"Та самая Аннушка", 2 том, часть 1: "Другими путями"

Глава 3

Скорая помощь

«Мчались как ненормальные» — это определение обычной рядовой поездки с Аннушкой, так что как охарактеризовать сегодняшний перегон, я даже и не знаю. Слово «безумие» представляется слишком мягким и не отражающим ситуацию. Впервые почти весь маршрут мы летели в тумане Дороги, выскакивая в срезы ненадолго и редко. На девушку было страшно смотреть — она словно истончалась, бледнея осунувшимся лицом. Когда мы встали на привал, я выдохнул с облегчением — боялся, что загонит себя.

— С тобой уже можно разговаривать? — спросил я, когда Аннушка села прямо на землю, привалившись спиной к колесу.

— Сначала виски, — помотала она головой.

Я достал из кузова раскладной стул, поднял её и усадил туда, потом выудил из-за сиденья дежурную бутылку и наплескал в стакан.

— Ужинать будешь?

— Не хочу, но надо, наверное.

— Ещё как надо, от тебя одни глаза остались, и те сумасшедшие. Зачем ты себя гробишь?

— Затем, что у каравана этот маршрут занимает полторы недели, а нам надо успеть за два дня. За меня не бойся, я живучая, оклемаюсь.

— Сварю тебе каши, ладно?

— Пойдёт. И сладкого чая сделай.

— Обязательно, — я запалил газовую плитку и поставил воду. — Но куда мы так летим?

— В срез йири.

— Это там, где это, как его, типа дирижёра?

— Оркестратор. Да. Там.

— Мы же там были не так давно?

— Мне кажется, ребята в опасности. Они, конечно, балбесы, но не бросать же. Боюсь, поговорив с Мелехримом, я подтолкнула события.

— Смотрю, разговор был непростой.

— Не то слово, блин. Сижу и думаю, на кой чёрт я в это ввязалась? Столько лет держалась в стороне, а теперь вдруг навалилось как-то… Какое мне дело до вселенских раскладов? Там одно сплошное говно, куда ни глянь, и даже те, которые вроде «хорошие», на поверку выходят такими же говноедами, как те, что «плохие». Но как ни прикидываю, а спрыгнуть с темы не могу. Понимаешь, о чём я?

— Ещё как понимаю. Воюешь ведь тоже не за всё хорошее против всего плохого, и даже не за Родину, по большому счёту. Родина — она слишком большая, её, конечно, имеешь в виду, но в атаку идёшь за тех, кто рядом в окопе сидит. Потому что если ты не пойдёшь, то кто их огнём поддержит? И они тебе даже не обязательно друзья, и не факт, что хорошие люди, и на гражданке вы, может, морду бы друг другу набили, но как-то выходит, что здесь и сейчас их жизни тебе дороже своей.

— Ну да, наверное, — кивнула Аннушка. — Не скажу, что то же самое, но что-то в этом есть. Ту же Лиарну я всегда за упёртую дуру держала, Кван тоже небольшого ума, Ирка там самая вменяемая, но только за счёт Сени, который ей периодически мозги на место вправляет. Чёрт, да я свалила из Школы именно потому, что глаза мои бы на них всех не глядели, придурков. Но если Мелех скормит их очередному хтоническому высерку из тьмы веков, это будет вообще ни разу неправильно.

— А он скормит?

— Сдаётся мне, что да. Он много чего наговорил, но я его знаю и вижу, что ещё больше он не сказал. Очень похоже, что началось нечто вроде кризиса двадцатилетней давности, с очередным переделом всего.

— А что было двадцать лет назад? Лично я тогда ещё в школу ходил…

— Прости, если тебя это шокирует, но я к тому времени из Школы давно сбежала. Не могу сказать, что была в центре событий, но моя лучшая подруга…

— Ольга?

— Она самая. Оленька была на первых ролях, а я ей помогала по мере сил. Это, впрочем, не означает, что я в курсе всех интриг и раскладов чёртовой «Гонки за Искупителем».

— Что-то я про Искупителя слышал… — озадачился я. — Тот шаман, который чуть не спалил нас с Гемантой на костре, его поминал.

— Религия такая.

— Я догадался. Если тебя собираются сжечь, то это либо религия, либо термобарический боеприпас.

