Пути Держателей

Эпизод XIV. Выбор воина

Он сидел в самом центре древнего круга камней, само предназначение которых забылось в веках. Иссеченные ветрами и метеоритными дождями глыбы равнодушно взирали на крохотного тоэха, дерзнувшего нарушить их чуткую дремоту. Над верхушками морщинистых столпов варилось пурпурное марево небосклона, на полотнище которого темные струи воздушных течений рисовали причудливые лабиринты.

Угольно-черный скат, оседланный и одетый в тяжелую бронированную попону, парил у границы круга, терпеливо ожидая хозяина. Его крылья-плавники мягко колыхались, хвост подрагивал.

Мягко ступая по жухлой траве, к животному подошла Овилла. Задумчиво провела ладонью по морде чудовища, потянувшегося навстречу. Помешкав, вступила в круг, с интересом рассматривая стершиеся узоры каменных истуканов. Киоши чуть повернул голову, прислушиваясь к ее шагам, но остался сидеть.

— Ты взял только одного ската.

Она не задавала вопроса, просто констатировала факт, поднимая с земли овальный камешек. Киоши молча кивнул, поворачиваясь. Справа от демоницы на фоне светлого неба чернели башни Онадзиро, мягко раскачивались прикованные к монолиту летающие осколки и мелькали крохотные силуэты летающих бандитов, по приказу Шицирокину ведущих беспрерывное наблюдение за осажденной столицей.

Овилла остановилась рядом, вплотную, почти касаясь его плеча раненым бедром.

— Ты не сможешь изменить моего решения, — как можно теплее произнес юноша, без интереса наблюдая за точками снарядов, летящих от боевых машин к стенам замка.

— Знаю. Но хочу пойти с тобой, — суккуб уронила подобранный с земли кругляш, проводя рукой по его волосам, пряча пальцы в жесткой гриве.

Осторожно прикоснувшись к ее ноге, Киоши отрицательно покачал головой.

— Нет.

Овилла спокойно убрала свою руку.

— Понимаю, что ты все равно можешь пойти следом за мной, даже несмотря на запрет. Надеюсь, не сделаешь этого. Поможешь мне здесь, прикроешь спину. Останешься, чтобы как можно дольше потянуть время. А после уйдешь туда, где мы встретимся… в безопасности.

— Хочешь, чтобы я поверила в твое возвращение?

— Хочу. Я не стану верить мрачным предчувствиям и ложным знамениям шаманов. Я сам выбрал свой путь, и пройду его до конца.

— Ты рассуждаешь, как настоящий джегал. Но ставишь на карту жизнь.

— Да, это так. И понимаю, что могу проститься с ней.

— Скажи, эта долгая дорога к стенам Онадзиро стоила того?

— Безусловно.

— Я стану молиться за тебя Держателям.

— Ты не можешь представить себе, Овилла, сколь многим я обязан тебе.

— Могу. Отправлюсь в ставку. Тебе нужно побыть одному.

— Спасибо…

Она ушла совершенно бесшумно, даже не потревожив настороженный транс летающего ската. Только что стояла за его плечом, и вот уже исчезла, оставив после себя лишь ароматный пряный запах.

Киоши вытянул вперед правую руку, медленно расстегивая замки. Стянул с запястья оружие, внезапно показавшееся невероятно тяжелым. Неуверенно пошевелил обнаженными пальцами, похудевшими и болезненными на вид. Почтительно положил перчатку перед собой, поджимая скрещенные ноги.

Отбросив в прошлое все, что произошло с ним до этого мгновения, Киоши Мацусиро решительно оттолкнулся от данной точки сейчас, очищая сознание. Одним порывом разума перечеркнул собственную травлю, бегство на Мидзури, встречу с Танарой, полное опасностей путешествие, Буредду и ее отшельника, суэджигари, очередное бегство, возвращение на Тоэх, встречу с Овиллой и беседы с Марвином Сконе, схватку в доме Слизня, грязь Гив-Назандара, вольную бандитскую армию и кровь, затопившую Серединный Котел. Он оставил лишь существующий миг, молчаливый круг истуканов и перчатку, способную сконцентрированной в ней силой расколоть Камень Пересечения, осколок которого юноша так долго носил на своей шее.

Из мутной пелены выходили знакомые силуэты и лица. Друзья и враги потеряли всякую цену, превращаясь в размытые фигуры, и Киоши медленно бродил среди них, заглядывая в опустевшие глаза.

Набросок был плох, даже на самой начальной стадии картины. Мазок за мазком соперники пытались выровнять ситуацию, но многообразие ударов разноцветной кисти лишь усугубляло беспорядок, делая рисунок размытым, смазанным, вульгарно абстрактным.

Лишь зловещая маска Властителя Путей беззвучно шевелила губами, раз за разом повторяя единственное слово — судьба.

Лица уходили в туман.

Тишина.

Тоэши-Набо улыбается, за его губами ничего нет… Совсем ничего нет. Вселенская пустота.

Вспышки, вспышки. Сполохи, от которых больно глазам.

Цвета сражаются, стремясь достичь главенства.

Смеются Боги, зияет Яма…

Киоши разлепил потяжелевшие веки.

Небосклон потемнел, лишь далеко-далеко за горными хребтами изгибались тонкие сверкающие арки алых лучей. Юноша потянулся, чувствуя, как за время медитации у него затекли мышцы. Мысли двигались плавно и размеренно, от неуверенности или сомнений не осталось и следа.

Суккуб успела вернуться. Не входя в круг камней, она сидела за его границей, наблюдая за своим господином и храня его безмятежный покой. Почтительно поднимая перчатку обеими руками и надевая ее, Киоши поднялся на ноги. Сказал так, чтобы демоница услышала:

— Поверь, я обязательно вернусь…

— Да ты и не уйдешь!

Приглушенный голос, вибрируя металлическими оттенками, долетел из-за спины, предвещая неприятности. Не оборачиваясь, Киоши тяжело вздохнул. Суккуб, с виду по-прежнему расслабленная и сонная, поднялась с бревна, на котором сидела.

— Ты обманул нас всех, ублюдок, и Анзурон не ошибся, приказав следить за тобой. Ты предал нас всех, поганый пес! Заманил в ловушку! И это ради такого жалкого щенка я отняла жизнь Грызуна? Иронотсу, ты будешь недостоин стать даже рабом Дарвала.

Юноша обернулся, хладнокровно рассматривая сверкающий граненый наконечник, нацеленный ему ровно в лоб. В десятке шагов от круга каменных исполинов, по колено утопая в жухлой траве, замерла Ронисори, целясь в Киоши из верного арбалета. Бесстрастная железная маска равнодушно отражала багровое небо, крохотные искаженные силуэты Мацусиро и его демоницы.

— Не трать силы, господин, — произнесла Овилла, и юноша далеко не сразу понял, что она имеет в виду, — они тебе еще пригодятся…

— А шлюхе твоей конец. Дарвал будет этому только рад…

Ронисори не договорила, вздрогнув и дико изогнувшись. Арбалет звонко щелкнул, заклятая Ткачами стрела вспорола воздух в трех локтях над головой Киоши. Громовая Плясунья взвыла, пытаясь вырваться из заклинания, опутавшего ее ноги, но Овилла уже волокла ее по валунам и веткам, как рыбак вынимает из щедрого моря тяжелую сеть. Тонкие Красные Нити, почти неразличимые в воздухе, до крови врезались в лодыжки Ронисори, распарывая кожаные штаны и отвороты сапог. Из набедренного колчана посыпались арбалетные болты. Зеленые волосы растрепались, цепляясь за сухие стебли.

