Путешествие Кино

Глава 6 Мирная страна (Материнская любовь)

Кино и Гермес мчались сквозь коричневую пустошь. Справа стеной стояли горы и слева стеной стояли горы. Лишённые растительности и, казалось, дрожащие под серо — голубым небом. Дорога была такой же бесконечно — коричневой, как и сама пустошь, и если бы не большие бочки, время от времени попадавшиеся на обочине, то дорогу вообще невозможно было бы различить.

Кино раздражала эта часть их путешествия, она хотела быстрее оставить её позади. Так сильно, что она гнала Гермеса на последней передаче, несмотря на неровности дороги. Они поднимали такое облако пыли, что она не могла разглядеть дороги позади них в зеркало заднего обзора. Но это было даже лучше — там нечего было разглядывать.

Багажник Гермеса был забит их пожитками. Кино купила спальный мешок и большую крепкую сетку, чтобы привязывать вещи. И ещё новую серебряную чашку, бока которой отражали солнце и небо.

Было прохладно, поэтому Кино была одета в своё длинное коричневое пальто. Уши её шлема были опущены и завязаны под подбородком. Лицо ниже защитных очков — щёки, губы и подбородок — были такими холодными, что выражение её лица казалось вмёрзшим в кожу. Она могла только надеяться, что лицо всё — таки оставалось милым.

Они миновали ещё одну разукрашенную бочку, когда Кино заметила что — то новое на обочине дороги. Она снизила скорость. Когда облако пыли, танцевавшее сзади и вокруг них, значительно поредело, она остановила мотоцикл, слезла и немного прошла от дороги, чтобы исследовать то, что издалека казалось штабелем сухих веток, почти утопающем в пыли.

Когда она подошла ближе, то увидела, что штабель сложен вовсе не из сухих веток. Она остановилась и невольно попятилась назад.

«Что там?»

Так спросил Гермес.

«Тела».

«Человеческие тела?»

В голосе Гермеса слышались металлические нотки.

«Да».

Она заставила себя остаться на месте и изучить штабель. Многие тела были разорваны на части — небольшая горка рук тут и рядок торсов там. Все они были высушены засушливым климатом — гора мумий лежала посреди пустоши. Большие, маленькие и совсем крошечные — их было так много, что в некоторых местах она не могла разглядеть под ними землю.

«Почему?.. Почему они здесь? Зачем кто — то оставил лежать здесь такое количество мумий? Разве это не… странно… даже для людей?»

Так спросил Гермес.

«Да, странно. Но мы видели много странных вещей в наших путешествиях. Мы даже видели кладбище, которое казалось бесконечным».

«Ох, нет, Кино. Это не кладбище. Это склад. На кладбище тела закапывают, чтобы к ним не было доступа. А здесь тела просто лежат на поверхности».

Так сказал Гермес дребезжащим голосом, словно от пронизывающей его дрожи.

«Склад?»

Так эхом повторила за ним Кино.

«Конечно. Сушёного мяса. Когда они хотят есть — кем бы или чем бы они ни были — они приходят сюда и закусывают. Может быть, этот штабель принадлежит ближайшему городу вдоль по этой дороге. Как ржавое мясо у тебя в сумке, Кино».

«Ты хотел сказать… вяленое мясо?»

«Да, точно».

Так сказал Гермес и замолчал. Нарушил молчание он только через минуту, попытавшись пошутить.

«Тебе лучше быть осторожной, Кино. А то они поймают и съедят тебя! Скорее всего, ты жёсткая и жилистая, но если они достаточно долго будут тебя варить, то может получиться вполне сносное мясо».

«Спасибо».

Так сказала Кино и вздохнула.

«Значит вот так наши путешествия и закончатся. А я хотела увидеть так много всего!»

Кино выдержала большую паузу, а потом продолжила:

«Гермес, ты совершенно безнадёжен, раз придумываешь такие истории. На мгновение я ведь тебе почти поверила».

«Ну да, делаю, что могу из того материала, что под рукой».

«Мм. Слишком долго мы здесь задержались. До следующего города осталось совсем недалеко».

Так сказала Кино. Она вернулась к Гермесу, села на него и они поехали дальше.

Штабеля мумифицированных тел попадались им на всём протяжении пути, до самого города.

«Не могу больше терпеть… Моё переднее колесо… Уже полдень».

Так пробормотал Гермес, когда, наконец, стала видна внешняя стена города.

Вскоре они остановились перед восточными воротами, около таблички, на которой было написано: «Добро пожаловать в Вельдевал».

«Добро пожаловать в Вельдевал».

Так повторил стражник у ворот, отдал честь и улыбнулся.

«Давно у нас не было посетителей».

«Я — Кино. А это мой партнёр, Гермес. Я хотела бы попросить разрешение на въезд».

«Деловой визит?»

Так спросил стражник.

«Нет. Осмотр достопримечательностей и отдых».

Так сказала Кино и протянула свою карточку. Стражник взял её и поместил в устройство считывания информации, которое висело у него на поясе. Через несколько секунд карточка выскочила из устройства, и он вернул её Кино.

«Всё в порядке. На какое время вы собираетесь у нас остановиться?»

«На три дня. Послезавтра мы уедем».

Так ответила Кино.

«Оставайтесь, сколько пожелаете».

Так сказал стражник, набрав что — то на клавиатуре считывателя.

«У вас есть оружие?»

«Да».

