Пусть увядает сто цветов...

4

Кир снова зацепил рукой светлую прядь и поднес ее к свету. Солнце склонялось к западу, по крышам бежали тени облаков, и очень хотелось есть. Он разжал пальцы, и золотистый веер исчез, растворившись в белокурой волне.

— Я ведь никогда не видел себя… в этот момент, — задумчиво сказал он, все еще держа руку на весу. На запястье темнел самодельный браслетик, надетый ему Талой. — Я даже не знаю, на что это похоже… на что я похож, когда это приходит. Видел других несколько раз, но это всегда так быстро…

— А почему — тригеры? — спросила она, не поднимая головы от подушки.

— Не знаю… Может, от слова «триггер». Мне как-то объяснял один инженер, — сказал Кир, гладя ее шею. — Триггер — это такое устройство, которое может находиться только в одном из двух состояний, но не в обоих сразу. Так и у нас: черное или белое, жизнь или смерть, страх или любовь… Он был отличным парнем, этот инженер… Песню как-то написал…

Он не успел закончить фразу. У входа с грохотом посыпались вещи, дверь распахнулась, едва не слетев с петель, и в комнату, будто маленький взрыв, ворвалась Ита. Она безумным взглядом окинула комнату и, увидев Кира с Талой, пошла к ним, но на полпути вдруг остановилась, словно натолкнувшись на стену; ее протянутые вперед руки обвисли, ноги подломились, Ита бессильно опустилась на пол, уткнувшись лицом в колени, и разрыдалась.

— Что случилось? — Кир поднялся, подошел к плачущей и осторожно коснулся ее плеча. — Бело-серые?

Вместо ответа она помотала головой.

— А что тогда?

— Ты не должен был, — всхлипывая, проговорила Ита. — Не должен был… только после нас, с этой…

Кир понял. И его бросило в жар.

— Ты… из Семьи? — полуутвердительно прошептал он.

Ита кивнула. Кир почувствовал, что слабеет.

— И сколько же вас… там?

— Одиннадцать, — ответила она уже спокойнее, утираясь кулаком.

— Одиннадцать… — повторил Кир.

Он все-таки нашел, нашел то, ради чего десятки раз на своем пути рисковал стать добычей бело-серых, ради чего умирал от жажды на окраинах Суши и ради чего каждую ночь менял женщин, надеясь хоть так отыскать ту, что выведет его… Семья… А во главе ее — Первый тригер. Кир до мелочей помнил тот день, когда его осенила эта догадка: никто не возвращается, потому что каждый находит Семью. Но странно: сейчас он не знал, радоваться ему или огорчаться?

Поднялась Тала и, подойдя, обняла Кира за плечи. Он машинально улыбнулся.

— Нам было сказано, что придет новый брат, — почти совсем успокоившись, сказала Ита; теперь она отворачивалась, чтобы он не видел ее подурневшего лица. — Мы встречали тебя: я и Асатоши. А она, — кивнула Ита в сторону Талы, — она оказалась там случайно, совершенно случайно.

Тала спокойно выдержала ее взгляд.

С глубоким вздохом Ита закончила:

— Но ты сразу потянулся к ней, хотя я встретила тебя первой.

— Подожди… подожди, — изумился Кир. — Асатоши — это та, из оранжей? Но как она может принадлежать к Семье, ведь оранжи дают обет воздержания?

Ита гневно вскинула голову и твердо, словно хорошо вызубренный урок, отчеканила:

— Семья превыше всего, и ради рождения еще одного тригера допустимо забывать любые обеты, данные людям!

Некоторое время все молчали.

— Интересно, — подала вдруг голос Тала, — много уже новых тригеров произвели вы на свет?

Красивое лицо Иты на мгновение исказилось, но она тут же взяла себя а руки и холодно бросила сопернице:

— Тригеры не отчитываются перед такими, как ты!

