Глава 5 Серый квартал

По мере приближения к цели фонарей попадалось все меньше, прохожие встречались все реже, а улицы становились уже и извилистей. Наконец Эйриэн остановилась напротив самого темного переулка, вход в который был не шире человеческой спины, и подождала, пока мимо пройдет очередной караул.

Как ни странно, но королева направлялась в Серый квартал. Он назывался так потому, что на всех картах был изображен серым цветом без указания четких границ, улиц, магазинов и прочих достопримечательностей.

«Как бы ты ни старалась очистить улицы столицы от воров, убийц, карманников, шулеров и прочей заразы, разлагающей общество, тебе это никогда не удастся. Для всей этой братии Анория — как большой фонарь для мотыльков. Они будут лететь сюда толпами помимо своей воли. Самое лучшее, что ты можешь сделать, — это предоставить им небольшую территорию, в пределах которой они могут жить. Весь город для них не закроешь, зато ты всегда будешь знать, где искать тех, кто находится вне закона. В конце концов, любое живое существо имеет право на жизнь. А правителям, которые рубят головы всем без разбору, самим надо отрубить головы». Так учили Эйриэн родители, и со временем, пообщавшись поближе с обитателями Серого квартала, она поняла всю правоту их слов. Оступались порой даже самые лучшие.

В Эсилии не было смертной казни, но назвать ее систему правосудия гуманной вряд ли бы кто отважился, особенно тот, кто хоть раз побывал в железных или угольных рудниках. Гномы ковали железо, но предпочитали не добывать его самостоятельно, поскольку дело это грязное, хлопотное, тяжелое, а подчас и смертельное. Именно в рудники и отправляли смертников, тех, чьи ужасные преступления заставляли сердца обывателей содрогаться и замирать от страха. Им выжигали магическое клеймо на лбу, которое нельзя было срезать даже с кожей. Оно светилось красным светом и выдавало своего владельца за версту. Преступники редко, но сбегали. На свой страх и риск — потому что любой, увидевший человека с таким знаком, мог его убить. Безнаказанно.

За не столь тяжкие преступления клеймо выжигали на щеке и отправляли трудиться на благо страны в королевские сады или на поля. Уличенных в финансовых махинациях, по личной просьбе Джуфа Егеула, предоставляли в услужение к гномам. Правда, непонятно, как именно там исправлялись преступные элементы. Скорее, учились еще лучше воровать и тщательнее скрывать сей факт. Ворам и карманникам прилюдно прямо на площади отрубали фаланги пальцев. В первый раз — на указательном, во второй — на среднем, в третий — еще одну фалангу на указательном, на четвертый отправляли на рудники, но не навсегда, а только на определенный срок. В зависимости от суммы и предметов кражи казнь делалась более или менее мучительной. При этом укравший последний грош у бедняка мучился больше, чем своровавший у богатого. Сколько бы вор ни украл.

После исправительных работ гражданин Эсилии возвращался к своей обычной жизни. Если мог. Заклейменных или с недостающими частями конечностей неохотно брали на работу по понятным причинам. А вернуться на верную дорогу хотели многие. Серые кварталы были их спасением. Такие районы имелись в трех самых крупных городах Эсилии: Анории, Лекте и Олдве. Здесь находили себе работу пекари, портные, цирюльники, мельники и прочие мирные жители, раньше бывшие преступниками. Хотя порой с первого взгляда было сложновато отличить бывшего преступника от настоящего.

А наиболее злостные и отъявленные воры и мошенники, члены гильдии торговцев, ни от кого не скрываясь и не таясь, преспокойно жили в своих домиках, больше похожих на особняки дворцовой знати в квартале, расположенном прямо в сердце города недалеко от Дворцовой площади.

Наибольшей популярностью конечно же пользовался Серый квартал столицы. Ведь только здесь жили настоящие мастера своего дела, такие как маэстро Леонардо Свитт, Тихий Убийца Тонн, Дон Никто, Малыш Большой Лютер и девочки мамаши Шарлотты, с которыми можно было не просто увидеться, но и поучиться у них всем тонкостям ремесла.

Вот как раз к ним, скорее всего, и направлялся очередной посетитель этого злачного места. Как только городская стража миновала проулок, ведущий в квартал, из сумрака, подозрительно озираясь по сторонам, показалась фигура, с ног до головы закутанная в темный плащ. Вслед за фигурой шествовали еще две, размерами поболее первой. Гораздо поболее. Из чего следовало, что первый был либо из ранга зажиточных горожан, то есть торговцев, либо из мелкой знати, поскольку не мог позволить себе более приличную охрану. А двое, следующие за ним, и есть охрана. Эйриэн пригляделась. Если бы кто-то в это мгновение решил посмотреть в угол, где она стояла, то увидел бы лишь фосфоресцирующие зеленым светом кошачьи глаза. Как бы ни скрывал молодой человек свою личность, королева его узнала. То был маркиз Трюффо.

Бедняга был влюблен в одну из девочек мадам Шарлотты, но родители, разумеется, будучи всей душой против чувств своего отпрыска, женили его по расчету на старой грымзе. Каким же образом выбрался юный трубадур из неприступной крепости своей давно уже немолодой и безмерно ревнивой супруги?

