"Та самая Аннушка", 2 том, часть 1: "Другими путями"

Глава 6

Свобода сдохнуть

Задача «держаться за габаритными огнями пикапа» поглотила меня целиком. Это оказалось даже сложнее, чем я думал, хотя Аннушка, надо полагать, ехала небыстро. По её меркам, конечно, но проблема была не в этом.

Мы отъехали от Терминала, вырулили на шоссе. Дождь и ветер шарашат так, что тяжёлый внедорожный автобус чуть не ложится на бок. Начали ускоряться, а потом — раз! — и пикап уходит на Дорогу. А мы остаёмся.

— Какого хрена, водила! — закричала белобрысая Джен. — Мы отстали!

— И что я, по-твоему, должен был сделать? — ответил я растерянно.

— Ты что, в караванах никогда не ездил?

— Нет.

— Ну, офигеть, так какого чёрта ты за рулём тогда?

— Остынь, мелкая, — сказал ей Сеня. — Ты забыла, что Аннушка не глойти, не умеет тащить за собой других. Причём сама она об этом, похоже, забыла тоже.

— И как мы поступим?

— Да чёрт его знает. Езжай вперёд, наверное, пока.

— Я на вас надеялся, — признался я. — Компания синеглазых, кто как не вы?

— Ну, меня не считать, — ответил Сеня, — я так, при Ирке бодигардом. Сам я проводник, но слабенький и со специфичным кросс-локусом, автобус туда ну никак не пролезет.

— Чёрт, да! — сообразил я. — Кросс-локус же! Возвращаемся…

— Видишь ли, — пояснял Сеня, пока я разворачивался, — корректоры тебе автобус на Дорогу не дёрнут, у них грузоподъёмность «сам плюс один-два». Машину — да, кто-то тянет, как Аннушка, а кто-то и нет, велосипедом обходится. Непрактичный народ, некоммерческий.

— Я думал, корректоры самые крутые, — вздохнул я, стараясь не опрокинуть «торсус» в кювет при почти нулевой видимости. На парковку зарулил, ориентируясь исключительно по огням Терминала.

— Они крутые, факт. Ирка моя вообще оторви да брось, если б не я, давно бы ей где-нибудь жопу откусили. Да и остальные те ещё бестолочи. Но они в другом смысле крутые — могут попасть туда, куда больше никто не пролезет, и разрулить проблемы, которые больше никто не разрулит. А чего это мы возвращаемся, кстати?

— Слушай, можешь метнуться в холл, найти там бородатого грёмлёнга и взять у него ключ от бокса с кросс-локусом? Надеюсь, он не только ключи от автобуса с собой таскает…

Глазомер не подвёл — немаленький «Торсус» спокойно прошёл в ворота бокса, и вместо дождя с ураганом мы наслаждаемся ярким летним солнышком на довольно приличном пустом шоссе.

— Почему мы встали? — спрашивает недовольно Джен. — Раз уж мы пролезли в эту вашу гаражную дырку, надо ехать дальше!

— Куда? — спросил я в ответ.

— Так ты Аннушкин парень, разве нет? Должен знать, куда она собиралась…

— Я проводник. Не корректор и даже не глойти. Я могу, как ты выразилась, из дырки в дырку. Я понятия не имею, как попасть туда, куда она направлялась. Не факт, что там вообще есть кросс-локусы. Так что давайте успокоимся и подождём тут.

— Чего подождём? — возмутилась Джен. — Пока нас коллапсом накроет?

— Не чего, а кого, — уточнил я. — Аннушку. Она нас… точнее, меня, найдёт. И, думаю, быстрее, чем тут начнётся коллапс, если я правильно понял принцип.

— Да, — подтвердил моё мнение Сеня, — это похоже на постколлапсник, его даже такой толпой быстро не раскачать.

Я только сейчас догадался оглядеться и подсчитать пассажиров. Мы с Аннушкой общались с, так сказать, «инициативной группой» мятежных корректоров, остальные как-то прошли мимо моего внимания, а оказалось, что их не так уж мало. Сейчас… Раз, два, восемь… Шестнадцать человек и…

— Эй, — спросил я озадаченно, — у нас что, заяц? Вылезай, я тебя вижу!

