Проклятые ключи

Глава 9 Долгожданная встреча Прода от 25 декабря

— Кати? — раздался вопрос позади.

Я обернулась и в дверном проеме увидела Владлену. Золотые волосы завивались спиральками и обрамляли лицо, некоторые пряди пытались укрыть большие голубые глаза. Тонкая красивая фигура нелепо смотрелась в коротких коричневых штанах и маленькой свободной рубашки, которая показывала голый живот сестры, но при этом оказалась впору в плечах.

Девушка быстро преодолела разделяющее нас расстояние и бросилась ко мне на шею. Крепкие объятия вызвали дрожь по всему телу. Я почувствовала вину, оттого что очень долго искала дорогу к сестре.

Но Влади не волновали мои печали, она была счастлива и удивлена появлению гостя.

— Что ты здесь делаешь? — спросила младшая сестра. Но я и сама не понимала, как оказалась в комнате из сна.

Солнечные лучи осветили помещение. Петухи запели. Мгновение, и перед глазами предстал мальчишка с озорной улыбкой и ласковым взглядом, полным обожания. Одежда стала в пору, правда, плечи на рубашке висели до локтей.

— Ты свободна в своих перемещениях? — удивленно спросила сестру, когда поняла, что Влади только вернулась откуда-то.

Мальчишка потрепал коротко остриженные волосы и рассказал о том, что эта часть дома пустая. Второй этаж полностью в его распоряжение.

— С прической что случилось? — не унималась и продолжала допытываться, хотя предполагала, каков будет ответ.

— Матрена забрала для ритуала. Обещала, если помогу отыскать беглецов: тебя да Михая, то вернет мое время и пол.

Я напряглась, не желая верить ни единому слову Владлены. Нет, сестре не могла продать мою жизнь, ради собственной молодости. С возникшими на глазах слезами покачала головой. Ужас и обида начинали убеждать в страшном предательстве, а молчание сестры только подтверждало догадку.

— Как ты могла так подумать?! — обижено спросила Влади, поняв, о чем я думаю по одну взгляду.

И я разрыдалась из-за стыда перед сестрой и страха, который держал в напряжении долгое время. Сестра гладила по волосам, успокаивала, будто не она обречена на вечное проклятие, а я одна.

Как только успокоилась, стала расспрашивать о том, возможно ли выбраться отсюда. Влади отрицательно покачала головой. Вдруг неожиданно девушка разомкнула объятия, и с ужасом посмотрела на разбитое зеркало.

— Что ты наделала, Катерина? — голос сестры наполнился паникой. Влади заметалась по комнате, собирая большие осколки и пытаясь соединить их воедино.

Не задумываясь, стала помогать. Владлена поранила руку, кровь красной струйкой потекла из порезанного места. Сестра бросила бесполезное дело, проследовала вперед, обессилено опустилась на кровать и посмотрела на пол, который усеивали осколки.

— Ах, Кати, Кати! Все, что видела, сбывается, — вздохнула девушка.

Краем рубашки зажала рану и продолжила:

— Ты зеркало разбила, оттого не сможешь вернуться, откуда пришла. А я надеялась, что слова, которые во сне тебе сказала, правильно поймешь и в логове ведьмы не сунешься.

Рассердилась я, топнула ногой для устрашения, чем улыбку вызвала у сестренки. А потом глаза, что смотрели с заботой, заблестели. Закрыла она обеими руками лицо и заплакала. Пришла моя очередь успокаивать.

— Вершитель одну из нас заберет. Ту, что тайну ключей открыла. Но ты не беспокойся, ты давно расплатилась с богом, собственной магией.

В день, когда родители погибли, а Марьяна защищать нас взялась да заключила сделку с Вершителем, твоя магия пробудилась. Не смог бог пройти мимо лакомого кусочка. Жизнь твою на магию обменял.

А вот мне платить нечем, как и Марьяне! Природный дар передать невозможно, он как часть души, един с сущностью. Досуха Вершитель испил тетку, которая уговор не выполнила.

— Что ты такое говоришь? — попыталась возразить Владлене. Не понимала, что за глупости, льются из уст младшей сестры. Разве бог не всемогущ?!

Хотя, история с тем, как был заперт Вершитель в теле Ростислава, не давал мне покоя.

— В прошлом нарушил бог запреты да законы бытия, оттого в мире хаос и неразбериха гуляют. Посмотри, злой дух прикинулся белым праведником и несет божье слово. А то бог жестокий и опасный, сгинет, коли ему молиться начнем. Ведьмы и колдуны черной силой пользуются, к белой магии не прикасаются, потому что нутро жжет. А ведь не все среди них разрушение несут.

Я вспомнила таверну, которая лесной ведьме Анисье принадлежала. Забирала женщину чужую тоску и боль, на душе легче делала, и магию свою восполняла тем. Согласилась с Влади.

— Память Вершителя сейчас, как кусочки разбитого зеркала, — сестра указала на осколки. — Потрескавшиеся кусочки, часть из которых перемешалась, нелепую картину выстраивая. А еще добавились чувства и воспоминания Ростислава, окончательно божество запутав.

