Пришествие Зверя. Том 2

Пролог

Орда наступала, словно лавовый поток. Она сплошь состояла из мускулов и машин, но обладала мощью расплавленной породы. Она перекрывала собою все. Поглощенное ею исчезало навеки, и остановить ее было невозможно.

Раззявленные пасти словно были готовы поглотить весь мир — и они были готовы сожрать его семью. На валу, окружающем Торренс, Эмиль Бекер пристально смотрел в магнокль. Он видел повсюду челюсти. Он видел узловатые руки и скалящиеся морды. Он видел гусеницы огромных машин. Он видел, как движется колоссальная грубая сила. При полном увеличении в линзы были заметны лишь фрагменты вражеских тел и оружия — смутные намеки на грядущее разрушение.

Орки были уже совсем близко.

Бекер опустил магнокуляры — теперь он видел не детали, но весь масштаб ужаса, огромную волну, хлынувшую на джунгли. Он чувствовал, что волна идет к стене. К его селению. К его семье.

Страх осколком застрял в горле. Он попытался сглотнуть.

Справа от него дочь сказала:

— Так много.

— Да.

Он посмотрел на Карлу. Лицо ее, как и его, было покрыто пылью от работы в туннелях — ночью сойдет за камуфляж.

Она улыбнулась, и в темноте блеснули белые зубы.

— Кальдера снова испытывает нас, отец.

Бекер снова вгляделся в воющую, скрежещущую ночь.

— Нет. Только не Кальдера. Только не сейчас.

Он понимал содрогания земли. Это — право, дарованное каждому жителю Кальдеры с рождения. Землетрясения были языком планеты, ее проповедями и воплями ярости. Жизнь представляла собою нескончаемое бдение, вечное ожидание пламени, камней и пепла. Гордость за умение выжить — такова была награда за то, что ты — гражданин этого мира.

Кальдера убивала своих детей, но без злых намерений. Она была преисполнена зловещей жизни, и смерть в ее объятиях не становилась трагедией — это была часть здешней повседневности.

То, что наступало на селение Торренс, было тоже преисполнено зловещей жизни. До Бекера даже доносились звуки, напоминающие выражение радости. Это была радость, чуждая Кальдере и чуждая людям. Радость разрушения. В ней таилась угроза.

Она приближалась быстро.

Торренс был шахтерским поселением на скалистом западном склоне базальтового плато. Внизу, почти до самой столицы, города под названием Лакколит, простирались джунгли. Изрядная часть поверхности Кальдеры представляла собой искореженные скалы, но здесь, после имперской колонизации, состоявшейся тысячу лет назад, джунгли вернулись, землю удобрил пепел двух вулканов на севере, там, где начиналось ущелье Асциев Разлом.

Торренс был окружен стенами из пластали, более надежными, чем стены любого из его домов. Укрепления защищали от дикой фауны Кальдеры, но были бессильны против формы жизни, что волной шла на Кальдеру.

Орки сносили джунгли под корень. Их огромные танки и высоченные шагающие машины сокрушали деревья, а следом шла пехота. Звери покрывали такую обширную поверхность, что их наверняка были десятки тысяч. Огонь, вырывающийся из выхлопных труб их машин, освещал волнообразное перемещение огромных масс. Поток разрушительных мышц, явившихся резать и жечь.

В Лакколите все еще горели огни. Бекер видел сияние города на горизонте, затуманенное дымом. Вокс-передачи из столицы приходили нерегулярно, но они, по крайней мере, были признаком жизни. Зеленокожие не уничтожили город и не перебили всех его жителей. Пока что. Он не понимал почему. Что отвело орков от такой ценной добычи? Неужели жалкий Торренс?

Скука? В Лакколите жили миллионы. Полное уничтожение его замедлило бы завоевательный поход орков.

Неубедительное предположение. Да и что оно значило, если орки уже пришли? Торренс не задержит их ни на миг. Он лишь немного развлечет орду.

Бекер посмотрел налево и направо. По всей длине стены стояли шахтеры. Сотни — все члены всех кланов, что могли держать оружие. Лазвинтовок было много. Местная фауна приучает к постоянной бдительности и готовности к обороне. Были и две турели с автопушками, по одной на каждом конце западной стены. Люди Торренса прошьют джунгли лазерами и снарядами. Глядя на товарищей, Бекер верил в их силу. Но когда он снова перевел взгляд на запад, то осознал меру тщетности любого сопротивления.

— Как думаешь, надолго сможем их задержать? — спросила Карла.

Бекер пожал плечами:

— А ты как думаешь?

— Пока они не перебьют нас.

— Похоже на правду.

— Может, они нас не заметят, — сказал Хайнц Венландт. Он стоял рядом с Карлой, словно напряженная тень. Ему было, как и ей, за сорок, но по голосу можно было дать вдвое меньше. И это не то чтобы радовало.

Карла фыркнула:

— Мечтатель.

— Но почему? Мы же не преграждаем им путь.

— Джунгли — тоже, — сказала Карла.

— Мы — их путь, — отозвался Бекер.

Еще несколько минут — и орки доказали его правоту. Стена все еще была за пределами дальнобойности их винтовок, но пехота уже начала стрелять. Потом открыли огонь танки и ходячие машины. Их снаряды посыпались на Торренс, рассекая ночь огненными следами. Бекер сник, когда из темноты двинулась разрушительная сила. Снаряды били по укреплениям, а иные пролетали дальше и падали посреди самого Торренса.

За миг до взрыва Бекер закричал и нажал на спуск лазвинтовки. У него не было цели — лишь воля сражаться до последнего. Воздух наполнился пламенем. Центральная часть стены взорвалась, и на колонию хлынула буря обломков. Другие снаряды вырвали куски из верхней части фортификаций. Орочья артиллерия обратила заграждения в руины.

Бекер закашлялся, глаза и горло щипало от дыма. Кожу на шее пекло от близости огненных шаров. Справа от него зубчатый парапет резко уходил вниз, и он ухватился за один из загибающихся наружу шипов, чтобы не упасть. Удары снарядов перемежались криками раненых. Многие были уже мертвы, но оставшиеся сражались. Граждане Торренса прижались к парапету, перелезли через еще не улегшиеся обломки и рванулись к разрушенной стене, чтобы исхлестать врага лазерами. Карла была все еще рядом с ним, яростно расходуя боеприпасы, висок ее кровоточил от задевшего по касательной осколка. Венландт был бледен, его трясло, лицо блестело от пота и страха, но он тоже стрелял.

«Мы все еще боремся, — подумал Бекер. — Продержались меньше минуты, но это уже победа. Будем стоять до конца». Он умрет, цепляясь за эту гордость.

Орки хлынули из джунглей. Впереди — войска на мотоциклах и грузовиках. Вырвавшись из-за деревьев, машины понеслись по пологому склону осыпи к стене, голодно визжа моторами. Ночь наполнилась грязным дымом. Слепящий свет фар метался вверх-вниз, когда всё ускоряющиеся машины подпрыгивали на камнях. Бекер был ошеломлен и не мог предположить, сколько их там, но рев стоял оглушительный. Позади бежала пехота, и тяжелая артиллерия не прекращала обстрел.

Зеленый прилив почти обрушился на Торренс. Бекер выстрелил, зная, что точно не промахнется, и понимая, что от его отваги не будет толку. По крайней мере, борьба не оставляла места для горя.

И тут взорвался идущий первым грузовик. Огненный шар захватил мотоциклистов, превратив их в катящиеся неуправляемые факелы, и те врезались в другие машины. Взорвался еще один грузовик, недалеко от первого, но не захваченный цепной реакцией. Какой-то мотоцикл подняло взрывной волной в воздух, и он рухнул на ряды машин.

Наступление орков замедлилось. Пламя поднималось все выше. На его фоне вырисовывался силуэт исполина в броне, размахивающего гигантским молотом. Он обрушил оружие на решетку надвигающегося грузовика, и передняя часть машины смялась, как если бы врезалась в скалу. Грузовик перевернулся, сминая тех, кто в нем сидел, и попавшихся на пути мотоциклистов. Орочья пехота пошла на воина, но он истреблял их ударами, мощностью равными артиллерийским попаданиям. Орочьи вожди, ростом выше этого воина, гибли, как и их подчиненные.

Могучими взмахами великан расчистил себе проход в рядах противника. На миг он оказался один среди трупов и обломков, окаймленный огнем. Бекер смог яснее разглядеть его: череп огромной рептилии на наплечнике, обсидиановая кожа и твердый благородный профиль.

Воин заговорил, и голос его гремел над варварским ревом полчищ зеленокожих:

— Дети Кальдеры! Вы сражаетесь отважно — не прекращайте борьбу и знайте, что вы не одни в бою!

