"Та самая Аннушка", 2 том, часть 1: "Другими путями"

Глава 16

Старый приятель

Собираемся молча. Я следую директиве «заткнуться» и ни о чём не спрашиваю, Аннушка то ли продолжает злиться, то ли просто не в настроении. Некоторое время раздумывал, взять ли с собой винтовку, ведь без акка от неё никакого толку нет. Решил взять — вдруг ещё один подвернётся? Пусть лежит за сиденьем на всякий случай. А не подвернётся — у Аннушки пулемёт есть. Правда, ПКТ с электроспуском, с рук не поработаешь. Похоже, когда стрелка нет, она его фиксирует и использует как курсовой.

— Караваны привезут топливо, заберём твой акк у Костлявой, — сжалилась Аннушка, глядя на мои терзания. — А пока перетопчешься. Мы ж так, чисто прогуляться.

— Можно спросить, куда?

— А если я скажу «нет»? Откажешься?

— Не откажусь. Мне пофиг куда, если с тобой.

— Не подлизывайся.

— И не думал. О, смотри, Костлявая чешет, легка на помине!

Мотоцикл у клановой электрический, почти бесшумный, мчится она лихо, тормозит юзом. Спрыгнула, подошла к нам. К моему удивлению, за её спиной обнаружилась Донка — я думал, она теперь Аннушке постарается на глаза не показываться. Нам неловко перед ней за эту ночь, хотя, вроде бы, всё правильно. Правильно — но криво. Так тоже бывает.

— Сваливаете? — спросила Костлявая.

— Дела, — коротко ответила Аннушка.

— Сильно не задержу, но разговор есть.

— Валяй.

— Мы тут осмотрелись чуть. Зарядили машины, какие на ходу, прокатились вокруг города… Ты в курсе, что если ехать от него на север, то приедешь в него с юга?

— Конечно. Это же локаль, а не срез. Она небольшая.

— Так вот, у меня вопрос — а с чего тут жить? Земли хватает, но мы выросли в пустошах, в крестьяне не годимся. У нас в мире и понятия такого не было, жратву на фабриках делали. Ты говорила, что её привезут караванами, допустим. Но платить-то чем? Пока что мы за твой счёт гуляли, я правильно поняла?

— Правильно.

— Это не дело, подруга. Клан должен кормить себя сам. Нужна жратва, топливо, запчасти. Этот акк, что вы нам погонять дали. Мне рассказали, что он дорогой.

— Да уж, не дешёвый.

— Ненавижу быть должна.

— Есть идеи? — спросила Аннушка.

— Не было бы, я б не пришла. Смотри, от нас так всё таращило, потому что детишки, верно?

— Да.

— А если мы оставим их тут с бабами и поедем частью клана — генератор, наливняк, фура, пара машин?

— Будете караван как караван, с их обычными проблемами типа рейдеров.

— Мы довольно зубастые, — отмахнулась Костлявая, — сами кому хочешь проблемы создадим.

— Хотите стать караваном — вперёд. Никто не держит.

— Понимаешь, тут такое дело… — замялась клановая. — Не люблю одалживаться, но на первое время нам нужен ваш акк. Пока топливо не найдём.

— Это его акк, — показала на меня Аннушка. — Личный.

— Мы вернём, Лёха. Моё слово.

— Уже почти смирился с этой мыслью, — вздохнул я.

— Буду должна, — протянула мне руку Костлявая, — чем-нибудь отдарюсь.

Рукопожатие у неё крепкое, ладонь твёрдая, взгляд прямой. Строгая тётка, не зря кланом рулит.

— И ещё момент, — продолжила она. — Хотим попросить твою глойти. Не знаю, как ты с ней это проделала, боюсь спросить, чего это стоило, но старушка-девчушка рвётся в бой. Мы вроде как неплохо сработались, да и Лоле полезно у неё поучиться.

— Она не моя глойти. Сама может решить, — возразила Аннушка.

— Нет, — замотала растрёпанной головой Донка. — Я твоя. И не спорь. Никто на свете не сделал для меня столько, как ты. Мне бы ещё тогда, в первый раз понять, что надо тебя держаться, я, может быть, и не такая дурочка была бы. Так что, если я тебе нужна всё равно для чего, ты только скажи. Я останусь и всё-всё для тебя сделаю. Но если нет…

— Вали, конечно.

