Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие

Глава 10 Лирическая история

Инспекторы, по роду деятельности, лично знали всех более-менее серьёзных колдунов с ведьмаками в области и, частично, за её пределами. А те знали Иванова и Швеца.

В подавляющем большинстве народ это был позитивный, в меру пьющий и контактный. То ли профессиональное умение долго возиться с колбами и ретортами вырабатывало в них здоровый философский настрой, то ли понимание возможностей Департамента заставляло эту публику мирно уживаться с надзирающими органами.

Кто его разберёт? Однако, мужская половина колдовского племени считалась наименее проблемной и наиболее спокойной.

И всё бы ничего, но конкретно этого типа Сергей видел впервые. Тот тоже его не узнавал, иначе бы хоть чем-то, да выдал себя.

Аура Антона Андреевича, весьма сильная, сообщала о недюжинных базовых способностях, а её цвет, спектрально близкий к светлому, намекал на соблюдение определённых правил, принятых среди законопослушных обывателей.

Отпричитав положенное, торговка пирожками принялась обустраивать быт своего соседа по бизнесу. Поправила подушку, извлекла из сумки пару груш, припасённых для больного, стыдливо убрала их, осознав неуместность подобной пищи для человека с распухшим лицом, долго распиналась про бульон, который она обязательно сегодня сварит и завтра привезёт, крохотными шажочками фланировала вдоль постели, высматривая непорядок в одеяле и прочем белье.

При этом всё общение шло на «вы», что, наверное, позабавило бы инспектора, если бы не трогательная искренность в каждом движении Евгении Вячеславовны.

Она действительно была неравнодушна к тёзке напарника, но не знала, как это сказать напрямую. Или, по старым правилам воспитания, ждала первого шага со стороны мужчины.

Антон Андреевич лежал ни жив, ни мёртв, благодарно водя зрачками вслед за хлопочущей женщиной, и изредка жмурился от стыда за свой внешний вид.

Разговор у них не клеился. Торговка неумело задавала одни и те же вопросы о самочувствии; избитый, по больше части, мычал, бодрясь изо всех сил.

Про инспектора они и не вспомнили, полностью поглощённые друг другом, а Серёга украдкой вышел в коридор, чтобы выяснить, когда пациент сможет нормально общаться.

— Придётся подождать, — без конкретики ответил лечащий врач. — К концу недели должен разговориться.

Далее эскулап разразился потоком медицинских ребусов, сводящихся к банальному: «Отстань от старичка. Ему и так досталось.»

С самочувствием Антона Андреевича парень поделать ничего не мог, потому дождался труженицу пирожковой промышленности, с долгими уговорами запихнул её в ожидающее такси и отправил домой, заранее оплатив проезд.

Возвращаться к пенсионеру с особыми талантами он не видел смысла. Тому ещё лежать и лежать, подбрасывая в утку работы санитарам.

Набрал Швеца.

— Я в квартире у нашего торговца. Подходи... — навигатор обозначил, что к упомянутой в адресе пятиэтажке добираться не так уж и далеко.

— Скоро буду.

***

Дверь щёлкнула замком, впуская инспектора. Швец без стеснения включил свет.

— Чувствуй себя как дома. Хозяин не скоро появится.

— Я в курсе, только что от него. Бревном лежит. В сознании, но говорить ему пока нечем. Сильно избит. У тебя какие новости?

Освоившийся в чужом жилище, Антон прошёл на довольно современную кухню, попутно интересуясь о чайных предпочтениях напарника.

— Наш человек, — довольно сообщал он. — Чаю шесть сортов держит. Все штучные, из дорогих... Чёрный, зелёный?

— На твой выбор, — проследовал за ним Серёга, даже не подумав осуждать призрака за самоуправство.

Они здесь по работе? По работе. Хозяин бы им чаю предложил? Скорее всего. Человек он, по первому впечатлению, неплохой. А если бы запамятовал, так они бы сами попросили. С улицы чайку — самое оно.

Как следствие — можно считать прелюдии опущенными и сразу воспользоваться предложением, не напрягая владельца ухаживанием за гостями.

— В общем, побывал я у участкового, — призрак расставил чашки, насыпал заварку. — Почитал бумаги. Их там мало. По сути — ничего интересного. Неизвестный или неизвестные побили дедушку. Без свидетелей и догадок, кто это мог сделать. Опросить его не получилось по объективным причинам. Конец.