Годы, проведенные в бессмысленных поисках ключей, которые способны замки (запреты) на место вернуть, родили гнев и тоску внутри божества. Бог послал проклятие на ключи. Если сам не может дотянуться, пусть ни один смертный не сможет. Но мы, непростые люди, а создания с частичкой божественной крови, потому магические предметы сами в руки шли, словно притягивались.

Права Владлена! А с Ростиславом ключи связаны, так как бог часть жизни с ним провел. Притягивал неприятности и черное зло к мужчине, дабы освободиться поскорее.

— Ключи Вершителю нужны, чтобы в полную силу вступить. Но желание человеком стать, раз вкусив чувств и эмоций, побороть не сможет, оттого опасно передавать предметы заветные. Хрупкое равновесие, которое со временем устанавливаться начало, пошатнется, и мир снова в пучину хаоса погрузить может. Нельзя этого допустить, потому, держи!

Владлена вложила мне в руки недостающие ключи. Теперь в бархатном мешочке находилось ровно семь ключей, но с ними делать, не представляла.

— Ты одна от него независима, поскольку за долги сразу расплатилась. Запомни, чтобы не случилось, ключи не отдавай!

Я подумала, о том, что Вершитель в храме мертвых сказал, якобы сам часть воспоминаний запечатал. Возможно, так и было, перед смертью, понимая, что не сможет сдержать обещание данное Олеше — вернуться и спасти ее — он пожелал забыть время, проведенное с девушкой.

Бог переродился, а чувства человеческие остались навсегда глубоко внутри, каждый день, изводя Вершителя, ибо не понимал он причины беспокойства и томления внутри. Оттого взялся опекать лживого мальчишку, отцом его притворившись, чтобы не напугать и не оттолкнуть.

Жалость, которая на секунду родилась в душе, к богу пропала, как только я родителях вспомнила. Именно, Вершитель в матери черную силу возродил да приумножил. Но злости и ненависти не испытывала, одну тоску.

При мысли о матери, решила поведать девушке, что у Агафьи в избе произошло, но Владлену рассказ не удивил. Она мягко улыбнулась, а мне показалось, что сестрой младшей не она, а я являюсь.

— Знаешь, говорят, что коли сон плохой расскажешь, не сбудется он. Может, и твои видения не сбудутся?! — с надеждой спросила у Влади.

— Ты пришла из заговоренного зеркала, которое Кассандра из-за моря притащила. Видела в отражении я образ женщины, как две капли воды на тебя похожий. Потом осколки с кровью помешанные да шептание слышала со стороны кровати. Пока все, как в видениях происходит.

Попросила Владлену рассказать поподробнее о том, что случиться должно, но тут за приоткрытой дверью шум послышался. Проведение сопротивлялось тому, чтобы Влади о будущем поведала.

Кто-то поднимался по лестнице, на втором этаже комната пленницы располагалась. Человек шагал с придыханием, каждое движение давалось ему с трудом. Руки звонко хватали перила. Чем ближе становился незнакомец, тем громче звучало сбитое дыхание. Мужчина хрипел, словно толстая свинья. Я еще не видела лица, но уже чувствовала отвращение и неприязнь.

— Прячься! — сообразила Влади и заставила залезть под кровать.

А потом я увидела, как на пол летят вещи и обувь. Постель прогнулась, будто не маленький мальчик забрался в нее, а взрослая девушка, хотя так и было.

— Доброе…

Хотел пожелать вошедший мужчина, но осекся, увидев разгром, который я учинила. В походке невероятным образом появилась легкость. Он стянул Влади с кровати за волосы, в босые ступни впились осколки зеркала. Сестра запищала, запрыгала на одной ноге, вырываясь из рук мужчины, и зашипела, будто змея-хранительница из Весенних гор.

— Не тебе руки распускать, белый праведник! Проклятие настигнет твое черное гнилое нутро, расплата за грехи близко!

Дарен отступил назад, как от прокаженной.

— Сильный в тебе дар! Одного не знаешь, что судьбу сильный духом человек пишет, а слабые — следуют ее указаниям, — праведник ответил с той же злой интонацией. Надменный самоуверенный и сильный противник, с которым мне не тягаться. Разве что хитростью да дарами колдуна воспользоваться?! Только очаруют ли его деревенские девушки?!

— Не стоило тебе касаться тонких рук с бархатной кожей, — Владлена усмехнулась и про мужчину повествование затеяла, будто всю жизнь рядом провела.

Дар сестры через прикосновения работал, тут Дарен оплошал, злость выплескивая. Я слушать, затаив дыхание, стала. Да подивилась насколько внешне не примечательным человеком белый праведник был.

