Продавец времени

43

Накануне днем

К деревне погоров подходили в молчании – Лесьяр впереди, Неждана поодаль. Девушка то и дело поглядывала на прямую спину юноши, но тот, словно улавливая ее взгляд, каждый раз старательно избегал оборачиваться, чтобы не встретиться взглядами. Он то и дело настороженно вскидывал голову, прислушиваясь к птичьему гомону.

У мостка, взял Неждану за руку, потянул внутрь – девушку снова окатило ледяным холодом, перехватило дыхание. Но только они оказались у ворот, сразу отпустил и прибавил шагу. У ворот, притулившись к ограде, стояла Чара. Лесьяр подошел к ней.

– Я видела Жницу, – призналась девушка и посмотрела на юношу с осуждением. – Ты зря привел девушку к нам.

Лесьяр кивнул.

– Прости, что тебе пришлось за меня хлопотать…

Она схватила его за рукав, притянула к себе:

– Дурное ты задумал, Лесьяр, – прошептала, заставив склониться к ней – Чара едва доходила ему до локтя. – Беду чувствую… И ближе она, так близко, что не уклониться теперь…

Она пронзительно взглянула на него. Юноша аккуратно высвободил руку, прикрыл рукавом потемневшие язвы – Чара успела их заметить, поджала губы и огорченно качнула головой. Княжна наблюдала за ними, понимая, что этих двоих объединяет многое: знания, общее прошлое и тайны, о которых они оба стараются не говорить много. Под сердцем стало тяжело, будто ледяной яд разлился под ребрами, проник в легкие и сковал сердце – стало невозможно дышать. Девушка опустила голову, медленно втянула носом воздух – сырой, тинистый, но невесомый, будто пропитанный утренними лучами. Стало легче. Чара подошла к ней, кивнула в сторону стремительно удалявшегося Лесьяра:

– Ему нельзя идти дальше, смерть караулит, стоит ему сделать еще пару шагов по избранному пути…

– А какой путь он избрал? – княжна посмотрела свысока – юная погорка перевела на нее взгляд, посмотрела пронзительно остро.

Чара, вздохнув, отвела взгляд и хмуро посмотрела под ноги:

– Уходи… Этим и его спасешь, и себя.

Неждана побледнела:

– Как так «уходи»? Он знает, как с моей бедой управиться, он поможет… он обещал… – она осеклась под взглядом погорки. Чара усмехнулась:

– Ты беду сотворила, своими руками сделала, а Лесьяр должен с ней управиться? Он испробовал все, что знает – Яге отдал то, что не отдал бы ни за что на свете, – При этих словах Неждана вспомнила флакончик с золотистой жидкостью, оставленный Лесьяром в качестве платы за услуги старой карги. Чара продолжала: – Он собрал живую воду для тебя. И она помогла лишь на миг. Иных средств боле нет…

Княжна содрогнулась, небеса стали тяжелее, воздух – плотнее, горше. Голос погорки звенел в висках, тисками сковывая голову и не позволяя унять слабость в ногах. С трудом сглотнув, девушка отрицательно качнула головой:

– Нет… Не может быть.

Чара смотрела с сочувствием:

– Это правда. Я не знаю боле ни одного средства. И Лесьяр не знает, что бы он тебе не обещал.

Время словно остановилось. Погорская деревня – низенькие домики, крепки и ладные, с кривыми черепичными крышам и разномастными оконцами – плыла перед глазами. Княжна выдохнула:

– Что же делать?

– Смириться, – голос Чары стал жестким, взгляд потемнел. – Это сложнее всего, когда любишь. Но это спасение для тех, кого еще можно спасти. О том думай… Так легче.

Неждана перебирала то, что говорил о Жнице Лесьяр, Леший, что слышала от Чары, пытаясь найти хоть ничтожную зацепку, чтобы возразить молодой волшебнице. Та, убедившись, что возразить княжне нечем, кивнула:

– Я проведу тебя назад.

– А Лесьяр? – Неждана сжала губы, чтобы не дрожали, посмотрела на опустевшую дорогу, по которой недавно прошел Лесьяр.

Чара коснулась ее руки, прошептала доверительно:

– Так будет лучше, княжна. По одиночке вы справитесь, останетесь вместе – сгинете оба.

Неждана нахмурилась. Посмотрела на вцепившиеся в локоть пальцы волшебницы.

– Но почему? – спросила, хотя казалось, она знала ответ.

Чара бросила быстрый взгляд на дорогу, по которой ушел Лесьяр, прошептала:

– Он проклят, княжна… Видела ли ты темные пятна на его руках? – Неждана с усилием кивнула в ответ. Чара продолжала: – Я видела их прежде. Сперва они то появляются, то исчезают. Потом становятся похожими на язвы и уже гниют до тех пор, пока не сгноят заживо человека. Лесьяр тлеет изнутри, пока не чувствуя боли и не осознавая беду. – Чара заговорила тише, заставив княжну склониться к ней: – Он совершил страшное. Чтобы все исправить ему придется сесть в лодку самому и просить милости богов, а вместо того он оттягивает неизбежное и носится по лесам, выискивая способ спасти тебя от Жницы… Отпусти его, позволь ему выжить… Молю. Он – все, что у меня есть. – Она побледнела, спохватившись. – Что есть у нас…

Взгляды Нежданы и Чары встретились – погорка плакала, и княжна не знала теперь, правда ли сказанное волшебницей или ловко придуманная ложь, чтобы избавиться от нее, Нежданы. Но ясно было одно – Чара верит в сказанное.

– А мне что делать? – она не отступала. – Как мне вернуть маму?

– Жница ушла… Лесьяр назвал ее по имени, она услышала…

У княжны округлились глаза. Чара закусила губу – поняла, что сболтнула лишнего. Неждана схватила ее за плечо, встряхнула:

– Ну, дальше!

Чара снова покосилась на дорогу, вздохнула:

– Вижу, не сказал тебе, уберег и от этого. Я видела их стычку здесь, у прохода. Жница напала на служивых людей князя, отправленных на твои поиски. Лесьяр бросил ей живую воду и назвал по имени, это часть ритуала… И он сработал – Жница ушла. – Чара посмотрела с вызовом. – Может, на самую крохотную частичку, но она еще Чернава.

Неждана осела. С трудом сдерживая слезы, задыхаясь, схватилась за ограду, отвернулась:

– Боги…

Она помнила, как Жница ломала деревья, как в мутной жиже ее пузыря трепетал еще живой перепел.

Чара дотронулась до ее плеча, проговорила строго:

– У тебя своя беда, у Лесьяра – своя. Иди своей дорогой и отпусти его.

Княжна взяла себя в руки, в глазах горела решимость:

– Что сделать, чтобы Жница ушла, а мама осталась?!

Чара покачала головой:

– Никто не знает… Ты дала слово, что она безвинна. Дала обет… – Чара шагнула к княжне, посмотрела прямо. – Так появляются Жницы. И только тебе ее освободить, вернув данное слово. Ступай! Я проведу тебя…

Она взяла Неждану за руку, потянула к мостку – та не сопротивлялась, позволила вывести себя в мир людей. Окунувшись снова в ледяной туман, замерла, столкнувшись с Чарой на узеньком мостике – та замерла посреди него, загородив собой и вдавливая назад. А перед ними, стоя по пояс в воде, стояла Жница.

44

– Чара! – ахнула княжна.

– Назад! – погорка пятилась назад, к переходу, но как внего войти Неждана не знала – всякий раз ее, как несмышленыша, проводили через него. А потому, сделав шаг назад, соскользнула с мостка и упала в воду.

Ледяная глубина сдавила легкие. В прозрачной синеве отражались огни волшебной деревни, не ведающей о беде, что замерла у ее ворот. Тонкие черные водоросли поднимались со дна, будто волосы гигантской куклы, тянулись к щиколоткам девушки, опутывали их, чтобы уже никогда не отпустить.

