Путь повстанца

Второй месяц

ИМПЕРСКИЙ ИЗОЛЯТОР И ТРУДОВОЙ ЛАГЕРЬ LEG-817

МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ: Вобани

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ: Леана Халлик, № 6295A

ПРЕСТУПЛЕНИЯ: Подделка имперских документов, сопротивление аресту, незаконное хранение оружия

В трудовом лагере на Вобани Джин потеряла всякий счет времени. Единственным источником света для камеры без окон служил центральный коридор. Днем здесь было так влажно, что даже на камнях выступала испарина, а ночи порой были настолько холодными, что те же камни покрывались изморозью. Камера напоминала девушке о пещере, в которой она пряталась на Ла’му. Девушка думала об этой пещере все больше и больше. Иногда, просыпаясь посреди ночи, Джин напоминала себе, что ей уже не восемь лет и она больше не прячется от штурмовиков.

И на этот раз Со не придет спасти ее.

Камера и так была крошечной, а когда к Джин подселили новую сокамерницу, ланникса по имени Зорада, помещение как будто еще сильнее уменьшилось в размерах. Покрытая белым мехом Зорада, с мутными желтыми глазами, была старше большинства заключенных. Она никогда не тушевалась в присутствии штурмовиков и всячески старалась скрывать свои слабости. Что оказалось несложно: достаточно было лишь оскалить гладкие черные зубы, таившиеся за шикарными белыми усами, свисавшими с ее губ, и всякое желание к ней лезть тут же пропадало.

Постели представляли собой матрасы, уложенные на встроенные в стены узких камер плиты. Даже миниатюрная Джин с трудом помещалась на такой койке, а уж двухметровой Зораде втиснуться туда и вовсе не представлялось возможным. Первой ночью она растянулась на полу между нарами. Вскоре перед их камерой остановился штурмовик, патрулировавший коридор.

— Ночью все заключенные обязаны находиться в своих койках, — рявкнул он.

Зорада сложила из своих длинных пальцев неприличный жест.

Штурмовик вызывал подмогу, вооруженную оглушающими разрядниками. Зорада поспешила подняться с пола и втиснуться на свои крошечные нары, но было уже слишком поздно. Надзиратель с улыбкой наблюдал, как четверо штурмовиков сначала оглушили арестантку высоковольтными ударами тока, а затем избивали до тех пор, пока ее белоснежный мех не окрасили бурые пятна крови.

Джин хотела как-то утешить соседку, но знала, что, если штурмовики увидят, как она выказывает симпатию или сострадание, станет только хуже. Джин быстро усвоила этот урок.

Каждое утро по тюрьме разносилась сирена, оповещающая о начале нового трудового дня. В маленьком лотке рядом с каждыми нарами появлялась еда — один-единственный пищевой кубик.

Джин запихнула свою порцию в рот и, игнорируя соленый вкус, принялась механически жевать, быстро готовясь к новому дню. Сперва штурмовики отбирали узников для работы на ферме. Это была самая легкая, а потому и самая желанная трудовая повинность. После первого отбора всех остальных выводили в коридоры для распределения на другие участки.

Закончив чиститься, Зорада присоединилась к Джин. В дальнем конце коридора начался утомительный процесс сортировки заключенных. Штурмовики отобрали первую партию. Ни Джин, ни Зораде не посчастливилось провести этот день на фермах. Девушка с завистью наблюдала за удачливыми узниками, которым в этот раз повезло.

— Ненавижу это место, — тихим, полным горечи голосом сказала Зорада.

Джин кивнула, но ничего не ответила. Ей было нечего добавить.

Штурмовик отпер дверь их камеры и надел на обеих наручники. Тяжелые оковы были слишком большими для запястий Джин и тянули ее руки вниз. Зораде же они болезненно впивались в плоть. Однако никто и не подумал жаловаться.

Как только все получили свои назначения, арестантов заставили перейти на изматывающий быстрый шаг — что-то среднее между ходьбой и бегом. Длинноногие заключенные вроде гигоранцев или одинокого вуки, жившего на уровне Джин, были вынуждены неуклюже замедлять шаг, в то время как представители коротконогих рас, в частности семья оциоков, изо всех сил семенили своими маленькими ножками, чтобы их не затоптали. В конце прохода вспыхивали их идентификаторы, и всех распределяли по турботанкам, которые отвезут заключенных на фабрики для выполнения ежедневной работы.