Среди домов, которые построили совсем недавно, неказистым выглядел некогда богатый купеческий двор. Купец Иван Иваныч поддался искушению легкой наживы и отправился в город, в котором пропал без вести. Поиски, что вела старшая дочь Василиса, успехом не увенчались. Стали три женщины жить без мужика и дохода (о чем больше сожалели, понять трудно), а к осени мать Василисы и Дарины захворала. Пришлось в долги влезть да пояса затянуть, но толку с того не вышло. Умерла женщина, оставив дочерей бесприданницами. У простых деревенских девушек сундук с детства пополнялся расшитыми собственными руками полотенцами и льняным бельем, а у кого-то и тканями самодельными. Бывало батюшка с матушкой позаботятся и мешочек с парой золотых положат, чтобы молодые могли хозяйством обзавестись.

Но то не о дочерях Ивана. Привыкшие к праздной жизни девушки не умели полов намыть да постирать постельное белье, благо готовить мать научила, и на том спасибо.

Женихи, которые некогда у ворот стояли, в глаза томно смотрели, куда-то испарились. А с ними и внешняя красота у дома исчезла. Мох, которым между бревнами щели затыкали, чтобы тепло сберечь, воронье потаскало. Резные ставни потемнели, лак с их поверхности на солнце выгорел, а дожди черноты в уголках добавили.

Василиса понимать стала, что дело к беде идет, когда мешки с зерном, которые в амбаре хранились, плесенью покрылись. Даже мыши их есть побрезговали.

— А я тебе говорила, что продать их следует! — запела старую песню младшая сестра. У Дарины одни украшения да платья на уме были, ни о какой экономии речи не шло.

По первой Василиса надеялась продать золотые серьги да жемчужные бусы сестры, но, когда золото от тепла рук облизать стало, а жемчуг растрескался, поняла нелепость затеи. Дарина призналась, что купила у заезжего цыгана добро, а с ним расплатилась отцовскими деньгами, которые на черный день Василиса откладывала. Все бы ничего, но помимо этого отдала она честь девичью, что позором грозило, коли узнал бы кто в деревни. А Сплетни совсем скоро рождаться должны начать, живот от любви нечаянной уже наливаться начал.

Долго Василиса о зерне горевала да думу думала, как с младшей сестрой поступить. Выходила на крыльцо с пуховом платке. Осень, хоть и поздняя, да тянет холодок нехороший, болезнью затяжной пугает. Поежилась, растерла руками плечи, а взгляд через невысокий забор устремился. На колодец молодой парень пришел. Раньше в деревни Василиса его не видела, а может, не цеплял взгляд неряшливый человек. Растрепанные плохо подстриженные темные волосы, будто не резали, а щипали их, как баранью шерсть. Руки тонкие ведро с трудом водой наполнили и в сторону леса потащили. Шатало знатно талию осиную, словно не кормили юношу несколько лет.

Раздосадованная вернулась в палаты дочь Ивана. Сожалела, что лица молодого человека не разглядела. Дарина на красоту падка была, что на руку могло старшей сестре сыграть. Кабы хорошо, одной стрелой двух зайцев убить: сестру с грехом и позором под сердцем спровадить да свободой от забот о расточительной девушке избавиться. Вот бы зажила для себя любимой Василиса.

Следующим днем оделась потеплее да побогаче и у колодцу на дежурств отправилась. Деревенские бабы у виска покрутили, думая, что с голоду обезумела бездельница — дочь купеческая. Но когда Василиса с Дареном лоб к лбу столкнулись замерли в изумлении. Никогда не видели они старшую дочь такой вежливой и приветливой, вечно ходила девушка с задранным носом, лишний раз не здоровалась. Наверное, губы берегла, боялась, что на ветру потрескаются. Но сейчас не о скверном характере разговор, а о встрече судьбоносной.

Василиса, когда юношу увидела, дар речи потеряла. Вытянутое тощее лицо со вздернутым круглым носом и глубоко посаженными глазами отпугивало. Но девушка сделала над собой усилие и заговорила первая:

— Здравствуй, добрый молодец! Куда ты каждый день воду таскаешь? — залепетала Василиса. И тут же добавила, пока Дарен от удивления не отошел. — Я со двора купеческого давно тебя заприметила.

Хотела сказать: “Красавца!”, - но зубы не позволили лживым звукам из уст вырваться, сомкнулись, подводя хозяйку.

Дарен посмотрел на девушка, усмехнулся, сразу поняв, что барышня к нему не просто так подошла и голубкой поет. Но перебивать не стал, хотел сперва выслушать о себе слова лестные. Давно никто о нем хорошо не отзывался, больше бездельником либо лиходеем кликали.

— Хотела вот в гости пригласить и послушать о судьбе непростой.

Глаза у мужчины округлились, а рты местных кумушек — болтушек пооткрывались да уши навострились, такая к ним сплетня в руки плыла. Где это видано, чтобы молодая девушка, пусть из брачного возраста вышедшая, в гости юношу приглашала.

Плеснул Дарен воды в ведро, окатил Василису, чтобы та успокоилась с шутками неуместными.

— Ты бы, купчиха, шла своей дорогой, пока не собрала разговоров пустых на безрассудную голову!

Во взгляде огонь вспыхнул, но на то Василиса внимания не обратила. Завелась девушка, как чудная игрушка на ярмарке. Упрямство перемешалось с обидой, мало кто смел Василисе отказывать, а тем более оскорблять прилюдно. И так стыд лопатки колет.