— Это не потому, что я тебя расстроила? Ты меня не прогоняешь, потому что обиделась?

— Ох, блин… Да уймись ты, бестолочь! Хватит чушь нести! Мы всё равно уезжаем, чего тебе тут без дела сидеть?

— Правда твоя, — вздохнула Донка, — раньше я хоть накидаться со скуки могла. А теперь меня даже дышка ихняя не берёт!

— Из локали их сможешь вывести?

— Само собой! Я же с тобой проехала, дорогу помню. Странная она, конечно, и жутковатая, но оно и к лучшему, случайный человек не пройдёт.

— Если потеряешь перекрёсток, веди их в Закава, там ребята Бадмана выведут вас через кросс-локус в Библиотеку.

— Не потеряю. Доночка теперь трезвенькая, молоденькая, мозги как от пыли протёрли. Сама удивилась, какая тупенькая была старушкой-то! Теперь всё помню. Я им такие места покажу, что товар оттуда с руками рвать будут! Все, кто про них знал, померли, а я живая! И я помню! Малки для себя берёг, я обещала не показывать, но Малки давно нет, теперь чего уж… — сказала Донка.

— Я тебя тоже попрошу кое-что пообещать, — сказала Аннушка.

— Ты про тот срез?

— Да. Забудь про него. Сама не суйся и никому не говори. И ты, Костлявая, запомни — вам туда не надо.

— Как скажешь, — закивала глойти, — я ж не без понятия. Раньше бы напилась и разболтала, а теперь нет, даже этого не могу.

— Не очень поняла, в чём проблема, — пожала печами клановая, — но верю, что тебе виднее. И без этого до хрена везде интересного. Так что, договорились? Не возражаешь?

— Ты что-то путаешь, Костлявая, — устало ответила Аннушка. — Я тут не главная. Не командир, не Императрица и не Властелин Всея Говна. Я Аннушка, курьер. Я сейчас уеду, разбирайтесь сами.

— Ты не главная? — засмеялась клановая. — Иди кому другому расскажи! Я прем клана, я в этом профи. На что спорим, ты вернёшься? Будешь снова и снова решать их проблемы, ненавидеть их и себя за это, беситься, ругаться, и всё равно тащить этот прицеп. Потому что они уже знают, что твои люди. Кто там у них был главный? Конь-грегация? Так вот, ставлю свой мот против твоих ботинок, у тебя скоро будет не хуже. Конь-грегация два ноль. С тобой во главе.

— Не забудь помыть мотоцикл!

— Не забудь найти новые боты!

— Не, ну офигеть, — сказала Аннушка, когда Костлявая, закинув за спину Донку, укатила к своему лагерю. — Нашла, блин, нового Мелехрима. Вообще не понимает, а туда же…

— Аннушка, Аннушка! — бежит от дома Джен. — Ты куда?

— Куда надо.

— Надолго?

— А тебе что за дело?

— Стоп, а нам тогда что делать? Ты не сказала!

— А что вы собирались делать, когда свалили от Мелеха?

— Э… Ну… Как тебе сказать…

— Вот это и делайте. Я вам не нянька.

— Не, Аннушка, ты чо? Лысая Башка, вон, в себя приходит. Ещё не говорит, но мигрень у неё жуткая, аж подвывает!

— Таблетки, Джен! В Альтерионе ей выдали аптечку с препаратами!

— А где она?

— Поищи по карманам у неё.

— Ага, супер. А с детишками что делать? Которые из клана? Они дикие вообще! Но сильные, реально потенциал такой, что офигеть не встать. Хоть сейчас на первый ранг.

— Вы тоже ни хрена не знали, а как по мне, и сейчас не знаете, но чему-то же вас научили?

— Блин, ну нас-то в Школе!

