Глава 19

Рес посмотрел: в лучах уже почти зашедшего солнца было видно нечто вроде перевернутой капли — крохотной из-за расстояния, очень прозрачной и неясно очерченной, а в самом низу четко выделялась черная точка. Действительно, что это? Рес положил руку на лук.

Вдруг «капля» сплющилась, растянулась, превратилась в узкую светлую полоску — точка все также висела под ней, — и полоска стала быстро приближаться, снижаясь.

Твари вокруг зашуршали особенно живо, даже мелькнули несколько блестящих боков в просветах. К счастью не приближались, скорее — просто беспокоились или предвкушали что-то. Что-то связанное с полоской и точкой. Тут из точки в стоявшую недалеко сухую сосенку, которую Рес присмотрел на дрова, ударил слабый луч желтовато-красного света — шага полтора толщиной. Сосенка ярко, со столбом искр, вспыхнула. И твари бросились врассыпную — уже не с тихим шорохом, а с хрустом и стуком, со шлейфами снежной пыли.

— Значит, они все же летают и плюются огнем, — сипловато пробормотала Леск.

Рес и сам видел острым зрением побережника, что за точка под полоской, которую правильнее назвать полосой — а еще правильнее крылом. Это был дракон. Летел, втянув шею и прижав ноги и руки к туловищу, только хвост медленно извивался в воздухе. Крыло — большое на самом деле, шагов тридцать в размахе и шагов пять шириной, — казалось сделанным не то из почти прозрачного тумана, не то из мутноватого стекла. Дракон ничем видимым с крылом не соединялся, тем не менее, двигался с ним слажено, стало быть, таки подвешен к крылу.

— Колдовство призрачных клинков, — шептала Леск. — Но как же ловко придумано, вместо клинка создать крылья. Невесомые и неуязвимые.

Ресу не верилось, что это дракон создал крыло, тем более, что управляет им, а не наоборот — слишком крыло большое и странное.

Дракон оказался прямо над людьми, пошел кругами вниз. Вдруг крыло странно заискрилось, и дракон взмыл — как будто испуганно. Шагов на пятьдесят взлетел. И оттуда, с высоты донесся тихий, но пробирающий свист, от которого посыпался иней с веток. Тут же начали быстро разгораться костер и подожженная драконом сосенка — впрочем, она скоро прогорела совсем.

А дракон, крыло которого больше не искрило, мягко опустился шагах в десяти — почти бесшумно поставил ноги на иней. Крыло немедленно рассеялось, как и не существовало его, как будто наваждение это было, видимость, а не что-то настоящее. Легко заподозрить, что крыло действительно привиделось, но дракон остался. Большой, черный как сажа, только глаза пронзительно-голубые и смотрят, как показалось Ресу, с доброжелательным любопытством.

— Здравствуй! — смело выкрикнул Рес. На языке побережников. Дракон повел головой, но не ответил, тогда Леск поздоровалась с ним на языках равнинников, южан, морян, степняков. Дракон не понимал, только по-человечески качал головой и рассматривал людей. Остановил взгляд на уже слегка обросшей инеем сладкой плитке в руке Леск. Моргнул по-кошачьи, развернулся и ушел — скрылся за каменной глыбой. Ступал он почти бесшумно — любая кошка обзавидуется.

Надо было обсудить, что делать дальше, но Рес не знал, что сказать. Леск откусила от плитки и пододвинулась к ярко горящему костру:

— А иней вокруг больше не волшебный. Дракон своим свистом разрушил узлы заклинаний.

— Но иней и дальше растет, я вижу… хотя медленнее.

— Воздух посуше стал, вот и медленнее. А в том, что растет, уже нет колдовских узлов.

— Так ты можешь смело колдовать? Может, подготовишься, мало ли…

— Я готова, хотя сомневаюсь, что смогу противостоять дракону. Впрочем, он не злой — даже чтобы пугнуть тварей поджег мертвое дерево, а ведь мог и тварь поджарить.

Да, тварей дракон пугнул лихо, почти все разбежались. Какие-то отдельные шорохи доносились, но не больше десятка в разных направлениях.

Вдалеке послышались слитные удар и хруст. Потом — шаги. Очень знакомые — Рес немедленно вспомнил первую встречу с драконами, когда они с Леск были беглецами и нарушителями древнего договора. Лежали, замирая от страха, в пристройке на сушеных травах и слышали шорох песка под непонятно чьими ногами. Давно же это было, но в памяти отпечаталось навсегда. Сейчас немного наоборот вышло — сперва увидели дракона, потом услышали его походку — на кого-то он там охотился, потому сначала крался тихо.