В следующий миг тяжелые снаряды посыпались уже не на Торренс, а на нижний склон. Воин исчез. Земля обратилась в сплошной взрыв, извержение, длившееся и длившееся, покуда у Бекера кровь не засочилась из ушей. Одна из орочьих шагающих машин, двадцатиметровое чудовище из гремящих металлических пластин и торчащего во все стороны оружия, с перекошенной злобной мордой, возвышалась над взрывами и подпитывала их нескончаемым орудийным огнем, уничтожая сотни зеленокожих в попытке добраться до единственного защитника людей.

Сердце Бекера сжалось: надежда погасла так же быстро, как и зародилась. Но он не опустил винтовку и стрелял в огонь, а потом в дым; артобстрел меж тем наконец прекратился. Воин выиграл для Торренса несколько секунд существования, и он был признателен за это. Он исполнял последний приказ героя — продолжал сражаться.

Орочье чудовище с грохотом шагнуло вперед — и остановилось. Его руки-орудия дернулись. Колоссальный цепной меч, закрепленный на правой, перестал жужжать. Из плечевого соединения пошел дым. Несколько секунд спустя левая пушка начала палить куда попало, а потом тоже заглохла. Машина раскачивалась вперед и назад, вибрируя от внутренних взрывов. Из груди ее вырвалась огромная вспышка пламени, и по воздуху на сотни метров разлетелись огромные куски металла. Внутри машины пылал ад. Огромный воин вышел из зияющей дыры и спрыгнул наземь. Машина умерла, она стояла теперь неподвижно — всего лишь гигантская печь.

Воин снова повернулся к Торренсу и приветственно поднял молот. Потом он зашагал по осыпи, направляясь на север. Он пробивался через орочью фалангу, которая следовала за заградительным огнем.

Палец Бекера все еще лежал на спуске, но он сам это почти не осознавал. Разинув рот, он смотрел, как одно чудо следовало за другим. Воин не мог выжить, но ведь выжил и теперь один изменял направление потока. Чужаки потеряли интерес к Торренсу. Машины буксовали, пехота выла, и вот орда сменила направление. Малые потоки орков все еще карабкались по склону, но теперь шахтерам предстояла война, а не уничтожение.

— Что… — начала Карла и не закончила.

Бекер покачал головой. У него было не больше слов для ответа, чем у нее для вопроса. Он не знал, что это было, но почувствовал прикосновение легенды.

И восхищение — потому что он заглянул в вечность.

Глава 1

«Альказар достопамятный» кружил по ареостационарной орбите над горой Павлина. Тейн сидел с ветеранами Кулаков Образцовых в командном отсеке «Громового ястреба» под названием «Копье чести». Они спускались в составе больших вооруженных сил, включая множество штурмовых катеров и танков. Со стороны Адептус Механикус не было явного сопротивления. Пока что не было.

Корабль содрогнулся. Тейн постучал по воксу.

— Надеюсь, это был не вражеский обстрел, брат Пре-ко, — сказал он пилоту.

— Всего лишь турбулентность, магистр, — отозвался Преко. — Но я получаю еще один вызов…

— Опять турбулентность, — сказал Аббас, сидевший напротив Тейна.

— Скорее всего, — сказал Тейн. — Переключи вызов сюда, брат Преко.

Вокс-передатчик затрещал, и голос, донесшийся из него, был похож на статические помехи, ставшие слогами.

— Это мастер-траекторэ Август ван Аукен. Приближающиеся суда, у вас нет права посадки на священном Марсе. Немедленно смените курс.

— Я магистр ордена Кулаков Образцовых Максимус Тейн. Я выполняю приказ магистра Курланда, лорда-командующего Империума. Его право выше любых ваших полномочий, а над Адептус Астартес у вас и вовсе нет власти.

— Не нарывайтесь на конфронтацию.

— У меня нет таких намерений. Передайте нам магоса биологис Элдона Урквидекса, и мы тут же отбудем.

Ван Аукен заговорил не сразу. Тейн представил себе, как в холодном уме жреца Механикус переключаются провода.

— Вы должны немедленно сменить курс, — повторил тот, как будто не слышал ответа.

— Поговорим после посадки, — любезно сказал Тейн, в свою очередь игнорируя ван Аукена. — Беседы лицом к лицу быстрее ведут к пониманию, не считаете? — Он отключил канал и сказал Преко: — Больше никаких переговоров, пока не сядем.

— Слушаюсь.

Тейн почувствовал, что справа от него совсем тихо. Он оглянулся на Алойзия. Единственным признаком озабоченности магистра кузни было то, как ритмично открывались и закрывались щипцы на одной из его серворук. Это было очень заметно на фоне абсолютной неподвижности его тела.

— Ты встревожен, магистр Алойзий, — сказал Тейн, озвучивая очевидное. Разве мог технодесантник хранить спокойствие? Миссия явно вела к конфликту между данными им клятвами верности.

— Да.

— Мы не хотим войны с Марсом.

— Но можем закончить именно так.

«И что с того?» — едва не спросил Тейн, но оборвал себя. Не хватало еще намекать на недоверие. Вместо этого он сказал:

— Это очень позабавит орков. Я не предлагаю доставить им подобную радость. Сделаю все, что в моих силах, чтобы избежать кровопролития. Можешь в этом на меня положиться.

Алойзий слабо кивнул:

— Верю, магистр ордена. Но сделают ли Механикус подобное усилие?

— Тебе лучше знать. Что думаешь ты?

— Не знаю, — сказал Алойзий. — Чем важнее тайна, которой располагает Урквидекс, тем более отчаянно жрецы Марса будут стремиться сохранить ее для себя.

— И тем важнее для нас будет узнать эту тайну.

— Именно. Так каким образом ты собираешься избежать войны, магистр ордена?

«Копье чести» тряхнуло сильнее — это была марсианская буря. Тейн обрадовался передышке — ему было нечего сказать Алойзию.

Корабль прорвался через дымные облака Марса. Тейн посмотрел в обзорный модуль и увидел приближающийся комплекс горы Павлина. Где-то в его недрах держали Урквидекса. Вулкан был шириной почти четыреста километров, и монолитная архитектура Механикус полностью покрывала его поверхность. Склоны горы Павлина были пологими, они поднимались на высоту четырнадцать километров на протяжении целых сотен, но колоссальные промышленные здания превращали гору в нечто агрессивно щетинящееся. Пятидесятикилометровый кратер обступили исполинские трубы, каждая величиной с имперский крейсер. Они выблевывали в небо отходы промышленности Механикус куда более бурно и ядовито, чем когда-либо извергался сам вулкан.

По мере того как «Копье чести» опускалось, детали построек становились видны яснее. Башни, которые Тейн принял за заводские, были отдельными машинами высотой в тысячи метров. Некоторые вращались вокруг друг друга в медленном величавом танце, другие торчали, словно ребра невообразимо огромного зверя. Они были связаны с чудовищными стенами и сводами самой мануфактории, жилых комплексов, где обитали десятки миллионов слуг Омниссии, и лабораторий размером с города-ульи.

— И как мы его тут найдем? — спросил Аббас.

— Я не знаю местность, — тихо произнес Алойзий.

— Надеюсь, нам не придется его искать, — сказал Тейн. — Надеюсь, нам его приведут.

— Слабая надежда, — заметил Алойзий.

Тейн промолчал. Внизу тянул кверху железные когти колоссальный комплекс горы Павлина.

Боевые и транспортные корабли опустились на край космопорта у подножия южного склона горы. На башнях порта и на шпилях комплекса, усыпавших склон и близлежащую местность, завыли сигналы тревоги. «Громовые ястребы» высадили людей и машины, затем поднялись — нести стражу над ротой. Тейн постарался максимально впечатляюще обставить высадку. Во главе колонны шагали боевые братья. «Носороги», в которых сидели только водители, замыкали строй. Посередине шли танки и бронемашины: «Лэндрейдеры», «Хищники», «Поборники» и «Вихри». Мощи хватило бы, чтобы сровнять с землей город, да еще с запасом. Но гора Павлина не была городом. Тейн надеялся, что этой угрозы окажется достаточно, — он был готов усиливать ее по мере необходимости, но надеялся, что все же не придется.

Однако же Алойзий мыслил здраво.

Колонна покинула космопорт. Она проследовала по главной транспортной артерии, соединяющей порт с Воротами Фарсиды. Погруженные в колоссальные стены, окаймляющие подножие вулкана, Ворота Фарсиды были главной точкой доступа в комплекс горы Павлина, как над, так и под поверхностью Марса.

