Прямые пути

Глава 7

Они согласились — а что было делать? Поторговались, конечно, уговорили Кадьора добавить медяху. И пошли бродить по городку — за работу надо было браться только на следующий день.

— Стало быть, здесь колдуны за главных стали, — удивлялся Рес.

— Вероятно, здесь много колдунов. В человеческих землях их мало было, боялись их. И рано или поздно убивали или изгоняли.

— Тоже правда. А этот Кадьор — странный он. То, кажется, слишком много знает, как будто и сам в империи живет… да не живет даже — разъезжает по ней, как имперский гонец. А то совсем простых вещей не понимает. И если он разведкой заняться хочет, то лучше пусть подумает, не его это дело. Знаю я флотских разведчиков — въедливей щелока. Гребец с нашей галеры раньше на маяке служил, и к ним военный двухмачтовик с Закатных островов заплывал. Всего-то вдали показался, а разведчик потом всех служивых по полдня расспрашивал, кто что видел и запомнил. И записывал все. А Кадьор этот даже и не спросил у нас, как граница империи с Драконьей Пустошью охраняется, и как мы ее перешли.

— А я так и не дождалась, когда он спросит про цены, — вставила Леск. — Ведь это очень важно для разведчиков, так и выявляли чужаков — если те переплачивали на рынках. Я читала.

Первым делом заглянули в храмы. В пирамиде служитель был высокий, худой, с тяжелым мрачным взглядом, а в башне — толстенький и добродушный. Когда священнослужителей хотят высмеять, их изображают такими, в точности. Храм неба внутри ухоженный, со свежей росписью. Правда, моления — сплошь платные, а священные знаки продаются слишком уж простые. Леск взяла и купила один, объяснила потом:

— Он защищает от колдовства. Действительно защищает.

— Так это оберег на самом деле, а не священный знак?

— Да, а служитель — колдун.

Рес задумался. Ну не положено служителям неба с колдовством баловаться, им надо на вопросы про чистоту душ отвечать. Неправильный здесь храм неба.

А в пирамиде были перечислены далеко не все имена богов — раза в три меньше надписей на алтаре, чем в империи. И — знаками общего имперского языка, хотя в человеческих землях давно уже принято писать имена богов на языках тех народов, которые им молятся. И здесь тоже продавали обереги.

— Имя Суандр до сих пор записано с ошибкой, — шептала Леск на искаженном языке побережников. — Суандл. Восемьсот лет назад исправили… А имя Тригх вообще нельзя записывать — это бог народа пустынь, у них запрещено записывать имена.

— А как же тогда…

— В храмах вместо имени Тригх стоит треугольник.

— А… да, помню.

— Нет, здесь не хватает слишком многих имен.

— Хочешь сказать им?..

— Давай сначала осмотримся.

Служитель посматривал на побережников подозрительно, так что вышли из пирамиды.

По шуму и запаху отыскали кабак, взяли по кружке кленовой браги — здесь она была гораздо лучше, чем в Кустиках, — и сыра на закуску — давно мечтали. Тут же вокруг собралась толпа с вопросами: кто такие, неужто только вчера из империи, неужто вправду побережники, неужто их вправду из империи выгнали, а за что выгали-то, а как там вообще в империи жизнь. На последний вопрос Рес ответил с намеком:

— Не так, как здесь. В храмах всех богов гораздо больше имен на алтарях.

— Так у нас же только истинные боги, не то, что там.

Теперь не знаешь, считать ли здешнюю пирамиду храмом всех богов. Ведь если какому-то богу искренне молятся, его имя обязательно должно быть записано на алтаре, а истинный бог или нет — не смертным судить, не в человеческих это силах. Потому на всякий случай надо отдавать почести всем выдуманным богам — такова суть храма.

Переночевали в той же комнате, а утром Рес увидел своих учеников — ждали под дверью спальни. И даже не сразу сообразил с ними поздороваться, — это были дети лет десяти-двенадцати, четыре мальчика и одна девочка. Один — из народа равнин, уже держал себя гордо, второй — кряжистый, медлительный трехречник, остальные — из лесовиков, потому добродушные и независимые.

Рес отправился искать Кадьора. Нашел в том же дворике с кустами, осторожно заговорил:

— Тут какая-то ошибка. Пришли ко мне дети, пятеро, и говорят, что они мои ученики. Аж даже девочка среди них есть.

— Почему ошибка?

— Но не посылать же детей в империю! Если из них взаправду хотят разведчиков сделать, тогда это тем более ошибка…

— Не беспокойтесь, им еще нужно учиться. Никто не собирается отправлять их в империю завтра.

— И сколько им еще?

— Два-три года…

— Да все равно — рано!

Кадьор озадаченно нахмурился:

— Но вы же не будете спорить, что дети вызовут гораздо меньше подозрений.

— Буду! Такой хитростью имперскую разведку не обманешь.

— Вы переоцениваете имперскую разведку.

— Да вы ее, я вижу, недооцениваете!

Кадьор помолчал, глядя в глаза Ресу. Заговорил примирительно:

— Послушайте, вы нам нужны. Ваши ученики отправятся в империю так или иначе, будете вы их учить или нет. И чем лучше вы их выучите, чем больше они узнают, тем легче им будет остаться незаметными в империи. Вы нам нужны. И мы вам нужны. Куда вы пойдете? В Кустики? Не думаю, что вам там понравится. В человеческих странах вас ждет смерть за нарушение договора, в Драконьей Пустоши вам не спастись от фоликсов, а если вы попадете к драконам, то они все равно переправят вас сюда.

Хоть как примирительно, чуть ли не просительно говорил Кадьор, все равно это была угроза. Рес тоже помолчал, глядя в глаза Кадьору, длинно вздохнул:

— Отправятся, так или иначе. Ладно, я буду их учить.

Развернулся и ушел. Может, и не стоило противоречить так в открытую. Однако пускай Кадьор думает, что Рес человек простой, предсказуемый, безопасный. И побережники никуда из Первых Порогов не денутся. Да и куда им деваться…

Позавтракали все вместе — Рес, Леск и пятеро учеников. Заодно познакомились.

И Рес взялся учить детей палочному бою. Специально для этого был выделен дворик с песчаной площадкой, но начал капать мелкий дождик, так что переместились в оружейный зал. Небогато там было — на стенах пики, топоры, всего пять мечей неважной стали, уже не раз переточенных, два простых лука и очень старый самострел. Учебные доспехи ученики принесли с собой — они оказались плетеными из прутьев, как в древних легендах, и закрывали далеко не все уязвимые места. А палок для упражнений не нашлось, только затупленные железные мечи, но ими тоже можно убить или покалечить. Рес тяжело вздохнул, вышел под дождь и срубил несколько подходящих палок в ближайших кустах.