Электрический чайник, вскипев, отключился. Антон захлопотал, разливая кипяток и воспитанно протирая взятой с мойки тряпочкой случайно пролитые капли.

— Совсем конец? — усомнился Иванов.

— По материалам в полиции — да. Но в целом — нет. Я после участкового в больницу отправился, где каратисты отдыхают. С моими способностями это на раз-два. Всё равно ты в такси через половину города трясся.

— И как они?

— Больше шума, чем ущерба. Здоровые лоси. Уже по коридорам наперегонки бегают. Поговорить с ними я не смог, там мамки, папки и вообще, народу полно. Однако кое-что занимательное у врача узнал. Получилось с ним парой слов переброситься... У-у-у! Вкусно! — сослуживец отхлебнул из чашки, блаженно улыбнулся. — В день нападения, вечером, на улице собрались разные люди, общим числом восемь человек. Мужчины, женщины и девочка лет десяти. Стояли, смотрели на окно палаты. Их родня заметила, когда первую партию апельсинов для скорой поправки принесла. Позвали персонал, те вызвали охрану. Секьюрити вышли, поинтересовались, что за несанкционированный митинг, а в ответ — тишина. И рожи такие... каменные.

— В руках всякие штучки? — Сергей понял, куда клонит друг.

— Велосипедное седло, жестяная банка из-под конфет, колокольчик. Остальные предметы охрана не запомнила. Спросили, чего стоят, а те вдруг преспокойно разошлись, без пояснений. Наряд по данному факту не вызывали, потому что ни шиша не поняли.

Тоже попробовав чай, инспектор отставил чашку, укладывая разрозненные сведения в общую схему: четверо одержимых напали, нанесли телесные повреждения. Их задержали мужики со строительной базы.

Дальше. Избитых спортсменов привозят в больницу, и туда подтягиваются ещё восемь одержимых. Опоздавшие? Вполне версия. Издалека добирались, вот и не поспели к членовредительству. Зато пришли проконтролировать качество выданных люлей. Удовлетворившись результатом, разбежались по своим делам.

Тогда почему к Антону Андреевичу никто не заявлялся из известных двенадцати? Или заявлялся, да только их никто не заметил?

С напавшими на пенсионера Иванов определился. Троица поглумилась. Другие варианты на ум не шли. Избили по какой-то причине старичка на чужом районе, свалили к себе. Проданные им предметы вернули должок, управляя новыми хозяевами.

А вот это требовало отдельного разбирательства и изучения механизма действия. Слишком опасное умение у завсегдатая блошиного рынка. Если умеет влиять на сознание через артефакты, то может и в киллеры податься. Там платят лучше.

Возможно, осмотр жилплощади поможет с развязыванием интеллектуальных узелков.

— Антон, ты по квартире пробежался?

— Разумеется. Трёшка. Две комнаты жилые, чистые, техника на уровне. В тумбочке деньги, нормальная такая стопочка... Мебель относительно новая, но типовая. В холодильнике продукты тоже не с помойки. Спиртное отсутствует. Проверил компьютер. Мой тёзка держит отдельную страницу на торговом сайте. Там ассортимент — разнокалиберный, сродни известным нам вещам. Цены демократичные, торговля ведётся довольно бойко, — напарник достал сигаретную пачку, понюхал содержимое и убрал обратно, в карман. Курить без разрешения оба считали моветоном, выходом за рамки приличий. Это не чайником воспользоваться. — В последней комнате мастерская. Описывать не стану. Сам прогуляйся, посмотри. Познавательно.

Отхлебнув на дорожку побольше, Сергей покинул кухню и неторопливо изучил жилплощадь, ни к чему не прикасаясь и никуда не заглядывая без крайней необходимости.

Зашёл в зал, в спальню, долго принюхивался в поисках того самого, старческого аромата, сопровождающего пожилых людей. Не пахло, свидетельствуя о регулярном проветривании помещений, частых уборках и отсутствию тяги к многолетнему хранению старой одежды.