Плотная коренастая девушка ростом максимум метр сорок, в полукомбинезоне на лямках, кедах, майке и кепке неохотно вылезла из-за заднего сиденья в салоне.

— Я тебя уже видел, ты дочь Кройчека… Криска?

— Крисса, — обижено буркнула та.

— И что ты тут делаешь, Крисса?

— Еду. С вами.

— А зачем? Твой отец в курсе?

— Эй, я совершеннолетняя!

— Точно?

— У нас, грёмлёнг, как от родителей свалил, так и взрослый.

— Врёшь, поди, — не поверил я.

— Ой, а тебе не пофиг, дылда? — фыркнула девица, и я окончательно уверился, что она весьма юная.

— Значит, Кройчек не знает, угадал?

— Ой, я тебя умоляю! Если его слушать, то так и просидишь всю жизнь в гараже, как мама и братья. Чёрт подери, вокруг бесконечный Мультиверсум, каждый день мимо идут караваны, а я шестнадцать лет сижу, как дура, в подсобке, ковыряюсь в железках!

— Ага, значит тебе шестнадцать.

— Ну и что? Я в сто раз лучше отца всё делаю, не говоря уже о братьях! Они только гайки крутить и могут! Скажи, ведь отличные костылики вышли, да, дылда? Кстати, где они?

— Да, костыли и правда хорошие, — признал я. — Складная конструкция — шедевр механики. Ты придумала?

— А то кто же! — задрала курносый носик Крисса. — У нас в семье я самый грёмлёнговский грёмлёнг! Мама говорит, в прадедушку. Что хочешь могу сделать или починить! Так куда костыли дел, дылда? Провтыкал?

— Нет, в багаже лежат на всякий случай. Сейчас они мне уже не нужны, но тогда здорово выручили, спасибо.

— Обращайся! Я и не такое могу!

— Это здорово, но что мне с тобой делать, беглянка?

— А с фига ты должен что-то делать? Я сама по себе.

— То есть ты сейчас выйдешь из автобуса и пойдёшь себе дальше одна, такая самостоятельная?

— Э, нет! — замотала головой девица. — Ты чо, дылда, я ж не проводник! Мы, грёмлёнг, не по этим делам, иначе я давно бы от папаши через кросс-локус сдриснула. Я тут одна сдохну!

— То есть ты всё же не совсем сама по себе?

— Ну, ладно, я с вами. Но делать со мной ничего не надо, я самостоятельная. Например, спорим, что у меня с собой жратвы больше, чем у всех вас вместе взятых?

— Да, — засмеялся я, — это несложно. У нас, кажется, вообще жрать нечего. Слишком быстро получилось.

— Вот! Это скорее у меня с вами проблемы будут, чем у вас со мной. Вот сломайся тут чего, — она обвела салон автобуса энергичным жестом, — у вас небось даже пассатижей не найдётся! А у меня всё есть!

Девушка потащила сзади сумку размером с саму себя. Я подхватил лямку, чтобы помочь, и аж охнул от неожиданности:

— Да что ты туда напихала? Она центнер, наверное, весит!

— Всё напихала. Мой инструмент. Моя одежда. Жратва. Книжки. Но в основном инструмент, конечно. Куда я без него?

— И когда ты успела вещи собрать? Мы же сами не знали, что поедем…

— Я с караваном хотела уйти, — призналась Крисса. — С любым. Механика грёмлёнг всякий возьмёт и денег не спросит. Вот и приготовилась заранее. А потом всё это началось, и я решила, что караваны теперь хрен знает когда будут, и папаша успеет заметить, что я лыжи смазала. Вы оставались моим последним шансом свинтить.

— Возьмёт-то тебя каждый, — сказал я задумчиво, — да вот довезут не все. Сейчас, знаешь ли, всякие караваны случаются. Вот этот автобус, например…

— Да знаю, знаю, не нуди! Мне папашка всю башку просверлил, какие кругом все сволочи, и что меня сразу работорговцам скинут. Ну, то есть не сразу, а всяко надругаются сначала.

— Так и есть.

— Ой, иди к чёрту. У меня ножик есть, я сама над кем хочешь надругаюсь, понял? — девушка показала самопальный точёный из какого-то инструмента нож, сделанный весьма тщательно и даже красиво.