Дракон легко вступил в круг света от костра, в руках он держал мертвую тварь со сломанной шеей. Уселся на камень — в точности, как змеиная кошка, значит, они действительно родственны. И стал разделывать добычу: одним движением содрал с твари панцирь — как будто наизнанку вывернул, — также ловко выпотрошил. Панцирь и внутренности бросил в темноту, оттуда сразу послышались шуршание, возня и красноречивые чавканье с похрустыванием.

Леск сначала молча смотрела на ловкие и мощные движения драконьих рук, потом заговорила на языке народа пустошей. Дракон каждый раз поглядывал на нее и отрицательно качал головой — мол, не понимает. Хоть какое-то общение.

Он голыми руками разворошил костер — выгреб и разровнял горячие угли. Ничего его рукам не сделалось, как будто возился с холодным камнем, а не с раскаленными углями. Леск от удивления прервалась, но снова продолжила перебирать языки.

Рес присмотрелся к морщинкам на драконьих коленях — попытался пересчитать. Но не смог и спросил Леск:

— Сколько ему лет?

— За пятдесят.

Не старый еще. Однако непростой судьбы — на левой руке не хватает мизинца, на шее виден звездчатый шрам от стрелы или пики, других следов на теле немало. И колдун знатный — вон, с какого расстояния огнем плюнул. А еще — было призрачное крыло и был свист, который обезвредил волшебный иней.

Глядя, как дракон распластывает на углях розовую тушку твари — раздалось вкусное шипение — Рес задумался: а можно ли это есть? Кровь была красная, значит, по всей вероятности, мясо съедобно, но вдруг твари разумны? Они же общались между собой, раз после первой стычки стали убегать от людей, кроме того, колдовать умеют. С другой стороны, твари съели внутренности и панцирь товарки. С третьей стороны, некоторые дикари с южных островов едят людей, но это не значит, что людям развитых народов можно есть этих дикарей. Когда дракон перевернул тушку, разошелся такой вкусный запах, что Рес решил воспринимать мир проще. В конце концов, еды действительно мало.

Леск все это время перебирала языки. Все без толку, Рес начал опасаться, что придется воспользоваться колдовством. Но вот, когда Леск заговорила на каком-то шипяще-мяукающем языке, дракон, который как раз принюхивался к тушке, отрицательно покачал не головой, а рукой. Притом размашисто, как в языке моряков принято, чтобы было видно издалека. Рес немедленно подхватился и замахал руками: «Ты меня понимаешь?» «Понимаю», — обрадовано махнул в ответ дракон.

Рес растерялся — так много хотелось сказать и спросить, что не мог выбрать. Леск, видимо, тоже — два раза поднимала руки, собираясь что-то передать, но опускала. Первым продолжил общаться дракон: «Хорошо, что ты знаешь язык лжи». Тут и Леск, наконец, поняла, что надо спрашивать в первую очередь: «Как твое имя?» Дракон ответил очень длинно, в основном слогами, причем некоторые путались из-за нехватки левого мизинца. Проскакивали и целые «имена», к примеру: «Изобретатель плоских столбов», — или: «Победитель гонок к вершине». Один раз прервался, чтобы перевернуть мясо. В самом конце выдал: «Разжигатель больших пожаров». Имя, если это имя, было гораздо длиннее, чем полный титул Императора, Рес так и заподозрил — что перед ним драконий правитель. Однако держит себя по-простому, без положенного начальству достоинства. Леск задумчиво хмурилась и как будто не решалась о чем-то спросить дракона. Не знала, что можно говорить, а чего нельзя. Да еще и имя это длинное — вдруг надо выдавать его каждый раз, когда обращаешься к дракону? И притом — безошибочно? Рес его и на четверть не запомнил. Впрочем, дракон совсем не выглядит грозным чудовищем, наоборот. А если, все-таки, обидчивый, то может оскорбиться и невниманием, что с ним не общаются.

Леск, видимо, припомнила что-то из свитков, потому что уверенно замахала: «К тебе можно обращаться короче?» «Вы можете использовать любые слова, которые не являются оскорблением». Леск еще немного подумала и предложила: «Черный. Это не оскорбление?» «Нет, — ответил дракон. — А я черный?»

