Путь Акогаре. Том 2

Сказания «Повесть о Карпе»

Будь серьёзен, Рэн.

Этот момент настал.

Хоккори-доно и Норайо-сан готовятся к обряду.

Закрыв лица масками, старшие предвестники вошли в покои господина, где меня должны посвятить в кётаи. Журавль принялся спокойно выстукивать мелодию на цудзуми, а Богомол вынул из роскошного хранилища меч. Клинок был древний — от него так и веяло величием.

— Оголи спину, — произнёс Хоккори.

Я снял робу с плеч.

— Назовись.

— Карп.

Богомол протянул мне отвар из плодов Кибоу, который не имел магических свойств, но, выпив его, ты докажешь, что готов защищать мечты и оправдать надежды нуждающихся. Я залпом опустошил чашу, стараясь скрыть отвращение.

Вкус, да простят меня Небеса, ужасен!

Следующее действие — ключевое. Хоккори начал вырезать на моей спине слово «Дзию», имитируя ритуал Кэтсуен. «Становление предвестником — рождение заново», — говорил господин.

Вспомнил, как попал сюда…

Однажды, бродя по горным лесам, мне попался храм, окутанный пурпурными цветением, и я не смог пройти мимо, не оставив пожертвование обветшалому зданию. Боги бы наказали за равнодушие.

С местным настоятелем завязался разговор.

— Ну да, я — подкидыш, — ответил с улыбкой, — Воспитан монахами и учениями Будды!

— Не хотите служить у нас при храме?

— Это не то, чего я ищу.

— ?…

— Мне нужен сильный покровитель.

— Вы тоже пострадавший после истреблений?

— Ага.

— Тогда понятно… Мы «сильными покровителями» похвастаться не можем… — вздохнул он, — Но и лишние руки сейчас не помешают.

— Уверен, желающих на путях достаточно! — улыбнулся я.

— Коль так… Назовите своё имя, запишу в список пожертвовавших.

— Рэн.

— Лотос… — он вывел несколько аккуратных иероглифов, — Уверены, что хотите оставить так много?

— Ха-ха! Мне материальных благ не надо, а вот храмам нынче тяжко.

— Жертвуете последние деньги?

— Преувеличиваете. Всё-таки, миска риса тоже монет стоит!

— Ясно… А почему наш храм вам приглянулся?

— Тут цветут прелестные глицинии, — влюблённо окинув взглядом деревья, я побрёл к выходу, — Бывайте!

Я не знал, где окажусь вечером. Были только глаза да ноги, ведущие меня тропами самосовершенствования — это ли не чудесно? Воистину! Вспомнилась цитата: «Даже боги завидуют человеку, лишённому душевных тягостей»… Много же у меня завистников! Ха-ха!

Спустившись к подножию, я побрёл дальше, вдоль ручья.

Меня не волновал ночлег, мог и перебиться где-то в пещере; не заботило пропитание — в кошеле валялось несколько монет на миску горячего риса; не пугала встреча с мертвецами — оружием владею отлично. Единственным желанием было вверить свою жизнь в надёжные руки, найти господина, для которого я стану полезным и кто сможет раскрыть мой талант ещё больше.

Боги, кажется, услышали мольбы.

В отдалении я заметил несколько человек — четверо несли паланкин, а один его сопровождал.

«Самураи», — подумалось мне.

Вдруг, выпрыгнув из лесу, процессию окружили несколько разбойников, позарившись на роскошную добычу, скорее всего. Я хотел броситься им на помощь, но человек в соломенной шляпе, сопровождающий, в несколько движений сразил полдесятка бандитов. Тогда моё сердце дрогнуло — я почувствовал себя ничтожным муравьём, глядящим на вершину Фудзиямы.

Появилась навязчивая мысль: «Хочу служить этим людям».

Я последовал за ними, страшно было подойти, их сила одинаково и поражала и пугала. Спустя полчаса ходьбы защитник паланкина замедлил шаг, поравнявшись со мной.

— Отстань.

Простой человек, услышав столь острый тон, бросился бы наутёк, спотыкаясь и бурча себе под нос извинения, но я только убедился в своём решении. Это — люди, которым я хочу вверить свою жизнь. Мужчина вернулся к паланкину, а я зашагал вслед самураям только увереннее.

