Путешествие Тимофея Авоськина за пределы Солнечной Системы

Глава 10

Неприятности начались на второй день полёта.

Первым предвестником их оказался кот Василий. Я уже упоминал как-то в начале моего повествования, что Василий был очень дружен с роботом Филимоном. Естественно, когда робота оставили у контейнеров на складе, Василий стал навещать своего приятеля и подолгу вертелся рядом с ним. Коричневые пластмассовые ящики вызывали у кота глухое раздражение. Каждый раз, проходя мимо, он шипел на них, при этом шерсть у Василия на загривке поднималась дыбом, а когти начинали скрести пластик пола. Впрочем, Филимон поведению своего мохнатого друга значения не придавал, считая своей задачей наблюдение за ящиками, контейнеры же не шипели, не подпрыгивали и, в общем, вели себя тихо, причин жаловаться на них у робота не было, и он молчал. Однако Григорий, случайно заглянувший к Филимону на склад за какой-то справкой, заметил странности кошачьего поведения и доложил о своих наблюдениях капитану.

Булкин в это время дежурил в рубке, выслушав штурмана, он почесал загривок, потеребил бороду и с горестным вздохом извлёк из сейфа папку с накладными на перевозимый груз.

— Ох, чует моё сердце, Григорий, плохо всё это кончится, — бормотал Прохор, перелистывая бумаги. — Вот посмотри, что нам подсунули на этой Арис. Какие-то каракули! На каком это языке написано? Ничего не разобрать! Что везём? Неизвестно! Кто поставщик? Непонятно! Кто заказчик? История тёмная! Какая-то Сверба или Свербов? Два десятка неразборчивых подписей… Какие-то гербовые печати с мышами и крысиными мордами… Провалиться мне, если я понимаю, что всё это означает!

— Знакомая Тимофея не рекомендовала брать попутные грузы, — пожал плечами Григорий. — но раз контракт заключён, будем выполнять полёт к Риф. Хотя, признаться, думаю, что неприятности с этими грузами у нас обязательно будут, если не в полёте, то на планете. Вы же знаете, капитан, у кота Василия чутьё ко всяким неземным пакостям просто уникальное! Если уж Васе что-то в этих контейнерах не понравилось — жди в ближайшие дни какой-нибудь мерзости или неприятности! Примета верная!

— Неприятности… — вздохнул капитан. — Удивил! Да я всю свою сознательную жизнь только и жду каких-нибудь пакостей от окружающей среды. Вся наша жизнь, друг мой, как минимум, наполовину состоит из неприятностей, так что не будем огорчаться преждевременно… — философски заключил капитан и подмигнул Григорию. — Поставь у контейнеров дополнительно ещё двух роботов, а через час сменишь меня у пульта. Будем продолжать наш путь…

Однако продолжить путь оказалось не так просто.

— Капитан! Контейнеры набухают! — донёсся из динамика над пультом унылый голос Филимона. — Жду указаний.

Булкин яростно сверкнул глазами.

— Григорий, последи за приборами! Степан, Тимофей, пошли на склад! Час от часу не легче! Контейнеры у него, видите ли, вспухают! Я им вспухну!

И мы, оставив штурмана в рубке, бодренько направились вслед за капитаном к злополучным контейнерам.

На складе капитан Прохор минуты две понаблюдал за Василием, уточнил у Филимоиа, давно ли кот проявляет признаки беспокойства, и, выяснив, что животное не находит себе места со времени появления контейнеров на борту, сказал:

— Гм! — Прохор обошёл вокруг контейнеров, мурлыкая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию, дотронулся до пластиковой поверхности одного из контейнеров и тотчас отдёрнул руку. — Дьявол! Горячая! И в самом деле, кажется, они увеличились в размерах!

— На восемь сантиметров и три с половиной миллиметра! — доложил услужливо Филимон. — Выросли, как изволите заметить!

— Выросли? А ты куда смотрел? Почему раньше не доложил?

— Изменения объёмов начались двадцать две минуты назад, — оправдывался Филимон. — Надо было выявить тенденцию…

— Ага! — капитан Прохор многозначительно поднял вверх палец. Тенденцию… Тьфу! Слов-то каких где-то нахватался. А ну живо всю эту дрянь в контейнерах за борт! Чтобы через час и следа этих контейнеров на складе не было! Степан! Организуйте роботов! Тащите это быстрее в шлюзовую камеру!

