Прыгалка

ТЕЛЕСКОП

Вместо дурацкого лицейского сюртука Марко надел черную вельветовую рубашку с нашивкой-корабликом и белым воротничком. Давнюю. От нее пахло водорослями Тарханайской косы.

Дядюшка отвез его к Дворцу на своем «Шевроле» (было далековато).

— Спасибо, дядя Гера! Обратно я сам…

Юнка встретила его у входа. Сунула еще один билет.

— Это мой. Место рядом с твоим, никому не давай садиться, говори, что занято. — И убежала в служебную дверь.

Марко разделся, прошел в зал, места оказались в первых рядах. Он сел, вдыхая театральные запахи.

Ждать пришлось недолго. Труппа театра имени Гоголя выступала первой — сразу после нескольких праздничных речей (о том, что скоро весна, и о том, как счастливы дети Независимых Южных Штатов). Давали сцену из «Принца и нищего». Были эти принц и нищий крупноваты и толстоваты — наверно, их взяли на такие роли, потому что очень похожи друг на друга. Да Марко на них почти и не смотрел. Смотрел на Юнку. Она играла мальчишку-пажа из королевской свиты. Роль самая второстепенная, но у Юнки паж получался живой такой, вертлявый, то и дело нарушающий придворный этикет. Ему (то есть ей) хлопали. Марко, наверно, больше всех…

Несколько раз Юнкино место хотели занять всякие посторонние, но Марко решительно говорил:

— Извините, занято.

Его слушали… Потом опустился занавес, и сразу примчалась Юнка. В своем театральном наряде. Никого это не удивило, потому что в зале было немало ребят в карнавальных костюмах. А еще — всякие пестрые танцоры из детских ансамблей.

Юнка откинулась в кресле, дрыгнула обтянутыми красным шелком ногами и дурашливо сообщила:

— Ну, ничего у меня не получается на сцене…

— Наоборот! Во как получается! — Марко вскинул большой палец, будто Цезарь, дарующий жизнь гладиаторам.

Юнка мотнула рыжими волосами и пером на берете.

— Ты меня утешаешь из великодушия… из рыцарских чувств.

— Я не рыцарь, я «конек», — сказал Марко.

— Рыцарь с морским коньком на щите, — уточнила Юнка.

Это понравилось Марко. Он стал думать, что ответить, но тут сзади добродушно попросили:

— Хлопец, сними свою чепу, перо закрывает полсцены.

Юнка не стала уточнять, что она не «хлопец», только строптиво заметила:

— Там еще нечего смотреть. Занавес…

— Мальчик, не спорь со старшими, — хихикнул Марко.

Юнка сняла бархатную «чепу», мазнула Марко пушистым пером по носу, надела берет на вздернутое колено. «Всё еще не вышла из роли», — подумал Марко. Поднялся занавес, и мальчики в белых атласных рубашках запели «Аве Мария». У Марко всегда при этой мелодии холодели щеки. Юнка тоже притихла…

Потом было много разных номеров: и хоровые выступления, и отдельные певцы, и танцы. И всё это нравилось Марко, хотя и меньше, чем «Принц и нищий» с пажом и «Аве Мария».

А после всех играл струнный квартет (понимаете, струнный!).

Два мальчика и две девочки возрастом вроде Марко и Юнки. Виолончель и три скрипки: две обыкновенные и одна побольше (кажется, ее называют «альт»). Как называлась музыка и кто композитор, Марко не расслышал. Вернее, тут же забыл. Но мелодию запомнил надолго. Может быть, навсегда. Объяснить ее словами было нельзя, она просто брала за душу. Со смесью грусти, тревог и ожидания радости… Юнка положила свою ладонь на запястье Марко… Потом все вдруг шумно захлопали. Ненормальные! Здесь нужна была долгая тишина…

Громкоголосая, похожая на полную стюардессу дама объявила со сцены, что концерт окончен, однако праздник продолжается. Скоро в этом зале состоится конкурс карнавальных костюмов, а в фойе и других помещениях разные другие конкурсы. Выбирайте по вкусу!

— Твой костюм возьмет первое место, — пообещал Марко.