За завтраком ученики сказали, что уже кое-что умеют. Рес проверил — свел их между собой в потешных поединках, сам вызвал мальчишку-трехречника. И понял — придется переучивать. Точнее — заново учить. Приемы у них у всех были старые, на тяжелые двуручные мечи рассчитанные. И неотточенные совершенно — от мощных, размашистых ударов трехречника Рес легко уворачивался и обозначал атаки в голову, сердце, живот. Дети удивленно моргали, а равнинник даже с возмущением смотрел — им внушали, что надо сражаться стойко, не отступать. Их к строевому бою готовили, к войне, а не разведке! К чему могли, к тому и готовили, но лучше бы научили полотенца вышивать, все больше для разведчика толку.

Десять лет поздновато, чтобы приступать к палочному бою, но делать нечего. Рес начал с самых основ — стойка, хват палки, простейшие атаки и защиты. Хотя ученики отнеслись ответственно — слушались, правильные вопросы задавали. Прервались на обед и продолжили на воздухе — дождь кончился.

Под вечер прозвучал далекий свист, и дети сказали, что это их вызывают на занятия по тайным знаниям — колдовству, по всей видимости. Ученики ушли, а Рес отправился проведать Леск.

Нашел ее в совсем маленьком книгохранилище — не зал, комната, освещенная уже знакомыми проволочными светильниками. Все стены в полках, на них множество свитков. Есть и сшитые вместе стопки сушеных пальмовых листьев, выделанных рыбьих кож, пергамента. Настоящая древность, как и сохранились-то такие старые записи — уже сотни лет пишут на пропитанной лаком бумаге, которую удобно скручивать в свитки для сохранности.

Леск сидела за столом, брала из оной аккуратной горки свиток, смотрела заголовок, записывала что-то, клала свиток в другую горку. Объяснила:

— Переписываю, что здесь есть. Много свитков на языках, которые Кадьор не знает, он посмотрит перепись, решит, что мне переводить сначала, что потом. Смотри, что здесь.

Это было зеркало на стене. Не металлическое, не стеклянное, а из полированного камня. И неровное — чуть скособоченным овалом, а деревянная оправа повторяла неровность.

— Это волшебное зеркало, — сказала Леск.

Рес недоверчиво рассматривал свое отражение:

— А откуда ты знаешь?

— Я попробовала заклинание дальнего виденья. И видела своих родственников, свой род. Строят мазанки в Круге Ветров. Не веришь?

Рес верил в колдовство — а что оставалось, если Леск его показывала? Но волшебные зеркала это даже не из легенд — из сказок и небылиц.

— Хочешь проверить? — спросила Леск слишком спокойно.

— Умеешь ты уговаривать.

Она засмеялась:

— Что ты хочешь увидеть?

— Да… так сразу и не… что там с войной?

— Войной?

— Да, с кем империя воевать будет? Зеркало это покажет?

Леск нахмурилась, тихо забормотала заклинание. А Рес его узнал:

— Эй, это же скороговорка лучников! Чтобы стрелять метче!

Леск не остановилась, а в конце отчетливо произнесла слово «Война», почему-то на языке людей рек.

И тускловатое отражение Реса в зеркале исчезло, его сменил яркий и четкий вид с высоты, как будто с горы — словно это не зеркало, а окно в стене. А за ним, внизу на земле — сражение в самом разгаре. Высоковато, трудно разглядеть подробности, но многое понятно: сошлись две армии. Одна, та, что слева, судя по отполированным доспехам и раскрашенным щитам — Лунного княжества, вторая, по островерхим шапкам — степняки. Лунники оборонялись в плотном пешем строю обратной подковой, прикрываясь щитами от стрел и ощетинившись пиками — хороший строй против конницы. Но степняки спешились, выстроились сами. Передний ряд захватывал пики лунников крюками и двузубцами, второй — хлестал через головы первого кистенями на длинных рукоятях, шипастые шары легко сокрушали и щиты, и доспехи. А третьим рядом стояли конники, неторопливо выцеливая, выпускали стрелы в промежутки между щитами. Рес представил себя в первом ряду армии лунников — пика уже захвачена крюком, того и гляди сверху обрушится шар кистеня, от него можно увернуться даже в строю, но для этого надо выглянуть из-за щита, тут и полетит в тебя стрела. Бежать некуда, прижаться к земле — затопчут. Бросить бы бесполезную пику, выхватить меч, ринуться на степняков… некоторые лунники так и делали — ломали строй, и в брешь тут же летели десятки стрел, поражая не закрытые щитами бока, вламывались пешие степняки, раздавая удары. Лунникам оставалось только отступать — и они пятились. И на каждом шагу оставляли убитых. Увидев, как брызнула кровь из чьего-то перерубленного горла, Рес с болезненной остротой осознал, что в зеркале не просто картинка, а настоящая война и смерти настоящие. И до того понимал, но — умом, а не сердцем. Появилось малодушное желание отвернуться.

Леск повела перед зеркалом рукой — изображение переместилось, как будто Рес верхом на птице сидел и любовался битвой. Вот птица остановилась в воздухе над правым краем войска лунников, перелетела им в тыл. Потом вдруг мир в зеркале опрокинулся, стало видно только безоблачное синее небо. Леск тихо ругнулась, снова повела рукой — изображение качнулось, и теперь они видели землю строго сверху, как будто окно не в стене, а в полу… На траве — несколько десятков окровавленных трупов, лучники Лунного княжества, судя по стеганным курткам и колчанам стрел с белым оперением. Леск все же настроила так, что можно было видеть битву целиком. Происходило сражение на выходе из ущелья между невысоких гор — скорее всего, северо-восток княжества. Лунники отступали, уводили степняков к россыпям крупных камней, растягивали ряды — надеялись сражаться рассеянным строем, свести общую битву к множеству поединков. А степняки были и не против — выхватывали свои излюбленные прямые мечи, смело начинали схватку и чаще всего побеждали. Потом пешие степняки резко, видимо по приказу, расступились, и в поредевшие ряды лунников клином ворвалась конница. Лунники смешались, их строй распался окончательно, степняки рубили их с коней мечами, взрезали палашами, крушили дубинами. Несмотря на большое расстояние, было видно, как брызжет кровь. Рука Леск дрогнула, изображение снова переместилось.