— А как же контракты? — попытался было возразить Степан, но Булкин наградил его таким испепеляющим взглядом, что кибернетик сразу сник и покорно козырнул: — Сей момент!

Капитан подхватил кота Василия, потрепал за ушами и сунул мне в руки.

— Уберите животное. И сами подальше отойдите, а то всякое случается… — с этими словами Прохор извлёк из кармана куртки лучевой пистолет и подал знак Филимону и другим роботам.

Роботы подошли к ближайшему контейнеру и начали приподнимать его.

Я посмотрел на Стёпу. Кибернетик стоял рядом с капитаном, оставив между собой и контейнерами металлический стеллаж с приборами, пальцы его правой руки нервно пощёлкивали.

«Похоже, сейчас здесь будет жарковато, — подумал я, — как бы нам с тобой не угореть, друг Василий. Ишь, ящики-то эти прямо раскалились. Как бы не взорвались…» Я потихоньку начал пятиться к выходу, рассудив, что в данной ситуации моя преждевременная гибель никакой ощутимой пользы обществу не принесёт.

Выйти из склада я не успел.

Контейнер в руках роботов вдруг рассыпался с треском, грохотом и противным, раздирающим нервы скрежетом. И тотчас же на полу склада вокруг нас возникли стройные ряды маленьких металлических предметов. Степан удивлённо вскрикнул. И в следующий миг металлическая масса у нас под ногами ожила. Что-то громыхнуло, сверкнул лазерный луч, запахло палёной изоляцией. В ноздри мне ударил резкий запах дурманящего газа, что-то упругое и липкое стукнуло по ногам, я пошатнулся, выпустил из рук кота Василия и, теряя сознание, упал.

Очнулся я от сильнейшей головной боли. Вокруг была непроницаемая тьма. Подо мною лежало что-то упругое, но достаточно твёрдое, какой-то жёсткий матрац. Слева от меня кто-то тихо, но с упоением, постанывал, очевидно, сквозь сон.

Я попробовал пошевелиться. Руки и ноги имелись в наличии и, надо полагать, несильно пострадали во время последнего моего приключения, но всё тело налилось свинцовой тяжестью, и двигать конечностями было почти невозможно. Я попробовал было вытянуть затёкшую левую руку, задел за что-то тёплое и пушистое, лежавшее у меня под боком. И это тёплое и пушистое с громким обиженным мяуканьем царапнуло меня по руке. От неожиданности я вскрикнул:

— Ох! Васька — дьявол!

И сразу услышал над ухом сердитый голос Григория:

— Тихо, профессор! Что ты визжишь, как девчонка, которой сунули лягушку за воротник.

— Григорий! — обрадовался я. — Где это мы? Где капитан? Что со Степаном? Почему так темно?

— Не трепыхайся! Лежи спокойно, конечностями не размахивай — сломаешь, а не исключено, что тебе они ещё могут понадобиться… Капитан слева от тебя стонет, его, кажется, ранило. И Стёпа здесь около меня, спит кучерявый — сил набирается. Нас всех заперли в гимнастической комнате. Что у вас произошло с контейнерами.

— Произошло… — горестно вздохнул я. — Попытались выбросить из звездолёта: Только роботы приподняли этот чёртов ящик, а он возьми и рассыпься… Ну и полезла из него какая-то металлическая гадость… — Я рассказал Григорию подробности нашей неудачной операции по обезвреживанию «попутного груза».

— Дела… — многозначительно протянул Григорий после периода затяжного молчания. — Что делается на белом свете? Меня они в рубке сразу после первых выстрелов скрутили. Быстро действуют…

— Кто они? Ты разглядел нападавших?

— Нас атаковали металлические крысы. Ты, Тимоша, конечно, слышал об этих милых созданиях?

— Откуда? Вы же мне ничего толком не рассказывали. А что они собой представляют?

— Очень маленькие кибернетические зверюшки размером с крупную мышь. Их используют некоторые космические цивилизации, стоящие на низком уровне развития, для различных диверсий в космосе и на планетах. Мы тебе уже говорили, что район Арис и всей этой звёздной системы считается сомнительным. Так вот, дурная слава этих мест вполне соответствует кое-каким событиям, имевшим здесь место. В этом районе галактики за последнее столетие исчезло бесследно около десятка звездолётов. Причём ни один корабль не был впоследствии обнаружен. В трёх случаях перед потерей связи и исчезновением корабля команда успевала отправить по гравипередатчику сообщение о появлении внутри жилых помещений звездолёта каких-то загадочных металлических крыс.