— Ладно, — отмахнулся я, — не выгонять же тебя теперь. Езжай пока с нами, потом разберёмся. Но на месте Кройчека я бы тебя выпорол.

— Тогда хорошо, что ты не на его месте, дылда. Я вам пригожусь, вот увидишь! Хороший механик везде нужен!

Аннушка нашла нас через несколько часов, когда все уже порядком разозлились. В основном, на меня. Почему-то именно я оказался крайним, хотя никто толком не смог объяснить, что именно я сделал не так. Я не умею ездить по Дороге. Донка говорила, что, может быть, смогу научиться со временем, но это время ещё не настало.

— И на кой чёрт вы так далеко умотали? — спросила она сердито.

У меня, я ж сегодня крайний.

— Всего один проход.

— Эти ваши дырки… Я за вами восемь зигзагов сделала! И, кстати, что это за ребёнок? Вроде его не было?

— Эй, тётка, я не ребёнок! — взвилась Крисса. — Не всем быть дылдами!

— Приблудилась, — пояснил я коротко.

— Грёмлёнг? Ну, может, оно и неплохо. Пригодится.

— Вот! — торжествующе ответила девица. — Я ж говорила!

Аннушка отвела меня в сторонку и спросила:

— Совсем никак не вышло за мной вслед?

— Нет, — покачал я головой, — даже не понял, как. Ты просто исчезла, и всё.

— Блин, хреново. Я старалась, но не смогла. Оно вроде бы и не сложно, но навык нужен. Нам бы Донку сейчас…

— Слушай, а в чём засада-то? В весе? В количестве людей?

— В том, что я не умею прихватить за собой вторую машину. Она отдельная, и я ума не дам, как за неё зацепиться. Самый дохлый глойти может, а я просто не знаю, что нужно делать. Я же одиночка, в первый раз потребовалось.

— А если ты сядешь за руль автобуса?

— Скорее всего, вытащу на Дорогу и обратно без проблем. Он тяжёлый и народу много, но одна машина — это одна машина. Справлюсь. Но кто поедет на «Чёрте»? Ты? Не то чтобы я тебе не доверяю, но мы окажемся в той же ситуации, только поменяемся местами. Ты всё равно не выйдешь за мной на Дорогу.

— Давай оставим «Чёрта» тут.

— Что-о-о?

— Погоди-погоди, не злись! Ну, смотри, тут, похоже, пустой срез. Уберём с трассы, чтобы не наткнулись случайно, загоним в какой-нибудь сарай и пусть себе стоит. Что ему сделается?

— Оно, конечно, так, — сомневается Аннушка, — но я без «Чёрта» как без ног. Впрочем, кому я рассказываю?

— Да ладно тебе. Это место гораздо лучше того, в котором ты его оставила в прошлый раз.

— У меня не было выбора!

— И сейчас нет. Тут хотя бы песок не летит, да и от Терминала один проход.

— Это тебе один! А я как его найду?

— Тебе достаточно привезти меня на Терминал, и я тебя проведу. Ну, или оставь маячок в бардачке, сама потом наведёшься…

— Что-то в этом есть, — неуверенно признала Аннушка. — Но как же мне не хочется!

Пикап мы закатили в комфортный красивый гараж при сытом домике коттеджного посёлка. Посёлок уцелел не весь, аборигены этого среза коллапсировали весело и со вкусом, оставив живописные руины. Но этому домику повезло, разве что стёкол не хватает и куска крыши, отчего внутри выросли всякие растения, от плесени на стенах до небольшого деревца на втором этаже. Наверное, через дырку ветром семена занесло. Всюду жизнь. Гараж, впрочем, совершенно не пострадал, внутри сухо и чисто, ворота открылись легко.

— Эх, — похлопала машину по крылу Аннушка, — не скучай. Скоро вернусь.

Она взяла таблетку маяка и засунула её в неприметную щель в кузове.

— Теперь, даже если сопрут, я его найду.

Я мысленно не позавидовал тем, кто это сделает, хотя они, может быть, и не виноваты будут вовсе. Откуда им знать, что машина не просто так брошена? А, есть откуда…

Девушка взяла из бардачка лист бумаги, маркер и, пристроившись на капоте, написала: «Машина моя! Кто тронет — ручки повыдёргиваю! Аннушка. Та самая».