Рес задумался: можно ли самому о себе не знать, какого ты цвета? Слепые могут, но дракон явно зрячий. Вероятно, драконы воспринимают цвета не так, как люди. А еще некоторые мужчины вообще не различают цветов, видят мир серым. Леск так и отмахала: «Мы видим тебя черным». Дракон еще раз перевернул мясо и внимательно посмотрел на людей: «Вы можете сказать обо мне только это? Что я черный?» «Это то, что заметно издалека», — осторожно ответил Рес. Леск добавила: «Мы много чего заметили, но нужно выбрать короткое имя». Черный замер, глядя на огонь. Задумался? Смутило его, что для людей самым заметным оказалось то, чего он сам о себе не знает?

А мясо уже можно было снимать с огня, и Рес несколько встревожился — не пережарилось бы. Но дракон, еще раз принюхавшись, одобрительно кивнул — совершенно по-человечески — и легко разломил подрумяненную тушку на две части. Большую отдал людям. Сам ел очень аккуратно — отщипывал маленькими кусочками и медленно жевал с закрытым ртом. Тогда и Рес решил хоть как-то соблюсти застольные обычаи — нарезал мясо кусочками в котелок, и они с Леск ели косточками. Мясо было похоже на птичье. Жестковато, и соли не хватает но сочное — зажарено как раз так, как надо. Как побережники любят и умеют.

«Зачем вы сюда пришли?» — спросил Черный.

«Это не самый простой вопрос, — честно ответила Леск. — Зависит от того, куда мы пришли. Это промежуток?»

«Да».

«Внешний или внутренний?»

«И то, и другое. Можно вернуться в устойчивый промежуток и перемещаясь внутрь, и перемещаясь вовне».

Представилось всякое — и два наложенных друг на друга свитка, и змея, которая глотает свой хвост, и наполовину вывернутая рубаха. Хотя понятно, что все это не подходит. А Черный попытался объяснить: «Это нечто вроде зеркала, которое отражает само себя. В промежутке спокойствия это назвали бы йотвейвтвитр, а в промежутке безжалостных рекурсией».

Яснее не стало. Разве что совсем чуть-чуть. А Леск, видимо, что-то поняла, потому как задумалась — не сразу доносила мясо от котелка до рта.

Черный спросил: «Так что же вы здесь делаете?»

«Пробирались к Белому Зеву, но попали сюда, — отвечал Рес. — В нашем мире что-то не то начинается, и мы хотим хотя бы выяснить, что. Опасно ли оно».

«Мы тоже заметили, что нарушаются колдовские закономерности. Учитывая, что нарастает приток волшебной силы, это может быть опасным. Но ваш промежуток не зря называют устойчивым — ткань здешнего пространства сопротивляется любым воздействиям».

«А если как след навалиться? — возражал Рес. — Воздействия-то эти самые есть. Чего вдруг волшебное пламя позеленело и целительское колдовство усилилось?»

«Промежуток устойчив, значит со временем придет в обычное состояние».

«Это смотря, насколько согнуть. Ежели навалиться, то можно так согнуть, что, даже если не сломается, все равно само не разогнется».

Леск уронила почти донесенный до рта кусок мяса себе на штаны. Схватилась, было, за мешок, но потом разровняла иней и принялась писать на нем косточкой для еды. Вычисления, но не такие, какими рассчитывают широту-долготу или устойчивость кораблей, а с колдовскими знаками. Черный тоже посмотрел со своего места — не приближаясь, только приподнял голову, чтобы видеть через костер. Махнул: «Все верно, но что вы хотите просчитать?» Ресу показалось, что дракон встревожен. Леск отмахнулась: «Не мешайте».

Дракон быстро наломал с ближайшего дерева сухих веток и подбросил в костер.

«А вы что здесь делаете?» — спросил Рес, чтобы не молчать.

«Направлялся к Великому Золоту и увидел ваш след. И решил, что вы можете быть в опасности».

«Спасибо, — запоздало поблагодарил Рес. — А на чем след, на камнях? По инею мы совсем мало прошли…»

«Вы обламывали ветки, и всегда в одном направлении».

«Неужто с высоты видно?»

«Видно. А что вы еще разглядели во мне, кроме того, что я черный?»

Почему это ему так важно знать? Лучше ответить на случай, если это он составляет мнение о людях: «Много чего. К примеру, я разглядел, что вы разный. Вот человека видно по походке, если он приучен подкрадываться, то и когда красться не надо, все равно будет ступать мягко. Это я и по себе знаю. А вы, когда охотились, то крались тише кошки, а потом твердым шагом шли. Как совсем другой че… дракон».

Черный покачал головой: «Но это естественно, ведь в моем теле множество умов. Души предков, несколько помощников и трое достойных».

Ничего себе. Даже Леск отвлеклась от расчетов на несколько мгновений. Зато понятно, откуда пошли легенды про многоголовых драконов: в некоторых языках «ум» и «голова» одно и то же.

