Привороженные (СИ)

Глава 25

Столько слов написано о душевной боли, страданиях, столько спето песен. Казалось, говорить больше не о чем, всё давно сказано и кем-то пережито. И каждый раз, когда происходит в жизни драма — не подобрать слов, чтобы описать, как секунду назад рухнул мир. Никто не поймет, никому не утешить. Для посторонних это всего-навсего "ну что ж бывает".

Настя не вставали с постели со вчера, когда упала навзничь лицом в подушку, так и лежала бревном до самого обеда. Мать не на шутку испугалась за ее здоровье, где-то слыхала, что это симптомы редкого заболевания и вполне вероятно, что дочь со дня на день впадёт в кататонический сон.

— Пущай отлежится, — говорила ей баба Рая не лезть и не дергать убитую горем девчонку. — Переживет.

Раиса была в этом уверенна, подумаешь велика трагедия — муж изменил, в ее времена подобное считалось вполне обыденным.

“Эх, мужики! Что с них взять, кабелье”.

Главный “кабель”, из-за которого и произошел сыр-бор накануне крутился виноватым псом неподалеку и уезжать не спешил, всё просил встречи с любимой женой, которую без зазрения совести так жестоко предал.

— Не до тебя сейчас, — отмахивалась от него Раиса и закрывала калитку перед носом.

Второй тоже бродил взад-вперед, проходу не давал.

“Что с Настин, умоляю, скажите?” — доставал Лонг расспросами.

Баба Рая и с ним особо не церемонилась, передразнивала, повторяя с каким-то особым акцентом “Настин” и гнала привороженного прочь.

— Не до тебя сейчас, глазастенький, иди по добру по здорову отсель.

Лонгвей понуро опустив голову отходил на небольшое расстояние и наблюдал за домом возлюбленной издалека.

Разумеется, встреча двух самцов соперников была неизбежна, оба крутились вокруг побитым собаками, в прямом и в переносном смысле. Встретившись ненавистными взглядами, испепеляли друг друга, играя в гляделки.

Лонг смотрел не моргая, пронзая невидимыми молниями из глаз, Олег первый не выдержал и подошел ближе.

— Эй ты, Брюс Ли недоделанный, какого черта тебе надо от моей жены?!

Лонгвей невозмутимо ответил, не скрывая легкой насмешки и чувства превосходства:

— В отличии от тебя, мне от Настин ничего не надо. Лишь бы только позволила рядом быть.

Олег люто ненавидел азиата, искры сыпались из глаз, сосуды под кожей от перенапряжения расширялись и бугрились: как смеет тот любить его жену?! Руки чесались и непроизвольно сжимались в кулаки, один удар и всё — нет азиата.

— Ты потерял ее, — надменно сказал соперник. — Тебе здесь больше нечего делать, разве еще не понятно?

Олег поддался вперед, готовый махать кулаками до потери пульса, глаза застилала алая пелена и вот-вот мужчины в порыве гнева опять начнут меряться силой, ослепшие и одурманенные, словно животные.

— Брат, спокойно! Ты же обещал! — вовремя вмешался Сиам и встал между ними стеной.

Лонгвей выдохнул, всё-таки остатки разума не покинули его — эта драка ни к чему не приведет, а только усугубит ситуацию, и прекрасной нимфе лучше не станет, если прольется кровь ее супруга.

— Хорошо, — процедил он сквозь зубы и отошел на безопасное расстояние.

Олег пару минут продолжал вести себя необдуманно, провоцировал, пыжился и осыпал ненавистного азиата бранными словами, необоснованно обвиняя во всех смертных грехах.

Но тот уже остыл и лишь посмеивался над попыткамт глупого мужа задеть за живое. Лонгвей достаточно мудр, чтобы не поддаваться на уловки ревнивца и провокатора.

Сиам понемногу, шаг за шагом отводил друга подальше. Вскоре и Олега осенило — лучше не станет, не выместить обиду на сопернике и Настю этим не вернуть.

Они разошлись, каждый на свою территорию, наблюдать и дальше за домом, где скрывалась их любовь и душа.

Ближе к вечеру Настю пришли навестить Нина и Василий с мясным пирогом, прошли мимо притаившихся в кустах мужчин, игнорируя присутствие и первого, и второго.

Женщины семейства Скворцовых позволили зайти в спальню к страдалице. Как никак — Нинка подруга, а вдруг скажет что-то умное, поддержит словом. Пустили и Василия, тот как хвост, не разлучен с “лебедушкой”.

— Настька, ну хватит убиваться, я твой пирог любимый испекла, — сказала Нинка, присев на краешек кровати.

Анастасия не соизволила даже повернуться в ее сторону, шмыгнула носом и продолжила себя жалеть.

— Жизнь на этом не заканчивается, — подруга старалась как могла. — Конец света что ли? Надо быть сильной.

Вася во всём с ней соглашался и поддакивал.

— Давай, возьми себя в руки. Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди.

— Нет, всё кончено! — впервые за сутки заговорила Настя и горько зарыдала.

В ее голове не укладывалось лишь одно — как можно променять то, что между ними было, то что они собирали и строили с таким трудом, уступая друг другу, прощая недостатки и преувеличивая достоинства. Как? Променять отношения на глупый флирт, короткую утеху. И чего ему не хватало?

— Я больше ничего не хочу, — сквозь слёзы призналась Настя и зарыдала в голос.

Нина погладила ее по спине, сама слезу пустила — жаль подругу.

— Всё будет хорошо.

Василий тоже всплакнул вместе с ними и поддавшись эмоциям, в сердцах сказал:

— Да я сейчас его за причиндалы на первой березе повешу!

Анастасия подняла голову, посмотрела недоуменно на храбреца, а затем рассмеялась. Просто так, без причины, представив как этот тщедушный мужичок сумеет повесить ее мужа за причинное место. Нинка рассмеялась вместе с ней, Василий улыбался тоже, пусть и не понимая причины веселья.

— Ладно, — Настя встала с кровати, слабая и разбитая на кусочки. — Есть хочу.

Нина одобрительно хлопнула в ладоши — значит не всё так плохо, переживет.

Ела подруга без особого аппетита, периодически всхлипывая, глотая слезы и размазывая сопли по лицу, проталкивая непрожеванный кусок пирога внутрь вместе с комом, который давно застрял в горле. Она для себя всё решила — надо быть сильной и жить дальше. Ничего не случилось, просто тот, кого любила больше жизни наконец-то показал своё истинное лицо.