Путь Акогаре. Том 2

Вступление «Сделка»

Помню, холодным осенним днём, я вызвал небывалое удивление у проповедников, прилетев к ним одной только головой.

В народе про жутких «Проповедников Смерти», отзывались крайне скверно, что, несомненно, было им на руку. Дурная слава начала распространяться полстолетия назад, когда главой там стал некий Хоккори, с позывным «Богомол». Ему нравилось сохранять вокруг клана жуткий ореол, ведь работа проповедников — убиение демонов, и чем хуже будет их слава, тем меньше добровольцев, или же крестьянских неучей, вызвутся в их ряды.

Метод, коим Хоккори отпугивал народ, странен, но действенен. Старик придумал учение «Дзию», где, как бы между словом, указывал на все негативные стороны бытия крестьян при Токугаве, и взывал к «свободе», которая, на деле, являлась катаной в брюхе.

Так вот, я пришёл не чтобы повидаться с тамошними умалишёнными, а, как ни странно, за помощью. Я отлично понимал, что отобрать моё тело у Шитсубо смогут только охотники на демонов, тренированные борцы. И не рядовые, а элитные! Здесь таких кличут кётаями, или же предвестниками Фуканазаши, ранг они получают за наибольший энтузиазм в истреблении скверны.

Хорошо бы, конечно, справиться самому и регенерировать тело, но, увы, это невозможно по техническим причинам: пришлось бы выпотрошить несколько окрестных деревень.

— К кому? — спросил исши, бронированный охранник. Больше силы — меньше ума. Габаритами они отличаются от остальных прослоек в клане, выполняя простейшие задачи: то защити, то убей, то добей.

— К Хоккори.

— Он не принимает.

— Скажи, что пришёл я.

— Ты? — насупился здоровяк.

— Рёко Ша.

— … — он окинул меня недоверчивым взглядом, что-то пробурчал, и удалился в глубь мрачного здания. Спустя пару минут просили внутрь. Нужно было видеть выражения лиц проповедников и их прихожан, когда там появилась, летающая в цепких вороньих лапах, голова.

Всегда хотелось взглянуть изнутри на то, чем же они занимаются. А тут все достаточно прозаично — кто тренируется, кто молится (Интересно: Кому?), кто занимается с оружием. Исши провёл меня к большому залу, там чаёвничали по всем заветам ваби, четверо — вышеназванный Хоккори и трое кётаев. Компания подняла взгляд, и, узнав во мне скитальца, младшие поклонились, когда же старший начал:

— Ты нарушил сразу четыре благородные истины пути чая: Ва, Кэи, Сэи и Дзяку. Сбил гармоничный настрой, не проявил почтительности, привёл животное, чем опорочил чистоту, в конце концов, лишил нас умиротворения за столом.

— Сам же разрешил, а теперь возмущается!

— Мог бы подождать, странник, — съязвила в ответ Йуруши, «Гадюка». Единственная женщина в коллективе.

— Ты как всегда прекрасна, Сэкик… Йуруши!

— С другой стороны, чего же нам не жаловать почтительного гостя? — возразил второй, бывший монах — Рэн, «Карп», — Не стоит забывать: перед нами стоит сам бренный скиталец!

— Летает. Он летает, — ухмыльнулся из-под соломенной шляпы третий — Норайо, «Журавль», — Что могло так помотать непобедимого, а?

Компания достаточно разношёрстная. Но если женщин, монахов и синоби я в своей жизни видел достаточно, то вот человека, сохраняющего дух в умирающем теле столько времени — не слишком. Хоккори не обычный старик — обычные не живут сотнями лет. Единственный, кто смог натренировать свою душу настолько, чтобы не отпускать её из уже гниющего тела.

— И чего ты хочешь? — продолжил Богомол.

— Ну, как видишь, у меня отобрали тело. Надо вернуть, — я приземлился прямо им на стол, когда как ворон уселся сверху.

— Хм, — он потёр пару волосков длиннющих усов, — Я согласен. В обмен на твоё Акогаре.

— Чего?

— Ты ведь всё слышал.

— Всё равно не сможешь его использовать. Контакт с моим Акогаре смертелен для человека.

— Это уже не твои заботы. Не я пришёл просить.

— Хорошо, чёрт с ним, пусть будет.

— А вы что скажете? — Хоккори обратился к остальным.

— Сперва стоит узнать кто его так, оценим врага — сможем оценить и опасность, — расчётливо изрёк Норайо, — Ты наконец ответишь? — кивнул в мою сторону.

— Шитсубо.

— М-м-м, — протянул Рэн, — Я туда не пойду.

— Я тоже нет! — резко выкрикнула Йуруши.

— А я… — Журавль обречённо окинул товарищей взглядом, — Пойду.

