Проект «Тревожные Небеса»

Глава 8

– Надо идти ночью, – Коля сидит, согнувшись над картой, и рассеянно малюет на ней дорогу до нашего предполагаемого укрытия. Саша варит макаронное месиво в мятой алюминиевой кастрюльке. Я разламываю ампулу цефтриаксона и набираю прозрачную жидкость в шприц.

– Ты уверен в дозировке? – он поднимает голову как раз в тот момент, когда я делаю вдох чтобы вколоть антибиотик в своё бедро.

– Нет, – я с размаху вгоняю шприц в раненую ногу.

– Как хорошо раньше было… Интернет, мобильные телефоны… загуглил – узнал.

Саша поворачивается. Смотрит на него с осуждением. Кажется, в таких ситуациях воспоминания другой жизни – один из страшнейших грехов.

– Телефон у меня и сейчас есть… – она переводит взгляд на меня, – Только что толку… его даже зарядить негде…

– А если и зарядишь, это не поможет…

В прошлой другой жизни я работал в телекоммуникационной компании. Борьба с внешними и внутренними врагами лихорадила интернет и телефонию чуть ли не больше всех других сфер. Запрещали и закрывали постепенно всё… до тех пор, пока однажды не закрыли всю страну во внутренний интранет. А потом и его разбили по областям.

– Что было, то было… – я хлопаю Колю по плечу, – Давай ещё раз, куда и как мы там двигаем? Гугл-катры, конечно, нет, зато есть мятая бумажка со странными названиями…

– Нам нужно обойти технопарк… – вздыхает Коля, – Он, скорее всего, охраняется…

– А что в нём?

– Я не знаю. Какие-то машины. Может, автобусы с фильтрами для перемещения людей из убежищ. Или техника для обработки городов химикатами против биологической угрозы…

– Понятно… ты хочешь, чтобы мы по дороге его обходили? Уверен, что там нет патрулей?

– Не уверен. Патрули есть, скорее всего, и КПП есть…

– Тогда обойдём полем вдоль реки. Там совхоз был в советское время…

Саша раскладывает макароны. Они больше похожи на серую манную кашу, состоящую только из комочков и сдобренную прошлогодней листвой. Мне известно, что «прошлогодняя листва» была высыпана в кастрюлю из банки с надписью «свинина тушёная». Пробую на вкус – сносно.

Сборы занимают пятнадцать минут. Всё-таки всучиваю Коле автомат. Он смотрит на него, потом на меня:

– Не хочу я убивать людей…

– Возможно, это уже и не люди.

Он тяжело вздыхает и закидывает его за плечо. Что значит этот вздох? Он поможет мне огнём в трудную минуту? Я смогу на него положиться? Не знаю.

Я выглядываю из подъезда. На улице уже смеркается. Ощущение, что темнеет раньше обычного. Я вообще давно не видел такого мрачного пасмурного лета в наших краях. Машу рукой Коле и Саше. Они тоже выбираются из подвала, перешагивая обломки двери. Рукой показываю им, чтобы были пока внутри. Сам выхожу и пару минут стою, прислушиваясь. Тишина. Пугающая и звенящая. Только сейчас понимаю, что для снайперов ночь не помеха. Прогнала ли их с крыш биологическая тревога, которая на время отсрочила нашу смерть? Не знаю… Мы в той ситуации, когда… ничего доподлинно не известно. Выдыхаю и жестом зову за собой ребят. Мы идём по обычной дорожке возле сталинской трёхэтажки и… так было в детстве. Когда встаёшь в четыре утра на рыбалку. Выходишь из дома, а на улице сумерки, никого нет… Стараешься не шуметь, а двор отражает и усиливает каждый шорох.