Сейчас королева была рада задуматься над любым вопросом, который не касался политики, безопасности государства и пошегретского посольства, поэтому она с удовольствием принялась фантазировать на эту тему.

«Что, если через окно, как я? Нет, не пойдет: тот охранник, что справа, не пролезет ни в одно окно. Слишком уж широк в плечах. Значит, подкоп в подвале. Нет, тоже отпадает. И все из-за того же охранника. Вряд ли маркиза не заметила бы подкоп величиной не меньше грузового туннеля в собственном доме. И вообще, как она его среди ночи отпускает от себя? Значит, она спит. Тогда все ясно. Он просто каждую ночь подсыпает ей снотворное, а потом идет куда захочет».

Пожалуй, она поразмышляла бы еще, если бы со стороны идущих ветер не донес один очень интересный запах. Он был похож на тот, каким пахнет человек, долгое время стоявший рядом с клетками диких животных. Такой аромат мог быть только у одной расы — оборотней. Эйриэн внутренне напряглась. Один из охранников характерно потянул носом, развернул голову, обрамленную гривой жестких волос, и взглянул в сторону девушки желтыми волчьими глазами. Посмотрел на короткий плащ, штаны непонятного кроя, берет, лихо сдвинутый набок, длинное заостренное эльфийские ухо, торчащее из-под берета, и почти незаметно приветственно кивнул. Королева кивнула в ответ. Что ж, ей оставалось только надеяться, что этот охранник никогда не бывал во дворце и ей удалось сохранить свое инкогнито. Хотя в последнем она сильно сомневалась.

После того как эта маленькая процессия скрылась в лабиринте Серого квартала, ее величество еще раз хорошенько осмотрелась и, не заметив посторонних свидетелей, последовала примеру маркиза. Быстрой тенью она проскользнула между домами. Фонари здесь горели не так ярко и часто, как в остальном городе. Да это и не особо нужно было жильцам и посетителям данного места. Первые знали район как свои пять пальцев, вторые знали его ничуть не хуже, а еще вдобавок опасались лишних глаз.

Не успела Эйриэн сделать и пары шагов, как тишину нарушил тихий шепот, доносящийся из наиболее темного переулка. Конечно, шепот был тихим, а переулок темным исключительно для тех двоих, кто в нем притаился. Девушка же все прекрасно видела и слышала.

— Вот, смотри, этот один идет. На него нападай, — подзуживал возбужденный от волнения звучный мальчишеский голос.

— А вдруг он увернется? — отвечал ему другой, более низкий и спокойный.

— Нет, если ты все быстро сделаешь, то не успеет. Просто стукни его сзади по шее, когда он будет мимо нас проходить. Только не сильно, а то знаю тебя, ненароком пришибить можешь. Потом всему кварталу отдуваться.

— Может, не надо тогда?

— Надо, надо. Сейчас ты его стукнешь, он упадет, мы хватаем у него кошелек и бежим в разные стороны. Встречаемся за «Веселым висельником».

— А ты не обманешь?

— Нет, да ты что, спроси хоть у кого, да я ж разве когда обманывал? Я всегда все честно делаю. Это тебе любой в квартале подтвердит.

— Ну ладно. А кошелек у него где? А он большой?

«А правда, где у меня кошелек? — задумалась королева. — Вот, крок, забыла взять с собой деньги. Остается надеяться, что Толстый Роджер напоит меня задарма или в кредит».

— Ну на поясе, наверное. Ладно, разберемся. Ты, главное, стукни, а там посмотрим, где он у него и какой.

Во время этого очень занимательного разговора Эйриэн не спеша приближалась к тому самому переулку, где ее поджидали двое незадачливых воришек. Когда до них оставались считаные шаги, она остановилась.

— Том! — разлетелся ее звонкий голос по пустому узкому переулку. — Не забудь сказать своему напарнику, чтобы он смотрел не только на размер кошелька, но еще и на размер ушей того, у кого он этот кошелек собирается отобрать. А то, как ты правильно сказал, Серый квартал хлопот не оберется.

Ответом ей послужило сдвоенное мрачное сопение.

— Том! — не унималась королева. — Не делай вид, что ты меня не слышишь и не видишь. Я-то тебя прекрасно слышу и вижу, так что выходи сам и, кстати, проводи меня к Роджеру, а то как-то не хочется больше выслушивать, куда меня лучше стукнуть и как.

— Пошли, — позвал мальчишка своего напарника. — Это Сельба. Она эльфийка. Лучше делать то, что она тебе скажет, а то хуже будет. И не связывайся никогда с расами весны, а особенно с эльфами. Ладно?

— Угу, — ответил его напарник.

Из подворотни вынырнул вихрастый мальчишка лет двенадцати, одетый в потрепанную одежду с чужого плеча и драные башмаки, которые были ему непомерно велики. Во рту у него недоставало пары передних зубов.

— Привет, Сельба! — радостно поздоровался он, несмотря на произошедший только что инцидент.

— Здравствуй, Том. — Девушка тоже не злилась. — Проводите меня без приключений, получите на ужин.

