Глава 4 ПОСЛЕВКУСИЕ СНА

Машина свернула с государственного шоссе номер 18 на узкую улочку вдоль реки Тикумагавы. Здесь кончался город Косёку, и город Нагано начинался на другом берегу. Местность в бассейне реки с давних времён называли равниной Дзэнкодзи, а этот конкретный участок — Каванакадзимой.

«Сефиро» съехал с дороги на засыпанную мелкими камнями отмель и остановился. Наоэ Нобуцуна и Оги Такая вышли из машины.

Над ними простиралось бескрайнее синее небо, за чистой лентой Тикумагавы виднелись постройки городка Синонои, а совсем вдалеке — пики хребта Тогакуси.

— Где это мы? — спросил Такая, ловя лицом бодрящий речной ветер и прислушиваясь к мягкому журчанию волн.

— «Не шумя кнутами, переходим реку под покровом ночи, пусть рассвет увидит тысячу моих стягов…»

Такая вопросительно обернулся.

— Стихотворение в китайском стиле, принадлежащее перу Рая Санъё, поэта эпохи Эдо[13], — пояснил Наоэ, глядя на прозрачные воды реки. — Оно рассказывает о битве, что произошла здесь четыреста лет тому назад. Вы что-нибудь о ней слышали?

— Битва при Каванакадзиме?

— Верно. Полководцы эпохи Усобиц Такэда Сингэн и Уэсуги Кэнсин сражались друг с другом. В то время Тикумагава текла ближе к подножьям южных гор, но… да, похоже, мы стоим сейчас как раз на месте пресловутой переправы, — Наоэ слегка опустил глаза. — То было яростное сражение — ни в одном другом за всю историю Усобиц не полегло столько народа. Поле битвы потом было похоже на ожившую картину преисподней…

— «Было похоже»? — недоумённо переспросил Такая. — Ты говоришь так, как будто сам видел.

Наоэ не ответил. Он постоял немного молча, слушая, как шумит река, а потом бросил взгляд на противоположный берег.

— У каждого безымянного воина, погибшего здесь, была своя жизнь — вы можете это представить? История же превращает всю тяжесть их смерти в символы и даты. Наверное, не было эпохи, в которую жизнь человеческая стоила бы меньше, чем тогда — а может, жизнь вообще немного стоит… Либо, наоборот: история и должна складываться из суммы множества смертей. Если так — то нет на свете ничего ужаснее…

— О чём ты… — Наоэ повернулся к открывшему было рот Такае и продолжил:

— Но эти люди жили на свете. Они досадовали, печалились, и ненавидели. Как вы думаете, куда деваются чувства мертвецов?

— Чувства мертвецов?..

— Да, они, — Наоэ указал пальцем на реку. — Взгляните.

Такая проследил за его рукой. Неглубокий поток, который можно перейти вброд…

— Что вы видите?

— Как — что?..

«Просто реку», — хотел ответить Такая, как вдруг его глаза расширились. Чистая прежде вода теперь казалась немного мутной.

«Хм?..»

То, что он поначалу принял за игру света и теней, пятном расползалось по центру реки. Пятно было красным, и заражало всё вокруг себя этим цветом.

«Что?!» — Такая судорожно вздохнул. Он не верил своим глазам — теперь уже вся Тикумагава стала ярко красной, как будто в ней не вода текла, а свежая кровь.

Кровь?..

— Не может быть…

Он видел перед собой реку крови.

— Может, — спокойно ответил Наоэ. — Слишком много людей пролили в эти воды свою кровь, а вместе с ней — то, что было у них на сердце. Так чувства мертвецов, становясь частицей рек и гор, навсегда остаются в этом мире.

Такая посмотрел на Наоэ, потом снова перевёл взгляд на реку. Где-то вдалеке голосил жаворонок.

— Пойдёмте.

Повинуясь приглашающему жесту, Такая зашагал вперёд, но то и дело оглядывался через плечо на речной поток.


Снова сев в машину, они поехали по дороге вдоль одноколейки Нагано Дэнтэцу, и пересекли железнодорожное полотно рядом с маленькой станцией Ивано. Сразу за переездом начинались поля, и дорога превращалась почти в грунтовку, а за полями виднелась какая-то стройка, с бульдозерами и самосвалами. Всё это упиралось в оголённый склон горы, которого явно коснулась рука человека. Дорога вела как раз туда.