— Вот еще! Он вовсе не мой, а… театральный реквизит. Подожди меня, я скоро…

Юнка убежала и через пять минут вернулась уже не «театральная». Но всё равно праздничная! В желтом кружевном платьице, золотистых колготках, блестящих туфельках. «Была паж, стала фея…» — подумалось Марко. Но сказать это он не решился и вдруг брякнул:

— А плечо… больше не болит?

Она не удивилась.

— Нисколечко… Пойдем отсюда, здесь одни малыши… А где-то будет книжкин конкурс.

Конкурс’ юных читателей проводили в малом зале. Хотя и «малый», а вместил человек двести. На стенах и на кулисах громадные книжные обложки с Буратинами, Робинзонами, мушкетерами, Тарасом Бульбой и мумми-троллями. Марко и Юнке удалось пробраться к сцене поближе. На ней — длинный стол. Перед столом шагал круглый дяденька в тугих штанах, белом жилете и черном цилиндре. Убедившись, что в зале полно народа, он весело вскинул руки.

— Уважаемые книголюбы! Вы на меня смотрите и думаете: кто же это такой? Но вы сразу поймете, если я назову себя! Я… мистер Пикквик! Из очень знаменитой книги… Какой?

Он умолк, ожидая, что дружные крики в зале будут ответом на простенький вопрос. Зал безмолвствовал. Сценаристы конкурса переоценили знания нынешних лицеистов, гимназистов и прочих столичных школьников. Лишь в задних рядах кто-то пискнул:

— Гарри Поттер…

Несколько человек засмеялись.

— Нет, нет, друзья мои! Эта книга — «Посмертные… записки…» Ну же, ну, смелее!.. «Пикквикского клуба!» А сочинил ее прекрасный английский писатель… — мистер Пикквик опять замер в ожидании.

— Гарри Поттер… — пискнул всё тот же голосок.

Теперь не было даже смешков. Только глубокое молчание. Казалось, мистер Пикквик худеет на глазах. Марко стало неловко за него. Надо выручить. Он даже дернулся вперед. Но, конечно же, дурацкое смущенье прижало его к стулу. Как это: кричать на весь зал. Это ведь Юнка хотела участвовать в конкурсе, а не он.

— Марко, скажи, — шепотом велела Юнка. — Ты знаешь.

— Лучше ты скажи. Ты тоже знаешь.

— Я хочу, чтобы ты…

— Почему?

— Ну, я очень хочу… Конёк…

Ей, кажется, в самом деле хотелось этот. Почему? Поди пойми. Спрятаться бы под стул. Но…

Марко встал и даже поднял руку. Сказал не очень громко, но отчётливо:

— Чарльз Диккенс.

Мистер Пикквик возликовал, будто выиграл миллион. Завопил клоунским голосом:

– Ура-а! На этот сложный вопрос ответил мальчик с третьего ряда! В чёрной рубашке! Мальчик, иди сюда!

— Зачем? — оторопел Марко.

— Иди, — строго подтолкнула его Юнка.

Что делать-то, он пошёл, сутулясь пуще обычного.

— Сюда, сюда, ко мне, — торопил Пикквик. Пришлось подняться по лесенке. Мистер Пикквик повернул его лицом к залу.

— Как тебя зовут, юный знаток мировой классики?!

— М… Марко…

— Погромче, пожалуйста!

— Марко! Солончук! — пришлось выдать на весь зал. Но в этот зал он смотреть боялся, смотрел на свои начищенные ботинки.

— Прекрасное литературное имя! Была такая замечательная писательница с мужским псевдонимом. Марко Вовчок. Многие, конечно, слышали о ней…

«Ага, слышали они…». Марко наконец глянул на зрителей. Но они сливались в размытую массу. Только на третьем ряду пламенели Юнкины волосы и отчётливо было видно её весёлое лицо с бирюзовыми глазами. Марко перестал бояться. «Пусть. Если ей так надо…».

— Садись за стол! — велел неугомонный Пикквик. — Ты будешь первым в десятке финалистов, которые станут бороться за главный приз. А пока — новый вопрос!..

Новый вопрос был попроще. Что-то про Незнайку. Потом — о Робинзоне. Находились знающие люди, и не по одному. Правда никто не слыхал про Виктора Гюго и его юного героя из романа «Отверженные». Пришлось опять спасать Пикквика.