Кир стоял к ним больным ухом, поэтому не сразу понял, что Тала смеется. Нескрываемое торжество было написано на ее лице.

— А-а, вы молчите! — громким шепотом воскликнула Тала. — Вы молчите, потому что вам нечего сказать, кроме этих бредней о будущей расе сверхлюдей. Вы бесплодны! Я чувствую, чувствую это! Вы не способны дать никаких тригеров, потому и тянете в свой город все новых и новых одного за другим — и все они гибнут здесь! Я тоже хочу, чтобы новая раса была, но я не верю, что новую расу можно вывести, скрещивая бессловесных тварей, словно на фермах у цугеров! — она крепко обхватила Кира и крикнула в побледневшее лицо соперницы: — Моя новая раса — он и ребенок, которого я когда-нибудь ему рожу, и вам я их не отдам!

Скривившись от ярости, Ита сделала шаг к Тале, но Кир взглядом отбросил ее назад. Руки Иты снова упали, стройная фигура как-то сгорбилась, и она прошептала, качая головой:

— Нет, я не могу с тобой бороться… Еще раньше, когда я бежала сюда, я несколько раз пыталась, но, — она вздохнула, — но ты мешал мне уйти в проворот.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — отрезал Кир. — Но, раз уж ты пришла сюда, теперь отведешь нас к Первому тригеру. Если ты похожа на него, не думаю, что встреча будет приятной. Но я слишком долго пробирался в ваш город, чтобы от нее отказываться.

Ита кивнула. Потом, вспомнив о чем-то, она заторопилась:

— Да-да, идемте — и поскорее; когда я пыталась провести по дороге проворот, меня могли засечь люди Меккера.

Они уже выходили на улицу, когда в доме хлопнула закрывающаяся дверь.

Ита шла дворами, пробираясь ей одной известными лазейками мимо патрулей бело-серых, и Кир не сомневался, что заметить их не могли. Троица спустилась в подвал и, пройдя метров сто провонявшим крысами коридором, выбралась на первый этаж.

Все пространство высокого зала заполняли непонятные аппараты и провода, там-сям в стенах поблескивали циферблаты измерительных приборов.

— Что это? — шепотом спросил Кир.

— Городская электростанция, — бросила Ита через плечо. — Здесь безопасно.

Они миновали два или три зала. К удивлению Кира, везде горел свет и было сравнительно чисто. По дороге им попались несколько техников в серых комбинезонах, не обративших на посторонних никакого внимания. Перед высокой двустворчатой дверью остановились. «Как у входа в тронный зал», подумалось Киру; дорогой он успел обдумать услышанное и был готов к разговору — по крайней мере, так ему казалось. Ита, задержавшись у небольшого окошка в стене, коротко переговорила с дежурным, после чего дверь открылась.

В этом помещении потолки были еще выше, метров под двадцать. Посреди зала возвышался какой-то блестящий металлом агрегат, а у его подножья — и впрямь, как на троне — сидел за письменным столом немолодой седоватый человек с резкими чертами лица.

— Пришли? — сказал он, поднимая голову от бумаг. — Отлично, просто отлично. А это кто? — кивнул он в сторону Талы.

Голос!

— Его подруга, Отец, — ответила Ита и, понурясь, добавила: — Она опередила нас, утянула часть тригер-потенциала. Даже теперь он не желает с ней расстаться.

— Она опередила? — поднял брови седоватый. — Вы опять опоздали? Боюсь, твои сестры будут очень расстроены этим известием, очень, — он покачал головой. — Ну, хорошо. Ты можешь идти, я вызову тебя позже.

Ита кивнула и, не глядя больше на своих спутников, вышла из зала.

Тот, кого она назвала Отцом, встал и сделал к гостям несколько шагов, раскрывая руки как бы для объятий.

— Мне очень жаль, что наша встреча началась с этого неприятного недоразумения, мой новый сын, — улыбнулся он Киру. — Ты сам должен понимать, насколько ценен для нашей Семьи каждый приходящий в нее и как больно нам узнавать, что он расходует свои силы на потребу вымирающей расы.