Княжна сделала рывок, пытаясь выбраться к поверхности, крик застрял в горле, руки неистово молотили по воде, ноги отталкивались, но княжна продолжала бесконечное падение. Последнее мгновение, на границе миров и бесконечности оно оказалось ослепительно ярким: оранжевое утро, ароматная, пахнущая хлебами рожь, огоньки мелкой мошкары, потревоженной ее рукой – утро, когда она была счастлива. Она знала, там, под раскидистым дубом, мать с отцом, прильнули друг к другу, нашептывая клятвы. Они оба еще не знали, что у них родится дочь, оба трепетали в ожидании чуда, а она порхала над ними ясным летним лучом, вешней птицей, сладким ветерком касалась материнской щеки – раскрасневшейся от быстрой скачки.

«Мама».

Последнее слово выскочило из груди с последней каплей воздуха – именно поднялось к поверхности и разорвалось над ней, окатив Жницу и Чару брызгами. Сама Неждана медленно уходила на дно, когда что-то с неистовой силой вырвало ее из цепких лап черной бездны и выбросило наверх. Разрывая легкие, в них вошел воздух, Неждана зашлась кашлем – она оказалась в деревне погоров.

Вокруг оглушительно визжали, кричали погоры, разбегаясь по узким улочкам, прячась за домами, запирая их на засовы и выставляя защитные заклинания – они светились слабыми золотыми огнями над их домами. К воротам, расталкивая толчею, торопился невысокий даже по погорским меркам, седовласый старик.

– В укрытия! Рага́да ари́ль! – кричал он остальным, размахивая руками.

К нему выскочили еще несколько человечков, все четверо торопились к Чаре, разматывая, будто волшебную веревку, нить защитных заклинаний.

– Прочь с нетвоей земли! – перекрывая общую суматоху, кричала Чара – она стояла уже у ворот деревни, выставив вперед руки и загораживая ее жителей от чего-то, еще не до конца проявившегося через туман перехода. Но Неждана знала, что там Жница. Подобрав под себя ноги, девушка отползла к ближайшему дому и приникла к крыльцу, выглядывая из-за него: Чара под натиском наступающей Жницы и отстреливаясь заклинаниями, ворохом клубившимися над ней, заступила за деревенскую черту.

В тот же миг защита пала.

Погорская деревня оказалась в мире людей – Неждана ясно видела поляну, на которой вчера сидели русалки, тропинку, по которой утром шли с Лесьяром собирать вздохи мотыльков, мосток, служивший вратами в отраженный мир живых, обиталище погоров.

Жница, встав в полный рост, утробно зарычала, мутная жидкость внутри пузыря всколыхнулась, запенилась. Черные тени расползались за ней, словно голодные волки.

– Прочь! Заклинаю путевыми камнями, золотом времен и черными озерами, – шептала Чара, от ее рук исходил туман – Неждана поняла, девушка пытается выстроить защиту вновь. – На чужой земле стоишь, силы теряешь, соль земли истрачиваешь…

Жница встала на передние лапы и приникла к земле – так она могла видеть крохотную Чару. Неждана закусила губу из своего укрытия, молясь только об одном – чтобы ее не заметили, втянула голову в плечи.

Четверо погорских мужчин подоспели к Чаре, встали рядом.

– На чужой земле стоишь, – вторили они, пытаясь оттеснить Жницу от границы своего мира и своей деревеньки.

Та качала головой, то наступая, то делая шаг назад, будто слепая шарахалась из стороны в сторону. «Может, она в этом мире, в самом деле, не такая сильная?» – с надеждой подумала княжна.

Жница шарила в пустоте четырьмя когтистыми лапами, шаталась, будто хмельная, на нетвердых ногах, рычала, изрыгая хриплый и неясный крик. Погоры теснили ее назад, к мостку. И в тот момент, когда Жница почти встала на него задними лапами, та передней нашарила, наконец, золотые нити защитных заклятий, замерла, прищурившись. Оскалилась и, резко дернув их на себя, опрокинула двух погорских магов в воду и бросилась в атаку.

– Берегись! – короткий окрик пожилого мага был обращен к Чаре – именно к ней Жница бросилась в первую очередь, ведь девушка собой загораживала проход в деревню и все еще стояла на ее пути. Чара успела отскочить, но тут же направила в Жницу сноп заклятий, те рассыпались над головой Жницы золотыми искрами.

Покачиваясь, лениво отбиваясь от погор, словно от мошкары, Жница выбралась на берег, подслеповато огляделась по сторонам и зарычала. Неждана, втянув голову в плечи еще сильнее, сжавшись, отползла к соседнему дому, а потом, пробравшись под плетеной изгородью – на другую улочку. Визги и крики погор стали громче – Жница принялась крушить ближайшие к себе строения, смахнула в реку подоспевших мужчин.

– Чара! – донеслось сквозь крики и гомон. Неждана вздрогнула: это был голос Лесьяра.

Жница возвышалась над постройками, озиралась по сторонам и оглушительно ревела, скалясь. В нее сыпались горшки с горящими угольями, вырванные из оград жерди, комья грязи. Жница размахивала тремя лапами, наступая то на чей-то дом, то затаптывая огород. В четвертой она сжимала Чару.

Неждана привстала, выглянула из своего укрытия, но тут же спряталась и отползла под розовый куст, раскинувшийся вдоль плетня. Царапая кожу, разрывая ткань рубаха, цепляясь волосами и оставляя их клоки на шипах, она лезла дальше. Исступленно, не оглядываясь, не обращая внимания на крики за спиной и топот, хруст веток и разрушающегося жилья, прислушиваясь только к биению собственного сердца – лихорадочному, до покалывания в груди и удушья. Едва переведя дыхание, она пробралась в щель между плетнем и сараем, проскользнула внутрь и, зарывшись в ворохе соломы, притаилась. Крики погоров то приближались – и Неждана тогда сжималась, замирала, то отдалялись – и девушка выдыхала, но только лишь для того, чтобы снова до одури, до головокружения вжаться в настил.

Страх, парализовавший ее, немного отступил, ей показалось, что она в безопасности – Жница не видела ее, а погоры, яростно отбивавшие свою деревеньку, отвлекали ее. Неждана, прильнув к щели между досками, посмотрела наружу.

Паника накрыла деревню погоров. Жница теснила жителей все дальше, продвигаясь к центре селения. Она срывала крыши, крошила черепичные крыши, бросала их в обитателей. Тех, кто подступал слишком близко, она хватала и отбрасывала прочь – маленькие погоры отлетали в стороны, ударялись о стены или падали в воду. Многие не поднимались.

Жница двигалась рывками, то вставая на передние лапы и делая несколько крупных прыжков, то снова вставая на задние и расчищая себе дорогу. За ней оставались разоренные дома, покосившиеся стены и дымящиеся постройки. То там, то здесь в просветах между домов, мелькала голова Лесьяра – он пытался организовать погор и остановить Жницу.

Кто-то, наиболее удачливый, смог достать Жницу – заточенный кол вонзился в ее подреберья, чуть ниже пузыря со слизью. Жница взвыла – у Нежданы заложило уши. Лесьяр кричал где-то совсем рядом, возможно, за соседним домом:

– Быстрее, бросайте камень ей под ноги и сыпьте Соли! Щедро!

Неждана поняла – он пытается отправить Жницу куда-нибудь подальше от деревни погоров, опрокинуть ее в переход и запечатать его, чтобы не вырвалась. Княжна с надеждой прижала руки в груди, прильнула к щели, через которую наблюдала за схваткой. Но что-то пошло не так, Лесьяр закричал:

– Боромир, левее! – И тут же простонал: – Нет!