— Мы что, на стройку едем?

— А, вы об этом, — Наоэ не отрывал рук от руля, а глаз — от того, что было сразу за лобовым стеклом. — Видите там справа начало туннеля? Это будет скоростное шоссе, его совсем недавно начали строить — раньше ничего на этой горе не было.

— Откуда ты знаешь?

Наоэ, не ответив, повернул руль вправо.

— Мы живём в эпоху воздаяния…

Такая поднял на него вопросительный взгляд.

— Горы и реки, вобравшие в себя человеческие чувства, сейчас с лёгкостью исчезают по мановению человеческих же рук. Наши родные деревни меняют облик в мгновение ока, и нет, наверное, уже ничего, что было бы неподвластно течению времени.

Улыбка Наоэ стала циничной. Такая наблюдал за ним со странным выражением на лице.

Машина, петляя, начала взбираться на лысую гору, которая вдавалась в равнину, как мыс в океан. Гора была совсем невысокой, с очищенным от деревьев, выглаженным склоном. Называлась она Сайдзёсан, и именно на ней разбил свой лагерь Уэсуги Кэнсин во время битвы при Каванакадзиме.

Большей частью облысевшая, Сайдзёсан всё же сохраняла буйную растительность на самой вершине и на противоположном склоне. Доехав почти до самого верха, машина остановилась на площадке, окружённой высокими деревьями суги.

Рядом стояла небольшая потрёпанная часовня, надпись на фасаде которой гласила:

«Сёкондо». Позади часовни виднелся мемориальный камень. Людей вокруг не было.

— Сайдзёсан… — Такая остановился у таблички с объяснениями и пробежал по ней глазами. — Место, где разбил свой лагерь Уэсуги Кэнсин?

— Верно.

— И зачем ты привёз меня сюда?

Наоэ снова не ответил. Он направился к смотровой площадке в форме сигнальной вышки, которая стояла на склоне, нависающем над равниной — эта площадка была построена совсем недавно, в 1988-м году — и взобрался на неё.

Равнина Дзэнкодзи отсюда была видна, как на ладони, с её земляного цвета полями прямо у подножия горы, руслом Тикумагавы чуть подальше, домами Синонои, силуэтами окружающих долину хребтов, и синим контрастным небом.

Такая восхищённо присвистнул. Наоэ вытянул руку, указывая на северо-запад:

— Вон та зелёная гора с пологими склонами называется Тяусу. Там Такэда устроили свой первый лагерь, но потом передвинули войска, и… — он повернулся на восток, — видите, где деревья у железной дороги растут плотнее? Прямо у подножия, недалеко отсюда… Это замок Кайзу, который стал основным лагерем Такэда. С тех пор, как они заняли позицию, обе стороны выжидали примерно десять дней.

Наоэ помолчал.

— В день перед битвой воины Уэсуги заметили, что дым вечерних костров над замком Кайзу поднимается гуще, чем обычно. Их предводитель быстро двинул войска, уходя из ловушки… То был князь Уэсуги Кэнсин, он же… — Наоэ отвёл взгляд от равнины и повернулся к Такае лицом, — …ваш отец, Кагэтора-сама.

Такая вздрогнул. Под прямым и открытым взглядом Наоэ он не знал, что сказать. Они смотрели друг на друга в молчании, обдуваемые ветром с гор. Текли одна за другой секунды.

— Пф! — Такая в конце концов презрительно фыркнул. — Это что, типа, моя «прошлая жизнь»?

— Нет, — Наоэ ответил, осторожно подбирая слова. — Ваша нынешняя жизнь.

Ветер стих. Такая распахнул глаза и застыл на месте, изумившись по — настоящему. Наоэ тоже не шевелился.

— Что ты имеешь в виду?..

Мужчина, прищурившись на ярком солнце, бросил взгляд в сторону Тикумагавы.

— Я расскажу, хотя большую часть из этого вы и так должны знать…

Такая посмотрел на него вопросительно.

— Вы слышали когда-нибудь такое слово — «смена жизни»?