Сослуживец верно подметил: Антон Андреевич в деньгах не нуждался. Ремонт неброский, но свежий, привычных старшему поколению ковров-пылесборников нет, вместо них — приличное напольное покрытие, на стене современный телевизор в обрамлении картин и семейных фотографий. В углу стоял явно используемый велотренажёр с висящим на руле экспандером, за дверью просматривалась шведская стенка, демонстрируя истёртые поперечины повыше человеческого роста.

Отлёживающийся в больнице артефактор за собой следил.

Оставалась последняя комната, отделённая от остальных прикрытой дверью. Повторно пройдясь по жилой части, Иванов перешёл в последнюю комнату.

Там располагалась самая настоящая мастерская. С верстаком, со стеллажами, заставленными всевозможными ёмкостями с растворителями, красками, смазками и ещё чёрт знает, чем. Стойка с инструментом, наборы отвёрток, ювелирный столик с увеличительным стеклом на штативе, дремели, шлифмашинки. Рядом со столиком, на хитроумной подвижной полочке — раскрытый ноутбук, чтобы, не отходя, иметь доступ в сеть, и многое, многое другое.

У окна ютился детский манеж, заполненный всевозможным хламом. На собранных в этажерку книжных полках — тот же хлам, только аккуратно расставленный, ухоженный, со следами реставрации.

Инспектора заинтересовал лежащий на верстаке резиновый мячик размером с кулак. Обычный, разделённый нарисованной по окружности чёрной полосой на красную и синюю половины. У него в детстве похожий имелся. Прыгучий... и, разумеется, источающий Силу примерно в тех же пропорциях, что и губная гармошка.

Взял в руки, поперебрасывал с ладони в ладонь, совсем как когда-то, нехотя положил на место.

К жилищу Сергей больше вопросов не имел.

— Что скажешь? — в дверном проёме возник напарник.

— Реставратор, — необъяснимым наитием трогая резиновый бок мячика пальцем, ответил Иванов. — Собирает разное барахло, приводит в порядок, заряжает энергией жизни, продаёт. На полках все предметы фонят. В манеже — нет. Ждут своего часа. В больничку попал по вине избитой троицы.

— Я так же считаю.

Далее провели производственную пятиминутку с новой порцией чая. Помыли за собой чашки, подытожили так:

Антон Андреевич пусть отлёживается. Потом в оборот возьмут. Чёрной магии не выявлено, злого умысла, как ни поразительно, тоже. Доложат по инстанции, а там пускай у руководства голова пухнет.

Скажет организовать круглосуточную охрану, чтобы не сбежал — организуют. Но, это вряд ли. Старик не в том состоянии, чтобы куда-то бегать. Опять же, для анализа и вменяемого вердикта по производству полуартефактов требуются специалисты, у напарников подходящее образование и опыт отсутствуют. А это снова идти к Фролу Карповичу. Пусть подключает, кого положено.

С каратистами по-другому. Их необходимо допросить по отдельности, получить признательные показания о нападении на пенсионера, с мотивацией и фактами для последующей передачи в полицию. Иначе однобоко получается, словно им избивать можно, а их — нельзя.

Главная проблема — закавыка с одержимыми по-прежнему вызывала ступор. Напиши спортсмены хоть десять явок с повинной — четверым ни в чём не повинным обывателям от того не легче. Избиение Антона Андреевича и избиение молодых гопников — происшествия разные, причём нигде не указано, что подозреваемый не может быть одновременно и потерпевшим.

Прийти к следователю и забрать заявление, как ошибочно полагает большинство неискушённых в официальном крючкотворстве граждан — невозможно.

Номера уголовных дел просто так не списываются, и в доведении их до суда желание пострадавших играет далеко не самую главную роль. Есть протоколы, есть постановления, есть факт преступления. А как там, за полицейскими спинами, договорились стороны конфликта — мало кому интересно. Особенно при материальной незаинтересованности служителей закона.

Поэтому требовались радикальные меры.

Желая довести понятную часть расследования до вменяемого конца, Швец повторно отправился в больницу к спортсменам, горя желанием подловить кого-нибудь из них в туалете и допросить о нападении на пожилого тёзку. Непременно под запись, по всей форме. Иванов выезжал следом, числясь в «оперативном резерве».

