Продавец приключений

ГЛАВА 19, в которой Барбар принимается вновь за свои проделки

— Вы уж извините, сэр Петенька, начать мне придётся непременно с одного из своих многочисленных подвигов. Я имею в виду единоборство с драконом, ибо мы перед ним и расстались, и известие о моей победе в честь совер… прекрасной Аалы, — тактично поправился рыцарь Джон, потому что время для поединка ещё не наступило, — словом, известие о новой победе в честь прекрасной Аалы ещё не долетело до вашего, благородный штурман, уха. Я не хвастун, но, чёрт побери, если ты совершил подвиг, почему бы лишний раз не помянуть об этом? — так начал рыцарь Джон, встав на ноги и выпрямляясь во весь свой величественный рост. — Ну-с, подлетаю к звезде Фомальгаут — обители, значит, дракона — на патрульном, как вы помните, звездолёте, и тут командир говорит: «Послушайте, сэр Джон, может, вам не стоит соваться сюда? Всё-таки адское давление и температура точно в котле. По совести говоря, никто сюда ещё не опускался, и существование дракона всего лишь предсказано теоретически, и, может, его там вовсе нет. Зря я втравил вас в эту историю. Жалко мне вас стало: таскаетесь по Вселенной, а драконов всё нет и нет. Может, не стоит, сэр Джон? Бог с ним, с драконом, а?» «Да вы что? — говорю. — Такой представился случай. Даже ребятам короля Артура так дьявольски не везло Привет прекрасной Аале!» Пересаживаюсь в «Савраску». «Но-о», — говорю. А давление на Фомальгауте так и норовит меня расплющить. Жара раскалила доспехи. Ух ты! «Чёрта с два. говорю, меня не сотрёшь, если уж я наконец добрался до живого дракона». И айда с мечом по Фомальгауту. Отыскал я этого предсказанного дракона в местном лесу. Не лес, а сплошные головешки. И между ними дракон с осмью головами.

— Всё ясно: восьмиглавый диплодок, — догадался Петенька.

— Диплодок так диплодок! Мы в свои средние века называли такую тварь драконом, — заметил рыцарь Джон вскользь. — На чём я остановился? Ах да, и эта животина галопом на меня без всяких раздумий. Не трудно представить, как бы вы поступили на моём месте. Я повёл себя точно так же: по шее мечом.

— Я бы сделал наоборот, — сказал Петенька виновато.

— То есть как наоборот? — удивился рыцарь Джон.

— Я бы на вашем месте передал его в зоопарк.

— М-да, я это сделал потом, а вначале отсёк ему голову, — озадаченно пробормотал рыцарь Джон. И затем оживился: — Но на её месте, сами понимаете, выросла другая. Словом, банальная история.

— Мгновенная регенерация, — обрадовался Петенька.

— Слишком замысловато, у нас это считали обычными колдовскими трюками. В общем, повторили мы с драконом такую штуку с каждой его головой, а потом я сгрёб его за хвост и отправил в презент университету в Кембридже Разумеется, от имени прекрасной Аалы.

— Это присказка? — догадался Петенька.

— Совершенно верно, — кивнул рыцарь Джон. — Может, и несколько затянуто, но следовало, сэр Петенька, вам как-то дать понять, что, повергнув дракона, я отправился соснуть часок-другой на этой спокойной с виду планетке. Словом, всё соответствовало жанру истинно рыцарского романа, который мне читала бабушка перед сном. — Тут рыцарь Джон перевёл дыхание и продолжал: — Итак, отправив трофей с оказией, я решил присмотреть местечко для отдыха. Постоялые дворы, знаете, уже надоели изрядно. Как представишь опять бочки с амонтильядо, что должно осушить, и массу хвастунов, что нужно каждый раз проучивать… Это, конечно, не стоит особых трудов, но как представишь себе такое… бррр! Хочется тишины и покоя, чтобы, валяясь в траве и созерцая звёзды, можно было подумать о даме своего сердца.

Облетел я с полдюжины планет и высмотрел эту. на которой мы сейчас беседуем с вами. Ничего себе, прикидываю, планетка: и травка, и воздух хороши, и вроде не шумно. У меня, конечно, нет вашего инструментария, но я уж вижу на глаз. Входим с «Савраской» в верхние слои атмосферы, и тут, представьте, натыкаюсь на весьма подозрительного человека. Клянусь вратами Константинополя, что этот человек затеял что-то недоброе. Увидел он моего «Савраску» и припустил на своей летающей тарелке. Ну сами посудите, сэр Петенька, станет ли человек с чистой совестью избегать общества благородного рыцаря? И физиономия его уж как-то неприятно знакома. Будто он мне насолил когда-то.