«Так вот, почему у вас такое длинное имя, — помахал Рес. — И как, уживаетесь?»

«Мы не принимаем сущности тех, кто нам не подходит хотя бы немного. Потому я не говорю о себе «мы» — кто бы ни управлял этим телом, у меня изменяются только далекие воспоминания и некоторые умения».

«Как умение подкрадываться?»

«Верно. На панцирного барсука охотился Удачливый Следопыт, потому что у него есть опыт такой охоты, мясо готовил помощник, — тут Черный изобразил несколько непонятных слов, — а говорит с вами Разжигатель Больших Пожаров, потому что заметил ваш след и хорошо владеет языком лжи».

«А почему — лжи?»

«Драконы общаются множеством способов, но солгать можем только жестами. В других случаях ложь либо невозможна, либо слишком очевидна».

Рес еще порасспрашивал про много умов в одном теле. Аж позавидовал: драконьи тела стареют медленно, к тому же очень живучи сами по себе — вон, в огне не горят, — а когда, все же, приходит срок, драконьи умы переселяются в другие тела, помоложе. Если там примут, конечно, впрочем, у драконов все выяснено и договорено задолго до срока. Если чужой ум подходит, то ему уж точно не откажут в гостеприимстве — ведь это опыт и знания, причем огромные, порой за тысячи жизней собранные. Нередко бывает так, что схожие личности естественным образом сливаются в одну. Рес спросил, много ли таких, чей ум никому другому не подходит, Черный начал отвечать, но прервался, уставившись на расчеты Леск. Она вывела последний знак и принялась внимательно перечитывать, словно сама не верила. Немного там было, всего семь коротких строчек. Рес ничего не понял и спросил:

— И что получается?

Хотя Рес говорил на языке побережников, Черный догадался, о чем речь, и ответил: «Кто-то уничтожает ваш мир. Меняет зеркало так, что оно перестанет отражать само себя, а будет отражать другие промежутки».

«Пустоту, — поправила Леск. — Все исчезнет. И всем соседним промежуткам достанется. Если не остановить вовремя».

Рес невольно оглянулся вокруг. Уничтожить это плоскогорье? И не только его, но и все остальное — горы, равнины, океаны? И всего лишь каким-то заклинанием — словами и жестами? Если бы это не Леск высчитала, ни за что не поверил бы.

«Кто это делает? — спросил Рес. — То есть: кто это может сделать?»

Ответил Черный: «Их немного. В ближайших промежутках некоторые человеческие колдуны, правители серого народа, грифоны, некоторые демоны».

«А Император затеял все ближайшие промежутки завоевать, вот демоны и защищаются, как могут».

«Нет, — взмахнул рукой Черный. — Император не так глуп, чтобы нападать на действительно могущественных существ».

«Да мало ли, что они себе думают, эти могущественные. Может, за слабых заступаются таким способом. Или Император заверил их в миролюбии, а они не верят, потому как давно в заверения не верят. Или предвидели как-то, что Император все равно на них навалится, когда достаточно миров захватит и обоснуется там — чтобы нашим можно было пожертвовать».

«А ведь там армия, — добавила Леск. — Люди могли такого натворить, что…»

«Не могли, — решительно возразил Черный. — Люди пытаются быть жестокими, но очень плохо представляют себе, что такое жестокость. Иначе не пытались бы. Однако грифоны действительно могли испугаться человеческой армии, даже если Император не собирается нападать. И они презирают иных существ. Уничтожить промежуток, из которого пришла угроза, это в духе грифонов».

«И теперь, как Император узнает, то уж точно на грифонов нападет, даже если вообще не собирался», — предсказал Рес.

«Зачем?» — удивился Черный.

«Ну так — остановить этих грифоновских колдунов».

«Останавливать нужно не колдунов, а заклинание, — стал поправлять Черный. — И его пробудили не в промежутке грифонов, а в ближайшем источнике миров. И нужно еще найти колдуна, который владеет колдовством измерений и колдовством теней, добиться его согласия…»

«Не нужно, — вмешалась Леск. — Я владею и тем, и другим. И я согласна».

Ресу стало страшно — сами слова «источник миров» пугали, сразу поверилось, что там можно одним маленьким заклинанием наворотить чего угодно. А Черный смотрел прямо на него. Наверное, потому, что решать должен посредник, а не его ведьма.

«Похоже, придется идти к источнику этому, — Решил Рес. — И прямо сейчас, чтобы не тянуть».