— И это всё?

— Все пропавшие звездолёты бывали в космопортах Арис или соседних планет системы.

— Выходит, мы угодили в ловушку, устроенную этими неизвестными хозяевами металлических крыс?

— Твои способности к умозаключениям меня радуют, — фыркнул Григорий. Не, зря нас предупреждала твоя Терзалия, ох, не зря. Интересно, кто командует всеми этими мелкими грызунами?

— Кто бы ни командовал — дела плохи. Как ты думаешь, что с нами будет?

— О! Возможны самые разные варианты. — Григорий с минуту помолчал, словно прислушивался к далёкому гулу двигателей, и добавил: — Многое будет зависеть от нашей сообразительности и от того, куда и к кому, мы попадём. Пока нас не уничтожили, а это уже, хотелось бы верить, внушает определённые надежды… А вот почему нас не уничтожили — над этим стоит поразмыслить.

От рассуждений Григория меня стало знобить.

— Может, не будем на эту тему… — слабым, затухающим голосом попросил я штурмана.

— Нет, — сказал Григорий, — обязательно надо разобраться. Если исходить из логики событий — нас должны непременно ухлопать, или, выражаясь по-научному, нейтрализовать. Мы свидетели, опасные свидетели, от которых надо либо избавляться, либо…

— Либо?

— Либо переманить на свою сторону. Мы ещё живы. Выходит, мы ещё нужны тем, кто устроил всю эту карусель. Отсюда, естественно, возникает другой вопрос: зачем, на кой леший, мы им понадобились? Ответов может быть несколько. Первый — мы потребовались кому-то в качестве специалистов.

— Отпадает, — сказал я осевшим голосом. — Вы специалисты, с этим согласен. А из меня какой специалист? Сомневаюсь, что кого-либо из разумных существ галактики могут заинтересовать мои познания в области фольклора и литературы ископаемой цивилизации липофигов, во всяком случае, до сих пор мне такие существа не встречались. Образование у меня, как вы знаете, Гриша, высшее — университет. Сами понимаете, никакого практического применения ему не найти. Что касается моих технических познаний — дальше вождения автомобиля и бытовой работотехники дело не пошло. Как видите, особой ценности мой интеллект для похитивших звездолёт не представляет…

— Как знать… Как знать… Тебя, Тимофей, могли и не брать в расчёт. Впрочем, не исключено, что сортировку проведут на месте, на той планете, куда нас везут. Так сказать, ценные экземпляры в одну сторону, малоценные в другую…

— Это почему? Безобразие! — возмутился я. — Все люди равны!

— Помолчи, Тимофей! Не опережай события! Думаю, не так уж безрадостны наши перспективы. Видишь ли, электронный мозг звездолёта настроен на приём команд экипажа. Чужакам он не подчиняется. Поэтому они сразу после нападения отключили всю нашу кибернетику и управляют кораблём вручную. Мы все им понадобимся хотя бы для того, чтобы потом деблокировать автоматику, ведь электронное оборудование «Звёздного орла» кое-чего стоит. Кстати, перегрузку ощущаешь, тяжесть, головную боль?

— Ощущаю.

— То-то и оно. Корабль маневрирует с двойным ускорением. Управлять в таком режиме звездолётом способен только автомат, причём чужой автомат. Отсюда вывод: среди напавших людей нет.

— К каким ещё выводам, Григорий, ты пришёл?

— Похоже, за нами давно велась охота.

— С чего ты взял?

— Это элементарно, «Звёздный орёл» — не тот кораблик, из-за которого стоило идти на риск, готовить нападение, ловушки. Этих космических пиратов, конечно, притягивал наш груз…

— Груз? — Я вспомнил странные вопросы Терзалии о грузах «Звёздного орла».

— Да, в этот рейс у нас очень редкий и ценный груз. Мы везём саворбов.

— А это ещё что за звери?

— Разве ты не слышал о них? Ох, дремучий же ты, Тима. Сколько было шуму, споров, когда начали создавать первые модели этих кибернетических устройств…

— А… Киберы? Я почти не интересовался на Земле кибернетикой. Древняя наука. Сейчас больше в моде телеэквилибристика, бюрократистика и иррациональная гастрономия.