Небеса послали мне желаемое!

И я не был намерен упускать свой шанс.

Приблизившись, увидел герб клана Сенши. Неужели в паланкине сидит тот самый?… Несмотря на дурные слухи, я отступать не собирался — лучше увидеть всё своими глазами, чем верить народной молве.

Преследование привело меня к их тогдашней резиденции — заброшенному строению. Когда я едва ли не уткнулся носом в паланкин, пятеро воинов бросили в меня грозными взглядами, и вышел Богомол. Другими словами, кроме как: «Ухоженный ходячий труп», — его не назвать. Старший, поначалу, с недоумением отнёсся к нежданному гостю, а после подошёл и сказал:

— Недостоин.

Глава клана с подчинёнными удалились внутрь.

Я остался у ворот и пробыл там целую ночь. На следующее утро вновь вышел Хоккори и, сорвав ветку, очертил вокруг меня линию.

Испытание, значит.

Приняв позу лотоса, я погрузился в самую долгую медитацию, которую только может выдержать мой организм. Ни воды, ни еды — показать слабину нельзя. Потом я узнал, что пробыл в таком состоянии три дня, но во время самого испытания счёт времени был потерян спустя, примерно, полторы сутки. Мой живот рыдал от голода, засохла глотка, но показать Богомолу, что я достоин служить клану Сенши было вопросом принципа. Впоследствии, вступить к проповедникам стало проще, главное — изъявить желание.

Меня, изморённого, занёс внутрь Норайо.

— Крепыш, — ухмыльнулся он с трубкой в зубах.

Небеса разразились светом.

«Достоин», — молвил Просветлённый.

Острая боль вывела меня из воспоминаний.

Ещё одной важной составляющей посвящения было перевязывание шрама на спине лично господином. «В его руках наша боль и наше исцеление», — говорил Норайо. Взяв белоснежные бинты, Хоккори начал заботливо обматывать моё тело, слой за слоем покрывая рану. Закончив, он изрёк:

— Теперь твоя душа принадлежит мне.

— Да, господин, — я припал лбом к полу.

Старшие кётаи удалились из комнаты.

Я использовал свой шанс и не подвёл вас, Небеса.

Мой путь самосовершенствования привёл меня сюда, исполнив желание служить достойному человеку. Увидев, как Хоккори использует демоническую силу в свою пользу, я захотел помочь ему занять вершину.

Такой как он — один на весь мир.

Поднявшись, я тоже покинул покои господина, ведь после обряда посвящения следует пиршество! Побыл серьёзным один вечер и хватит, теперь можно быть самим собой, теперь я — Кётай! Перебарщивать с алкоголем мне запрещено, но не порадовать душу стаканчиком саке после такого знаменательного события грешно!

Спускавшись в зал, я принимал поздравления от борцов, едва успевал отказывать каждому: «Спасибо», — и уважительно кланяться. Уже не терпится пообучать новичков, сходить на опасное задание, сразить особого демона!

Душа поёт от радости!

— Вот и наш предвестник, — покуривая трубку, шутливо сказал Норайо, — Садись, этот пир в твою честь.

В зале пахло специями — по столу тянулись огромные подносы с душистыми блюдами. На одном из таких свежий улов — пресноводная рыба, обжаренная на открытом огне и приправленная пряными травами. Рядом лежали маленькие креветки в острых специях, нарезанный в тонкие ломтики жареный окунь и кусочки куриного мяса, доведённого до хрустящей корочки. На другом подносе располагалась дымящаяся кастрюля с горячим мисо-супом из свежих овощей и сочных кусочков говядины. Рядом стояла ваза с фруктами, украшенная золотым листом.

У Сенши, перед приёмом пищи, традиционно каждый из сидящих за столом должен был по очереди испить саке из большой чашки — таким образом показывается единство между пирующими.

— За тебя, Рэн, — улыбнулся Хоккори, отпив.

— За моего ещё-вчера-новичка! — поддержал Нора.

— Мы осилим столько еды втроём? — резонно спросил я.

— Сомневаешься? — игриво перебирая палочками в руках, поинтересовался Журавль.

— Зря сомневается, — отказал господин.

