Проект «Справедливость»

Глава 18

Говорят, многие дети боятся шкафов. Думаю, тут дело в излишне богатом детском воображении: можно представить, что за дверками в темной глубине шкафа живет какое-то чудовище. Я никогда не понимал этого и в ранние годы вообще мало чего боялся. Даже теперь, опираясь на таинственный черный шкаф с причудливым вензелем «Д. Ж. Моррисон», испытывал только любопытство.

Баронет стоял поблизости, с печалью оглядывая пол, залитый кровью. Кровь была на стенах и на тренажерах, что превращало зал в иллюстрацию к фильму ужасов. Синие звери, превратившись в трупы, посинели окончательно. Их лица, почти лишенные меха, стали фиолетовыми, глаза запали, носы заострились, в смерти они были похожи на людей еще больше, чем при жизни.

Иванна находилась рядом со мной. Она старалась ни к чему не прикасаться, опасаясь запачкать кровью свое дорогое платье. Мы втроем вели интересный разговор. Трупы придавали нашей беседе зловещий оттенок.

— Вы, наверное, удивляетесь, Глеб, почему губернатор ничего не объяснил вам про Лим и прочее, даже когда подарил способность свободно задавать вопросы в старом городе и в Лиме, — говорил баронет. Теперь, когда все успокоилось, он почти не выглядел сумасшедшим. Только иногда его левая щека едва заметно дергалась. — Не удивляйтесь, он никому ничего не рассказывал. Я думаю, даже у титулованных особ есть свои запреты на некоторые разговоры. Позвольте выполнить обещание и рассказать о моих приключениях в старом городе.

Баронет прошелся по залу, осторожно ступая черными ботфортами с серебряными пряжками мимо пятен крови. Казалось, он собирается поведать о чем-то важном, о чем еще никогда не говорил. Мы с Иванной не сводили с него глаз.

— Это очень давняя история, — наконец сказал Ирвинг. Его голос сейчас был лишен визгливых нот, а звучал приглушенно, будто горло говорящего сдавила невидимая рука. — Мне было семнадцать лет, я обучался у одного известного мага, жившего в городке за пределами Лима. Я не родился в том городке, а пришел из деревни неподалеку.

Многие земляне слышали о жизни за стенами Лима, но мало кто видел все собственными глазами. Междоусобица и, как следствие, беззаконие — вот что происходит там.

— Однажды в городке случились беспорядки, — продолжал баронет, машинально трогая полированную планку фехтовального тренажера. — Враги моего учителя подняли за собой толпу и ворвались в наш дом. Я был молод и… труслив. Вместо того чтобы защищать своего наставника, я бросил жезл и бежал, перескочив через забор. По городу ловили магов нашей школы, но мне удалось раздобыть копье и выдать себя за адепта иного раздела магии. Меня останавливали пару раз, и я прилюдно отрекался от своего учителя, заявлял, что не имею к нему никакого отношения. Учителя убили, остальных учеников тоже. На следующий день я выбрался из городка и отправился в Лим. Рассказываю это, чтобы было ясно: тогда за всю свою короткую жизнь я не успел совершить ничего особенно дурного. Постыдное бегство и отречение — вот и все мои прегрешения на тот момент.

Ирвинг протер пальцами и без того блестящую светло-коричневую деревяшку.

— В Лиме мне не повезло. Через пару дней я оказался в старом городе. Случайно, конечно. Туда ведь никто не попадает по своей воле. Страшное место! Когда я провалился вниз, а потом встал на ноги, то обнаружил себя в светлой квадратной комнате с двойными стенами и без выхода. Внешние стены были каменные, а внутренние — стеклянные. Посередине комнаты на полу лежал жезл. Жезл был раскален докрасна и остывать не собирался. Но я сразу разглядел клеймо. Этот жезл принадлежал моему учителю и был как две капли воды похож на тот, который я бросил, убегая. Мой резервуар был опустошен, я не мог создать ни одной формы, а энергия поступала очень медленно. Некоторое время я осматривался, пытаясь найти выход, но вдруг обнаружил, что внутренние стеклянные стены сужаются, надвигаясь на меня.

Отойдя от тренажера, баронет приблизился к газовой лампе, вглядываясь в сине-желтое пламя.

— Я не мог создавать формы и не мог разбить стекло ногами. Когда прозрачная стена оказалась совсем близко, меня охватила паника. Чудовищная паника и страх! Я потерял рассудок, сбросил с себя сюртук и схватился за раскаленный жезл, используя сюртук как прокладку. Это помогло. Мне удалось разбить стекло, применяя жезл как молоток, но сюртук весь выгорел. Я сел на пол и зарыдал от облегчения. Еще чуть-чуть и стена раздавила бы меня!