— Хватит, — сказал Рес.

Леск сглотнула:

— Надо посмотреть… кто командует.

Она поводила рукой, нашла несколько белоснежных шатров — ставка вождя степняков. Приблизила — стало видно плотную кучку вооруженных всадников, и среди них самого вождя. Могучий мужчина в самом расцвете верхом на огромном вороном коне, в расшитом серебром кафтане и красных шароварах. А рядом на обычной степняцкой лошади — хрупкий с виду человек в простой полотняной одежде. Леск еще приблизила. Смолистые волосы, светлые глаза, сложение… это был побережник. Рес и Леск долго рассматривали соплеменника, а тот не двигался, невозмутимости степняков подражал. Наконец, вождь тронул коня вперед, побережник поехал рядом.

Леск еще поводила рукой. Битва завершилась, немногие выжившие лунники стояли на коленях, опустив головы и сложив руки на груди — сдавались. Леск сделала так, что высота стала просто огромной — будто на карту смотришь, горы пригорками кажутся. Прошептала что-то, и картинка в зеркале исчезла, сменилась обычным отражением книгохранилища с Ресом и Леск.

— Не нужно колдовать здесь слишком часто, — объяснила Леск. — Кадьор может заметить.

— А так не заметит?

— Думаю, нет.

Рес кивнул на волшебное зеркало:

— Странно, что он его прямо так повесил. Я бы спрятал… или это он решил спрятать на самом видном месте? Думал, тайники будут искать, а на то, что в открытую на стене висит, не глянут даже?

— Нет, это было бы глупо. Слишком странно смотрится зеркало в книгохранилище. Скорее всего, у Кадьора много волшебных зеркал, а это он повесил здесь, чтобы далеко не ходить, если нужно будет что-то посмотреть.

— Да, наверное. Только… что это было? Какая-то старая война?

— Волшебные зеркала показывают то, что есть прямо сейчас, прошлое или будущее не показывают.

— Выходит, лунники со степняками прямо сейчас воюют?! Чего это они?!

— Не знаю. И, выходит, лунники не такие уж хорошие воины, как принято считать.

— Почему? А, ты думаешь, раз здесь разгромили, тогда вообще ничего не могут? Но здесь-то понятно, почему разгромили: от лунников всего-навсего ополченцы воевали, а от степняков — телохранители вождей, гвардия, если по имперски. Спешенными — точно они, уж больно мечи хороши. Да и командовали лунниками совсем плохо — видишь, степняки лучников перебили всех. Какой-то наместник Лунного княжества, видать, в приграничных селениях ополчение собрал и на степь двинул, все надеется закрепиться на север от гор. А степняки им навстречу отборные войска. Непонятно только, как успели — телохранители возле ставки степняцкой живут, сейчас это город Круг Ветров — далеко до любой границы.

— Очень просто — прошли прямой тропой.

— Заклинанием?! Да у степняков и колдунов-то нету давно, прогнали всех!

— Теперь есть. Тот побережник, наверняка это он провел войско прямой тропой.

Вечером снова отправились в кабак. Может, и не стоило Леск идти — в прошлый раз там других женщин не было, а на нее посматривали не то со злорадством, не то с сочувствием. Если здесь кабаки только для мужчин, то почему не разобъяснят с самого начала? Видно же, что Рес и Леск люди новые, порядков местных не знают. Или здешние обычаи должны быть понятны из самых общих соображений? А из каких? Они же разные могут быть. Что у одних народов доблесть, то у других — трусость, а у третьих — глупость. Как бы выяснить, что тут за порядки?

Рес осмотрелся, нашел, что нужно: рыжебородый мужик смешанной крови — беглецы уже знали, что таких здесь называют средняками — сидел за столом один, отпивал неторопливо из кружки. Явно растягивал, чтобы на дольше хватило. Рес взял кувшин браги, подсел к средняку и молча налил ему. Вскоре выслушивал жалобы пополам с советами:

— Вот зря ты жену привел сюда. Не любят колдуны, когда женщины пьют с мужьями. Им надо, чтобы жены мужей изводили за пьянство. Так разве одна кружка в день — пьянство? Вот скажи?

Рес пожал плечами — если согласиться, то выйдет как бы намек, что средняк уже четвертую допивает, причем две за счет Реса.

— А потом же обязательно припомнят на весеннее равноденствие, — вздыхал средняк.

— И что сделают?

— А возьмут и решат, что ты для промежутка не нужен. И выгонят.

— Промежутка?

Средняк удивленно посмотрел на Реса, хохотнул:

— А ты что, не знаешь, куда попал? Весь Первый Порог и есть промежуток. В промежутке все — и город, и поля, даже море.

— И что это означает?

— А то, что идти отсюда некуда, куда не пойдешь, все равно возле Колдуньи окажешься, на тропе от прибрежных складов до смолокурни. Даже если к югу уйти да в море заплыть, все равно на Колдунье окажешься. Что правда — на воде, а не в лесу, с воды только на воду выпускает. А обратно только колдуны могут вернуть, а их попробуй уговори. Потому страшно далеко от города уходить.

— А могут и насильно выгнать?

— И выгоняют. Каждое равноденствие кого-то ненужного находят. Или если кто провинился слишком…

— А сами не уходите?

— Зачем?! Уйдешь — а потом куда?! В Кустики — так и там не примут, у них все места на отмели размечены. Разве помрет там кто или сюда оттуда кого заберут, или в другие промежутки. А вверх по реке — то же самое, в поселения так просто не возьмут, а в промежуток — с колдуном договариваться надо.

— А за что могут выгнать? К примеру?

— Так чуть не за что угодно! Разоришься — выгонят, разбогатеешь слишком — все равно выгонят. Кузнец у нас был, хороший кузнец, так его выгнали, что молчаливый был слишком.

— Чего?! Да разве болтливые кузнецы бывают?!

— Тот даже как для кузнеца молчал много. По правде, не только за молчаливость выгнали его, он вдовый был, а по новой жениться не хотел. За что угодно могут погнать. Даже и не говорят, бывает, просто скажут, что не нужен, и все, проваливай.

— А отказаться?

— Да ты вообще ничего не знаешь! Откажешься — вглубь отправят.

— Куда?

— А есть такие промежутки, с которых без колдуна не выберешься. А отбиваться надумаешь, так сожгут огнем колдовским.

— Огнем?