— Чревоугодие не входит в один из твоих запретов, Рэн?

— К сожалению, входит, но до того, как мой приём пищи начнёт считаться неугодным, вы будете валяться пьяными!

— Он берёт нас на слабо, Хоккори-сенсей! — воскликнул Норайо.

— … — Богомол только скривил уголки губ в ухмылке и одним глотком опустошил большую чашу саке, наполненную для следующего обхода.

— Это предназначалось всем… — сокрушался Журавль.

— …А досталось мне.

Нора с азартом наполнил чашу вновь, и, следуя примеру господина, выпил всё одним заходом.

— Неплохо.

— Ух-х-х! — ударив кулаками о стол, выдохнул Норайо; в его груди словно дымилась жаровня, — Как вы это выдержали?… Тут надо быть не человеком.

— А кем? — Хоккори заинтересованно приподнял бровь.

— Демоном!

— … — помолчав, господин щёлкнул пальцами, — Танцовщиц нам!

— Очередное искушение, а, Рэн? — покрывшись румянцем, не то от алкоголя, не то от вошедших красавиц, спросил Журавль.

— Меня таким не пронять.

Несколько раскрашенных белилами дам окружило старших кётаев; подошедших ко мне отогнал взглядом, они, раскрыв веера, стали танцевать посреди комнаты.

— Вы такой мускулистый! — поглаживая руки Норайо, приговаривала одна девушка.

— А от вас веет мужеством! — говорила другая, обнимая Хоккори.

— Только третий господин больно закрытый… — понуро дополнила последняя.

— Он не по женщинам, — выронил Журавль, — Ой!.. Не то!

— Он не по плотским утехам, — поправил его Богомол.

— Хи-хи-хи! — расхохотались танцовщицы.

— Женщина — главный враг мужчины! — вклинился я, — Она воплощает искушение! То, что вы находитесь здесь, тому прямое подтверждение.

— Забавный у вас друг, господин, — шепнула первая на ухо Хоккори.

— Я, увы, от искушений отказаться не могу, — утопая в девичьих объятиях, признался Норайо, — Мало от каких могу, если уж на то пошло…

— От каких, например? — с иронией спросил я.

— Хм-м-м, — он ушёл в себя, — Ладно, я не могу отказаться от искушений.

— Хи-хи-хи! Не хотите сыграть в кости? — спросила девушка.

— На большее или на меньшее? — уточнил Норайо.

— На две тройки! — выкрикнула танцовщица, — Мужчин трое — на каждого по столько же девушек!

— Или можно на возраст! — предложила другая, — Мне, например, двадцать один, значит нужно выбросить двойку с единицей.

— Боюсь, их не хватит, — ухмыльнулся Хоккори, перебирая в руке пару игральных костей.

— А я предлагаю выпить за виновника сегодняшнего торжества! — Журавль нырком обновил стаканы, — Всё-таки, без него мы бы вряд ли смогли сейчас пировать в этой резиденции!

«В этой резиденции».

Особняке клана Шитай…

«Мне нужна их земля», — так звучал приказ господина. Это было задание, за которое я получил титул кётая и показал глубокую верность Богомолу, готовность исполнить любую его волю.

Клан Шитай, занимаясь погребальной деятельностью, часто обращался к служителям Будды за помощью, я слышал о них, но никогда не пересекался лично, ведь был боевым монахом. Услышав волю Хоккори, мне сразу вспомнился главный принцип Сенши: «Люди нам не враги». Но разные времена диктуют свои условия. Когда я только вступил к «Проповедникам Смерти» их резиденцией было заброшенное строение, не то додзё, не то храм и, понятное дело, должно было прийти время переезда, покупки новой земли. «Откуда разбитый Нобунагой клан должен был взять деньги?», — возникал резонный вопрос.

Тогда у господина созрел план.

— Это — черта, которую мы должны пересечь, — отказал Журавль.

— Норайо-сан… разве не?…

— Да-да, «люди нам не враги».. все дела. Времена старых принципов ушли, Рэн, — он положил мне руку на плечо, — И ты либо с нами либо без нас.

— Я…

— Учись понимать, куда дует ветер и будешь на вершине.

— …С вами.

Нора улыбнулся.