— Смена жизни?..

— Когда человек умирает, он попадает, как это говорится, «на тот свет», где его душа очищается, память о прошедшей жизни стирается, вместе с личностью, и он снова рождается на этом свете.

Такая молча слушал.

— Человеческая душа подобна стеклянной игрушке. В очищающем пламени стекло расплавляется, теряет прежние очертания, остывает, чтобы затем образовать новую форму. Так человек реинкарнирует после смерти; предыдущая жизнь, нынешняя, следующая — сменяют друг друга. И процесс очищения полностью лишает душу памяти — именно поэтому люди не знают, кем они были в прошлой жизни. Душа умершего обязательно проходит через этот процесс, который стирает самосознание, личность, память обо всех поступках для последующей реинкарнации.

— Однако, — голос Наоэ посуровел, — среди мёртвых есть отвергающие очищение. Одну разновидность называют мстительными духами — ими становятся те, кто умерли, страдая или ненавидя. Они отвергают очищение бессознательно, просто силой чувств. Не желают забывать прожитую жизнь, и их душа остаётся в этом мире. Другая разновидность… — Наоэ сделал паузу, — это те, кто отвергает очищение сознательно. После смерти они не дают душе очиститься, а вселяются в другого человека — в частности в зародыш — и отбирают тело у владельца, таким образом получая новую жизнь… — взгляд Наоэ стал острым. — Их называют «меняющими жизни», или перерождёнными.

Такая нахмурился. Наоэ продолжил, подставляя лицо ветру:

— Они не очищаются, поэтому не теряют память. И они есть сейчас в нашем мире — люди, которые, меняя тела, прожили много сотен лет.

— Я в это…

— Не верите? «Ну и пожалуйста», — сказал бы я, если бы речь шла о ком-то другом. Но вам — нельзя не верить.

— В каком смысле?

— Я говорю не о ком-то постороннем.

— Что?

— Я говорю о вас — и обо мне.

Такая вздрогнул, а Наоэ продолжал:

— Я — Наоэ Нобуцуна, сын Наоэ Ямато-но-ками Санэцуны, наследного вассала Уэсуги Кэнсина; перерождённый, которому бог войны, князь Кэнсин, поручил защищать Уэсуги Кагэтору, также переродившегося после смерти.

Такая лишился дара речи. Уэсуги Кэнсин?.. Не может быть.

— Это моё двенадцатое перерождение. На протяжении последних четырёхсот лет я, в качестве перерождённого Призрачной Армии Уэсуги, вместе с князем Кагэторой истреблял злых духов на этом свете. Господин Кагэтора — приёмный сын князя Кэнсина, от его имени возглавивший после смерти Призрачную Армию Уэсуги… Им, Оги Такая, и являетесь вы.

Такая глянул на Наоэ сердито, до дрожи сжал кулаки, а потом схватил его за воротник:

— Издеваешься?! Ты что, правда думаешь, что я в это поверю?! Кончай мне мозги пудрить!..

Странная грусть во взгляде Наоэ заставила его замолчать.

— Вы в самом деле ничего не помните.

— Ты… — хватка Такаи ослабла, — …Что со мной не так?..

Наоэ отвернулся и прикрыл глаза. Такая пристально смотрел на него, требуя ответа, и ветер кружился вокруг них.

— Четыреста лет назад, — медленно заговорил Наоэ, — в хаосе междоусобных войн, когда каждый стремился лишь к умножению собственной власти и территорий, один князь Кэнсин сражался не ради личной выгоды, а ради порядка и справедливости. Он создал войско с тем, чтобы во имя неба карать людей со злыми сердцами, и мечом проложить путь к истинному, справедливому, прекрасному мироустройству, — в голосе Наоэ слышалась ностальгия. — После своей кончины князь Кэнсин стал богом войны. Тоётоми, затем Токугава постепенно объединили страну, и настали мирные времена, о которых князь Кэнсин мечтал, однако… Духи множества людей, чьи жизни унесла эпоха Усобиц, остались блуждать по земле, отравляя всё вокруг своей злобой. Они ненавидели мир, и, будь у них шанс, с радостью повернули бы время вспять. Князь Кэнсин, бог войны, хотел это предотвратить. Он призвал духов клана Уэсуги, и поручил им упокаивать других. Собранное войско он назвал Призрачной Армией Уэсуги, а во главе его поставил своего приёмного сына, князя Уэсуги Кагэтору.