С печальной улыбкой Ирвинг провел рукой над пламенем.

— Я был неопытен и не сразу понял, что собой представляет старый город. Когда я плакал, захлебываясь слезами от счастья, то вдруг увидел, что внутренняя стеклянная стена появилась вновь и опять начала сужаться. Я вскочил и в ужасе принялся стягивать с себя рубашку. Но рубашка оказалась слишком тонкой. Она вспыхнула, когда я попытался обернуть ею жезл. Тогда я снял штаны. Это снова помогло и снова лишь один раз. Стекло было разбито, но штаны затлели и развалились. Я с отчаянием вглядывался в стены, мои предчувствия оправдались: стеклянная стена появилась вновь и опять начала сужаться.

Баронет еще несколько раз провел рукой над пламенем. Его ладонь покраснела.

— Я помню, что заревел, как дикий зверь, и стал бегать по комнате, пытаясь найти выход. Стеклянные стены неумолимо сужались, и мне ничего не оставалось, кроме как схватить раскаленный жезл практически голыми руками. До сих пор чувствую, как клеймо моего учителя впивается в ладонь.

Теперь Ирвинг держал руку над огнем газовый лампы, даже не пытаясь отстраниться.

— Я не буду рассказывать в подробностях, что было потом. Стены сдвигались вновь и вновь. Мои руки обгорели. Сначала красными пузырями сошла кожа, потом мясо, а затем обнажились кости. Я уже тогда был близок к безумию. К счастью, старый город, очевидно, не предназначен для живых. Мой резервуар продолжал работать, накапливая энергию, и в конце концов ее хватило, чтобы создать форму, разрушившую каменную стену. Я вырвался из западни и оказался на улице. От моих рук мало что осталось, только дымящиеся кости.

Наконец баронет отнял ладонь от огня и с усмешкой посмотрел на крупные волдыри.

— А потом? Что было потом? — Я с нетерпением ждал конца рассказа.

— Потом появились убийцы. — Ирвинг подошел к небольшой полочке, взял оттуда кувшин с водой и принялся поливать обожженную руку. — Они были в виде загонщиков лис, только, конечно, загоняли не лису, а меня. Их было около полусотни, мне чудом удалось вырваться. Губернатор спас меня и сказал, что убийцы были слишком однообразны и это не делает мне чести.

Баронет немного подумал и добавил:

— Знаете, о чем я размышляю чаще всего? О том, как хорошо, что не успел натворить ничего существенного, перед тем как попасть в старый город! А если бы я что-нибудь украл? Или кого-то оклеветал? Наверное, не вырвался бы. Губернатор как-то сказал, что закоренелые преступники к нему не попадают. Они даже на улицы старого города не могут выйти, а погибают в том помещении, где оказались по прибытии.

Вода по-прежнему лилась из кувшина. Баронет замолчал. Молчали и мы с Иванной. Рассказ многое прояснил, теперь мне следовало осмыслить услышанное.

— Глеб, вы останетесь на ужин? — спросил Ирвинг, возвращая кувшин на место. — Прошу вас, оставайтесь. За ужином мы закончим нашу беседу о старом городе.

С неохотой я отошел от шкафа, но тут же вернулся к его черным дверцам:

— Как этот артефакт работает, баронет?

— Нужно насытить его энергией, что уже сделано мной, а потом просто открыть дверцы, — ответил Ирвинг, подходя поближе. — Но весь фокус в том, чтобы вовремя их закрыть!

— Мне бы хотелось заглянуть внутрь. Это возможно?

— Там туман.

— Но все-таки?

— Тогда возьмите шпагу, Глеб.

Я поднял шпагу и остановился перед шкафом. Иванна испуганно отошла в дальний угол. Баронет взялся за ручку дверцы.

— Готовы?

— Готов! — ответил я.

Дверца шкафа быстро распахнулась. Внутри действительно был густой туман, но я ощутил застоявшийся воздух пыльного помещения.

— Сейчас пойдут! — воскликнул Ирвинг. — Закрывать?

— Подождите секунду. — Я приблизился к шкафу почти вплотную.

Баронет оказался прав. Вскоре в тумане мелькнула синяя рука, кто-то двигался прямо на меня. Я бросил внутрь оглушающую форму, ту самую, которая оказалась такой эффективной при спасении хозяина дома.