— Гаврош, — сказал Марко из-за стола. Теперь он чувствовал себя спокойно, потому что здесь же сидели ещё несколько финалистов. А с третьего ряда бодро и понимающе улыбалась Юнка.

— Молодец, — восхитился персонаж Диккенса. — Ты, Марко, у нас явный лидер. Но это — пока! — Он поднял пухлый палец. — Посмотрим, что будет в финале.

В финале было то же самое — вопросы и ответы. Но отвечали только те, кто оказались на сцене. Зал переживал и аплодировал; и Юнка аплодировала, когда Марко опережал соперников. Опережать было не трудно…

За столом собрались десять финалистов — очень разные ребята. И маленькие, лет девяти, и старше Марко — лет по пятнадцати. Марко не очень к ним приглядывался. Он только пожалел девочку (класса из третьего), которая пустила слезу, не сумев ответить, кто такой был Гудвин в книжке «Волшебник Изумрудного города»…

Финалисты один за другим выбывали из игры. Не очень огорчались, потому что каждый получал приз: кто «Трёх мушкетёров» в позолоченной обложке, кто коробку с красками, кто куклу в пышном платье, кто большущего пластмассового клоуна с улыбчивой рожицей… Наконец остались два претендента на главную премию: Марко и паренёк постарше, класса из восьмого-девятого. С большим, покрытым прыщиками носом и в круглых очках. Звали его Андрон. Марко смотрел на него с симпатией («Сразу видно, что профессор»), но и с грустным пониманием: «Здесь мне крышка».

Мистер Пикквик пригласил из-за кулис девицу в костюме Красной шапочки.

— Садись, голубушка к столу, возьми бумагу и карандаш. Станешь отмечать результаты последнего турнира. После правильного ответа ставь у имени участника галочку. А вернее — чайку! Да! Потому что турнир — ха-ха! — будет корабельный! Участники по очереди должны называть имена парусных (только парусных!) кораблей, которые помнят по книгам. Посмотрим, кто лучше знает путешествия и приключения! Ну-с, бросим жребий: кто первый!

Жребий был — два бумажных шарика. Одна бумажка чистая, другая с «чайкой». Шарики бросили в цилиндр мистера Пикквика. Андрон вежливо уступил очередь сопернику, и Марко вытянул пустую бумажку.

Мистер Пикквик почему-то поаплодировал:

— Прекрасно! Встали по бокам от меня и… начали!

— Корабль Язона «Арго», — сообщил Андрон (знаток, ёлки-палки!) — Он был с вёслами, но и, судя по некоторым изображениям, с парусом тоже.

— Великолепно! — завопил Пикквик. И затем все уставились на Марко.

— «Виктория». Из книжки «Трафальгар»… — сказал тот. И опять глянул на Юнку. Она улыбалась.

— Браво!.. — подскочил Пикквик.

— «Дункан» из «Детей капитана Гранта», — сделал новый ход Андрон.

— «Британия». Оттуда же, — не остался в долгу Марко.

— Шхуна-бриг «Пилигрим» из «Пятнадцатилетнего капитана»…

— Бриг «Форвард» из «Путешествий капитана Гаттераса»…

Андрон усмехнулся:

— Яхта «Беда» из «Капитана Врунгеля»…

— «Арабелла» из «Одиссеи капитана Блада»…

— Шлюп «Надежда» из повести «Первые российские мореплаватели».

Марко такой повести не помнил, но храбро сказал:

— Шлюп «Нева», из той же книжки.

В самом деле, где «Надежда» Крузенштерна, там и «Нева» Лисянского!

— Корабль Лаперуза «Астролябия». Из книги «Водители фрегатов», — сказал Андрон. И, кажется, решил, что обставил соперника. Снисходительно улыбнулся. Но Марко тоже знал этих «Водителей».