Выхватив нож, суккуб попыталась перерубить заклинание, но подскочивший Киоши небрежным движением перчатки выбил клинок из ее пальцев. Телохранительница сдавленно закричала, закрываясь руками, а над ней уже нависала Овилла, занося сплетенный из Нитей трезубец.

— Шлюха?.. Ты, бесплодная подстилка, осмелилась сказать это Ткачу?

Овилла ударила в связанную противницу так резко и сильно, словно вложила в удар всю усталость, боль и гнев, накопившиеся за время ведения военной кампании. Словно этим ударом могла выплеснуть все без остатка, наконец-то перестав быть безжизненной куклой и демонстрируя юноше переполняющие себя чувства.

Глаза Ронисори широко распахнулись, тонкие сильные пальцы судорожно вцепились в заклинание, пробившее сердце. Из-под железной маски, скрывающей нижнюю половину лица, вырвался тихий стон.

— Анзурон отомстит…

Она вздрогнула еще раз и обмякла, похожая на пришпиленное к земле насекомое. Овилла, словно брезгуя, отбросила прочь концы Красной сети, пеленавшей противницу. Отшвырнула так, будто те были чем-то испачканы.

— Тогда я прикончу и его, — рыжеволосая прищурилась и злобно плюнула на траву рядом с трупом поверженной телохранительницы. — Мой господин, Дарвал не придет в восторг, когда узнает о гибели подруги и твоей измене. Легкомысленную суку подвела вспыльчивость, но скоро ее хватятся. Отправляйся немедленно…

Киоши поднял из-за валуна оброненный арбалет. Швырнул оружие рядом с телом Ронисори.

— Сбрось труп в замковый ров и немедленно выбирайся из Серединного Котла. У тебя еще остались Порталы Сконе?

— Да.

— В таком случае, возвращайся к ключам Мазавигара, куда мы отступили с Буредды. Не пройдет и перелива, как я нагоню тебя, — не сводя с нее взгляда, Киоши попятился к проснувшемуся скату. — Обещаешь?

Овилла смиренно кивнула, но юноша видел, что в глазах ее нет и капли доверия.

Нагнувшись, она принялась собирать стрелы.

Старательно пряча эмоции, Мацусиро резко обернулся, распутывая уздечку.

Черное, словно оживший пласт угля, животное бесшумно затрепетало и опустилось еще ниже к земле, безропотно впуская наездника на свою спину. Шершавая кожа под ногами едва колыхалась, и Киоши торопливо пристегнулся к стоячему седлу, поднимая поводья. Обсидиановый живой ковер издал пронзительный трубный звук, лениво поведя длинным шипом на хвосте, и начал покорно набирать высоту.

Овилла, забрасывающая труп суккуба на плечо, не обернулась, не подняла головы.

Более вниз не смотрел и сам юноша. Замок Мишато открылся ему во всей красе, и Киоши направил ската вперед.

Бандиты Иронотсу продолжали напрасный обстрел крепостных стен. В небе кружились многочисленные дозорные, с раскачивающихся на цепях осколков били луки, арбалеты и осадная техника. Наблюдая за суетой под стенами, Мацусиро вновь подумал о блохе, сражающейся с быком. Улыбнулся, понимая, сколь незначительными отныне кажутся подобные размышления.

Описав круг над Онадзиро, он попытался подражать небесным разведчикам, двигаясь по наименее опасной орбите. Однако с каждым витком его скат уходил все выше, постепенно приближаясь к острым крышам самых высоких башен столицы Котла. Наблюдатели князя заметили дерзкого разведчика, замелькав в бойницах и даже выпустив в его сторону несколько стрел. Дозорные на башнях засуетились, и он торопливо переместился на другую сторону замка, уходя от разворачивающихся в его сторону баллист. Уже не стараясь отсрочить подозрений собственных воинов, юноша поднял ската еще выше, внимательно разглядывая лежащую под ногами крепость.

В душе его, как и вокруг, живым остался лишь ветер, хлещущий в лицо. Все остальные чувства и мысли застыли в ожидании, притворяясь собственными призраками. Прошлое померкло, будущему только предстояло стать реальностью. Юноша ощущал чуть подрагивающую плоть летающего ската, ураганные порывы, грозящие снести его с курса, и пульсирующую тяжесть на правой руке, где сталью и горящими узорами сверкала массивная перчатка.

Дав возможность животному самостоятельно справиться с ветром, занять спокойное течение и выровняться, Киоши хлестнул поводьями, бросая тушу ската вниз.

Кровь начала закипать, а сердце отбивать боевой ритм. Резкий порыв ударил по глазам.

Все произошло быстрее, чем он ожидал. Полагал, что падение будет медленным, хорошо заметным, многие стражники успеют понять замысел и даже открыть огонь. В действительности все произошло молниеносно, а распознавший желания наездника скат безупречно выполнил маневр. Стараясь не заваливаться вертикально, чтобы не выронить седока, он камнем рухнул навстречу редким стрелам, уходя от обстрела широкими зигзагами. Открытый верх широкой прямоугольной башни резко надвинулся.

Два стражника, запоздало осознавшие, что делает обезумевший дозорный бандитской армии, шарахнулись в стороны. Они никак не ожидали, что у кого-то из вольных солдат осадившего войска хватит ума пойти на такой безрассудный поступок.

Сражаясь с давлением ветра, буквально размазывающего юношу по узкой спинке седла, тот нагнулся, расстегивая крепежи. Завалился на спину, с усилием цепляясь за ороговевшие выступы вдоль позвоночника манты. Кружась и ускользая от брошенных в него заклинаний, скат падал все быстрее.

Охранники — здоровенные бесы, разряженные в знакомые красно-золотые туники — схватились за алебарды. Они до последнего момента верили, что летящий к ним черный верховой зверь сейчас отвернет под громогласные победные крики бандитов, прославляющих храбрость одного из своих ублюдков.

Когда манта, уворачиваясь от стрелы, в очередной раз спланировала над башней, Киоши спрыгнул. Животное тотчас развернуло плавники, в недоумении останавливаясь и раскатисто трубя. В это мгновение в него попали две стрелы, не пробив доспеха, но заставив испуганно зареветь и метнуться в сторону.

Юноша рухнул в крепость в тот самый миг, когда один из стражников уже тянул замысловатые переплетения Нитей, убегавших в специальный лаз. Мацусиро скорее почувствовал, чем услышал, как тотчас же заколыхались, просыпаясь в глубине твердыни бронзовые колокола, и подскочившие по тревоге воины князя рванулись с мест.

Сгруппировавшись, Киоши покатился по широким доскам башенного пола.

Ближайший стражник заревел, бросаясь на него с поднятым оружием.

Но вновь обманулся в ожиданиях, ужаснувшись, сколь быстрой окажется жертва. На очередном кувырке юноша лишь сильнее толкнулся ногами, в прыжке разворачиваясь и близко-близко рассмотрев поржавевшую сталь вражеского клинка. Перчатка, словно сама по себе, тут же ударила снизу вверх, разбрасывая горсть кровавых камешков. Стражник споткнулся, сдавленно застонав, брызнул пеной и рухнул вперед, роняя алебарду. Его широкие ладони заелозили по скользкому зеву раны в животе, тщетно пытаясь зажать ее расползающиеся края.

Второй бес, внезапно осознавший, что напарник был повержен буквально в течение вздоха, остановился, отшагивая назад и поднимая оружие. Звериные глазенки метались, с обнаженных клыков капала слюна, а длинный хвост раздраженно скакал. Киоши, после удачного удара приземлившийся на корточки в угол башни, поднял на того глаза, хищно улыбнувшись. А затем распрямился, словно пружина.

Перемахнув через умирающего тоэха, он внезапно оказался подле стражника.