— Ну! Глянет на тебя, заклинание пролопочет, а ты уже и поджаренный, как поросенок на вертеле. А одного тут, было, прямо в доме сожгли столбом огненным. И пепла не осталось, дым только.

Рес сразу же вспомнил самое начало их с Леск затянувшегося бегства, когда она сожгла остролицего селянина — тоже огненным столбом, и тоже пепла не осталось. Ошиблась в заклинаниях — а не ошиблись ли и тут? Нету же никакого смысла дом сжигать вместе с хозяином.

— Так промежутки бывают разные? — спросила Леск. Смотрела в сторону, но все равно было видно, что ее глаза блестят от любопытства. Рес свои спрятал на всякий случай — тоже не терпелось узнать, что за промежутки.

— Одинаковых не бывает. Наверное. Оно так: где прямая тропа есть, там есть и промежутки, попадаются. И всякие они, есть простые, как наш, есть глубокие — несколько промежутков вместе слеплено, идешь по одному, до края доходишь, и уже в другом оказываешься. И так вечно можно бродить, пока колдун какой не выведет. Ну, есть широкие промежутки, это целый мир, считай, и из любого места можно обратно вернуться, если колдовать умеешь.

— Целый мир?! — не сдержался Рес.

— Да, целый, однако толку с них нет, с миров этих. То пустыня сплошь, то море, то темень все время, то холод. А то и заняты миры, да такими тварями, что фоликсы нестрашными кажутся. А то и настоящий целый мир, навроде нашего. Но такое редко бывает, пара мест на всю Колдунью.

У Реса пересохло во рту. Сразу вспомнились сказки про горячие реки, про серный ветер, про страну тьмы и страну холода, про всевозможных чудовищ.

А средняк спокойно рассказывает, скучающе даже. Вырос с этими знаниями, потому и не поражается. Рес же так впечатлился, что нужные вопросы задавать забыл, и беседа сползла на достоинства кленовой браги, ее преимущества перед медовухой.

Рес сидел в полуоборот ко входу и увидел, как в кабак зашел служитель всех богов. Почему-то никто не посмотрел на него, не то, чтобы почтение выказать какое-то. Кажется, вовсе не заметили, даже кабатчик, хотя колдун прошел совсем рядом с ним, едва не задел. Странные здесь обычаи. Но лучше их соблюдать, чем нарушать — Рес перевел глаза на средняка, за колдуном краем глаза присматривал. И скоро с огромным удивлением обнаружил, что и сам от служителя отвлекся, хотя тот бродил между столов, прислушивался, присматривался, чуть ли не во рты заглядывал. А Ресу важнее кажутся рассуждения средняка о том, что брагу и медовуху нельзя смешивать ни при каких условиях, едва ли не яд получается. Аж поперхнулся брагой от удивления, закашлялся — и как раз, когда средняк доказывал, что брагу лучше смешивать с молоком, чем с медовухой. Средняк, видимо, так и понял, что Рес ему не верит, возмутился:

— Да точно тебе говорю! От браги с медовухой помереть можно, а от браги с молоком чего будет?!

— Живот скрутит. А от этого тоже помереть можно.

Колдун, между прочим, стоял уже рядом — совершенно незаметно подкрался, — пристально смотрел на Леск. Бросил взгляд на Реса — тяжелый, такие спиной чувствуются, от таких спящие просыпаются, а Рес едва заметил. И почти сразу опять забыл про колдуна, даже не запомнил, как тот ушел. Однако вспомнил сразу после этого, испугался малость.

— Это было колдовство? — тихо спросил Рес на искаженном языке побережников.

— Да, — ответила Леск ровным голосом, насколько Рес знал жену, это значило, что она напугана.

Кувшин опустел, у средняка заплетался язык, да и темнело уже, потому побережники вышли из кабака. По дороге к большому дому тихо обсуждали:

— Это было скрывающее заклинание, — объясняла Леск.

— Вроде того, вместо которого у тебя огненный столб получился?

— Да, это было оно. Эти два заклинания очень легко перепутать. А здесь… выходит, здесь действует и волшебство разума, и огненное волшебство, и прямые тропы.

— И волшебство зеркал еще.

— Это тоже волшебство разума.

— Ага… Ты бы разобъяснила мне про колдовство побольше. А почему мы его видели? То есть, плохо видели, отвлекались, но местные вообще не видели его.

— Не знаю. Может быть, дело в том, что мы побережники, нам наша чувствительность помогает. А может — в чем-то другом дело.

— Чувствительность нам здорово помогает. А тот огненный столб, который тут был, которым дом чей-то сожгли — тоже ошибка, как думаешь?

— Наверняка.

— А как ты не заметила, что здесь любое волшебство действует? Ты же всегда проверяешь, вроде бы.

— Я не могла поверить. Это… почти невозможно, скрытые силы просто… разошлись бы в разные стороны. Рассеялись.

— Так мы же в промежутке, может тут не так?

— Наверняка. Наверняка потому и расположили колдуны город прямо здесь.

— Ну, я бы сказал, что прячутся они. От фоликсов или от драконов.

— Нет, фоликсы им не страшны — оберег, как у Шелтака, сделать легко. А драконы… от них вряд ли спрячешься в промежутке. Я думаю, они сами в промежутках живут, иначе бы встречались гораздо чаще. В своей-то стране.

— Надо было еще про промежутки порасспрашивать. А может и не надо, может опасно это — колдуны, видишь, как за всем тут присматривают. Им же не понравится, что мы тут вынюхиваем. А крепко они тут узду держат — за всем сразу следят. От власти пьяные, что ли. И не взбунтуешься. Прямо как в старину, когда колдуны правителями были.

— Из колдунов получаются плохие правители, чтобы управлять множеством людей, умения колдовать мало… оно вообще не нужно. С небольшой общиной колдун управится легко — удержит людей страхом или заработает уважение. Но на целый народ, даже на большое селение, колдовства мало, колдун не может уследить за всеми подданными сразу в одиночку. И обязательно будет свергнут. Так и происходило с шаманами десяти племен. Правителю необходимы помощники — сторонники, сподвижники, дворяне, гвардия. Доносчики нужны. А шаманы пытались править в одиночку, потому и утратили власть. Одно время правители набирали колдунов в свиту, но быстро перестали им доверять — колдуны слишком часто участвовали в заговорах. В Холодной Степи казалось, что не обойтись без шаманов, ведь они водили войска прямыми тропами. Однако слишком шаманы много за это требовали. Все время помогали то заговорщикам, то бунтовщикам, а то и вовсе врагам — как-то войска лунников провели к Синей горе. Шаманов и прогнали.