Собороподобные склады и пронзающие облака мануфактории окаймляли проспект. Над головой шли монорельсы, заставляющие «Громовые ястребы» подняться выше. Между построек гуляли тучи охристой пыли. Перед Кулаками Образцовыми расступилось целое море служителей Механикус и однозадачных сервиторов. Тысячи тысяч пешеходов и транспортных средств направлялись в подобные пещерам рабочие зоны или растекались по малым улицам, находящимся в вечной тени башен. Над комплексом сияло грозное алое зарево. Потоки расплавленной руды пролетали сотни метров, выливаясь из труб в расположенные внизу резервуары. Тейн рассматривал то, что ему предстояло подчинить своей воле: гигантский механизм, слишком большой, чтобы охватить взглядом, слишком могучий, чтобы даже управляющие им операторы могли его понять. Гора из камня и металла стонала и сотрясалась.

И кричала.

Завыли сирены, предупреждая о нашествии, — Марс был готов к войне. В другом конце проспекта, там, где тот выходил на многокилометровую площадь Бесконечного Дерзания, Тейн увидел, как собираются и приходят в движение силы Механикус.

— Откуда они вообще явились? — спросил Раалега.

Ворота Фарсиды быстро закрылись.

Алойзий развел серворуками, показывая на индустриальный комплекс:

— Отовсюду. Только в этом квадранте тысячи скрытых точек доступа. Механикус доберутся до того, что надо удержать, и не дадут врагу пройти. Так всегда была устроена оборона Марса.

Два войска сошлись на площади Бесконечного Дерзания. Электрожрецы и скитарии шагали впереди, за ними — роботы типа «Кастелян» и их инфокузнецы. Роботы были громадными чудищами, вдвое выше тех, кто их контролировал. Формой они напоминали доспехи Космодесанта, только гладкие металлические головы имели яйцевидную форму, а вместо лиц — серые пластины. Над металлическими черепами поднимались огромные пушки-всесжигатели. Силовые кулаки их искрили синими и красными разрядами энергии.

По бокам катились танки-сервиторы. Катафроны — уничтожители и прорывники — представляли собой колоссов на гусеничном ходу, выстроенных вокруг того, что некогда было людьми. Остались лишь мертвенно-бледные бритые головы со звериными оскалами и ничего не выражающими глазами, присоединенные к механическим торсам с пушками и гидравлическими когтями.

Дюнные ползуны «Онагр» тащились по дороге в арьергарде колонны. Конечности, как у насекомых, тащили вперед корпуса с реликвариями и искореняющими лучевиками. Они поводили орудиями туда-сюда, целясь поверх Механикус. Некоторые присматривались к танкам Космодесанта, другие отслеживали перемещение штурмовых кораблей.

К колонне техножрецов присоединялись все новые войска. Тейн разглядел отдельные отряды, выходящие из заводских корпусов и люков, открывающихся и закрывающихся прямо на дорогах и на площади. Алойзий был прав. Для Адептус Механикус местность была пронизана ходами и предоставляла бесчисленные возможности приблизиться к врагу. Но для врага пути эти были закрыты — или могли стать смертельными ловушками. Лишь один вход можно было штурмовать обычным образом — Ворота.

Ворота Фарсиды были в высоту и в ширину около ста метров, а стены вокруг — еще вдвое выше. Гравированный, разделенный надвое череп, символ Культа Механикус, занимал всю поверхность ворот. Ни шва, ни единого признака того, что они расходились посередине или поднимались в толщу стены. Тейн не питал иллюзий относительно возможности открыть их снаружи. Кулакам Образцовым придется пробить их насквозь.

Колонна Механикус разрасталась по мере приближения. Это была механическая змея — сплошь алые одеяния, алые доспехи, металлические конечности, пульсирующая энергия и извивающиеся механодендриты. Во всем этом зрелище, разворачивающемся перед Тейном, было столь мало человеческого, что война казалась уже не немыслимой, но неизбежной. Он вспомнил, что Курланд сказал ему про генерала-фабрикатора Кубика, — Верховный лорд, похоже, думает о нападении орков на Империум с отстраненностью наблюдателя. Он говорил так, будто Марсу ничто не грозит, орки скорее интересны, чем опасны, а Культ Механикус состоит с Империумом не более чем в удобном для него союзе.

Опасения Курланда показались ему теперь мрачной истиной.

Кулаки Образцовые и Механикус остановились на расстоянии меньше пятидесяти метров друг от друга.

— Дистанция выстрела в упор, — сказал Аббас по внутреннему каналу.

— Да, — сказал Тейн. На таком расстоянии перестрелка двух армий оставит после себя огромный кратер. Они приближались к катастрофе, худшей, чем война. — Нужно передвигаться осторожно. — Он переключился на полковую сеть. — Мы здесь не ради битвы. Помните об этом в первую очередь, братья. Без моего прямого приказа не стрелять. Ситуация накаленная, и мы не должны развязывать бой первыми. Но мы обязаны завершить нашу миссию.

— Магистр ордена, — сказал Аббас, — Механикус вообще понимают, что такое блеф?

— Думаешь, мы блефуем?

— Нет. Но надеюсь, что блефуют наши оппоненты.

Он хотя бы не сказал «враги».

Со всех сторон — с заводских башен и с марсианских боевых машин — доносились громкие передачи по воксу. Они окружили Кулаков Образцовых нечеловеческими интонациями ван Аукена. Это были голоса, все принадлежащие одному жрецу, и единство это, стократ умноженное, давало мастеру власть, словно он сам и был Марс.

«Во имя Омниссии, остановитесь. Разворачивайтесь».

Если Тейн и мог быть уверен хоть в чем-то в создавшейся двусмысленной ситуации — то это в словах ван Аукена. Он никогда не слышал, чтобы адепты Механикус небрежно пользовались словами. Ван Аукен приказывал, но не угрожал. Он оставлял небольшое пространство для маневра.

Тейну нужно было заставить его отступить. Он использовал вокс-решетку, чтобы передать свой ответ воинам Механикус и ван Аукену.

У нас приказ. Он тот же, что и у вас, от лорда-командующего Империума, и во имя Императора. Передайте нам Элдона Урквидекса.

«Во имя Омниссии, остановитесь. Разворачивайтесь».

Совершенное, механическое повторение. Как будто вообще в записи, но Тейн знал, что это не так. Возможно, ван Аукену оставалась лишь эскалация. И Тейну тоже.

— Магистр ордена, — сказал по воксу Алойзий, — стоит ли один магос такой цены?

— Ты готов не выполнить миссию?

Тейн посмотрел налево. Магистр кузни стоял в переднем ряду — зримое напоминание Механикус о сложном союзе Марса и Терры.

— Я не предлагаю отступить, — сказал Алойзий, — я взвешиваю последствия. Что принесет Империуму больше вреда — потеря Урквидекса или война на Марсе?

— Твоя логика порочна, магистр Алойзий. Информация, которой располагает Урквидекс, может перевесить любую катастрофу на Марсе.

— Мы не знаем точно.

— Верно. Но мы знаем, что нам приказано и какую присягу мы принесли.

Алойзий промолчал.

— Я понимаю твое положение, — сказал Тейн. — Но…

Он умолк в ожидании.

Алойзий фыркнул. Это был очень человеческий звук, редкое для технодесантника проявление эмоции.

— Я знаю, кто я. Я — Адептус Астартес. Я — Образцовый. Мой долг ясен мне, магистр ордена.

— Не сомневаюсь. Но все же и сам предпочел бы обойтись без войны, если это вообще возможно.

Алойзий покачал головой:

— Едва ли.

«И все же я буду действовать так, как будто эта возможность еще есть», — подумал Тейн.

— Конфронтация бессмысленна! — прогремел он, обращаясь к воинам Марса. — Мы все служим одному Империуму. Мы все служим Императору. Неужели вы отвернетесь от Империума в час беды? Я не верю, что жрецы Марса способны на такое. А теперь мы пройдем.

Он зашагал вперед.

— Наступаем! — приказал он роте. — Медленно. Дайте им время отойти. Оружие наготове, но не цельтесь. Мы пойдем вперед и не остановимся, но стрелять не будем — подтвердите, что поняли.

По воксу до него долетели щелчки.

Кулаки Образцовые наступали. Пространство, разделявшее армии, сокращалось.

Ван Аукен смотрел на экраны и гололитические планшеты. Он находился в командном центре под поверхностью, в самом сердце горы Павлина. Экраны покрывали стены. Данные обновлялись ежесекундно. Данные прицелов «Онагров» сменялись по мере того, как они отслеживали штурмкатера и танки. Перед каждым рядом экранов сидел ауспик-механик, суммируя ситуацию в виде кода, и сигналы бежали по когитаторам в механодендриты мастера-прим, подключенные к главной консоли. Миг за мигом он полностью контролировал все происходящее на территории от космопорта до ворот Тарсис.

— Они наступают, — передала принцепс-сикариец Тинора 7-Галлиакс.

— Я располагаю информацией об этом.

— Вас поняла, мастер-прим. Разница во времени между изменением ситуации и вашими приказами заставила меня прийти к ошибочному заключению.