Тот отшатнулся, нанося единственный удар, какому его обучили офицеры — от плеча, справа налево, сверху вниз. Чудовищной силы, но столь же ужасный по технике… Изогнувшись, длинное тело алебарды завершило свой путь в гудящих досках пола. Киоши, сверкнув бритвами зубов, прошел под самым древком, с легкостью ломая его клинком перчатки. Затем навалился на беса и замахнулся. В зрачках стражника мелькнуло понимание, после чего юноша безжалостно ударил его ногой в живот, перчаткой в голову, и еще раз, двумя руками одновременно, с каждым взмахом лезвия отсекая куски мяса. Окровавленная туша грохнулась навзничь.

Никогда еще чувство силы не опьяняло Киоши столь ощутимо. Застыв над поверженным стражником, он быстро осмотрелся. Взгляд его ухватывал каждую мелочь, любую деталь — погашенную жаровню для углей, котлы с застывшей смолой, полные стрел корзины, связку сигнальных вымпелов, стойку с алебардами и короткими мечами, солдатские лежаки, пирамиду из бочек, почти скрывавшую невысокие перила, выступающие из пола. Молодой тоэх метнулся к лестничному проему, ведущему вглубь башни, перемахивая через раненого беса.

Его обострившийся слух уже улавливал гудение лестниц и перекрытий, прогибавшихся под тяжестью солдатских ног. Не мешкая, Мацусиро бросился вниз по ступеням, миновав их в два прыжка. Оставив за спиной погруженный в сумрак этаж башни, отведенный под склад, он ударил в дверь напротив лестницы, едва не сорвав ту с петель.

От развернувшейся картины захватило дух. Внутри Онадзиро напоминала каменный колодец, загроможденный многоуровневыми мостами, узкими башенками и сложной системой стен. Ярусы и спиральные эстакады, жмущиеся к стенам резные контрфорсы, извивающиеся лестницы и изогнутые каменные мосты создавали ощущение запутанного, но монолитного хаоса. Образованные казематами и домами горожан узкие улицы и внутренние дворики были заполнены повозками, палатками беженцев и военной техникой. Черепичные крыши и шпили храмов яркими пятнами сверкали значительно ниже уровня внешних стен. Красочные витражи личных апартаментов джегалов переливались драгоценными камнями, дворянские стяги хлопали на ветру.

Но наслаждаться картиной не было времени. Сразу за дверью юношу встретил десяток каменных ступеней, выводящих на крышу каземата, и он бросился вперед. Застыл на мгновение, оценивая ситуацию. Нити, клубящиеся вокруг крепостных Ключей, волновались, спешно подбираемые Ткачами князя. Перескакивая через связки с оружием и груды метательных снарядов, навстречу направлялся небольшой отряд. Командующий стражниками низший, носящий на голове массивные витые рога, первым ринулся в бой, замахиваясь на проникшего в крепость шпиона изогнутым палашом.

Выставив вперед перчатку, Киоши пригнулся и побежал, стараясь до столкновения набрать как можно большую скорость. Перехватил клинок палаша перчаткой, небрежно сломав в пальцах, плечом ударил беса в грудь, рванулся дальше, врубаясь в строй стражников и расшвыривая тех, словно деревянные чурбаки. Пригнулся, кувыркаясь по узкому хребту каземата, едва заметив две Красные молнии, с шепотом ударившие откуда-то с нижних уровней замка. Мягким прыжком перескочил через нагромождение деревянных ящиков, небрежно раскроив голову еще одному стражнику. Внезапность и смелость, с которой одинокий бандит обрушился на солдат лорда, все еще не позволяла тем спокойно оценить происходящее, окружив и расстреляв наглеца.

Дальним концом каземат упирался в новую башню, немного ниже той, на которую прыгал юноша. Ее массивная дверь, ведущая на широкую крепостную стену, распахнулась. Не останавливаясь и не оглядываясь, Киоши нырнул в открывшийся проем, всей массой сминая хрупкого старика, возникшего на пороге. Ударил того в лицо, вырывая клок плоти, отшвырнул, с победным ревом захлопывая за спиной тяжелую створку. В пазы рухнул засов.

В отличие от первой, эта башня оказалась жилой и разделенной на комнаты. В крохотном холле, куда ворвался Киоши, теснились письменные столы, шкаф для бумаг и узкий топчан. Свет проникал сквозь узкую бойницу, выходившую наружу, и чуть более широкий витраж, выглядывающий внутрь. В противоположной стене комнаты темнела еще одна дверь. Судя по звукам, сейчас ее торопливо баррикадировали.

Переводя дыхание, Мацусиро мельком взглянул на убитого им старика. Рассыпав по полу приготовленные к активации заклинания, один из Ткачей князя застыл в луже растекающейся крови. Нагнувшись, Киоши снял с его пояса несколько сочных Красных. Резким движением стряхнул с перчатки кровь.

В этот момент тело убитого старика треснуло, словно гнилая тыква. Изогнулось, словно взрываясь изнутри, и выплюнуло огромную сколопендру, тут же поднявшуюся на хвосте и яростно зашипевшую в лицо юноше. Стрекоча, она выползла из бесформенных остатков прежнего тела, многочисленными лапками подхватывая оставшиеся заклинания.

Но замешательство Киоши не было долгим. Благодаря Хоэде, он в подробностях знал об умениях так называемых дубликаторов, обладающих многочисленными формами, вложенными одна в другую. Ухватившись за край стола, юноша швырнул тяжелую мебель через комнату, заставив Ткача переливающейся лентой отскочить от трупа. Зарычав от досады, с неохотой бросил в тот же угол одно из трофейных заклинаний.

Вспышка и глухой хлопок, от которого заложило уши, наполнили комнату башни, а выходящий в крепостные дворы витраж шумно лопнул. В следующее мгновение россыпь Красных стрел с гудением вонзилась в засов и дверь, возле которой уже не было никого. Протискиваясь в узкую щель оконного проема, Киоши готовился к прыжку. Сколопендра за его спиной застрекотала, бросаясь в атаку и поднимая Нити, и он без раздумий оттолкнулся от скользкого подоконника. Прицелиться хватило и краткого мига.

Как оказалось, по внутренней стене башни к витражу уже подступало подкрепление. Несколько солдат князя, торопливо перебирающих по грубой башенной стене когтями и присосками, взглядами проводили его полет. Командующий атакой офицер, верхом на летающем скате парящий возле башни, успел только вскрикнуть. Рухнувшей из-под небес птицей Киоши бросился на него, железной кистью вцепляясь в широкую шею. Свободной рукой он пытался ухватиться за спинку седла, одновременно отбиваясь от ударов четырех рук демона.

Летающий зверь скользнул вниз, в сторону, тут же принявшись раздраженно набирать высоту. Со свистом мелькнул его длинный хвост, шипом на конце едва не вспоровший юношу от пяток до загривка, но все же мазнувший по спине. Киоши зарычал, почувствовав, как из пробитой лопатки хлынула кровь, и еще крепче сжал бронированные пальцы, глядя прямо в стекленеющие глаза умирающего джегала. Животное под его ногами гудело и пыталось сбросить обоих седоков.

Убедившись, что враг лишен сознания и обмяк, Киоши разжал пальцы, удобнее перехватившись за седло, и с размаху вонзил свою правую руку в грудь четырехрукого. Глаза тоэха треснули, будто стеклянные, и юноша двумя короткими взмахами клинка распахнул седельные крепежи, сбрасывая тело на дно каменного колодца. С глухим ударом оно упало на улицу, вызвав среди беженцев настоящую панику.

Лишившись хозяина, манта резко задергалась, уходя на широкий вираж. Злобно зашипев, она стремительно понеслась вглубь Онадзиро, стараясь ободрать чужака о поверхность башенной стены или шпиль. Вслед Киоши летели угрозы. Огненный шар распорол воздух справа, ударившись в угол храма и утопив здание в пламенной вспышке.