— Ага, всех сразу, чтобы никого не пропустить. И хорошо же вышло — степняцкие набеги на нет сошли, да и у степняков никто стад не угоняет. А сейчас, похоже, заново все началось. Мы же видели. Причем колдун-то из наших оказался.

— Может быть, началось, а может быть, и не прекращалось. Я сегодня пыталась разглядеть императорский дворец в зеркале — и ничего не увидела, дворец защищен особым колдовством. Есть заклинания от подглядывания, я читала… правда, не запомнила.

— Выходит, на службе Императора есть колдуны?

— Может быть. А может быть, дворец защищен старым оберегом. Всего лишь.

На следующий день Леск так торопилась в книгохранилище, что это могло показаться подозрительным. Рес даже нарочно задержал жену, изобразил нежную улыбку, взял за руку, посмотрел в глаза, сказал нежно, тихо, на искаженном языке побережников:

— Не суетись слишком, а то заподозрят колдуны.

Ученики уже ждали Реса, и не просто сидели, а махали палками — повторяли вчерашние уроки. Однако видно, что рано приступать к учебным поединкам, толку не будет. Дети еще даже не привыкли к мысли, что в поединке можно уворачиваться, уклоняться, играть расстоянием.

Рес натянул веревку, сказал, что под нее надо научиться подныривать. Трехречник веревку потрогал, попробовал пригнуться. Не поверил:

— Как под нее нырять? Проползать по земле?

— Нет, — ответил Рес и показал, как.

Естественно, у детей не получалось так же ловко и быстро. Неуклюжий трехречник кряхтел, спиной и макушкой цеплялся. Равнинник и вовсе упал, пробормотал обиженно:

— Мы так низко кланяться не приучены.

Рес вздохнул, показал, как надо подныривать, еще раз, только медленно, разделил сложное движение на простые — низко присесть, вытянуть ногу под веревку, переместить на нее вес, не поднимаясь. И детям сказал начинать не торопясь, постепенно ускоряться. Дело пошло лучше, хотя вряд ли ученики превзойдут учителя — им не хватит природной гибкости.

Когда Рес объяснял, что умение подныривать под веревку пригодится, чтобы уворачиваться от меча или кулака, донесся звон — что-то рзбилось. Потом раздался резкий крик Кадьора:

— Остановите поберажницу, остановите ее!!!

А потом, почти сразу, крик Леск в соседнем дворике:

— Рес!!!

Он перемахнул забор, проломился сквозь кусты, оцарапав нос. Выхватил тесак — Леск стояла на противоположной стороне дворика к забору спиной, пригнувшись и с кривоватым шестом в руках, а перед ней — двое мужиков в кольчугах наставили острия двуручных мечей. Без шлемов — ошибка, Рес подскочил и оглушил одного плоскостью тесака по голове. А будь противник в шлеме — всадил бы нож в спину, навалившись, крупноячеистая кольчуга не защитила бы. Второй кольчужник с разворота рубанул сверху — Рес легко увернулся и выбил меч хитрым ударом в основание лезвия, возле гарды. Обезоруженный противник отпрянул, да не туда — Леск оглушила его шестом, тоже по голове.

Из-за угла послышался топот, голос Кадьора:

— Только живой ее, живой!

Побережники выбежали через калитку на улицу, бросились на север, к лесу, чтобы выбраться из промежутка. У Леск на спине болтался ее мешок со свитками — с собой брала в книгохранилище, боялась в спальне оставлять, — а в руках она держала объемистый сверток. Рес его перехватил — тяжеленький, камень там, что ли.

Пересекли чей-то двор, сад, засеянное поле, побежали лесом. Перешли на шаг — погони не слышно, а силы понадобятся. Леск, на ходу порывшись в своем мешке, вытащила оттуда свиток и торопливо прочитала с него заклинание — объяснила, что оно должно скрыть беглецов от волшебных зеркал.

А вот и граница промежутка, выглядит, как очень густой лесной сумрак. Рес боялся погони с собаками и еще — что их встретят в обычном мире. Это же так просто, раз все выходят из промежутка в одно и то же место. Хуже всего, если колдун нападет исподтишка. Однако, когда мир вокруг изменился, никто не встретил беглецов. Наверное, не могли колдуны предположить, что кто-то может добровольно сбежать из их промежутка, привыкли, что наоборот — выгонять надо.

Леск вынула из поясной сумки мешочек с пряной травой, рассеяла ее — правильно, в промежутке собаки были. Потом беглецы, шагая по выступающим из земли корням, чтобы не оставлять следов, укрылись в подлеске и стали ждать погони. Будь больше времени — бежали бы к Колдунье, чтобы захватить там лодку и уйти прямной тропой, но преследователи верхом догонят. Вся надежда оставалась — вернуться в промежуток, как погоня мимо проскочит. Если, конечно, Кадьор не догадался еще, что Леск тоже умеет колдовать.

— Так что случилось? — спросил Рес.

— Не знаю. Я переписывала, даже в зеркало не смотрела. А тут слышу, Кадьор говорит тихо, зло так: «Живой ее берите, можно ранить, но не тяжело, тогда легче будет управиться с мужем. Первым я войду, потом врываетесь вы». Я зеркало схватила, окно выбила, выскочила. Кадьор сразу за мной ворвался в хранилище, но в окно не пролез. Я за угол успела, когда он закричал: «Остановите побережницу».

— Я слышал.

— И тут эти двое выскочили, непонятно откуда. Я и тебя позвала сразу.

— Успела. А тут что, зеркало?

— Да. Оно неухватистое, я и завернула в занавеску.

А Рес успел расстроиться, что больше ничего не увидит в зеркале. Впрочем, сначала надо убежать от погони. Опять.

— И чего они на тебя накинулись? — досадовал Рес.

— Я не знаю. Скорее всего, мы совершили какое-то кощунство… еще я по своей воле рылась в свитках, а не только составляла перепись. Но ничего такого не видела!

— Или на нас донесли — просто так, лишь бы подлость сделать… Или заметили, что с зеркалом возишься?

— Сегодня я в него не смотрела.

— А, не важно, удрать бы. Давай, в зеркале глянем, что там делается?

Рес развенул занавеску — зеркало оказалось похожим на горбушку округлым камнем с плоским отполированным срезом. Леск натравила его на «погоню за мной» — сразу увидели, что по городку к лесу движется отряд верховых кольчужников. Леск насчитала двадцать одного. И Кадьор среди них был, мрачный и злой. А собак не взяли — зря Леск пряную траву потратила.