— Думаешь, поможет? — спросил я.

— Моё дело предупредить. А там пусть на себя пеняют.

Я как мог тщательно затёр следы того, что ворота гаража открывались. Вышло не идеально, но первый же дождь это исправит. Постояли, вздохнули и пошли к автобусу, который остался в полукилометре, на трассе, чтобы колею своими колёсами не накатывать. Вес-то у него побольше, чем у «Чёрта».

— Отвезём их к тому мораториуму, на изнанку Библиотеки? — спросил я.

— Не сразу.

— Почему не сразу?

— Потому что там жрать нечего, а эти ребятки не из тех, кто умеет добывать себе пищу.

— Поищем супермаркет?

— Ха, нет.

— Тогда где мы возьмём еду?

— Не спеши, солдат, всё увидишь. Тебе понравится!

Логотип на заборе не наводит на мысли о продуктах. Ухмыляющийся череп не то в каске, не то в мотоциклетном шлеме — художник возмещал недостаток умения энтузиазмом.

— Не обращай внимания, — отмахнулась от моих вопросов Аннушка, заруливая в открытые железные ворота. — Просто традиция. Они давно уже не рейдеры, но репутацией дорожат.

— Ух ты! — сказала Крисса. — Это что, та самая «банда Бадмана»? Я столько про них слышала…

— Бадмана давно на свете нет, так что не смотрите на антураж. Иметь с ними дело можно.

Место похоже на помесь военного лагеря, байкерского слёта и логистического центра. Последнего больше, чем первых двух — грузовики, погрузчики, склады, промышленные холодильники, запах овощебазы. Но грузчики и водители в потрёпанных косухах, татуированы и причудливо стрижены, а на парковке стоят разномастные байки и самопальные багги. Территория обнесена высокой стеной из бетонных блоков, на которой дежурят часовые и стоят пулемёты на станках, но нас пропустили, даже не остановив. Впрочем, как по мне, это детский сад, а не укреп, взять его можно одной штурмгруппой, не напрягаясь. Кто ставит пулемётные точки открыто? А ворота, по-моему, не закрывались так давно, что уже приржавели в этом положении. Похоже, что действительно для антуража, а не реальной обороны.

Когда автобус остановился, к нам неторопливо подошёл пузатый бородач в коже и помахал какой-то тетрадкой.

— Эй, вы у меня не записаны! — сказал он с обидой. — Вы чей караван? Где ваши грузовики? Потерялись, что ли?

— Мы по вопросу оптовых поставок, — спрыгнула на асфальт Аннушка. — Длительное сотрудничество, большие перспективы…

— А, ну, это вам к Бадману тогда, — кивнул бородач. — Это она решает.

— К Бадману? — удивилась Аннушка.

— Она? — удивилась любопытная Крисса, выскочившая за нами.

— Потом, всё потом, — замахал на нас руками толстый байкер, — отгоните сперва бас вон туда, на парковку, а то сейчас наши придут с холода, а вы въезд перекрыли.

Мы залезли обратно в автобус, отъехали в сторонку, встали. Когда все выбрались наружу, чтобы размять ноги, то были вознаграждены удивительным зрелищем: на подъездной дороге дрогнул воздух, перспектива на секунду подёрнулась чёрной пылью, дунуло холодом, и на асфальте соткались из тьмы машины. Я уже достаточно потёрся по Мультиверсуму, чтобы понять, что вижу со стороны выход каравана. Но какого! Впереди лязгает гусеницами «мотолыга». Точнее, какой-то вездеход на её основе, на расширенной гусянке. За ней тащится здоровенный санный прицеп, противно заскрежетавший лыжами по асфальту, следом идут грузовые вездеходы незнакомых моделей на больших дутиках низкого давления. И завершает эту колонну небольшой автокран-«воровайка» на странном полугусеничном шасси — спереди лыжи, сзади гусеницы. Просто полярная экспедиция какая-то! Впечатление довершает то, что вся эта техника облеплена снегом, который на наших глазах тает под летним солнышком, стекая на дорогу. Колонна, отчаянно скрипя лыжами и лязгая гусеницами, втащилась в ворота и встала. От машин веет холодом, с них капает талая вода, водители выпрыгивают из кабин в зимних куртках с меховыми капюшонами и в унтах.