— Справишься, — заключил Богомол, — Остальные тоже справились бы, да только трусость сыграла, — стрельнул в подчинённых хищным взглядом.

— Ты же бывший синоби! Не раскисай! — похлопывал Нору по плечу Рэн.

— Хмпф, — Норайо достал кисеру, утрамбовал внутри специальный табак и прикурил трубку от горящей свечи, — Шитсубо так Шитсубо, — выдохнул облако дыма, — Ты ведь знаешь куда идти?

— Унмэй скоро вернётся… Погодите-ка, а почему вы раньше с ней не разбирались? Ваша ведь работа.

— Мы борцы, а не самоубийцы, — съязвила змея.

— Ха-ха-ха! Хорошая шутка, — подмигнул старшему, — «Человек, подчиняющий себе мертвецов», да?

— И об этом знаешь, — раздраженно процедил Богомол, — Заноза…

— Ну, как в народе говорят — судьба всеведущая! Интересно только — чего ты хочешь добиться в итоге… Хотя, никто мне не скажет, так?

— Верно, — отрезал Хоккори.

— Может, покажешь свои: «Чудеса контроля»? — после моего вопроса все кётаи со страхом взглянули на главаря, а от того прямо повеяло злобой. В острых скулах, глубоких морщинах, виднеющийся костях, он хранил нечто. Вот, стоило только упомянуть, а все уже обливаются холодным потом.

— Нет.

Гнусная пауза.

— Ну и ладно, — весело подытожил я, — Зачем мне тайны мальчишек?

— Пошли, голова, — синоби поднял меня со стола, — Соберу всю экипировку и в путь. Не будем терять времени.

— Может меня, всё-таки, ворон понесёт?

— Да что с того ворона, только волосы пообрывает, — перед выходом из зала Журавль уважительно поклонился присутствующим, — Не скучайте.

— Удачи, Норайо, — широко улыбнулся Рэн.

— Береги себя, — дополнила Йуруши.

— Держи душу в узде, — закончил Хоккори.

— Интересные у вас прощания…

Мы вышли в коридор, и, прогулявшись по зданию, подошли к его комнате, Норайо оставил мою голову на бочке рядом, и сказал:

— Подожди здесь, я соберу все нужное.

Будто я могу уйти, шутник, тьфу… Скука смертная. Смотрю по сторонам — никого, одни только голые стены.

— Тогда Тамаши тебе тоже едва голову не снёс, — рядом возникла «Сэкико».

— Едва. Ты-то чего хотела?

— Хмпф, — самодовольно хмыкнула девушка, — Когда же ещё я смогу посмотреть на самого странника в таком жалком виде.

— Это временные трудности, дорогуша. Новый, так сказать, опыт.

— Ага-ага. Оправдывайся сколько хочешь.

— Как себя чувствуешь, после всего?

— … — она задумалась, помрачнела, немного прояснилась, и выдала: — Нормально.

— Ханту нужно было убить, иначе никак.

— Но… он же хотел поговорить, вдруг… — понуро рассуждала Гадюка.

— Никаких: «Вдруг», — Йуруши. Ты сама знаешь, что я сделал так, как до́лжно было.

— Я понимаю, но… Мне трудно принять, что я сделала.

— Ты о семье?

— Да, сплошная дурость… — раздражённо прошипела предвестница, — Они не заслужили смерти, никто.

— Скидывай вину на меня, будет проще, — я ухмыльнулся, — Всё-таки я обрёк вас на эту участь, — не то чтобы я вдруг раскаялся, но и подбодрить её стоило — всё же проще.

— Я ненавижу отражение в зеркале. Ненавижу сына, в котором проявляются его черты. Кажется, даже воздух вокруг меня пропитан злобой. Как же жить после всего?

— Не знаю.

— М?

— Говорю же, не знаю. Но ты же ещё не вспорола себе брюхо, значит причина жить остаётся.

— От тебя я ожидала чего-то по-мудрее, — обречённо вздохнула Йуруши, — Вот кто-кто, а ты точно должен понимать, как жизнь устроена.

— Сквозь терни к звездам! Не так ли?

— Не в моём случае…

— … — она уставилась в пустоту, прислонившись к стене и насвистывая трагическую мелодию.

— Что у вас тут, разговор по душам? — к нам наконец вышел Норайо.

— Типо того, — отрезала девушка и, махнув волосами, удалилась вниз по лестнице.

— Странная она какая-то, — сетовал на коллегу Нора.

— На всё свои причины, друг.

— Не спорю, не спорю.

— Так мы идём? — спросил я.

— Да. Только куда?

— Точно… Сейчас, подождём Унмэя. Он, видать, заблудился.

— А что остаётся? — Журавль поднял меня и привязал к поясу, — Тебе комфортно? — спросил он, ехидно улыбаясь.

— Нормально. К чему тебе два меча, кстати? Ты ведь не самурай.