— Я ведь не одного тебя приглашаю, а с матушкой. Сколько живу здесь, никогда не встречала такого, — девушка осеклась под пристальным взглядом, — интересного юноши.

— Что же, — сделал паузу мужчина, при этом лицо почернело, Василису пугая, — коли настаиваешь, придем! — произнес Дарен и, погрузив на коромысло ведра, отправился восвояси.

А девушка стояла ни мертва ни жива. только сейчас сообразила, что черного мага в дом пригласила. Тетушки, что с изумлением за разговором следили, смотрели с жалостью. Давно они на свете живут, колдуна за версту чуют. Оттого нелюдим Дарен да живет на окраине, возле леса. Там то черное ведьмовство незаметно творить можно. Главное, что деревенских лиходей не трогает, как, впрочем и они его не касаются.

Василиса бежала до дома, как угорелая, потеряв пуховую дорогую шаль, которая от матери осталась. Не важны теперь былые воспоминания, подготовиться следовало и Дарину куда-нибудь отправить. Ошиблась женщина, когда сестру за первого встречного выдать собиралась, теперь самой расплачиваться придется.

Первым делом стала родную кровь разыскивать, да к мельнику выпроваживать, чтобы в долг зерна дал, а то зиму им не пережить. Отнекивалась долго Дарина, но поняв, что у сестры особый интерес имеет, отправилась поручение выполнять. В будущем сын мельника замуж ее возьмет, но о том Василисе уже не узнать.

Девушка приготовила все, как учила мать. Последняя знала немало о колдунах и ведьмах, потому что выросла возле старого погоста, куда черный люд порой на шабаш собирался. Но то дело прошлых лет, нынешних времен не касается.

Василиса намыла полы холодной водой из колодца, рассыпала по углах жженую соль, в порог воткнула нож, справа положила вилку. Задумалась, все ли правильно сделала, и переложила предмет с четырьмя зубьями налево. На стол с белой скатертью поставила кувшин с кислым молоком, вчерашний хлеб и вяленое мясо, которое от долгого висения в кладовке покрылось плесенью, но черный народ по-другому не встречали. Нужно сразу дать понять, что колдуну не рады, чтобы быстрее ноги унес.

Василиса стояла в задумчивости, вспоминая наставления матери, но толи слушала она не внимательно, толи много лет с тех пор прошло, не могла восстановить в памяти обряд с кровью, потому делать побоялась. Зря понадеялась, что испорченными продуктами от черного мага откупится.

А надо то было уколоть указательный палец иглой, очертить охранный знак и окропить порог жилища.

Погода вторила настроению дочери купца Ивана. Хмурилась, гоняла серые тучи, зазывала в гости дожди да холода. Того и гляди столкнутся облака и возникнет между ними серебряная молния. Девушка стояла у окна, поджидая прихода званного гостя и надеясь, что он не явится. Долго не приходил окаянный. Устала Василиса, голову склонила и закемарила. Снился ей новый день и солнце яркое. Не пришел колдун, позабыл о встречи.

Жаль, Дарен слов на ветер не бросал. Стоило стемнеть раздался стук в дверь. Подскочила девушка, затряслась, как тонкий листочек. К порогу подошла, но открыть не решилась, сначала надобно сердце дрожащее унять да дыхание выровнять, нельзя магу страх показывать.

— Пришел, как звала, с матушкой, — раздался голос из-за двери. Василиса глупости своей покаялась, но назад время не воротишь, открыла. Впустила колдуна, в руках которого сухая ветка была. Листья не то березы, не то липы, теперь не разберешь. Знак нехороший, как и подарок опасный. Но не сразу девушка дар заприметила. Искала матушку позади колдуна, но никого не обнаружила. Обрадовалась сперва, раз уговор не выполнил, значит, можно выгнать проклятого и не опасаться мести! А потом Дарен заговорил, надежды купеческой дочери, разрушая:

— Вот, — сунул девушке сухую палку в руки, листья с нее на пол осыпались, — матушка моя под этим деревом похоронена. Пришел, как обещал ни один, с ней.

У Василисы горло спазмом свело, не вздохнуть не выдохнуть. Руки задрожали, а глаза слезами наполняться стали. Упала на колени, прося пощады и вызывая смех у Дарена. А потом неожиданно улыбку сменила каменная маска, отчего лицо мужчины показалось кукольным, восковым.

— Условие у меня одно есть. Если жизнь хочешь сохранить, то помочь должна.

Поманил за порог колдун ее, но прежде чем переступить небольшую ступень, наклонился, подхватил вилку и снова посмеиваясь, сказал:

— Положила бы справа…

Заканчивал фразу на улице, но Василиса от страха не слышала и половины слов. Как корова на привязи, шла за колдуном, свою долю проклиная да глупость и расчетливость. Сама виновата, самой и расплачиваться. В голове одна мысль безумная возникла. Шагнула быстрее, руку на плечо мужчине положила и предложила хрипящим от ужаса голосом:

— Возьми меня в жены, буду тебе верной и любимой.