В ее оправдании удалось бы при желании отыскать скрытое оскорбление. Ван Аукен его проигнорировал.

— Не позволяйте им пройти.

— Какие средства допустимы?

— Все наши силы. Не ввязывайтесь в бой.

— Непредсказуемые обстоятельства повышают вероятность боя почти до ста процентов.

— Адептус Астартес чрезвычайно дисциплинированы. Соответственно, вероятность невоздержанного поведения минимальна.

— Принято без оптимизма. Вопрос: является ли риск эффективным способом использовать ресурсы?

— Мы еще не оценили знания, которыми обладает еретик Урквидекс. Как только станет ясен истинный масштаб ущерба, ему сотрут память. Тогда Адептус Астартес и смогут его забрать. А пока что его опасность превышает все прочие. Предпосылка: Кулаки Образцовые полностью осознают последствия войны. Их данные неполны. Они не могут представить себе, каким образом защитить Терру от нападения орков. Теория: конфликта здесь, пока орки угрожают Терре, они будут избегать как абсолютного зла.

— Контргипотеза, — сказала 7-Галлиакс. — При отсутствии альтернатив их ничто не остановит.

— Возможность оценена и отброшена, — сказал ван Аукен.

Он смотрел, как сходятся два войска. Сколько бы переменных ни требовали его внимания, места для сомнения не оставалось.

Механикус сомкнули ряды. Между Тейном и рядами скитариев оставалось всего несколько метров.

— Они не хотят пропускать нас, — сказал Аббас.

— Тогда нам придется их убедить, — отозвался Тейн.

Сплошная стена Кулаков Образцовых подошла к техножрецам вплотную. Адептус Астартес возвышались над передовым отрядом скитариев. Броня этих воинов была тяжелой, по меркам Механикус, — они были крупнее и меньше напоминали насекомых, чем большинство их товарищей. И все же они меркли на фоне Космодесанта.

Кулаки Образцовые не остановились. Они наступали, медленно и неумолимо, как прилив. Тейн держал болтер у груди, стволом вверх. Он не атаковал, просто наступал. Винтовки скитариев были нацелены на него. Он толкнул оружие воина, стоявшего перед ним. Сделал еще шаг, вынуждая остальных либо сдать назад, либо выстрелить, либо вступить в рукопашную. Скитарий отступил — и весь ряд сделал то же. Кулаки Образцовые продолжали идти вперед.

Затем, видимо, прозвучал приказ. Отступление прекратилось, «Онагры», катафроны — прорывники и уничтожители — образовали металлическую стену. Кулаки Образцовые превосходили скитариев физически, но не могли протолкнуться мимо тяжелого вооружения Механикус, не воспользовавшись своим.

Шансы избежать войны уменьшились еще более заметно.

У Тейна не было выбора, миссия требовала наступления с его стороны. Он решил рискнуть и пойти ва-банк. Он еще заставит эти аугментические глаза моргнуть.

Он связался с Вейлоном Кейлом на «Альказаре достопамятном».

— Командир, начинайте десантирование.

— Есть, магистр ордена.

— Им хватает мощи теснить нас, — доложила 7-Галлиакс.

— Продержитесь как можно дольше, — сказал ван Аукен. — Когда в ход пойдет тяжелая техника, сделайте предупредительные выстрелы.

Ответ ему был оборван бинарным писком одного из ауспик-механиков.

Ван Аукен обработал данные. Он чувствовал присутствие чего-то непонятного. Автоматические регуляторы пытались сдержать разрушительное воздействие на его нервную систему инъекциями адреналина.

— Поправка, — сказал он 7-Галлиакс. — Мы обнаружили высадку с боевой баржи Адептус Астартес. Всем подразделениям открыть предупредительный огонь. Не стрелять в Адептус Астартес. Будьте готовы отступать и вести заградительный огонь, который они не смогут пройти.

Кулаки Образцовые замедлили ход. Они надвинулись на скитариев, все ближе и ближе к открытому противостоянию, но пока не применяли оружие. Танки катились вслед за ними.

— Неизбежная патовая ситуация, — сказал Алойзий.

— Она не продлится долго, — ответил Тейн.

— Вот это меня и беспокоит.

— Терпение, мастер кузницы. Посмотри в небо.

Секунды спустя показались посадочные капсулы. Они рассекли марсианскую атмосферу кровавыми когтями. Их было четыре, и в них находились оставшиеся десантники-ветераны.

И тут силы Механикус открыли огонь.

— Не стрелять! — крикнул Тейн в вокс. Космодесантникам хватило выдержки, чтобы подождать и осознать, что лучи энергии проходят у них над головами. — В… — Он оборвал себя. Чуть не сказал «враг». — Воины Механикус пытаются запугать нас. Мы не на войне!

Он обратился по громкой связи к скитариям, техножрецам и ван Аукену, где бы тот ни находился.

— Мы не на войне, — повторил Тейн. — Не ведите дело к битве, которая никому из нас не нужна. Будьте едины с нами. Будьте едины с Террой против орков!

Единственным ответом было продолжение пальбы. Она обратилась в сплошной полог разрушительной энергии. Даже абсолютная меткость не могла помешать ей задеть фасады зданий. Рокрит распадался, но обломки не летели вниз — смертоносные лучи разносили все, чего касались, на молекулярном уровне.

Мелькающие лучи не давали Тейну сосредоточиться. Движением зрачка он включил фильтры и продолжал наступать, прижимая скитариев к стене тяжелых машин. Он поднял взгляд к небу и сквозь сплетение лучей различил устремляющиеся к земле десантные капсулы, опускающиеся позади сил Механикус, между ними и воротами Фарсиды, сжимающие их в тиски. Тейн услышал удары, ощутил, как содрогнулась мостовая. Он чувствовал, что ван Аукен испытывает все большее давление.

Разразившаяся катастрофа показалась неизбежной, тем событием, которое должны были предвидеть все обитатели Марса. Тейн смотрел, как она разворачивается, охваченный липким страхом и беспомощностью. Два «Онагра» развернули орудийные башни и обстреляли посадочные капсулы в тот самый миг, когда приземлились последние. То, что случилось, было плодом не ошибки, но случая. Ужасная алхимия войны.

Потому что это и была война. И была таковой с того самого момента, когда Курланд приказал «Альказару достопамятному» устремиться к Марсу.

Искореняющий луч ударил в последнюю десантную капсулу и обратил в пар внешнюю оболочку. Тормозные двигатели посадочного модуля взорвались. Тейн видел вспышку, видел, как взвилось пламя и опрокинулась капсула, а потом и вовсе исчезла, с оглушительным грохотом упав на востоке, за стеной мануфактории.

— Не стрелять! — приказал Тейн. — Не стрелять!

Рота повиновалась, но он не знал, живы ли десантники в упавшей капсуле и, если да, работает ли у них связь. Близость и мощь энергетических лучей мешали вокс-передаче. Голоса его братьев тонули в вихрях статических помех. Из поврежденной капсулы было вообще ничего не слышно.

А потом прогремели новые взрывы. Стреляли из болтеров. Затем ракета врезалась в броню «Онагра».

«Нет», — в отчаянии подумал Тейн. Худшее еще впереди. Его раненые братья решили, что на них напали, и ответили, как сочли нужным.

Механикус отвечали. Дюнные ползуны опустили стволы пушек и стреляли по задним рядам. Сверху опускался полог разрушения.

Больше никакого пространства для маневров, никакой возможности избежать худшего. Никакого притворства. Никакой надежды.

— Открыть огонь! — скомандовал Тейн.

Кулаки Образцовые и скитарии одновременно нанесли удар. Маленькая дистанция работала на космодесантников — их броня была прочнее, чем у противника. Их болт-снаряды разнесли в куски кирасы и шлемы, взрывая содержащиеся в них провода и плоть, и первые ряды обороняющихся полегли. Пули из радиевых карабинов грохотали о доспех Тейна, но тот устоял против загрязненных залпов. Его авточувства предупредили о резком повышении уровня радиации в воздухе, и, если бы не шлем, кожа его уже была бы обожжена.

Кулаки Образцовые воспользовались преимуществом первых секунд, но на стороне Механикус был численный перевес. Хотелось идти вперед, покуда возможно, но Тейн знал, что не стоит. Космодесантники не могли рассчитывать, что доспехи уберегут их при проходе сквозь вражескую когорту, пока не заговорят тяжелые пушки. Неверный ход мог привести к катастрофе.

Или даже хуже. Он отогнал эту мысль, сосредоточившись на необходимости пережить следующие несколько секунд и биться за завершение миссии. Он не мог себе позволить задумываться о далекоидущих последствиях происходящего.

— Отступать! — приказал он. — Танки идут первыми! Пробивайтесь!