«Куда же вы?» — кричу.

«Некогда, некогда. Работы — во!» — на лету отвечает и показывает на горло, и физиономия его в самом деле измотанная, и лоб рукой вытирает.

Ну, если так, думаю, значит, на этой планетке что-то неладно. Совершаю вокруг планеты оборот-другой, и точно. Спускаюсь над полюсом… Понимаете, сэр Петенька, я не очень сведущ в современной технике, но так сразу и подумал: «Эээ…»

— Так вот в чём дело! Где это место?! — перебил Петенька, вскакивая на ноги.

— Знаете что? Это ведь подвиг, да ещё какой: помочь целой стране, пусть даже детской, — сказал рыцарь Джон; глаза его загорелись. — Может, вы будете столь любезны и уступите это право мне? — осведомился он, бледнея от волнения.

— Это было бы бесчестным с моей стороны. Вроде бы я переложил ответственность на чужие плечи, — возразил Петенька, стараясь не обидеть рыцаря. — Но если вы хотите, я могу вас взять с собой в качестве равноправного товарища.

— Я вас понимаю! Ну что ж, сражаться рядом с вами, плечом к плечу, тоже великая честь, — с чувством произнёс рыцарь Джон.

Он запер «Савраску» на ключ, и соратники отправились в поход. Рыцарь ступал широко, слегка громыхая стальными доспехами. Петенька семенил сбоку, стараясь приноровиться к шагам своего нового товарища.

— Ещё бы нам пару лошадок, — рассуждал рыцарь Джон, придерживая на плече своё длиннющее копьё, похожее на оглоблю. — Поход без доброго коня, благородный штурман, теряет свой аромат. Вот доберёмся мы сейчас до поля брани, и что же? Придётся нам с вами бежать на своих Двоих, с копьями наперевес. Знаете, сэр Петенька, я неплохой вояка, что и говорить, но зрелище это вряд ли будет красивым. От долгой езды верхом мои ноги стали кривыми, и получится, будто бы я, победитель графа Шлафрока, как бы бегу раскорячив ноги, — закончил рыцарь с лёгкой грустью Друзьям всё время приходилось подниматься в гору, так как они шли вверх по планете, к самому её полюсу. Вначале они шествовали лесом, похожим на смешанный лес Европы. Потом он сменился тайгой, похожей на обычную тайгу.

Когда тайга поредела, рыцарь Джон остановился и спросил:

— Вы ничего не слышите?

Петенька остановился, напрягая слух. Сквозь шелест деревьев до него донёсся плеск воды.

Рыцарь Джон кивнул многозначительно, соратники ускорили шаг, миновали остаток тайги, и перед ними открылся полюс, покрытый альпийскими лугами. Из центра полюса торчала ось, покрытая ржавчиной, а возле её основания копошился человек. Он поливал ось водой из шланга, приговаривая:

— Ржавей, милая, ржавей! Не давай вертеться планете!

Поодаль стоял звездолёт, сложенный из двух тарелок. Между звездолётом и осью была натянута верёвка, на которой сушился объёмистый брезентовый мешок. В нём Петенька узнал недавнюю тучу.

Диверсант находился к ним спиной, но голос его был невероятно знакомым.

— Милостивый государь! — произнёс рыцарь Джон голосом, который раскатился над полюсом наподобие грома.

Диверсант моментально спрыгнул в другое полушарие, даже не оглянувшись.

Друзья перевалили через полюс и увидели Барбара, присевшего на корточки. Барбар смотрел перед собой и поэтому не знал, что его уже обнаружили. Он строил хитрые рожи, хихикал, потирая руки, ужасно довольный тем, что спрятался так ловко.

— Эй, Барбар! — окликнул его Петенька Барбар вздрогнул и поднял голову. По лицу его разлилось такое разочарование, что Петеньке, буквально на секунду, стало жалко Барбара.

— Всё! Всё! Больше не буду, — выпалил Барбар, поднимая руки. — Побезобразничал — и хватит.

— И всё-таки ваше лицо мне очень знакомо, — повторил рыцарь Джон то, что сказал ещё тогда, на «Искателе».