Глаза ребят радостно заблестели. Эйриэн и сама бы спокойно добралась, но мальчишкам нужно было помочь. Пусть знают, что не только воровством можно на жизнь зарабатывать, добрые дела порой бывают не менее прибыльными. Правда, она сама еще не знала, как с ними расплатиться. Ладно, там что-нибудь придумает.

— Краб, пошли, — махнул рукой заводила, — проводим даму.

Он шутовски поклонился. Королева ответила ему таким же поклоном.

Краб оказался здоровенным детиной на голову выше своего напарника, хотя от силы был года на два старше его. Голова его была слегка приплюснута сверху и росла прямо из плеч. В своих толстых руках он сжимал сучковатую палку. Королева представила, сколько та могла оставить заноз на ее шее, и поморщилась.

— Я не пойду, — еще угрюмее засопел Краб.

— Да ты что? Пойдем. Тебе все равно ничего не будет. Сельба нас не выдаст, а я хоть поем нормально. Правда ведь, не выдашь?

Эльфийка внимательно присмотрелась к детине:

— Значит, Краб, говоришь? Джоф, а отец знает, как тебя теперь зовут и чем ты занимаешься ночами?

Верзила засопел еще громче и отрицательно мотнул головой.

— А как ты думаешь, он будет рад, если узнает? Джоф Краб еще раз мотнул головой.

— Ладно, проводите меня до «Висельника». Так и быть, Роджеру я тебя на первый раз не сдам, но если еще раз попадешься, пощады не жди. Понял?

— Угу, — буркнул парень себе под ноги и, развернувшись, побрел по переулку. Том с Эйриэн присоединились к нему.

— А ты, Том, так и промышляешь карманничеством?

— Ну да, а что еще делать?

— Ой, смотри, поймает тебя стража, лишишься части пальца.

— Может, оно и лучше будет, я, может, тогда писарем к Белому Джиму подамся. Или счетоводом.

— А сразу пойти не можешь? До того, как палец отрубят?

— Не, ты что, так же неинтересно!

— Эх, Том, — горестно вздохнула девушка, — кто же из тебя вырастет?

— Новый маэстро, — самонадеянно заявил подросток. — Маэстро Даниэль, между прочим, тоже в детстве из пансионата сбежал и с карманничества начинал. А теперь уважаемым человеком стал, — важно размышлял мальчишка.

Ответить на это королеве было нечего.

Так, за разговором, они приблизились к трактиру «Веселый висельник». С виду это был самый обычный трактир. Вся его особенность заключалась в том, что вход в него украшала замысловатая вывеска, выполненная из сетки, канатов, ракушек и прочей морской атрибутики, и два чучела, повешенные за шеи по обеим сторонам от дверей. Все бы хорошо, но, видимо, изготовитель чучел не знал, для чего они будут предназначаться, поэтому те, свесив головы набок, улыбались всему миру своими глупыми намалеванными улыбками.

Из открытых дверей питейного заведения доносились радостные вопли, хоровое нестройное, но очень громкое пение, надрывалась скрипка и оглушительно играла гармонь. На мгновение все смолкло, кто-то что-то сказал, и музыка загремела вновь. Гвалт стоял такой, что было слышно на всю улицу. Обычно в «Висельнике» было спокойнее, но не сегодня. Эйриэн стало нестерпимо любопытно, что же гам празднуют.

— Я внутрь не пойду, — заявил Джоф, когда до трактира оставалось пройти совсем чуть-чуть. — Я лучше попозже с черного хода зайду.

Королева кивнула в знак согласия и предупредила напоследок:

— Смотри, больше мне не попадайся.

Парень засопел, пообещал, что не будет, и потопал куда-то в сторону.

— Ну что, Том, а ты пойдешь?

— Конечно, — усмехнулся оборвыш, — у меня же папка не Толстый Роджер. Хм, да у меня вообще папки нет!

И весело насвистывая незамысловатый мотивчик, он двинулся ко входу в трактир, взбежал на крыльцо, собираясь войти. Но не тут-то было. Вход ему преградили два охранника с дубинами наперевес. В роду у них явно был кто-то из великанов.

— Куда прешь, голодранец? — рявкнул один из них, перекрыв гомон, доносящийся из кабака, и тут же расплылся в улыбке, увидев эльфийку. — Доброй ночи, госпожа Сельба, — поприветствовал он, не понижая голоса, — а у нас праздник! Роза, жена Белого Джима, родила мальчика! Вы проходите, он будет очень рад. И все остальные тоже будут вам рады. Сегодня Джим за всех платит.

— Мальчишку впусти, — попросила Эйриэн, — я ему обещала. У нас с ним уговор.

— Если уговор, то впущу, но только из-за вас, госпожа. — Охранник слегка приподнял дубинку, и Том, не дожидаясь особого приглашения, ужом проскользнул внутрь.

Эйриэн улыбнулась двум потомкам великанов и тоже вошла. Здесь было еще более шумно, чем во дворце на балу. Но эльфийка чувствовала себя на удивление уютно. Не раздражали громкие голоса, звуки музыкальных инструментов, пение. Правда, то, что услышала девушка, назвать пением язык не поворачивался. Если только хоровым ораньем. Хотя хоровым тоже вряд ли.