— И ты говоришь, что это я?..

— Да. Через год после кончины князя Кэнсина вы потерпели поражение в борьбе за наследство, которую вели с другим его приёмным сыном, князем Уэсуги Кагэкацу, и умерли в юном возрасте двадцати шести лет. Князь Кэнсин призвал вас, от природы обладавшего большой спиритической силой, и поручил миссию, которую вы приняли. Сделавшись перерождённым, вы остались на этом свете, с тем, чтобы изгонять мстительных духов эпохи Усобиц. Вы один из всех людей обладаете правом, в случае надобности, распоряжаться Призрачной Армией Уэсуги. Для этого вы сохранили память и продолжаете жить вот уже четыре сотни лет. Я ваш защитник и опекун, прожил рядом с вами такое же время.

— Ерунда… — отрешённо пробормотал Такая. — Кагэтора? Кэнсин? Нет у меня никакой памяти… Ведь эти твои перерождённые должны помнить предыдущие жизни?

— Никто не помнит свои предыдущие жизни. То, что мы помним — это жизнь до перерождения, и…

— Так вот я не помню! Этот твой Кагэтора — не я! Я — Оги Такая, и никогда не был никем другим. У меня нет об этом памяти!

— Да, вы не помните. Но это, строго говоря, не значит, что у вас нет памяти. У вас просто нет к ней доступа. Вы забыли.

— Очень интересно… А доказательства у тебя есть? Если ты утверждаешь, что я — Кагэтора, докажи!

— Доказательства… — с улыбкой пробормотал Наоэ, опуская взгляд. — Какая в них нужда? Я узнавал вас во всех десяти ваших предыдущих перерождениях, и ни разу не ошибся, какой бы облик вы ни принимали.

— И всё-таки это не я.

— Вы, — сказал Наоэ с нажимом. — Это вы, Кагэтора-сама.

— Я не помню…

На лицо Наоэ набежала тень.

— Это… На то есть причины. Тридцать лет назад нам нанесли сокрушительный удар. И вы, и я погибли. Я переродился в этом теле, но от вас ничего не было слышно, вы не откликались на зов. Я уже думал, что больше никогда вас не увижу. Испугался, по правде говоря. Вас… можно пожалеть.

— Пожалеть? Почему?

Вместо ответа Наоэ прикусил губу. Такая пристально наблюдал за ним. Несколько секунд прошли в молчании, и в конце концов Наоэ, словно решившись на что-то, сказал:

— Сейчас наша страна стоит на пороге эпохи Усобиц, невидимой обычному глазу.

— Невидимой глазу?

— Скрываясь во тьме этого мира, мстительные духи сражаются друг с другом за власть. Такая вытаращил глаза:

— Это как?..

— Проигравшие восстали, чтобы взять реванш. Черпая силу в ненависти, они хотят переиграть эпоху Усобиц.

— Что за ерунда…

— «Усобица Духов»… Полководцы, потерпевшие поражение в ходе истории, отрицают свой проигрыш, отказываются с ним смириться. Они развязали новую битву за власть над страной, и Юзуру-сан, судя по всему, оказался в неё втянут.

— Юзуру?.. — встрепенулся Такая и повысил голос: — Да, ты же что-то знаешь! Объясни, что происходит. Его сон и та девчонка… Что всё это значит?

— Я не уверен, как именно одно связано с другим, — Наоэ положил руки на огораживавшие вышку перила, — но в вашего друга вселился дух одного генерала.

— Какого?

— Попробуйте угадать.

— Слушай, ты…

— Я привёз вас сюда, на Каванакадзиму, в том числе и для подсказки.

— Какой ещё подсказки…

— Этот человек в прошлом тоже стремился к власти над страной. Такая напрягся.

— Нет. Не может быть…

— Может, — спокойно сказал Наоэ и назвал правильный ответ: — Дух полководца эпохи Усобиц Такэды Сингэна наконец восстал и зашевелился. Наша задача на этот раз — изгнать его и всех духов в его подчинении, которые уже возродились или ещё возродятся.