Туман содрогнулся, на какое-то мгновение сгустился наверху, но стал более разреженным посередине и внизу.

— Закрывайте! — крикнул я.

Дверца с грохотом захлопнулась. Запах старого помещения исчез почти сразу.

— Увидели что-нибудь? — поинтересовался баронет, трогая седой ус, печально свисающий вниз.

— Да. Это довольно необычный шкаф. Его стенки изнутри сделаны словно из кирпича.

— Рассмотрели, значит, — вздохнул Ирвинг. — Острый у вас глаз! Когда я впервые увидел шкаф изнутри, то подумал, что кто-то умудрился притащить сюда часть стены из старого города.

Внимательно посмотрев на надпись «Д. Ж. Моррисон», баронет внезапно спросил:

— Как вы думаете, Глеб, старый город — это ад?

Я ожидал, что такая тема всплывет, и не удивился вопросу.

— Полагаю, что нет, хотя очень похож. Невероятно похож! Но все-таки нет, не ад.

— Почему так думаете?

— Во-первых, туда попадают живые. Во-вторых, оттуда можно выбраться. Это не то, что я знаю об аде. Но есть еще и «в-третьих».

— В-третьих?

— Я не верю в ад, баронет. Пожалуй, это — самое главное. Хотя разговоры о старом городе пару раз поколебали мои убеждения. Слишком уж он похож!

Ирвинг подумал и кивнул. Его щека вновь начала дергаться.

— Извольте отужинать, Глеб. И вы, госпожа! Прошу вас.

Нетерпеливое любопытство овладело мной. Я согласился. Мы пошли в столовую, по пути наведавшись в кабинет хозяина особняка. Там в больших коробках хранились материалы дел о загадочных убийствах в Москве и Подмосковье. Земные оригиналы, наверное, были напечатаны на принтере или машинке, но Лим превратил текст в рукописный шрифт, а фотографии — в гравюры. Гравюры и рисунки были настолько высокого качества, что изображенное на них ужаснуло даже меня, привыкшего ко многому. Если убийствами занимался маньяк, то это был очень больной маньяк. К сожалению, о самом убийце мало что известно. Иванна сказала, что некоторые жандармы, оказавшиеся на местах событий, сумели почувствовать след от могущественного артефакта, который действовал, как «Серебряная роза». В этом нет ничего удивительного: только «Серебряная роза» дозволяет применять магию на Земле.

Глядя на разорванные, а иногда и на заново сшитые тела, я подумал: «Пожалуй, займусь этим делом». Губернатор ведь считает, что это мне по силам, иначе не стал бы устраивать спектакль с детективным агентством. На моем месте любой честный человек не упустил бы шанс найти убийцу. Губернатор — существо старой закалки, иногда мыслящее очень прямолинейно. Если есть убийца, значит, с ним должен бороться сыщик — видимо, так рассуждал мой подземный учитель.

Ужин был великолепен, но снова напомнил мне о губернаторских угощениях. На столе даже лежал запеченный поросенок с солонкой в зубах. Поразительно! Если я невольно подражал губернатору в интонациях, то Ирвинг сознательно пытался добиться сходства в привычках и обстановке.

Наш разговор тек неспешно. Иванна то ли флиртовала со мной, то ли пыталась показать баронету силу наших с ней дружеских отношений. Эта девушка удивила меня уже дважды. В первый раз тем, что оказалась замешанной в предательстве, а во второй — с каким пиететом воспринимала титулы Лима. Она восторгалась их обладателями, как маленький ребенок восхищается разноцветными стеклышками.

За ужином выяснилось, что Ирвинг — большой знаток местной истории, которая была прелюбопытной.

Начну с того, что двести лет назад Лим не был тем Лимом, который я знал. Он состоял целиком из старого города и ратуши, в которой правил губернатор. Вся остальная высшая знать ютилась в своих поместьях, пусть больших, но несопоставимых по сравнению с Лимом. Почему же этот город так важен? Ответ банален: Лим — транзитная станция, как метко выразился Ирвинг. В этот мир невозможно попасть и его невозможно покинуть, минуя Лим. Как у всякой станции, здесь есть диспетчер и таможня, правда, в одном лице. Это — Цензор. Цензор словно обыскивает нас, отнимая опасные предметы и заменяя их равноценными неопасными.

Еще двести лет назад обычные люди в Лиме не жили. Да и как можно жить в старом городе? Там хорошо получается только умирать. Ирвинг долго и безуспешно рассказывал, откуда в мире Лима взялся обыкновенный человек, но в конце концов принес старинную цветную гравюру. На ней были изображены люди, одетые, как мне показалось, в белые обтягивающие рабочие комбинезоны.