Поздним вечером у больничных ворот Антон без всякого удовлетворения сообщал напарнику:

— Они, петушары... Двоих в сортире за хобот взял, пообщался. С третьим не срослось — сидит в палате и в планшет втыкает, безвылазно.

— Как ухитрился? В больницах, обыкновенно, санузлы общие, никогда не пустующие.

— По беспределу. Дверь шваброй блокировал. Мужской толчок в отделении один, так что без свидетелей. Тот зашёл… я следом, невидимкой. Печать к затылку, смартфон на запись, и скоренько по основным пунктам.

Оставив технические тонкости на совести друга, Сергей, перешёл к главному:

— Что выяснил?

— Ни хрена не меняется, — размыто выдо­хнул он. — Эти ребятишки тренироваться на людях ездили. Умышленно в пригород завалились, от родного района подальше. Выбрали дедка у помойки, отработали приёмчики. После смылись, оставив человека подыхать... Я, когда в розыск пришёл, наши боксёров поймали. Те тоже за рюмочной работяг метелили, готовились к областным соревнованиям.

— А при мне какие-то рукопашники так развлекались, — вторил Иванов, заглянув в своё недавнее оперское прошлое. — Дебильное преступление — нападать на тех, кто слабее... Почему у помойки били?

— Наш с тобой Антон Андреевич в мусорном баке рылся. Как я понимаю, высматривал, что можно восстановить. Люди часто выбрасывают хорошие вещи. Троица посчитала его бомжом, которого вообще не жалко. Побрезговали даже в карманы лезть... Я, ради объективности, выяснил их маршрут по посёлку: где шли, кому на глаза попадались. Попробую этим участковому облегчить возню с доказательной базой. Признания ему позже отправлю, анонимно. Если не полный кретин — попьёт кровушки у спортсменов, — призрак сделал паузу, озлобленно искривив уголок рта. — Представляешь, их родители вознамерились одержимых по полной упаковать. На двадцать один день натягивают, через адвокатов!

— Хотят оформить телесные повреждения средней тяжести? — перевёл с полицейского сленга инспектор. — Ну, с двойным переломом челюсти признаю — чисто. Но нос, при их виде спорта — пошло даже упоминать... А, в целом, какие диагнозы?

— Рожи разбитые, синяки. И всё. Говорил же, там здоровья на взвод стройбата хватит. Передвигаются без костылей, почти галопом. Жрут много.

— Несправедливо, — Сергей презрительно усмехнулся. — По понятиям у них — обоюдная драка. Каратисты обидели дедушку, артефакты устроили обратку. Все при своих.

— Звучит паскудно, — понимающе поддержал призрак. — Но тут либо по судам бегать, тратясь на адвокатов, либо успокаиваться, засовывая поиски правды глубоко-глубоко. Таковы реалии. Одно плохо – кроме нас об этом пока никто не в курсе.

— Порешаем. Я тут повертел в голове, пока ехал... Есть идейка.

Выслушав предложенные тезисы, Антон загорелся замыслом напарника, неустанно восхваляя его сообразительность и клятвенно заверяя нагнуть «в три погибели» всех причастных лиц.

***

Торжественный кабинет, отделанный солидными дубовыми панелями, со стульями вдоль стен для больших совещаний и Т-образным столом для работы, встретил Швеца мягкой тишиной и дарующим веру в светлое будущее взглядом с президентского портрета, висящего над генеральским креслом.

Как ни поворачивайся, как ни крутись — всё видит. Проницательно и прожигающе. Насквозь.

В предбаннике частил по кнопкам клавиатуры секретарь в чине майора, по коридорам ГУМВД расхаживали люди в форме с пухлыми звёздами на плечах.

Генерал, начальник и властелин всей областной полиции, обещал прибыть с минуты на минуту. Обещал, конечно, не Антону, скромно занявшему стул для приглашённых лиц, а секретарю, созваниваясь с последним по поводу очередного совещания.

Призрачный инспектор ощущал себя двояко, разрываясь между данным напарнику обещанием «всех нагнуть» и слабостью подготовки к планируемому разговору.

Продуманную линию поведения Швец выработать не сумел, как ни старался. Генерал, недавно сменивший своего вороватого предшественника на данной должности, прибыл издалека, и его характер оставался пока непонятным для подчинённых. Известно было лишь главное: областную полицию возглавил человек деятельный, решительный и авторитарный.