Жница зарычала и, тяжело опустившись на передние лапы, – Неждана видела ее голову, возвышавшуюся над покосившимся домом с сорванной крышей, – схватила кого-то из погор передней лапой и встряхнув, ударила о стену и, схватив голову зубами, оторвала ее. В возникшей тишине тело погибшего ударилось о деревянный настил мостовой с отвратительным чавкающим звуком. Кто-то совсем рядом оглушительно завизжал. И это стало словно командой для Жницы. Ослепнув от ярости, она принялась крушить все вокруг, разметать погор, будто подрезая серпом спелые колоски. Что-то небольшое, летевшие над сараем, в котором пряталась княжна, на мгновение загородило собой небо и упало прямо перед щелью, в которую, словно приклеенная, смотрела девушка, не в силах ни отползти, ни оторваться. Поняв, что именно опустилось перед ней, Неждана, закусив костяшку указательного пальца, завыла, одновременно подскочив и, не в силах подняться на ноги, отползая спиной вперед – это было тело Чары, изломанное, будто тело тряпичной куклы, со стеклянным взглядом. Тонкая струйка крови стекала с уголка упрямо сомкнутого рта, успев собраться в небольшую, густо-красную лужицу. Чара была мертва.

– Нет, нет, нет, – всхлипывала Неждана, продолжая пятиться. Спина уперлась в противоположную стену, рядом скрипнула дверь, заставив девушку резко оглянуться и закричать. Вскочив на ноги и сжавшись, она выбежала из сарая и бросилась по дорожке прочь. Перескочила через низкий палисадник, перевернула чан с водой, перескочила через озерцо с кувшинками, мимо домов, мимо опустевших улочек, прочь от Жницы. Она металась из стороны в сторону, не зная, как выбраться из окруженной рекой деревеньки. Заскочив в первый попавший дом, она захлопнула за собой дверь, она придвинула к ней стол, лавку, потом еще одну и, забившись в противоположный угол, за печкой, притаилась.

Здесь было тихо. Бойня, устроенная Жницей, казалось, осталась где-то далеко. Но Неждана хорошо помнила, как легко Жница срывает крыши – рано или поздно, она ее настигнет.

За оконцем полыхнуло золотым огнем, что-то громко взорвалось и будто бы перевернулось. Но, когда грохот прекратился, в деревне, кажется, стало тихо.

Прошел час, может, больше – Неждана не знала, она продолжала сидеть, не шевелясь, глотая слезы и пытаясь прогнать образ искалеченной Чары, что все еще смотрела на нее с мертвым осуждением.

– Я не хотела, – всхлипывала девушка.

За крохотным оконцем стали сгущаться сумерки, а крики стихли.

Вытерев рукавом слезы и размазав их по щекам, Неждана осторожно подобралась к оконцу и, подтянувшись, посмотрела за окно: ни одного огня. Будто погорская деревня вымерла вся, без остатка.

45

– Что же я наделала, – прошептала девушка. – Они же все погибли из-за меня…

У стены, совсем рядом с Нежданой, кто-то тихо хмыкнул:

– Значит, прозрела, наконец… – донесся оттуда хриплый голос.

Неждана оглянулась – у стены стоял короб, тот самый, что таскал за собой Лесьяр. Каким-то неведомым образом княжна оказалась в том домике, который погоры оставляли для гостей, и в котором она провела последнюю ночь.

Девушка подошла, толкнула его ногой:

– Эй…

– Это была последняя деревня погоров, – пробормотали из короба.

Неждана открыла крышку короба, заглянула внутрь – там, скрючившись, сидело отвратительное существо: болотно-серого цвета кожа, сухая и потрескавшаяся, в комьях грязи и с запекшейся кровью на плечах и чуть вытянутой морде, зубастая, тощая и, казалось, едва живая.

Неждана окинула ее взглядом, брезгливо отпрянула.

– Кто ты?

– Кхарана мое имя. Я мара… – мара смотрела снизу вверх, но с таким независимым видом, что княжна отшатнулась. А может, такой эффект на нее произвело слово «мара» – одна из них ей посоветовала найти Лесьяра.

Девушка отошла к печи, сползла по ней на пол, уставилась в потемневшее окно.

Кхарана привстала, выглянула из короба, с опаской покосилась на груду из лавок, стола и прочей домашней утвари.

– Даже проверить не пойдешь, может, жив кто еще? – спросила с издевкой. – Так и будешь прятаться за их спинами?

– Молчи! – голос Нежданы звенел, в глазах сверкнул гнев.

Мара усмехнулась, снова села на дно своего короба, сложила локти на бортик:

– Конечно, что может быть проще, чем заткнуть рот плененной маре… И наслаждаться покоем, пока не истлеют тела погибших вместо тебя жителей деревни.

Княжна посмотрела на мару, взвыла. Схватившись за голову, она стала раскачиваться из стороны в сторону:

– Нет, прошу, не говори так! – она шептала, словно в лихорадке. – Это не правда! Жница… Во всем виновата Жница, это она напала на них…

– Но привела ее ты, – отозвалась мара и усмешка коснулась уродливого лица, сделав его еще более жутким. – И пришла она за тобой. Тебе это известно лучше, чем мне…

– Нет, конечно! – Неждана фыркнула и замерла – эта мысль не приходила ей в голову, а если и подбиралась слишком близко, девушка тут же поспешно прогоняла ее.

Кхарана хрипло рассмеялась:

– А почему же она оказывается всякий раз там, где оказываешься ты? – она засмеялась громче. – Ты ее породила, напоив священной акхандой и подарив время, которым Чернава не обладала, украв его… Моя мать предупреждала тебя, что нельзя клясться ложью… Ты солгала.

Девушка запротестовала:

– Нет!

– Солгала. – Будто не слушая ее, продолжала Кхарана. – И ты знаешь лучше меня, что это так: на твоей матери – грех. И она проклята по праву, за содеянное преступление.

– Нет, замолчи! Это ложь! – Неждана вскочила на ноги, сжала кулаки, готовая схватить клеветницу, уничтожить ее.

Мара замолчала. Когда заговорила вновь. Ее голос стал таким тихим и таким слабым, словно шелест прошлогодней листвы:

– Ее постигла кара, какая настигает всех клятвопреступников – жить на краю смерти и до скончания собственных дней наблюдать момент своего падения.

Девушка стояла посреди домика. Она медленно оглянулась, вытерла рукавом рот. Во взгляде – пустота. В душе – ледяной холод.

– Не может быть… Этого не может быть, – тень улыбки, жалкой и потерянной, скользнула по ее губам: она вспомнила слова Радимира, брошенные много лет назад в лицо матери.

На ватных ногах она прошла к завалам, разгребла их и вышла на крыльцо – деревня погоров умерла. Над покосившимися и осиротевшими домами струился серебристый дым – совсем такой же, какой она видела позапрошлой ночью, когда на ее глазах умер старик-домовой. «Два раза пожалеешь, на третий прозреешь», – сказал он, соединившись со светом ночи.

Прозрение было тяжелым, оно стоило жизни десяткам погоров. Неждана спустилась с крыльца и побрела по улочкам, обходя кучи обломков черепичных крыш, соломы, обрушившихся кирпичный стен, разбросанных пожитков. Под ногами хрустели глиняные черепки, разорванные бусы, поблескивали бисерные украшения да обломки копий и ножей. Над деревней тянулся едкий полынный запах – она чувствовала его всякий раз рядом с матерью. Наверно, это был запах смерти, угасания.

То тут, то там лежали тела погибших погоров. Маленькие, беззащитные, они сражались до последнего вздоха, и сейчас, когда она идет между их тел, над ними загорается сине-голубой свечение и улетает прочь, смешиваясь в ночи.

Она специально обошла тот проулочек, где – она знала – лежало тело Чары, словно немой укор, словно напоминание: она предупреждала. А еще сказала, что Жница помнит что-то человеческое, а, значит, к ней можно было воззвать и спасти этих несчастных. Но княжна спряталась, оставив их умирать. И сейчас брела, борясь с болезненной слабостью в коленях, тошнотой и ощущением собственной низости, немыслимого стыда, который давил на плечи, разгораясь.