Поначалу на нее никто не обратил внимания. Королева сделала несколько шагов и, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, окинула беглым взглядом помещение. Народу здесь было много — почитай весь Серый квартал. Куда бы она ни посмотрела, везде ее взгляд находил праздничные улыбающиеся лица, смеющиеся физиономии, веселье и радость. Здесь были только те, кого рады были видеть, поэтому улыбались искренне, а не потому, что так положено по правилам. Здесь отмечали рождение новой жизни, а не приезд врагов. Здесь веселились от души, пели во все горло, танцевали до упаду, пили, пока хватало сил, и ели от пуза. Рекой лилось пиво, эль, молодые вина, на вертеле в очаге коптилась тушка барана, пряный запах витал по помещению, приятно щекоча ноздри.

Конечно порой и в «Веселом висельнике» велись интриги, в изощренности и коварстве не уступающие дворцовым, особенно когда за одним столом собирались главы гильдий вместе со своими маэстро. Но не сегодня. И королеву это очень радовало. Ей так хотелось насладиться настоящими чувствами, не присыпанными блеском и пудрой дворцового этикета.

Прямо в центре зала на столе, осторожно переступая через кружки с веселящими напитками и тарелки с едой, танцевала с горящими мечами юная красавица с востока — Шанди — девочка мадам Лантур. Она была одета в полупрозрачные одежды, и каждое ее движение, каждый изгиб тела были прекрасно видны зрителям. Именно ей сейчас хором пытался подпевать весь зал таверны. Правда, на взгляд Эйриэн, грубоватый мотив «Подвига Сольда» не очень хорошо сочетался с плавными, грациозными, завораживающими движениями танцовщицы. Но не признать красоту всего происходящего было нельзя. Пламя на клинках то затухало, то разгоралось с новой силой в такт па Шанди. Такому искусству обращения с огнем обучались лишь жрицы бога Роа с далеких восточных островов Хек. Да еще эсилийские маги, только вряд ли они когда-нибудь танцевали ритуальные танцы в полупрозрачных одеждах.

Эйриэн тоже умела так танцевать — училась и у Шанди и у ее предшественницы. Даже огонь научилась подчинять, хоть это и было нелегко. Магия огня не входит в основы магии эльфов и где-то даже прямо противоположна ей, но королева из упрямства и упорства все-таки добилась своего.

Сейчас огонь стекал с мечей, капал вниз, но, не долетая до стола, гас в воздухе. При каждом взмахе мечи оставляли за собой дорожку из ярких, пылающих, словно рубины, капель. Песня приближалась к финалу, голоса звучали громче и слаженней, темп танца нарастал, пламя то вспыхивало, то угасало, то взвивалось вверх снопом искр, то текло вниз жидкой лавой. Конец «Подвига Сольда» был фееричен — Шанди выгнулась дугой, скрестила клинки на груди, огонь взметнулся под потолок огромной красной птицей и рассыпался в воздухе мириадами мельчайших красных брызг. Зал взорвался аплодисментами. Эльфийка зажала уши руками, чтобы не оглохнуть. Открыла она их лишь тогда, когда восторги слегка поулеглись.

— Ну госпожа Лантур, это был очень хороший подарок. Я такого никогда не забуду, — рассыпался в похвалах хозяйке борделя Белый Джим.

«Да уж, мамаша Шарлотта и впрямь расщедрилась не на шутку. Большинство присутствующих здесь видят такой танец в первый и последний раз в жизни. А некоторые и за всю свою жизнь не накопят столько, чтобы за него заплатить», — подумала про себя Эйриэн.

Шанди откинула в сторону обугленные головешки — все, что осталось от мечей, — и легко соскочила со стола.

В этот момент ее величество наконец-таки заметили.

— Добрый вечер, госпожа Сельба, — поздоровался с ней появившийся будто из воздуха этэн. Это был невысокий, стройный, хрупкий мужчина. Он церемонно поклонился с изяществом, стократ превосходящим мастерство любого царедворца, и легонько поцеловал руку девушки. Прикосновение его было нежным, а губы — прохладными.

— Добрый вечер, маэстро Даниэль. — Эльфийка не смогла сдержать радостной улыбки, впрочем, как и всегда, когда его видела.

Крови в воре было намешано, как в самом затейливом многокомпонентном коктейле. Королева подозревала, что кто-то из его родителей был из расы зимы и, скорее всего, небесного происхождения, но точнее сказать не могла.

Кожа маэстро была бледной, почти белой, и слегка светилась изнутри легким перламутровым отливом, лишь губы розовели на молочном лице. Волосы переливались нежными серебристыми оттенками: светло-розовым, светло-голубым, светло-желтым. Они были настолько светлыми, что порой казались седыми. Большие, кристально прозрачные, словно у альбиноса, глаза сияли радугой, когда он поворачивал голову или просто менял направление взгляда. Они темнели, когда маэстро был чем-то расстроен или плохо себя чувствовал. Но больше всего на жемчуг походили ногти и зубы Даниэля. Казалось, что их только что достали из раковин. Облачался он также в светло-жемчужные одежды. Сейчас на нем был колет с широкими рукавами кремово-молочного цвета, серебристые в обтяжку штаны и высокие сапоги из выбеленной тонкой кожи. Наряд был украшен жемчугом всевозможных оттенков, серебряной нитью и гаэрленскими кружевами.