Так ответила Кино, сняла пальто и бросила его на сиденье Гермеса. Под пальто она носила чёрный жилет, подпоясанный ремнём, на котором висели кобуры пистолетов. Она вытащила «Пушку» из кобуры на бедре и положила на стол, стоящий перед караулкой. Затем завела левую руку за спину и вытащила «Лесника».

«Вот так сюрприз. Впечатляющее оружие вы носите с собой, Кино. Вы… у вас есть какой — нибудь ранг?»

Так спросил стражник, с изумлением посмотрев на Кино округлившимися глазами.

«Чёрный пояс четвёртого ранга».

Так ответил Гермес прежде, чем Кино успела открыть рот.

Кино улыбнулась.

«Во мне появляется гордость собственника Гермеса».

Так она подумала.

Стражник слегка поклонился, прогнувшись в пояснице.

«Склоняюсь в благоговейном трепете. Раз у вас есть ранг, вы можете взять оружие и спокойно держать его при себе. Но мне кажется, что оно вам здесь не пригодится. Наша страна — абсолютно безопасное место. И мы приветствуем вас от всего сердца, Кино… Гермес. Наслаждайтесь пребыванием у нас. Вот карта. Надеюсь, она вам пригодится».

Кино поблагодарила стражника, вернула пистолеты в кобуру и взяла карту. Стражник снова отсалютовал и ворота города с грохотом открылись. Кино покатила Гермеса вперёд.

Едва они вошли в город, как были окружены улыбающимися людьми. Кино невольно попятилась. Молодые и старые, мужчины и женщины — все оборачивались к Кино и Гермесу и выкрикивали различные приветствия, щедро одаривая их широкими улыбками. Некоторые даже играли на инструментах и танцевали, словно хотели развлечь их.

«Говорю тебе, они точно собираются съесть тебя, Кино. Они выглядят голодными!»

Так сказал Гермес, присвистнув.

Но это было не так. Все здесь выглядели сытыми, хорошо одетыми и счастливыми.

После нескольких приятных бесед жители показали Кино направление к недорогой гостинице с душем и местом для Гермеса. Гостиница располагалась рядом с большим старым зданием, на котором висела табличка, утверждающая, что это музей местной истории. Первым делом Кино стряхнула пыль со своего пальто и дорожных сумок, а затем помыла Гермеса.

«Раз такое дело, поменяй мне, пожалуйста, свечи».

Так попросил Гермес.

Кино проигнорировала его, предпочтя вместо этого принять душ, сменить бельё и поесть. Повар из гостиницы приготовил и подал блюдо из рыбы, которую Кино хоть и ни разу не видела, но съела с удовольствием. Она так сильно хвалила еду, что просто ошеломила бедного повара.

Некоторое время спустя Кино выкатила освобождённого от тяжести багажа Гермеса на улицу. Они продолжали привлекать к себе внимание, и почти каждый встречный давал им советы по поводу того, куда сходить и на что посмотреть. Несколько человек посоветовали им посетить музей. Они говорили, что хранительница музея знает об истории Вельдевала больше, чем кто — либо из жителей, и что экспонаты просто восхитительны.

Так как музей располагался рядом с гостиницей, Кино и Гермес зашли в него, хотя уже близился вечер. Кино, вкатывая Гермеса по наклонной дорожке, заметила, что здание было построено в традиционном народном стиле. Смыкающиеся арки больше напоминали храмовые, и она предположила, что когда — то здесь и в самом деле был священный храм.

Едва Кино с Гермесом миновали арки и вошли в просторную, светлую внутреннюю часть здания, как им навстречу вышла женщина. Хоть она и была пожилая и седовласая, но её фигура была стройна, а спина пряма. Её глаза были добрыми, а взгляд, казалось, пронзал Кино насквозь, до самого сердца.

«Добро пожаловать в музей истории. Я хранительница музея».

Так она сказала музыкальным голосом, в котором не было ни малейшего намёка на её возраст.

«Добрый вечер, хранительница. Я Кино, а это мой спутник Гермес».

Хранительница музея повела Кино и Гермеса по залам. Они были единственными посетителями. Внутри всё было обустроено так, чтобы было удобно передвигаться даже в инвалидных колясках, а высота экспонатов была подобрана так, чтобы их было удобно рассматривать людям любого роста. Так что Кино могла везде катить Гермеса рядом с собой.

Экспонаты были умело изготовлены и включали подробные модели, начиная со времени первых поселений на пустоши и отслеживая постепенное развитие города. На выставке было представлено множество артефактов различной степени давности, включая первый выпуск газеты Вельдевала. Кино расслабилась и наслаждалась зрелищем, читая простые и понятные описания на табличках экспонатов, к которым хранительница музея воркующим голосом добавляла много интересных подробностей.

Наконец они попали в зал современной истории. И здесь настроение выставки изменилось. Если предыдущие экспонаты в основном рассказывали о людях — культурной, художественной, гуманитарной сторонах их жизни или научных достижениях, то в этом зале на экспонатах в основном было представлено оружие и средства защиты, диаграммы сражений и всё, что относилось к войне.

Надпись при входе в зал гласила: «История кровопролития: Война с Релсумией».

«С этого момента вся история — сплошная война».

Так сказала хранительница музея, не меняя выражения лица. И она провела Кино и Гермеса в зал новейшей истории Вельдевала.

На протяжении многих лет между страной Вельдевал и соседней страной Релсумией периодически вспыхивали войны. Две страны отличались религией, традициями и диалектами. Каждой стране не составляло труда увидеть в соседке врага, а потому разногласия, едва возникнув, привели к войне, и конфликт моментально обострился.