Такая потерял дар речи — слишком громким было имя. Подумать только, в Юзуру вселился сам Такэда Сингэн!

— Врёшь…

— Зачем мне вас обманывать?

— Но почему?..

— Люди всегда боялись мстительного духа Сингэна, который, надо сказать, сильно буйствовал несколько лет после смерти. Потом его упокоил известный священник Кайсэн Кокуси[14].

Такая смотрел непонимающе.

— Вы что-нибудь слышали о Маэнзуке?

— Нет. Что это?

— У Сингэна несколько могил, в разных уголках страны. Это связано с его завещанием, в котором он велел три года скрывать свою смерть. Гробница в Ивакубо, Кофу — одна из них. Она находится на месте бывшего особняка Цутии Гоэмона[15], в котором тело Сингэна, как говорят, предали огню. Люди в страхе прозвали её Маэнзукой[16] и всячески избегали… — Наоэ сощурился.

— Несколько дней назад гробницу кто-то разрушил.

— Да? Ну и?

— На самом деле как раз в Маэнзуке Кайсэн Кокуси и запечатал дух Сингэна.

— И что?

— Теперь печать сломана.

— Зачем это кому-то понадобилось?

— Неужели не понятно? Чтобы Сингэн мог захватить страну.

— Кто сломал печать?

— Тут у меня есть некоторые предположения… Дело было шестого числа.

— Как раз шестого Юзуру начал прогуливать школу… То есть, сон он видел в тот же день.

— Люди с высокой чувствительностью в момент подселения могут что — то ощущать. Возможно, сон был сопутствующим феноменом… Впрочем, всё закономерно. После того как Сингэн оказался на свободе, духи воинов Такэда, прежде привязанные к земле в разных местах, набрали силу и начали передвигаться.

— Куда и зачем?

— Они собираются вокруг Юзуру-сана.

— Серьёзно?

— Вы знаете, что вчера на кладбище храма Эриндзи, фамильной усыпальницы Такэда, упал метеорит?

— Блин, ну откуда мне знать?

— Действительно, было довольно поздно… В общем, никакой это не метеорит. То, что очевидцы описали как «большой огненный шар», на самом деле — сгусток призраков.

Такая вздрогнул.

— Духи чувствуют пробуждение Сингэна, но не знают, где он. Видимо, им надоело ждать, и они решили поискать сами.

— Что ты вчера сделал с Юзуру?

— Наложил печать.

— Запечатал Сингэна в его теле?

— Да, но из того, что у меня было под рукой, надёжной печати не сотворишь. Мне пришлось наложить на него самого гипноз. Юзуру-сан обладает довольно большой спиритической силой. Я использовал её, велел ему удерживать подселенного духа внутри. Думаю, он ни о чём не подозревает…

— То есть, Юзуру сдерживает Сингэна сам?

— Именно так. Защитный браслет, который я ему дал, просто помогает в этом. На обратной стороне браслета написано восьмистрочное дарани, часть мантры Рёгон[17], с помощью которого Кайсэн Кокуси запечатал Сингэна в Маэнзуке. Сингэн этого заклинания боится. Если он от страха будет искать защиты у носителя, Юзуру-сану будет легче его сдерживать. Тем не менее, нужно изгнать духа как можно скорее, а не то…

— Что?

— Неизвестно, на что способен Сингэн. Даже если носитель в данный момент сильней, дух может разорвать сдерживающую печать в любую минуту. Тогда вашему другу будет грозить опасность. Сингэн может отнять у него тело и переродиться.

— Как это — отнять тело?..

— Выгнать душу и присвоить тело себе. То есть, Юзуру-сан перестанет быть тем, кто он есть. Такая ужаснулся:

— А что же станет с его душой?

— Превратится в блуждающий призрак или очистится… В любом случае, отделение от тела равносильно смерти.

— Поэтому надо торопиться, — сказал Наоэ в ответ на потрясённое молчание. — К сожалению, моих способностей не хватит на то, чтобы выгнать из тела подселенного духа такого уровня, поэтому я позову товарища, который может это сделать, и для начала мы осуществим «изъятие». Хотя вам, — Наоэ покосился на Такаю с сожалением, — раньше не составило бы труда отправить его на тот свет, не вынимая.