Да, это был тот самый человек, его голос трудно было спутать.

— Мне тоже очень жаль, — возразил Кир, — но мне плохо видны признаки ее вымирания. Я рад принадлежать к новой расе, но старая кажется мне вполне жизнеспособной, а в этом городе — даже чересчур жизнеспособной. Я видел, как тут охотятся на тригеров, — пояснил он.

— Это наша боль, — кивнул седоватый. — Люди Меккера хитры и безжалостны. Но, дай срок, и мы расквитаемся с ними. Твой приход усилил нас, а когда наше число возрастет настолько, что…

— Я снова прошу прощения, — остановил его Кир, — но, прежде чем обсуждать ваши планы, мне хотелось бы понять, почему при такой организации из этого города не вернулся ни один тригер. Некоторые, понятно, вступают в Семью, но мне сказали, что в ней всего одиннадцать членов. А, насколько мне известно, сюда ушло не меньше трех десятков. Если вы знали о моем приходе — хотя я не в силах понять, как вам это удалось, — то знали и о других. Что же помешало вам спасти их от бело-серых?

— Кир, — мягко сказал седоватый, — ведь твое имя — Кир, не так ли? Я не могу разговаривать с тобой в таком тоне. Мне понятна твоя скорбь о братьях и сестрах, павших жертвами наших врагов, но я уверен — вступив в Семью, ты многое узнаешь, многое поймешь и на многое посмотришь иначе.

— Иначе? — тихо спросил Кир. — Страх — главный регулятор жизни на Равнине? Страх позволяет главе бело-серых выслеживать тригеров, чтобы укреплять свою власть, и страх же позволяет Первому тригеру вести отбор сильнейших — опять-таки чтобы укреплять свою власть? Отцу-спасителю не составит труда вырвать жертву из рук Отца-палача… не так ли, Меккер?

Две пары крепких рук схватили Кира так быстро, что он не успел пошевелиться.

Меккер отступил на пару шагов и присел на край стола, уперев подбородок в ладони и грустно оттопырив губу.

— Иногда я даже жалею, что мои ребята работают так ловко, — сказал он, с печалью глядя на Кира. — Говорят, ты превращался в птицу. Признаюсь, птичек у меня еще не было.

Кир был так скручен, что, лишь изо всех сил выворачивая голову, мог видеть хозяина города и Талу, беззвучно трепыхающуюся в крепких руках Стима.

Кира ломало мучительное предчувствие проворота — но спасительный миг никак не наступал. Он задыхался, по рукам бежала судорога, по спине струился пот — но мир оставался неизменным, оборачиваясь нескончаемой пыткой. — «Мешал мне уйти в проворот», — вспомнил Кир жалобу Иты; значит, это действительно бывает, значит Меккер умеет «мешать».

— Нет, правда очень обидно, — повторил Первый тригер. — Приходится отдавать цугерам самый добротный материал. Просто диву даешься, сколько среди вас таких вот… догадливых, — он помолчал. — Да, а уж тебе-то вдвойне не повезло. Девчонка — черт с ней: Стим блондинок не обижает, Меккер легко поднялся со стола и двинулся к Киру. — Но вот для тебя наступил очень любопытный момент; мы ведь с тобой свои… Ты считаешь, я отбираю сильнейших и делаю их преданными? Черта с два! Они преданны мне только потому, что они бесплодны — не в человеческом, а в нашем смысле; они никогда не принесут расе новых тригеров, но они не в силах в это поверить и потому у них нет никого, кроме меня, заманивающего для них новые ходячие надежды. Да, я включаю в Семью только заведомо бесплодных, а остальные — все до единого — попали или попадут в лаборатории за Стеной. Это не приходило тебе в голову?

— Это приходило в голову мне, — произнес кто-то сквозь скрип медленно открывающейся двери.