Он повел болтером и попятился. Пальба Кулаков Образцовых заставила Механикус дрогнуть. В воздухе летали тучи осколков. Танки поравнялись с космодесантниками. Их пушки взревели одновременно с визгом энергетических залпов врага. Танк системы «Хищник» «Крик Ромы[17]» пробил автопушкой дыру в центре туловища катафрона-прорывника, и голова сервитора дернулась назад в воспоминании о предсмертной агонии. Он был отомщен мгновение спустя, когда по «Крику Ромы» ударили плазменная кулеврина катафрона-уничтожителя и искореняющий луч «Онагра». Трещали разряды энергии. Металл плавился и испарялся. «Крик Ромы» подался вперед, судьба его и находящихся внутри боевых братьев была уже решена. Он смял гусеницами ряды скитариев и взорвался. Взвился огромный огненный шар — признак детонации боекомплекта и силовой установки. Тейн воспользовался стеной огня как прикрытием и сдвинулся вправо.

— Сюда! — скомандовал он братьям. — Обходим с фланга!

Танковое сражение было сплошной огненной бурей осколков и энергетических вспышек. Взрывы не прекращались, наполняя улицы. Боевые колоссы крушили друг друга с расстояния не больше чем несколько десятков метров. Кулаки Образцовые двигались сквозь огонь, дым, пульсирующую энергию и вихри осколков. Пехотинцы обеих армий двинулись к танкам, и машины набрали скорость. Даже на столь близком расстоянии некоторые выстрелы попадали мимо цели, разрушая мануфактории по обе стороны проспекта. Тейн вел свою роту к постройке, но предполагаемое укрытие уже начинало осыпаться.

— Тамариус, — передал он по воксу сержанту, руководящему десантированием капсул. — Что там у вас?

Он позвал еще дважды, прежде чем Тамариус ответил, едва слышно в хаосе помех.

— Ворота держатся, магистр. Мы пытаемся пробить их мелта-бомбами, но это будет небыстро. Наши позиции уязвимы.

— Держитесь, брат-сержант. Мы подойдем с восточного фланга.

— Нам могут понадобиться более отчаянные меры, чтобы сокрушить эту преграду.

— Вас понял. Но мы еще не подошли.

Если Тамариус и ответил, голос его потонул в треске статики.

Робот «Кастелян» выступил из дымовой завесы. Он выстрелил из всесжигателя, и на роту Тейна обрушился поток горящего прометия. Раалега принял основной удар на себя, и мощный поток прожег швы его брони и наполнил шлем. Плоть и металл расплавились. Падая, он бросил в робота гранату и попал в левую ногу. Машина пошатнулась и чуть не раздавила находящегося рядом инфокузнеца. Миг спустя жрец погиб от болтерного огня, но робот продолжал наступать. Лишенный управления со стороны инфокузнеца, он следовал последним указаниям заложенной в него программы — идти и жечь все подряд, пока не будет уничтожен или не закончится горючее.

На «Кастеляна» обрушились залпы из болтеров. Тот задергался на ходу, но не прервал атаку. Тейн побежал сквозь пламя, температурные и радиационные сенсоры горели алым. Он обогнул тяжело шагающего робота, утер прометий, чтобы яснее видеть, нацелил болтер на ствол всесжигателя и выстрелил. Орудие взорвалось. Горючее тут же вспыхнуло, взметнулось вверх, и следом детонировала батарея питания «Кастеляна». Тейн отскочил — подальше от всепожирающего огненного потока. Робот горел в собственной жизненной силе, он остановился и наклонился вперед, беспомощно повесив руки. Обездвиженный, он стоял металлическим изваянием посреди огненного озера.

Рота прошла под арками в мануфакторий. Две огромные трубы обрушились, сокрушив верхние этажи центральной постройки. Кулаки Образцовые вошли в руины из железа и рокрита, первый этаж представлял собой сплошные развалины. Некоторые колонны еще поддерживали несколько метров сводов, а остальные сломались, точно кости, и пространство между полом и тысячами тонн обломков составляло менее двух метров. Из поврежденных труб вырывались перегретый пар и горящие газы. Порванные электрические кабели толщиной в руку Тейна искрили и извивались, словно змеи в агонии. Печи тридцатиметровой высоты треснули, заливая пол расплавленным шлаком. Мануфакторий представлял собой мертвую планету в миниатюре, и это был лучший путь, чтобы прорваться к Тамариусу и внутрь горы Павлина. Тяжелое оружие Механикус сюда не достанет.

— Комплекс очень нестабилен, — заметил Алойзий.

— А я и не планирую тут остаться, — сказал Тейн.

— Ван Аукен может додуматься обрушить его нам на головы.

— Вот и еще одна причина поторопиться. И отвлечь его. — Тейн обратился по воксу к пилотам: — Надо действовать, братья. Сосредоточьтесь на Механикус, находящихся на улице.

— Есть! — отозвался Преко сквозь щелчки помех.

«Громовые ястребы» с воем пронеслись над проспектом, обрушивая вниз потоки огня из тяжелых болтеров и лазпушек и ракет «Адский удар». Танковое сражение продолжалось. Рев разрушения не прерывался ни на миг, стена огня от взрывов казалась непроницаемой. Тейн зашагал сквозь огонь и руины мануфактория. Кулаки Образцовые карабкались через груды развалин и под ними, пробивая себе путь через перекошенные в рамах железные двери и крошащиеся от перегрузок стены. Позади все продолжало разваливаться. Гора могла вот-вот обрушиться им на головы.

Они оказались далеко за пределами линии фронта Механикус на улице. Тейн прикинул, что непосредственно от Ворот Фарсиды их отделяет меньше ста метров.

Сопротивления не было.

Когда они вышли на открытое пространство, пол которого был покрыт потеками застывающего металла, Алойзий сказал:

— Магистр ордена, а где скитарии?

Едва ли можно было ожидать, что вся пехота задействована в уличных боях.

— Ауспик? — спросил Тейн.

— Ничего… — отозвался Кахагнис из середины фаланги.

Тейну не понравилась его заминка.

— Почему ты не уверен?

— Показания прибора разнятся, помехи сильные. Когда мы…

А потом на них опустилось ничто. Ничто было белым шумом в воксе, белым шумом в оптике и пронзительным воплем. Уши и рот Тейна наполнились кровью. Боль пронзила глаза тысячей осколков разбитого зеркала.

Откуда-то доносился гул. Он вибрировал за пределами слышимых частот и был острее клинка.

А потом — запах крови. Запах резни.

Глава 2

Орочья луна давила на Терру своим присутствием. Ее остановили, и прямой угрозы не было, но самого факта ее существования хватало. Она проходила по орбите, вновь и вновь внушая страх людям, что неверяще взирали на ее очередной восход.

И Верховные лорды колебались. Верховные лорды интриговали. При виде их, собравшихся на помосте, у Курланда сводило скулы от презрения и гнева.

Когда Имперский Кулак проходил по Великому Залу, под его сапогами хрустела мраморная крошка, осыпавшаяся с потолка. Каждый раз, входя в Зал, он видел все меньше красот помещения и все больше упадка. В каком-то смысле все это символизировало Империум — то, что с ним стало. Фризы потрескались. Ряды сидений обвалились, и обломки никто не удосужился убрать. Трещины на куполе превратили фреску с Великим крестовым походом в горькую сатиру.

Огромная статуя Рогала Дорна почти не пострадала. Примарх оказался несгибаемым. Он взирал сверху вниз на помост Верховных лордов, и Курланду в его лице и безжалостном взоре чудилось отвращение. Еще бы у Преторианца не вызвало ужас то, во что превратилось правительство Терры.

Курланд разделял это отвращение — но и стыд тоже. Сместив лорда-жиллимана Удина Махт Удо и став лордом-командующим Империума, Курланд стер черту, отделявшую его от Верховных, — теперь он был одним из них. Их ошибки были и его собственными.

Имперских Кулаков более не существовало — кроме него самого. И да, он действовал, он объединял ордены-наследники. Да, сыны Дорна снова стояли на страже Императорского Дворца. Но зачем? Болезненная опухоль орочьей луны никуда не исчезла — вечное напоминание о Звере, обескровившем Империум. Совет по-прежнему был расколот на фракции. И вот уже, вместо хоть какого-нибудь намека на выступление против чужаков, линии разломов, прошедших по Империуму, превратились в пропасти.

Скверно.

И он передал поддержание блокады Имперскому Космофлоту. Это было необходимо. Последнюю Стену было невозможно собрать в одном месте и перебросить туда, куда позовет война. И все равно решение казалось неудачным.

Курланд взошел на помост и остановился перед Кубиком. Генерал-фабрикатор Адептус Механикус сидел и так и не поднялся со своего места. Его оптика зажужжала, приноравливаясь к близко стоящему Курланду.