— Я не отношу себя к кастам. Как только синоби были ликвидированы, взял катану в руки. Да и Акогаре-но доу никто не отменял, владение этим клинком — базовый навык.

— А об истоках забыл, получается?

— Хмпф. Путь моих бывших собратьев навсегда останется моим путём, но что мне мешает его улучшать? Ведь для кётая нет кодекса, нам важно только количество демонов, умерших за сегодня.

— Другого оружия на тебе не видать, в любом случае.

— Ха-ха-ха! В этом и заключается истинное искусство синоби, странник! Вот, взгляни-ка, — он снял соломенную шляпу, — на первый взгляд обычный головной убор, да? Хоба! — По краям обнажались лезвия, — Её можно кидать, бить в рукопашной, главное — не поранится самому!

— Удивительно, — съязвил я.

— Ага, — самодовольно хмыкнул Нора, то ли не замечая, то ли игнорируя иронию, — Это только начало, голова.

— Но своему «Господину» вы всё равно служите.

— Хоккори-сенсей старше и мудрее нас, потому и слушаем.

— Ай-ай-ай! — вдруг закричал я.

— Что такое?

— Нос чешется!

— Нос? Ха-ха-ха! — Нора разлился раскатистым смехом.

— Что смеёшься, помоги!

— Что, почесать не можешь, да? — он взял мою голову и поводил рукой по щекам, — А я могу! Но не буду! Ха-ха-ха!

— Это пытка!

— А какое слово нужно сказать?

— Пожалуйста! — ещё пару секунд позлорадствовав, Норайо таки провёл пальцем по носу, — Фу-у-ух. Нельзя было так же, но сразу?

— Не-а… Нужно же злоупотребить положением.

— Эта птица так и будет сидеть у меня на плече? — прошептал Норайо, недоумённо разглядывая Унмэя — того, что носил меня в лапах.

— Хочешь, чтобы проклятие переключилось на тебя?

— Не знаю о чём ты, но если так нужно — пусть будет.

Ждать вестей от второго ворона среди людей — мне решительно не хочется. Смотреть на удивлённые лица прохожих потешно, в первое время — после забава надоедает.

— Пойдём-ка куда-то, в безлюдное место.

— Конкретнее? — переспросил Нора.

— Брось, неужели не знаешь мест поблизости?

— Хм, — он призадумался, — есть одно… Личное.

— Могила твоих друзей?

— Как ты? Тц… Да.

— Знаю-знаю! — игриво продолжил я, — Ну, давай, пойдём, тут ведь недалеко.

— Уже и интриги никакой нет…

— Да не расстраивайся! Подумаешь, знаю о ваших судьбах всё от корки до корки.

— У меня новые собратья есть, голова.

— Кётаи?

— Ага.

— Не думал, что вы считаете друг друга друзьями.

— Да, не считаем. Мы — семья.

— Всё насто-о-олько запущено.

— Добра от добра не ищут, — умничал Нора.

— Хорошо живущие люди никогда не придут к ребятам, сующим катану себе в брюхо, это да.

— Чего ты так докопался? Это — свобода, её для себя выбирает каждый. Приказать жить дальше ты не можешь, странник.

— Смерть не может улучшить жизнь, — пренебрежительно отмахнулся я.

— Мы позволяем всем умереть с честью.

— «Проповедники смерти». Помню, помню.

— Прижилось из народа, — он пожал плечами, — Хоккори-сенсей говорит, что так надо.

— Ну, если он говорит! — лукаво поддакнул я.

— Господин знает, как нам будет лучше.

— Солнце садится, — перевёл тему, — А нам ещё через лес идти.

— Боишься, голова?

— Не уверен в тебе. Вдруг снова украдут.

— Ха-ха-ха! Было приказано вернуть тело — остальное не важно.

— Смотри, чтобы было кому его возвращать…

— Слышишь? Кусты шелестят, — Нора указал в сторону зарослей.

— Мертвецы.

— Мгм, — протянул он, — Потерпи, сейчас будет трясти, — Норайо окинул взглядом опушку, — И ворона убери! — Раздраженно смахнул животное с плеча, — Ну, давайте, черти, — кётай со свистом вынул оба клинка и провёл лезвием вдоль своего рукава — тот засочился кровью. Приманка, значит, отбитые они — эти проповедники, — Я знаю, вы её любите, — с почти животным наслаждением пропел Журавль. Ну точно — смертнички с головой не дружат, — Придаёт бодрости, никогда не пробовал?

Ну и что за херню он вытворяет? Вокруг нас уже пятеро — есть ещё кусты, а этот идиот дразнится. Подохнет сейчас, а мне выбирайся потом…

— Мастер Цзисаи говорил, что два меча нужно использовать против множества врагов!