Но тела Лесьяра не было нигде. Зато она нашла его поворотный камень – небольшой, плоский, размером с ладонь. Подсвеченный поднимающейся над деревней Серебряной звездой в его центре сияла спираль, а от самого камня поднимался тонкий пар – поворотным камнем воспользовались совсем недавно, он не успел остыть.

Словно желая проверить догадку, Неждана опустилась на одно колено и дотронулась до камня – он был горячий, а на его поверхности темнели несколько зловонных капель и кровь: этим путем прошла Жница.

«Лесьяру удалось ее увести», – догадалась княжна.

Она села на землю, опустила плечи. Посреди разоренной деревни, трупов растерзанных погор, приютивших ее, в нескольких шагах от погибшей Чары, так старавшейся отвести беду.

– Это я во всем виновата. Я могла это остановить…

Движение за спиной не удивило и не испугало – Неждана сейчас приняла бы любую смерть как избавление от стыда. Рядом с ней встала Кхарана.

– Мне так жаль… – прошептала девушка и опустила голову на руки.

– Она все еще ищет тебя, – проговорила мара. – Допустишь ли ты новые смерти? Решение за тобой…

Девушка кивнула – она понимала это, но не находила сил пойти навстречу страшной смерти – перед глазами снова вставали мертвые глаза Чары.

– Не я пленила тебя, но… Лесьяр… не знаю, жив ли он… И зачем он держал тебя в плену, – прошептала Кхаране.

– Он хотел знать секрет акханды, секрет, который спас бы его.

Неждана кивнула:

– Боюсь, сейчас уже слишком поздно. Ступай… Это все, что я могу для тебя сделать.

– Ты отпускаешь меня?

Неждана пожала плечами:

– Прошу только, если ты найдешь Лесьяра, не навреди ему…

Кхарана, хмыкнув, топнула ногой: земля под ней развезлась, открыв глубокую нору, тянувшуюся, кажется, к самому центру земли. Из нее пахло холодной сыростью. Мара, уже собравшись было шагнуть в образовавшуюся яму, замерла.

– Лесьяр увел ее, – она кивнула на поворотный камень, на котором все еще горела серебряная спираль. – Соли достаточно. Ты можешь еще исправить хоть что-то… Если не продолжишь прятаться.

Сказав это, мара прыгнула в нору, скрывшись в одно мгновение с глаз Нежданы.

Княжна пригляделась – вокруг камня, действительно, было насыпано много серо-белой крупы, похожей на крупную соль. Ту самую…

46

Лесьяр торопился к гостевому домику – дурное предчувствие тревожило и не отпускало: Жница ищет Неждану. Именно ее. А значит, деревня погоров в опасности. А погоры – единственный верный ключик к Соли, тем ее крупицам, что еще доступны для людей.

«Беду чувствую… И ближе она, так близко, что не уклониться теперь» – взволнованный шепот еще звенел в ушах юноши. Чара бы просто так такого не сказала. А значит, Жница где-то рядом, одна ошибка – и смерть.

Мимо пробежала ватага погорских детей – сверкая голыми пятками, они с хохотом бежали вглубь деревни. Самый старший – Лесьяр помнил его по сезону сбора Соли – остановился и приветливо махнул рукой, шагнул навстречу, но, заметив что-то, остановился – юноша прочитал в его глазах ужас и отвращение. Схватив спутников, тоже бросившихся было навстречу Лесьяру, шикнул на них и торопливо утянул за угол.

Аптекарь остановился.

Его мутило – непривычное жжение и темнота перед глазами то и дело заставляли останавливаться и переводить дыхание. Липкий пот стекал по спине. Едкий запах гниющей плоти снова ударил в нос – это объясняло, чего испугались погорские дети и подтверждало слова Чары. Времени не осталось.

Взбежав на крыльцо гостевого дома, он толкнул дверь и ввалился внутрь, придавив спиной дверь. Он тяжело дышал. Дотронувшись до груди, потянул за шнурок, вытащив на свет флакончик с остатками зелья акханды – его не осталось.

– Времени больше нет, – усмехнулась из короба плененная мара не то спрашивая, не то утверждая.

Юноша зло отбросил пустой флакончик – тот отлетел под стол. Лесьяр закатал рукава – кожу покрывали кровавые язвы наподобие чумны́х, источавшие мерзкий запах. Распахнув ворот, юноша увидел такие же на груди, шее.

«Опоздал», – мелькнуло в голове.

Словно прочитав его мысли, мара снова заговорила:

– А ты что хотел, судьбу обмануть? Думал, найдешь способ справиться со Жницей, тем же способом от своей беды избавишься? – она тихо рассмеялась. – Да только за Жницу отвечает княжна, а за тебя – ты сам…

– Замолчи! – он ударил кулаком о стену.

Мара рассмеялась еще громче:

– Ты вор, аптекарь! Ты украл акханду, завладел временем, которым не владеешь…

– Но ведь вы же им пользуетесь! – он сердито сверкнул глазами.

– Пользуемся, – мара отозвалась весело. – Но ведь мы уже прокляты, мы уже почти мертвы… Что нам будет? А вот живым пить акханду – быть проклятым.

Аптекарь поднялся, прошелся по дому – он метался от стены до стены. Мара была права – узнав, что Неждана напоила мать зельем, он надеялся, что найдя способ вылечить ее, избавиться и от своего проклятья. Живая вода была его надеждой – сильное средство, которое снимало почти все заклятья, наложенные на человека, если они касались жизни и смерти. Собрать его в одиночку, даже с Чарой или Малютой, было невозможно – их голоса не откликались мотылькам, песня Нежданы сильно упростила задачу… И подарила такую яркую надежду.

Но все рассыпалось. Мысли неожиданно метнулись от живой воды к самой княжне.

«Она все еще помнит о том, что Неждана – ее дочь», – юноша озадаченно остановился.

– Потому что она – ее дочь, они связаны кровью…

– Есть что-то еще, – Лесьяр повернулся к коробу с марой.

Та притихла, будто вслушиваясь в его мысли.

– Есть, – прошипела. – Что же еще есть, а, Лесьяр?

Она мелко захихикала, будто издеваясь. Минутой раньше это вывело бы юношу из себя. Но сейчас он даже не обратил внимание на хохот кладбищенской твари.

– Она не просто так идет за Нежданой… Я думал – потому что Неждана ее породила, но нет… Она помнит ее имя. Значит, связана с ней сильнее… Сильнее крови.

– Сильнее, – мара ждала, подталкивая его к разгадке. – Времени все меньше… Лесьяр, ты умрешь.

Лесьяр вскинул руку:

– Погоди… Молчи.

Что-то важное ускользало от него. Он лихорадочно прокручивал в памяти все, что слышал о Жрице.

– Ты опоздаешь, аптекарь… Ты умрешь, – радостно сипела мара.

Он отошел к стене, положил руку на печь – на пальцах остались белые следы от побелки.

– Из связывает не только родство. Неждана – часть проклятья, – головоломка сложилась неожиданно. – Поэтому Жница идет за ней, будто привязанная, поэтому не отстает и находит в самом укромном уголке. Неждана проклята вместе с ней, их объединяет один грех! Нужно сказать об этом Неждане…

Вот, что важное он упускал все это время! Вот, что заставляло его снова и снова воскрешать в памяти обрывки фраз и разговоров о Жнице.

Что-то привлекло внимание аптекаря – он оглянулся и посмотрел в окно: с улицы доносились крики и шум спора или борьбы. Юноша выпрямился и замер на мгновение, пытаясь распознать, что происходит в деревне. Мара притихла, даже хихикать прекратила.

– Ты опоздал, аптекарь. Она уже здесь…

«Этого не может быть!», – успело промелькнуть перед тем, как Лесьяр выбежал на крыльцо.

Здесь крики были отчетливее. Были слышны короткие, подхваченные ветром команды.

– Быстрее!

– Заходи справа!

– Арнар, берегись!

И отчаянный женский крик, хруст обрушившегося дома, крики и плач детей. Над невысокими погорскими домиками, примерно в том месте, где находятся врата деревни из мира людей, мелькнула голова Жницы.