— Она во многих срезах присутствует, хотя по форме и отличается. У вас, Ольга говорила, вместо Искупителя Спаситель, но суть та же: «Давайте кто-то умрёт за нас! Если ему не очень хочется, то мы поможем, а если никто не вызывается сам, то мы назначим».

— Да, звучит знакомо, — согласился я, снимая кашу с плитки и ставя на её место чайник. — Но я не знаток. И как, умер?

— Я так и не поняла. Так-то в процессе много кто умер, даже меня пару раз чуть не грохнули, но где там мистика, а где просто власть делили, хрен их разберёт.

— Хоть поделили? — я подал ей миску и ложку.

— Ну, так-сяк. Видимо, не до конца, придётся переделивать.

— А, ну да, — кивнул я, — у нас тоже постоянно недовоёвывают, и через какое-то время приходится перевоёвывать по новой. Люди, похоже, везде одинаковые.

— Ничего, что я тебя в это втягиваю? Ты вроде говорил, что навоевался?

— У меня теперь снова две ноги.

— Я серьёзно.

— А если серьёзно, то мне важна только ты. Куда ты, туда и я. Воевать так воевать. В конце концов, это одна из немногих вещей, которые я умею.

— Я уже говорила, что ты зря в меня влюбился?

— Несколько раз.

— Тогда добавить мне нечего. Ладно, давай чаю попьём и спать. Вымоталась, ты себе не представляешь как.

— Не спишь? — спросила она через полчаса.

— Не могу уснуть, — признался я, — слишком тихо. Я, когда демобилизовался, какое-то время вообще не спал, представляешь?

— Почему?

— Тишина. На войне всё время что-то грохочет, но спишь хорошо, потому что фон. А если всё затихло, то подскакиваешь, потому что затишье не к добру. Потом постепенно прошло, но иногда бессонница мучит. Особенно, когда тихо, как тут.

— Да, в этом срезе как-то совсем мёртво. Даже мне не по себе. Или просто слишком устала, не могу расслабиться. Знаешь, что?

— Что?

— Расстегни спальник. Попробуем помочь друг другу.

Вжикнула молния, ко мне прижалось тёплое женское тело, я обнял её и удивился:

— Блин, у тебя аж ребра торчат! Ты как будто килограммов пять потеряла за день!

— Вот такой оригинальный метод похудеть, — фыркнула она. — Имеются противопоказания, проконсультируйтесь у специалистов. Что, уже не хочешь, что ли? Слишком худая?

— Сейчас покажу, как я тебя «не хочу»! — ответил я, стягивая с неё футболку. — Ты ещё пожалеешь о сказанном!

И показал. И она не пожалела, конечно. Но спалось нам потом хорошо.

— Опоздали, что ли? — Аннушка ударила по тормозам, «Чёрта» слегка занесло, и мы остановились посередине проезда, не доехав до растерянной компании корректоров.

— Ну, вроде все живы, — успокоил я её, — остальное поправимо.

— Лиарну не вижу… — девушка вылезла из машины, покачнулась и чуть не упала. Пришлось опереться бедром на крыло. — Ох, эта поездочка долго мне икаться будет. Эй, молодёжь, что тут у вас творится?

— Ты не поверишь, — сказал, подходя к нам, Сеня, — нам было явление.

— Христа народу? — спросил я.

— Земляк, что ли? Нет, Мелехрима корректорам.

— Лично соизволил? — удивилась Аннушка. — Вы ещё что-то натворили, пока меня не было?

— Ну, как тебе сказать… — замялся тот. — Почти ничего. Лиарну разве только подключили в здешнюю сеть. Кайлитку нам не разрешили, а ей терять нечего. После того, как ты рыжульку увезла, ей опять поплохело, речь стала пропадать…

— И вы решили её добить, чтоб не мучилась?

— Не, идея была в том, что у неё и так в башке гвозди и кукуха в свободном полёте. Может, они с местным псевдоинтеллектом друг друга легче поймут.

— Сеня, это тупо даже для вас.