Она спрятала зеркало, Рес приготовил тесак. Жаль, меч и лук в спальне остались. Надо было хоть у оглушенных кольчужников забрать оружие. Леск забормотала заклинание.

А вот и погоня — воздух над тропой дрогнул, возникли кольчужники на лошадях. Немедленно поскакали тропой к Колдунье — все же думали, что беглецам больше некуда идти, не догадались, что Леск сама может открыть путь в промежуток.

Она и открыла, и беглецы окольным путем поспешили к городку. На ходу натерли лица и руки соком дикого ореха — еще с Трехречье запас остался — и закапали в глаза настой красавки. Надеялись, опять сойдут за южан или хотя бы полукровок. Жаль, тонкокостость не скроешь.

Вроде удалось сменить личину — несколько встреченных горожан особого внимания не обратили. Так и вышли беглецы на дорогу, которая вела к морю. Грунтовая, утоптанная и совсем пустая, петляет между полей и перелесков. Все время прислушивались, не донесется ли сзади стук копыт. Да, пожалуй, и шум спереди мог значить опасность — у колдунов есть способы очень быстрой связи, так что могли сообщить по всему промежутку, что ловят побережников.

Стук копыт донесся сзади. Но к нему примешивалось тарахтенье колес, да и лошадей было не больше трех. Очень не похоже на погоню, так что Рес и Леск не стали прятаться.

Из-за поворота показалась легкая повозка, запряженная парой сытых гнедых. Рес поднял руку, и повозка остановилась рядом.

— Подвезти?! — спросил возница, весело улыбающийся лесовик. — Садитесь!

Ему поговорить хотелось.

Беглецы назвались южанскими именами — Хадик и Фрира, Рес соврал, что колдуны направили его к приморскому селению, чтобы чинить причал — слышал в кабаке краем уха, что давно пора.

— Наконец-то! — кивнул возница, его звали Ксаи. — Там все плотники на верфи заняты, а причал того гляди развалится.

Остаток пути говорил в основном Ксаи. Он возил рыбу в город — колдуны любят свежую морскую, потому выделили Ксаи легкую быструю повозку и хороших лошадей. Сам он здесь родился, всю жизнь прожил в промежутке. Больше того, чувствовалось, что боится его покидать. Но уверенно заявлял, что нужен советникам и служителям, может не трястись перед равноденствиями.

— Я даже случайно не могу уйти из промежутка, — веселился Ксаи. — Потому что только по этой дороге гоняю, оно даже вернее, чем просто в городе жить. Когда-то ведь выйти из города придется, и можно случайно не туда свернуть, потому что не знаешь, что вокруг, где границы промежутка. Случалось такое, а колдуны не всякому позволят вернуться.

— И часто такое… случается? — спросила зачем-то Леск.

— С горожанами редко, — охотно отвечал Ксаи. — Чаще всего — с рыбаками. Зазевается рыбак, глядь — уже на Колдунье, а не в море. Но рыбкаков колдуны возвращают почти всегда, рыба нужна. А вот моряки — тем приходится осторожничать особо. Рыбацкую лодку можно сушей дотянуть до перехода, а корабль — только окольными путями, через другие промежутки. Морякам такое не прощают, не пускают сюда больше. А то, еще бывает, что мачты сломаются — ветер в промежутке и на Колдунье разный может быть.

Рес удивился, что здесь и корабли есть. Очень хотелось спросить, зачем они, однако вдруг и так все знают? Конечно, если Ксаи заподозрит что-то, можно пустить в ход тесак, но очень не хотелось отвечать злом на добро.

Впрочем, возница сам выболтал:

— Ага, есть у нас и корабли на море — вглубь ходят, в другие промежутки. Ананасы привозят, апельсины — вы, небось, такого и не пробовали у себя в Плавильне.

Почему он решил, что Хадик и Фрира из селения Плавильня, трудно сказать.

Рес, изобразив страх — легко получилось, — спросил, далеко ли от берега граница промежутка. Ксаи не знал — а зачем ему, он же не собирается плавать в море.

Въехали на холм — и море открылось. Безбрежная синева притянула взгляд и не отпускала, Рес даже болтовню Ксаи почти не слышал — пил глазами простор. Рассудком отметил крохотную, отгороженную молом бухту с причалом и десятком малых судов, два двухмачтовика, стоявших на якорях в открытом море. Настолько засмотрелся, что и не заметил, как въехали в селение. А вот оно морю не соответствовало — сбившиеся в тесную кучку мазанки, воняет тухлыми рыбьими потрохами и нужником, люди смотрят угрюмо, с завистью.

Ксаи высадил беглецов на окраине, подробно объяснил, как пройти к здешнему советнику. Рес расспросил, где тут причал — в том смысле, что сначала надо бы оценить, сколько предстоит работы, а потом уж с советником говорить. Ксаи удивился, но все равно объяснил.

Хоть и спешили беглецы, селение обошли по краю — оттуда какой-то шум доносился, пьяные крики. То ли праздник, то ли большая драка.

Причал действительно требовал починки. Молил о ней, грозил, что развалится. А суденышки возле него разные, есть парочка хороших. Беглецы неторопливо, изображая беззаботное спокойствие, направились к «гонцу» — небольшой кораблик, но океанский, явно построенный где-то на Закатных островах. Паруса косые треугольные, снасти сложные, на блоках, благодаря чему управлять можно и в одиночку, само судно размером не больше одномачтовика, но, кроме главной мачты, есть еще малая на корме, под дополнительный парус — это делает суденышко очень вертким. И никого на борту не было — видно, что белеет прямо посреди бушприта пятно помета чайки, даже самый нечистоплотный моряк такого не стерпел бы долго. Все суда у причала были пришвартованы веревками, а этот — еще и железной цепью. Рес, оглянувшись, не смотрит ли кто, с одного удара разрубил ее тесаком.

Повезло с ветром — от берега дул, попутный. Рес и Леск оттолкнулись шестами и подняли паруса. Никто не всполошился, что «гонца» угоняют. Парень, ладивший снасти на большом рыбацком боте, глянул удивленно и тут же отвернулся.

Их не задержали. Пожалуй, могли не выпустить бухты, да и в море достать колдовством. А еще те два больших судна могли перехватить. Но — никто не думал мешать, видимо, местные представить себе не могли, что кто-то решится вот так, запросто угнать корабль. Запредельное это для них. Еще бы, если молчаливость считается преступлением.