Цзисаи… Знакомое что-то.

А! Тот сопляк! «Непревзойдённый поднебесья». Ну как: «Непревзойдённый», — для своих лет-то очень неплох, но не то чтобы пришлось его как-то: «Превосходить».

— Длинный меч, Акогаре — дальние дистанции, — выпад по мертвецу. Строго в голову. Брызги крови запятнали мне серебристые волосы. Гадко. Тоже мне, великий мечник, — Меч-спутник — ближние, — вспорол брюхо подкравшемуся сбоку. Опять заляпал мне лицо! — Главное — взгляд! Надо держать глаз зорко! — Увернулся, спрятавшись за веткой, и мгновенно ответил из укрытия.

Сложно, конечно, что-то увидеть, когда болтаешься на поясе. Но этот парень вошёл во вкус и совсем не брезговал скакать по полю, кричать, и пачкать мне волосы.

И всё-таки, как бы я не издевался, дерётся он не совсем плохо. Чуть лучше.

— Когда же ты… — пытался хоть что-то сказать, но неожиданный кувырок прервал, — …Зако-о-ончишь!

— Скоро, голова, скоро! — ответил он на очередном тяжёлом выдохе. Ну вот, несколько минут потанцевали, и всё, выдыхаемся. Так эти с придурью и заканчивают. Если у них нет бессмертия, конечно. Я лукаво улыбнулся про себя. Один шибко хитрый мертвец вцепился зубами аккурат в руку с кровоточащей раной, да настолько сильно, что Норайо выронил длинный меч, — Сука! — Ответом, вакидзаси прошибло черепушку нападавшего. Следующий тут же напрыгнул сзади. Зацепив его коротким мечом, синоби перекинул противника через себя, меч-спутник полетел следом, — Думали это всё? — Рядом с моей головой возникла кусаригама, лишённый мечей, парень вынул крестьянское орудие и замахнулся молотом-утяжелителем, — Теперь хер подойдёте, твари!

А он мастер. При помощи фундо обычно только добивают врагов, чтобы управится с ним нужна необычная сила, а Нора размахивает молотом, как воздушным змеем. Первый, второй, третий. Головы разлетаются под весом утяжелителя.

— Даже пачкаться в ближнем бою не приходится! — он запутал ноги цепью кусари мертвецу и забросил его в толпу других, после, добил своё импровизированное оружие, звонко раздробив хребет.

Ещё с минуту, и вот, мы стоим посреди кучи разорванных тел.

— Добить не забудь.

Норайо кивнул, и занялся делом.

— Ловко ты придумал, хорошие клинки.

Его бывшие товарищи, одним словом — синоби, были похоронены рядом со склоном, это одно из самых романтичных мест, виданных мною. Спокойное озеро в красных, закатных лучах и золотая листва, опадающая на его гладь. Нескольким могилам посчастливилось любоваться этим видом до конца веков.

— А этот петь любил постоянно! — Норайо указывал на одно из надгробий, — Когда скучно было, или предаться ностальгии хотелось, мы начинали её…

— Споёшь?

— Боюсь, после моего сольного исполнения этот старый пёс вскочит из могилы и я получу подзатыльника.

— Прах не может вскочить, так что валяй.

— Я лучше так, — Журавль вынул сякухати, — На ней я что-то да могу.

Удивительный парень, и боец и на дуде игрец! Пальцы, что недавно держали в руках смерть, теперь скользят по музыке. Узнаю мотивы, «Соломенная Шляпа». Я не удержался и подхватил:

— Не ожидал услышать твоё пение, — удивлённо подытожил Нора, — И что песню эту знаешь — тоже не ждал.

— Не знал, что ты играть на инструменте умеешь! Неужто синоби так развлекались?

— Ну, а что мы, не люди? Только вот «нас» уже и нет совсем, — я, вероятно, задел больную тему. Ну и ладно, собственно, продолжаем в том же духе! — После истреблений Нобунаги с Хидэёси синоби стало мало. В конце концов, при Токугаве, мы вообще перестали быть нужными.

— Время идёт, друг, и вы не стойте!

— Я пробовал податься в самураи, но не сложилось… Бусидо невозможно нудное.

— Ладно. Ты упоминал мастера Цзисая, мы же об одном человеке говорим?

— Канэмаки Цзисаи, мой наставник, ну, по крайней мере, пытался им быть — ставил меня на путь меча.

— Не вышло?

— Я перенял его искусство владения катаной, после, не найдя себе пристанища — стал проповедником, а там и титул Кётая.

— Это всё я знаю.

— У меня особой цели нет, если ты, вдруг, пытаешься её найти в этом рассказе. Живу только потому что родился, — ухмыляясь, Норайо прикурил, — Я же после себя мало что оставить могу, только хорошую службу понести при жизни.

— И что, не хочется ничего изменить?