Колдун не поворачиваясь, ладонь с плеча скинул и прошипел, словно змей:

— Не нужна ни жена ни любимая! Горит в груди пламя скверное, сгоришь, коли коснешься языков алых.

Но девушка предупреждение истолковала по-своему и стоило подойти к сухому дереву колдуну, как бросилась к нему на шею и в губы впилась. Поцелуй вышел грязный, ложью пропитанный да страхом окутанный. Неумело безответные губы ласкала, к груди прижималась, а руками шею обвивала, как бурьян трава, которую вьюном кликают.

— Что же ты наделала, глупая! Не уйти теперь от него ни на шаг, вечно к земле клонится станешь! — раздался нежный голос, будто плакала женщина. — Погубила себя окончательно, погубила.

Василиса от колдуна отстраниться попыталась, а ноги в землю вросли. Внутри страх в ужас и панику перешел.

Незнакомый голос между тем, жалеть новую жертву колдуна пытался:

— Он мать родную не пожалел, чтобы задание бога мертвых выполнить. Наобещал Вершитель силы великой да власти над людскими душами, если добудет сын для него ключ проклятый. Дарен близких не пожалел, но и коснуться предмета заколдованного не смог, будто воздух сквозь пальцы уходил ключ.

Отыскал он где-то, а может божество надоумило, я не ведаю, но сынок отыскал книгу о ворожбе черной. Стал самостоятельно изучать, добра из это, как видишь, не вышло.

Дарен продолжал смотреть на Василису, молча, будто и не слышал голоса родной матери. Неожиданно в руках колдуна возникло огненное кольцо, которое он на шею девушки накинул и затягивать начал.

— Скажи, что ключ на жизнь обменять хочешь, — раздался крик в голове Василисы, что она немедленно и озвучила.

— Хорошо! Прощу и игры с колдуном и потеху у колодца для старых сплетниц, — с обидой произнес мужчина и рассеял свое колдовство. А вместе с исчезновением горящей петли, земля отпустила, ноги освободились.

Василису Дарен к сухому дереву вплотную подвел и велел слова за ним слово в слово повторять, но матушка, то и дело, перебивала и с мысли сбивала. Девушка не могла два голоса одновременно слушать, потому что слились они в единый поток. Одно слова от мага заменяло другое от матери, душу которой колдун в сухой ствол заточил, чтобы жизнь в нем возродить и ключ, таким образом, получить.

Залилась Василиса слезами, судьбу свою проклиная и мага, который во служении странного бога. Раньше купеческая дочка считала Вершителя нейтральным созданием, которое не вмешивается в судьбы людей без надобности. Даров и молитв ему не приносила, но верила. Разве этого не достаточно?! Знала бы, каждый день на коленях у красного угла с утра до ночи стояла.

— Бери! — вмешался в плач девушки колдун. Перед глазами золотое сияние возникло. Василиса потянулась и, как только коснулась проклятого предмета, осыпалась белой пылью.

А перед Дареном явился разгневанный Вершитель.

— Как ты смеешь, тело и душу в прах обращать?! — голос бога разносился по всей округе, давил на уши так, что из них кровь пошла.

Взмолился, словно пес, колдун, но гнев Вершителя было не унять. Проклял он нерадивого помощника, чтобы тому по свету в белых одеждах половину века ходить. И исчез. А в душе Дарена злоба с проклятием смешались да подпитывались силой, которая от запретов, богом нарушенных, шла.

В итоге родилась новая религия, что название от белых одежд основателя получил. Желал Дарен вознестись выше бывшего господина, оттого придумал Единого бога и стал по селам и деревням его культ нести. Несогласные на костре смерть нашли. С удивительной скоростью множились последователи, питая своими молитвами черное нутро Дарена.

Прода от 30.12.2018, 17:23

Я под кроватью дышать перестала, рассказ сестры слушая. Жаль, расчетливую девушку Василису, прогадала она с выбором жениха для сестры. Но в том сама виновата. А Дарен раскрылся с новой стороны, вот только симпатии к нему не прибавилось. Один страх и отвращение в душе рождались.

В конце с ехидной улыбкой Владлена добавила:

— Поручение Вершителя ты не выполнил, не справился — не добыл ключи, потому что не годен! Оттого злость на невинной душе выместил.

Дарен рассердился, побагровел да зарычал, словно злая собака:

— Не тебе, дочери колдуна, меня осуждать! Знаешь ли ты, как твой отец по деревне прошел да забрал с собой здоровье сильных и жизни слабых? Вершитель след его учуял, но ошибку совершил, помощника выбирая. Думал, что я тот самый маг, который коснулся божественной силы.

В слова белого праведника верить не хотелось, но Марьяна рассказывала, что не простым человеком отец был. Много зла совершил, пока Наталину не встретил и спокойной жизнью не зажил, только недолго.

Значит, Дарену по ошибке Вершитель поручил проклятые ключи собирать. А когда тот оплошал, стал замену готовить, своей силой новое создание питая, не посмотрел на лживого мальчишку, сам Даркирия обманывал, отцом притворяясь.