— С Марса пришло астропатическое сообщение, — сказал Курланд, протягивая Кубику полосу пергамента. — Там идет бой. Впрочем, полагаю, вы уже знаете.

— Результат был просчитан с высокой степенью вероятности, — ответил Кубик. Его конечности, напоминающие лапы богомола, развернулись, длинные металлические пальцы взяли пергамент. Он изучил сообщение без особого интереса и вернул Курланду. — Вы сообщаете об ожидаемом, лорд-командующий.

Остальные присутствующие оказались не столь благодушны.

— Насколько все серьезно? — спросил Дракан Вангорич, великий магистр Официо Ассасинорум.

Большинство находившихся в зале вызывали у Курланда презрение, но Вангорич был исключением. Пусть он и преуспел не больше самого Курланда, заставляя Совет организовать сколько-нибудь внятную оборону против зеленокожих, усилия его можно было считать героическими. Курланд его уважал. Он с настороженностью относился к этому человеку, но доверял его мудрости.

— У меня пока что нет деталей, — сказал он. — Жду вокс-передачи.

— На данный момент от Марса до Терры четырнадцать целых две десятых световых минуты, — сказал Кубик.

— Да. — Курланд снова развернулся к генералу-фабрикатору. — Сколько еще ущерба будет причинено, пока мы сможем выслать новые распоряжения?

Если Кубика и обеспокоили эти слова, он и виду не подал.

— Вы послали войска на священный Марс, — сказал он. — Жаль, что вы понесли потери.

— «Жаль»?! — вскричал Тобрис Экхарт. Магистр Администратума казался скорее сварливым, чем решительным. Его гнев был окрашен паникой. — Никакой другой орден Адептус Астартес не счел возможным заняться нуждами Терры…

— Нападения орков происходят по всему Империуму, — перебил Вангорич мрачным и одновременно спокойным тоном. — Сообщают о борьбе Ультрамаринов с еще одной боевой луной над Тарентусом. Кровавые Ангелы…

— Да плевал я на Тарентус! — С губ Экхарта брызгала слюна. — Меня Терра волнует! И где же наши космодесантники? Они воюют с Адептус Механикус! Какое там «жаль» — это катастрофа! Это вы называете лидерством? — набросился он на Курланда. — Вы привели нас к гражданской войне!

Экклезиарх Месринг разинул рот. Представитель Инквизиции Ластан Нимагиун Веритус встал с места.

— Чтобы я больше не слышал таких слов! — зашипел он на Экхарта.

Курланду было непросто определить возраст Веритуса, но тот явно был стар, и тело его ссохлось под массивным силовым доспехом. Впрочем, движения его были энергичны, и Экхарт отпрянул, словно мог просочиться сквозь собственный трон подальше от инквизитора.

— В Империуме больше не будет гражданских войн, — сказал Веритус. Голос его был спокойным и размеренным, но тем не менее словно резал воздух ножом. — Это недопустимо. Вообразить иное — ересь.

Месринг снова шумно втянул в себя воздух. Воспоминания тысячелетней давности наполнили Великий Зал, отбрасывая длинные тени.

Дрожа, Экхарт сказал:

— Тогда что это такое?

Курланд удивился, что лорд из Администратума нашел в себе смелость возразить Веритусу, пусть хотя бы так.

— То, что сейчас закончится, — сказал Курланд, все еще глядя на Кубика.

— Это стычка, — сказал Кубик. — Она скоро закончится. — Голос его механически гудел, лишенный интонации, как если бы это сервитор сообщал данные. — Не думаю, что вы продолжите посылать войска после того, как окажется, что текущий контингент не справился.

— Вы не верите в Адептус Астартес, — сказал Курланд. — Вы думаете, что знаете, как закончится эта битва? Так вот, вы неправы.

— С арифметикой не поспоришь. Одна рота против целой планеты.

Курланд покачал головой:

— Генерал-фабрикатор Кубик, планеты прежде уже сдавались единственной роте. Не принимайте это за мелкую стычку. — Он покосился на Экхарта. — И это — не гражданская война.

Он помолчал, чтобы не дать волю гневу. Ему хотелось стащить Кубика с места и поколотить похожего на насекомое жреца. Ему хотелось силой добиться покорности. О, сколько уже вреда нанесли Адептус Механикус тайнами, столь тщательно ими охраняемыми! Но насилие было бы напрасно и привело бы к еще более масштабной трагедии на Марсе.

— Генерал-фабрикатор, — спокойно сказал он, — вы все еще Верховный лорд Империума?

Брат Скурис распался на части. Он был в нескольких метрах слева от Тейна. Тейн пытался прояснить зрение и мысли, ему смутно мерещились рвущиеся вперед скелетоподобные тени, словно возникшие из воздуха. Они размахивали клинками и рассекли броню Скуриса, словно она тоже была тенью. Руки Скуриса упали на землю. Кровь хлынула из-под латного воротника. По всему строю Кулаков Образцовых жизненная влага взметалась мощными фонтанами, могучие сердца воинов Адептус Астартес качали кровь в воздух, и в помещении словно стоял красный туман.

У Тейна в глазах все плыло и двоилось. Он различил линию врагов, приближающихся из глубины помещения. Мелькали вспышки выстрелов, и снаряды били в кирасу Тейна. По убойной силе они не уступали очередям из тяжелых стабберов. И повсюду мелькали стремительные тени врагов, напавших на Образцовых.

В воксе не смолкал вой. Связь была невозможна, а вот оборона и воздаяние — вполне. Тейн стрелял, водя болте-ром по широкой дуге. Он сделал шаг назад, не доверяя агонизирующим чувствам, но веря в своих братьев.

Сквозь помехи прорвался тяжкий грохот болтеров. Тейн сомкнул плечи с братьями. Кулаки Образцовые образовали круг, обрушивая на противника шквальный огонь. Снаряды били в стены мануфактория, кромсая наступающие тени. Ракеты ударили в строй. Космодесантники отвечали на хитрость всесокрушающей грубой силой.

Белый шум рассеивался по мере того, как уничтожались порождающие его создания. Тейн стал видеть яснее. Он заметил разорванный строй сикарийских лазутчиков. С черепами в форме полушарий на телах, конечности которых давно утратили плоть, они казались скарабеями войны. Они все еще наступали, стреляя из стаб-карабинов и передавая нейростатические волны, но суммарная сила нейростатического удара уже была недостаточна. Генетически усовершенствованные чувства Адептус Астартес усиливали разрушительную силу волны, но и адаптировались быстрее.

У смертоносных теней тоже была форма. Ловчие из ржавых пустынь, ассасины-скитарии были такими же изящными, как и лазутчики. Они двигались, словно бритвы. На малом расстоянии их трансзвуковые лезвия кромсали керамит легко, как плоть. В отличие от разведчиков, гул, который они издавали, постоянно менял частоту, так что вибрирующие клинки проскальзывали между молекулами брони и костей.

Но им нужно было подойти близко. Образцовые оттеснили скитариев масс-реактивной бурей. Вражеские тела разрывало осколками. Воины Механикус распадались на частицы. Тела падали наземь — тела, похожие на искореженные металлические руины, но тем не менее истекающие кровью.

— Идем напролом! — закричал Тейн.

И он побежал вперед, по-прежнему плечом к плечу с братьями. Кулаки Образцовые стали зримым воплощением своего имени — огромным керамитовым кулаком, обрушившимся на врага и остановившим наступление. Пули лазутчиков заставляли трескаться кирасу Тейна. Он бежал словно под ударами молотов, но его удары были тяжелее. Мощь его было невозможно остановить.

Полурасплавленный шлак трещал и оползал под его тяжелыми шагами, башмаки погружались в вязкий жар, но он не останавливался. Образцовые были едины — боевой таран, сокрушающий вражеский строй.

Падали все новые лазутчики. Словно стилет ударил Тейна в лоб, и инфразвуковое воздействие на саму его душу вдруг пропало. Вокс ожил гневным ревом космодесантников. Ловчие сошлись с ними, словно железные стружки, окружающие магнит. Некоторые уклонялись от летящих снарядов, другие наносили удары клинками. Максимус слышал, как обрывались крики его братьев, — но различал и пронзительные выплески бинарного кода, когда ассасинов разносило ответным огнем.

Тейн бросил фраг-гранату. У скитариев толком не было плоти, которую могут пробить осколки, но взрыв окатил их жидким металлом, плавя суставы и сжигая электрические контуры. Ловчий прыгнул вперед, замахиваясь на его шлем аккордовым когтем. Он запрокинул голову, и лапа лишь царапнула решетку. Правой рукой он взмахнул цепным мечом по горизонтали сквозь шею ассасина, рассекая кабели и кибернетический позвоночник. Голова ловчего отлетела, и Тейн прошагал по телу.