— Хмпф, сколько уже соломенных шляп у меня улетело. Только и наблюдал: как очередная уносится по крутому склону.

Много тысячелетий я прожил, и каждый раз занимательно видеть историю человека со стороны, а потом погружаться в его жизнь, и пытаться понять. Нора не первый и не последний, в отличии от большой части народа Японии, такие как Журавль не воспитываются традициями или кодексом. Нет ни добра, ни зла, ни цели — только путь. Дорога, стелется под ногами идущего. Если кого и не жалко подставить под моё проклятие, так точно подобных ему.

— О чём ты задумался, голова?

— Делаю выводы.

— Обо мне?

— О ком же ещё?

— И к чему пришёл?

— Да ни к чему особо… Кстати! Есть одна просьба.

— Ещё одна? — заинтересованно хмыкнул Журавль.

— Да.

— Ну, давай оценим, как говорится, предстоящий масштаб работ.

— Можешь заплести мне волосы?

— Чего-чего?

— Ну, возьми спадающие на глаза пряди и сделай две косички — закрепи их на затылке, — я попытался взглядом показать нужные участки головы, — Ну же! Я ведь голова!

— А потом что попросишь? Мужеложцем твоим стать? Не тут-то было! Я вас таких знаю.

— Никаких мужеложств! Было у меня как-то раз…

— Что? Ай, ладно…

— Но вопрос же только в причёске!

— Сделаешь сам, когда вернём тело.

— Ну, пожалуйста! Мне ничерта не видно с пояса, когда ты сражаешься.

— Если прямо «Пожалуйста», — нехотя протянул Нора, — Так уж и быть.

— Ура!

— Учти, такого я ещё не делал.

— Не боись, странник видит, что ты человек множества талантов!

— Может, к парикмахеру тебя поведём?

— Все деньги унеслись вместе с телом. Будто бы они у меня были! Ха-ха-ха! Да и какой парикмахер, в здравом уме, станет делать прическу голове?

— Твоя правда… — перебирая в руках волосы, вздыхал он.

— Подожди! У тебя ведь расчёска есть?

— Я уж думал, мы этого ворона не дождёмся… — ворчал спутник, прохаживаясь по заросшей тропинке, — Не напрасно идём? Птичка ведь показала, что Шитсубо там нету.

— Подождём.

— А информация не могла устареть?

— Вполне, почему нет?

— Паршиво.

— Н-да, в этот раз Унмэй задержался. Но мы хотя бы знаем куда идти!

— Наконец-то знаем!.. — поправил Норайо, — Вот! Точно! Скажи-ка мне, голова, схерали ты бессмертная?

— Видишь ли, если говорить простыми словами, чтобы я был счастлив — кто-то должен хапнуть горя, чтобы я жил — кому-то приходится умирать. Как ворону у тебя на плече, например.

— И так ты прожил свои тысячелетия? Выходит, бессмертие вовсе не дар…

— Ну, да. Я стараюсь с людьми подолгу не контактировать, дабы один и тот же сюжет не повторялся.

— О чём ты?…

— Ну, например: Тамаши Ханта, слышал о таком?

— Бр-р-р. Слышал, конечно. Сотрудничать с ним было крайне сложно…

— Подожди, проповедники сотрудничали с Хантой?

— Он сам к нам пришёл… Хотя, нет, я тебе ничего говорить не стану, это тайна, которую нельзя разглашать.

— Как?… Как вы скрыли от меня это?!

— Заслуга Хоккори-сенсея. Всё идёт по его плану.

Возможно, это связано с «Чудесами контроля»? Стоит, наверное, за ними последить…

— Ты-то как был связан с Хантой? — продолжил Нора.

— Ну вот, я в их истории был зачинщиком. Его, как раз таки, коснулось моё проклятие.

— … — осознание пришибло Норайо, — Йуруши, она ведь тоже?..

— Не последняя фигура в истории.

— Оу… Действительно… многое встаёт на свои места.

— Тамаши мёртв, в любом случае. Но раны, оставленные Гадюке, вряд-ли заживут.

— …

— Как-то так. Вернёмся к бессмертию, мой максимум — контролировать поток, выбирать у кого высасывать жизнь. Но закрыть его — невозможно.

— И кто тебя так?

— Кодоку.

— Жуткие истории ты рассказываешь, голова. Давай оставим тему.

— Это — арена, это — Сейкацу, мой милый друг!

— Ой, давай только без «мой», и без «милый», — вздохнул Норайо.

— Как пожелаешь, драгоценный друг.

— Слушая, что ты рассказываешь о себе, и «другом»-то твоим не хочется быть. Я тут выполняю приказ Хоккори-сенсея.

— Вряд-ли он тебе говорил заплести такие шикарные косы!