— Перволюди, — сказал баронет. — Их никто не видел воочию, но все так называют.

Откуда взялись перволюди, он тоже не знал и быстро вернул разговор в русло знакомых событий.

Титулованным особам не нравилось подобное положение вещей, при котором Лим, столь лакомый кусок, контролировался одним лишь губернатором. Они вступили в заговор и заключили пакт. Лим объявили нейтральной территорией. Губернатору, понятное дело, этот пакт не понравился, но противостоять объединенной мощи знати было немыслимо. Они обрушили старый город вниз и буквально взгромоздили новый Лим поверх. Губернатор оказался в ловушке, из которой для него не было выхода. Ему оставалось только вынашивать планы мщения и отправлять наверх своих учеников.

Ирвинг считал, что вынужденное заключение губернатора немного увеличило его силу. Тот научился создавать убийц магов, больше никто не мог это делать. Вообще, Ирвинг говорил о личной мощи титулованных особ с осторожностью. Ему казалось, что раньше, давным-давно, каждая из этих особ была более могущественной, чем сейчас. Доказательства баронет черпал из письменных источников, из которых следовало, что в незапамятные времена тот же маркиз Ори мог сделать такое, что сейчас сделать уже не в состоянии. Почему титулованные особы утратили часть могущества, неясно, но поговаривали, что где-то остался некий принц, сохранивший былую мощь в полном объеме. Его никто не видел. Где он прячется и по какой причине — тоже непонятно.

Когда знать свергла губернатора и захватила власть над Лимом, то заселила этот город людьми. Теперь Лим стал безопасен и красив. Здесь царили общие для всех законы, за выполнением которых следила почти неподкупная жандармерия.

Рассказ баронета показался мне очень интересным, хотя, к сожалению, не был полным. У меня оставались вопросы о происхождении этого мира и его местоположении. Я даже думаю, что если точно узнать, кто такие титулованные особы или Цензор, то остальное тоже станет ясно. Однако Ирвинг рассказал все, что ему было известно. Сейчас старый город напоминал детскую загадку: «Похоже на ад, но не ад. Что это?» Пока загадка казалась неразрешимой.

Дом баронета я покидал, нагруженный вещами, сложенными в большие кожаные сумки. Ирвинг был так любезен, что подарил три комплекта старинной одежды, чтобы моя игла могла скрывать истинную мощь резервуара, а еще вручил бумаги с краткой выжимкой из уголовных дел, а также карту, где были отмечены места и время совершения преступлений.

В Лиме у меня пока не было своего дома, и я прямиком отправился в московский офис, несмотря на позднее время. Цензор продолжил играть в поддавки: он спросил, приносит ли Лиму пользу «Братство Восходящих». Я раздраженно обозвал братство ворюгами-шакалами, и выяснилось, что угадал. Цензор доставил меня к вновь созданной детективной конторе, что оказалось очень кстати — не пришлось блуждать по городу с баулами.

В офисе было пустынно. Я отпер двери, выключил сигнализацию и слегка облагородил свой кабинет. На стену повесил большую карту (которая после перемещений между Лимом и Землей и многочисленных правок тут и там казалась нарисованной художником-мультипликатором), а на стол вывалил материалы дел. Фотографии, изображающие трупы, смотрелись очень живописно, превращая кабинет в выставку, посвященную пыткам, используемых дикарями-каннибалами.

Я уселся на кресло-вертушку и бросался от карты к фотографиям, от фотографий к документам — и снова к карте. Дело представлялось непростым. Конечно, кое-что Иванна и Ирвинг установили без меня. Например, то, что убийства совершаются строго геометрически. На карту были нанесены два пятиугольника, вписанные друг в друга. Вершины этих фигур — точки, где совершались преступления. Большой пятиугольник был уже закончен, а в малом не хватало двух вершин. Убийства происходили против часовой стрелки, и место следующего преступления легко предугадать. Это — Люблино, точнее, тот отрезок Ставропольской улицы, который касается северо-западной границы Люблинского кладбища.

Ирвинг смог установить, что убийства совершаются по схеме «6–13–23» — именно столько дней проходит между соседними преступлениями. Если между первым и вторым убийством прошло шесть дней, то между вторым и третьим — тринадцать, а между третьим и четвертым — двадцать три. Затем цикл повторялся.