Черный привстал: «Вы действительно собираетесь туда отправиться?»

«Мы не знаем пути, — осторожно начала Леск. — И нужно побольше узнать про заклинание, разрушающее наш мир. Нужно подготовиться…»

Черный сел: «Люди не выживут по пути к источнику и, тем более, возле самого источника. А драконы выживают легко, так что могут привести людей, присоединив их умы. Но если вы попросите, чтобы я… скажем так: это предел того, о чем одно существо может попросить другое существо. Даже ради спасения мира».

Рес понял, что придется покидать свое родное тело, и испугался окончательно. А Леск сохранила спокойствие: «И кого мы можем попросить?»

«Выход найдется, — пообещал Черный. — Вы уже достаточно отдохнули и подкрепились?»

«Подкрепились хорошо, спасибо, — неуверенно замахал руками Рес. — А чтобы отдохнуть, нам надо выспаться. После всего, что было…»

«Мы не знаем, сколько у нас осталось времени, потому лучше поспешить, — настаивал дракон. — Вы можете потерпеть без сна еще седьмую часть ночи?»

«Можем, не впервой», — заявил Рес и на всякий случай уточнил: «Если ночь обыкновенная, а не полгода, как на дальнем севере».

Черный быстро тряхнул головой и как бы хмыкнул — смех у драконов такой, что ли? Потом сноровисто засыпал костер инеем.

Леск явно испугалась: «Мы полетим?»

«Не бойтесь, — попытался успокоить дракон, — я позабочусь, чтобы вам не было холодно».

«А ты нас не уронишь?» — все равно боялась Леск.

Черный снова хмыкнул: «Я никогда ничего не роняю».

— Вот уж не думал, что полетаю на драконе, — пробормотал Рес, привязывая котелок к мешку. — Хотя и в промежутки нырять я не думал… Чего только со мной не случалось…

— В сравнении с тем, что нам предстоит потом, все, что с нами было… это ничего особенного, — тихо заметила Леск. — Даже полет на драконе.

«Вы готовы?» — спросил Черный. Леск быстро кивнула, Рес, пожав плечами, тоже.

Дракон обошелся без заклинаний и даже без жестов — просто встал между людьми, не касаясь их. Рес почувствовал что-то сверху и, задрав голову, увидел прямо над собой огромный, с полсотни шагов в поперечнике, белесый пузырь — такой же зыбкий и туманный с виду, как крыло, на котором прилетел дракон. И через несколько мгновений все трое взмыли, причем рывка Рес не почувствовал, только обычную тяжесть, словно это не он сам взлетел, а земля вниз провалилась. Хоть и не боялся высоты — в детстве смело лазил по деревьям, потом мост строил, вышагивая по тонким жердям на верхотуре, на мачты забирался — но тут, когда вдруг оказался в полутысяче шагов над землей, стало по-настоящему жутко. Да еще и не держит ничего, только колдовство какое-то, которое надежным не кажется совсем. Леск резко вдохнула от страха. Взять бы ее за руку, но между людьми дракон.

А Черный понял человеческие страхи — мягко сжал Леск чуть выше локтя, потом и за Реса взялся. И помогло — крепкая драконья рука показалась гораздо надежнее волшебства, хотя не держала, а так, придерживала.

Пузырь над головой сплющился, растянулся и превратился в то самое зыбкое крыло, почти невидимое в темноте. Дракон прижал конечности, втянул шею и вытянулся вдоль, Реса тоже качнуло вперед — и засвистел встречный ветер. Внизу проплывало покрытое инеем плоскогорье, едва освещенное звездами. Медленно, но если прикинуть высоту, получается немаленькая скорость, странно, что встречный ветер слабый. Должно быть, дракон защищается от потока воздуха волшебством.

Они пролетели над скалистым хребтом, за которым инея не было, и света звезд не хватало, чтобы осветить темную землю. Не разберешь, камень там внизу, или чего другое уже. Совершенно не на что смотреть, только и развлечений, что думать да вспоминать. Надо бы задуматься о чем-то важном — о судьбе мира вот, о драконах неплохо бы — но Реса почему-то отвлекали мысли малозначительные. Вдруг начал вспоминать, как же звали лошадь при кухне на строительстве моста через Стремнину, или где впервые довелось попробовать пирожки с грибами, или о чем рассказывал отец в их первом торговом плавании. Рес заставил себя думать про драконов, но все равно не то занимало: почему Черный угощал людей мясом, приготовленным на углях, да еще и как раз так, как нравится побережником? У разных существ очень разные предпочтения в еде. Змеиные кошки — явные родственники драконов — любят мясо свежее, с кровью, а рыбу едят только живую. То есть, Черный решил людям угодить. Разбирается, стало быть. Конечно — с его-то опытом.

