Присвоенная Драконом

Глава 18.2

Я уже забыла, каково это, когда хочешь что-то сказать, а не можешь. Вот они слова, крутятся на языке, а произнести их вслух невозможно. Как ни пытайся, как ни дави из себя – все равно тишина.

– Ванесса, – от грозного голоса чессы по спине побежали мурашки, – ты помнишь наш уговор? Помнишь какая цена за отказ от сотрудничества?

Я трудом сглотнула горечь и прошептала:

– Я не могу ничего сказать.

– Несса!

Я беспомощно развела руками:

– У меня не получается.

Она, наконец, поняла, что я не упрямлюсь, а действительно не могу ничего сказать:

– Он точно отказался от тебя?

– Да.

Память о том, как Кир прилюдно дал мне «свободу», причиняла боль. Этот момент намертво отпечатался в душе безобразным, кровоточащим клеймом.

Слишком важна для всей Саоры, но не нужна тому, кто запал в сердце.

Жестокая насмешка судьбы, не иначе.

Ко мне подошел тот маг, который держал контур правды, и замогильным голосом произнес:

– Раскрой ладони, дитя.

Я раскрыла.

В одну ладонь легла фиолетовая сфера, во втору розовая. Маленькие на вид – не больше куриного яйца – они были такими тяжёлыми, что мне с трудом удавалось удерживать их на вытянутых руках.

Время шло, а сферы оставались прежними. И сколько бы маги не всматривались, пытаясь увидеть изменения – их не было. Все тот же глубокий фиолетовый и безмятежно розовый.

В поисках подвоха ко мне подошел каждый из дознавателей, чесса Витони сто раз уточнила, а отказался ли на самом деле от меня саорец, но ничего не менялось.

В конце концов, они были вынуждены признать, что я не обманывала. Договор с хозяином до сих пор действовал.

– И что теперь? – хмуро спросила Витони.

– Если это отголоски прошлой связи, то можно попытаться от них избавиться, – сказал пожилой дознаватель с выбритыми висками, испещренными какими-то символами, и пышной серебристой метелкой на самой макушке.

Он подошел ко мне и приказал:

– Смотри в глаза.

Сам положил руки мне на плечи и начал то ли мычать, то ли что-то напевать про себя.

Я изо всех сил пыталась удержать взгляд на морщинистом лице, но он упрямо полз наверх, на торжественно топорщащийся пучок волос и виски.

Рассмотрев хорошенько символы, набитые на них, я смогла прочитать и суть: Правду видят сердцем.

Что-то я сомневалась в этом. Мое сердце точно было слепым, когда делало свой выбор.

От напряжения у мага выступил пот на лбу. Мужчина весь дрожал и надрывно втягивал воздух, а я…я не чувствовала ничего кроме прикосновения к своим плечам.

– Ну, что там? – не выдержала чесса.

– Не получается. Связь не похожа на остаточную.

Ей этот ответ не понравился, и она впилась в меня ястребиным взглядом:

– Ты уверена, что Саорец отпустил тебя?

– Да.

А у самой завибрировало в груди. Заломило так сильно, что пришлось рвано вздохнуть, чтобы унять внезапно вспыхнувшую дрожь.

Кириан ведь отказался. Я слышала это своими собственными ушами. Слышала, каждое слово… Он чеканил их чуть ли не по слогам, холодно, уверено, без колебаний.

Если только…

Додумать я не успела, потому что слово взял главный дознаватель:

– Значит, нам придется прибегнуть к помощи менталиста.

В комнате воцарилась тишина, а у меня самой что-то нехорошо шевельнулось внутри.

Слышала я про менталистов, когда училась в академии. Страшные люди. Способны заставить человека раскрыть любую тайну, даже ту, что скрыта кровными чарами или смертельной клятвой. Могут лишить воли и сознания, переделать человека так, что он станет совсем другим.

В Май-Брохе ходили страшилки, что если плохо учиться и не слушаться преподавателей, то придет менталист и сделает из тебя непокорную заучку, которую ничего кроме книг в этой жизни больше волновать не будет.

Учеба осталась позади, а страхи остались.

– Я не хочу менталиста.

В ответ на мое возражение, чесса Витони равнодушно сказала:

– Два варианта. Казним твоего саорца – и ты освободишься. Или казним и тебя запечатает, тогда придется ждать, когда связь истончится и исчезнет. Может год, может два. Жаль, что не все доживут до этого момента. Меня любой вариант устраивает. А тебя?

– Не давите на девочку, – сказал дознаватель, – ни один менталист не будет работать против воли человека. Это бесполезно. Вы это прекрасно знаете. Она должна сама, по доброй воли согласиться на контакт. Таковы правила.

В здравом уме согласиться на то, чтобы кто-то копался у тебя в голове? Разрешить выпотрошить воспоминания, чувства, вывернуть наизнанку душу?

Только самые отчаявшиеся люди готовы на это пойти.

Такие как я…

Чесса Витони права – у меня не было времени на капризы. Помощь родителям нужна была здесь и сейчас. Так что:

– Хорошо, я согласна.

Дальше, я словно в тумане слушала, как главный дознаватель велел отправить гонца в обитель разума и пригласить в столицу самого сильного менталиста. Такого, чтобы справился с влиянием непокорной Саоры.

– Когда он прибудет? – понуро спросила я, чувствуя себя совершенно беззащитной перед надвигающейся тьмой.

– Два дня, если отправится сразу после получения письма от гонца. Но учитывая, что менталисты – народ чопорный и неторопливый, то скорее даже три.

Тогда я обернулась к чессе:

– Мне нужны гарантии, что за это время родителям не станет хуже. Я хочу видеть их, быть рядом с ними, чтобы сгладить влияние омута

– Ты смеешь торговаться?

– Да. Кроме них у меня никого не осталось, и если с ними что-то случится – все наши договорённости потеряют силу.

Она недовольно поджала губы, явно борясь с желанием отказать, потом все-таки сдалась:

– Хорошо. Я распоряжусь, чтобы тебя к ним пускали дважды в день.

– Спасибо, чессса Витони, я никогда не сомневалась в вашей отзывчивости.

Бывшая наставница метнула в меня свирепый взгляд, но ничего не сказала.