Следующее нападение должно было случиться всего через семь дней, но я, взявшись за эту работу, не знал, чего ожидать от таинственного преступника. Его жестокость и скорость, с которой он расправлялся со своими жертвами, наводили на самые печальные размышления. Сумею ли я одолеть это существо, чем бы или кем оно ни являлось? Моя осторожность вполне понятна: трусом я и раньше не был, а старый город и губернатор окончательно выбили из меня даже намек на малодушие. Однако глупо бросаться очертя голову на врага, о котором ничего не знаешь. Это то же самое, как если бы опытный копейщик взял копье и заявил, что готов сразиться с любым противником. Очень неумная позиция. А если бы против него вывели бешеного слона, носорога или десантника с автоматом? Нет уж, мне не хотелось оказаться в такой ситуации, враг должен быть известен хотя бы приблизительно.

Я усиленно думал, просматривал материалы дел, но так ничего и не решил. Поначалу стало жаль, что на месте предыдущих преступлений не было ни одной видеокамеры, но потом понял, что видеокамеры не помогли бы. Они и Лим несовместимы, и вот почему.

Допустим, некий землянин собирается вернуться домой из Лима. Он правильно отвечает на вопрос Цензора и говорит, что желает «высадиться» на Новом Арбате рядом, скажем, с газетным киоском. Цензор выполняет пожелание, но оказывается, что именно это место снимают видеокамеры. Вопрос: запечатлеется ли на пленке внезапное появление нашего путешественника или нет?

Чтобы правильно ответить, нужно представлять себе, как работает Лим. Я этого, конечно, не знаю, но берусь объяснить, подражая многим начинающим педагогам. Возможны два варианта: либо наш землянин окажется в слепой зоне и его прибытие нельзя будет записать, либо путешественник появится прямо перед камерой, но в эту самую секунду она выйдет из строя или подвергнется воздействию каких-то помех. Запечатлеть момент появления человека из ниоткуда невозможно. Вот так работает Лим, и в этом есть какая-то логика, до глубин которой я еще не добрался. Выскажу лишь догадку.

Земля — это мир, где восторжествовали суровые и неизменные законы физики. Но где-то существует иной мир, в котором совсем другие законы. Что случится, если миры пересекутся? Наверное, ничего хорошего. Это будет подобно падению Земли в черную дыру, внутри которой вообще непонятно что происходит. А теперь предположим, что есть некто, одинаково хорошо разбирающийся и в земных законах, и в законах Лима. Этот некто, вероятно, проложил дорогу из одного места в другое. Конечно, он примет меры, чтобы не случилось коллапса! Позаботится о том, чтобы переход из одного мира в другой был мягким и не бросался в глаза. Отсюда и невозможность говорить на некоторые темы. Это так… мои размышления.

Я корпел над папками до самого утра. Каждое дело баронет снабдил заметками. Они были любопытны, но не отвечали на главный вопрос о преступнике. Человек ли он? Похож хотя бы на человека? Или невиданная тварь с восемью ногами и тремя головами, вооруженная когтями-скальпелями? Могло быть что угодно!

Солнечный свет узкими полосками пробился сквозь жалюзи, когда мои усталые глаза оторвались от документов. Я не сумел ничего решить с наскока.

Утро в офисе… что может быть более волнующим? Ты сидишь и работаешь всю ночь, а потом врываются утренне-свежие коллеги, источающие улыбки, ароматы шампуней, духов и одеколонов. Коллеги полны сил, и это кажется тем более удивительным, что пользы от этих людей нет никакой.

— Глеб, вы уже пришли? Так рано? — заботливо осведомился Морозов, заглядывая в мой кабинет. Начальство было тщательно причесано, даже седоватые усики казались покрытыми какой-то лоснящейся дрянью.

Ответить я ничего не успел. Взгляд шефа упал на одну из самых красноречивых фотографий, изображающую тело с отделенными левыми рукой и ногой.

— Что это? — спросил Морозов. — Что это?!

— Труп, — ответил я. — Ничего особенного. Просто изображение очередного трупа. Видите красные метки на карте? Это все трупы, Олег Геннадьевич. Мне даже кажется, что с каждым днем их будет вокруг меня больше и больше… Впрочем, вы не любите говорить о трупах, не так ли?

Морозов откашлялся и плотно прикрыл за собой дверь, чтобы наш разговор не донесся до остальных сотрудников.

— Так детективное агентство все-таки настоящее? — осторожно осведомился шеф. — Оно заработало?

— Заработало, — без энтузиазма ответил я. — И работает уже часов шесть. Всю ночь напролет.