Мысли скакали, силясь перекричать друг друга в сознании Мацусиро. Вцепившись в седло, он из последних сил старался не удариться о пролетающие мимо стены, лихорадочно соображая, как быть дальше. То здесь, то там на стенах мелькали вражеские стрелки и Ткачи, уже берущие обезумевшего ската в прицелы. И тогда Киоши вновь спрыгнул вниз.

Мельком успев заметить, как тело манты вскипело в ослепительной желтой вспышке, пронзенное сразу двумя заклинаниями, он упал на шпиль одного из особняков, подбородком чуть не напоровшись на его отточенную иглу. Ухватился за плотный вымпел, венчающий медную стрелу, пытаясь погасить скорость. Сорвался, с грохотом покатившись по крутому черепичному склону, и, уже падая в расщелину улицы, смог выбросить вперед перчатку.

Когда заклятый клинок вонзился в каменную кладку, кроша ее в пыль, юноше едва не оторвало руку. Оглушенный и ослепленный танцующей в плече болью, он все же заставил себя подтянуться, хватаясь за край крыши. Неловко раскачавшись, нырнул под короткий козырек, до ломоты в пальцах вцепляясь в гранитную капитель, и замер. Обливаясь кровью, он пытался изгнать из сознания жгучую боль, сражаясь с песочной пеленой, грозившей запорошить глаза.

Дождавшись, пока горячая волна схлынет, попробовал осмотреться, окровавленным изваянием застыв среди колоннады и стараясь лишний раз не шевелиться.

Конечно, его продолжают искать. Даже если кто-то не заметил, как шпион соскользнул со ската за миг до гибели животного, они не успокоятся, пока не обнаружат останки. Он вдруг забыл о боли, подумав, что если Тоэши-Набо в замке, то он тоже может принять участие в этих поисках.

Стараясь двигаться как можно более бесшумно, Мацусиро осторожно спустился на лепной декоративный карниз, по периметру опоясывающий особняк. Он неожиданно осознал, что на самом деле выбрал не самый простой способ самоубийства, но перчатка гневно сжала его ладонь, и юноша помотал головой. Сейчас он переведет дух, заставит раны перестать кровоточить, немного отдохнет и спустится вниз, затерявшись в толпах беженцев. Да, так он и поступит, проскочив буквально перед носом у всей крепостной стражи…

Внизу, по довольно широкой улице, пробежал отряд солдат. Огибая телеги и богатые прогулочные кареты для полетов на скатах, заполонявшие кишку проулка, они старательно обнюхивали каждый темный угол, бесцеремонно расталкивая всех, кого встречали на пути. Беженцы Котла, унося пожитки и детей, старались торопливо убраться с их пути.

Осмотрев неожиданно опустевшую улицу, Киоши приготовился спускаться, прицелившись в нагромождение повозок. Потянув затекшие мышцы, он уверенно ухватился за край резного карниза, но замер, внезапно заметив фигуру, крадущуюся вдоль стены.

Сперва он посчитал, что ему просто показалось. Но затем юноша прислушался к окружившей улицу тишине, явственно различив скрежетание жерновов судьбы. Прищурился, без труда вглядываясь в притаившийся за каретами силуэт, и обомлел.

По безымянной улице Онадзиро, вдоль стены высокого дворянского особняка крался человек. Осторожно огибая препятствия, тот шел по следам отряда, только что обыскавшего улицу. Сравнительно молодой по человеческим меркам, с короткой стрижкой, одетый в длинный тяжелый плащ, он таился за массивными коробами повозок, держа наготове компактный четырехствольный обрез ружья. Настоящий человек. Здесь, в самом сердце Тоэха… По его высокой фигуре пробегала редкая рябь, выдавая сотканную из Зеленых Нитей астральную форму. Это означало, что где-то на Земле хозяин тела сейчас спал, погруженный в специальный колдовской транс, пока его душа…

Солдаты вернулись совершенно неожиданно, вероятно, получив приказ еще раз прочесать квартал. Оцепенело замерли, буквально вплотную столкнувшись с человеком, уже покидавшим свое укрытие. И с ревом бросились в атаку, вскидывая оружие. Заминки хватило, чтобы астральная форма человека подняла свой обрез, с оглушительным грохотом разряжая его в толпу бесов. Киоши думал, что оружие не выстрелит, подчиняясь законам его родного мира, но тут же понял, что недооценил мощь человеческой магии. Двое солдат упали, распрощавшись с жизнью, остальные смешались, не в силах поверить глазам. А человек, тем временем, перемахнул через оглоблю, развернулся и дал деру, прямо на бегу перезаряжая обрез. Спохватившись, солдаты Мишато бросились в погоню, и вскоре улица вновь опустела.

Киоши был поражен, не стесняясь собственных эмоций. Но жестокое время продолжало таять весенним снегом, и было бы грешно не воспользоваться невольной помощью отчаянного человека, оттянувшего погоню на себя. Юноша мягко спрыгнул со стены.

Улица медленно заполнялась беженцами, вспугнутыми со своих мест. Не открывая лица, Мацусиро без труда влился в их толпу. С ног до головы он был закутан в бесцветное крестьянское рубище, подобранное на одной из оставленных в панике подстилок. Сутулясь и пряча перчатку, Киоши с замиранием сердца пропустил мимо себя очередной армейский патруль.

Воодушевленный первой победой, юноша двинулся в центр крепости, стараясь не глазеть по сторонам. Онадзиро со стонами переносила тяжелую болезнь осады, пусть и столь несерьезной, как эта. На улицах копились нечистоты, все больше тоэхов заболевали прямо на глазах, дорожали продукты и выпивка. Нити чахли и отмирали. Солдатам приходилось все жестче и нагляднее усмирять местных преступников, решивших воспользоваться суматохой. На площадях появились виселицы и плахи. На специальных досках светились колдовским пламенем плакаты, в которых князь пытался поднять боевой дух защитников и обещал скорую победу. Однако крупного гарнизона, способного действительно выйти в поле и разгромить пятисотенное вольное войско, Киоши заметить не смог. Это, в свою очередь, заставляло его надеяться, что вместе с лучшими частями замок покинул и Тоэши-Набо…

Если бы не перчатка, он мог с легкостью пройти мимо этой часовни, притаившейся на краю крохотной площади. Не примечательная ничем, она дремала в совершенном одиночестве и покое, а возле высоких двойных дверей не наблюдалось ни одного охранника. Но стоило юноше пересечь площадь, прицелившись в очередную улицу, как оружие на его руке сжалось с такой силой, что он чуть не вскрикнул. Замер перед часовней, рассматривая ее острую крышу, скромные витражи фасада, увенчанный красно-золотым стягом шпиль. Качнув предплечьем, перчатка снова потянула вперед. Заставив ее умолкнуть, он настороженно осмотрелся.

Как и повсеместно в Онадзиро, края площади и место у колодца занимали крестьяне, спавшие, обедавшие, испражняющиеся и совокупляющиеся прямо тут же, на импровизированных лежаках и под прозрачными навесами. Солдаты, сонно бродящие среди них, все тревожнее поглядывали вверх, где на стены и крыши продолжали сыпаться стрелы метальных машин. Это означало, что бандиты до сих пор выполняют приказы Иронотсу, а его измена не обнаружена.

Остановившись возле стены часовни, Киоши опустился на корточки, исподлобья осматриваясь. Однако даже самое длительное ожидание не принесло ничего нового. Неразбериха и тревога, охватившие столицу провинции после его неожиданной атаки и появления человека, казалось, вовсе не добрались до этой ее части. Он не заметил ни слежки, ни скрытых в толпе охранников, ни магической защиты здания, внутрь которого его влекла латная перчатка Сконе. Мацусиро был уверен только в одном — когда-то внутри часовни бил Ключ, но теперь его силы иссякли.