Каждая страна поклялась стереть соседку с лица земли. И такое незатейливое намерение приводило к тому, что война вспыхивала вновь и вновь. Но силы были примерно равны, и ни одной из сторон не удалось окончательно уничтожить врага. Войны бушевали на пустоши, но победителю всегда не хватало ресурсов на преследование отступающего противника и захват города. И, в конечном счёте, противоборствующие армии были вынуждены возвращаться под защиту родных стен и восстанавливать потери.

После небольшой передышки обе стороны снова наращивали силы, и армии опять выстраивались на пустоши. Они снова тратили ресурсы, и война снова прекращалась раньше, чем одна из сторон добивалась хоть какого — то стратегического превосходства.

Эти циклические войны вспыхивали между двумя странами на протяжении почти двухсот лет.

«Понятно».

Так сказала Кино, когда они вышли из очередного зала. Она искоса посмотрела на Гермеса.

«Значит, мумии на пустоши не могут быть солдатами? Кино сказала, что среди них… были дети».

Так сказал Гермес.

«Нет, мы кремируем умерших. И наши противники поступают так же».

Так сказала хранительница музея.

Прежде чем Гермес успел спросить, а кто же тогда там лежит, Кино показала на табличку, висящую в конце экспозиции, и спросила:

«Хранительница, там говорится, что последние экспонаты выставки пятнадцатилетней давности. Ваш город сейчас выглядит мирным и процветающим. Честно сказать я уже давно не была в такой мирной стране, где жители бодры и общительны, и не пытаются убить один другого».

Брови хранительницы музея изящно приподнялись.

«Это звучит немного необычно, но вы правы. За последние пятнадцать лет мы добились стабильности, о которой даже не мечтали. Люди наконец — то смогли спокойно работать, растить детей и жить без боязни. Я думаю, что вы и сами это поняли, глядя на лица людей».

«А что случилось пятнадцать лет назад?»

«Мы перестали воевать друг с другом. Мы положили конец этой войне».

Так сказала хранительница музея и в её голосе прозвучали нотки гордости.

«Заслуженная гордость, если только это правда».

Так подумала Кино, а вслух сказала:

«Это похоже на чудо. Как вам это удалось?»

Хранительница музея посмотрела своими серыми глазами на Кино так, словно хотела прочитать её мысли. Затем спокойно ответила:

«Об этом рассказывается в следующем зале. Но до закрытия музея осталось совсем немного времени. Как долго вы собираетесь здесь остаться?»

«Мы собираемся уехать послезавтра. Это имеет какое — то значение?»

«Тогда завтра вы получите ответ на свой вопрос. У вас весь день свободен?»

«Конечно. Правда, Гермес? У тебя же нет планов на завтрашний день?»

«У кого? У меня? У меня нет планов. Планировать — это твоё занятие. И на что же мы будем завтра целый день смотреть?»

Так спросил Гермес.

«На Новую войну».

Так ответила хранительница музея.

«Что?! Я не хочу смотреть на войну! Новую, старую или средневековую. Вы же сказали, что закончили воевать?»

Так воскликнул Гермес с явной неприязнью.

«Я должна объяснить. Мы называем это „войной“, но мы не убиваем друг друга. Мы воюем, не проливая крови друг друга. Если увидите — поймёте, как мы достигли мира и как нам удаётся его поддерживать».

На следующее утро Кино проснулась на рассвете. Она почистила пистолеты и потренировалась с ними. Во время завтрака в гостиничном кафе она заметила, что на улице необычно шумно. Глянув в окно, она увидела колонну парящих машин, двигающихся вдоль широкого проспекта. Она была единственным посетителем, а прислуга куда — то запропастилась, так что спросить о процессии на улице было не у кого. Потому она закончила завтракать, прихватила Гермеса и, как и обещала, вернулась в музей.

«Скажите, хранительница, что сегодня происходит на улице? Это что — то вроде парада?»

Так она спросила после того, как поздоровалась.

«Скоро вы узнаете ответ на этот вопрос».

Так ответила ей хранительница, а затем представила им молодого солдата, капрала Ясуо, который согласился быть их экскурсоводом. И он повёл их, но не в очередной выставочный зал музея, а в центр города. Здесь, на городской площади, они увидели около сорока серых парящих машин различного размера, стоящих ровными шеренгами. Примерно половина из них была вооружена станковыми пулемётами с заправленными патронными лентами, стоящих рядами по обе стороны открытых палуб. Позади водителя, или пилота, на борту каждой машины разместились солдаты, их было вдвое больше, чем пулемётов.

Это озадачило Кино, поскольку вооружение выглядело самым настоящим.

Четыре огромные невооружённые парящие баржи располагались впереди, каждая была раза в три больше одноместного самолёта. Ещё была одна элегантно украшенная машина, на которой, похоже, занимали места высокопоставленные особы. На остальных транспортах была надпись «Зрители» и на них сидели обычные жители.

Капрал Ясуо пригласил Кино и Гермеса на борт одной из парящих машин. Под аплодисменты пассажиров Кино закатила Гермеса по пандусу на борт транспорта.

«Куда мы едем? На пустошь?»

Так она спросила своего провожатого.

«Нет. Намного дальше. В место, расположенное между Вельдевалом и Релсумией».

Боевые и пассажирские аппараты под звук фанфар покинули городскую площадь и вытянулись длинным караваном по коричневой пустоши. Они пересекли северную горную гряду и остановились на южной границе высокого плато. Боевые машины выстроились в безукоризненную шеренгу.