За дверью послышался словесный отчёт майора, короткие, увесистые фразы кого-то, привыкшего повелевать. Швец исчез, желая понаблюдать за будущим противником исподволь, для большего понимания генеральской психологии.

— ... Через полтора часа. И без опозданий.

С этими словами в кабинет прошёл пожилой, сухопарый мужчина относительно преклонного возраста. Без формы с регалиями, в обычном гражданском костюме в полоску. Педантично убрав пальто в шкаф, он сел за стол, посмотрел на дверь.

Оттуда спешил секретарь с плотной папкой для документов. Замер сбоку, достал первый лист, с канцелярской сноровкой положив его строго перед начальством.

— Оставьте, — распорядился высокий чин, забирая папку у майора. — Разберусь — позову.

***

Антон Швец с изумлением наблюдал за работой генерала, одновременно читающего документы, ставящего размашистые резолюции почти на каждом из них и непрерывно отвечающего на входящие звонки.

Его смартфон буквально разрывался от потока звонящих по самым разным вопросам. Много теребили из столицы, требуя отчётов и справок, несколько меньше набирали с прошлого места службы, выпрашивая консультаций по тому или иному поводу.

На третьем месте оказались друзья-товарищи. Они интересовались здоровьем, обсуждали планы на выходные, периодически вспоминая о том, что генерал сменил родную область на чуть ли не другой конец страны, и делано расстраивались.

С дальнейшей классификацией призрачный инспектор не заморачивался — слишком сложно получалось.

Звонили из мэрии, из муниципальных управлений, из... можно одуреть от разнообразия официальных структур, которым требуется что-то срочно согласовать, утрясти, договориться, предупредить, попросить, напомнить о себе, намекнуть, настоять, возмутиться, выпросить, пожаловаться, пригласить, и так далее...

За прошедший с момента возвращения час генерал по собственной инициативе совершил всего два звонка, переадресовывая требования из столицы непосредственным исполнителям.

Впрочем, назвать его идеальным службистом язык тоже не поворачивался. По некоторым оговоркам Швец установил, что финансовые интересы у начальника областной полиции имеются, и не малые. Сам он, конечно, пользовался принципом «я — дурак, родня — таланты», записывая активы на домочадцев, но, по факту, основные вопросы утрясал лично.

Близость к крупным денежным потокам делала полицейского уязвимым для шантажа, отчего призрак с удовольствием потёр невидимые руки. При таких раскладах, в его колоде появлялась дополнительная козырная карта.

***

Наслушавшись вволю чужой болтовни, Антон материализовался, закинув ногу на ногу и покачивая носком туфли. Вежливо сказал:

— Здравствуйте.

Загруженный производственным процессом генерал не сразу понял, что происходит. Отложил бумаги, посмотрел на внезапного гостя, прищурился. При его немолодом возрасте очками высокий чин не пользовался, оттого взгляд получился прямым, колючим.

— Вы кто? — требовательно прозвучало под сводами кабинета.

— Швец, Антон Макарович. В прошлом — инспектор розыска. Погиб в результате несчастного случая, — далее призрак назвал дату собственной смерти, для пущего эффекта присовокупив точное место службы с фамилиями начальников. — Моё личное дело вы можете затребовать в архиве. Насколько помнится, оно должно там храниться. Срок списания ещё не подошёл.

Против ожидания, генерал не рассмеялся, не возмутился и не вызвал подчинённых, дабы те взяли пронырливого шутника за шиворот и тщательно разобрались, каким образом он проник в помещение. Вместо этого спросил:

— С вами всё в порядке?

— Более чем, — Антон исчез, появился. Снова исчез, и снова появился. — Я — призрак с расширенными возможностями. Если хотите, могу продолжить демонстрацию способностей.

— И давно вы тут находитесь? — практично опустив удивление с возмущением, чиновник из силового ведомства откинулся на спинку кресла, переместив руки на колени.

— Так уж получилось, что здесь я был ещё до вашего прихода. После сидел, тихонько ждал, когда у вас найдётся минутка для беседы.

Зазвонил смартфон. Хозяин кабинета посмотрел на экран, что-то прикинул, и убрал звук.