— Аннушка, что ты на меня-то едешь? Я был против. Но когда эти синеглазики меня слушали? Одну Ирку я бы ещё уболтал, но когда они собираются больше трёх, то средний интеллект падает по нижней планке. В данном случае, это Лиарна, она сама захотела. Остальные поддержали, потому что деваться некуда.

— Вы же так радовались, что всех надули? Что изменилось?

— А ты не чувствуешь? Даже меня пробирает.

— Я так устала, что меня пни — я не почувствую. Хотя…

— Ага, поняла?

— Да, чёрт меня подери. И как давно?

— Ирка с утра почуяла.

— Да что творится-то? — не выдержал я.

— Коллапс, — коротко ответила Аннушка. — Этот срез закрыло. Теперь сюда могут попасть только корректоры, а раз они уже тут и в количестве…

— То всё будет быстро и печально, — кивнул Сеня.

— Фокус уже нашли?

— Чёрта с два. Он же в вирте, сигнатура размывается. Словно размазан по всему городу. А бегать и всем спящим в капсулах веки поднимать, проверяя на синеглазость, слишком долго. Кроме того, как его из среза вытащить, если он подключённый? Отключишь, а он кони двинет, тогда уж точно всем станет некогда.

— Ясно. А Мелех что сказал?

— Что мы тупые долбодятлы.

— И не поспоришь. А ещё?

— Что мы обосрали четверть века работы Конгрегации из-за того, что у нас детство в жопе играет. Ну, меня конкретно он в виду не имел, но…

— К чёрту, по делу что?

— Что мы должны немедленно прекратить заниматься фигнёй и вернуться в Школу. Или, если мы совсем идиоты, проваливать ко всем чертям и сдохнуть где угодно, но не здесь, потому что у него на этот срез большие планы и их ещё можно попробовать реализовать.

— И всё?

— Нет. Очень жалел, что кайлитку ты уже утащила, надеялся тут застать.

— В кои-то веки я успела раньше него. Ещё что-то?

— Сказал, что если мы немедля не свалим, то даже до коллапса не доживём, потому что он пришлёт группу зачистки. Я хз что это, но прозвучало не очень.

— Но вы вместо того, чтобы сделать, как он сказал, затолкали туда Лиарну? Мелехрим слишком хорошо о вас думает.

— Чёрт, я же сказал, я был против!

— Сеня, я поняла. Но если ты хочешь спасти худую жопу твоей жены…

— Аннушка, я бы дал ей по башке и унёс на руках, но тут даже сортира нормального нет!

— Какого сортира? Причём тут сортир?

— А, забей, неважно, всё равно кросс-локусы уже не работают. В общем, никто меня не слушает, и…

— Тут начинается коллапс! — заявила белобрысая девчонка Джейн. — Мы корректоры! Мы не можем бежать от коллапса! Это наша работа! Наш долг!

— Понимаешь, почему я сбежала? — спросила меня Аннушка страдальчески.

— Ага, — кивнул я. — Карьера воспиталки в детском саду не для тебя.

— Что с ними делать? И сами убьются, и срез угробят…

— А ну, — рявкнул я своим лучшим сержантским голосом, — стой, раз-два! Р-р-разговорчики в строю! Команды трындеть не было!

Все, включая Аннушку, заткнулись и выпучили на меня глаза.

— Оборону рубежа отставить! Для спрямления линии фронта отходим на запасную позицию. В целях сбережения личного состава объявлена экстренная эвакуация, оружие, снаряжение и бэка не бросать, раненых выносить в тыл. Исполнять, мать вашу, бегом! Эвакуационный транспорт будет…

— Что у нас с транспортом? — повернулся я к Аннушке.

— Они корректоры, сами себе транспорт.

— Транспорта не будет, отходим индивидуальным порядком. Быстро, но организовано и без паники. Точка сбора…

— На Терминал идите, — сказала Аннушка, удивлённо косясь на меня, — Алина вас прикроет, скажите, что от меня. Только нигде не задерживайтесь, а то и правда нарвётесь. Вряд ли Мелехрим блефовал насчёт зачистки.

Кван первый отсалютовал мне сжатым кулаком, сделал несколько шагов и исчез.

— Вот так с ними и надо, — одобрил Сеня, — жаль, я не умею. Не служил.

Он хлопнул меня по плечу и, открыв дверь ближайшего домика, выкатил оттуда два велосипеда.