Стараясь двигаться как можно более непринужденно, он вдоль стены приблизился к воротам. Стараясь прикрывать руки балахоном, потянул на себя крученое железное кольцо. Отпустил, убедившись, что ворота не заперты. В душе его сейчас наступила настоящая зима, схватив в лапы озноба все мысли, до которых смогла дотянуться. Киоши подумал, что еще никогда в своей жизни не был так возбужден и напуган одновременно.

Вновь потянув кольцо, он приоткрыл высокую створку.

Обратив к Держателям короткую молитву, скользнул в узкий проход, осторожно и бесшумно прикрывая ворота за собой.

И уже в следующий миг понял, что не ошибся. Точнее, молодой тоэх понял, что не ошиблось колдовское оружие, вцепившееся в его правую руку.

Забыв обо всем на свете, он разглядывал часовню, квадратный зал которой был практически пуст. Не было мебели, светильников, алтарей, пыльных занавесей или пышных перин для проведения суккубами своих обрядов. Только блестящий пол, выложенный прохладной плиткой, и резные колонны вдоль стен. Неяркий розовый свет падал сверху и из витражей за спиной, скрывая настоящую высоту строения. Подняв голову, Киоши только сейчас разглядел, что на витражах изображены героические картины войны Бешенства. Нитей не было вовсе, зал был буквально стерилизован от их присутствия.

Единственным предметом, за который мог уцепиться взгляд, было круглое возвышение в центре часовни, доходящее юноше до пояса. На нем, больше напоминая титанических размеров коралл, выловленный в самых мрачных глубинах океана, покоился Камень.

Не иллюзия, не мираж — Камень Пересечения лежал перед молодым Мацусиро, посверкивая миллиардами вкрапленных звезд. Его не окружали специальные символы, заклинания или расчерченные по полу пентаграммы. Умирающие жертвы не стонали по его периметру, исходя кровью, капающей прямо на вершину бесформенного белесого валуна.

Киоши никогда не ожидал, что достичь Камня станет так просто. Лишь кольнуло в груди, в том месте, на котором он так долго проносил его частичку. Больше ничего. Покусывая губу, юноша подумал, что много бы дал, чтобы узнать, как именно Тоэши-Набо собирается использовать древний артефакт, но тут же отшвырнул такие мысли вон.

Перчатка на его запястье нетерпеливо загудела. Казалось, ей просто не терпится воплотить в жизнь замысел хозяина. Казалось, она дышит все глубже и глубже, словно собираясь перед единственным решительным ударом. Но юноша не торопился, вдруг осознав, что вновь не знает, как быть дальше. Он верил, что оружие Марвина расколет Камень, но что делать с его осколками? Уносить в кошеле, пряча по всем закоулкам Креста? Давить в пыль, чтобы никакие чары не смогли восстановить их прежний облик? Жечь Нитями? Он не видел ответа.

И тут пришло понимание. Одновременно с потоком догадок, затопивших разум, перчатка вздрогнула, словно сбитое с мысли живое существо. Казалось, ее решимость утекает сквозь пальцы…

Сбрасывая тряпки, юноша шагнул вперед.

Содрогнулся всем телом, поразившись странной и давящей акустике, присущей залу часовни. Эхо его шага раскатилось по всему помещению, возвращаясь четким и игривым. Он сделал еще один шаг, чутко вслушиваясь, как вернувшийся отзвук запоздал буквально на долю мгновения.

Облегчение, что хоть в чем-то он не ошибся, не принесло радости. Поднимая правую руку на уровень груди, Киоши сжал кулак.

— Выходи, не прячься.

Он уже представлял себе стройный силуэт суэджигари, моля судьбу, чтобы тот оказался один.

Но когда из-за Камня появился его охранник, Киоши едва подавил вскрик.

Мацусиро ждал Стервятника. Верил, что сможет победить. Верил, что если победа отшатнется, он сумеет дотянуться и все же ударить в проклятый булыжник. Также он не исключал, что отстаивать Камень придет сам князь Мишато, достойный мучительной смерти. Возможно, придет не один, а с отборными воинами, и все же… Но сейчас, разглядывая стража, Киоши чувствовал, как выложенный блестящей плиткой пол убегает из-под его ног.

Появившаяся из-за камня фигура была человеческой. Немного усиленной формы, грацией походки она сразу до боли напомнила Танару. Черный, с едва заметным синим отливом гладкий комбинезон обтягивал ее с ног до головы, рельефно выделяя мышцы. Лица у демона не было, половых признаков тоже. Только два полыхающих аметиста на месте глаз, вот и все, что выделялось на этой гладкой, как пластмасса, черно-синей фигуре. Пружинящей походкой страж Камня вышел вперед, останавливаясь у стены слева. Падающие через витражи лучи света подчеркивали скульптурное совершенство его тела.

Перед Киоши стоял, мерцая провалами глаз, воин из личной гвардии Императора. Их, избранных и непобедимых, именовали Веерами.

Где-то на высоких башнях Онадзиро, словно сигнал, ударили колокола.

Веер мягко двинулся вперед, и розовый свет витражей словно сгустился, наполнив башню кровавым маревом. Киоши привычно выставил перчатку.

Страж Камня широко взмахнул руками, и они мгновенно исчезли, превратившись в широкие стальные полотна, отточенные кромки которых шептали о смерти. Веер сделал несколько плавных махов, став похожим на странную птицу с железными крыльями. Прикрыв ими голову, он молча приближался.

Киоши прыгнул влево, а затем неожиданно бросился к Камню, едва касаясь ступнями плиток пола. Обреченно зашипел порубленный руками Веера воздух. Отточенные плоскости глухо загудели, когда их хозяин закрутился юлой, подкрадываясь и окружая себя непробиваемой завесой смерти.

Юноша почти сразу понял, что ему не успеть дотянуться до пьедестала. Рывком развернулся, ногой целя в голову врага. Но невесомые полотна звякнули друг о друга, и Мацусиро отскочил, хватаясь за колено. Свежая кровь прочертила дорожку по блестящим плиткам.

Сохраняя дистанцию, Киоши отступил на несколько шагов, но Веер не был тем, кто затягивает поединки. Он двинулся следом, ни на миг не прекращая завораживающий вихрь. Распластанный на куски, воздух часовни стонал.

Чувствуя, как все стремительнее захлопывается западня, молодой тоэх присел, ударив перчаткой, и ее клинок заискрился, прочертив глубокую борозду в щите Веера. Гвардеец Императора сместился влево и внезапно прыгнул вперед, наотмашь рубя обеими плоскостями. Киоши подставил под удар бронированную кисть, попробовал дотянуться до сверкающих глаз врага, но был отброшен, зажимая еще одну рану на бедре. Веер замер, по-прежнему отделяя Мацусиро от хаотичной глыбы Камня.

И тогда Киоши выпил свою перчатку. Приказал ей отдать все без остатка, впитал ее силу, решимость и отвагу. Удар невероятной мощи, пришедшийся откуда-то изнутри, едва не повалил его с ног, и Веер с интересом склонил голову, наблюдая за происходящим.

Юноша зашатался, стараясь сохранить равновесие, затем сжался в мучительный ком, натужно хрипя. А потом обрел новую форму.