Из переднего вездехода с большой осторожностью и почтением достают древнего старикашку, замотанного в меха и чертовски похожего на якутского шамана, накурившегося сушёных грибов. Дед растерянно улыбается, кивает, но выглядит совершенно удолбанным и не понимающим, где он находится и зачем. Старика спустили с машины вниз, где его сразу подхватили дюжие байкеры и уважительно повлекли, поддерживая под руки, в сторону ближайшего здания. Шаман неуверенно переступал мохнатыми сапогами, озирался и дичился, но шёл.

— Надо же, какой у них глойти древнючий, — сказала Крисса. — Чисто мумия.

— Да уж, — кивнула Аннушка, провожая взглядом эту процессию, — надо бы разобраться, что тут происходит. У меня были на них большие планы, но я сюда давненько не заезжала.

С машин сдёргивают промороженные тенты, открывая забитые ящиками кузова, к ним катятся обычные вилочные погрузчики. Видели когда-нибудь байкера на погрузчике? Ну вот, я увидел. Странное зрелище.

— Бадман ждёт вас! — подкатился колобком толстяк. — Вон в ту дверь и на второй этаж, в кабинет. Дойдёте сами, а я, уж простите, буду груз принимать. Иначе потом хрен чего найдёшь, проверено.

Мы с Аннушкой и увязавшейся за нами Криссой направились к указанному входу в двухэтажное скучное здание из сип-панелей. Мелкая даже для грёмлёнг девица оказалась чертовски любопытной и буквально не отлипает от моей спутницы. Та её не гонит, хотя косится с некоторым недоумением. На втором этаже открыта только одна дверь, туда мы и вошли.

Обычный кабинет с потёртой старой офисной мебелью, шкафы с папками, драный линолеум на полу, грязноватые окна, у одного из которых стоит, внимательно наблюдая за разгрузкой внизу, усталая тётка.

— Мы к Бадману, вроде как, — сказала Аннушка.

— Это я, — кивнула женщина, протягивая ей руку. — Не удивляйтесь, теперь это должность, а не имя. Того самого Бадмана грохнули лет двадцать назад, я ещё в Худых каталась. Потом было много всего, но теперь мы торговая компания, а я в ней Бадман. Это типа топ-менеджера, так что все серьёзные вопросы ко мне.

— Ух ты! — восторженно пискнула Крисса. — А как становятся бадманами?

— Да я, блин, и сама не поняла, мелкая, — улыбнулась женщина. — Понадобился кто-то, умеющий не только гонзать на моте по пустошам, бухать, плясать и палить из обреза. Оказалось, что это я. Планировала жить с колеса, а теперь перебираю бумажки. Но кто-то же должен?

— А зовут тебя как? — спросила Крисса.

— Да зови уж Бадманом, я привыкла. Когда-то было погоняло «Ловкая», но это уже давно не про меня, старость не радость. Так что вам надо-то? Какие поставки, куда, сколько?

— Ну, — с сомнением ответила Аннушка, — я смотрю, у вас караван уже совсем никакой, пять машин всего. Даже и не знаю теперь…

— Не спеши с выводами, девушка… как там тебя?

— Аннушка.

— Что-то я слышала… нет, не помню. Ладно, давай с начала. Да, караван мелкий, но это не значит, что мы не можем дать объём.

— А вы можете?

— Мы-то можем, но кому? Вы насколько в курсе, как мы работаем?

— Перевалка продовольствия?

— Да-да, именно. Ещё при том самом Бадмане мы отжали эту точку у каких-то лохов. Планы были грандиозные, собирались банчить жратвой по всей Дороге, свои караваны, свои рынки, свои склады, логистика-хуистика… Бадман говорил, что жратва всем нужна, но он, как бы это помягче сказать, переоценил ёмкость рынка и недооценил операционные расходы. А потом его грохнули, всё покатилось в жопу, в результате уже у нас отжали активы. Все, кроме этой точки. Её бы отжали тоже, но пока собирались, она стала уже никому не нужна, потому что торговля везде сдулась. Мы были готовы за неё драться, но оказалось не с кем.