Летели не так уж долго, когда дракон не то нырнул в другой промежуток, не то прошел особо мощной прямой тропой — видимо, они и в воздухе есть, — но изменился оттенок темноты внизу, шум встречного ветра. И звездное небо, по которому выходило, что Рес, Леск и Черный теперь восточнее и гораздо южнее. Но звезды те же самые.

Дракон повернул к востоку, где уже серел небокрай, и стал плавно снижаться.

Неожиданно быстро разгорелась заря, и взошло солнце — то ли совсем на юг забрались, то ли летят с немыслимой скоростью. А может быть мир другой, может здесь сутки в половину привычного дня укладываются. Хотя звезды были знакомые и солнце обычного размера.

Внизу тянулась очень ровная желтовато-бурая пустыня. В обычных-то пустынях песок бугрится под ветром дюнами и барханами, а эта могла показаться плоской, если бы низкое с утра солнце не подсветило очень пологие, сильно растянутые неровности.

А летели они к селению — выстроившимся неровной цепочкой строениям с плоскими крышами. Поблескивала вода в круглых прудах и плавно изгибающихся каналах. Когда приблизились, Рес разглядел нескольких драконов разного роста — от совсем маленьких до здоровяков покрупнее Черного. Большинство смотрели на подлетающую троицу.

Черный опустился очень мягко. И людей не забыл повернуть, чтобы ногами в песок уперлись, а не животами легли. Даже драконы знают, что людям оно так привычнее.

Было тепло, так что стянули зимнюю одежу, стали ее увязывать.

Нагнувшись за мешком, Рес присмотрелся к песчинкам — очень крупные, с виноградную косточку… Набрал горсть песка, подбросил его в руке, оценивая вес, и пораженно присвистнул. Заметив удивленный взгляд Леск, объяснил:

— Это золото.

Она и сама присвистнула, оглядывая далекий небокрай. Пропустила песок сквозь пальцы и покачала головой:

— Об этом в человеческих землях лучше не рассказывать. А то как ринутся искать путь в этот промежуток целыми народами.

— А если найдут, то золото дешевле меди станет, — поддакнул Рес. — Всей торговле разорение, и не только ей, всем туго придется.

«Пойдемте», — махнул рукой Черный. До того он как будто прислушивался, должно быть общался с другими драконами на неслышном людям языке.

В селении были разные строения — и глухие, и с окнами, и простые навесы, что лишь от солнца защитят. Большинство из пористого камня, хотя попадались деревянные, тростниковые, из чего-то, похожего на кость. Входы занавешены уже знакомыми толстыми циновками или чем-то вроде кольчуг. Золотых. Под навесами и внутри зданий, насколько видно через окна, стояли объемистые чаны — то деревянные, то, опять-таки, золотые — наполненные на две трети песком, и очень часто в нем были зарыты драконы, только головы торчали. Некоторые явно спали, некоторые провожали людей и Черного любопытными взглядами.

«Нам полезно спать, зарывшись в золото, — объяснил Черный. — Оно помогает восстановить силы, настраивает тело и лечит. А беременные, зарывшись в песок, не так чувствуют тяжесть».

Кстати, все встреченные драконы были черными.

— И эта легенда подтвердилась, — задумчиво покачала головой Леск. — Драконы спят на золоте.

«А почему песок в чанах? — не утерпел Рес. — Вон его сколько…»

«В чанах самое лучшее золото. Просеянное и очищенное».

Прошли мимо большого круглого пруда — глубокого и с прозрачной, как слеза, водой. Виднелись крупные, ленивые рыбы возле дна, а повыше резвились драконы, один большой и два маленьких. Очень ловко метались от края до края пруда, тюлени позавидуют. Наверх не всплывали.

«Сколько вы можете обходиться без воздуха?» — обратилась Леск к Черному. Тот ответил: «Мы можем не дышать совсем. Некоторые столетиями живут в море, не поднимаясь на поверхность».

— Вот и морские драконы, — сказал Рес так самодовольно, что Леск рассмеялась.

Черный оглянулся на нее с недоумением: «Вы смеетесь, хотя ваш мир в опасности?»

«Поверить не можем, что мир гибнет, — оправдался Рес. — Он же большой». Дракон хмыкнул и отвернулся.