В конце концов, рядом с нами на дорожке осталась только надутая Джен и таскающийся за ней хвостиком немой растрёпанный парнишка лет тринадцати.

— Лиарна… там. Лежит, — сказала белобрысая девица недовольно.

— Твоя была идея? — спросила её Аннушка.

— Блин, надо что-то с этой лысой башкой делать? Она чот совсем никакущая. Как бы не учинила глупость какую. Геманта её было поправила, она даже говорить начала, но потом пошёл откат, и стало даже хуже, чем было.

— Такие вещи за раз не исправляются. Да и Геманта совсем неопытная. К Меланте бы её отвезти, в Эрзал…

— Слушай, — загорелась девчонка, — отвези, а? Что тебе стоит, ты же курьер! Я тебе заплачу, у меня есть…

— Не было у бабы забот… — вздохнула Аннушка. — Купила баба… Что там она там на самом деле купила, солдат, я забыла? Ты должен знать, вы с Ольгой земляки.

— Порося, — пояснил я.

— А зачем?

— Чтобы откормить и съесть, я полагаю.

— Она хоть понимала, за что страдает, а я?

— Да ну вас, — обиделась Джен, — сами вы это самое… порося. Мне ещё этого малолетнего пасти приходится, потому что Лиарна в него вцепилась, как дурная, а сама ни бэ, ни мэ, ни кукареку.

Девушка ткнула мальчика острым маникюром в плечо, он вздохнул и почесал пострадавшее место.

— Вы же никогда с Лиарной не ладили, — удивилась Аннушка, — вечно ругались. Ты от неё сбегала, она публично отказывалась от наставничества… Стоп, ты же ей в спальник насрала! Да ещё завернула, чтобы не пахло и сунула в рюкзак! Она уже на полевом выходе обнаружила и обещала тебя убить! Мне Сеня рассказывал. И до сих пор вместе?

— Перестань, — густо покраснела девчонка, — мне тогда было как ему, — она показала на пацана рядом, — дурочка малолетняя. А Лиарна мне что-то запретила… Не помню уже, что, прикинь? Ну, я и обиделась, да. Всю жизнь мне теперь этот сраный спальник вспоминать будут? Она тётка упёртая и тугая, не так чтобы умная, иногда люто бесит, но, чёрт побери, у меня никого больше нет!

Джен неожиданно всхлипнула, шмыгнула носом, и, подняв очки, быстро вытерла глаза рукавом.

— А ты что пялишься? — сердито сказала она пацану.

Тот неожиданно шагнул к ней, обнял, прижался щекой к плечу и погладил ладонью по спине.

— Этот вот ещё… — вздохнула девочка. — Приблудился… Ладно, ладно, прости, мелкий. Ты не виноват.

Она потрепала мальчишку по голове, настоятельно требующей расчёски.

— Чёрт с вами, — согласилась Аннушка неохотно, — были другие планы, но… Где Лиарна?

— Там, — девица показала пальцем.

— А вы валите отсюда. На Терминале встретимся.

— Но…

— Лёха?

— Отставить обсуждать приказы! — рыкнул я. — Исполнять!

— Чем меньше тут синих глаз, тем больше у нас времени, — пояснила Аннушка, когда мы зашли в дом. — А у тебя командовать хорошо получается. Я думала, ты просто солдат.

— Ну, так и есть, в общем. Сержант — это не офицер. Командовал самое большее штурмовой группой, это всего пятеро, включая меня. Но голос наработал, есть такое.

Лысая женщина со шрамированной башкой, несчастная и бледная, лежит на кровати. На её лице сплошные очки, как лыжные, только потоньше.

— И что нам с ней делать? — спросил я. — Это как вообще работает?

— Без понятия. Давай для начала снимем с неё эту хрень…

Глаза у Лиарны, как и положено, синие, но совершенно бессмысленные. Она поднялась, села, уставилась в стену, молчит.

— Эй, ты как? — Аннушка поводила у неё перед лицом рукой.

Реакции не последовало. Я потянул женщину за плечо, она встала и послушно пошла за нами на улицу.

— М-да, боюсь, тут даже кайлиты окажутся бессильны. Она, мне кажется, вообще окуклилась.