— Так вспомните, чему именно! Соберитесь вместе, возьмите бумажку, карандаш и записывайте: какие лекции вам читали, в каком порядке, что рассказывали, что показывали. Да у вас половина таких зелёных, что у них это чуть не вчера было! Потом напрягите то, что считаете своими мозгами, и прикиньте, кто какие лекции лучше помнит. Начните с азов — что такое Мультиверсум, коллапсы, Дорога и так далее. Кто что знает, тот пусть это и расскажет, остальные по ходу дополнят. Вы, конечно, бестолочи, но лучше так, чем никак. Потом попробуйте выводить их на Изнанку. По одному, ненадолго, со страховкой. Очки школьные, если у кого-то остались, надевайте им, чтобы крышу не сорвало. Ирка с Сеней должны справиться, он ответственный…

— Да они посрались, прикинь! Я не думала, что такое бывает! Она на тебя гнала, из-за ихора, а Сеня сказал, что ну его нафиг, он её и так любит. Она взвилась: «Ты эгоист! Собственник! Хочешь, чтобы я с тобой старела!» — и по морде ему хрясь! Убежала в комнату, рыдает. Сеня дверью хлопнул, ушёл. На ту сторону, в Библиотеку. Блин, ну вот как она без него? Они с самого начала парой ходили…

— Никуда он не денется, придёт назад. Ирка порыдает, извинится, они помирятся, потрахаются и буду жить дальше.

— Точно? Я за них переживаю.

— Иди лучше Лиарне таблеток дай. И договорись с техниками Костлявой, пока они не свалили, пусть вам воду горячую наладят, там несложно.

— А они сваливают? Блин, куда?

— Вот заодно и узнаешь. Да иди ты уже!

— Всё, поняла, пасип!

Джен убежала в дом.

— Что ты на меня так смотришь, солдат? — спросила Аннушка.

— Ничего.

— Точно?

— Разумеется. Никакая ты не главная и не командир, фигню Костлявая сказала.

— Иди в жопу.

— Как скажешь. Но ботиночки новые я бы на твоём месте начал приглядывать…

Машина вынырнула с Дороги на дорогу. Обычную сельскую грунтовку посреди возделанных полей. Сельские угодья выглядят ухоженными, дорога — свежей, по пыли недавние следы какой-то техники.

— Пастораль, — сказал я. — Удивительно. Отвыкаешь от нормальной жизни, а люди просто кукурузу растят.

— Угу, — сказала Аннушка. — Она самая. Пастораль. Поэтому пересядь в кузов к пулемёту.

— Да уж, — сказал я, перебираясь на место стрелка. — Тяжело в деревне без нагана…

Нахлобучил шлем, включил связь.

— Смотри внимательно, — сказал наушник, — увидишь всадников, стреляй.

Я хотел уточнить, в любых ли всадников палить, но вспомнил, что микрофона в шлеме нет. Значит, наверное, во всех.

Машина тронулась и покатила между полей. На моё счастье, не очень быстро, пыль до меня долетает не вся, и жуки бьются в лоб не слишком сильно. Забыл надеть очки и морду замотать, теперь страдаю.

Куда мы приехали и зачем, Аннушка мне рассказать не соизволила. Похоже, продолжает на меня дуться за ночь, проведённую с Донкой, злиться на себя, за то, что это организовала, и досадовать на то, что злится и дуется. Пока в её голове идёт битва тараканов, я в игноре. Оказалось, даже лучшая из женщин — женщина. Буду честным, опыт отношений у меня небольшой и скорее негативный. Женился я рано и, как потом выяснилось, неудачно, так что рассуждать о женской природе могу только как дилетант. На привале по пути сюда я попробовал что-то прояснить — если не в наших отношениях, то хотя бы в ближайших целях, — но не преуспел. Аннушка на меня нарычала и нафыркала, чудо, что не послала подальше, бросив одного посреди очередной заброшки, где мы разложили костёр из обломков мебели у руин давно покинутого персоналом мотеля.

— Отвали, солдат, — сказала она сердито. — Не лезь под шкуру. Мне надо всё обдумать. А едем мы навестить одного старинного приятеля, к которому я относилась сначала очень хорошо, потом очень плохо, а теперь никак. Но он может знать то, что хочу знать я. Раньше мне было плевать, но теперь стало надо. Я очень надеялась его больше никогда не видеть, необходимость встречи меня дико напрягает, так что не усугубляй, а то поругаемся. А теперь я пойду спать. Одна. Так что даже не думай в сторону моего спальника!

Вот и весь разговор. Едем теперь по полям, дышим свежим воздухом.

Всадников увидел издали, не заметить их трудно, потому что пыль столбом. Постучал ногой в кабину и развернул пулемёт назад. Как бы уговорить Аннушку микрофон в шлеме починить? Чем-то ей эта идея не нравится, забываю спросить, чем.