— А в чем ценность этой точки? — удивился я. — Ведь Дорога есть везде…

— Не всё так просто, — покачала головой Бадман. — Дорога — да, везде, но топология разная. Тут фишка в том, что мы сидим в интересном месте. Неподалёку есть один срез, до которого можно добраться только отсюда и только одним зигзагом, вариантов нет.

— Такое случается, хоть и редко, — подтвердила Аннушка, — помнишь то болото, где мы зависали, когда караван Мирона встретили?

— Такое забудешь, — кивнул я.

— Его тоже крайне сложно объехать. Топология. Все плюются, но мокнут.

— Да-да, — закивала женщина, — та же фигня. Только за нами не болото, а лютая зима. Не знаю, что сотворил коллапс с тем срезом, но минус сорок и снежная буря там практически круглый год. Зигзаг недлинный, пара сотен километров, но проехать их сможет не всякий. Зато тот, кто проедет, окажется в мире, где роскошная жратва почти ничего не стоит. В буквальном смысле — у них еда бесплатная для всех. Не знаю, как это получилось, но растёт и колосится так, что не успевают убирать. Зато со всем остальным жопа — нет ни металлов своих, ни техники, ни хрена. Пашут на троглах — это типа быков здоровенных. В общем, несмотря на сложную логистику, это было чертовски выгодно — один стальной плуг меняли на много тонн зерна, а за трактор и солярку можно было получить столько продуктов, что не увезёшь. Тут Бадман был прав, это стоило отжать, потому что всякого железа по постколлапсникам валяется на халяву сколько хошь. Затраты только на доставку. Но в чём он ошибся, так это в спросе. Сначала мы зашибись зарабатывали, но потом караваны измельчали, и возить продукты стало невыгодно. Мы привозим так мало не потому, что не можем больше, а потому, что нет сбыта. Глойти у нас, конечно, старенький, но сильный, да и один зигзаг всего, не перетруждается. Однако покупатели доезжают всё реже, и их всё меньше, а продукты имеют срок годности, так что привозим строго под заказ, хотя производители с той стороны стонут и плачут, им наша торговля — единственная отдушина. Куда им столько жратвы? Но и нас понять надо — топливо завозное, и для машин, и для генераторов. В прошлом году даже холодильники выключили, теперь там храним, на морозе, хотя поставить по такой погоде склад дорогого стоило… Он, кстати, забит под завязку, сотни тонн замороженных овощей и мяса, муки, масла, всякого прочего. Так что, девушка, ежели вам надо количество — у нас оно есть.

— А как с доставкой? — поинтересовалась Аннушка.

— А никак, — покачала седой головой Бадман, — самовывоз. В этом-то и проблема. Могли бы мы вывезти — горя б не знали при такой себестоимости, любой рынок наш. Но логистика сожрёт маржу. Подгоните колонну рефрижераторов, мы забьём их доверху с нашим удовольствием. Но как вы её поведёте по Дороге — я без понятия. Наш глойти нам самим нужен. Если старикан кони двинет — хоть вешайся.

— Так ведь, рано или поздно… — осторожно сказал я.

— Ох, молчи, — отмахнулась женщина, — стараюсь об этом не думать. Нового взять негде, их теперь мало совсем. Нам бы и слабенький подошёл, просто мотались бы чаще, но кто ж нам отдаст? А отжимать — уже нет того задору. Нынешняя «банда Бадмана» — одно название что рейдеры.

— Ходят слухи, что глойти теперь где-то готовят? — осторожно спросила Аннушка.

— Гранжевых, что ли? — тётка презрительно сплюнула на вытертый линолеум. — Не, дорогуша, при мне о таком даже не заикайся. Мы, конечно, уже не те, что раньше, но у Бадмана было строго — работорговцев он надевал жопой на выхлопную трубу и заводил трак. У него даже, не поверишь, переходник специальный был!

— Хренассе! — захихикала грёмлёнг. — Круто!

— Не то слово. Мы, мелкая, были рейдеры, но не без принципов. Всегда стояли за свободу, даже если это свобода сдохнуть.

— Послушай, — тихо сказал я раздосадованной Аннушке, — давай-ка отойдём. У меня есть идея. Может быть, дурацкая, но…