— Твоя подруга?

— Не, просто знакомы. Я хоть и сбежала из Школы, но многих корректоров знаю. Всё-таки одними дорожками ходим. Иногда меня нанимают как межсрезовое такси, потому что так быстрее, чем самим топать. Для корректоров у меня скидки, потому что с этих идейных болванов даже деньги брать стыдно. У Лиарны как раз всегда было хреново с логистикой, так что я её не раз подбрасывала до нужного среза, а потом забирала оттуда, причём экстренно, потому что она, между нами говоря, даже для корректора уникально бестолковая. Была.

— Слушай, — озадачился я, — а как ты узнавала, что за ней надо приехать? Такси вызывают по телефону, а тебя?

— О, это смешная история! — сказала Аннушка, поддерживая медленно бредущую к машине женщину под локоть. — Очень показательна для Школы, Конгрегации и корректоров. Давай-ка её усадим сюда, на пассажирское… Тебе придётся ехать в кузове, извини. Её туда сажать страшно, выпадет ещё.

— Никогда не думала сменить машину на более вместительную?

— Что? Отказаться от «Чёрта»? Да ты с ума сошёл! Это как от себя отказаться. Да, он не очень удобный, тяжёлый в управлении, старый, побитый, жрёт прорву бенза и всё такое, но я и сама так себе спутница, учти. Хочешь терпеть меня, терпи вместе с «Чёртом»!

— Я просто спросил! Не злись!

— Да, прости. Достали меня этим вопросом. Не так сильно, как разлитым маслом, но всё же. А, да, вызовы! В общем, расклад такой. Когда корректор приходит в Школу, ему дают комнату, паёк, расписание лекций и тёмные очки. Нет, не те, что на мне, специальные, на сварочные похожи. Они помогают справиться с восприятием структур фрактала, от которых поначалу крышу конкретно рвёт. Представь, что ты видишь весь мир вокруг, людей, предметы, поверхности как тонкие текстуры, натянутые на причудливый каркас из разноцветной жутковатой фигни.

— Наверное, не очень удобно.

— Не то слово. Особенно учитывая, что каждый видит структуры по-своему, мозг не приспособлен обрабатывать эту информацию и визуализирует как может, исходя из опыта. Одним это кажется полигонами из компьютерной игры, другим — строительными конструкциями из металла, третьим — сложными механизмами с тысячами крутящихся шестерёнок, четвёртым — выделанной кожей, натянутой на каркас из жутких костей, пятым…

— Понял, понял, — перебил её я, — а тебе? Как ты видишь Мультиверсум?

— Не скажу, — покачала она головой. — Это очень личное. Да и не описать словами. Что бы ты себе ни представил, всё будет не то. Да, очки. Потом корректоры привыкают, мозг адаптируется, и, как правило, очки эти уже не носят, переходят на обычные, тёмные. Чтобы не светить синими глазками, и вообще, понт такой, как бы корпоративный аксессуар. У них вообще понтов до чёрта, их чуть ли не клизмой в Школе закачивают: «Вы крутые, вы элита, вы единственные спасители Мультиверсума!» Многие верят. Так, помоги её пристегнуть…

Мы зафиксировали Лиарну ремнём безопасности, но она не пытается даже дёргаться, сидит как лысая синеглазая кукла.

— Когда корректор заканчивает обучение и переходит к полевой работе, то к очкам добавляется ещё один аксессуар — браслет. Сам по себе он вполне обычный — широкий кожаный, на ремешках. Но в него вделана вот такая тонкая каменная пластинка, глянь.

Аннушка вытащила из кармана плоский чёрный прямоугольник, чертовски похожий на какой-нибудь модный смартфон, только без единой кнопки или отверстия. Я покрутил его в руках и понял, что он отличается характерной для древних артефактов фактурой — неприятным отсутствием тактильности. Не холодный, не горячий, не гладкий, не шершавый — никакой. Как будто держишь в руках обладающий весом и объёмом кусок ничего.

— А фотографировать им можно? — спросил я. — А музыку слушать?

— Это не телефон, придурок, — фыркнула Аннушка. — Новичкам он помогает ориентироваться на Изнанке, но они потом и сами справляются, так что важной остаётся одна функция — связь. Посмотри, видишь что-нибудь?