Глядя по сторонам, Кино уже собралась было спросить, чего они ждут, но тут из расселины с противоположной стороны плато показалась ещё одна группа парящих машин и тоже построилась в шеренги.

Даже с такого расстояния — примерно около километра — Кино могла разглядеть, что эти парящие машины тоже хорошо вооружены и что форма солдат отличается от килтов (коротких клетчатых юбок — прим. переводчика), которые носили солдаты Вельдевала.

«Это силы обороны Релсумии. Как всегда опоздали».

Так сказал Ясуо.

«Обороны?»

Так спросил Гермес.

«В прошлом бою Вельдевал победил. Поэтому они считаются обороняющейся стороной».

«Так ваше оружие не настоящее? Что вы используете — флажки или шарики с краской?»

Так спросил Гермес. Ясуо рассмеялся.

«Интересная идея. Но нет, оружие самое настоящее. Скоро вы увидите его в действии. Но не беспокойтесь, вы в полной безопасности. Фактически все в полной безопасности. Ни один солдат с обеих сторон не погибнет. Это не война наших отцов».

Так бойко выпалил Ясуо.

«И как долго вы собираетесь сидеть и смотреть друг на друга?»

Так спросил Гермес.

«Пока солнце не достигнет зенита».

Капрал Ясуо показал на небо, где светило ползло к своей высшей точке.

Для Кино яркий диск на небесном своде представился минутной стрелкой часов. Затем началась Новая война.

Из групп противоборствующих сторон выдвинулись боевые парящие машины и выстроились по центру плато в две параллельные линии, по одной от каждого города. Элегантно украшенная машина Вельдевала парила с восточной стороны формации. На ней стоял человек, одетый словно священник — его многоцветная мантия стелилась по палубе. Он заговорил и его усиленный громкоговорителями голос был слышен всем.

«Я провозглашаю начало сто восемьдесят пятой войны между Релсумией и Вельдевалом! Правила остаются неизменными. За предыдущие пять лет никаких поправок внесено не было».

Его парящая машина начала двигаться в северо — восточном направлении и две колонны соперников последовали за ним, словно стадо механических овец.

«Следом отправимся и мы. Держитесь крепче».

Так Ясуо сказал пассажирам.

Вместе с остальными пассажирскими транспортами они двинулись вслед за боевыми машинами. Их скорость была выше, поэтому они вскоре обогнали обе колонны и священника, вырвались немного вперёд, взобрались на небольшой холм и там остановились, паря над землёй.

«Видите там?»

Так спросил солдат и указал вдаль.

Это была небольшая деревенька, состоящая из плетёных и обмазанных глиной хижин, расположенная на берегу небольшого озера. Дорог не было, только протоптанные тропинки вели в ней и змеились среди грубых построек.

Немногочисленные жители ходили по деревне. Они были одеты просто, носили или использовали незатейливые инструменты. Кто — то ковырялся в огороде, кто — то пас овец. Похоже, что они не замечали машин, парящих неподалёку от них, поскольку те почти не издавали звука. Так предположила Кино.

«Это местное племя Татана».

Так объяснил Ясуо.

Не успел он это сказать, как машина со священником перевалила через холм и устремилась к деревне. Она летела точно на север, прямо над кучкой убогих домиков, и рассыпала позади себя красную пыль, рисуя огромную красную линию прямо через центр ветхого поселения.

Татанийцев такое явление явно привело в изумление — они выскакивали из своих лачуг, бросали работу. Одни тыкали в красную пыль инструментами, которые были у них в руках, другие смотрели вверх, пытаясь разглядеть, откуда взялась эта пыль.

«Вот „война“ и началась. Наша — западная сторона, восточная — „поле боя“ Релсумии».

Кино почувствовала холод в груди. Она повернула голову на юго — запад, чтобы увидеть две колонны парящих машин, направляющихся к деревне. Они грациозно рассыпались веером, и пулемётчики открыли огонь.

Кино только и могла, что с леденящим ужасом наблюдать, как пронзительно загрохотали пулемёты и пули стали валить на землю тех, кто вышел, чтобы рассмотреть красную пыль. Боевые машины парили достаточно высоко, чтобы не касаться крыш хижин, и поливали свинцом без разбора всех татанийцев.

Молодой человек выскочил из дома и тут же рухнул в кровавую пыль. Следующая очередь сравняла с землёй его хижину. Женщина и четверо детей выбрались из — под руин на улицу. Они упали, словно вереница уток, сорванная с неба.

Неожиданно деревня наполнилась напуганными людьми — мужчинами, женщинами, детьми, даже малышами. Всех без разбора валил свинцовый дождь, дети умирали от тех же пуль, что убивали их матерей, безуспешно пытающихся защитить их своими телами.

Кино думала, что никто из них не сможет дать отпор, как вдруг из — за укрытия выскочил человек с толстым копьём и бросился к парящей машине Вельдевала, опустившейся ниже всех. Его рот был открыт в рёве бешенства и страдания, эхо которых Кино слышала в своём сердце. Но машина, на которую он собирался напасть, повернулась и стрелки окатили его ливнем пуль. Пули настигли его в прыжке, и он упал, почти разорванный пополам заградительным огнём.

«Ещё очко!»

Так закричал Ясуо, возбуждённо подняв вверх кулак.

«Ах, простите. Это мой брат. Он всегда отличался на „войне“. Может быть, подлетим немного ближе? Оттуда будет лучше видно».

Так он добавил, увидев, что Кино нахмурила брови.

«И здесь хорошо, спасибо».

Так сказала Кино сквозь стиснутые зубы, помотав головой. Капрал кивнул.