— У… Ясно. Молчи и слушай! Саворбы — это самовоспроизводящиеся роботы, по сути, каждый саворб — небольшой компактный завод, способный изготавливать из природных материалов любых твёрдых планет различные кибернетические устройства и продукты — от тяжёлых промышленных роботов и самих саворбов до различных технических инструментов, приборов и синтетических колбас. Конечно, для каждого вида продукции нужна своя программа, свой класс саворбов. Очень многое в эксплуатации этих киберов пока зависит от специалистов, которые с ними работают, от их таланта, способностей. Саворбы — самая современная техника, созданная для быстрейшего освоения планет дальнего космоса. Это, практически, индустрия осваиваемой планеты в зародыше, это будущие миллионы обычных роботов и автоматов, машин и заводов. И ещё — это чудовищная сила, которая может причинить и огромный вред людям, если попадёт в лапы агрессивных и одержимых манией власти существ. Всё зависит от программы, которую закладывают в саворб. Ведь можно создавать не только роботов-строителей, но и построить заводы, на которых будут выпускаться роботы-солдаты. Развив технику на какой-нибудь отдалённой, затерянной на краю галактики планете, можно построить сотни и тысячи звездолётов. Потом эти звездолёты можно оборудовать соответствующим образом, вооружить гравитационными и лучевыми пушками — превратить их из мирных транспортных средств в боевые корабли. Теперь осознаёшь, что может случиться?

— Да, — вздохнул я. — Кажется, пахнет крупным межгалактическим хулиганством. Ты прав, «Звёздный орёл» с таким грузом просто лакомый кусочек для каких-нибудь мегафюреров. Правда, до последних событий я, признаться, сомневался в их существовании.

— Ну, старик, ты меня удивляешь, — сказал Григорий. — Формы жизни столь разнообразны. В нашей любимой Вселенной всегда найдётся уголок с благоприятными условиями для возникновения и развития какой-нибудь глупости. Так что дремать не приходится.

Мы замолчали.

Я думал о Терзалии, вспоминал подробности беседы с ней и её рассказ о художнике, погнавшемся за лёгким заработком. «Выходит, — думал я, — и нам не удалось захлопнуть дверь перед носом серого человека. И этот серый, или это серое, подмял меня, капитана Прохора, Григория… Захватил звездолёт… А что произойдёт с нами завтра, послезавтра? Что будет с нами на той планете, куда нас везут? Выходит, мы проиграли ещё до начала игры…»

— Что, приятель, приуныл? — спросил Григорий. — Мы ещё побарахтаемся. Пока живы, не всё потеряно. Я ещё, например, хочу испортить нашим врагам настроение. А как у тебя, Тима, такого желания не появилось?

— Одного желания маловато.

— Это верно, поэтому будем действовать! — Григорий немного помолчал, словно прикидывая, как именно мы будем действовать, и очень непоследовательно уточнил: — Конечно, при таком ускорении не развернёшься, активно сопротивляться насилию будем потом, при более благоприятных условиях. А пока будем отлёживаться — копить силы для решающего контрудара. Степан вот правильно делает — отсыпается…

Григорий замолчал.

Я хотел было хоть что-нибудь сказать в ответ на его рассуждения, спросить, о каких благоприятных условиях он мечтает? Будут ли они? Можно ли сопротивляться активно в нашем положении? Или это уже бред надломленного сознания? И тут ужасная мысль пронзила меня. Я вспомнил предостережения Терзалии, вспомнил рассказ Степана о специфике условий на планете Арис и вдруг отчётливо осознал, что все мы попали в чьё-то литературное произведение, в чей-то фантастический или приключенческий сюжет! И я, о, ужасное ощущение, почувствовал себя вдруг литературным героем. Героем, который полностью зависит от воли и воображения какого-то неизвестного автора. Всё во мне Запротестовало. Нет! Я хочу сам распоряжаться своей судьбой, своими поступками, своими привязанностями! Наконец, своей любовью к Терзалии! Или и эта любовь была кем-то уже запрограммирована, выдумана и привита мне? Не хочу, не желаю, не верю! В конце концов, мы живые люди! Надо бороться, ломать заданный кем-то сюжет! Надо искать своё решение! Хотелось кричать обо всём этом, но я не сказал ни единого слова. Язык мой набух, отяжелел и даже дышать стало трудно. «Вот и поборолись, — лениво подумал я, — самообман один».

