Путешествие Тимофея Авоськина за пределы Солнечной Системы

Гаава 11

В комнату ввалилось с десяток роботов и четверо коренастых парней в лёгких скафандрах защитного цвета, с автоматами и карабинами в руках. За ними следом вошёл дородный, розовощёкий мужчина невысокого роста, лет пятидесяти. Одет он был в совершенно шикарный голубой мундир, расшитый золотом и увешанный многочисленными знаками отличия, орденами, медалями и рубиновыми и изумрудными звёздами. Громыхая хорошо подкованными, сверкающими чёрной лакировкой сапогами, он стянул с головы треугольную шляпу, передал её одному из своих подручных, затем, неторопливо расправив гусарские усы, достал из кармана белоснежный кружевной платок и, лучезарно улыбнувшись, вытер вспотевший лоб и залысины:

— Господа! Примите мои нижайшие извинения! — радостно объявил он. Произошло досадное недоразумение. Вас задержали по ошибке. Мы тут, понимаете ли, в состоянии войны с некоторой близлежащей частью вселенной находимся. Ну, то да сё! — офицер растерянно развёл руками. — Словом, вас приняли за других… Досадная оплошность компьютера. Бывает! Мы только сейчас из документов в рубке звездолёта узнали, что корабль приписан к космодрому Земли! Земля! О! Ля! Ля! Всю жизнь мечтал посетить эту легендарную планету! Словом, сердечно рад! Всё, ни слова! Вы наши гости! Почётные гости! Друзья! Рад! Рад приветствовать вас на планете Сверба! Поверьте, вы не пожалеете о том, что шалунья судьба забросила вас к нам! Дни, проведённые на Свербе, останутся, уверен в этом, для вас незабываемыми! Да! Да! Свербиты — самый гостеприимный народ во вселенной! Наш закон гласит: умри, но обслужи клиента, то бишь гостя…

Мы переглянулись. Признаться, в первые мгновения я мало что понял из речи коротышки. Григорий усмехнулся и пожал плечами.

— Идиотизм какой-то, — тихо пробормотал он.

А Степан, очевидно, самый дипломатичный из нас, доброжелательно улыбнулся и сказал:

— У нас раненый… Э… Простите, не знаю вашего титула и имени. Нужна помощь.

— Ах! Ах! Извините великодушно. Совсем забыл представиться. Бонапарт Цезарь Октавиан Нивс, генерал от кибернерии, кавалер изумрудной и рубиновой звёзд, заслуженный волкодав республики! Для друзей просто Бони. Прошу называть только так. Имею честь быть! — генерал щёлкнул каблуками и с громким сопением вновь полез в карман за носовым платком. — Да, други мои разлюбезные, прошу без церемоний, попросту, по-солдатски, мы народ простой, зовите меня Бони. А сейчас прошу собрать вещички, самое необходимое! Вы наши гости! Я повезу вас в нашу столицу. Гостеприимство — наш закон. Умри сам, но… Впрочем, я уже говорил об этом… Жду вас в своей машине. Мои ребятишки вам помогут. Защитные скафандры надевать не обязательно, Климат у нас благоприятный. Каждому пять минут на сборы — и в дорогу!

Мы не стали дожидаться ещё одного приглашения — очень уж нервно как-то задёргалось дуло гравикарабина в лапах у одного из подручных генерала.

Под конвоем двух роботов и одного из «ребятишек», я прошёл в свою каюту. Машинально, с каким-то тупым автоматизмом движений побросал под внимательными взглядами роботов и конвойного в наплечную сумку аптечку с медикаментами, кое-какие предметы туалета. Вспомнил о талисмане Терзалии и осмотрел столик у кровати — куколки нигде не было, лишь у самого края столешницы лежала пустая упаковочная коробка.

— Живей! — рявкнул конвойный, заметив, что я мешкаю, и выразительно указал дулом карабина в сторону двери. С разрекламированным свербским гостеприимством всё это как-то мало сочеталось, но удивляться местным манерам было некогда, и я понуро побрёл в коридор, где меня уже поджидали Степан и Григорий. Здесь же, на носилках, которые держали два серых робота, лежал капитан Прохор и безмятежно похрапывал. Лицо капитана до бровей было залеплено лейкопластырем…

Нас повели к выходу из звездолёта. Уже у самой шлюзовой камеры я услышал под ногами обиженное мяуканье, нагнулся и подобрал кота Василия. Я вспомнил доброе старое время, рассказы капитана о своём любимце и хотя отлично понимал, что нам, пожалуй, придётся испытать опасностей больше, чем коту, расстегнул молнию комбинезона и посадил Ваську за пазуху. Кот немного повертелся, устраиваясь поудобнее, пару раз удовлетворённо мяукнул и затих.