Они перешли по золотому мостику через канал — тоже глубокий, прозрачный и с рыбами у дна, — и Черный откинул кольчужную занавесь на входе в одно из строений. Внутри было просторно, как в дворянских покоях, и светло, благодаря большим окнам. Имелась и мебель — табуретки с пышными подушками, низкий стол. К стене приделана широкая полка, на ней стоял знакомый чан с песком, только маленький, явно для драконыша.

Из соседней комнаты, откинув кольчужную занавесь, вышел крупный дракон с маленьким дракончиком на руках. Точнее — дракониха: во-первых, у нее внизу живота не было бугра, как у Черного (видимо, драконы как-то втягивают мужские части внутрь для защиты), во-вторых, сложена по-другому — основательнее выглядит. И еще движения у нее по-женски плавные. А вот по цвету — тоже совершенно черная.

Дракончик был мокрый, и дракониха осторожно вытирала его ворсистым белым полотенцем. Очень по-человечески это выглядело, очень мирно и внушало доверие. Тем страннее — да что там, страшнее — оказалось случившееся потом: дракониха бросила дракончика в стену. С пяти шагов. А тот легко извернулся в воздухе и повис на стене. Потом спокойно, без тени обиды, забрался на полку и завозился в чане с золотом. Черный заметил, как ошеломлены люди, и объяснил: «Наши дети не так беззащитны, как ваши. Они самостоятельны с рождения, а кое в чем приспособлены лучше взрослых. Но мы все равно о них заботимся». Вот забота, так забота — об стенку бросают. Дракончик хмыкнул из своего чана, потом хмыкнули его старшие сородичи — то есть, он удачно пошутил на своем неслышном людям языке. Ресу показалось, что драконы смеются с некоторой завистью, как над хорошей шуткой взрослого, а не забавным высказыванием ребенка. А ведь может быть, что к малышу уже подселились личности каких-нибудь невероятно древних драконов, что на самом деле он взрослее Реса в тысячу раз. Захотелось к людям — среди своих в любом случае привычнее, понятнее и спокойнее.

«Нам лучше говорить на языке лжи, — замахал руками Черный, — чтобы люди тоже понимали».

Дракониха посмотрела на людей: «Я вижу, ты отмечена знаком вершины, значит ты — Леск, а ты Рес. Меня зовут… можете называть меня Ныряльщицей», — а вот это хорошо, а то Рес побаивался, что дракониха весь ворох своих имен выложит, и придется выбирать ей прозвище. Не хватало оскорбительное выбрать или еще как-то ошибиться. Должно быть, Черный Ныряльщице подсказал.

«Если нужно отправляться к источнику миров и там разрушать заклинание теней, — продолжала она, — то нельзя присоединять вас к тому, кто не подходит. Слишком рискованно для такого важного дела».

«Но могут уйти годы, чтобы найти кого-то подходящего», — забеспокоился Черный.

«Можно присоединить их к лишенному личности ущербному телу, — предложила Ныряльщица, — хотя долго существовать в таком теле мучительно, я это знаю».

Рес возмутился: «Нас что, насовсем в драконов поселят?» И так непрерывно сосет под ложечкой от предстоящего, а тут выясняется, что быть ему отныне драконом, да еще ущербным — бесхвостым каким-нибудь, если не хуже.

Ныряльщица склонила голову и сузила глаза: «Ты думаешь, что тебе захочется вернуться из драконьего тела в человеческое?»

«Откуда я знаю? Я же не пробовал», — не успокаивался Рес.

Черный рассудил: «Эти люди наследники юных, они любят друг друга, а их тела молоды и сильны. Я не удивлюсь, если они захотят остаться людьми. Особенно, если не подойдут тому дракону, который их примет. Но переносить их в тело, лишенное личности, да еще и ущербное, тоже очень рискованно, ведь они никогда не были драконами, и не сумеют правильно воспользоваться телом, тем более в тех промежутках, через которые пройдет путь к источнику миров и в самом источнике».

Ныряльщица задумчиво повела головой: «Присоединить временно… это возможно, тогда не так страшно, если вы не подойдете — ведь и хозяева тела, и вы будете понимать, что соединены временно. Просто будете действовать по очереди. И я даже знаю, к кому вас можно присоединить — к Укравшему Кошку. Пойдемте», — и она быстро направилась к выходу.

— Выспаться так и не дадут, — обиженно заметил Рес.

— Неужели ты смог бы уснуть?! — удивилась Леск.

Шедшая впереди Ныряльщица придержала шаг, чтобы люди видели ее жесты: «Наследники юных отличаются от других людей — вы намного чувствительнее. Вам подойдет обычная человеческая пища — фрукты, мясо, рыба?»

