Продавец времени

Эпилог

Он очнулся на заимке, той самой куда надеялся отвести Неждану от Жницы. Жесткая подстилка из еловых веток, можжевеловый чай в большой, выдолбленной из дерева кружке, запах леса и свежей росной воды. Открыв глаза, улыбнулся – в небольшой квадратик окна заглядывало солнце.

– Очухался? – от стены отделилась Яга, проворчала куда-то в сторону, в угол: – Очухался он, видишь? Лыбится, паразит окаянный. Отворяй, давай, дел у меня окромя тебя нету, что ли больше?!

В углу зашевелилось что-то большой и лохматое, зашуршало листвой. Лесьяр догадался – Леший.

– Это ты, что ли, Ягу приволок, меня с того света вызволять? – прохрипел, слабо улыбаяст.

– Я, че уж…

Леший встал, загородив лохматой гривой окно. Старая ведьма скрипнула дверью, прикрикнула:

– Отворяй, говорю, сухая деревяшка!

– Не серчай, – прошелестел Леший, виновато качнул ветками.

Яга не унималась:

– Не серчай! Хватают, тащат куда ни попадя, запирают. А у меня, между прочим, своя жисть имеется, окромя вот того, что вас, оглашенных вызволять…

– А ты похорошела, Яга, – тихо отметил Лесьяр.

Старая ведьма поперхнулась своим ворчанием, примолкла. Вытянув шею, заглянула в лицо бывшего ученика:

– Вот хотя б ты заметил. Не то, что этот чурбан… – и добавила: – Правда помолодела?

Лесьяр попробовал привстал, пока не удалось – только голову чуть приподнял да повернул в сторону Яги: старая смотрела с недоверчивым любопытством. Аптекарь усмехнулся:

– Так говорю ж. Неужто б врать стал…

Яга поправила волосы, пробормотала:

– Да с тебя станется… Ладно, все, Леший, выпускай меня! Сами уж дальше, без меня разберетесь!

– Спасибо, Яга! – Лесьяр поймал ее руку, сжал. – Не забуду.

– Да уж пожалуйста, не забудь…

Он отворила дверь, и, продолжая ворчать, вышла. На крыльце еще слышались ее шаги, когда Лесьяр спросил о Малюте:

– Дома был?

Леший промолчал. Лесьяр все понял и без слов, вздохнул:

– Проводи меня.

– Отлежись до завтра, утром и отведу, – отрезал Леший и, качнув над головой аптекаря ветками, заставил заснуть.

Утром, как обещал, отнес к дому.

У Лесьяра сердцн сжалось, как он увидел пожарище.

– Ох, Званко, ох, наделал ты дел… – пробормотал, высвобождаясь из лап Лешего. Тот замер у сорванной с петель калитки.

Юноша прошел к дому – тому, что от него осталось – один.

Как на любом пожарище, здесь было особенно тихо и тоскливо. Совсем как на кладбище. «Оно так и понятно, тут дом умер», – отметил про себя Лесьяр.

Кончиком сапога он расшевелил золу, увидел поломанные лавки, черепки да осколки утвари – все пустое, вещи новые наживет. А вот друга нажить не получится – иногда друг один и на всю жизнь находится.

– Малюта! – позвал.

Погибший дом молчал.

Лесьяр прошел дальше. Найдя обломок метлы, шевелил им сгоревший мусор, уголья да щепу. Дошел так примерно до центра дома, заглянул под стол – крепкая деревянная плаха прогорела с одного угла, а с другого была хоть и сильно присыпана пеплом, покорежена, но цела.

– Малюта! – снова позвал аптекарь.

Он добрался до остова печи, пошевелил золу. Там, под ворохом сырых, не прогоревших палений, нашел шкатулку – ту самую, что мастерил для Малюты, в которую звал, когда собирались переехать. Шкатулка хоть и потемнела, но была цела. Лесьяр поднял ее с пола, отряхнул от мусора. Осторожно открыл.

– Малюта! – домовой, скрючившись, дремал на дне.

На голос хозяина встрепенулся, сел, протер кулаками глаза:

– Неужто вернулся? – Лесьяр кивнул. – А Жница?

– Все, Чернава вернулась… Ты выходить-то будешь или так до нового дома отсиживаться собираешься?

Малюта, подтянувшись на руках, выглянул из шкатулки. Вздохнув, выпрыгнул, по кошачьи изогнув спину и став привычного роста. Отряхнувшись, подбоченился:

– Ни слабо так-то княжич повеселился, – он деловито огляделся. Посмотрел на Лесьяра: – Тут будем перестраиваться или в леса уйдем?

Леший от калитки крикнул:

– Лучше тут… Тут оно как-то привычнее… Я подмогу́, соломы, глины да дерева выделю.

Лесьяр подал плечами:

– Значит, тут и останемся. – Он посмотрел за лес, туда, где высились крыши Аркаима. – Оно и мне тут привычнее.

Прошло три недели

Солнце светило неярко. На иголках нахохлившихся елок поблескивала роса, словно бусины. Лесьяр шагал тяжело, заставляя делать себя каждый следующий шаг. На плечи давил короб с остатками Соли, что собрал по старым заимкам. Новой не будет. Деревня погоров разорена – он сам запечатал проход. Того, что осталось, хватит на пару лет. Если беречь, то на десяток. Не густо, но спасибо хоть и за это.