Подозревая, что для полновесного морального удара одного мерцания недостаточно, Швец встал, прошёлся по кабинету, прямо сквозь стол. Сунул руку в стену, попутно предложив:

— Возьмите пистолет, если опасаетесь.

— Зачем?

— Для самоуспокоения.

— Я спокоен. Что вы хотите?

— Помощи, — Антону показалось, что «клиент созрел». — Недавно избили троих спортсменов. Вот номер дела, — перед генералом лёг заранее заготовленный листок с необходимыми датами, фамилиями и цифрами. — Это, как бы, неожиданно получилось...

Призрак запнулся. Внезапная заминка в разыгрываемом представлении объяснялась двумя причинами: он забыл узнать, как величают этого человека по имени-отчеству, и второе — ему до поры не хотелось впутывать Антона Андреевича в происходящее.

— Есть Уголовный кодекс, — серьёзно напомнили из-за стола. — Следователи разберутся.

— Так-то оно так... Но мне хотелось бы избавить подозреваемых от процедур. Они, видите ли, не ведали, что творили.

Усталая, отеческая улыбка генерала словно окатила Антона ушатом ледяной воды. Смыла налёт уверенности, сорвала броню решительности, собранную с таким трудом… Заставила усомниться в собственной адекватности.

Все ухищрения, рассчитанные на то, чтобы ошарашить, выбить оппонента из равновесия, давая такое нужное превосходство — шли прахом. Это Швец осознал как-то мгновенно, бесповоротно, словно прозрел после затяжной слепоты.

Потому что высокий чин не воспринимал его всерьёз.

— Не ведали? — переспросил сидящий. — Назначат психиатрическую экспертизу, — и перешёл в наступление. — Вы, молодой человек, ко мне пришли по собственной инициативе или представляете некую организацию?

— Представляю, — натужно прогоняя нарастающий моральный дискомфорт, по-деловому согласился призрак. — Институт, близкий к центру эпидемиологии имени Гамалеи. Тому, где разрабатывают вакцину от общеизвестного вируса. И как раз из-за вакцины я у вас.

От удивления лицо генерала вытянулось до такой степени, что разгладились возрастные морщины.

— Что-что?!

— Институт, — терпеливо повторил Швец, мысленно крестясь, будто перед прыжком в прорубь при −50 по Цельсию. — Секретный. Отвечаем за экспериментальные образцы и их тестирование в рамках программы Министерства Обороны, — новая попытка ошеломить собеседника вновь не вызвала нужной реакции, вводя сотрудника Департамента в плохо контролируемую панику. — Вы, наверное, прослушали моё вступление. Ничего, вернёмся к началу. Я — призрак. И работаю как раз по направлению... Простите, не могу разглашать. Но дело не в этом. Случилась накладка. Экспериментальная, можно сказать, партия случайно попала в городские поликлиники, где её благополучно вкололи ничего не подозревающим гражданам. Побочный эффект — агрессивность, провалы в памяти. Потому психиатры вряд ли что-то выявят. Однако люди в недоразумении не виноваты. Произошла досадная случайность.

«Какая ахинея!» — у Антона от стыда пылали щёки, но останавливаться было поздно…

Первоначальный замысел, предложенный напарником, выглядел просто и понятно.

Следовало проникнуть в генеральский кабинет. Изучить явные привычки и повадки владельца, по возможности скопировать манеру речи и в домашних условиях потренироваться сымитировать голос. После — используя его обличие, приехать в районное ОВД, под благовидным предлогом затребовать уголовное дело.

Далее устно, но жёстко распорядиться о приостановлении.

Успокоить родителей спортсменов предполагалось видеопризнаниями о нападении на старика. Рассказать, показать, надавить на подпорченную административными статьями биографию деточек, предложить сделку, в которой всех участников настигает избирательная амнезия.

Никуда бы не делись. Нападение на пенсионера в составе группы — веский довод.

Тем же самым, превращательным методом, планировалось получить согласие прокурорского надзора «не замечать» все эти маленькие махинации. Для того, после визита к генералу, намечался аналогичный поход к прокурору области.

Длинно, нервно, зато, при грамотном подходе, практически беспроигрышно.

Отдельно Серёга упирал на то, что каждой районной шишке необходимо строго-настрого приказать забыть о высокой просьбе. Сделать — и забыть. Будто ничего и не было. Чтобы они потом не рвались доложить об исполнении, вызывая недоумение в верхах.