Раны на его теле открылись, разом плюнув на гладкий пол сгустками застарелой боли и страдания. Кости звонко затрещали, а судорожная боль скрутила все до единой мышцы. Трансформация заняла не больше нескольких мгновений, но Мацусиро казалось, что он провел в недружелюбных объятьях пытки целую вечность. Позвонки его удлинились, вдоль всего хребта шкуру проткнули кинжальные шипы. Лицо юноши вытянулось, теряя последнее сходство с человеческим, клыки опустились до подбородка, зрачки глаз растворились в алой пелене. Бугры обновленных мышц уже готовы были лопнуть, когда перчатка как-то по-старчески заскрипела, навеки принимая форму его правой кисти.

Теперь возвышавшийся над Веером почти на целую голову, Киоши вскинул морду к потолку часовни, испустив полный злобы рев. Витражи лопнули брызгами, искрящимся дождем орошая камни площади.

Оставляя в плитках пола борозды от когтей, безумный джегал рванулся к противнику. Он ощущал себя в силах сокрушать целые города, и плевать хотел на то, сколь могучими считались безликие гвардейцы Трона.

Веер вновь зашептал крыльями, все быстрее и быстрее раскручивая матовые черные плоскости.

Могучая туша Киоши на огромной скорости ворвалась в пляску бритвенных полотен, неразличимую простым глазом. Казалось, Веер плетет вокруг себя веретено кокона, сквозь которое уже было не разглядеть даже его фигуры. Перед тем, как окунуться в гудящую завесу клинков, юноша на миг замер, словно прицеливаясь, и принялся бить, показывая стражу все, на что был способен.

Но Ткачи Императора не зря провели не одну эпоху, выводя породу таких, как Веер.

Страж Камня неожиданно остановился, превратившись в неподвижную статую. Единственная капля искрящейся крови поползла с гладкого фиолетового плеча. За его спиной, падая с заданной ему Веером высоты, рухнул Киоши, захлебываясь и корчась. Императорский убийца медленно повернулся к поверженному противнику, наблюдая, как Мацусиро пытается встать, поскальзываясь в реках собственной крови.

Туманная пленка застилала глаза, но юноша все равно прыгнул вперед, непослушной рукой занося перчатку. Веер поймал дерзкого тоэха на ковер скрещенных клинков, и дальше для Киоши наступила полная темнота.

Из мрака выступил сгорбленный силуэт наставника Хоэды, с печалью наблюдавшего за беспомощно распластанным на полу учеником. Его губы шевелились.

— Боль — это иллюзия, — шептал наставник, теряя резкость очертаний. — Это чувство, которое мы внушаем себе, чтобы пожалеть и оправдать собственную беспомощность. На самом деле поражение в битве безболезненно. Безболезненна боль утраты и даже смерть.

Но разум Киоши не согласился со словами призрака. Он продолжал убивать юношу, заставляя того корчиться и терять сознание, расцвечивая происходящее тысячами рвущих душу и тело оттенков.

Он пришел в себя, когда беспощадный рывок вздернул его с холодного пола.

Рана, нанесенная летающей мантой четырехрукого джегала, мгновенно открылась, как и многочисленные порезы, оставленные руками Веера. Теплая кровь побежала по спине и ногам, возвращая в реальность. Тут же накатила ломота, сковывающая правую руку. Следом пришло ощущение тяжести. К земле словно давил какой-то груз, не давая ни разогнуться, ни распрямить плечи. Казалось, что порожденное перчаткой, новое тело будто бы усохло обратно, потеряв стать и жизненные соки.

Киоши попробовал открыть глаза. Левое веко не слушалось, словно на его месте ничего не осталось, но правый глаз с хрустом разлепился, взламывая корку запекшейся крови. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить бедственность положения, и юноша обреченно закрыл его. Все было кончено. Овилла оказалась права. Бродячий парящий монолит, предвестник беды, не обманул. Скрипки Рашимото не зря пели свою скорбную песнь в душе бандита.

Железные колодки, цепко обнимая за шею и руки, тянули к полу. Их окружала искусственная мертвая зона, попав в которую любая Нить умирала мгновенно. Правая кисть была отрезана до середины предплечья, на ее месте зияла кровавая каша, венчающая безобразный обрубок. Культя кровоточила, раздираемая острыми краями металлической колодки. Цепи, опутывающие ноги, не позволяли сделать и шага.

— Я сказал, стоять!

Рев палача еще не утих, когда жгучий удар кнута обрушился на спину. Киоши вздрогнул, чудом устояв и понимая, что новорожденные шипы его позвоночника вырвали живьем.

Застонав и пытаясь выпрямиться, насколько позволяли побои и груз на плечах, он снова открыл правый глаз. Если он сейчас умрет, то при этом станет смотреть своей судьбе в лицо. Стараясь игнорировать огонь, охвативший спину, Мацусиро осмотрел зал, в котором находился.

С неуместной иронией юноша подумал, что все богатые дворцовые залы похожи друг на друга, как братья. Те же безвкусные колонны вдоль стен, экзотические птицы на драгоценных насестах, журчащие фонтанчики с вином, нектаром и родниковой водой, шик парчи, фальшивый лепет резных потолочных плит. Утонченными казались лишь окованные золотом рамы окон, прицелившихся прямо в ярко-красное, буквально кровавое небо. Перед окнами, нависая над мягкими сиденьями дворцовой швали, возвышался трон. Дымы ароматных воскурений, маскирующих защитные заклинания, окружали его со всех сторон.

— Я сказал, стоять ровно!

Свист кнута расколол мир на до и после. Скрежеща поломанными зубами, Киоши с трудом сдержал стон. Он опять подумал об Овилле, в тревоге ожидающей его возвращения на источниках Мазавигара.

— Смотреть на высокого князя!

Он получил еще удар и подумал, что следующий может оказаться для него смертельным. Но и на этот раз устоял, вздернув распухшие губы в комичном беззубом оскале.

Лорд Мишато, восседающий на троне за прозрачной завесой благовоний, небрежно взмахнул рукой.

— Оставь его… Он не нужен мне мертвым.

Киоши прищурился, разглядывая мятежного князя. В новой форме, пусть и искалеченной, ему не нужно было изменять зрачок, чтобы проникнуть за густые завесы из дымов и Нитей.

Рассматривая лорда, Мацусиро осознал, что разочарован… На первый взгляд, Мишато носил человеческое тело, лишь голова которого была полностью опутана колышущимся лесом тонких черных щупов, свисающих почти до колен. Где-то в глубине этой живой чащобы шевелился крохотный рот. Впечатляли глаза князя, яркие, как самоцветы. Они бесстрастно изучали пленника, замершего в десятке шагов от трона. Яркие, но совершенно безжизненные глаза.

Богатые пестрые одежды, в которых превалировали желтая и зеленая гаммы, ниспадали по ступеням высокого постамента, подножье которого было усыпано сверкающими камнями. Как и дым, платья маскировали истинную форму князя, оставляя открытыми только тонкие руки и лицо. На пальцах горели перстни. Равнодушно рассматривая пленника, лорд Мишато был задумчив. Сохраняя молчание, он накручивал на тонкую кисть один из длинных щупов своей гривы, шевелящейся под стенами высокого воротника.

Кроме князя и незримого палача, обдающего спину болезненным зловонным дыханием, больше в просторном зале не было никого. Хотя Киоши знал, что это совсем не означает отсутствия за троном высокой фигуры в сером плаще, внимательно прислушивающейся к разговору. Он вдруг твердо решил, что Стервятник уже прочел его мысли.

— Значит, это и есть Иронотсу, доставивший моей префектуре столько хлопот? Жалкое зрелище.

— Значит, ты и есть изменник, продавшийся суэджигари?

Мишато покачал головой. Его голос был невзрачным, бесцветным, лишенным всякой окраски.

— О, да ты пугающим образом информирован… Но это к лучшему, мы можем говорить откровенно. Знаешь, Тоэши-Набо будет рад, когда я подарю тебя ему. Надеюсь, после он вернет тело. Хочу видеть, как жалкая свора ублюдков заскулит, обнаружив на стенах твой расчлененный труп.