Машина ускорилась, всадники тоже наддали — похоже, хотят познакомиться поближе. К моему удивлению, расстояние не увеличивается, а сокращается, хотя «Чёрт» сейчас выдаёт километров восемьдесят в час, больше по раздолбанной грунтовке никак. Сколько там лошадь может? Сорок? Пятьдесят? Не помню. Эти какие-то очень быстрые… Или не лошади.

Чуйка неприятно толкнула под рёбра, в наушнике гаркнула Аннушка.

— Слева! Слева! Уснул, что ли? Стреляй!

Я крутнул стволом влево от себя, потом сообразил, что она имела в виду слева по ходу, развернулся к нужному борту и увидел, что ещё одна группа скачет нам наперерез. И не на лошадях.

Стрелять я начал раньше, чем разглядел, что за твари под жопами преследователей, и закончил, так и не поняв, что это было. Первые всадники, срезанные удачной очередью, полетели кувырком, задержали остальных, и мы проскочили мимо, избежав ближнего боя. Я добил ленту на подавление, не то попал, не то нет, но преследовать нас они раздумали. Что-то зелёное, гладкое с длинными ногами. Да и сами они выглядели как-то не так…

Пока менял ленту, над нами пролетел, треща мотором, небольшой биплан.

— В летуна не стрелять! — предупредила Аннушка.

Пилот, накренив машину, заложил вираж — видимо, рассматривал результаты моей стрельбы. Судя по всему, ему понравилось. Зайдя на второй круг, прошёл над местом, где всадники скучковались вокруг упавших, и сбросил бомбу. Небольшую, может, килограмма на три ВВ. Хлопнуло, поднялся дым, самолёт снова прошёл над нами, одобрительно покачал крыльями и улетел.

Целью нашей поездки оказался небольшой форт — дорога уходит прямо в его ворота. Большие, грузовик пройдёт, крепкие, запертые. Кирпичные стены высотой метра четыре, на них стрелковые точки с чем-то станковым. Мне сразу стало неуютно, но Аннушка просто упёрлась бампером в ворота и посигналила.

— Что вам надо? Вы кто такие? — закричали сверху, со стены.

— Ворота откройте! — крикнула она в ответ. — Или так и будем на всю округу орать?

— Так отъедьте, они наружу открываются!

Машина сдала назад, массивная створка со скрипом провернулась, освобождая проезд. Мы вкатились на большую площадку, за которой начинается обычная улица небольшого городка. Если не смотреть на стену, любой ПГТ выглядит примерно так же: пятиэтажки, пыльный асфальт, ларьки, магазин, несколько потасканных пикапов у дверей магазина, жители одеты скромно и практично, с загорелыми лицами и руками крестьян. Правда, в отличие от наших реалий, все они вооружены. Кто дробовиком, кто винтовкой, кто пистолетом.

— Вы зачем приехали? — спросил нас неласково сердитый мужик в шляпе.

У него на поясе здоровенный револьвер и, судя по тону, он тут главный. То, что они запустили машину внутрь прям как есть, с не остывшим ещё пулемётом, показывает, что есть причины не считать нас врагами. Но это не значит, что нам тут рады.

— Это ко мне, Демид!

Через площадь к нам спешит, вытирая на ходу руки, молодой рыжий мужчина в рабочем комбинезоне и клетчатой рубашке.

— А, это та баба, что тебя привезла, Калеб? — недовольно ответил тот. — То-то я смотрю, знакомая рожа. Ладно, только недолго, норму за тебя никто не сделает. И ночевать не оставляй! Нам тут чужих не надо!

Мужик в шляпе с револьвером сплюнул в пыль, отвернулся, потеряв к нам всякий интерес, и зашагал куда-то.

— Вижу, освоился, — сказала Аннушка, вылезая из машины. — Натурализовался, адаптировался, влился в коллектив…

— Жить захочешь не так раскорячишься, — ответил рыжий. — Не ожидал увидеть тебя снова. Думал, выпнула школьного приятеля из кабины и забыла.

— Радуйся, что выкинула целым.

— Радуюсь, — серьёзно ответил тот. — И удивляюсь.

— Я тогда многого про тебя не знала.

— Я тогда сам про себя ничего не знал.

— Вспомнил, я вижу?

— К сожалению.

— Где мы можем поговорить? — спросила Аннушка. — Кстати, это Лёха. Солдат.

— Здравствуй, Лёха-солдат, — ответил Калеб, но руку подавать не стал. — Пойдём, в столовой присядем, там сейчас пусто.