— Второй корабль Лаперуза, «Буссоль»…

Они с Андроном хорошенько перетрясли в памяти всю эту книгу о путешествиях и вспомнили ещё с десяток названий. Затем перешли на историческую повесть «Ветры с Босфора», где бриг «Меркурий», турецкие линкоры и несколько судов русской эскадры…

Потом Андрон вспомнил какой-то английский роман про морскую войну Британии и Франции в конце восемнадцатого века. Выдал полдесятка названий. Про эту книгу Марко даже не слыхал, но недавно он читал «Жизнь моряка» знаменитого капитана Лухманова. Там тоже хватало всяких кораблей…

Мистер Пикквик только хлопал глазами. Видимо, он не знал и половины таких книг и парусников.

Кстати, было бы совсем не трудно надуть его, придумав небывалые романы и корабли. И ни Красная Шапочка, ни читатели в зале не заподозрили бы никаких фантазий. Но… паруса не терпят обмана, Марко это знал. Вернее, ощущал. Всегда. И Андрон, видимо, тоже…

— Корвет «Коршун», — сказал Андрон. — Из повести Станюковича.

— Корвет «Голубчик». Тоже из Станюковича, — вспомнил Марко рассказ «Нянька». И… вдруг понял, что больше ничего из Станюковича вспомнить не может, хотя читал у него толстенный сборник рассказов. На каких кораблях плавал негритёнок Максимка? Как назывались шхуна и тендер в рассказе «Пари»? Будто кто-то в мозгах нажал на тормоза…

— Судно «Антилопа», на котором отправился в плавание Лемюэль Гулливер, — услышал Марко, будто издалека.

— Ну-с, Марко Солончук, ваше слово! — поторопил мистер Пикквик. Видимо, он боялся, что состязание затянулось.

В голове у Марко была пустота. И он помотал этой головой с ощущением полной потери.

— Ну, что же! — воскликнул Пикквик (похоже, что с облегчением). — Андрон вышел победителем! Но… у него перевес всего в одно очко. А по условиям турнира, чтобы получить главный приз, надо обладать преимуществом не меньше, чем в два очка. Иначе эта большая премия останется у нас до следующего состязания, а соперники получат одинаковые призы! Итак… Андрон, вы можете назвать ещё какой-нибудь корабль из книги?

Зал притих. Марко в зал не смотрел, чтобы случайно не встретиться глазами с Юнкой. Он не чувствовал стыда за поражение, не испытывал досады, но понимал, что Юнке обидно за него.

Андрон снисходительно сказал:

— Я могу перечислить корабли нахимовской эскадры из эпопеи Сергеева-Ценского «Севастопольская страда». И десяток судов из книги «Конкистадоры». Я держал их про запас…

Марко ощутил облегчение. Значит, он проиграл не случайно. Конечно, сейчас он сразу вспомнил и кое-какие нахимовские корабли, и каравеллы флибустьеров, но ясно же, что «профессор» Андрон знал их не в пример больше… Всё справедливо.

— В таком случае Андрон заслуженно объявляется полным победителем турнира, — сообщил мистер Пикквик с некоторым утомлением. И встряхнулся. Закричал голосом телеведущего: — Призы на сцену!!

Девочка в костюме Пеппи Длинныйчулок вынесла на вытянутых руках большущую шахматную коробку. Мальчик в одежде юного витязя с натугой вытащил полированный деревянный чемодан.

Мистер Пикквик несколько торопливо, но с пафосом возвестил, что Марко Солончук был достойным участником корабельного турнира, проявил великолепные знания и получает замечательные шахматы из карельской берёзы. А главный победитель, Андрон Таращенко, награждается телескопом «Сириус»!

В зале шумели и хлопали. Марко взял у Пеппи коробку, бормотнул спасибо, глянул на мистера Пикквика. Тот поздравлял Андрона. Андрон был сдержан, не показывал большой радости. Кажется, хотел что-то сказать. Но Пикквик сделал шаг назад и широко раскинул руки — дал понять, что награждённым пора спуститься в аплодирующий зал. Марко спустился по левой лесенке, Андрон стащил деревянный футляр по правой.

«Даже руки не пожали друг другу», — мелькнуло у Марко.

Юнка встретила его очень бодро:

— Какой ты молодец! Можно посмотреть шахматы?

В вестибюле, на широком подоконнике, они открыли клетчатую коробку. Фигуры были большие, узорные. Одни лаково-черные, другие — желтоватые, с кудрявым древесным рисунком.