Название корабля на парусе было выведено незнакомым Ресу письмом. Леск, объяснила:

— Здесь написано: «Фупа». Это женское имя.

Имя красивым не показалось, вообще не подходило «гонцу».

— И что оно означает?

— В переводе с древнего языка южан «Фупа» — «Плодовитая».

— Да уж… Может, еще переименуем. А куда сейчас? Просто по ветру?

Леск лишь неуверенно пожала плечами.

«Фупа» под свежим ветром шла хорошо, чуть покачиваясь. А небокрай… приближался. Да, как-то ближе становилась граница воды и неба, мало того, если с суши она выглядела четкой, как и должно быть, то сейчас было видно, что плавно переходит небесная синева в морскую. Так облака кажутся резко очерченными издали, но не вблизи.

Кораблик уверенно подходил к размытому небокраю. Рес все пытался разглядеть черту, где заканчивается море, но не получалось: чуть поднимешь взгляд — синева, чуть опустишь — вода. Будто черта от взгляда убегает. Наваждение… Оглянулся, увидел привычно четкий берег, обыкновенные волны — и как-то полегчало. Снова посмотрел на границу — и накатило замешательство, словно в родном, с раннего детства в подробностях знакомом городе заблудился. Забормотал чего-то, что сам не понял. Леск поняла и ответила:

— Промежуток — не мир, это отпечаток другого мира. Или отражение. Но промежутки не могут быть… такими же совершенными.

Рес взял себя в руки, успокоился. Решил:

— Надо убрать паруса — тот… Ксаи говорил, что мачты могут поломаться, если ветер резко изменится. Хоть у нас и «гонец», а все равно…

Убрали. Кораблик понесло ветром в нужную сторону — к границе промежутка, — но слишком медленно. А на одном из двухмачтовиков паруса поднимали — все же заметили, что «Фупа» уходит из промежутка. Здесь-то догнать не успевают — Рес и Леск снова поднимут парус, если что. Но преследователи могут теперь и сами пройти границу, гнаться и по Колдунье, чтобы не отпускать преступников.

— Давай посмотрим в зеркале, что на том корабле, — предложил Рес. — Или не, лучше — на Кадьора глянем!

Но у Леск возникла мысль еще лучше — скрыла заклинанием «Фупу», чтобы и на нее нельзя было натравливать волшебные зеркала.

Как бы то ни было, «Фупа» вышла из промежутка раньше, чем двухмачтовик повернул в ее сторону. Мир резко, ошеломляюще изменился. Хотя и небо тоже синее, хотя и вода вокруг — но все другое. Да, это была река Колдунья — вон те самые сараи, к которым не так давно Ог привел прямой тропой. И кольчужники стояли на берегу с разинутыми ртами. И Кадьор с ними — первым очухался и принялся командовать, размахивая руками. Кольчужники тут же сноровисто погрузились в две большие дощатые лодки. Тем временем Леск торопливо читала заклинание прямной тропы, а Рес успел поставить парус — поймал вечерний ветерок. Слабый, под таким не разгонишься, а кольчужники на лодках быстро приближались. Да еще и западный — то есть, пришлось идти вверх, против течения. Надо бы вниз…

Берега рваниулись назад — сработало заклинание Леск.

А преследователи не отставали. Но и не приближались, так и шли их две большие лодки рядом. То ли Кадьор успел и сам заклинание прочитать, то ли колдовства Леск на три судна хватило. Кольчужники едва шевелили веслами, а Ресу приходилось внимательно следить за парусом — он все время чуть полоскал, ведь прямая тропа виляет вместе с рекой, а ветер дует ровно. Потому нужно было все время подруливать. Да еще и назад коситься, прислушиваться — гонится ведь не кто попало, а настоящий колдун, это пострашнее целого отряда егерей.

Один из кольчужников потянул из колчана стрелу, однако донесся приказ Кадьора:

— Не стреляй!

— А что делать? — растеряно спросили с другой лодки.

— Ждать!

— Чего? Пока он уйдет в промежуток? А в какой? Вдруг — в морской или к звездовикам?

— Морской вниз по течению, а к звездовикам их Илеас не пустит. — И Кадьор закричал, явно обращаясь к Ресу: — Эй, побережник! Почему ты не сказал сразу, что колдун?! Ты пришел, чтобы украсть зеркало?! И надеешься сбежать?!

— С чего ты взял, что я колдун?! — крикнул в ответ Рес.

Кадьор засмеялся:

— Вы, побережники, глупы! Вы умеете колдовать, но не колдуете, даже чтобы защитить себя!

— Да?! А что же я делаю сейчас?!

— Сейчас ты совершаешь глупость! Если бы ты просто пришел ко мне и признался, что умеешь колдовать, то уже был бы богатым! Ты был бы моим первым помощником!

Вранье Кадьора не скрывал даже крик. Любопытно, он надеется убедить Реса? Или не настолько глуп? А зачем тогда разговор затеял — время потянуть?

— Не обижайся, — начал Рес таким голосом, что кто угодно обиделся бы, — но быть твоим помощником честь небольшая!

— Ты не представляешь, кто я такой! — возмутился Кадьор.

— Представляю, — с холодком внутри возражал Рес, страшно злить колдуна. — Ты собирался отправить в разведку детей.

— Сворачивай! — неожиданно выкрикнула Леск.

Рес послушался — и «Фупа» резко замедлилась, сошла с тропы. Лодки преследователей… просто исчезли. Нигде не видно, как ни вглядывайся.

— Спускаем парус! — продолжала распоряжаться Леск. Пока возились со снастями, объяснила: — Здесь вход в промежуток. Они подумают, что мы туда ушли, а мы — вниз по реке.

— Ветер неподходящий — встречный! Вилять придется…

— Хватит и течения…

Однако зачем-то потребовалось развернуть судно по течению носом. И маленький задний парус оставили — чтобы быстро сойти с тропы, если понадобится.

Леск быстро прочитала заклинание — «Фупа» опять ринулась. Теперь уже не надо было все время подруливать, течение виляет вместе с рекой, как-никак. А Леск взялась за волшебное зеркало. В конце скороговорки лучников произнесла: «Илеас», — она тоже расслышала разговор Кадьора с кольчужникам, в который раз уже тонкий слух помогает побережникам. Но в зеркале ничего не появилось.

— Не работает, — разочаровался Рес.