Мы прошли в сторону от площади, зашли в заведение со скромной вывеской «Столовая рабочего питания» и сели за деревянный стол. Других посетителей действительно нет, только на кухне чем-то гремят, и пахнет жареной картошкой.

— Ты всё вспомнил? — спросила Аннушка. — Когда я тебя привезла, ты своё имя с трудом…

— Как я могу сказать, всё или нет? У меня события не стыкуются друг с другом, но из-за провалов в памяти или из-за того, что я не особенно интересовался их причинами, кто знает? Ты пойми, я вспоминаю то, чего не было. Проклятая мелкая ведьма стёрла всю мою жизнь!

— Эй, это твоя дочь вообще-то, — покачала головой девушка, — и она тебя, говнюка, спасти пыталась. Как и я.

— Да ни черта бы мне не сделали! Попугали, забрали бы дисрупторов…

— Детей.

— Ой, я тебя умоляю. Они инструменты. Мы все были инструменты. Я был ценный инструмент, а теперь сломан и выброшен. Сломала меня она, а выбросила — ты. Знаешь, каково работать на маслодавилке и помнить, что был корректором первого ранга?

Я посмотрел ему в глаза — они не синие. Серые, с зеленцой. Обычные для рыжих.

— Да-да, — отметил он мой интерес. — Я больше не корректор. Точнее, никогда им не был. Не спрашивай, как это возможно, я сам не знаю. Чёртова мелкая ведьма.

— Твоя дочь.

— Тем обиднее. Мы, корректоры первого ранга, считали себя круче всех. Без обид, Аннушка, ты против меня была никто, а Грета и сейчас сделает с тобой всё, что захочет. Но дисрупторы — это настоящая чёртова магия. Они так вплетены в ткань Фрактала, что могут распускать её по ниточкам, чтобы просто зашнуровать кеды.

— Так почему же вам позволяли иметь детей? Тебя же не за то наказать хотели, что ты обрюхатил ту горянку, а за то, что скрыл это?

— Блин, я просто провтыкал момент! А потом зассал признаться.

— Дважды провтыкал? Ты, конечно, большой любитель потыкать был… Тут-то не обзавёлся ещё пассией?

— Всё моё обаяние было в синих глазах и ушло вместе с ними, — вздохнул Калеб. — Вторичная способность. Я умел нравиться, так же как ты умеешь…

— Заткнись, — резко оборвала его Аннушка.

— Извини, молчу. У всех свои секреты, — рыжий покосился на меня. — В общем, я сам не знаю, как так вышло. Тогда мне казалось, что я впервые в своей долгой жизни влюблён.

— В тётку, которую трахнул и забыл?

— Не забыл, а потерял. Хватит надо мной издеваться, я и так унижен дальше некуда. Ты ведь не мою личную жизнь обсуждать примчалась в такую даль. Спрашивай, что хотела, и проваливай. Не напоминай, о том, что не вернуть.

— Дисрупторы. Что это?

— Ты нашла у кого спросить. Я тебе кто, Мелех? Да и он, не факт, что знает точно. Дети корректоров. Или не только корректоров. Вряд ли это единственный путь, просто самый простой.

— Все дети корректоров?

— Нет, точно не все. Я потому и забил, надеялся, что пронесёт. Девчонка вообще никак не проявлялась. А потом раз — и стёрла меня нафиг, как рисунок ластиком.

— Все дисрупторы как она?

— Все разные. У каждого свой какой-то фокус, кто за что в детстве зацепился. Грета как-то проболталась, что если с младенчества сразу натаскивать, то можно направить способность. Мол, она свою отдрессировала как надо.

— Свою? У неё личный дисруптор? Женщина?

— Ещё какой личный, сама родила. Девчонка.

— Кто отец?

— Уж точно не я! — замахал руками Калеб. — У меня на эту суку не встал бы. Но кто-то из наших, точно. Она хвасталась, что Даша сильнее всех, потому что с обеих сторон взяла лучшее.

— У тебя были ещё дети? Раньше?

— Да. Пацан, вроде.

— Вроде?

— Я его не видел, случайно узнал. Плановая вязка.

— В смысле?

— В прямом. Трахнул, кого сказали. Несколько раз, пока не залетела. Я не против был, она ничего так. Да и ей понравилось. Отлично провели время, но больше не встречались.