— Это и есть карельская берёза, — значительно произнесла Юнка. Потом глянула Марко в лицо: — Ты что, не рад? Обидно, что не первый приз? Да этот ничуть не хуже!

— Обидно, что дырявая голова, — признался Марко. — Сейчас в ней прыгают сотни корабельных названий, а там — будто мешком стукнули…

— Так оно и бывает, — посочувствовала Юнка. — Это ведь вроде лотереи: кому что выпадет в короткий момент… — Она вертела в пальцах светлого короля. Вдруг ещё одни пальцы осторожно взялись за фигуру.

— Позвольте посмотреть…

Это подошёл Андрон!

Что ему надо?

Андрон вернул короля Юнке, поправил очки и взглянул на Марко:

— Скажите, Марко, вы не могли бы уделить мне две минуты?

Надо же, «вы»!..

Он был выше Марко чуть не на голову, но смотрел нерешительно. Марко губами сказал Юнке «подожди» и отошёл с Андроном, который оставил рядом с Юнкой свой чемодан-приз. Они оказались у другого окна, здесь было малолюдно.

Андрон ладонью прошёлся по своей причёске-ёжику.

— Понимаете… судьба нынче что-то напутала. Я всю жизнь занимаюсь шахматами и всегда хотел иметь такой вот шахматный набор… Я увлекаюсь и астрономией, но телескоп «Сириус» у меня уже есть. Я предлагаю деловой обмен.

— Это как? — сказал Марко, хотя понял сразу.

— Это просто и справедливо. Вы мне — шахматы, я вам — телескоп. Я хотел это предложить прямо на сцене, но ведущий так спешил…

— Ну… я не знаю…

— А чего тут знать и не знать!.. Или телескоп вас вовсе не интересует?

Марко очень интересовал телескоп! До сих пор он смотрел на звезды и луну только в морской бинокль, который иногда выносил на улицу Слон. Было здорово!

А этот «Сириус»… небось приближает светила в сто раз!

— Решайте, — сказал Андрон

— Как-то… несовместимо… — пробормотав Марко. — Телескоп, он же дороже…

— Марко! Мы же не бизнесмены и не на ярмарке! Вы не хуже меня понимаете, что истинная ценность вещей исчисляется не деньгами! А человеческим интересом…

Марко это понимал. И… он как бы увидел звёздное небо, которое удивительно распахнулось и придвинуло себя к Марко, сияя галактиками.

— А вы это по правде? — сказал он.

— Странный вопрос… — Андрон снял очки и почесал ими кончик носа. Его глаза стали маленькими и оказались близко от переносицы. И… Марко подумал, что некрасивые люди иногда бывают очень симпатичными. Он честно сказал:

— Я подумал, что вы меня, может быть, просто пожалели… Заметили, что я расстроился, ну и вот…

— С какой стати!.. Я не заметил, что вы расстроились. И к тому же, вы не девочка, которая плакала из-за Гудвина… Ну так что? По-моему, всякая ситуация должна иметь логическое завершение.

— Ладно… пусть имеет, — стыдливо выговорил Марко. — Если у вас правда уже есть телескоп…

— Честное слово!..

Андрон ухватил Марко за плечо, в два счета доставил его к Юнке, захлопнул и ухватил с подоконника шахматную коробку.

— Девочка, мы с ним поменялись! — И почти скачками удалился в сторону гардероба, затерялся в толпе…

— Мы… правда поменялись, — пробормотал Марко. — Он сам… заставил. Говорит, что у него уже есть «Сириус»…

Юнка не удивилась. Будто ждала этого заранее!

— Вот и замечательно! Я сразу поняла, что он шахматист…

— А как я потащу домой эту бандуру? Дяде Гере я сказал, что пойду пешком, а теперь… — Марко ногой качнул футляр телескопа.

— А ты где живёшь?

— На Михайловском спуске…

— Это же недалеко от нашей гостиницы! Сейчас приедет папа, мы тебя отвезём!

— Жалко, что ещё день. А то поставили бы телескоп на подоконник и давай глядеть на луну. Она сейчас почти полная, как раз над ближними крышами… Слушай, приходи ко мне вечером!

Юнка пришла. До этого Герман Алексеевич — немногословный и умелый — помог племяннику настроить незнакомый прибор.