— Посмотрите, кто пришел к нам на праздник! Белый Джим, ты должен быть доволен, — обратился маэстро к залу. Его мягкий бархатный голос без труда перекрыл шум в кабаке. Казалось, что звуки немедленно отдалились и приглушились, стоило ему начать говорить.

Все взоры обратились в сторону королевы. Ей ничего не оставалось, как поклониться, приветствуя собравшихся. Когда она выпрямилась, то получила хороший тычок в спину от тучного пожилого владельца «Веселого висельника».

— Сельба! Ты где так долго пропадала?! — искренне возмутился он и сгреб ее в свои могучие объятия. Эйриэн всегда думала, что им с Марией неплохо бы познакомиться — отличная была бы пара, но не представляла, при каких обстоятельствах могла бы состояться их встреча. Ведь она — королевская стряпуха, а он хоть и владелец трактира и тоже повар, но к тому же еще бывший пират с клеймом в форме якоря через всю щеку, который недвусмысленно выдавал его бывшую профессию.

— Да так, ездила туда-сюда по делам королевы и государства, — сдавленно проговорила девушка, пытаясь вдохнуть немного воздуха. Когда объятия разжались, дышать стало не в пример легче.

— Налейте ей полную чарку, пусть выпьет за здоровье моего сына, — громко проговорил Белый Джим, подходя к эльфийке. И тоже поздоровался с ней, правда не так фамильярно, как Толстый Роджер.

Сельба приняла из чьих-то рук полную до краев огромную кружку с элем. Все окружающие притихли, ожидая тоста новой гостьи.

— Ну что ж, Джим и Роза, — собралась с духом королева, — поздравляю вас с рождением сына, пусть он растет честным человеком, пусть крепким будет его здоровье, пусть долгими будут дни его жизни, пусть не переводится в его карманах серебро.

При этих словах зал дружно рассмеялся.

— А чтоб серебро у него было уже сейчас… — Эльфийка опустила руку на пояс, где обычно у нее висел кошелек, ничего не обнаружила, вспомнила, что забыла его дома. Но не растерялась: сняла свои легкие кожаные туфли и ножом, взятым со стола, срезала с них серебряные пряжки. — Вот ему серебро.

Все вокруг поддержали ее одобрительными криками и уже подняли свои кружки, но девушка остановила их движением руки и продолжила:

— А еще желаю ему услышать песни Лютена Мерилина, Веселого Соловья, потому что наш Соловей — лучший певец в мире!

Присутствующие подхватили ее тост. Отовсюду слышалось на разные лады:

— За Соловья, за его песни!

— Чтоб смог его услышать сын Джима!

— Чтоб он чаще навещал нас!

— За Соловья!

— За Соловья!

Кружки дружно застучали, проливая эль и пену пива.

— Кое-что всегда остается неизменным, — улыбнулся тонкими губами Даниэль после того, как все выпили.

Эйриэн лишь усмехнулась в ответ. Она всегда произносила первый тост за Мерилина, потому что он был тем этэном, который открыл для нее всю прелесть Серого квартала. Обладая от природы, как и все истинные эльфы, прекрасным голосом и слухом, он выбрал для себя на Большой земле занятие менестреля и немало преуспел в нем. Соловей был самым лучшим и самым знаменитым менестрелем во всех западных землях. Только вот богатым людям, живущим во дворцах, услышать его было непросто. Он пел не за деньги, а для души, не продавал свое творчество, никогда не выступал во дворцах и по заказу. Он путешествовал по Эсилии и близлежащим странам, не оставаясь надолго в одном месте, поэтому услышать его можно было чаще всего в каком-нибудь придорожном трактире. И слушателями его становились самые обычные купцы, служанки, матросы да такие же странники, как и он. Но как только становилось известно, в каком городе и кабаке он поселился, туда сразу же съезжалась вся знать послушать его необыкновенные песни и голос. Они, как правило, стояли в сторонке, брезгливо озираясь вокруг, но бывали и такие, что запросто садились на обычные деревянные скамьи, лоснящиеся от многократного использования, и к великой радости корчмаря заказывали что-нибудь поесть, но чаще выпить. После таких случаев трактирщики долго хвастали, что вот, мол, у меня даже сам герцог такой-то и граф такой-то едал да пивал!

Два странника-эльфа должны были рано или поздно встретиться. Так и произошло, а встретившись, они стали добрыми друзьями. Поэтому королева всегда помнила о певце и везде, где бывала, прославляла его имя.

— Это тебе. — Роджер поставил перед королевой тарелку с только что срезанным куском копченого мяса и грудой свежих овощей. От мяса вкусно пахло костром и пряностями, так что Эйриэн, не раздумывая, взялась за вилку.

Трактирщик довольно и одобрительно взглянул на эльфийку, протер стол вокруг нее, подлил эля в бокал, еще раз протер стол, на котором и крошки уже ни одной не осталось. В общем, вел себя, как человек, который что-то хочет сказать или спросить, но не отваживается. Он открыл было рот, набрал в грудь воздуха, посмотрел на жующую девушку и закрыл рот.