В висках билась сгустившаяся кровь. Перед глазами из тьмы стали выплывать один за другим оранжевые, зелёные и голубые круги. И появилось жуткое ощущение своей мизерности, игрушечности, какой-то даже микроскопичности. Тело моё и сознание вдруг сжались до размеров бусины, пылинки, стали меньше во много раз самой маленькой кибернетической мыши из тех, что напали на звездолёт, и я почувствовал, что проваливаюсь, сползаю, падаю в чёрную бесконечную и бездонную пропасть.

Долго ли я падал во тьму? Не знаю. Сознание вернулось вместе с ощущением необычайной лёгкости и тишины вокруг.

Наверное, я застонал, заметался, словом, как-то дал понять окружающим, что очухался. И откуда-то с другого конца бесконечности, и тьмы донёсся далёкий голос Григория:

— Студент… Живой? Это у тебя с непривычки… Перегрузочки, они не сахар…

Голос штурмана всё приближался, нарастал и вот уже громыхает совсем рядом, близко, над самым ухом.

Постепенно я начал различать и другие звуки: Постанывание капитана, жалобное мяуканье кота Василия, сонное сопение Степана… Я возвращался в мир звуков, в чернильную, бархатную темноту запертого помещения, но чего-то не было, не хватало в этом возвращённом мире. Отсутствовало нечто важное, привычное, что-то очень существенное, от чего, я чувствовал, зависела и моя дальнейшая судьба.

— Лежи, студент, лежи, отдыхай! — говорил Григорий. — Похоже, приехали. Чувствуешь?

И я почувствовал, осознал — не слышно гула двигателей звездолёта. Реакторы «Звёздного орла» отключены. Исчезла тяжесть. Пропало ощущение стремительного падения. Мир вокруг стал непривычно устойчив.

— Где мы? — тихо спросил я.

— Кажется, сели на какую-то планету, — ответил Григорий. — А вот на какую планету — это вопрос.

— И давно сели?

— Не знаю, мне так уже чудится, что сидим здесь целую вечность, штурман помолчал и добавил: — А возможно, и будем сидеть вечно…

— Это ты, Гриша, зря, — послышался из темноты голос Степана, — на планете мы не больше трёх часов.

— 3! Так ты не спишь? — обрадовался Григорий. — А я думал, что вам с капитаном такую дозу снотворного эти мышки-норушки вогнали, что вы без посторонней помощи не проснётесь.

— Вот ещё! — обиделся Степан, — Я вашу болтовню уже давно слушаю. Попались мы, конечно, основательно. Как там капитан? Надо бы расшевелить Прохора. Если ранен — перебинтовать. У меня в кармане был кусок пластыря. От рубашек можно полоску оторвать. Его вроде сильно задело. Если способны уже двигаться — ползите к капитану. Слышите?

— Слышим, — ответил я, с трудом усаживаясь и разминая затёкшие руки и ноги, — сейчас всё сделаем…

Григорий тоже зашевелился, засопел, наверное, пытаясь подняться на ноги, и в это время послышались скрежещущие звуки, топот бегущих роботов и, наконец, тяжёлые, гулкие шаги в ближайшем к нам коридорчике. Округлая герметичная дверца комнаты распахнулась. Я зажмурился — глаза уже успели отвыкнуть от нормального дневного света и сияние люминесцентных ламп оказалось нестерпимым.

— Сплошное издевательство над нашей изнеженной психикой, — ворчливо пробормотал Степан, недовольно прищуриваясь, — свинство, так сказать, в космическом масштабе. Если так дальше пойдёт, мои бедные, издёрганные долгими скитаниями по галактике нервы просто не выдержат. Надо иметь совершенно лошадиную психологию, чтобы терпеть подобные выкрутасы… И вообще… Даже наш Филимон…

Степану так и не удалось закончить фразу про Филимона. Послышались команды: «В две колонны стройся!», «Вперёд!» В коридорчике перед дверцей возникла какая-то сумятица, неразбериха. На мгновение всё стихло, и вдруг дружный топот потряс пластиковый паркет гимнастической комнаты.

Во мне всё сразу задрожало…