«Мудро. Мы не можем допустить, чтобы наши гости были ранены случайной пулей».

Он снова повернулся к полю боя и с наслаждением вслушался в треск пулемётов.

Теперь они отстреливали жителей деревни, которые убежали в рощу фруктовых деревьев на краю их оазиса. Красная линия пролегала через середину рощи и все солдаты внимательно следили за тем, чтобы стрелять только по своей стороне. Вскоре большинство деревьев было срезано пулемётным огнём и между упавших стволов стали видны тела.

Другие жители деревни пытались использовать озеро как путь бегства или место укрытия, но скоро — слишком скоро — на поверхности затанцевали фонтанчики пуль, и вода стала красной от крови.

Но не все жители пытались убежать. Нашлись те, кто бросал камни в парящие машины, и несколько камней достигли цели. Один молодой татаниец обошёл полуразрушенную хижину сзади и метнул топор в опустившуюся слишком низко парящую машину. Топор попал одному из стрелков в бедро. Солдата сбросило с сиденья, он завыл от боли, но другой солдат тут же занял освободившееся место. Молодой татаниец умер меньше чем через секунду.

Первый раз за всё время этого «спектакля» Кино чуть было одобрительно не воскликнула. Она бросила взгляд на капрала Ясуо. Его лицо было пепельным.

«Одно очко хорошим парням».

Так сзади Кино прошептал Гермес.

Боевые отряды усердно трудились, настигая тех, кто пытался убежать из деревни, добивая одного за другим. Но людей было слишком много, невозможно было убить всех. Несколько человек, некоторые с детьми на руках, смогли увернуться от пуль, каплями ливня сыпавших вокруг них, и сбежали в каменистые холмы. «Воители» не стали их преследовать. Вместо этого они сконцентрировали огонь на тех, кто остался в деревне, поливая свинцом лежащих, в надежде убить тех, кто притворился мёртвым.

Наконец в деревне прекратилось всякое движение. Вместе с этим стал умолкать и треск пулемётов. Дым стелился над руинами — серое над коричневым и зелёным, с пятнами красного.

Кино смотрела вверх на солнце, пока не стало колоть глаза. От полуденного зенита солнце успело отклониться всего на ширину ладони. Столько смертей за такое короткое время.

Священник снова пролетел через деревню, издавая свист, усиленный громкоговорителями. Стрельба полностью прекратилась, и парящие машины собрались на краю деревни, снова построившись в шеренги.

«Время вышло. „Война“ окончена».

Так объяснил капрал Ясуо.

Четыре баржи выдвинулись из рядов зрителей и опустились на землю на краю деревни.

«Это счетоводы. Они будут собирать убитых на поле боя, а датчики на их машинах измерят вес убитых. Победителем будет та сторона, у которой будет больше убитых и тяжелораненых жителей Татана. Зрители должны ожидать результата на плато. Сейчас мы туда и отправимся. Возражений нет?»

Кино кивнула, не в состоянии открыть рот и опасаясь того, что из него может вылететь. Ветер принёс запах крови и на мгновение она увидела лезвие длинного ножа, блестящего на солнце, когда его вытаскивали из скрючившегося тела, лежащего у её ног. Но парящая машина двинулась, и видение исчезло.

Солдаты в приподнятом настроении собирались на плато, чтобы услышать результаты подсчёта. До этого момента они не обмолвились ни словом со своими противниками. Теперь же они смеялись и то и дело обращались к кому — нибудь из соседней колонны.

Машины опустились, всё такими же стройными шеренгами, и солдаты рассыпались по плато, где были установлены палатки для отдыха.

Снова появился солдат, которого ранили в ногу топором. Он прихрамывал, бедро было перевязано бинтами. Его появление приветствовали обе стороны аплодисментами и радостными возгласами. Он смущённо улыбался, когда священник его торжественно поздравлял и вручал какую — то награду.

Наконец вернулись счетоводы. Каждая баржа везла гору трупов. Кровь капала с палуб.

Священник поднялся на верхнюю палубу своей машины и объявил:

«Получены результаты подсчёта. Победителем сто восемьдесят пятой войны становится Вельдевал — десять к девяти!»

Солдаты Вельдевала взорвались радостными возгласами, в то время как солдаты Релсумии выразили своё разочарование опущёнными головами. Но вскоре они оправились от поражения и отдали победителям честь. Те в ответ тоже отдали честь, и атмосфера товарищества восстановилась. Затем, махая друг другу фуражками, гордые солдаты вернулись на свои парящие машины и отправились по домам.

Капрал Ясуо вёл пассажирскую машину в Вельдевал и не мог сдержать охватившего его возбуждения.

«У нас получилось! Мы победили! Опять победили! Когда вернёмся — будет празднование победы! Если вам что — то нужно для путешествия, то покупайте сегодня. У всех будет приподнятое настроение, и вы сможете получить неплохие скидки».

«Можно вас кое о чём спросить?»

Это были первые слова, произнесённые Гермесом с момента окончания битвы.

«Да о чём угодно!»

«Что вы делаете с телами ваших… жертв? Вы же не повезёте их с собой?»

«Мы называем их „убитыми“. Нет. Мы сваливаем их к востоку от города. Подальше в пустоши».

«Я так и думал. Тогда это объясняет загадку мумий».

Кино с трудом держала себя в руках. И на вопросы, которые она хотела задать, было не так просто ответить.

«Я всё равно не могу ничего с этим сделать».