У поворотного камня заметил чужой след – узкий и маленький, будто бы детский. Вздохнул – неужто опять просители пришли: проведав о магическом зелье, что дарит молодость, к нему до сих пор тянулись слуги знатный аркаимских хозяек. Всем давал от ворот поворот – не осталось у него золотых нитей.

А за новыми он не пойдет.

Толкнув калитку, крикнул:

– Кто пришел без проса, проваливай!

– А коли без спроса, но по делу? – Неждана, сидевшая на крыльце, улыбнулась ему.

Заметив княжну, помрачнел, но шага не сбавил. Прошел к дому – еще остро пахнущему новым деревом и сырой, не просохшей глиной – осторожно, чтобы не толкнуть Неждану, поднялся на крыльцо.

– Отчего в дом не зашла?.. Глаза тут мозолишь.

– Тебя ждала, аптекарь.

Он толкнул дверь, вошел внутрь, но дверь за собой не притворил, будто приглашая княжну проследовать за ним. Та не пошевелилась, продолжила сидеть на ступеньке.

Лесьяр вышел из дома, оставив внутри свою ношу, в одной холщевой рубахе, уже успев снять плащ и кафтан. Сел рядом.

– Зачем пришла?

– Помнишь, ты говорил, что твоей буду только по праву? – она посмотрела искоса.

Лесьяр нахмурился. Он смотрел прямо перед собой, поэтому Неждана видела только его профиль – суровый, со знакомой и такой любимой смурнинкой на переносице, похожий на сокола. Княжна протянула ему руку, раскрыла ладонь – на белой девичьей коже заблестел княжеский перстень с родовой печатью.

Аптекарь бросил на него короткий взгляд:

– Это к чему?

– Отец разрешил… Так что, если еще не передумал меня в жены брать, засылай сватов: хошь Лешего, хошь Малюту – кто там у тебя еще в дружках водится, – девушка, захлопнув ладонь, порывисто встала. Развернулась и замерла перед глазами Лесьяра. – Так ждать?

Он поставил на траву тяжелую ношу, выпрямился, посмотрел исподлобья:

– А не запугается батюшка твой моих сватов?

– А о том моя забота… – она коснулась указательным пальцем его щеки.

Лесьяра будто молнией ударило: схватив девушку за запястье, вскочив с крыльца, притянул к себе и заглянул в глаза-омуты:

– Не шутишь ли?

Девушка привстав на цыпочки, прильнула к нему, раскрыла губы для поцелуя, но не поцеловала, выдохнув:

– Не шучу. Отец все знает, ему Кхарана рассказала… Велел не множить их с матерью ошибок, за лю́бого выходить, да лю́бому слово держать.

Она читала в его глазах смятение и недоверие, страх и мрачную решимость. Глубоко вздохнув, поцеловала в губы – словно в омут с головой нырнула, сразу оглохла и ослепла. Его губы пахли лесными травами, горьковатой полынью и полуденным солнцем. Его руки сжимали талию, скользили по бедрам ласково и жадно. Его поцелуй обжигал, становясь все глубже, все требовательнее и сильнее. Неждана не чувствовала ног. Не знала о времени – она летела навстречу чему-то ослепляюще яркому, от которого становилось тепло в груди и легко на сердце. И это «что-то» было целиком в его, Лесьяра власти. Она не заметила, как оказалась внутри его дома, скрытая от любопытных глаз. Она покрывала его лицо поцелуями, ласкала плечи и проваливалась в серебристо-синюю мглу, которая окружила их, пьяня.

Нежный хрустальный звон вокруг наполнил тишину. От россыпи драгоценных камней по черному водному зеркалу рябило в глазах. Неждана не сразу поняла, что это, пока не увидела расцветающие вокруг хрустальные лилии.

Лесьяр коснулся одного из них, собрав щепотку серебристых кристаллов. Неждана догадалась – об этих цветках, афалитах, рассказывал Леший.

– Соль… – прошептал удивленно. Он повернулся к Неждане: – Возможно, это последнее озеро с соляными цветками.

– Подарок Чары?

Лесьяр кивнул и тут же пожал плечами: откуда он мог знать. Они оказались на пологом берегу, том самом, где совсем недавно он с погорами собирали Соль. Лесьяр прошептал:

– Неждана, я люблю тебя. Но здесь, у тайных вод, скажу: я аптекарь, мой дар – готовить зелья и сборы, запечатывать в склянки избавление от хворей… По сути, я – торговец временем. Тем самым, что люди теряют каждый день. По капле, по минуте. Мое место не в княжеском дворце, а здесь, в лесах и топях…

Неждана положила ладонь поверх его руки.

– Мама рассказала мне свою историю. Она любила Радимира, но пошла за отца, не стала перечить воле родителей. А потом, спустя годы, встретила Радимира… Она считала все эти годы, что понесла от него. А Радимир считал, что она украла у него право называться моим отцом… Потому проклятье, брошенное им, достигло цели. Оно ранило и ее, и меня, навеки связав. Я не прошу тебя изменить свою судьбу. Я надеюсь, что смогу разделить ее с тобой.

В темном небе отражался знакомый лес, вдалеке темнели крыши Аркаима. Изумрудный ковер из травы обнимал аптекаря и его невесту. Серебристый звон окружил их, венчая. Шепот сотен голосов подтвердил законность их связи. В бликах тысяч хрустальных лепестков отразилась их любовь.

– Будешь женой аптекаря? – Лесьяр усмехнулся.

– Буду женой аптекаря. Потому что каждая минута вместе с тобой – это упущенное время моих родителей, вернувшееся ко мне сторицей.