– Как она сюда проникла? – Лесьяр уже бежал к ней.

Навстречу ему бежали перепуганные погоры – уводили детей и стариков подальше от проникшей в их деревню твари, но юноша прекрасно понимал – особо далеко они не спрячутся: деревня погоров со всех сторон ограждена рекой, потому так долго и прячется от чужих любопытных глаз, от того до сего дня оставалась нетронутой ни княжескими людьми, ни магами или волхвами. Выбраться из нее можно или в мир людей по мостку, на котором сейчас, очевидно, идет битва со Жницей, или в отражение этого мира – к соляным цветам, но из Долины не выбраться. Это путь без обратной дороги. А потому погоры обречены.

– Спрячьтесь за домом старосты! – крикнул Лесьяр им. Дом старосты стоял на отшибе, на возвышении. Если Жница пробралась в деревню за Нежданой, она вряд ли пойдет разорять все дома.

Над некоторыми домами загорались огни защитных заклятий – неяркие, сотканные наспех – это их обитатели пытались укрыться от Жницы. Аптекарь знал – напрасно, если Жница уже сорвала защиту, построенную вокруг деревни и проникла сквозь врата.

Его самые худшие подозрения подтвердились, стоило ему добежать до реки – он не увидел ни тумана, ни бледных огней, окутывавших реку. Берег оказался как на ладони, можно было увидеть скачущих с ветки на ветку белок и слышать отрывистый стук дятлов. Как Жнице удалось пробить защиту, можно было лишь гадать.

Издалека он видел, как Чара, ее отец и братья пытаются восстановить защиты деревни и не допустить Жницу глубже в деревню – тварь терялась, слепла от обрушившийся на ее голову магии. Потряхивая головой, она шарила лапами по берегу, выбираясь на сушу. Лесьяр окинул толпу погор – Нежданы среди них не было. Но, учитывая, что Жница настырно лезла в деревню, он понимал – княжна была где-то поблизости. «Спряталась», – догадался аптекарь, бросился к Чаре.

Не успел – Жница, ворвавшись в деревню, опрокинула отца Чары и двух ее братьев, те словно тряпичные куклы перевернулись в воздухе и рухнули кто у плетня, кто в воду. А Жница продолжала наступать.

– Чара! – крикнул Лесьяр, видя, как волшебница оказалась опасно близко к Жнице и упустила из виду вторую пару лап твари, которыми она размахивала. Звериный рык – тварь обрушила кулаки на ограду, разрушила ее. А в одной из лап оказалась Чара. – Держись!

Он бросился к волшебнице.

– Лесьяр! Помоги! – кричала она, пытаясь высвободиться. Жница подняла лапу, сжимавшую ее, еще выше, тряхнула – Чара выпала из когтей и с визгом полетела вниз.

– Ловите ее! – кричали погоры.

Лесьяр был уже рядом. Схватив с кровли пучок соломы, бросил на землю, как раз туда, куда могла упасть Чара. Но Жница успела перехватить ее над землей, не позволив упасть. Снова изо всех сил тряхнула – Чара безвольно повисла в черных лапах.

Погоры метали в Жницу комья грязи, горячие уголья – крынки с ними осыпались огненными искрами на траву. Вырывали из ограды прутья и метали их в тварь, все еще надеясь отбиться от нее.

Жница сорвала несколько крыш, обрушила их на головы погор, кого-то придавила. Переступив через поверженные тела, ударила кулаком в стену, выломав ее. Внутри, из дома, завизжали. Жница сунула лапу в дом, будто в корзину, пошарила внутри и вытащила горсть погор. В нее полетели камни и остро отточенные прутья ограды.

Один из прутьев угодил в плечо Жницы. Другой оцарапал щеку – из раны потекла бурая жидкость. Жница озверела. Сжав кулак с пойманными погорами, отбросила их – те рухнули бездыханными, поломанными поперек ограды, рванула к центру деревня, прямо в гущу ее обитателей.

– Правее! – орал Лесьяр, пытаясь остановить охватившую обитателей панику. Он бросился наперерез Жнице, все еще сжимавшей в лапе Чару – светлые волосы скрывали лицо волшебницы, но аптекарь все еще надеялся, что та жива. – Гоните ее на меня!

Выхватив кол из ограды, забрался на кровлю. Оттолкнувшись, спрыгнул сверху, надеясь повиснуть на лапе Жницы – оказался на кровле соседнего дома, притаился, подобрался к краю. Он сам не понимал, что будет делать, оказавшись на Жнице, чем это поможет, действовал интуитивно – оседлать тварь, вбить кол в ее слабое место – ведь должно же быть у нее слабое место. Он холодно примерился – шея, ключицы, глаза, уши, пузырь. Понятно, что попытка будет только одна – или ему повезет, или он окажется на земле, растоптанным и раздавленным.

Снизу погоры, догадавшись о замысле Лесьяра, отвлекали Жницу, оттесняли ее к дому, на кровле которого поджидал ее юноша.

Жница, заметив его, оскалилась. Оторвав край черепичной крыши, ударила ею по укрытию Лесьяра – тот едва успел увернуться и откатиться в сторону. Кол выскользнул в рук, отлетел в сторону. Лесьяр, сделав выпад, подтянул его к себе.

Воспользовавшись моментом, что Жница отвлеклась на Лесьяра, кто-то из погор – аптекарь не мог видеть, кто именно, смог достать Жницу – заточенный кол вонзился в ее подреберья, чуть ниже пузыря со слизью. Тварь взвыла – Лесьяр едва не оглох от ее рева. Схватив кол, бросился на Жницу, запрыгнул на плечо и вонзил кол чуть выше ключицы – тварь взбесилась, дернулась в сторону, ударила лапой по плечу, сбив аптекаря вниз, на землю. Заревев, попробовала наступить на него – погоры успели оттащить его в укрытие.

– Цел?

Он кивнул, выглянул из-за угла: Жница металась по улице, срывала кровли, хватала погоров, отбрасывала их с такой силой, что те падали на землю трупами. Она рвала их тела, а тех, кто еще пытался сопротивляться – проглатывала, отрывая куски. Кровь стекала по ее подбородку, заливала грудь, жирными ручьями текла по ней следом. Лесьяр понял – единственный способ спасти деревню – увести Жницу отсюда подальше. Но без Нежданы та не уйдет.

«Нужна ловушка».

Он достал из кармана три поворотных камня – небольшие, они годились лишь для крохотных переходов, но сейчас и такие сгодятся. Повернувшись к погорам, спросил:

– Соль есть? – погоры кивнули. Тогда Лесьяр отдал два камня из трех им. – Их надо поставить с двух сторон твари, у ног. Сможете? Попробуем разорвать ее и затянуть в переходы частями.

Погоры, переглянувшись, кивнули, выдвинулись к Жнице, заходя один справа, другой – слева. Когда они оказались достаточно близко к твари, Лесьяр выскочил из своего укрытия и побежал к Жнице наперерез, одновременно вытаскивая из-за пазухи мешочек с Солью.

Закричал:

– Быстрее, бросайте камни ей под ноги и сыпьте Соли! Щедро! Боромир, левее! Сейчас!

Один из погоров, желая убедиться, что Жница попадет в ловушку, замешкался, устанавливая камень. Нужно было бросить его спиралью вверх и отбежать в сторону, из укрытия бросив щепотку Соли. Боромир же стал доставать Соль тут же. Ослепшая от ярости Жница металась по дороге, то наступая, от отступая здоровыми лапищами. Обломки черепиц, стекло и керамика хрустели под ее ногами. Наступив на острый осколок, она подпрыгнула и одной ступней наступила на подготовленную ловушку – очень удачно, оставалось только бросить Соли. Именно в этот момент из своего укрытия выскочил Лесьяр и бросился к Жнице, швырнув под нее третий камень и одновременно бросая Соль – та взмыла в воздух, веером оседая на дорогу. Боромир же, застывший у своего камня, оказался под ударом – Жница, отпрыгнув, наступила на него, а не на камень. Прокрутившись на месте, она отпрянула.