Так она говорила сама себе и вспоминала слова старейшины деревни, которые тот сказал другому Кино:

«Путешественник, в каждой деревне, в каждом доме есть свои традиции. Ты знаешь это. И в нашей деревне у нас тоже есть свои традиции. И что бы ты ни делал, тебе не изменить этих традиций. Уверен, ты понимаешь это».

«Я понимаю».

Так пробормотала Кино. Капрал Ясуо вопросительно глянул на неё из — под бровей.

Как Ясуо и предсказывал, остаток дня в Вельдевале прошёл в торжествах. Город был наполнен смехом и звуками музыки, рекой текло вино, люди танцевали на улицах. И, как Ясуо и говорил, когда Кино покупала провизию в дорогу, пьяный хозяин магазина отдал ей всё почти даром. Кино накупила столько, что Гермес даже просел под тяжестью груза. Затем они вернулись в гостиницу. Кроме них в гостинице никого не было.

На следующее утро Кино проснулась как обычно с рассветом.

Вельдевал был погружён в тишину.

Она приняла душ, потренировалась с пистолетами, проверила багаж и сходила на кухню за завтраком. Когда солнце поднялось над горизонтом, она разбудила Гермеса. Гермеса покачивало. Было видно, что ему не помешало бы ещё поспать, но Кино была в «опасном настроении». Да она и сама хорошо это понимала.

Гермес окончательно проснулся, когда она сказала:

«Мы возвращаемся в музей истории».

«Ты уверена, что это хорошая идея?»

Так он спросил.

«Нет. Но мы туда пойдём».

«И что ты планируешь там делать?»

«У меня нет плана».

«Ладно… Мне кажется, что если бы ты сказала „у меня есть план“, то это было бы намного страшнее».

В необычной тишине раннего утра Кино покатила Гермеса к музею. У входа спал молодой солдатик, обняв бутылку словно ребёнка. Кино подумала о матерях Татаны, которые умирали, вот так же бережно прижимая своих детей. Но теперь и матери, и их дети были хладнокровно свалены в кучу вдали от города. А этот солдатик мог проснуться и жить дальше. Чья — то заботливая рука даже накрыла его одеялом.

Кино закатила Гермеса в музей по наклонной дорожке для инвалидных колясок и навстречу им вышла хранительница музея. Она не участвовала во вчерашнем праздновании. Её глаза были чисты и светлы, лицо невозмутимо.

«Доброе утро, Кино, Гермес».

«Доброе утро, хранительница. Мы пришли закончить экскурсию».

Хранительница провела их в последний зал музея. В коридоре было довольно темно, пока она не включила свет над экспонатами.

Надпись на стене гласила: «Эволюция войны: мирное сосуществование».

«Вы вчера видели „войну“?»

Так спросила хранительница музея.

«Да. И мы разгадали загадку мумий на пустоши».

Так ей ответил Гермес.

Хранительница музея кивнула и посмотрела на Кино, словно ждала ответа. Её серые глаза смотрели настороженно.

Кино заученно сделала лицо беспристрастным и заговорила лишённым эмоций голосом.

«Вчера я не видела войны. Я видела лишь безжалостное истребление жителей Татаны. Не солдат, а гражданских — мужчин, женщин и детей. Людей, которые не могли защитить себя от нападавших. Особенно таких технически развитых».

В словах не было ни резкости, ни возмущения, ни даже удивления, хотя эмоции переполняли её.

«Ну, основываясь только на вашем вчерашнем опыте, я могу себе представить, почему вы всё увидели именно так. Но именно таким способом мы ведём „войну“».

Так сказала хранительница.

«Как вы к этому пришли? Можете рассказать?»

Так спросила Кино.

Хранительница включила освещение в последнем зале, в котором стояли экспонаты нынешней истории.

«Как вы уже поняли, две наших страны больше были не в состоянии постоянно находиться в состоянии войны. Мы довели свои народы до бедности и растратили наше самое большое сокровище — наших детей».

Хранительница музея нажала кнопку на мониторе, и начался показ фильма. Он был озаглавлен: «Две минуты на поле боя».

Надпись медленно пропала. Несколько испуганных солдат суетились в траншее посреди пустоши, сжимая в руках длинные винтовки. Раздался свистящий звук и солдаты присели. Звук на секунду пропал, картинка задрожала и затуманилась облаком пыли. Один из солдат что — то кричал — его рот беззвучно открывался. Затем звук вернулся, все солдаты выскочили из траншеи и устремились в атаку. Камера следовала за ними, стараясь во время бега держать их в поле зрения. Их крики теперь были слышны, как и свистящий звук чёрных объектов, летящих им навстречу. Один из них упал на землю, срикошетил и ударил в грудь одному из солдат, разорвав его тело пополам.

«Многие годы продолжалась такая война, унося бесчисленное множество жизней. Человек, которого только что разорвало на части, был моим мужем».

Неожиданно картинка стала вращаться, кто — то заорал. Затем звук и изображение пропали, словно утонули в песчаной буре. Экран погас.

«Я не могу забыть старые войны. Я не могу забыть ничего из тех дней. У меня было четыре сына. Они были моей радостью, моей гордостью. Когда погиб мой муж, всё, что мне оставалось — вырастить из них настоящих мужчин».

Так продолжила хранительница музея.

«Мужчин, которые отправятся на войну?»

Так предположила Кино. Хранительница кивнула.

«Когда началась сто шестьдесят девятая война, мои сыновья поклялись отомстить за смерть отца. Один за другим они записались добровольцами на фронт. Мой второй сын, Сотос, был убит снайпером. Затем третий сын, Датос, наступил на мину, и его разорвало на кусочки».