Киоши понял, что не в силах бояться этого монотонного голоса. Даже когда тот рассуждал о страшных пытках и смерти. Он попытался улыбнуться, но вместо этого лишь болезненно сморщился, чувствуя стекающую по подбородку слюну.

— Но Тоэши может и подождать… Прежде чем твой разум умрет в его руках, я хочу задать тебе несколько вопросов. Ты не возражаешь? Славно, — безжизненно и скучно, словно торговец, проводящий опись склада. — Я хочу знать, кто стоит за твоей операцией. Кто спланировал ее, кто финансировал, кто разработал стратегию. Еще я желаю узнать, откуда ты и твои хозяева знают о Камне.

— Зачем тебе знать это, Мишато?

— Высокий лорд Мишато! — но рука князя властно остановила взвизгнувший кнут.

— Пусть говорит, как захочет. Сегодня он мой гость…

Палач покорно хмыкнул, сворачивая бич.

Киоши попробовал обернуться, желая разглядеть своего мучителя, но колодки не позволили.

— Ты лишь марионетка, князь, — шепелявя, продолжил юноша, стараясь не обращать внимания на металлический привкус языка. — Твоя судьба предопределена, ты сам отдал ее в руки проклятой расы. Так зачем тебе знать то, что в два счета извлечет из моего сознания твой повелитель суэджигари?

— Марионетка? Мой повелитель? Я погляжу, кто-то основательно забил твою голову ерундой, юноша… Да, Тоэши-Набо и правда без труда получит все необходимые мне знания, но ты знаешь, кое-что я хочу узнать лично. Это добавляет некую интригу.

Противореча смыслу произнесенных слов, в голосе князя по-прежнему не слышалось ни капли заинтересованности.

— Так кто ты такой, мальчик?

— Меня зовут Иронотсу…

— Упорством славны только животные, не забывай. Кто послал тебя в Котел?

— Я пришел сам, чтобы отнять твою жизнь.

— Значит, продолжаешь упрямиться? Глупо. Очень глупо. Ты хоть понимаешь, что кроме умений суэджигари, в моем распоряжении раскаленное железо, дыба, расплавленный свинец, иглы и клещи?

— Ты не имеешь права на жизнь, Мишато. Ты посягнул на запреты предков…

— Вор и убийца смеет читать мне мораль? Ты ханжа, Иронотсу.

Князь протянул изящную руку куда-то вправо, вынимая из дымчатого переплетения Красных богатый кубок. Пил долго и с наслаждением, заставляя пленника страдать от внезапно открывшейся тому жажды.

— Я ничего не крал. Я лишь уничтожал…

Киоши попытался пошевелить задранными вверх руками, но только задел краем колодки ожог и заскрежетал обломками зубов.

— Тебе больно? Это работа моих Ткачей, бандит, — впервые в голосе лорда прозвучало что-то, похожее на эмоцию. Не гордость, лишь ее послевкусие. Мишато приподнял кубок в сторону его обрубка. — Рана обработана специальными Нитями, останавливающими регенерацию. Страдания будут долгими.

Юноша опустил голову, сплевывая кровью на инкрустированные плиты пола.

— Они сущий пустяк по сравнению с тем, как станешь мучиться ты сам…

Брови князя сошлись на переносице. Он отбросил пустой кубок в дым справа от трона, где тот исчез в воздухе. Черные щупы на подбородке лорда в возбуждении зашевелились.

— Все ясно. Ты на самом деле всего лишь идиот, Иронотсу. Болван, возомнивший о себе невесть что… Увести его, у меня испортилось настроение. Иди, мальчик, и пусть каждое мгновение ожидания напоминает тебе о скором возвращении Тоэши-Набо.

Но голос князя, как и прежде, ничем не выдал перемены, словно происходящее на самом деле не касалось хозяина Онадзиро.

— После того, как щенок будет прикован в своей камере, собери на совет офицеров внешней стены…

Гудение, раздавшееся за спиной, Киоши сначала принял за гул летящего к башне снаряда. Невольно сжался, ощутив полнейшую беспомощность. И буквально тут же сообразил, что воображение сыграло с ним шутку, не дав различить очевидное.

Лорд Мишато привстал на троне, преобразившись на глазах. Одежды его всколыхнулись, словно сминаемые порывом ветра, потеки дыма взвились спиралями. Теперь князь действительно был похож на властителя и джегала, собранного, внимательного, готового к любой драке. Раскинув руки, он одним жестом вскрыл расположенные в стенах тайники, одновременно стягивая в ладони десятки Красных Нитей. Палач, среагировавший чуть позже, с рычанием толкнул Киоши в израненную спину, заставляя повалиться на колени. Лязг колодок смешался с шипением выходящего из ножен клинка.

А затем и сам Киоши догадался, что за звук раздался в тронном зале.

— Я хочу пройти.

Смутно знакомый голос пронзал туман готового материализоваться Портала, искажаясь и теряя силу.

— Не вижу в этом смысла, — ответил Мишато, глядя за спину молодого Мацусиро.

На этот раз эмоций в словах князя добавилось. Казалось, он даже удивлен.

— Клянусь, что не стану чинить вреда. Я один. Пропусти меня, хочу поговорить.

— Мы уже обсудили все, что считали нужным, — князь сделал палачу знак, и тот сместился в сторону дверей, с тяжелым сопением готовясь к драке.

— Нет, не все. Пропусти меня, так будет лучше. Ты же знаешь, что в сердце твоей крепости я не смогу причинить тебе вреда. Или ты боишься меня, князь?

— Приди позже, я занят.

— Нет, именно сейчас, — в этих трех словах сконцентрировалась вся твердость вековых скал, и самоцветные глаза князя вспыхнули пониманием.

Какое-то время Мишато оставался нем и неподвижен, словно оценивая услышанное и принимая решение. Наконец коротко кивнул в сторону, не выпуская Нитей из пальцев.

С хлопком Портал обрел очертания, вибрируя и негромко гудя, но Киоши по-прежнему не видел ни палача, ни красного овального зеркала, висящего над полом зала. Опираясь левым краем колодки на расписные плиты, он попробовал встать, но поскользнулся. Когда волна боли, накрывшая юношу, отступила, он различил стук каблуков, сопровождаемый легким бренчанием. Того, кто только что миновал Портал, окружало облако мятных запахов, едва различимо приправленных ароматом паленого дерева.

— Как ты смог открыть Переход в этот зал?

Мишато не торопился опускаться обратно на трон, живым распятием возвышаясь на пьедестале. Нити, убегающие из его пальцев в дым, пульсировали, готовые броситься вперед.

— Благодарю за доверие, — густой мужской голос казался все более и более знакомым. — Ты правильно поступил, пропустив меня. А система защиты Онадзиро так и осталась дерьмовой. Можешь поверить, мне не составило бы труда войти и без приглашения.

— Зачем ты явился?

— Ты сейчас узнаешь об этом…

Марвин Сконе неторопливо прошелся по тронному залу, с любопытством рассматривая лепнину колонн и фальшивую роскошь портьер. Поджал губы, с недовольством качая головой.

— Какой безвкусный интерьер… Рекомендую казнить архитекторов, за исключением тех, кто конструировал оконные рамы.

Магистр остановился в поле зрения Киоши, высокомерно не глядя ни на пленника, ни на его палача. Он был одет так же, как во время их первой встречи — в просторную коричневую рубаху, красный кожаный жилет, высокие сапоги. Однако теперь к наряду добавился изящный меч, оттягивающий широкую портупею. Глава ордена Сна пригладил длинные блестящие волосы, зачесанные на затылок.