Образцовые столкнулись с лазутчиками и атаковали яростно, давя массой, обращая сикарийцев в ошметки металла. Оставшиеся ловчие отступили, исчезли среди теней.

— Ты еще держишься, Тамариус? — спросил Тейн по воксу.

— Едва, — отозвался сержант, тяжело дыша. — Все еще не пробили Ворота.

— Мы почти пришли.

Впереди был дверной проем. За ним — узкий коридор и марсианский день. Конец мануфактория, потом совсем немного добежать до строя Механикус и Ворот Фарсиды.

Огромный кулак продолжал движение.

— Наши потери… — начала было 7-Галиакс.

— Известны и записаны, — перебил ван Аукен.

— Мы не смогли остановить наступление Адептус Астартес через комплекс Долентес.

— Мы вполне осведомлены. — Оптика ван Аукена скользила с одного экрана на другой, обрабатывая информацию о разворачивающейся катастрофе. Экстраполяция выдавала еще более мрачные результаты. Ему пришлось подавить внутренний конфликт и делать все быстро. Долгосрочные прогнозы были настолько же неопределенными, насколько краткосрочные — однозначными. И они совершенно не зависели от того, какие шаги он предпринимал, чтобы остановить Кулаков Образцовых. Мира, который стоило сохранить, более не было. Политические последствия его не интересовали. Он непрестанно посылал обновления на Терру генералу-фабрикатору, но что бы ни решил Кубик — это не влияло на текущую ситуацию. — Прибывает подкрепление. Ожидайте существенные структурные и персональные изменения.

— Принято. Мы — Машина. Да будет сие неизбежно и явно.

Механикус несли прискорбно большие сопутствующие потери, и конца этому не было видно. Войну было необходимо прекратить посредством мощного вмешательства, способного остановить неконтролируемую эскалацию конфликта.

В шаге, который ему предстояло сделать, не было ничего, кроме уверенности. Успех же нельзя было гарантировать.

Техножрец оглядел пикт-экраны с информацией о войне, которую он пытался прекратить.

И понял, что испытывает отчаяние.

— Ответ на ваш вопрос самоочевиден, — сказал Кубик. — Не будь я Верховным лордом, меня бы здесь не было и наш разговор не состоялся бы.

Ответ генерала-фабрикатора был чем-то средним между механически-буквальным и двусмысленным. Курланд надеялся, что холодная отстраненность Кубика — знак неуверенности. У тебя все-таки есть нервы, думал Курланд, и я задел тебя за один из них.

Он надавил сильнее.

— Своими действиями вы вынуждаете меня задавать вопросы. У вас есть и право, и долг действовать в целях обороны Марса, но не за счет Империума. Мы не две державы, а одна. Или вы на самом деле задумались об отделении?

— Ваши измышления абсурдны.

Курланд не ожидал услышать в голосе Кубика эмоции, и поэтому его не удивило полное отсутствие ярости. Зато удивила кратчайшая заминка. Металлический палец легонько стукнул по правому подлокотнику трона. Что-то из сказанного Курландом заставило генерала-фабрикатора вздрогнуть. Он попал в точку.

Раскол? Механикус же не настолько безумны.

А если вдруг?

Курланд склонился ближе к Кубику:

— Как вы считаете, что происходит на Марсе? Каковы, по вашему мнению, будут последствия избранного вами пути?

— Механикус идет по этому пути не в одиночестве, лорд-командующий. Это вы послали на Марс вооруженные силы.

— Вы вынудили меня сделать такой выбор. Генерал-фабрикатор Кубик, пока мы тут спорим, на Марсе идет война. Уже сейчас, надо полагать, ущерб значителен, а будет еще хуже. Если не объявить перемирие, борьба будет продолжаться до победного конца. Подумайте о цене. Подумайте, как далеко могут зайти последствия. Возможно, это и не станет гражданской войной, — он покосился на Веритуса, который вспыхнул, но промолчал, — но Марс будет ослаблен. Империум будет ослаблен. Вы этого добиваетесь? Сколько разрушений вы вытерпите?

Кубик не отвечал, лишь постукивал пальцем. Каждый щелчок металла о металл означал, что прошла еще одна секунда и еще один миг потерян в нарастающей волне разрушения.

Из разных дверей в Великий Зал ворвались вестники. Один побежал прямо к Курланду, другой был аколитом Механикус.

Кубик перестал стучать пальцем. Его телескопическая оптика перескочила с приближающегося служителя на Курланда.

Они молча ждали новостей.

Продолжая терять мгновения.

В нескольких метрах от начала коридора Тейн остановился. В тот же миг Тамариус передал по воксу:

— Магистр ордена! Подкрепление Механикус!

— Вижу их, брат-сержант.

«Онагры» — взвод за взводом — полчища огромных арахнидов — медленно надвигались на ворота. Их искореняющие лучевики были направлены на мануфакториум.

— После залпа останется лишь огромная воронка, — сказал Алойзий.

По полю боя разнесся голос ван Аукена:

— Адептус Астартес, немедленно сдавайтесь. У вас тридцать секунд.

Тейн дал воинам знак отойти назад. Он связался с «Альказаром достопамятным»:

— Командир, немедленно провести один бомбардировочный залп по данным координатам.

Сообщения приходили со скоростью, уступающей скорости света. Узнав все подробности о начале сражения, Курланд получил по воксу сигнал от другого астропата, такой, передача которого не представляла трудностей, — сигнал с борта «Альказара» был слишком настойчивым, а само сообщение — слишком коротким и простым, чтобы возникло недопонимание.

— Атака с орбиты началась, — сказал Курланд.

Кубик встал.

— Прекратите ее! — потребовал он.

— Нет, это сделаете вы, — ответил Курланд.

Имперский Кулак и генерал-фабрикатор смотрели друг на друга. В полной тишине одна за другой пробегали секунды. Остальные Верховные лорды молча наблюдали. В сотнях миллионов километров от Зала с марсианского неба обрушилась разрушительная мощь.

«Онагры» направили лучи на мануфакторий. Кулаки Образцовые отступили из-под рушащегося здания. Стены рассыпались в пыль у них за спиной. Верхние этажи рухнули. Обломки, падающие сквозь перекрытия, исчезали на глазах. Тонны рокрита, железа и пластали словно испарились. Тейн сел на корточки у стены, чтобы на него не упали летящие под углом плиты. Руины грозили задавить отряд. Он выпрямился, борясь с тяжестью. По мере разрушения здания тяжесть эта лишь росла.

— Будьте стойкими, братья! — крикнул он сквозь грохот. — Возмездие близко!

— Становится светлее, — сказал Кахагнис.

— Радоваться тут нечему, — предостерег Алойзий.

Пронзительный вой искореняющих лучей приближался. Они снимали обломки слой за слоем — скоро укрыться будет уже негде.

Над головой Тейна показался дневной свет.

Он с ревом развернулся к Механикус — как раз вовремя, чтобы увидеть в небе светящуюся полосу. Залп пришелся как раз в середину площади Бесконечного Стремления. Авточувства смягчили вспышку. Тейн спрятался в исчезающих руинах. Взрыв представлял собой сгусток огня, света и сжатой мощи тысячи ураганов. Он вспыхнул над головами Образцовых, присевших и хватающихся за обломки. Сверху пролетели горящие ошметки «Онагров», словно листья на ветру. Ветер все еще дул, вспышка едва успела погаснуть, и Тейн поднял бойцов в атаку.

Повсюду дым и пыль. На проспекте продолжалось сражение, но силы Механикус, оказавшиеся ближе к эпицентру взрыва, сильно пострадали. Танки Космодесанта наступали. Теперь перед Воротами Фарсиды была сплошная выжженная земля, а посреди нее — кратер в десяток метров глубиной, склоны которого были усыпаны не поддающимися опознанию металлическими фрагментами и осколками камня.

— Тамариус, — позвал Тейн.

Образцовые спускались по склону.

— Мы здесь, магистр ордена. Еле живы.

— Вы пробились?

— Почти.

— Магистр, — передал Вейлон Кейл, — нас атакуют.

— Сколько кораблей Механикус?

— Много.

Курланд сделал шаг назад, разводя руки, указывая присутствующим на ущерб, нанесенный Залу.

— Мы к этому стремимся, да? Хотим превратить весь Империум в изломанную, раздробленную, разделенную тень того, чем он должен был стать? Так мы почитаем Императора? — Он набрал в легкие воздуха. Он наполнил все свое существо праведным гневом. Он вложил всю свою верность и ярость в единственное слово: — НЕТ!

Крик сотряс весь Зал. Верховные лорды молча смотрели на него. Он видел в их глазах то ужас, то стыд. Вангорич медленно кивнул в знак одобрения. Что-то блеснуло в глазах Веритуса, и Курланду показалось, что это надежда. Он удивился, что престарелый инквизитор все еще способен на эмоции.