— Имя-то хоть спросил, кобель призовой?

— Лоэль звали. А тебе зачем?

— Мало ли. Вдруг встречу? Посочувствую. И зачем Конгрегации дисрупторы, если они так опасны?

— Затем же, зачем все опасные штуки, — Калеб похлопал по дробовику, который, садясь, поставил у стола. — Чтобы использовать против других. Ещё вопросы будут? Например: «Как тебе живётся, Калеб? Не нужно ли тебе чем-то помочь, Калеб?»

— Плевать мне, как тебе живётся, — ответила Аннушка. — Если плохо, могу прекратить твои мучения. Нет жизни — нет проблем.

— Злая ты. Всегда была злая.

— Просто ты так и не смог меня трахнуть, на меня твоё обаяние не действовало. Всех девчонок в Школе поимел, а меня не вышло. Вот и «злая».

— Не всех, только красивых, — возразил Калеб. — Но с тобой мы остались друзьями.

— Друзьями? Знаешь, когда-то я была готова за тебя убить. Потом готова убить тебя. Теперь мне пофиг. Ответь на мои вопросы и вали дальше сельское хозяйство поднимать.

— Спрашивай, — вздохнул он.

— Почему ты можешь иметь детей?

— Ха! — засмеялся рыжий. — Так вот что тебе на самом деле интересно! Захотелось маленьких Аннушек? Брось, дурная затея! Под надзор Ареопага ты не пойдёшь, а без этого тебя либо грохнут, либо заберут ребёнка, либо сначала грохнут, а потом всё равно заберут. Ну, или тебя, как и меня, однажды пожрёт тобой же рождённый монстр.

— Не тебе давать советы, как мне жить, Калеб. Ты хреновая реклама самого себя. Просто ответь на вопрос.

— Я прошёл инициацию. Её проходят все корректоры первого ранга. Настоящие, а не такие, как Лиарна или Кван, которых наградили за тупость и старание, а также для отвода глаз.

— И много вас таких было?

— Я знаю только Грету, она была моей наставницей. Могла быть твоей, но ты отказалась. Про остальных мне не говорили, а я не спрашивал.

— И что даёт инициация?

— Переход на новый уровень. Корректоры — это личинки, которым не дали созреть в коконе и трансформироваться в бабочек, потому что решили, что кокон ценнее. Нас не спасли, а изуродовали, дорогая подружка. Ты вернула меня в мир, который чуть не погиб из-за меня. Теперь я для него не опасен, но знаешь, что я тебе скажу? Лучше бы он сдох! — Калеб сердито обвёл рукой вокруг. — Всё это не стоит того, что я получил бы, завершив коллапс. Инициация лишь суррогат, но она открыла такие возможности, что я стал понимать, чего лишился, став корректором. Этот мир должен был стать моим кормом, я бы поглотил его и стал настоящим, а теперь он медленно жрёт меня… Сраная метаирония, да?

— Ой, иди в жопу, — поморщилась Аннушка, — я не в первый раз слышу, что мы должны были сожрать свой мир и лопнуть с пережору, чтобы в дырки крылья вылезли. Но это полная хрень, Калеб. Корректоров мало, коллапсов много. И где все эти сверхсущества, которыми мы должны были стать? Что-то их не видно…

— Не знаю, — пожал плечами тот. — Говорят, попадают в какую-то ловушку, поставленную ещё Основателями, и исчезают. Поэтому Конгрегации приходится идти кружным путём. Создавать своих бабочек с нуля — инициировать окукливание, вынимать личинок, выбирать из них самых перспективных, подращивать, трансформировать…

— По-моему, — сказала Аннушка с отвращением, — в лучшем случае из вас вышли навозные мухи.

— Пока да, — не стал спорить Калеб, — но кто знает, что было бы дальше? Мои крылья только начинали резаться, знаешь ли. А потом подрезали уже их.

— Так что за инициация? Что там с тобой сделали?

— Не помню.

— Ты издеваешься? Не верю.

— Как хочешь. Но я, правда, не помню. То ли мне запретили вспоминать, то ли там было что-то, что мне очень хотелось забыть… Я помню всё, кроме самой процедуры. Но знаешь, что, подружка?

— Что?

— Я, как и ты, с тех пор больше не нуждался в Веществе. Может быть, тебе припомнить, что для этого сделали с тобой?