Фабрики окружали возвышавшуюся над ними тюрьму, словно подобострастные просители. Ближе к изолятору располагались заводы, производившие мелкие детали: гайки и болты для нужд кораблестроения. Ходили слухи, что броню штурмовиков изначально тоже изготавливали на Вобани, но Джин не видела подтверждений этим сплетням. Лишь бесконечные партии гаек и болтов, которых хватило бы на такую армаду звездных разрушителей, какая Галактике вряд ли когда-нибудь понадобится. Другие заводы выпускали облицовочные панели для корабельных стен и палуб, которые монтировались на свои места уже за пределами планеты. Это была тяжкая работа с раскаленным жидким металлом, и Джин ненавидела попадать сюда. Она снова пожалела, что не поедет сегодня на ферму, где хотя бы можно глотнуть свежего воздуха.

Но у нее не было выбора. Каждый день заключенные выполняли разные задачи в составе разных групп, чтобы между ними не сформировались никакие связи или союзы. Надсмотрщикам было плевать на физическое строение узников и на знания, которыми те обладали. Слабаки работали бок о бок с силачами, и, если им везло, соседи помогали выполнить дневную норму. Джин совершила ошибку, заикнувшись о своих технических навыках и предложив направить ее в инженерную бригаду. За это ее избили и больше даже близко не подпускали ни к какой технике.

Ее тюремный значок пискнул.

— Панели, — произнес сканировавший ее документы штурмовик и ткнул пальцем в сторону одного из турботанков.

Джин побрела к указанному транспорту. Возле входа ее документы проверили еще раз, после чего указали на отгороженное сиденье из жесткого металла. По центральному проходу танка прогуливались штурмовики. Никто не разговаривал и даже не смотрел друг на друга — все знали, что предстоит тяжелый день. Работать с дроидами-комбайнами и оросительными установками в полях или выравнивать гайки и инспектировать болты было не так уж и сложно, скорее просто утомительно. Но плавка панелей сулила паленые волосы и ожоги, ноющие мускулы, затуманенные глаза, пересохшее горло и забитые пеплом легкие.

Заполнившись, турботанк ожил и покатил по скалистой поверхности Вобани в сторону панельного завода. После короткой поездки каждому заключенному поставили конкретную задачу, и дроиды провели инструктаж.

Это было частью унижения. Дроиды справлялись с подобной работой куда эффективнее живых существ. На самом деле именно дроиды выполняли большую часть производственных работ по ночам, когда заключенные спали. Но Империя была готова жертвовать эффективностью, чтобы заставить узников выполнять свою смехотворную квоту.

Сегодня Джин предстояло размечать секции стенных панелей — огромных металлических листов, полметра в ширину и два в длину. Стоя у конвейера, она дважды проводила потоковым резаком вертикально и один раз горизонтально. Обрезки металла с оглушительным грохотом падали на пол. От подобной работы волоски на руках девушки почти сразу сгорели. Ее защитный шлем сидел крайне плохо, но хотя бы как-то прикрывал голову от жара.

Джин поднимала металлические пластины, разрезала их и перемещала дальше по конвейеру. Ей даже стало слегка любопытно, зачем имперцам понадобилось столько стенных панелей. Она была далеко не первой, кто задумался над назначением этой сборочной линии. Многие считали, что Империя просто наращивала флот. Но огромное количество панелей, выпущенных заключенными за все время существования лагеря, породило слух, что имперцы просто расплавляют готовые панели и заставляют узников снова и снова работать с одним и тем же металлом.

Джин уже давно перестала пытаться понять мотивы имперских поступков.

Зачем имперцам понадобилось убивать ее мать и забирать ее отца? Джин пока не видела, чтобы они как-то пользовались плодами его исследований. Пока Джин взрослела, Со чуть ли не свихнулся, гоняясь за призраком Галена и пытаясь постичь имперские планы. В итоге он так ничего и не нашел.

Неожиданно в усталом мозгу Джин всплыли слова Со: «Воин, которому нечего терять, даже с одной острой палкой вырвет у врага победу». Палец, лежащий на потоковом резаке, дрогнул. Даже вырвав инструмент из креплений, Джин вряд ли расправится больше чем с одним штурмовиком, прежде чем ее прикончат. Заключенным выдавали оборудование, которым легко можно было перебить их тюремщиков, но бежать все равно было некуда.

