Провал в памяти

Глава 18

Его бросили в мрачный хаос, в кислотную яму ужасов, в закоулки невыносимого страха, где во мраке бродили нечеловеческие образы. Пит вскрикнул от испуга, когда они окружили его. Перед ним были открытые могилы, в которых лежали гниющие тела. Они вставали из земли и шли как люди, но выглядели как мертвецы, личинки продолжали пожирать их плоть, даже если они покидали могилы. Пит не знал, где земля, где небо, не знал, где он очутился, а одно душераздирающее зрелище следовало за другим. Пришельцы воссоздали самые темные закоулки мозга Деллы, те места, где днем прячутся страшные сны, где здравый смысл граничит с безумием. И они кинули Пита в этот водоворот кошмаров, в темные коридоры инфернального лабиринта, где он натыкался на омерзительные видения, его тошнило. Питу хотелось смеяться только для того, чтобы сбросить напряжение, которое сковало все его тело и от которого у него пересохло во рту.

Пришельцы не давали ему забыть, что это страхи его жены, многие из них — неосознанные, это ад, с которым она жила каждый день. Они постоянно напоминали, что в любой момент могут отключить ее механизмы психологической защиты и дать ей увидеть воочию, что за зло и страх живут в ней, показать ей животную часть ее души. Это убьет Деллу.

— Вы этого не сделаете, — сказал им Пит, упорно удерживая оборону.

— Сделаем.

— Но вы же не причиняете никому боли. Моральные страдания так же страшны, как физические.

— Мы сделаем это.

— Если вы покажете ей все, что скрывается в ее душе, о чем она даже не догадывается, она сойдет с ума. Таких вещей нельзя показывать никому. По крайней мере, не сразу.

— Вы заглядывали в себя? — спросили они.

— Немного. Требуется время, чтобы хорошо узнать себя.

— Мы все узнаем за вас. — Их ответ прозвучал как церковная литания. — Мы вернем ей моральное здоровье. Мы заставим ее страдать, чтобы вывести вас из равновесия, а затем вылечим. Впрочем, мы полагаем, что вы скорее подчинитесь нашим приказам, чем позволите ей пережить пусть даже временное безумие.

— Я согласен, — произнес Пит наконец.

— Уберите защиту. Впустите нас в свой разум, если вы говорите искренне.

— Вот здесь, — сказал Пит, убрав один слой своей защиты, давление тут же увеличилось. — И здесь. — Он снял еще один слой укрытия. — И еще.

— Так-то лучше, мистер Маллион, — похвалил дикторский голос.

— Не трогайте ее.

— Конечно нет, мистер Маллион.

Пит убрал еще часть своего бастиона, став даже более беззащитным, чем ожидали пришельцы. Четыре политенских разума отделились от единого целого, созданного ими. Теперь их телепатическая энергия содержалась в четырех отдельных шарах. Они не увидели для себя никакой угрозы.

Как только они разделились, Пит набросился на них. Он направил всю свою мысленную энергию, какую только мог собрать, и одновременно заново возводил защиту своего мозга, которую разрушил, усыпляя бдительность политенов.

Один из них закричал, вспыхнул и прекратил свое существование после того, как Пит сжег ту мысленную нить, что делала пришельца разумным. Тело еще жило, подпрыгивая на полу, как рыба, выброшенная приливом на берег.

— Что вы делаете? — взмолились они. Эти миролюбивые политены, так озабоченные судьбой разумных существ, что могли неделями восстанавливать одного поврежденного землянина, не могли смириться с гибелью живого мыслящего организма, когда не было никакой надежды на его восстановление. А Пит не собирался их восстанавливать. Он собирался уничтожить их всех до одного.

Они поняли и восстали против этого.

Но даже тогда они не смогли объединить свои усилия в смертоносный кулак. Пит отдавал себе отчет в том, что сейчас происходит. Политены никогда бы его не убили, никогда не повредили без надежды на исправление, в отличие от него.

Он нацелился на второй разум, нанес резкий удар, расколол его и разметал горящие части по сторонам. Инопланетянин не успел даже вскрикнуть, чтобы попросить отсрочки вечного небытия.

— Прекратите! Прекратите!