— А где объектив? — удивился Марко.

— Это телескоп-рефлектор. Здесь главная деталь не линза, а зеркало внутри трубы. А смотреть надо в этот окуляр, сбоку…

— Ой, всё вверх ногами! — удивился Марко, увидев очень дальнюю колокольню Преображенского собора. Она была теперь перед носом, но перевёрнутая.

— Потому что астрономический прибор. Для звездочётов неважно, где верх, где низ…

Когда смотрели с Юнкой на Луну и на золотой шарик Юпитера со спутниками, это и правда было неважно. В космосе нет верха и низа. В космосе… там вообще много непонятного… Они по очереди приникали к окуляру, иногда нетерпеливо отодвигали друг друга висками. Марко опять подумал, что Юнкины волосы пахнут апельсинами…

Потом небо затянула облачная плёнка.

— Ладно, завтра ещё посмотрим, — утешил Юнку (и себя) Марко.

Юнка сказала:

— Завтра утром мы уезжаем. Весь театр…

— Почему? Ты же говорила: через две недели…

— Изменился график. Столичное начальство сказало, что помещение нужно для какой-то предвыборной кампании.

— Идиоты…

— Что поделаешь…

Марко ощутил печаль и… облегчение. Потому что он уже не раз думал, как станет с грустью считать дни до Юнкнного отъезда. Который всё равно рано или поздно случится. И после которого они вряд ли скоро увидятся. Кто знает, может быть, не увидятся вовсе. Или в ту пору, когда будут совсем другими…

Оставалось только сказать одно. И он сказал храбрым голосом:

— Ладно. Я тебе напишу письмо. А ты мне. Хорошо?

Она отозвалась ласково так:

— Смешной. Кто сейчас пишет письма? На это и времени нет. Запиши номер мобильника…

— А ты мой!

— Зачем? Ты позвонишь, я сразу отвечу…

Мобильник Марко оказался разряжен, пришлось писать карандашом. И Марко вывел цифры на кромке футляра от телескопа. Оттуда номер никуда не денется, не на бумажке…

Марко пошёл проводить Юнку до гостиницы (а Герман Алексеевич — их обоих, на всякий случай). У дверей Юнка и Марко подержат друг друга за ладони.

— Плечо не болит? — спросил Марко.

— Нисколечко.

— Ну, пока…

— Пока…

Марко решил позвонить Юнке на следующий день, после занятий. Будет здорово: она едет в поезде — и вдруг сигнал. «Юнка, привет!» — «Марко, привет!» — «Как ты там?» — «Всё хорошо… только…» — «Что?» — «Ну, немножко грустно…» — «Мне тоже… Знаешь что?» — «Что?» «Я вечером буду смотреть в телескоп и думать… что ты рядом. Можно?» — «Конечно можно! А я буду смотреть в вагонное окошко на Луну и думать, что ты… тоже…».

Конечно, такой разговор на самом деле состояться не мог. У Марко язык задубел бы от неловкости. Но перекинуться несколькими-то словами можно!..

Оказалось, что и это нельзя!

Марко открыл футляр телескопа, чтобы списать номер в мобильник, и проклял себя. Вчера он торопился и теперь увидел, что последняя цифра номера получилась абсолютно неразборчивой. Видимо, обломился грифель. От него осталась еле заметная царапинка. И Марко совершенно не помнил эту цифру.

Он сел на край тахты, вытянул губы дудочкой и завыл (про себя, конечно). И только через пять минут сообразил, что ничего страшного нет. Можно звонить, подставляя в конце номера все цифры, одну за другой. Их всего-то десять в нашей математической системе! Марко поскрёб мобильником затылок и… решил, что не станет спешить. Будет набирать по одному номеру в день. Получится что-то вроде поиска или приключения. А когда Юнка наконец отзовётся, он расскажет, какой был балда и почему дозвонился не сразу. И они посмеются, довольные тем, что нашли друг друга.

Начал Марко с единицы. Набрал… и не повезло. Голос механической девицы сообщил, что «сеть отключена для профилактики на двое суток». Ну и ладно! Двое суток не вечность. Он позвонил на третий день, вернее, вечер, полюбовавшись через телескоп на большущую, набравшую абсолютную полноту Луну. И, набирая номер, уже не ощущал прежнего волнения…

— Здрасте… А… это телефон Юны?