На смотровой площадке в лицо ударил холодный ветер. Дышалось относительно свободно, из чего я сделал вывод, что с кислородом на этой планете всё обстоит благополучно.

Над багрово-коричневой, с белыми пятнами, каменистой местностью, изрезанной чёрными трещинами и ущельями, возвышались нагромождения красно-чёрных глыб, торчали острые скалы, а вдали, где-то у горизонта, стояли вокруг цепью белоснежные горы.

В тусклом желтоватом небе плыли облака, низкие, тяжёлые, изорванные, какого-то странного серо-жёлтого цвета.

Около звездолёта стояло с десяток крупных грузовых вездеходов, бегали серые фигуры с автоматами и суетилось десятка три роботов. Всё увиденное привело меня в совершеннейшее уныние. Впрочем, внимательно осмотреть окружающие пейзажи не удалось.

— Сюда, мои любимые! Ко мне, мои драгоценные! Сверба ждёт вас! замахал нам руками в белых перчатках генерал Нивс. И мы, аккуратно подпихиваемые сзади дулами карабинов, уже через две минуты оказались в салоне роскошного генеральского вездехода. На почти воздушных креслах из эфилона были наброшены львиные и тигриные шкуры. И мы, откинувшись на спинки кресел, с наслаждением вытянули ноги и расстегнули молнии комбинезонов.

По потолку машины заиграла светомузыка, из динамиков послышались звучи ноктюрнов Шопена, а на встроенном в панель управления полуметровом экране видеомагнитофона почти голая красавица-блондинка, с очень неплохой фигурой, стала умирать в объятиях юного усача в голубом мундире. Слышались страстные охи и вздохи.

Генерал Нивс дружески нам улыбнулся, закрутил усы, включил кондиционеры и приказал водителю:

— Трогай! Я полагаю, — сказал Нивс, обращаясь к нам, — эта поездка будет во всех отношениях приятна для вас. Позвольте, я буду вашим гидом. Сейчас мы проедем перевал и спустимся с гор в долину. Космодром наш, как вы изволили заметить, высоко расположен над уровнем моря. Здесь холодновато, а внизу у нас рай! Овощи, фрукты, цветы — сплошное благоухание! Впрочем, сами убедитесь. О! Я вижу, наш неосторожный друг открыл глаза!

Последняя фраза генерала относилась к капитану Прохору, который и в самом деле проснулся и озабоченно заворочался на сиденье. Взгляд его широко раскрытых глаз нервно метался по вспыхивающим разноцветным лампам на потолке салона. Булкин пугливо косился в сторону телеэкрана и застенчиво помаргивал в самых пикантных местах… Разбитые губы капитана едва шевелились. Мне послышалось, что Прохор бормочет какие-то ругательства…

Между тем генерал Нивс, ничуть не смущаясь нашим несколько растерянным состоянием и бледным видом, продолжал расписывать все прелести местной фауны и флоры. Оживлённо толковал о специфике местных условий, о прогрессивности и высокой миссии цивилизации Свербы, о превосходстве свербитов, физическом и психическом, над другими народами и цивилизациями галактики. Он выражал абсолютную уверенность в конечной победе свербитов над всеми своими врагами, как скрытыми, так и явными, как внутренними, так и внешними. Клялся в преданности и горячей любви к правительству планеты и убеждал нас, что нигде во вселенной не существует такого гуманного и высокоморального общества, как на планете Сверба, гостями которой мы имеем честь быть. И вообще, убеждал нас Нивс, интересы Свербы превыше всего. Погибать за них — одно удовольствие…

Мы терпеливо выслушивали всю эту трескучую болтовню новоявленного Бонапарта и размышляли об уготованной нам судьбе. Мысли, самые мрачные и безысходные, томились в наших головах.

Впрочем, кое-какую полезную информацию из болтовни генерала извлечь удалось.

На Свербу первые поселенцы прилетели с планеты Арис ещё в незапамятные времена. Сопоставив рассуждения Нивса с рассказами Терзалии, я пришёл к мысли, что, вероятно, свербяне или свербиты, что одно и то же, — плод чьей-то нездоровой мрачной фантазии и местных условий, этакий затейливый гибрид реальности и кошмара.