— Это я просто смиловался над ноющей головушкой, — пару минут мы провели в тишине, — Лучше скажи, чего стоит ожидать от Шитсубо?

— Вы разве с ней не сталкивались?

— Вовсе нет, только слышал.

— Сейчас состояние плачевное, ведь Тамаши лишил её головы, она быстра, но ориентируется только на слух, чувствует движения.

— Ханта… хорош.

— Не спорю, но, видать, охотник на Акогаре не знал, что поверженный им демон вскочит и начнёт искать свою голову.

— Он разве не обезглавил демона Акогарой? Почему, тогда, она осталась в живых?

— Он оторвал ей голову. Руками.

— Вопросов нет.

— Но факт остаётся фактом, тебе предстоит сразить опасного врага.

— Как ты тогда выбрался из передряги?

— Помогли… Чудом, в общем.

Сопровождаемый одиноким светом луны, наш дуэт двигался по ночной тропе. В дневное время тут катаются повозки и разъезжают торговцы, но сейчас — темнота, сверчки поют, а смутные образы мерцают меж деревьев. Когда мы подходили к перекрёстку, я обратил внимание на фигуру, стоящую в длинном плаще и соломенной шляпе. Кто в столь позднее время мог бы гулять по лесу?

— Ты тоже его видишь? — спросил Норайо.

— Ага.

— Есть догадки? — потянувшись к ножнам, прошептал кётай.

— Есть, но маловероятно…

— Странник! Наконец-то я дождался! — воодушевленно воскликнул стоящий, — Есть предложение, крайне, поверь, выгодное! — Хоть он и говорил человеческим языком, но ставить акценты не умел, одно слово — радостное, другое — печальное.

— Это — Кейяку, демон контрактов и перекрёстков.

— Говорящая тварь? Редко такое встретишь… — пробурчал Нора.

— От тебя мне ничего не надо, Кейяку!

— Как же это, Ша? — махнув руками в стороны, мертвец обнажил пустоту под плащом, откуда вмиг появилось мое тело, силой мысли держащееся в воздухе, — Я выменял его у красавицы Шитсубо! Хе-хе-хе! — Его смех был похож на кряхтение сухих веток.

— Хм…

— Всего-то надо было вернуть ей голову, проще простого! — хохотал Кейяку, — Теперь я готов предложить сделку и тебе.

— Херовая идея, — прокомментировал Журавль, — Может просто?…

— Убьём.

— Ха! Вот это по-нашему, — кётай, сняв шляпу, бросил её во врага, но тот поглотил головной убор взмахом своего плаща.

— Э-э-э!.. Куда!?

— Ранить меня не выйдет, придётся согласиться, — злорадствовал мертвец.

— Ну уж нет, подавись! — бросив тройку сюрикенов чётко в цель, Нора разочаровался ещё больше, ведь демон вновь поглотил их, — Тварь, — положив руку на цуку катаны, подытожил предвестник.

Никогда не видел Кейяку в бою. За Норой немного наблюдал, но, в принципе, этого достаточно, чтобы понять: он мастер. Даже интересно, кто выиграет.

— Показывай что умеешь, — вероятно, Журавль приготовился использовать иайдо — стиль, в котором важнейшей составляющей есть мгновенное поражение противника с изначально убранным в саи клинком. Преимущество этого стиля — молниеносность атаки, то, что её нельзя заблокировать.

Норайо подошёл почти вплотную. Рядом с демоном сверкнуло лезвие. От неожиданности я прищурил глаза.

Выглянув, понял, что Кейяку защитился моим телом, вдоль туловища сочилась очень глубокая рана, попади кётай по живому существу — оно умерло бы на месте.

— Остановись, Нора!

— Сука! Это ведь наша цель! — завопил мужчина.

— Я повторять не люблю, странник, — спокойно продолжил Кейяку, — Смотри, чтобы твой горе-помощник не изрубил товар, — играясь с телом, как с детской игрушкой, кокетничал мертвец.

— Пусть он скажет, — я попытался успокоить злющего Нору.

— Пусть, — выдохнув и спрятав катану в ножны, согласился спутник.

— Хе-хе-хе, так и знал, что остатки разума вас не покинули, — хитро потирая руки, мертвец спрятал тушку обратно под плащ.

— Ну и чего ты хочешь в обмен на моё тело?

— Твою тень.

— Тень? Зачем тебе моя тень?

— Таково условие сделки, странник.

Подвох я почувствовал но не увидел, поэтому и решил согласиться. Ну, вот что мне даёт тень? Только болтается сзади, ничего особенного, отличная цена за возвращение тела.

— Забирай.

— Чего? — недоумился Нора.

— Прелестно, воистину прелестно! Теперь, высунь его голову на расстояние вытянутой руки, парниша, — Журавль выполнил указание. Лапа демона удлинилась и потянулась к появившейся тени, оторвав сгусток, положила его к себе.