«Подойдет», — удивленно пожал плечами Рес.

«Но лучше готовить для них по-особому, — вставил Черный. — Я расскажу, как».

«А зачем это?» — удивилась в свою очередь Леск.

Ныряльщица объяснила: «Если вы собираетесь вернуться в свои тела, то мне нужно будет их сохранить здоровыми и довольными».

Стало быть, Рес отправится воевать с грифонами, а его тело будет тут объедаться рыбой. Что-то в этом есть несправедливое.

«А почему ты считаешь, что тот дракон, Укравший Кошку, примет нас, даже если мы ему не подойдем?» — спросила Леск.

«Он одиночка, — стала объяснять Ныряльщица. — Его разум слишком необычен, и ему не подходит никто. Он один в своем теле с рождения, уже пятьдесят шесть лет. Мы пытались присоединить к нему многих, даже призывали мертвых. Ничего не вышло».

— Даже мертвых, — испуганно повторила Леск на языке побережников.

«А почему это так плохо для дракона — быть одному в своем теле?» — не понимал Рес. Ему-то самого себя пока что хватало.

Ответил Черный: «Мы очень сильны и неприхотливы. Чтобы просто жить, нам нужно немногое. Потому у дракона без прошлого нет причин что-либо делать, и он замирает в праздности. Это у старых личностей достаточно незаконченных дел и неразгаданных загадок, не говоря уже про обязательства. Но Укравшему Кошку никто не подходит, потому он почти все время спит в мокром золоте, и ничего ему не надо, кроме сна без снов».

«Но кошку где-то украсть успел, — заметил Рес. — Аж имя заработал».

Ныряльщица хмыкнула: «Он бывал в промежутке Первого Порога — проверял, не подойдет ли ему сущность одного из тамошних старших. А когда возвращался, то в его мешок забралась кошка».

«И что, не заметил?»

«Не придал значения. Укравший Кошку слишком равнодушен».

Рес хотел еще расспросить, почему их с Леск называют наследниками юных — это народ побережья имеется ввиду или только они двое? Или еще что-то? Но люди с драконами пришли к необычному для здешних мест круглому строению без окон и с толстыми каменными стенами. На входе была не занавесь, а настоящая деревянная дверь с настоящими, к тому же золотыми, петлями.

Первой вошла Ныряльщица, и стало видно, что ход ведет вниз, под золотой песок. Рес глубоко вдохнул и медленно выдохнул, чтобы прогнать страх на грани ужаса. Пошел вслед за драконихой.

Слишком широкие для людей ступени привели к еще одной двери, за ней ход разветвился. Свернули направо и оказались в кромешной тьме. Которая драконам не мешала — уверенно шли. А вот люди не видели ничего, и Леск засветила волшебный огонек. Кстати, белый, без прозелени — потому что промежуток другой.

Сводчатый ход с каменными стенами и полом из золотого песка привел в обширный зал с множеством беспорядочно расставленных чанов, песок в них был залит водой на три пальца. В мокром золоте, стало быть. Только никого в чанах не видно — с головами прячутся, что ли?

Ныряльщица остановилась возле самого большого чана: «Здесь Укравший Кошку. Вы готовы?»

«А надо как-то готовиться?» — изобразил слегка дрожащими руками Рес.

«Нет, — махнула Ныряльщица. — Чтобы присоединиться к другой личности, достаточно желания».

«Обязательно желания, или хватит согласия? А то я не слишком рад, что тело свое брошу и пойду воевать с грифонами».

Дракониха внимательно посмотрела на Реса: «Я не знаю. До сих пор никто не соединялся с другим без желания. Но вы согласны? Вполне вероятно, что этого достаточно».

Дождавшись жестов согласия от людей, Ныряльщица закрыла глаза и принялась мелко шевелить пальцами. Колдует? Рес спросил у Леск, та подтвердила.

Дракониха колдовала, люди ждали, когда переселятся в дракона. Леск оставалась спокойной, только побледнела, Рес тоже почти отогнал страхи. Мелькала трусливая надежда, что у Ныряльщицы ничего не получится, потому как одного согласия мало, или оно без желания не считается за согласие. Но что будет с родным миром? Придется бежать куда-то, чтобы сохранить жизнь, а Рес в прошлом году набегался. На несколько жизней вперед. А за саму возможность побыть драконом кто-то согласится на смерть под пытками.

Постепенно Рес совсем успокоился, и уже даже боялся, что у Ныряльщицы не получится. Впрочем, и переселяться в драконе все еще не хотел по-настоящему. Сам не знал, чего хотел.

Загрузка...