Во главе правительства планеты стоит громдыхмейстер Хапс Двадцатьдевятый Дробь Один, по утверждению генерала Нивса, личность незаурядного темперамента, всеобщий благодетель, отец народа… Существует всепланетный парламент, в котором представлены три главные официальные силы общества Свербы: правительственная партия (или, как её называют: Партия Всеобщего Процветания), оппозиционная (или Партия Умеренных Вздохов и Нежных Чувств) и так называемая партия «Молчаливое Серое Большинство». Все программные различия между первыми двумя группировками сводились к количественным установкам.

Так правительственная партия собиралась, защищая интересы Свербы, завоевать ни больше ни меньше как весь окружающий сектор галактики и устремиться дальше. Оппозиционная партия ограничивала свои притязания планетой Арис и десятком средних планет близлежащей системы звёзд. Молчаливое же серое большинство никакой определённой программы завоеваний не имело и всегда руководствовалось двумя девизами в своей политике. Первый девиз — «Когда нам хорошо — мы молчим», второй девиз — «Мы молчим — поэтому нам хорошо». Как правило, «молчаливые серые» присоединялись к партии, стоящей у власти, и всегда входили в правительственную коалицию. Были в социальной организации общества Свербы и другие странности, так громдыхмейстер планеты, он же учредитель и вдохновитель правящей партии, одновременно считался и лидером оппозиции, а также избирался пожизненно почётным опекуном и меценатом партии «Молчаливое Серое Большинство». Такое совмещение постов и титулов громдыхмейстера необходимо было, по мнению генерала Нивса, для сохранения единства населения Свербы перед военной угрозой с Арис. Впрочем, в чём заключалась угроза с Арис — Нивс так и не смог нам растолковать, хотя в существование самой угрозы генерал верил свято.

Капитан Прохор попытался выяснить, какова же численность населения Свербы, но на прямой вопрос генерал отвечать отказался, заметив, что если мы не желаем осложнений и обвинений в шпионаже, лучше об этом не спрашивать. На хитроумные же наводящие вопросы капитана Нивс не попался и сообщил довольно противоречивые цифры. Один раз он заявил, что у Свербы почти сто двадцать миллионов стопроцентных граждан. Во второй раз, возможно, забывшись, сказал, что на Свербе уже двести миллионов жителей, а в третий раз по поводу возможного вторжения с планеты Арис заметил очень убеждённо, что все свербиты — все тридцать три миллиона одиннадцать тысяч двести двадцать шесть человек — геройски умрут за своего громдыхмейстера и жизненные интересы Свербы.

— Если все умрут, то в чём же тогда заключаются жизненные интересы? удивился Степан.

Генерал несколько смутился, проворчал что-то о непонимании инопланетянами души истинного свербита — и оставшуюся часть пути до столицы мы ехали молча.

Столица Свербы — город Кротон — почти ничем не отличалась от крупных индустриальных городов стандартного типа и не произвела на нас особого впечатления. Пальмы, клумбы с цветочками, двухэтажные каменные особняки каждый обнесён высокой кирпичной оградой с железными решётками и колючей проволокой. Это в состоятельных кварталах. Попадались и трущобы, полуразвалившиеся сараи, крошечные одноэтажные домишки барачного типа, землянки, окружённые многочисленными помойками, свалками, вонючими, чёрными сточными канавами… Ближе к центру столицы возвышались многоэтажные гигантские здания из железобетонных конструкций. Словом, оригинальностью архитектуры столица Свербы не баловала. Одно из сооружений в центре города, достаточно крупное, но не очень высокое — этажей в семь-восемь — оказалось дворцом самого громдыхмейстера планеты. Издали дворец напоминал нечто среднее между развалинами Колизея и старой полуразрушенной водонапорной башней, сложен он был из крупных, грубо отёсанных глыб. На площади перед дворцом возвышалась гигантская, метров тридцать в высоту, ржавая статуя человека в скафандре с поднятым к носу кулаком. Нивс жизнерадостно сообщил, что это памятник первому громдыхмейстеру планеты…

Нас провели во дворец, где после утомительного двухчасового сидения в приёмных покоях мы попали всё же в парадный зал, где и имели счастье лицезреть самого Хапса Двадцатьдевятого Дробь Один.