Маэстро, все это время находившийся рядом с королевой, призывно кивнул Роджеру. Тот, увидев, что его нерешительность замечена, сурово сдвинул брови и спросил, будто невзначай:

— А что, Сельба, в Аулоне ты случаем не была? Королева дожевала очередной кусок и только после этого ответила:

— Была. Дочку твою видела. Она велела тебе привет передать.

— А что, как она там? Чем занимается? — не меняя сурового выражения на лице, поинтересовался трактирщик.

— Она ходит в подмастерьях у портнихи, скоро сама уже мастером будет, клиенты ее хвалят.

— Портниха, значит. — Бывший пират расплылся в широкой и слегка глуповатой улыбке. — Это хорошо, это даже очень хорошо! Жаль, матушка ее не дожила до этого дня. Дочка — портниха, вот уж радость.

Он ласково посмотрел на Эйриэн, взял ее ладонь в свои ручищи и начал с благодарностью трясти что было сил.

— Спасибо тебе, Сельба, что отвезла ее, что помогла устроиться, что слово за нее замолвила. Со мной бы и разговаривать никто не стал. Это здесь я — человек, — он перестал трясти девушку и значительно поднял вверх палец, в подтверждение своих слов, — а в городе все пялятся на мой шрам, — теперь он ткнул пальцем себя в щеку. — И хоть за спиной не шепчутся, а все равно ведь думают, что раз я бывший преступник, значит, и дети у меня такие же. Ну за дочку я теперь спокоен, — прибавил он довольно, — вот бы сына еще куда-нибудь пристроить, к примеру, матросом на корабль, чтоб с уличными мальчишками не связался.

— Роджер, — мягко окликнул замечтавшегося корчмаря маэстро, — эль и пиво кончаются, ты бы принес еще.

— Пиво кончается?! — спохватился трактирщик и, вскочив с лавки, кинулся в погреб.

— Смотри, Сельба, сядет тебе Роджер на голову, а за ним — и весь Серый квартал. — В голосе мастера воров чувствовался легкий упрек.

«Квартал — это еще ничего, — подумала про себя девушка. — По сравнению с королевством, это очень даже мало».

— Не сядет, — беспечно сказала она вслух.

Зал затянул веселую, но слегка непристойную песню из разряда тех, что Эйриэн когда-то распевала на королевских собраниях. Эльфийка сначала пританцовывала ногами под столом, а когда доела, принялась подпевать. Даниэль с загадочной улыбкой молча стоял рядом.

Через какое-то время королева поняла, что ей стало жарко. То ли от большого количества народу в одном помещении, то ли от выпитого эля. Она поднялась из-за стола, вышла во внутренний дворик, сделала несколько шагов по крыльцу так, чтобы свет, льющийся в проем, не мешал смотреть на звезды, и остановилась. Она не стала уходить дальше. Ей хотелось слышать радостные голоса и веселые песни, доносящиеся из зала.

В воздухе висел густой запах роз. Он перебивал даже ароматы кабака. Эйриэн вдохнула полной грудью и запрокинула голову, рассматривая перемигивающиеся друг с другом звезды. Над ними большой круглой плошкой висела луна молочно-белого цвета.

Сегодня во дворике было пусто. Не сидели на лавочках перешептывающиеся парочки и дремлющие посетители, не лаяли собаки — они сновали под столами в «Висельнике» в надежде на то, что им перепадет со стола кусок-другой, не пели птицы — их распугали вопли из кабака.

Неслышно подошел маэстро и остановился в полушаге позади нее. Она больше почувствовала его, чем услышала. Хотя, скорее, он дал ей себя почувствовать. Даниэль мог быть незаметным до абсолюта, когда это требовалось, что было очень полезно в его профессии. Он тоже, подняв взор, стал наблюдать за небесными светилами.

Так они молча стояли какое-то время, потом мужчина внезапно спросил:

— Сельба, ты же часто бываешь во дворце?

Эльфийка, удивленная вопросом, слегка повернулась. Сейчас маэстро напоминал ей лунный отблеск на поверхности земли. Такой же светлый, сияющий и чужой.

— Часто, — ответила она, прекратив любоваться им и снова уставившись на звезды.

— А ты их видела?

Эйриэн поначалу не поняла, кого конкретно имеет в виду мастер воров, но потом догадалась и кивнула:

— Видела.

— Скажи мне, а они счастливы?

Девушка задумалась. Два последних маэстро — те, кто был до Даниэля, — после того как их поймали и заслуженно наказали, добровольно перешли на королевскую службу. Мишель Валлон, которого ее величество видела нынешней ночью, был лучшим разведчиком Ивэна во внешней политике. Если нужно было добыть какую-нибудь ценную информацию или бумагу из сейфа, всегда пользовались услугами Мишеля. Его предшественник, Томас Линн, занимался тем, что тренировал особый отряд лазутчиков. Этот немногочисленный отряд, состоящий всегда из десяти человек, за ночь мог обезоружить или в крайнем случае уничтожить лагерь врагов, многократно превосходящий по численности.