— Разумеется. Мы встречались перед вашим поединком. Когда вы чуть не сразились с Петенькой, — сказал Барбар, выглядывая между поднятых рук, точно из рамы.

— Это знакомство не в счёт Должно быть, мы встречались раньше Такое у меня ощущение, — возразил рыцарь Джон, морща лоб.

— Это мне многие говорят почему-то, — ответил Барбар и повернул голову в сторону Петеньки. — Ну, так верите мне или не верите?

— Мы вам поверим, Барбар, а вы нас потом обманете опять, — грустно сказал Петенька.

— В ваших словах есть резон, — охотно согласился Барбар. — Я действительно неисправимый. Но сейчас у меня перерыв, и я с некоторых пор на время оставил свои проделки. Потом вы сами поймёте почему. Клянусь вам честью!

— Ай-яй-яй, Барбар, в рыцари-то вы и не годитесь, — покачал головой рыцарь Джон.

— Это почему же? Потому что мой папа был рядовым сапожником? — обиделся Барбар.

— Тут происхождение вовсе ни при чём. Рыцарем может считаться каждый человек. Только для этого он должен быть по-настоящему благородным. Но разве может благородный человек взять да и остановить вращение планеты? А бедные дети не могут до сих пор стать настоящими взрослыми.

— О них-то я и не подумал. И вспомнил только, увидев вас! — закричал Барбар, оправдываясь. — Так и подумал: ну, если они явились, значит, я что-то натворил и они кого-то спасают. И тут вспомнил о детях. Ах как нехорошо получилось! Ведь я хотел подложить свинью только вам, Петенька. Дай-ка, думаю, остановлю ему время. Пусть он опоздает. А вы думаете, легко ходить в моей шкуре? Каждому успей устроить пакость. Полюбуйтесь: одни уже кости и кожа. Вот что осталось от бедняги Барбара.

Барбар потрогал свои похудевшие щёки, пробежал пальцем по рёбрам, точно по струнам, и прозвучала печальная мелодия. А глаза у него запали и смотрели на Петеньку и рыцаря Джона с укором.

— Ладно уж, — пробормотал Петенька сконфуженно. — Давайте поможем детской стране. Не будем терять время, истории дорог каждый час. Попробуем что-нибудь придумать сообща.

— А что, если смазать ось сливочным маслом? — пробормотал рыцарь Джон, внимательно изучая ось. — Помнится, мы так поступали с дверьми нашего родового замка. То есть у нас была всего одна дверь, но она так ужасно скрипела, что всё наше фамильное сливочное масло уходило на смазку петель. Правда, это было тысячу лет назад.

— И тем не менее эта идея любопытна до сих пор! — воскликнул Петенька.

— А масло, пожалуй, найдётся у меня, — сказал Барбар с готовностью.

Он сбегал в свой звездолёт и принёс два килограмма сливочного масла.

— Сам съесть мог, но видите — жертвую, — пояснил Барбар, облизываясь. — Уж исправлять свои ошибки так исправлять.

— Ах, Барбар, Барбар! И как же вы это не подумали о детишках? — говорил Петенька, засучив рукава и смазывая ось масленой тряпочкой.

— Увлёкся, Петенька, увлёкся. Ослепило вдохновение. Ведь я в своём роде тоже артист, — отвечал Барбар, помогая Петеньке и рыцарю Джону.

Повозившись, они очистили ржавчину и смазали ось калорийным сливочным маслом. Потом они подтолкнули планету ногами, и шар заскрипел и завертелся вокруг своей оси. С каждым оборотом он вертелся всё быстрей и быстрей…

И вот уже наступили долгожданные сумерки, а за ними опустилась ночь. Потом рассвело, и дни замелькали за днями. Уставшие труженики развели костёр, и только теперь Петенька позволил себе заняться своим личным делом.

— Я сказал вам сущую правду, Петенька, — ответил Барбар, глядя в огонь. — Мне и в самом деле теперь неизвестно, где Марина. Вот почему я сейчас не у дел.

Костёр трещал, стреляя угольками. В чайнике, собираясь закипеть, тихонько посвистывала вода.

— И всё случилось из-за того, что мы решили не удирать далеко и принялись оставлять там и сям следы, чтобы потом было интересно спасаться от погони. Мы ушли с головой в это занятие и не заметили, как нас застали врасплох с той стороны, откуда мы уже совсем не ждали, — сказал Барбар и помолчал, собираясь с мыслями.