Но весь этот план, толком и не приступив к исполнению, Швец провалил со знаком качества.

В генеральском кабинете Антона вдруг обуяла сомнительная гордыня, заговорили недавние обиды. Ему до судорог захотелось утереть нос Фролу Карповичу, показать, что он и без бранных пинков на что-то способен.

Ткнуть, прищучить, взять верх над вечными упрёками в несамостоятельности, доказать...

Только мало ли чего хотелось.

Полицейский не верил ни единому слову. Это читалось в умных, видавших всякое глазах, в поведении, в каждой полосочке пиджака и линии галстука. Его не испугали хождения сквозь стол. Опыт, помноженный на профессиональное умение ничему долго не удивляться, брали своё, сталкивая прохиндеистого Антона с намеченной линии поведения и заставляя того молоть неконтролируемую, сущую чепуху.

А в инспекторской голове, выпав из ниоткуда, нудной грампластинкой зациклилось докторское «Не навреди» и, почему-то, оно казалось запоздалым, проигранным.

— Вирус, говорите? — скептически прозвучало из-за стола. — Ошиблись уколами? Надо же!.. Поэтому вы толкаете меня на должностное преступление?

— Ну, бизнесом вам тоже вроде бы нельзя заниматься — и ничего, совмещаете как-то, — отчаявшись, в сердцах бросил Швец последний аргумент перед откровенным шантажом.

— Да, — сухо, отрывисто согласился генерал. — Это не секрет в определённых кругах. Дальше?

Разыгрываемая партия окончательно превратились в полнейший разгром, козыри стали дешевле мусора. Этот человек насмехался над Антоном, как шулер над ощипанным до трусов лохом, и они оба это понимали.

Изначальная настырная, подогревающая рассудок самоуверенность выходила даже не боком, а раком. Содрогалась в конвульсиях; издевательски повизгивала, напоминая, что ещё не полный конец.

О чём говорить дальше — призрачный инспектор не представлял, ужасаясь грядущим последствиям. Листок с данными потерпевших и подозреваемых давно и незаметно исчез в недрах рабочего стола, предоставляя чиновнику в погонах широчайшее поле для мести или вдумчивого разбирательства.

Швецу же любое развитие ситуации грозило одним, но страшным, втаптывающим самолюбие в грязь: придётся идти к шефу, вымаливая помощь. Тот, конечно, придёт на выручку, но последствия... всю печень выклюет, урча от удовольствия.

«А… Шут с ним, с Карповичем. Лишь бы люди, за которых так бездарно ходатайствовать припёрся, не пострадали».

И ещё подумалось: «Серёга обязательно с утешениями полезет, демонстративно не вспоминая, кто всю кашу заварил. Эх, лучше бы по морде врезал».

Особенно горько это выглядело на фоне его, Антона, умствований о том, что к генералам по уровню ходят... Ну и прочих рассусоливаниях на данную тему.

Сам наплёл, сам нарушил, сам облажался.

Полный провал.

Высокий чин с интересом следил за посмурневшей физиономией гостя.

— Молодой человек, — тело в кресле приняло расслабленную позу. — У меня много работы. Поэтому ускорим наше общение. Про вирус мне понравилось, позабавили. Всё ждал, когда до поголовного чипирования и вышек 5G договоритесь... Удержались, похвально. Про коррупционную составляющую я услышал. Жидковато для меня. Не пробрало, — призраку словно раскалённый металл за шиворот налили, безошибочно указав на слабость аргументации. — Передайте Фролу Карповичу, я окажу содействие в поднятом вами вопросе.

Услышав про шефа, Швец не поверил своим ушам. Прокрутил только что сказанное, осознал, что ничего не перепутал. Прозвучало именно «Фрол Карпович».

С досады закусил губу. До боли.

— И примите совет, — посчитав отдых законченным, сидящий за столом высокий чин придвинул к себе отложенные бумаги, с неудовольствием посмотрел на смартфон. — Всегда берите генералов за горло. Жёстко, уверенно, обоснованно. Чтобы они вам верили «от» и «до». Только так, и никак иначе. По-другому мы не понимаем. До свидания.

Исчезал Антон, сгорая от позора.