– Нет!

Чара, выпав из рук твари, отлетела в сторону – Лесьяр успел заметить, что она упала на соседний с гостевым домиком двор, достаточно далеко, чтобы Жница не смогла до нее добраться. Он надеялся, что волшебница все-таки жива.

Ловушка, хоть и неловко расставленная, распахнулась – сизый дым соединил два поворотный камня, закрутил узконосым смерчем рассыпанную вокруг Соль, увлекая в водоворот замершую Жницу, не успевших спрятаться погор и самого Лесьяра. Заревела, проваливаясь в распахнувшийся переход – аптекарь сам не знал, куда его выбросит. Дыхание перехватило, грудь сперло – зажмурившись, юноша позволил себе нырнуть следом за Жницей.

47

Тесный проход, в котором перед лицом Лесьяра то и дело оказывалась окровавленная и щелкающая зубами пасть Жницы, а в нос проникал, забивая остальные запахи, отвратительная вонь свежей плоти, казалось, не закончится никогда.

Они падали долго.

Уловка, подготовленная Лесьяром, не сработала – переход оказался слишком слабым, при входе в него Жницу не разорвало, как ожидал юноша. А может, и не могло ее разорвать – теперь и не узнать. В ушах звенело. Руки, покрытые темными пятнами язв и перепачканные кровью Жницы, зудели. Раны жгло, будто на них солью посыпали. Лесьяр с трудом терпел, не позволяя себе потерять сознания и упустить тварь, болтающуюся рядом с ним, из вида. Понимал – даст слабину, она его тут и разорвет.

Жнице, кажется, тоже было несладко. Капли крови отрывались от ран, отлетали к стенкам перехода и терялись в темноте. Хватая ртом воздух, она то и дело коротко всхлипывала, рычала тихо и жалобно. Пока, содрогнувшись, не опорожнила свой желудок – отвратительная слизь с фрагментами изуродованных тел погоров, недопереваренными птицами и мелкими грызунами, которыми тварь питалась в лесу, выплеснулась наружу. Пузырь повис под ребрами мутной тряпицей.

Лесьяр, сморщившись, отстранился, отвернулся в сторону и поджал живот, уклоняясь от зловонного фонтана. Возможно, из-за этого они вывалились из перехода вместе – сперва Жница, следом Лесьяр, едва успев сгруппироваться и откатиться под кусты, чтобы не быть застигнутым тварью. Рядом посыпались мертвые погоры – те, что были рядом с поворотными камнями при их открытии как раз убило при входе.

Лесьяр встал. У него не осталось ни Соли, чтобы сражаться, ни поворотных камней, чтобы скрыться. Он огляделся в поисках какого-никакого оружия.

Жница стояла напротив него, из ее шеи и бока сочилась кровь, падала крупными каплями на траву. Тварь, запрокинув голову, ждала. А может и предвкушала скорую победу, поняла, что аптекарь полностью безоружен.

Лесьяр сделал шаг вперед, развел руки:

– Теперь только ты да я, верно? Одно отрадно, до Нежданы ты теперь доберешься нескоро. – он посмотрел на ее кровоточащий бок. – А может и раньше издохнешь.

Из-за деревьев тянуло сыростью. Лесьяр догадался – там был ручей. Прислушался к тихому плеску воды – от был приглушенный и неровный, будто кто-то переваливал вместе с ним крупную гальку, да то и дело швырялся ею. «Ров? Если достаточно глубокий, то может все-таки удастся уйти?» – мелькнуло в голове, правда, без особой надежды – Жница хоть и была ранена и изрядно потрепана переходом, быстро восстанавливалась: кровь остановилась, раны затягивались, в опорожненном пузыре снова собиралась слизь.

Юноша поморщился – не хотелось бы ему завершить свой век внутри него.

Он шагнул к деревьям. Медленно, чтобы не привлечь внимание, наклонился за веткой. Осторожно поднял ее, обломал мелкие ветки – палка получилась увесистая, вполне пригодная, чтобы запустить ею в Жницу.

Та рыкнула.

– Тебе тяжело, ты ранена, брюхо, вон, пустое, – бормотал юноша, не отпуская ее взглядом и делая еще один шаг к деревьям. Над головой шелестела листва. Солнце село, но луна еще не взошла. Рыжие облака, темные и тяжелые, тянулись над кронами.

Лесьяр бросил взгляд на один из путевых камней – второй потерялся в высокой траве – вдруг к нему прилипла Соль, спираль горела синим, но медленно гасла.

И тут – по глазам полыхнуло холодным светом, заставив отпрянуть. Жница тоже замерла, с удивлением уставившись себе под ноги, подняла вверх все четыре лапы.

Из пучка света выскочила… Неждана.

– Только не это, – выдохнул Лесьяр, краем зрения успев заметить, как Жница, коротко вздохнув, хлопнула в воздухе передними лапами, словно ловя настырного комара – хотела схватить княжну. Успел крикнуть девушке: – Берегись!

Медлить было нельзя. Размахнувшись, он бросил в Жницу корягу, заорал княжне:

– Беги!

Он успел заметить, как Жница полоснула по Неждане, снова попытавшись схватить, слышал, как девушка взвизгнула, как присела и бросилась к противоположным деревьям именно в тот момент, когда брошенная им коряга достигла цели и ударила по Жнице. Попала по ране на щеке.

Тварь, осев, на мгновение упустила княжну из вида. Лесьяр закричал из-за деревьев:

– Я здесь! – заманивая Жницу за собой.

Лес закончился, внезапно выбросив его на каменистый край оврага, на дне которого безымянная речка шелестела ледяной водой. Резко затормозив, юноша едва успел ухватиться за тощие кусты, сорвал кожу на ладонях, но смог удержаться на краю. Присел и оглянулся – ломая кустарник, Жница торопилась за ним.

Схватив камень, аптекарь запустил им в чащу, как раз в то место, откуда по его расчетам должна была выскочить тварь – чтобы разозлить ее, заставить прибавить скорости и броситься на него. Судя по реву – попал, Жница взревела.

Лесьяр закрепился на краю, намотал тонкую ветку на запястье, умерся ногами в камни и выпрямился во весь рост. Жница выскочила, набросившись на него. Он ловко отступил назад, увернулся и приник к земле. Жница, споткнувшись о него, перекувыркнулась, не удержалась на краю и в следующее мгновение рухнула на дно ущелья. Неглубокое, оно едва скрыло ее, но рыхлый склон какое-то время удержал бы ее, позволив людям скрыться.

«Была бы Соль», – с грустью подумал Лесьяр и побежал назад.

48

Он нашел Неждану в ельнике, совсем рядом от того места, где на нее напала Жница.

– Цела? – спросил, хотя понимал – что-то не так, девушка лежала, приникнув к траве и завалившись на бок, прижав ладонь к животу.

Посмотрев на юношу, качнула головой.

Он отвел ее руку в сторону – на боку зияла рваная рана длиной в полторы его, Лесьяра, ладони. Глубокая. Он цокнул языком, вздохнул – без своих снадобий он чувствовал себя как без рук. Огляделся по сторонам в поисках помощи.

С опаской прислушался – за деревьями выла и рвалась на свободу Жница.

– Она не отстанет от меня, – прошептала княжна и подняла на юношу глаза. – Уходи…

Он усмехнулся, показал на свои язвы:

– Если кому и помирать сегодня, так это мне. И поделом – кто эту кашу заварил, тому и с Жницей пляски отплясывать. Как считаешь, княжна, танцор из меня каков?..

Он не слушал отвел, торопливо сдирал с кустов листву, растирал в ладонях, вычищая от пыли и грязи.

Девушка бросив короткий взгляд на его приготовления, рвано вздохнула, посмотрела на небо.