— Настало время показать всё, чему я тебя учил.

— Да, Норайо-сан.

— Одна ступенька и ты кётай! Выбирай позывной! Ха-ха!

«Колебаться — значит проиграть», — думалось мне. Несмотря на душевные терзания, я решил довериться плану господина, ведь, кажется, чувствовал, «куда дует ветер».

Клан Шитай страдал от семейных распрей.

Откуда мы это знали?

Наши были очень хорошо осведомлены о внутренней кухне гробовщиков благодаря искусности Норайо — Журавль непревзойденный лазутчик. Он, под личиной «бедного торговца сандалиями», втирался в доверие к самураю Тэмотсу, служащему Шитай, и постоянно выводил того «на погулять»; понятное дело, Норайо не стал бы светиться на территории особняка.

Можно подметить, что и «кланом» Шитай не являлись в полной мере, скорее находились на одном уровне со знатными купцами и ремесленниками, а не самураями.

У главы гробовщиков было три сына — старшие близнецы и младший, которого отец любил погонять. Главные, казалось, «наследники» спускали деньги на женщин и развлечения, предпочитая скитаться Японией, вместо того, чтобы перенимать отцовские мудрости. Младший сын даже позабыл о старших братьях — вот насколько редко те посещали родной дом.

Слухи об упадке Шитай ползли народом.

Добавить ещё факт, что земля у особняка была пропитана смертью и мы получаем идеальную мишень для ритуалов «Проповедников».

Хоккори не мог упустить этот шанс.

И мы исполнили его приказ.

— Рэн! Рэ-э-эн! — Норайо обеспокоено махал ладонью у моего лица, — Ты чего там, достиг просветления?

— Хи-хи-хи!

— Задумался, — ответил с улыбкой, — Всё замечательно!

— Я вам говорю, девочки!.. — Журавль широким хватом обнял сразу троих танцовщиц, — …Этот парень — герой! — он ткнул пальцем мне в грудь.

— Спасибо, но я…

— Он мой ученик! Мой сын! — на Нору заметно начал действовать алкоголь.

— …Не герой. Скорее оружие в руках господина.

Хоккори ухмыльнулся, отпивая саке.

Норайо потянулся к моему стакану, чтобы пополнить его, но я перевернул чашу, холодно отказав:

— Больше нельзя.

— Даже чуть чуть?

— Даже чуть чуть. Таков мой обет.

— Выходит, что женщину тоже можно в меру?

— Ха-ха! Конечно нет! На плотские утехи стоит строжайший запрет.

— И для чего?… — напрямую поинтересовался Богомол.

— Просветление.

— У меня так и не получилось, — немного обиженно признался господин, — Горжусь твоим упорством, Рэн.

— Благодарю.

Засидевшись до поздней ночи за игрой в кости и за обсуждениями моих «подвигов» пришло время уходить на боковую. Я, как единственный прямоходящий, уложил старших по званию спать, девушек бросил в гостинной, и, помолившись, отключился.

— Праведник! О милый праведник! — зазвучал скрипучий голос, — Почему твои руки в крови, а карма чернеё ночи?

Чего?…

Я почувствовал острую боль в животе.

Открыв глаза увидел петуха, смачно клюющего мои кишки. Не успел взвыть от боли, как в ногу вцепился ещё один хищник — змея. Яд ползёт по конечности.

Открываю рот, чтобы закричать — ничего!

Не могу выдавить и звука!

После громкого топота, в поле зрения вбежал кабан, что принялся с звонким хрустом топтать рёбра… Больно!

Жуткая боль расходится по телу!

Небеса всемогущие, за что мне это? За что караете?…

— Праведник! О милый праведник! — я был в самом центре колеса, а голос принадлежал зубастому демону, что вцепился в вращающуюся платформу руками и ногами, — Где же ты свернул не туда?

Чего он хочет?

Когда мне показалось, что мучения продлятся вечно, мир вокруг застыл и озарился лунным светом. Взглянув на небо, увидел лик Просветлённого… Он поднял одну руку к небу, а другую опустил к земле, от его присутствия боль прекратилась, животные перестали быть опасностью, а насмешки демона обидными.

Будда ласково улыбнулся.

— Однажды ты покинешь Сансару, Лотос.