Об этом королева знала, а вот были ли они счастливы? В этом она сомневалась. Мишель чуть ли не сам пришел с повинной. Его застали на месте преступления, что для мастера его класса означало добровольную сдачу властям. Он не принадлежал Ивэну. Но принадлежал ли он кому-нибудь другому: жене, возлюбленной, другу? Вряд ли. Ходили слухи, что он отошел от дел, когда его невесту убил кто-то из конкурентов. Но Эйриэн не была уверена в их достоверности. Личность и события жизни маэстро всегда были тайной за семью печатями для всех, кроме них самих.

Про Томаса Линна королева знала еще меньше, ведь когда он предстал перед судом, ей было всего пять лет и дела государственной важности волновали ее тогда меньше всего.

— Не знаю, — наконец, после долгих размышлений, честно сказала она.

— Они должны быть счастливы, — с какой-то отчаянной уверенностью заявил Даниэль. — Обязаны быть счастливы! Иначе тогда в чем смысл существования?

Он помолчал немного и продолжил:

— Знаешь, мне в последнее время все чаще хочется убежать от своей жизни, от всего этого: от постоянного одиночества, от сомнительной славы, от заказчиков, которые требуют невозможного.

Девушка, затаив дыхание, слушала исповедь вора.

— Но я уверен: Серый квартал меня не отпустит. Все не так просто. Новый маэстро не поверит, что я просто ушел на покой, что я не буду претендовать на его заказы и лавры. Клиенты не отступятся, будут преследовать, находить, предлагать баснословные суммы за очередную безделушку, которой им захотелось завладеть. Семья… Я знаю, что произошло с невестой Мишеля, и не хочу, чтобы такая же судьба постигла еще кого-то. А мне с моей внешностью скрыться сложнее, чем кому-либо. Я еще ни разу не видел никого, хоть немного похожего на меня. А ты? — спросил он с надеждой. — Ты же ведь объехала всю Эсилию вдоль и поперек?

Эльфийка отрицательно покачала головой. За ее спиной раздался еще один горестный вздох Даниэля. Ей захотелось хоть как-то его поддержать:

— Но ведь ты можешь взять себе ученика, воспитать его и уйти на покой. Тогда все поверят, что ты сделал это добровольно и не собираешься возвращаться.

— Я не могу работать с людьми! — неожиданно взорвался маэстро. — Ни с людьми, ни с гномами, ни с орками, ни с кем другим, кого мне подсовывает гильдия в ученики! Как они вообще могут стать ворами?! Они пыхтят, как мехи в кузне, топочут, как стадо коров, они слепы, как новорожденные кутята. Я не могу их учить! У них ничего не получается. Даже для отвода глаз я не стану их учить.

Он перевел дыхание после внезапной вспышки возмущения и гнева, а когда заговорил снова, Эйриэн услышала в его голосе нотки, которые раньше никогда не проявлялись. Сначала она не поверила своим ушам, но, нет, ей не послышалось — маэстро действительно был неуверен в себе.

— Сельба, — мягко и вкрадчиво обратился он к девушке, — пообещай мне, что на мою просьбу, которую я сейчас произнесу, ты не ответишь сразу «нет», а подумаешь. Очень хорошо подумаешь. Ладно?

Королева слегка кивнула. Она уже чуяла подвох, но еще не понимала, в чем он.

— Сельба… — Голос совсем изменил Даниэлю, последнюю фразу он выдохнул так, как если бы ему пришлось прыгнуть в ледяную воду: — Выходи за меня замуж.

Звезды как-то вдруг резко приблизились, или это глаза у Эйриэн увеличились в размерах настолько, что ей так показалось. Она даже не нашлась, что ответить, настолько неожиданным было данное предложение. У нее тоже перехватило дыхание, как до этого у маэстро.

«Ух ты! Вот это да! Вот что называется, с корабля — на бал. Во дворце орки, а тут такое… Ничего себе вечерочек у меня задался». Звезды поплыли перед взором веселым хороводом, точь-в-точь соответствуя мыслям в голове.

— Ты обещала подумать, — тихо напомнил ей маэстро.

— Я подумаю, — просипела девушка, судорожно кивнув, и нырнула мимо мужчины в открытую дверь кабака, стараясь не встречаться с вором взглядом, чтобы он не увидел того глупого выражения, которое было у нее на лице.

Очень сильно захотелось пить. Эльфийка подошла к столу, схватила первый попавшийся под руку кувшин и опустошила его залпом, не ощущая вкуса напитка. Когда она опустила сосуд, то обнаружила, что все в зале стоят молча и как-то странно смотрят на нее. Она огляделась вокруг, но все продолжали на нее пялиться. Во рту появился какой-то необычный привкус горечи, и королева, заподозрив неладное, понюхала кувшин. Да, если б она могла, то сама на себя тоже бы так посмотрела — это ж надо, выпить целый кувшин анисовой водки не закусывая и даже не занюхивая! В голове снова поплыло, только на этот раз намного быстрее, закружилось по кругу, завертелось с ног на голову. Она бы упала, если бы чьи-то заботливые руки не подхватили ее и не усадили на лавку, бережно прислонив спиной к стене.