— Ты про отца не клевещи! — у Влади голос прозвучал, как мышиный писк, а комнату яркий звук наполнил.

— При мне не стоит притворяться! Знаю, что сила в твоих венах течет страшная. Зла словом, порой причинить можно больше, чем действием либо магией. Ты видения из прошедшего времени показываешь, так ведь? Разве не заглядывала в тайны собственной семьи?! О батюшкиной силе не ведала? — белый праведник желчь изливал, наслаждался страданиями сестры. И каждое сказанное предложение ранило все сильнее и сильнее.

А я ничего не могла сделать, даже приглушить боль, которая разъедала нутро. Обнять и прошептать на ухо о том, что люблю, в утешении.

Послышались шаги. Мужчина покинул помещение. Тяжелые ноги с трудом передвигались по лестнице, звук выходил грузный. С последний нашей встречи, накануне смерти Ростислава, Дарен поправился еще больше. Тучные ноги и руки, которым мужчина предавал движения, с трудом повиновались. Живот выпирал вперед, поднимая белую рясу и оголяя заплывшие щиколотки. В нем не было прелести дородных женщин. Их изумительной и аппетитной фигуры, румяных полных щек и озорных веселых глаз. Весь образ мужчины вызывал отвращение, а теперь, узнав правду о его прошлом, и душа показалась пропитанной густой темной смолой. Коснись ее и увязнешь, липкая паутина потянется за рукой, пачкая и очерняя.

— Катерина, ты в порядке? — раздался взволнованный голос сестры. Она стояла на коленях и заглядывала под кровать. Видимо, вопрос задавался не впервые, оттого Влади начал нервничать.

Вылезла, мягко улыбнулась и потрепала темные волосы, в голове видя истинный облик девушки.

— Зачем он приходил? — поинтересовалась у Владлены, которая снова начала собирать осколки разбитого зеркала. Но на это раз за тем, чтобы выбросить на улицу. Не долго задумываясь над последствиями, она выкинула стекла с острыми гранями в окно. Послышались крики и ругань. Я осторожно выглянула наружу, но никого не заметила, только трава окрасилась в красный цвет.

Недоуменно покачала головой, удивляясь чудесам. Кровь есть, людей не видно.

— Меня охраняют те, кто не пожелал отдавать дань старым богам, а поверил в Единого. Проклятые. Они словно тени, до которых можно дотронуться, но увидеть — невозможно, — в словах, наполненных горечью, чувствовалась усталость.

Она, как и я понимала, что тягаться с подобным могуществом, нам не под силу.

Посмотрела на алую траву, которая колыхалась под напором северного ветра. Он пригибал ее к земле, но отчаянные травинки снова и снова возвращались в первоначальное положение и стремились к небу, в надежде увидеть яркий солнечный свет. Эти маленькие, но сильные растения породили надежду в отчаявшейся душе.

— Ты можешь показать, куда попали Ростислав с Даркирием? — неожиданный вопрос заставил улыбнуться Влади. Эта безумная девчонка обожала находить неприятности. А я затеяла отчаянную авантюру.

— Смотри!

Сестра коснулась ладони, погружая мое сознание в удивительный мир. Вокруг все было, словно в тумане. Здесь мне открылись те, кого раньше не видела. Проклятые охранники Владлены. Они практически не отличались от простых людей, только пустые залитые серой краской глаза пугали до дрожи. Они смотрели, словно в самую душу, пронзая насквозь, но не видели ни меня, ни сестру, держащую за руку.

Обернувшись безликими тенями мы прыгнули из окна, легко приземлившись на траву, словно за спиной огромные размашистые крылья. Здесь внизу слышался веселый грубый мужской смех, чувствовался запах костра и жареного мяса.

Сестра провела мимо охраны, но приостановилась, когда увидела впереди переваливающегося с ноги на ногу и тяжело дышащего праведника. Мужчина страдал от лишнего веса, но отказывать себе в удовольствии не желал. Он проследовал к месту, где лиходеи организовали костерок, с веселыми байками и песнями.

— Прекратите! — одним словом Дарен заставил замолчать целую банду преступников. Но этого мужчине показалось мало, он щелкнул пальцами. В состоянии тени, я увидела, как молния прошла по всему телу, собралась в руке и со щелчком вырвалась наружу, разметав на лихую версту людей и алое пламя. Часть искр упало на село, заготовленное для скота, и тут же вспыхнуло яростным голодным огнем. Он быстро пожирал сухую желто-зеленую траву, стремясь к деревянным постройкам.

Но беды, которые устроил белый праведник, что могут лишить целое поселение запасов для скота; сараев, в которых хранилось зерно и припасы; животных, которые кормили и возили людей, не волновали Дарена. Мужчина выплеснул свою злость, а убирают за ним пусть лиходеи.

Глупый недальновидный колдун и оттого вдвойне опасный.

Влади потянула за руку, уводя от разворачивающейся трагедии. Простой деревенских люд, который собирался на крик, брался за дело: спасать то, что нажито непосильным трудом.

Мы уходили левее, к дому, который мне был знаком — апартаменты Марьяны. Я ошиблась, когда подумала, что Влади заперли в доме тетушки. Хотя две постройки выглядели, как две капли воды.