Киоши вдруг подумал, что прогнившие казематы Онадзиро сейчас кажутся ему самым желанным местом на всем Тоэхе. Все еще ничего не понимая, он вновь видел воронку хаоса, раскручивающуюся над собственной головой.

Держась расслабленно и непринужденно, Марвин каблуком сапога постучал по серебряным инкрустациям на полу, засовывая левую руку за ремень. В его правой ладони, как обычно, негромко стучали шары.

— Мы уже обсудили все, что хотели, лорд Сконе. Зачем ты здесь? Ультиматум? Вызов на дуэль? Послание Императора? Почему именно сейчас?

— Проходил мимо, — улыбнулся тот, щуря глаза.

— Не время для шуток, Магистр. Мой замок осажден, и в пустых разговорах я теряю драгоценное время.

— Да, конечно, не смею задерживать, — Марвин продолжал ковырять резную плитку носком сапога. Ему даже удалось отломить один из прозрачных камней. — Я пришел по срочному делу, высокий лорд.

— Надеюсь, это дело гораздо важнее твоего желания встретиться с неким мифическим Тоэши-Набо?

— Думаю, да.

— Так поведай?

И Киоши вдруг заметил, как сильно нервничает князь Серединного Котла, изо всех сил старающийся сохранять спокойствие перед лицом нежданного гостя. Мацусиро понял, что тот лишь сейчас догадался, как запросто Сконе мог и раньше проникнуть в крепость. Например, чтобы отнять никчемную жизнь предателя…

— Изволь. Я пришел забрать его.

Марвин лишь небрежно кивнул в сторону пленника, но Киоши показалось, что в него вонзилась стрела из осадной машины. Внутренности свело от ужаса, а боль, пронзающая правую руку, превратилась в досадный ожог, какой может подарить короткое прикосновение к остывшему угольку. Теперь он с бездонной обреченностью увидел собственную судьбу.

— Ты говоришь глупости, лорд Сконе. Это мой пленник. Я лично взял его на этой войне.

— Отнюдь.

— Он мой законный пленник, — с нажимом повторил князь. — И я волен распоряжаться его жизнью, как посчитаю нужным. Ты заметил, что Котел охвачен войной?

— Безусловно. И это заметил не только я. Это, — Магистр снова качнул широким подбородком в сторону распластанного по полу Киоши, — изменник и бандит, посягнувший на земли высокого лорда Империи. Милостью Трона он не будет казнен до тех пор, пока не предстанет перед высшим судом Империи и моего ордена.

— Я сам сумею наказать бандита.

— Император оказывает тебе великую честь, князь. Ведь ты не хочешь оскорбить его решение?

Лорд Серединного Котла замолчал, переводя задумчивый взор с Марвина на Иронотсу. Безусловно, он не смог не распознать отточенной угрозы, кроющейся в равнодушных интонациях имперского посланника.

— Я высоко ценю доверие, оказанное мне его Императорским Величеством, — наконец проговорил он, осторожно подбирая слова.

— В таком случае, — подхватил его мысль Сконе, — как преданный слуга Империи, ты должен передать мне главаря этого никчемного сброда. Высший суд ордена Спокойного Сна сделает этот процесс громким, поверь. Мы наведем ужас на вольную армию под твоими стенами, обратив бандитов в бегство одним жестом. Полагаю, это поможет Серединному Котлу гораздо эффективнее ввода в его земли армии Императора.

— Император готов помочь мне войсками?

— Немедленно, — улыбнулся Марвин, и воздух в тронном зале моментально похолодел от этой усмешки. — Он ждет моего возвращения.

Какое-то время противники молчали, два могущественных тоэха, готовые закипеть и взорваться в любой миг.

— Казнив Иронотсу лично, я сам способен деморализовать бандитов.

— А я наделен полномочиями доставить бандитского главаря в столицу Империи в Золотой Клетке. Ведь мне не нужно объяснять значение этого заклинания? Именно в нем в столицу привозят всех изменников, желающих расшатать основы государства. Итак, князь Мишато, я жду твоего ответа. Сам Император ждет его.

Нити в руках лорда Онадзиро угрожающе натянулись, но тут же ослабли. Мишато кулем опустился на трон, скрещивая руки на груди. Они прекрасно поняли друг друга, матерые звери, дорвавшиеся до высокой политики, грубо и торопливо опутывающие истинное значение вещей словесной паутиной.

Несмотря на боль и унижение, Киоши ликовал. Он едва не поднялся на ноги, уже готовый умолять Марвина оставить его в Котле лишь для того, чтобы в провинцию вошли имперские войска. Но силы вновь покинули его, и юноша был вынужден безучастно наблюдать за этой странной дуэлью характеров.

— На этот раз ты выиграл, но мы оба понимаем, что цена достаточно высока, — Мишато многозначительно взглянул на Портал, нахально распахнутый посреди тронной залы. — Сегодня побеждаешь ты, завтра удача улыбнется мне…

— Удача тоэха переменчива, как оттенок Нити.

— Но я требую лично казнить наглеца.

— Я передам Императору твое пожелание, князь, — Магистр отковырял от красочного пола еще один камешек, небрежно отбросив стекляшку ногой.

— Мои наблюдатели будут принимать участие в процессе.

— Ты будешь извещен о его начале.

Лорд Мишато медлил с официальным ответом, и Киоши видел, сколь непростая борьба идет сейчас в его душе.

— При столь убогой ставке ты размениваешь слишком крупный козырь, Марвин, — тихо и зло повторил князь, внимательно глядя на Мацусиро. Казалось, он окончательно смирился, но в груди его кипела плохо скрываемая ярость. — Я не узнаю тебя.

— Просто ты совершенно не знаешь меня, князь, — улыбнулся Сконе. — Так что выберешь? Добрую войну или худой мир? Император ждет.

— Передай его Императорскому Величеству, что я высоко ценю оказанную мне честь. Боготворя величие Трона, я смиренно отдаю этого бандита в руки высокого правосудия, нижайше склоняясь перед мудростью и проницательностью Императора. Надеюсь, ты сможешь передать при дворе все уважение моих слов. Забирай свое отребье, оно недостойно даже присутствия в моем доме…

Сконе мгновенно протянул в сторону пленника левую руку и безымянного палача отшвырнуло прочь, его могучей тушей разбивая один из изящных фонтанов. В этот же миг со всех сторон от Киоши замерцали, проступая из колышущегося сумрака, золоченые прутья ажурной решетки, в каких придворные птицеловы приносят джегалам редкие и дорогие экземпляры. Из-под плит пола выступило решетчатое дно, приподнимая юношу в воздух.

— В таком случае, я забираю это, — брезгливо молвил Марвин, все еще не глядя на улов. — При дворе узнают о проявленной тобой мудрости, князь Мишато. Усилия Котла по пленению главаря бандитов также будут по достоинству вознаграждены.

Повернувшись на каблуках, Марвин Сконе приблизился к высокой сверкающей клетке. Взявшись за прут, он без труда поднял ее над полом, словно и она сама, и ее содержимое были созданы из невесомого пуха. Было слышно, как оглушенный палач поднимается на ноги, с глухим рычанием ожидая приказов лорда. Киоши едва слышно застонал, так и не сумев подняться с колен, а новый хозяин его судьбы медленно потянул клетку к Порталу.

— Кстати, лорд Сконе, — Магистр с интересом обернулся на тронное возвышение через плечо. — На тебя в самом деле начали работать люди?

В глазах командора ордена Спокойного Сна мелькнуло удивление, и Марвин нахмурился.

— Не понимаю, о чем ты, — искренне ответил он. — Мое почтение, лорд Мишато…

Князь Онадзиро сказал еще что-то, но Киоши уже не слышал, вместе с сияющей золотом клеткой проваливаясь в густой кисель Портала.