Голова Даниэля привычно легла к ней на колени, она даже и не заметила, когда он оказался рядом. Маэстро запел. В «Висельнике» было шумно. Даже больше, чем шумно — просто оглушающе, но Эйриэн слышала только тихий чарующий голос, который мог различить лишь ее тонкий эльфийский слух. Песня завораживала своей красотой. Все в ней было гармонично и прекрасно: стихи с четким размеренным ритмом и безупречной рифмой, мелодия, завораживающая своей красотой и созвучием, чувства, бьющие по нервам так, словно это на них играют вместо струн. Он пел о лебеде, потерявшем свою любимую, и у девушки сердце сжималось от тоски и чувства невосполнимой потери, от безысходности утраты.

Даниэль пел лучше, чем кто-либо, лучше всех, кого слышала королева, а уж она за свою жизнь перевидала и переслушала немало певцов и менестрелей. Он пел даже лучше, чем Веселый Соловей. Только Эйриэн казалось, что вряд ли маэстро хоть когда-нибудь пел для кого-нибудь, кроме нее. Она была его единственной слушательницей и почитательницей.

Эльфийка опустила голову, пытаясь сквозь пьяный туман посмотреть в радужные глаза вора, но тот, продолжая выводить мелодию, глядел в зал, внешне оставаясь равнодушным, лишь едва заметно шевелились губы. Взгляд ее величества скользнул по белесым ресницам, по жемчужным мягким волосам. Они были мягче, чем вата, мягче, чем пух. Девушка прекрасно это знала и, как всегда не удержавшись, запустила пальцы в волнистую гриву Даниэля. На его лице отразилась тень полуулыбки, когда он почувствовал это, но больше вор ничем не выдал своего удовольствия.

Да, наверное, Эйриэн сама в чем-то виновата, раз он решил сделать ей предложение. Нельзя все же вести себя так вольно с мужчинами, пусть даже они такие благородные и прекрасные, как маэстро. Она вдруг представила его во дворце в окружении придворных. Представила его таким, каким он был сейчас: в той же одежде, обуви, украшениях—и поняла, что среди них он запросто сойдет даже за герцога. А по изяществу обхождения и манерам она могла сравнить его лишь с Ивэном и Николо. Внезапно, неожиданно даже для себя самой, девушка представила себя рядом с Даниэлем. И поняла, что они прекрасно смотрятся вместе.

«Это невозможно, — подумала эльфийка, — Николо будет против. Королева не может выйти замуж за вора, будь он хоть трижды маэстро. Да и как это объяснить моему народу, моей стране? Крок, — осадила она себя, — о чем я вообще думаю?! Какая свадьба? Какой муж? Да мне еще до совершеннолетия дожить надо, я же маленькая еще совсем, да и не люблю я Даниэля. Ну только если как друга. И вообще, как мне в голову могла прийти такая мысль?»

Она мотнула головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Ей это удалось. И тут королева обнаружила, что в трактире снова все молчат и снова все смотрят, только в этот раз не на нее, а на вновь пришедших. Эйриэн и сама стала на них смотреть: на людей, одетых в мундиры городской стражи, а особенно внимательно — на Ивэна, который, в свою очередь, не менее внимательно рассматривал ее. Затем тайный советник сделал шаг вперед и бесцветным канцелярским тоном проговорил словно заученное:

— Госпожа Сельба, ее величество срочно требует вас во дворец. Она приказала вам явиться незамедлительно.

Маэстро благоразумно освободил колени эльфийки, чтобы та могла встать. Ивэн проследил за движением вора взглядом, полным неодобрения. Девушка безмерно удивилась, когда ей удалось подняться без посторонней помощи. Она ровным шагом дошла до советника, обернулась, отвесила всем на прощание поклон, затем вышла и чуть не свалилась со ступеней. Если бы не Ивэн, оказавшийся рядом и поддержавший ее за локоть, точно расквасила бы себе нос. Он бережно подхватил ее и легонько подтолкнул к стоящим рядом со входом носилкам, помог забраться, а после того как она удобно устроилась напротив, лишь кинул в нее парой мягких подушек.

Ивэн ничего не сказал. Да и что он мог сказать? Он прекрасно понимал, что королеве нужно снять нервное напряжение после нелегких последних дней. Правда, делала она это в Сером квартале, ну так бывают места и похуже, рудники смертников, к примеру. Хорошо, что хоть туда не добралась. Спросить, почему она ходит в легких кожаных туфлях вместо тяжелых сапог с подковками для более сильного удара? Так, наоборот, молодец, значит, в драке геройствовать не будет, а когда на нее нападет толпа злоумышленников (по злачному месту все-таки шляется), она благоразумно покинет место боя. А улепетывать со всех ног и прыгать по крышам лучше всего именно в легкой обуви без каблуков. Сказать ей, что одета в короткий плащ, который и панталон-то не прикрывает? Так эльфы и не в таком ходят! Опять же по крышам прыгать удобно. А вообще, у эльфов своя мода, которая позволяет им носить все, что они хотят. Хорошо, что хоть голая не пошла. Да и вообще, к чему разговоры, когда королева уже спит?

Эйриэн действительно уснула, убаюканная размеренными шагами носильщиков, в такт которым слегка покачивались носилки.

Загрузка...