— Не удивляйся! Это зеркальное отражение одного и тоже дома, — сказала Влади. а потом пояснила:

— Если соединить две руки, а потом раскрыть их, словно собралась умываться, то руки покажутся одинаковыми. Также и тут. В одной части заперли меня, в другой — Дарка с Ростиславом. Но пересечься мы можем только тогда, когда два отражения найдут друг друга.

— Я не понимаю, — призналась сестре.

— Ты пришла через зеркало в мир, который недоступен обычному смертному, но стоит переступить порог другой части дома, попадешь в реальный мир. Зеркало Кассандры было единственной связью между нами.

Она грустно улыбнулась и мягко толкнула меня на ступени дома. Мир заиграл привычными красками, а глаза наполнились слезами. Влади исчезла.

Я бессильно опустилась на первую ступень небольшой лестницы, которая вела в дом Марьяны. Мне вдруг стало неважно, что станет со мной. Сестра растворилась в тумане загадочного мира. Возможно, это был мир мертвых?! От таких рассуждений в голове загудело, слезы выступили на глаза.

Одна мысль о том, что необходимо сначала все выяснить, а потом лить слезы, вернула меня к жизни.

Послышались легкие шаги. Стоило поднять голову, как передо мной предстал Прохорович. Левая половина лица была обезображена, сморщенная кожа вызывала отвращение, а удивленная улыбка вызывала недоумение. Я думала, что мужчина погиб, помогая нам уйти от погони.

— Что ты здесь делаешь, дочка? — с волнением спросил Прохорович. Слова, которые он произносит с шипением, заставили широко открыть рот и оголить зубы, большинство из которых отсутствовало.

— Пошли! Скорее! — помогая подняться, поторапливал мужчина. Он все время оглядывался, опасаясь, что нас заметят вдвоем.

По пути в укромное место, которым оказалась покосившаяся избушка на отшибе деревни. Дом расположился вплотную к частоколу. Казалось, именно ряд необтесанных стволов деревьев удерживает его от падения.

Внутри, как и снаружи, изба заставляла понурить голову в печали. Давно не видела столь неухоженного и необжитого жилища. Сразу вспомнился фанатик Назим и дом лесной ведьмы.

Стол без скатерти и гниющая еда, которую давно пора было выбросить, расположились у окна, на котором отсутствовали занавески. Зато на подоконнике лежал старый ржавый меч. Помниться, им мужчина отбивался от нападков приспешников ткачихи Матрены. Рыжий металл так увлек мое внимание, что остальное убранство и вопрос Прохоровича я проигнорировала.

— Катерина! — повторил настойчиво мужчина, краснея от злости и досады. Помощь мне могла обернуться для него лишением головы.

Стоило перевести взгляд на Прохоровича, как он начал оправдываться, рассказывая историю о том, как ему удалось выжить.

— Но огонь, который охватил ткачиху, стал перекидываться на темный лес. Я испугался, расправился с неопытными бойцами и стал помогать ведьме, чем заслужил ее благодарность.

Так просто?! Я посмотрела на мужчину с подозрением, потому что не верила, что Матрена может быть столь благоразумна. Подлая и опасная, настоящая ведьма, а не женщина!

— Я помогу тебе при одном условии, — Прохорович тяжело вздохнул и посмотрел в окно, которое в грязном стекле отображало серую улицу с серой травой и небом.

Он молчал, а я нервничала, ведь время бежало стремительно. Потом мужчина вынул из внутреннего кармана неказистой куртки сверток и передал мне.

— Отнесешь в Заболотистый край в деревню Ольхово к болоту Поганому. Там дочка моя покой нашла. Это подарок, который обещал ей, когда замуж выходила.

По телу пробежались мурашки. В руки подарок взяла, да обещание давать выполнить не смела, поскольку не знала, отпустить ли Вершитель грешную душу, когда поймет, что не получить ему ключей заветных.

— Взяла — значит, отказывать не смеешь! — ехидно прищурился старик, отчего лицо стало еще страшнее. Безобразная маска пугала.

— Друзья твои: Ростислав да Роин в подвале заперты, сестрица по ту сторону в заколдованном зазеркалье — ее вызволить только служитель храма мертвых может, поскольку только он способен через грань перейти. А обе тетушки на дне колодцев: Марьяна с мертвой водой, Агафья — с живой. Не знаю можно ли спасти жизнь старшей сестре, поскольку сильно она перед богом провинилась, а вот лесную ведьму выручим.

Ты пойдешь к колодцу с живой водой, веревку бросишь, но тянуть сама не смей. Намочишь руки — помолодеешь так, что пеленать нужно будет.

Мужчина уловил мое удивление и пояснил:

— Агафья, как ведьма, молодостью питалась, оттого вода на время обратила свойства и на себя приняла. Как только старуха выберется из колодца, все нормализуется.

— А вы куда отправитесь? — спросила мужчину.

— Служителя искать…

Ох, если бы знала я каким образом Прохорович с Даркирием разговор вести собрался, не отпустила старика.