— Теперь тело!

— Да-да, я никогда не обманываю, — в голосе играло коварство, но тот не подвёл — спустя мгновение я ощутил каждый кончик своей плоти. Как бурлит в венах кровь, как легкие качают воздух, как дрожат пальцы, как приятно, в конце концов, стоять на ногах!

Ах, рана!

Нанесенное Норайо повреждение кровоточило, принося такую сладкую боль! Даже исцелять не хотелось.

— Поручение выполнено? — спросил кётай.

— Подожди, — полным расслабления голосом ответил я, и расправил руки к небу, — Тебя ждал особенно сильно, — ласково достал Акогару из-за пояса и провел пальцами по рукояти и расписанной цубе.

— Хе-хе-хе, — смеялся в сторонке Кейяку.

— Что тебе дала его тень? — Норайо с неприязнью обратился к мертвецу.

— Много чего, мальчишка, много чего.

— Мальчик, вылезай из кустов, а? — я обратился в темноту.

— Акогаре, странник. Как договаривались, — меж деревьев возник Богомол.

— Хоккори-сенсей!

— Вечерняя прогулка? — весело спросил я.

— Выполняй обещание.

— Почему вы явились лично? Почему не сказали мне? — продолжал недоумевать младший предвестник.

— Молчи, Норайо.

— Ха-ха! — рассмеялся, и, вынув Акогаре из саи, встал в боевую стойку.

— Оно не может принадлежать тебе! — возмутился Хоккори.

— Не может? — я свёл взгляд к мечу: — Слышал, ты не можешь?

— … — Верхушка предвестников неудомённо, даже возмущённо, молчала.

— Я могу отделять тень, вместе с частью души, — вмешался Кейяку, — По хорошему, после — невозможно управляться с Акогаре.

— Ну даёте! — играясь лучиками лунного света на лезвии, продолжал я, — Но если хочешь проверить себя — пожалуйста, отбери его силой.

— Норайо, меч, — приказал Богомол, младший сразу же всучил ему своё Акогаре. Хоккори сжал костлявыми пальцами эфес.

— Сделаем это, как подобает настоящим воинам, — стянув с торса кимоно, старший обнажил дряхлые кости, — Меня зовут Сенши Камакири Тайра-но Асон Хоккори, также известный под псевдонимом Предрассветный Богомол. Я — глава клана Сенши, древнейших борцов с демонами.

Так говорят самураи, когда хотят доказать, что достойны своего противника.

Забавно.

— У меня много титулов, — незатейливо улыбнувшись, ответил я, — И ты, как ни крути, мне не ровня.

Не думая, он зло полетел на меня, но увы — миг, и Богомол остался без лапки. Сначала дедуля свалился на колени, а после и вовсе поцеловал сухими губами землю. Я наклонился и сказал:

— Протяни ещё… Ну тысячи три, что-ли. Тогда, возможно, поговорим.

— Да как ты… Смеешь! — он ухватил меня за запястье и вонзил туда катану, — Твоя самодовольная рожа!..

Держит он, признаться честно, крепко. Странное чувство… Опасность!

— … — кётай окончательно свалился без сознания, а я, напоследок, почувствовал как по руке что-то разлилось.

Наши души… Они на мгновение соприкоснулись.

— Хоккори-сенсей! — Журавль подбежал к потерявшему сознание господину, — Вы живы? Держитесь!

— Живой он, живой, — стряхивая грязь с костюма, отвечал я, — обманули тебя.

— Так надо было, странник!

— Но так не получилось… Может, тебе пора задуматся, что на самом деле «надо было»?

— … — Нора упустил с рук старика на землю и задумался.

— Мой тебе совет: научись выбирать сторону.

— Я её выбрал.

— Ха-ха, как хочешь, мой драгоценный друг! Смотри, чтобы дорога привела туда, куда желает сердце, — в конце концов я понимал, что малыш-Нора мало решает в этой истории, Журавль скорее заложник ситуации. Но он славный паренёк. Взял бы его с собой, но проклятие, и сам он не горит особым желанием, — Приятно было побродить с тобой, косы вышли и вправду замечательными, — напоследок просто улыбнулся.

— На мгновение я и вправду поверил, что они тебя обыграли, Рёко! — парень напротив — мой сын. Наследник клана Рейкон, хранящих мудрость — Хюн Дже.

Наследники клана Рейкон — это отпрыски смертной женщины, на данный момент, кроме Хюна, их осталось двое: кузнец Йошихиро и прелестная Аматэра.