Я не увидел ничего — чёрная поверхность, если пристально смотреть, кажется слегка текучей, словно под стеклом медленно пересыпается графитовый порошок.

— Никак?

— Нет, извини.

— А теперь? — Аннушка забрала пластинку и дала посмотреть из своих рук.

Не сразу, но в глубине как будто проступили строчки непонятных символов.

— Это какой язык?

— Это вообще не язык, мне кажется. Служебный код хрен пойми от чего, просто в Конгрегации приспособили его для передачи простых сообщений. Там всего семьдесят две пиктограммы, несложно выучить. Думаю, значения им придумали от балды, что с их помощью передавали создатели этих штук, никто не знает. Кто-то мне говорил, что в незапамятные времена их просто нашли на позабытом складе и научились методом тыка использовать. Я в это верю, потому что Ольга показывала мне планшеты м-операторов Коммуны — один в один, только больше раза в четыре. Они их тоже где-то нашли и приспособили к делу, не особо понимая, для чего они предназначены изначально. В Мультиверсуме куча всякой артефактной фигни. В общем, эти пластинки привязываются к определённому человеку, есть специальная процедура, после чего ему можно отправлять условные сообщения. Ничего содержательного, но: «Ой, мне кажется, сейчас настанет жопа, вытащи меня, пожалуйста, скорее!» — передать можно.

— И какой из этих значков означает жопу? — спросил я, приглядываясь к пиктограммам.

— Не буквально же! Вот эта восьмиконечная звёздочка означает «В опасности», например. Но самое главное, что, получив сообщение, можно отследить, где находится его отправивший, наведясь на передавшее устройство. Не очень долго, потом связь гаснет, но я шустрая. Большинство корректоров таскают такие с собой, хотя редко кто в браслете, от него рука потеет. Выковыривают и кладут в карман. Через них получают задания, вызовы от начальства и всякое такое. Мне его иметь не положено, но я не сдаю, а отобрать храбрых нету. И о том, что оно у меня есть, как будто никто не знает. И вообще, в Школе меня упоминают только как отрицательный пример. Но есть нюанс: каждый корректор, став наставником, по страшному секрету передаёт своему воспитаннику, что «есть такая Аннушка, да, она плохая, ужасная, гадкая, неблагодарная изменница и фу быть такой, но, если пришла реальная жопа, то вызвать её можно вот так».

— И вызывают?

— Не так чтобы часто. Ребятишки очень самоуверенные, тянут до последнего и просто не успевают понять, что пора кричать: «Караул, спасите!» Иногда вызывают слишком поздно, и я нахожу только вот такую пластинку. Возвращаю в Школу с соболезнованиями. Не сама, понятно, через кого-нибудь. Только не подумай, что я всё время кого-то спасаю! Я вообще-то коммерческий курьер, а не скорая помощь.

— Ага, — сказал я, — то-то я вижу…

— Заткнись. Ты просто застал меня в нетипичной ситуации, и она, чёрт её дери, никак не заканчивается. Вот скинем этот груз с шеи, и дальше онли бизнес, клянусь!

— Верю.

— Врёшь.

— Вру. Но куда мы, ничуть не будучи «скорой помощью», повезём Лиарну?

— Как раз об этом думаю. Сначала собиралась в Эрзал, к Меланте, но туда, во-первых, лучше ехать сразу с Гемантой, чтобы два раза не мотаться. Не ближний свет этот Эрзал. А во-вторых, я уже сомневаюсь, что кайлиты ей помогут. Мне кажется, у неё мозг физически повреждён… Ладно, в любом случае давай отсюда убираться. А то мы стоим, болтаем, а тут как бы не коллапс корячится. Наблюдать его своими глазами — никакого удовольствия, поверь…

Аннушка направилась к водительской двери, я примерился запрыгнуть в кузов, но тут дальше по улице замерцало что-то вроде полупрозрачной арки, и оттуда вышли с десяток необычайно деловых ребят в белых комбинезонах.

— Это ещё что такое? — удивился я.

— Это альтери, — мрачно ответила Аннушка. — Вот не было печали… Но как они ухитрились открыть сюда портал?