Очередной металлический обрезок, который она отделила от основной панели, упал на пол. Но вместо того, чтобы громко лязгнуть, он рассыпался на несколько осколков, разлетевшихся в разные стороны.

— Остановить конвейер! — крикнул штурмовик.

Замигали красные огни, и по всей фабрике разнесся оглушительный скрежет металла. Все заключенные опустились на колени и задрали руки вверх, как их учили. Джин была бы не прочь смахнуть в сторону острые металлические осколки, впивавшиеся ей в ноги, но прекрасно знала, что шевелиться нельзя.

Несколько имперских инженеров в сопровождении штурмовиков собрались возле рабочего места Джин, которая продолжала смотреть в пол.

— С этой усиленной дюралием сталью что-то не так, — заметил один из инженеров. — Панель слишком хрупкая.

— Взгляните на бороздки, — указал второй инженер, наклоняясь.

Дроид-контроллер RA-7 поднял один из крупных осколков, чтобы собравшимся было проще изучить его.

— Первоначальный анализ указывает на неправильную смесь сплавов, — сообщил дроид. — Она поступила из партии три-два-четыре-три, из которой отлито еще четыреста единиц продукции.

Ответственный имперский офицер выругался и принялся вбивать информацию в планшет. Руки Джин болели от напряжения, но она не смела даже шелохнуться, пока офицеры, штурмовики и дроиды стояли рядом и обсуждали предельную прочность металлических сплавов, совершенно игнорируя заключенную, словно она была всего лишь еще одним обрезком металла.

— Придется приостановить производство и изъять все панели, отлитые из этой партии, — наконец произнес офицер, после чего развернулся на каблуках и направился в свой кабинет. — Разыскать их будет не так-то просто, они уже разошлись по всем заводам.

— Похоже, сегодня твой счастливый день, — сообщил Джин стоявший рядом с ней штурмовик, когда собравшаяся толпа в конце концов рассосалась.

В следующее мгновение прозвучало сообщение о приостановке работ и досрочном окончании смены.

Джин наконец-то опустила руки, позволив им повиснуть вдоль тела. Кровь снова прилила к кончикам пальцев. Девушка уперлась ладонями в пол, чтобы подняться, и поморщилась, когда в кожу впился острый металлический осколок. Узница убрала ладонь.

Кусок был сантиметров десять длиной, один конец квадратный, второй острый как бритва. Большего сходства с ножом можно было добиться разве что спе-циально. Долгое мгновение Джин не сводила с осколка глаз.

«Воин с одной острой палкой...»

Это было нереально. Это было глупо. Но вот он, только руку протяни.

Шанс.

Без лишних раздумий Джин обхватила острый кусок металла ладонью. Просто взяв осколок, она почувствовала силу и уверенность, которых не испытывала с самого прибытия на Вобани, а то и задолго до этого. У окрыленной надеждой девушки распрямилась спина и прояснился взгляд.

— Эй, ты там, — раздался голос штурмовика.

Пальцы похолодели, металл выскользнул из ее хватки и упал на цементный пол с таким звоном, что казалось, его расслышали все до единого живые существа и дроиды на заводе.

— У заключенного обнаружено несанкционированное оружие, — доложил штурмовик.

Другой солдат подскочил к Джин и впечатал девушку в стену.

— Это не оружие... это просто... — начала было Джин, но тут у нее на шее сомкнулся магнитный ошейник, и девушке стало трудно не то что говорить, но даже сглатывать. В считаные секунды ее руки оказались закованы в наручники, а рядом очутилась парочка штурмовиков с оглушающими разрядниками.

Первый штурмовик наклонился, поднял с пола заостренный осколок и, взвесив его на ладони, повернулся к Джин.

— Ты собиралась воспользоваться им как оружием, — обвиняющим тоном произнес он.

Джин отчаянно замотала головой.

— Вызовите надзирателя, — распорядился имперец.

***

Ночная смена шла уже три часа, когда штурмовики наконец приволокли избитую Джин в камеру и бросили ее на пол. Проснувшись, Зорада молча наблюдала, как ее соседка пытается забраться на нары, но даже пальцем не пошевелила, чтобы помочь. Не проявила ни грамма симпатии или сострадания. Она быстро усвоила урок.