— Ошибся, хлопче, — отозвался добродушный мужской голос.

И так все вечера подряд.

Отзывались другие люди — кто весело, кто равнодушно, кто сердито. Один раз показалось, что попал!

— Юнка! Это ты?!

— Я не Юнка, я Галя, — обрадовалась девочка. — А ты кто?

Марко молча нажал кнопку отбоя.

Но всё же оставалась надежда. Номера с пятёркой и нолём ответили механическим голосом, что «абонент выключил телефон или находится вне зоны покрытия». Вполне возможно, что Юнка была в дороге, и сквозь железные стены вагонов не пробивался сигнал. Или в мобильнике кончились деньги, или разрядилась батарейка… Надо будет попробовать по второму разу.

Не получилось и по второму. И по третьему. Ну, бывают досадные совпадения… А может, она просто потеряла телефон? Пожалуй, надо будет всё-таки написать письмо. По адресу: Ново-Византийск, театр им. Гоголя, Юне Коринец. Наверно, дойдёт. Нужно только узнать почтовый индекс Ново-Византийска. Но заглянуть в Интернет за индексом или забежать на почту всё как-то не было времени. «Завтра…»

А потом пришли новые заботы. У Германа Алексеевича начались неприятности. Он работал в каком-то ведомстве, связанном с инженерным обеспечением флота. У ведомства было двойное подчинение: имперским властям и министерству НЮШа. Две страны всё чаще вступали в споры, делили территории и хозяйства. Нюшские чиновники заявили, что ведомство переходит полностью в их распоряжение. «Иностранные» служащие «могут быть свободны». Слава Богу, Герману Алексеевичу пришёл вызов из имперского порта Бартеньево на Северном побережье. Там и работа, и квартира. Всё хорошо, только очень уж далеко. Встал вопрос: как быть с Марко. Тащить его с собой, за тридевять земель, к холодному морю? А зачем? Там не столица… Оставить жить в лицейском интернате? Марко содрогнулся. Да и к чему ломать голову? Разве у него нет родного дома? Может быть, судьба повернула всё к лучшему!..

Герман Алексеевич, собираясь на Север, продал машину, и Марко отправили домой рейсовым автобусом (полсуток дороги!). В сопровождении тётушкиной знакомой, которая как раз отъезжала в те края.

Ну и вот… «Господи, неужели я дома?»

Давние друзья-приятели сбежались к нему. Новости, разговоры. Девичьи дурацкие вопросы: «А там, наверно, каждую неделю влюблялся в столичных одноклассниц?»

«Каждый день», — сказал Марко и тихонько вздохнул, вспомнив апельсиновые волосы.

Слон спросил:

— В телескоп-то дашь глянуть?

— Ну, неужели не дам?

Смотрели все по очереди, несколько вечере подряд. Опять назревало полнолуние.

Однажды директор Юрий Юрьевич позвал себе Марко после уроков.

— Дружище, у меня великая просьба. Не разрешишь ли ты поставить свой инструмент в школе до конца учебного года? У десятиклассников курс по астрономии, а наш древний рефрактор готов рассыпаться от случайного чиханья… А?

Ну, что было делать?

— Ладно… Только чтобы я мог приходить и смотреть когда хочу. И наши ребята с Маячной…

— О чем разговор! Я дам ключ…

Телескоп установили в угловой комнатке на верхнем этаже (там хранились пыльные птичьи чучела, продавленные глобусы и рулоны старых карт). Окна выходили на восток и на юг. Луна неторопливо прокатывалась над невысокими крышами и тополями, цеплялась на полпути (будто корабль днищем) за камни на верхушке Фонарного холма. Огненными каплями горели Венера и Юпитер…

Можно было сидеть у телескопа до ночи. В одиночку или с ребятами… Весенние вечера были уже тёплые. Всё громче трещали цикады…

Юнка так и не позвонила. Ну, понятное дело. Наверно, письмо получила не сразу, а потом оказалась оборвана связь. Неизвестно до каких времён. Потому что началось…