– Ты не понимаешь, мне мара все рассказала. Она, – Неждана кивнула за деревья, где вверх по склону скреблась Жница, – не уйдет, пока не заберет меня. Она еще не одну деревню погубит… Ей нужна я. Слишком рано я это поняла.

– А я сказывал тебе уже поменьше мар кладбищенских слушать, – Лесьяр нахмурился. Оглянувшись на овраг, деловито оторвал от края рубахи полотнище, подтянулся к придорожной траве, и приложил ее к ране девушки, присыпал сверху растертой до ароматной терпкости можжевеловые ветки, ловко примотав все это к ране. Улыбнулся – получилось вымученно и натужно: – Вот, так-то лучше. Ты должна добраться до ближайшего жилья…

Жница зарычала за деревьями, послышался хруст веток – ей почти удалось выбраться. Лесьяр заторопился:

– Я скажу, как выйти к людям. – Он опустился на колени и стал судорожно искать в траве, вытянув поворотный камень, вскрикнул: – Есть!

Присев на корточки, он внимательно осмотрел землю в том месте, где нашел поворотный камень – тот самый, что сам открыт у ног Жницы. Он насыпал щедро Соли и надеялся, что она не вся прогорела во время перехода, что остались хоть пара крупиц – этого хватило бы для одного человека и небольшого перехода.

Совсем рядом хрустнули кусты, Лесьяр вскинул голову, встретившись взглядом с Нежданой. Он приложил указательный палец к губам, посмотрел строго. Сердце княжны билось через раз – страх пробрался под ребра. Лесьяр – особенно собранный и злой сейчас, не поднимаясь на ноги, перенес вес на другую ногу. Скользнув к тропе, выглянул сквозь листву – Жница по пояс вытянула себя из оврага.

Посмотрел на Неждану и, протянув руку, положил в ее ладонь еще горячий поворотный камень. А в другую – несколько крупных крупинок Соли: он приклеил их коже на подушечках пальцев.

– Слушай меня, княжна. сейчас ты встанешь и пройдешь пятьдесят шагов в сторону во-он той сосны, – он кивнул в противоположную от оврага сторону. – Там найдешь ровное место и положишь поворотный камень. Встанешь на него и скажешь «Хвороба». Окажешься на опушке, где с лешим встретились, помнишь такую? – княжна кивнула. – С того места до деревни – рукой подать. Кликнешь лешего трижды моим именем, он проведет.

Он дотронулся до плеча Нежданы, улыбнулся:

– Живым останусь, встретимся. Так посватаюсь к тебе, помнишь, ты сказывала, что желаешь того? – он думал, Неждана смутится, но девушка, словно зачарованная наблюдала за ним. «Слышит ли» – засомневался Лесьяр. Но повторять времени не осталось – Жница выбралась из оврага.

– Все, ступай!

Он дернул Неждану за рукав, заставив подняться, подтолкнул по тропинке в нужную сторону, а сам шагнул к Жнице.

– Я связана вместе с ней, – проговорила княжна. Она по-прежнему стояла за спиной аптекаря, смотрела на него, будто забыв, что совсем рядом – вечно голодная мать всех мар. – Она не уйдет без меня.

Лесьяр обернулся и беспечно улыбнулся:

– Ты думаешь, у нее такой тонкий вкус?.. – глаза стали серьезными: – Ступай, княжна, чтобы гибель моя не оказалась напрасной…

– Лесьяр!

Он вышел на тропинку навстречу Жнице.

Луна вспыхнула, вырвавшись из-за туч. В ее холодном и однообразном свете, отражаясь в глазах Нежданы, горела серебром спираль поворотного камня, светились на распахнутой девичьей ладони крупинки волшебной Соли. Лес притих, прислушиваясь к тому, что происходило у обрыва – только золотистые светлячки парили меж деревьев, не то глухие к происходящему, не то озабоченные чем-то более важным. Жница дышала тяжело, смотрела прямо на юношу – но без злости, скорее равнодушно, как на уже побежденного врага. Сделала шаг вперед. Черная кожа твари поблескивала в лунном свете, глаза горели белыми бельмами.

– Иди, Неждана, – прошептал Лесьяр, отчетливо понимая, что если Жница увидит княжну, то все окажется зря. – Ты должна…

Жница повела плечом, прислушиваясь к предательски тихому лесу.

«Она ее слышит или чувствует», – отчетливо догадался Лесьяр. Закричал:

– Эй, тварь неживая! Что зыришь?!

Жница перевела на него взгляд, посмотрела с удивлением, облизнула губы, будто пробуя воздух на вкус. Юноша чуть повернул голову, надеясь убедиться, что княжна послушала его и ушла подальше. Шумно выдохнул – княжна все еще стояла за его спиной и смотрела, не отводя взгляд от Жницы.

Та шагнула, подмяв под заднюю лапу несколько молодых елок – те хрустнули, по лесу, смешиваясь с тишиной, разлился сочный еловый запах. Где-то далеко вскрикнула сова, прошелестела крыльями, перебираясь с ветки на ветку. Коротко ахнула какая-то ночная живность. Совсем рядом. Так близко, что Неждана от неожиданности – не вскрикнула, нет. Выдохнула.

Сырой ветер подхватил ее дыхание, словно последний вскрик мотылька – Лесьяр видел его хрустальный блеск, окрашенный Серебряной звездой, потянул к небесам. Жница протянула руку, подхватила его – серебристая нить мягкой паутиной легла на ладонь, опутала пальцы.

– Нет, – прошептал Лесьяр.

Жница, не видя препятствий, направилась к Неждане.

Лесьяр, сбрасывая оцепенение, оттолкнул девушку:

– Беги!

Жница, сделав рывок, отшвырнула его – пролетев несколько метров, юноша ударился спиной о ствол, съехал по нему. В глазах потемнело – только горел подсвеченный серебром силуэт Жницы на темном фоне замершего в ожидании развязки леса.

– Неждана, беги, – Лесьяр, удерживая себя на краю сознания. Руки не слушались, тело стало словно чужим. Жуткая, пугающая беспомощность, когда не остается ничего, кроме рассудка. И держишься ты за него только ценой ощущения собственной боли, борясь с таким желанным и сладким безвременьем, распахивающимся у твоих ног. Лесьяр соскальзывал в него.

Жница возникла совсем рядом, но прошла мимо. Короткий вскрик Нежданы, потасовка. Жница одернула руку – Лесьяр надеялся, что это княжна все-таки сопротивлялась. Хоть и недолго и, вероятно, безуспешно – в следующее мгновение Жница схватила ее совсем так же, как недавно Чару – сгребла в кулак и подняла над землей.

Лесьяр перевел взгляд на лежащий у дороги камень, им бы сейчас запустить в тварь, может, та выпустила бы княжну из лап, а его, Лесьяра, раздавали наконец, чтоб не мучался.

– Мама, – крикнула Неждана, заставив Жницу замереть. – Я знаю, ты меня слышишь… Это я, Неждана, твоя дочь. Что бы не происходило, я твоя дочь, кровь от крови твоей, плоть от твоей плоти. Я знаю, ты пришла за мной. Слишком поздно это поняла, еще позднее приняла. Я боялась, мама. Как же я боялась! До дрожи в коленках, до помутнения. И я позволила тебе убить целую деревню погоров. Пряталась за домами тех, кто подарил ночлег, в щелочку наблюдая, как ты их рвешь и убиваешь! Так что я такая же, как ты, соучастница твоя… Прошу тебя, давай остановимся, не убивай боле никого, – она всхлипнула. – Возьми меня, мою жизнь – она ведь всегда принадлежала тебе, и я готова была тебе ее отдать. Там, в отцовском доме, когда он собирался отправить тебя к волхву. Я хотела выкрасть тебя. Хотела избавить от одиночества и боли, стать затворницей рядом с тобой… Потому что… Потому что я знаю, откуда пришла твоя хворь, – ее голос звенел над лесом, – я была там, в саду, когда приходил Радимир! – прозвучавшее имя заставило Жницу содрогнуться. – Да, я слышала, как он бросил тебе в лицо проклятье. Не поняла ничего да постаралась забыть. Не потому, что думала – неважно. А потому что струсила. Я всегда была трусихой, мама! И сейчас трушу… Боюсь, что ты уйдешь и оставить меня жить с этой тяжестью, с этой болью в груди – что я тебя предала! Прости меня… Это я напоила тебя той отравой, украла ее… Да еще и зная всю правду, поклялась кровью, что хворь твоя безвинная. И через мою ложь ты превратилась в Жницу… Моей ложью пусть все и закончится…

Она сникла. Жница жалобно выдохнула, наклонилась, будто собираясь поставить девушку на землю. Та ударила по кулаку, ее сживавшему:

– Не смей меня оставлять! Что ты там должна сделать? Проглотить меня? Разорвать? Утащить с собой в царство Кощее?!