Третий взорвался, сгорел и исчез, как будто его никогда не было.

Последний стал испуганно просить пощады.

— Я не могу вас оставить в живых, — произнес Пит.

— Почему?

— Вы говорили о большом корабле. Вы, вероятно, уже позвали на помощь.

— Нет, не звал.

— Я не могу вам поверить.

— Мы никогда не лжем! — Пришелец сохранил способность возмущаться.

— Зато мы лжем, — ответил Пит, — Это еще один наш просчет. У нас было немного времени для вашего изучения. Но я могу пообещать вам свободу, и это обещание искреннее, зачем же убивать меня?

— Потому что вы не пообещали свободу для Деллы. А я хочу, чтобы ее ум тоже был освобожден.

— Мы оставим вам обоим телепатические способности.

— А если мы захотим научить телепатии наших друзей?

— Вы просите слишком многого.

— А вы не можете многого обещать.

— Вы убьете меня, как убили остальных. — Внутренний голос политена звучал неуверенно, он никак не мог понять мотивов поступка Пита.

— Да.

— Но зачем?

— Вы — угроза тому, что мне дорого.

— Какая угроза? Нас не смогут восстановить. А вы не захотите нас восстанавливать. Вы обрекаете нас на вечное забвение, на конец жизни, всех радостей. Вы не оставляете нам возможности договориться. Вы поступаете жестоко, дико, грубо. Как вы сможете жить с этим? Как вы сможете оправдать себя?

— Делла, — сказал Пит.

— Я не понимаю.

— Любовь.

— Вы убиваете ради любви?

— Я сам бы этому не поверил месяц назад. Неделю назад, даже вчера.

— Нельзя убивать во имя любви, — возразил политен. Пит почувствовал в его голосе надежду, но он был неумолим.

— Ради любви можно все, — сказал он.

— Но есть границы...

— У любви нет границ. Мужчины и женщины убивали ради нее, умирали, унижались. И все это ради полулюбви, неполноценного, нетелепатического чувства. Но как только я убью вас, я обеспечу себе и вам свободу разума, нам не придется больше убивать во имя любви. Я всего лишь хочу освободить души других.

Надежда пришельца рухнула.

— Все же... — начал он.

— Смерть, даже вечная смерть — это не самое худшее для разумного существа, — сказал Пит.

— А что же?

— Одиночество.

— Я не понимаю этого слова.

— Я знаю.

— Вы... объясните?

Политен старался оттянуть момент своей смерти, но Пит подарил ему лишь несколько секунд, попытавшись объяснить.

— Вам сразу не разобраться, — сказал он. — Вы прилетели из мира, который уже тысячу лет владеет телепатией. Никому из вас не надо искать дружбы, привязанности, каждый из вас легко может получить это. Вам надо только приподнять завесу своего уединения и принять мысленные послания окружающих, впитать царящую повсюду любовь, доступную всем. Когда ваш мужчина встречает вашу женщину, им не надо притворяться. Вы встречаетесь, читаете мысли и все знаете. Если вы хотите друг друга, то нет этих комедий и трагедий ухаживания, которое надо изображать, как у нас. Если вы чувствуете себя одиноко ночью и хотите поговорить с кем-то, кто вам близок, нужно только открыть свое сознание и найти таких же жаждущих общения. Вы не слепые, хладнокровные существа, которые в поисках тепла проходят мимо него чаще, чем находят.

— А ваши люди... закрыты друг от друга?

— Больше, чем закрыты. Каждый живет в своем мире, они могут стоять рядом, но быть при этом далеки, как будто живут на разных планетах.

Пришелец так и не понял, что такое одиночество, никогда бы не понял. Тогда политен сменил тактику:

— А как вы выберетесь с корабля?

— Найдем способ.

— Он скрыт глубоко в горе.

— В пещере, — поправил Пит. — Я уже знаю это. Вы можете просочиться на молекулярном уровне в земную твердь, но не можете преобразить ее. Мы попадем с корабля в пещеру, найдем другие пещеры, которые выведут нас на поверхность. В горе их много, мы сможем ими воспользоваться.

— Но вы... — Пит, почувствовав вдруг усталость, прекратил его существование.