Стена в комнате с экспонатами погрузилась в темноту, и только пятно мягкого света освещало большую фотографию. На ней была хранительница музея в молодости, молодая женщина с чёрными волосами. Она стояла в окружении своих четырёх сыновей. Все четыре парня улыбались широкими, белозубыми улыбками, как и их мать. Они построились по возрасту — от почти взрослого мужчины до мальчика семи — восьми лет.

«Мой старший сын, Утос, задержался при отступлении, чтобы помочь упавшему товарищу, и погиб вместе с ним, попав под артобстрел своих же орудий. Мой последний сын, моя крошка Ётос, решил, что он уже достаточно взрослый и тоже сбежал на войну, оставив записку. Он написал: „Я люблю тебя, мама. Я вернусь к тебе. Обещаю“. Но так и не вернулся. Ему было всего девять лет».

Хранительница рассказывала это тоном безжалостной отрешённости. В тусклом свете даже казалось, что она улыбается.

«Как всегда война закончилась, не принеся явной победы ни одной из сторон. Но мы знали, что вскоре она снова начнётся. Мы больше не могли смотреть на этот бесконечный круговорот войн. Зачем мы убиваем друг друга снова и снова в безрезультатных войнах? Четверо моих сыновей ушли на войну и все погибли, но благодаря этому я стала известна. И я использовала свою известность, чтобы обратиться ко всем. „Давайте закончим войну“. Так я сказала».

«И вас кто — нибудь послушал?»

Так спросил Гермес.

«Сначала нет. Конечно, я понимала, что не смогу полностью прекратить войны. Их нельзя было прекратить так просто, они ведь продолжались слишком долго. Я знала, что должна быть реальная альтернатива войне, и я нашла такую альтернативу».

«Вы предложили уничтожать жителей Татана? Это была ваша идея?»

Слова вырвались раньше, чем Кино смогла остановить их.

«Да. Татанийцы заменили нам врагов, и тот, кто убивал их больше — становился победителем в войне. Таким образом, наш дух соперничества, наша враждебность и наша жестокость получали выход. По стечению обстоятельств, в то же время, когда я предложила этот план, женщина с той стороны предложила нечто подобное».

Хранительница прошла немного вперёд, приглашая Кино к следующему экспонату. Ноги Кино не хотели слушаться, но она последовала за хранительницей.

«Я встретилась с ней пятнадцать лет назад. Она показала мне фотографию своих детей. Это были красивые, статные мальчики. Здесь вы можете видеть радость её сердца. Они тоже все погибли на войне».

Экспонатом была фотография из газеты, где хранительница, совсем худенькая женщина, обнимала другую женщину примерно того же возраста.

«Наш план был проверен, и им стали пользоваться. Это было пятнадцать лет назад».

Когда хранительница включила свет над следующим экспонатом, они увидели Вельдевал таким, каким он стал сейчас — мирный город, наполненный счастливыми жителями. Таким его Кино увидела, когда они сюда приехали.

«С тех пор между нашими странами не произошло ни одной настоящей войны. Наши страны развились, население выросло. Теперь молодым матерям не приходится испытывать чувство потери, которое пережила я. Они рожают детей и растят их счастливыми, не опасаясь, что им придётся присутствовать на похоронах своих детей. Люди теперь умирают, когда им приходит время. Это и есть значение мира. Такой наша страна стала теперь, Кино. И это конец нашей экскурсии».

Хранительница сложила руки на груди и улыбнулась.

«Спасибо, что посетили наш музей».

«Можно задать вопрос?»

Так спросила Кино.

«Конечно».

«А как же жители Татаны? Разве у них нет семей и права на жизнь? Разве их дети не так же невинны, красивы и полны надежд, как и ваши сыновья?»

«Скорее всего, это так. Но такова цена мира. Что — то нужно принести в жертву, иначе настоящего мира достичь будет невозможно. В прошлом такой жертвой стали мои сыновья. Юные солдаты должны были участвовать в жесточайших битвах и умирать, чтобы защитить свою страну. Но теперь всё иначе. Татанийцы не могут дать серьёзного отпора. Нашим детям больше не нужно умирать на полях сражений. И это прекрасно. Если мы не станем приносить их в жертву, Кино, Вельдевал и Релсумия снова начнут воевать друг с другом, и жертв будет намного больше, чем убитых вчера татанийцев».

Хранительница подбирала слова очень тщательно. Она повторила:

«Мир требует жертв. Мы больше не позволим жертвовать нашими детьми. Если мир может быть достигнут путём убийства нескольких татанийцев, мы с радостью это примем».

На мгновение Кино задумалась над её словами, затем сказала:

«Хранительница, я не понимаю ваших рассуждений. Может в новом варианте войны соперники и не умирают, но ведь гибнут невинные люди. По крайней мере, раньше умирали те, кто сражается. И как бы то ни было, их смерть была их собственным выбором. Татанийцы же не выбирали — жить или умереть».

Хранительница сначала нахмурила брови, но затем улыбнулась. Она мягко подошла и положила руку на плечо Кино.

«Нет, вы на самом деле не понимаете. Но вы поймёте, когда немного повзрослеете».

Так она негромко сказала.

«Пойму? Когда?»

«Когда у вас будут свои дети, Кино. Когда вы почувствуете, что жизнь растёт внутри вас… тогда вы поймёте, что невозможно обречь её умирать на войне. Тогда вы поймёте».