Троица выполняет крайне важные задачи, когда мне лень, либо я занят церемониями. Они также прокляты, бессмертны и одиноки: веяние Кодоку не обошло их стороной. Удалось выяснить, что проклятие начинает распространяться на них в разные периоды жизни, у того же Хюна, например, бессмертие проявилось к семнадцати годам, дальше стареть он не может. Души приемников напитываются ци, то бишь продлевают себе жизнь, от энергии здешней прекрасной природы, а так называемая «ментальная часть проклятия», словом — одиночество, выражается отвратительными взаимоотношениями в семье.

Кодоку даже тут меня обыграл.

Пусть их и трое, но они всё-равно одиноки и ненавистны друг-другу: из-за всё-того же проклятия — оно действует перекрёстно, и жизни в изоляции — так Веяние не зацепит других людей.

Выходит, я обрёк троих людей на вечные страдания…

Отличная цена за благо большинства!

О Рейконцах мало кто знает, но самое главное, что они отлично справляются со своими функциями и живут в изоляции не жалуясь, как минимум, мне.

— Хюн, разве меня так просто обыграть?… Не глупи.

— Зная твою легкомысленность… Признай, к тому юноше ты и вправду привязался! — кокетливо поправив свои большие очки, заметил он, — Стоит обратить внимание на демона Кейяку и его способность управлять душами.

— Самое интересное, что этого демона подчинил Хоккори.

— Как так, ты и не в курсе, что задумали проповедники?

— Весь их план в голове старикана, а внутрь головы я пробраться уж никак не могу.

— Действительно, у него получается творить все планы даже не вводя в курс своих приближённых. Боится твоей слежки.

— После этого будет бояться ещё больше, — самодовольно ухмыльнулся я, — Ишь чего придумали, ногу обратно пришить…

— Он вообще выжил, после такого-то?

— Ты его недооцениваешь, Хюн, смотри, — снял верхнюю часть кимоно, под ним вся моя рука, вместе с плечом, была поглощена чернотой, — Оно не восстанавливается.

— Кётай уничтожил твои ткани контактом с конечностью?

— Осквернил скорее.

— Если бы дедок протянул ещё немного, не весть что было бы…

— Лучше не думай об этом.

— Но что мы можем?… — обречённо предположил Дже.

— Говорю же, не думай.

— Я не могу оставить тебя так.

— Всё в норме, она совсем не болит. Выглядит только, как говно обезьяны, но ничего не поделать. Меня намного больше сбило с толку их сотрудничество с Хантой.

— И вправду. Выходит, что Хоккори может подчинять себе не только демонов, но и людей, охваченных скверной.

— Хм, знаю я ещё одного такого.

— Кен Кё?

— Он самый.

— Они оба, Ханта и Кен, исключения. По разным причинам поддались скверне, и стали её частью. Куда страшнее, что Богомол…

— Подчинил себе скверну.

— И как мы справимся, Рёко?

Смотря на замешательство парня, я поднялся и прошёлся по помещению, здесь, всё-таки, очень спокойно. Настенные вееры играли пурпурными красками, рядом с ними нашли своё место картины, изображающие мои подвиги, множество сцен из истории — призыв божественного ветра камикадзе, контакты с императорами, сёгунами. Это не говоря об открывающемся виде на природу: вокруг высились скалистые горы, цвели деревья, а позади храма, разбиваясь в кристальный ручей, устремился вниз водопад. Один только глоток местного воздуха наполняет жизнью. Ты чувствуешь себя единым с природой. Ощущаешь, как простираются над головой облака, откидываешь волосы в сторону, становишься вольным, непокорным ветром.

— Не стоит переживать обо мне, Хюн. С рукой я постараюсь разобраться сам, остальное — потом. Помедитирую лучше.

— Чем тебе поможет медитация?

— Найти ответы в себе.

— Как скажешь.

— Ни за что не пытайся меня отвлечь, понял?

— Ни в коем разе! — загадочно улыбнулся Хюн Дже, — Постой! Можно последний вопрос?

— М?

— Если под подчинением Хоккори находился Кейяку, у которого было твое тело с Акогарой, почему предвестник не отобрал такую нужную ему катану сразу?

— Хм, а толку-то сколько было бы от неё? Использовать меч без части моей души он всё равно не мог.

— Точно!

— Изнурительно, наверно, было ему, когда моё Акогаре находилось под боком, а даже в руки взять его страшно, неизвестно ведь, что случится может.

— А ты, Рёко, как всегда, не теряешь шанса позлорадствовать.

Два года медитации. Два года без церемоний.

Я просто пытался понять, что же произошло? Неужели в мире появился достойный противник? Достойнее Кодоку? Хоккори первый, кто смог сделать с моим телом такое, он воистину удивительный человек, но… Это пугает меня. Пугает, что смертный достиг подобной силы и прожил столько лет. Наблюдая за стариком-долгожителем и мысли не возникало о нарастающей силе. Выживший после великой войны Минамото и Тайра воистину столь опасен?

Два года я истязал себя вопросами.