Жница зарычала, будто собираясь проглотить княжну.

Тонкий, пронзительный визг раскрылся над деревьями, будто крылья гигантской птицы.

Луч Серебряной звезды подхватил его – мягкая паутина вуалью повисла над лесом. Лесьяр отчетливо заметил, как по нему кто-то идет. Маленькая фигура в лохмотьях, прихрамывающая на правую ногу. За ней – высокий мужчина в камзоле.

Услышав визг, крохотная фигурка скатилась на траву. И в том месте, где она замерла, из темноты засверкали гнилушечно-зеленый огни.

«Мары!» – крик застрял в горле Лесьяра. Они были повсюду, окружая раненого аптекаря, Жницу с зажатой в лапах княжной.

Свет луны упал на лицо прибывшей мары, Лесьяр узнал ее – это оказалась та самая тварь, которую он пленил совсем недавно. Мара покосилась на него с издевкой, отошла от небольшого круга света, чтобы позволить спуститься по нему своему спутнику.

– Я исполнила обещание, князь, – прохрипела мара и отступила к своей родне, почти смешавшись с толпой кладбищенских тварей, но не уходя далеко. «Ждет возможности, чтобы расквитаться со мной!», – догадался Лесьяр. Странно, но мысль оказаться в руках мар не внушила ни страха, ни отчаяния – ему было все равно, что будет теперь с ним. Бесконечно мучить его все равно не смогут – отмерено ему считанные часы. Ну, может, дни.

А вот Неждана привлекала все его мысли.

Князь Олег, ступив на траву, позвал Жницу по имени:

– Чернава, остановись! – Жница зарычала, уставившись на него. – Ты много лет страдаешь, много лет ешь себя поедом за грех, который давно простил тебе. И ты знаешь о том. Но нет более жестокого судьи, чем собственная совесть. Твоя тебя почти убила!

Жница будто бы стала чуть меньше ростом, клыкастая морда стала менее звериной, чуть более плоской – или Лесьяру это показалось. Он почувствовал, как что-то холодное коснулось его руки – вздрогнул, заметив, как оно копошится у пальцев. Пригляделся: бледные нити, проявившиеся из земли, опутывали его тело. Он бы сбросил их, но не мог. Снова переведя взгляд на князя, он встретился взглядом с плененной марой – та смотрела исподлобья, не отпускала его взглядом. С губ слетали заклятья на неизвестном аптекарю языке.

«Не важно, теперь уже неважно», – решил аптекарь и сосредоточился на том, что происходило между князем и Жницей.

Та стала еще ниже. Тощая, поникшая, с пустыми грудями, она стояла перед ним на трех лапах – в передней все еще сжимая Неждану. Девушка была жива, пыталась высвободиться, смотрела призывно то на Лесьяра, то на отца.

– Я любил тебя, Чернава. И тогда любил, когда брачный обет давали, и потом, когда родилась дочь, и сейчас. И даже тогда, когда случилось непростительное, любил. И сказал тебе о том, когда пришла ты с повинной головой. Правда эта, хоть и горькая, была для меня важнее. Я благодарен был тебе за нее.

Жница выпустила Неждану – девушка, упав на траву, отползла в сторону, к корням деревьев. Опустившись на колени, прохрипела:

– Она не твоя дочь…

Неждана ахнула: так вот, о чем говорил Радимир! Вот из-за чего проклял мать! Закусив костяшку указательного пальца, княжна сжалась.

Олег опустил голову, прошептал:

– О том ведаю, а ты никогда не позволяла о том забыть. Словно отравленная коршуница всякий раз напоминала мне о том, что Неждана – плод греховной страсти твоей.

– Мы прокляты обе: кровью проклятой повязаны, ненавистью соединены… Не разорвать.

Жница, все более возвращавшаяся к человеческому облику, говорила отрывисто, хрипло, через силу. Она стояла перед князем – нагая, уродливая, смотрела на него пристально и колко.

– А меня в чем винишь? – спросил Олег. – Что простил тебя? Что в женах оставил да принял твой послед как дочь… Воспитал как родную, не отказывая ни в ласке, ни во внимании… За что на меня обратила свой гнев?

Мара, стоявшая все это время в стороне, захихикала:

– Принял как дочь? – повторила слова князя. – Если бы не было в ней твоей крови, не нашла бы тебя, князь…

Олег опешил, посмотрел на Неждану.

– Так значит?..

Мара кивнула:

– Я не аптекарь, путевой магией не владею. А потому могу найти только по запаху. Твоя кровь привела меня к тебе. Благодаря крови Серебряная звезда подарила свой луч и проводила к дочери. Какие еще доказательства тебе нужны, человек?

Олег упал на колени.

– Отец, – выдохнула Неждана и неловко подползла к нему, обхватила за плечи. Олег обнял дочь за талию. Прижал к себе. Рядом с ними, став ростом с обычного человека, замерла Жница. Ее кожа, все еще темная и местами сухая, стала светлее, лицо преобразилось, вернув свои человеческие черты. Вторая пара рук усохла, втянулась под лопатки. Покачиваясь, она стояла под лунным светом, омытая его серебром.

Путевой камень, загоревшись, поймал луч Серебряной звезды. Кхарана, бросив в него несколько золотистый нитей, заставила его разгореться ярче, поглотив князя, княжну и Чернаву.

– Иногда люди привязывают к своим грехам всех, кого винят в их свершении, вольных или невольных участников, – прошептала.

Посмотрев на Лесьяра, шагнула к нему. Его беспомощное, израненное тело уже было полностью окутано тонкой лунной паутиной, приковано к земле. Другие мары тоже выглянули из своих укрытий. Аптекарь усмехнулся:

– Вот и поменялись мы с тобой, мара…

– Кхарана мое имя, – отозвалась мара, встав у его ног.

– Кхарана… Только не повезло тебе, я долго не протяну, а значит, помучить вдоволь ты меня не успеешь… Вот такая я скотина.

Он снова усмехнулся и прикрыл глаза, ожидая следующего шага мар. Но его не последовало. Когда Лесьяр снова открыл глаза, семья Кхараны уже не было видно. На лесной тропе, меж деревьев, остались лишь аптекарь и когда-то плененная им мара.

– Я мара, аптекарь. Я приду за тобой, когда ты меня не будешь ждать… – она усмехнулась. – Я дарю тебе то, чего вы, люди, больше всего боитесь получить – ожидание своей смерти.

Она развернулась и ушла в черноту ночи, растворившись в ней. И словно проснулся лес. Заголосили птицы, зашевелилась трава. Сверху, громыхая кроной, спустился Леший.

– А ну, кыш отсюда, не твои это земли! – он склонился к Лесьяру, запричитал: – Это хорошо, что я вовремя пришел! Не то б унесла тебя эта тварь…

Лесьяр был слишком рад видеть своего друга, чтобы разочаровывать его. Он позволил ветвям поднять себя и увлечь куда-то высоко, где скользил свет Серебряной звезды, а ветер ткет полотно лунного узора. Оттуда был так хорошо был залитый ночными огнями Аркаим!