Девочка по имени Кино посмотрела в лицо хранительнице и увидела другую мать, с широко открытыми глазами, закрывающую руками рот, смотрящую, как её муж нападает на её единственную дочь с ножом. Эта девочка никогда не могла такого понять.

«Я понимаю только то, что для меня невозможно обречь умирать на войне любого ребёнка».

Так сказала Кино.

Когда Кино и Гермес покидали Вельдевал, их вышли провожать многие жители города. Солнце было ещё довольно высоко, а они уже ехали через степь, хвост пыли тянулся далеко позади колёс Гермеса.

Они ехали на большой скорости с момента, как покинули город и до позднего вечера, но пейзаж совсем не изменился. Коричневая земля, лишённые растительности горы вдали и редкие большие металлические бочки, мимо которых они время от времени проезжали. Так что Кино была удивлена, когда увидела впереди на дороге кучку людей.

«Впереди нас ждёт радушная компания».

Так сказал Гермес, тоже заметив людей.

Кино сбросила газ. Это были татанийцы, и настроены они были отнюдь не радушно. Несколько крепких молодых мужчин стояли поперёк дороги. Они держали длинные палки, и у каждого на поясе висел тяжёлый топор. Группа из примерно двадцати невооружённых человек собралась позади них, держа на привязи похожих на верблюдов животных, на которых они, скорее всего, сюда и приехали.

Кино остановила Гермеса в нескольких метрах от них и слезла с мотоцикла. Она расстегнула пальто, чтобы иметь возможность быстро дотянуться до «Пушки», и сняла шлем и защитные очки.

Молодой человек с длинной палкой сделал пару шагов к Кино.

«Ты пойдёшь с нами в деревню».

Так он сказал.

«Зачем?»

«Чтобы мы разрезали тебя на куски и смотрели, как ты умираешь».

Кино посмотрела на людей, стоящих у него за спиной. Там были женщины, дети и даже старики. На их лицах застыла ярость, страдание и страх.

«Зачем?»

Так Кино спросила ещё раз.

«Месть. Мы хотим мести, пусть даже самой незначительной».

«Я не из Вельдевала или Релсумии».

Так Кино спокойно ответила.

Молодой человек заговорил медленно, стараясь сдерживать переполнявшие его чувства.

«Мы знаем. Ты путешественник. Мне нет дела до того, знаешь ли ты, как мы ненавидим жителей этих городов. Они убивают нас без причины. Они выбрасывают тела наших убитых людей там, где мы не можем до них добраться и воздать последние почести. Мы даже не можем сжечь наших любимых. Но мы не можем сражаться с горожанами. У нас нет такой возможности. Они слишком сильные. Мы для них как животные».

«Да. Это точно».

Так пробормотала Кино.

«Вот поэтому всякого, кто здесь проезжает, мы пытаем, чтобы выместить свою ярость. У нас нет ненависти к тебе. Тебе просто не повезло оказаться сегодня здесь».

Заканчивая говорить, молодой человек стал медленно приближаться к Кино. Это был статный парень, напомнивший Кино второго сына хранительницы музея.

«Вот досада, Кино. И ты позволишь им съесть тебя?»

Так раздражённо спросил Гермес.

Кино не ответила. Вместо этого она повысила голос и обратилась ко всем татанийцам.

«Я понимаю, что вы чувствуете. Мне было отвратительно то, что я видела в Вельдевале. Но если вы убьёте меня без причины, то станете такими же, как те, кого вы презираете. Я не хочу умирать. Я не заслуживаю смерти здесь. Но пока я жива, я не забуду вас. Обещаю».

Так сказала Кино, поклонилась жителям Татана и повернулась к Гермесу.

Молодой человек бросился за ней, замахнувшись палкой. Кино развернулась, и их глаза встретились. Он мог коснуться её, стоило только протянуть руку, но вместо этого он обрушил палку ей на голову.

Кино отступила в сторону и с ослепительной скоростью выхватила «Пушку» из кобуры. Она выстрелила. С громким треском пуля сломала палку. Вечерний бриз подхватил белый дым от сгоревшей жидкой взрывчатки и развеял его над пустошью.

Молодой человек замер с палкой, поднятой на уровне лица. А затем медленно завалился назад и упал, подняв облако пыли. Тонкая струйка крови скользнула по подбородку и растеклась красным пятном по его груди.

Она собиралась только перебить палку, но пуля срикошетила. Она хотела сказать, что не собиралась его убивать. Но смогла только молча стоять и смотреть, как иссохшая земля пропитывается его кровью.

Остальные татанийцы мигом взобрались на своих животных и умчались прочь. Всё ещё держа «Пушку» в руке, Кино смотрела им вслед до тех пор, пока они не скрылись из вида.

«Что нам с ним делать? Сжечь?»

Так спросил Гермес через некоторое время.

«Нет, они вернутся за ним. Чтобы воздать ему последние почести».

Так ответила Кино. Она спрятала пистолет в кобуру и снова замерла, глядя на тело. Затем подошла к Гермесу и вытащила что — то из — под сетки, накинутой на его перегруженный багажник.

«Что это?»

Так он спросил.

«Дар… для духа умершего».

Кино преклонила колени перед умершим и положила свою серебряную кружку ему на грудь. Затем села на Гермеса, надела шлем и защитные очки. Оставив тело лежать на дороге, они поехали прочь.

Проснулось задремавшее было облако пыли. Оно укрыло тело молодого татанийца. Кино прощальным взглядом посмотрела в зеркальце заднего вида.

«На чей счёт запишется эта смерть?»

Так подумала Кино, направляя Гермеса на запад.