— Нет, этот Илеас скрыт заклинанием, как императорский дворец. Как и мы сейчас.

Она натравила зеркало на «ниже Илеаса» — сработало, увидели реку сверху. Леск попыталась увеличить высоту, с какой смотрела — снова все расплылось.

— Да ну его, того Илеаса, мы ж от него плывем! — сообразил Рес. — У нас на пути нет ничего?!

Леск быстро просмотрела Колдунью вниз от «Фупы» — и дважды изображение расплывалось. Есть там что-то скрытое, не исключено — засада. Тогда Леск спросила у зеркала «вход в морской промежуток» — показало, и отмель там была приметная. Рес сразу принялся высматривать — не пропустить бы с разгону.

Тем временем, Леск попыталась натравить зеркало на Кадьора — опять ничего, колдун тоже прикрылся волшебством, чтобы не подсматривали.

А нужную отмель все же проскочили шагов на тысячу. Рес поздно ее увидел, хорошо, Леск почуяла вход в промежуток. Что делать — развернули «Фупу» малым парусом, подняли главный.

— А ты уверена, что нам туда надо? — сомневался Рес. — В тот промежуток? Если местные здесь засаду не оставили, тогда, наверное, не самый лучший промежуток. Может быть, как раз с чудовищами. Или неглубокий промежуток, вроде того же Первого Порога.

— Нет, здесь глубокий. Чувствуется… завершенность.

— Тогда — с чудовищами.

— Так что же делать? Либо в этот промежуток, либо в засады. Мы можем рискнуть — уйдем в промежуток и сразу вернемся. Хотя бы узнаем, почему в туда нельзя.

— Если успеем, если чудовища сразу нас не сожрут. Давай воды наберем, а то кто его знает, что там и сколько мы там будем, а тут два бочонка из трех пустые.

— Когда ты успел проверить?

— Да постучал.

— А еда?..

— Есть что-то в трюме — мешки, рыба сушеная. На «гонцах» всегда держат неприкосновенный запас.

Ведро нашлось только одно, так что бочонки наполнял Рес, а Леск тем временем все возилась с зеркалом. Раз за разом шептала скороговорку лучшиков, в конце произносила: «Лодки у перехода», — на разных языках. Где-то после пятого раза воскликнула:

— Есть!

В сгущающихся сумерках было заметно, что из зеркала льется свет. Рес заглянул: снова как будто окно в полу, видна бугристая поверхность, покрытая чем-то вроде бурой чешуи, из нее беспорядочно торчат толстые белые иглы, иногда выстраиваются рядами, в которых между иглами растянуты полупрозрачные пленки — на рыбьи плавники похоже. И прямо на «чешуе», отогнув по три иглы, стоят лодки с преследователями. Кольчужники упираются веслами в «чешую», чтобы лодки не опрокинулись, вертят головами — не испуганно, скорее — с любопытством. Или высматривают что-то.

Рес пораженно покачал головой:

— Это в промежутке?

— Не знаю… наверное в том, возле которого мы свернули с тропы.

— А где колдун?

— Не знаю. Наверное, отошел. Ага, вот он!

Да, Кадьор появился — рассматривал что-то под ногами. Рес аж в затылке зачесал:

— Он же скрыт заклинанием, вроде.

— Понимаешь, когда произносят скрывающее заклинание, оно действует на то, на что обратит его колдун. Можно скрыть целый город, и любой горожанин будет скрыт, даже если уйдет из города. Кадьор был скрыт, кольчужники тоже, а лодка — нет, рядом с ней не читали скрывающих заклинаний. Я натравила зеркало на лодку.

— Так тогда можно было и на кольчуги натравить.

— Кольчуги тоже были скрыты. Можно скрыть все, что вокруг тебя на тысячи шагов, только придется читать заклинания долго. — И вдруг сказала ровным голосом: — Фоликс.

Рес обернулся, присмотрелся — далеко, тысячи за полторы шагов, в кустах извивалось что-то стремительное, серебристое. Как будто змея в траве. Замер фоликс, повернул голову. И нырнул в реку, понесся, извиваясь, к «Фупе». Рес не знал, за что хвататься, как спастись. Леск выкрикивала заклинания — сейчас только на колдовство надежда… Но чудовище приближалось слишком быстро, не успеет Леск. Рес выхватил нож и взял за лезвие, готовясь метнуть — может быть, сумеет поразить тварь в глаз. Унять бы только дрожь в руках.

Внезапно фоликс развернулся и поплыл в другую сторону. Не совсем от «Фупы», скорее — от чего-то, что выше по реке и ближе к правому берегу. Рес едва не уронил нож от облегчения, хотел Леск обнять, но она удивилась:

— Это не я! — и оглянулась вокруг.

— Может, сам уплыл? — предположил Рес, тоже оглядываясь. Проследил, от чего удирает фоликс — и разглядел узкую длинную лодку, а в ней семь кольчужников. Опять глаза отвели колдовством. Недалеко лодка, в трехстах шагах по носу, и четко видны луки, яркое оперение стрел. Почему-то кольчужники гребут неторопливо. И не стреляют, хотя ветер с их стороны… не потому ли, что сидящий впереди читает заклинание и рисует рукой в воздухе знаки?

— Это он отпугнул фоликса, — объяснила Леск.

— И до сих пор отпугивает?

— Да. Ой, мы почти… — и принялась спешно читать заклинание — то самое, что в промежуток переносит, Рес уже разбирался.

Колдун, похоже, увидел, что делает Леск, крикнул что-то, и остальные шестеро кольчужников налегли на весла, их лодка ринулась к «Фупе». Рес уже готовился метнуть нож в колдуна, когда мир резко изменился: свет стал неверным, рассеянным, синее небо побледнело, вода вздыбилась волнами, а свежий ветер очень неудачно ударил в плоскость паруса, от чего «Фупу» резко качнуло. Хорошо, что Рес был готов — выхватил тесак и перерубил шкот, а так бы перевернулись. И хорошо, что Леск тоже была готова — успела пригнуться, пропуская над собой гик.

Рес с помощью малого кормового паруса быстро повернул «Фупу» носом на волну, Леск привязала новый шкот. У преследователей дела были куда хуже: их лодка не годилась для высокой волны. Двое кольчужников барахтали веслами, пытаясь хоть что-то сделать, и не получалось у них, не выравнивали лодку по волне. Четверо других вычерпывали воду сапогами, колдун торопливо читал заклинание.

Лодка с кольчужниками исчезла, донесся хлопок.