В доме Прохоровича мы пробыли до заката. Дождались, когда лихая пирушка и гогот разбойников затихнут, да отправились за ворота. Сделали это с легкостью, потому что никто не мог видеть за домом мужчины часть частокола. Прохорович вырубил нижнюю часть древна, что потребовало немалых усилий. Мужчина вспотел, со лба стекали соленые капли, рубаха пропиталась водой, образуя на подмышках и груди влажные места. Ко всему прочему, когда Прохорович бросил топор, обожженные руки, которые покрылись лопнувшими мозолями, кровоточили.

— Иди! — велел Прохорович, но на душе у меня было не спокойно. Нехорошее предчувствие не отпускало. Я постоянно возвращалась к дару, что мужчина велел оставить у болота, в котором утопилась дочь Настасья.

Покачала отрицательно головой и протянула мужчине руку. С неохотой тот схватился за ладонь, пачкая и окрашивая мою кожу в красный цвет.

Мы добрались до колодца с живой водой без приключений, что настораживало. Попытка дозваться тетушку, перегнувшись через бортик колодца, не удалась — никто не отозвался. Из колодца слышалась журчание воды, будто кто-то бултыхается на дне. Я предусмотрительно отпрянула, давая возможность Прохоровичу закинуть во внутрь веревку.

Долгое время за плетеную веревку, конец которой привязали к ближайшему дереву, никто не хватался. Потом она натянулась, а я услышала старческое ворчание.

Прохор не позволил подойти ближе, чем на три шага. А, когда седая голова Агафьи показалась из колодца, я онемела. Распущенные растрепанные волосы, словно змеи, закрывали лицо и ложились на плечи. Часть прядей торчало в разные стороны. Морщинистые рябые руки хватались за край колодца, но соскальзывали.

— Милая, помоги! — взмолилась Агафья. Не раздумывая, я ринулась на выручку, но мужчина перехватил поперек талии, ругаясь на все лады.

— Глупая, приглядись! Не она это! Неужели не чуешь рыбным духом пахнет!!!

"Кассандра!" — промелькнуло в моей голове!

— Обезумела русалка от долгого времени, которое провела в заточении, без воды, а тут живая вода напитала плоть…

Дальше не слушала, в груди разрастался комок боли. Мне было безумно жаль эту женщину, на долю которой выпало столько испытаний. В отчаянии я обронила одинокую слезу на землю, та тут же впиталась. Кассандра запищала, подняла крик, словно ее кипятком обожгло.

— Прекрати! Достаточно жалости! — попросила русалка. Ей причиняло боль мое сострадание.

— Агафью верни! — грубым безжалостным голосом приказал Прохорович.

— Не тебе мне указывать! Загубил собственную дочь Настасью, до сих пор за грань уйти не может. Сидит на берегу, отца с подарком поджидает.

От слов русалки мужчина схватился за сердце, упал на колени, задыхаясь. Я кинулась к нему. А смех Кассандры разнесся по округе, пугая зверей и птиц. Зря, пожалела цыганку, за годы в настоящее чудовище она превратилась.

— Если поможешь ему, отдам тебе ключ! Сломаешь запрет и вернешься к жизни! — предложила сделку утопленной. Она смеяться перестала, лицо скривила в удивлении. Потом покачала головой и сказала:

— Добрая ты душа, не для того человека ключами разбрасываешься. Придет время и пригодятся тебе все семь заветных ключей. Но помни, открыть ими ничего нельзя, поскольку они уже открыли магические замки, теперь только закрыть могут запреты, что нарушил Вершитель.

Потом Кассандра перевела взгляд на мужчину и велела дать ему живой воды, от одного глотка которой Прохор пришел в себя и задышал ровно. Мужчина, молча, сидел на холодной земле. В глазах отражалась пустота и боль утраты, а еще горела сизым пламенем вина.

— Оставь его! — вдруг повелела Кассандра, когда я попыталась коснуться плеча мужчины. — Он давно не живет, существует. Не мешай делать задуманное. Все равно не сможешь переубедить.

Намека не поняла, но горький осадок, от злых слов, остался. Выместила свое негодование вопросом грубым.

— Куда тетушку дела, рассказывай!

Русалка улыбнулась, показывая ряд острых маленький зубов. И от оскала этого внутри все сжалось, затянулось в тугой комок. Поняла, что не отпустит Агафью Кассандра, больно много лесная ведьма ей задолжала.

— Знаю, о чем просить станешь, но тетушка твоя передо мной долг черный имеет. Одно только может жизнь ей спасти — мое освобождение. Коли по ту сторону уйти смогу, к миру мертвых присоединиться, то без надобности мне старая ведьма!

А вот Марьяну излечить помогу. Не виновата она ни в чем. Свою семью защищала, как могла, как умела, потому и пострадала. Хотя, с Наталиной поступила по-черному, как настоящая ведьма, но то натура женская.

Я подивилась, как легко русалка о матери рассуждает, оправдывает одну тетку и ненавидит другую, а ведь они обе виноваты, по — своему. Но за то пусть боги спрашивают.