Я заглядываю за угол дома – там дорога, за ней поле. Нам пересечь его, потом через лесополосу и мы в бывших совхозных угодьях. Десять километров можно пройти за два-три часа, даже не сильно торопясь…

Выхожу на дорогу и смотрю по сторонам… Странно – не видно ни одного автомобиля. Ещё недавно десятки машин стояли припаркованные по всем обочинам, но сейчас… их нет. Смотрю в поле и снова думаю о снайперах. Лучший способ проверить – выйти туда. Получишь пулю, значит всё плохо. Новая русская рулетка. Сумерки сгущаются быстро. Попробовать стоит.

– Коля, Саша… стойте тут. Из-за дома не высовывайтесь. Я первый пройду поле. Когда буду на той стороне, подам знак фонарём: моргну три раза.

– Если снайпер?

– Ищите другой способ. Меня не ждать. Ключ от забора справа от калитки под дощечкой. Ключ от двери справа от двери в окне.

– Вадим, нет…

– Саша, не начинай. Я пошёл. Смотрите во все свои четыре глаза.

Я разворачиваюсь и снова выхожу на дорогу. Вокруг уже совсем темно. Луны нет. Спускаюсь в кювет и снова взбираюсь на бугор. Дальше поле ровное. Трава не очень рослая, но всё же чтобы идти нужно высоко поднимать ноги. Простреленное бедро начинает болеть сильнее. Я злюсь. Идти метров двести пятьдесят всего. Из них тридцать или сорок я уже прошёл без проблем, но внутри меня начинает зреть огонёк тревоги. Он медленно растёт. Я начинаю озираться по сторонам. Тревога понимается выше, вот она сейчас переместиться в голову и вдруг… я останавливаюсь. Внезапно приходит понимание, что это не тревога. Я совершенно точно знаю, что на меня смотрит человек. Я медленно поворачиваюсь назад и сразу вижу в пятиэтажке прямо напротив меня открытое чёрное окно. Он там. Он на меня смотрит через линзы прицела и… я как-будто чувствую его ровное дыхание. Я бы так же дышал, держа в руках винтовку. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох чуть длиннее… Я понимаю, что сейчас он спустит курок.

Я понимаю…

Выд…

Я подгибаю ноги, чтобы упасть в траву.

…ох.

Я падаю набок.

Пуля с глухим свистом проходит в паре сантиметров от моего плеча.

Удар. Земля. Я тяжело дышу в траву… Сейчас я рад, что она вроде и не очень высокая… но всё же достаточно, чтобы он подумал, будто попал. Я всё ещё чувствую его, но связь теряется. Да. Он решил, что я труп. Я переворачиваюсь на спину и… думаю.

Серо-чёрное небо. Саша и Коля здесь не пройдут. Да и я не доберусь до леса. По этому полю ещё метров сто пятьдесят до него… проползти их в траве? Шанс не высок. У меня бы такой не прополз. Я чувствую, что он снова смотрит на меня. Но мне из травы не видно черной дыры окна, в котором он прячется. Значит и ему не видно моё псевдо-мёртвое тело. Это означает, что у меня есть время. Хотя… Только бы эти молодые-горячие не совершили какую-нибудь глупость…

Серо-чëрное небо. Делаю глубокий вдох. Неужели в этом воздухе уже живёт медленная смерть? Раздаётся далёкий гул двигателя… Это что-то новое. Я прислушиваюсь – гул усиливается… Я помню это ощущение. Из детства. Ты идёшь ранним утром по пустому городу и вдруг этот нарастающий гул… Очень знакомый. Очень… Этот двигатель слишком похож на мои воспоминания. Мусоровозы всегда объезжали город в четыре-пять часов утра. Ты идёшь и пытаешься не шуметь, но дизельной громаде всё равно. Она ревёт, пролетая по пустынным улицам к очередному контейнеру. Я лежу. Серо-чёрное небо. Гул всё усиливается и вот я понимаю, что оранжевый мусоровоз, похоже, уже повернул из отдалённого переулка на ту улицу, которую я не так давно переходил… Что ему тут делать?