— Говорю же, я не Кагэтора. Наоэ обречённо вздохнул.

— Я возьму на себя охрану Юзуру-сана. Браслет должен держать бестелесных духов на расстоянии, но есть один человек, с которым ему ни в коем случае нельзя встречаться.

— Тот, кто сломал печать на Маэнзуке?

— Возможно.

— Твой знакомый?

Наоэ ответил молчаливым взглядом, а потом сказал:

— Но я не думаю, что он мог сломать печать в одиночку. Такая нахмурился.

— В любом случае, чтобы спасти вашего друга, надо изгнать Сингэна и всех, кто с ним связан. Кагэтора-сама…

— Блин, заколебал!

— …могу я рассчитывать на ваше содействие?

Какое-то время они переглядывались в молчании. Наконец Такая выпятил губу, откинул со лба волосы, и нехотя сказал:

— Ну, раз дело касается Юзуру…

— Вы поможете?

— Только потому, что он мой друг! Ни до каких тигров и прочего зоопарка мне дела нету[18]!

— …Конечно.

Наоэ кивнул, и в уголках его губ появилась мягкая улыбка. Увидев её, Такая недовольно отвернулся.

— Тогда вот вам первое задание.

Такая снова посмотрел на него, на этот раз вопросительно.

— Девушка, с которой вы встретились позавчера. Не спускайте с неё глаз.

— Так я и знал, что что-то с ней неладно.

— В неё тоже вселился дух.

— Чей?

— Не знаю, но он кажется опасным. Не позволяйте Юзуру-сану с ней видеться.

— Понял. Только…

— Что?

— Только мне непонятно, что это за «изгнание», о котором ты всё время талдычишь. Ты что, сложишь алтарь и будешь разводить на нём костёр?

Наоэ помолчал.

— Нет, это немного другое. Не то, что обычно подразумевают под этим словом.

Такая выгнул бровь.

— Конечно, лучше всего отправлять задержавшихся в нашем мире духов в следующую жизнь, предварительно избавив их от ненависти и сожалений, но это зачастую невозможно. Приходится посылать их на тот свет насильно.

— Это и есть «изгнание»?

— Да. Изгнание — это способность отправлять духов в мир иной. Все способности, при помощи которых мы сражаемся, — продолжал Наоэ, — можно условно разделить на две большие группы: двигательная сила и волновая сила. Двигательную силу вы уже видели, это способность воздействовать на материальные объекты снаружи. Волновая сила работает изнутри, то есть, воздействует на душу противника. Изгоняющая сила относится ко второй группе, и нам она дарована богом-покровителем, Бисямон-тэном.

Наоэ бросил на Такаю косой взгляд:

— Хотите посмотреть?

— М-м?..

— Например, у вас за спиной сейчас стоит призрак и собирается напасть.

Такая вздрогнул и резко обернулся: у лестницы маячил скелет в доспехах и шлеме. Слова застряли в горле.

«Не может быть…»

Скелет в доспехах вынул меч из ножен и начал приближаться.

— Дух-на-привязи, погибший при Каванакадзиме, — определил Наоэ, не теряя спокойствия. — Судя по его враждебности — из Такэда.

Призрак воина с безмолвным криком занёс меч над головой.

— О-о… — Такая попятился. Наоэ сложил пальцы в мудру и речитативом проговорил:

— Ари-нари-тонари-анаро-наби-кунаби.

Лезвие начало опускаться.

— БАЙ!

Дальше всё произошло мгновенно. В воздухе будто бы открылась щель, и нападающего затянуло в неё со свистом. Скелет в доспехах исчез, оставив после себя лишь облачко странного дыма.

— А…

— Это и было изгнание, — сказал Наоэ, поворачиваясь к Такае. — Чтобы вы не думали, что всё это отвлечённые разговоры.

Какое-то время Такая потрясённо таращился на то место, где только что стоял призрак, а потом его губы сложились в тонкую усмешку.

— Ух-ты… — усмешка стала вызывающей. — А что, весело. Так и быть, составлю тебе компанию.

Наоэ мягко улыбнулся:

— Буду премного благодарен.

Загрузка...