Понять реакцию Кубика было невозможно. У него не было лица в человеческом смысле, и он сохранял полную неподвижность.

«Я таки привлек твое внимание», — подумал Курланд.

Он заговорил с Верховными лордами. Голос его достигал верхних рядов зрителей, которые все же пришли в рушащийся зал. Если незначительные лорды и чиновники все еще гонялись за политическими привилегиями, то скорее по привычке, чем потому, что хоть сколько-нибудь во все это верили. Число их существенно сократилось. Многие погибли в Народном крестовом походе. Другие были слишком напуганы, чтобы вернуться после того, как эльдары и орки побывали в самом сердце Дворца.

Курланд говорил так, чтобы его слышали все. Но в первую очередь — Кубик.

— Империум подвергся испытанию, какого не знал с тех пор, как Император взошел на Золотой Трон. Если мы не выдержим это испытание, то нас ждет раскол и поражение — и мы не оправдаем доверия, оказанного нам Владыкой Людей. Если мы утратим единство, то лучшего мы просто не заслуживаем. А если мы падем — то во имя чего? Я — за Терру, и я — за Марс, да, потому что я — за Императора и Империум. Я встану на крепостную стену Галактики и дам отпор врагам. Я знаю, в чем мой долг. — Он заговорил тише, так, что его слышал лишь Кубик. — А вы?

Кулаки Образцовые прожигали себе путь сквозь последние метры стали, и вот наконец в Воротах Фарсиды образовалась брешь. Проход был достаточно высоким и широким, чтобы боевые братья прошли один за другим. Позади них танки окончательно смяли ряды Механикус и вставали оборонительным периметром вокруг Ворот, защищая проход на случай успешной эвакуации Урквидекса.

— По нам ведут огонь, — доложил Кейл с «Альказара достопамятного».

— Сколько вы сможете продержаться, не уходя с позиции? — спросил Тейн, едва переведя дыхание.

— Сколько понадобится, магистр ордена.

Кейл явно подразумевал, что при расчете на успех миссии другого варианта просто нет.

— Мы благодарны вам, командир.

Пронеслась новая волна воя ревунов. Шум стоял жуткий, как будто настал конец света.

Стоя у плеча Тейна, Алойзий сказал:

— Они не дадут нам осквернить гору Павлина. Уничтожат комплекс вместе с нами.

— Надеюсь, ты ошибаешься, — отозвался Тейн.

Впрочем, тут же на востоке и западе поднялись огромные орудийные башни на поршнях толщиной с ноги титана. Они поддерживали искореняющие макролучевики. С ледяным величием стволы толщиной с «Громового ястреба» начали поворачиваться и опускаться.

Алойзий был прав. Механикус были готовы изничтожить захваченные части комплекса горы Павлина слой за слоем.

«Хищники» и «Вихри» дали залпы по башням. Пустотные щиты вспыхнули там, где в них попали снаряды.

Тейн связался с Кейлом, пробираясь вслед за Алойзием по проплавленному в воротах туннелю.

— Командир, мне нужен обстрел всей зоны.

Тейн чувствовал, как цель миссии растворяется во мраке войны и приближается лишь еще более ужасное разрушение.

— Долг, — повторил Кубик.

Генерал-фабрикатор говорил медленно, делая паузы после каждого слога, словно анатомируя слово. Он встал.

— Я верю в честь Адептус Механикус, — сказал Курланд. — Я верю в их преданность Императору.

Снова молчание. Но не полная тишина. Курланд прислушался к щелканью и электрическому гудению, исходящим от Кубика. Он представил себе, что это звуки нерешительности, логических цепей, смыкающихся в пространстве выбора.

Кубик сказал:

— Ваша вера не лишена основания. Я осознаю свой долг во всех его аспектах.

Слова его, как всегда, были лишены человеческих интонаций. В металлическом гудении — ничего органического.

И они были наполнены внезапной решимостью.

Кубик повернулся к служителю Механикус:

— Высшая степень срочности. Прекратить огонь!

Курланд постучал по вокс-бусине, связываясь с главой хора астропатов. Вопрос своевременного прекращения войны более не стоял. Вопрос был уже в том, осталось ли кому ее прекращать.

— Цель найдена, — передал командир корабля Кейл с «Альказара достопамятного». — Будем стрелять по вашей команде.

За Воротами Фарсиды Образцовые оказались в обширной постройке, которая представляла собой одновременно зал для поклонения Омниссии и что-то вроде перекрестка путей — Великий Коридор Фулькрумита. К своду, находящемуся на километровом расстоянии, поднимались бесчисленные галереи. Сеть рельсов для магнитопланов, глубиной в десятки уровней, вела во все стороны. Главный коридор, достаточно широкий, чтобы по нему могла пройти фаланга «Гибельных клинков», где-то вдали расходился, и правая ветвь уходила под поверхность Марса. Воздух почернел от маслянистого дыма.

Рокритовые арки гудели от мерного шума, производимого машинами. Резкий, свистящий треск и разряды энергии порвали бы барабанные перепонки простого смертного. Ревуны здесь тоже выли, однако же бесчисленные служители Омниссии продолжали работу. Они ходили, облаченные в красные мантии, на ногах, как у насекомых, размахивая механодендритами, как ни в чем не бывало исполняя предписания вышестоящих.

Приказ стрелять застрял в горле Тейна. Он собирался стереть в порошок приличную часть горы Павлина. Образцовым было бы легче выжить при взрыве, чем под идеально точными искореняющими лучами. А если бомбардировка уничтожила те орудийные башни, техножрецы провели бы другую, еще более разрушительную атаку. Конфликт нарастал, как огненный шар. Он поглотил собой Образцовых и Адептус Механикус — и остановить его было невозможно. Оставалось лишь подпитывать его.

«Огонь», — подумал он, но снова замялся. Пока он медлил, с башен не последовало залпа. Высокие стены Коридора были целы. Этот отсек не разнесли на отдельные молекулы.

Кто-то другой тоже медлил.

— Магистр ордена? — спросил Кейл.

Кулаки Образцовые гулко пробежали по коридору. У них было лишь одно направление — вниз. У войны было лишь одно направление — эскалация.

Но почему-то возникла пауза.

У Тейна не было выбора. Нужно было воспользоваться преимуществом раньше, чем это сделает ван Аукен. Раньше, чем корабли Механикус уничтожат «Альказар достопамятный».

— Огонь!

Но тут Кейл начал что-то кричать. Слова стало возможно разобрать только через несколько секунд.

— Астропатическое сообщение, магистр ордена! Объявлено перемирие! Немедленно прекратить огонь!

Сообщение, которое Тейн уже и не надеялся получить.

Сообщение, которое он ждал больше, чем можно вообразить.

И именно потому у него были веские причины не поверить.

— Подтвердите.

— Подтверждение в процессе.

Он должен сражаться, пока не узнает, что приказ действительно исходит от Курланда. Это его долг.

Но ван Аукен тоже не стрелял.

Он решил, что поверить необходимо.

— Не стрелять, командир, — сказал он Кейлу.

Глава 3

У себя, в казарме Последней Стены, Курланд снова и снова проигрывал запись того, как Тейн допрашивает Урквидекса. Он уже запомнил все до последнего момента. Война закончилась раньше, чем был исполнен приказ сделать из Урквидекса сервитора, — но совсем ненамного раньше. У него не было левой руки, а на правой кисти пальцы едва двигались, на черепе остались шрамы от подготовительных процедур.

Но Урквидекс говорил внятно. И слова его потрясли Курланда. Услышав их впервые, он решил, что бредит. Он снова просмотрел запись, потом еще и еще раз, жалея, что приходится во все это поверить.

Кубик вошел в Церебриум. Курланд был уже там. Космодесантник выбрал это место для встречи — помещение на вершине Противосолонь-башни практически не использовалось с момента появления орочьей луны. Большинство Верховных лордов сочли, что присутствие планетоида, который было видно в окнах, трудно выносить. Великий Зал сохранял иллюзию безопасности, хотя и этот мираж изрядно поколебался.

Генерал-фабрикатор не разделял их чувства. Его радовала возможность наблюдать орочью базу. В ясную погоду можно было заметить изменения на поверхности — и получить какие-нибудь важные сведения.

Кубик оценил позу Курланда. Тот стоял не за круглым столом, а у окна, из которого лучше всего была видна орочья луна. Вечером стоял густой смог, но сфера все еще ярко светилась. Ее было видно сквозь маслянистый дым. Кубик счел, что само помещение и то, как в нем расположился Курланд, символичны. Прежде отсюда предпочитал управлять Удин Махт Удо. Пустой стол, заброшенная комната — напоминание о необходимости перемен. Курланд демонстрировал политическое чутье.

А еще он оказывал Кубику немалую любезность, встречаясь с ним наедине.

— Я получил отчет магоса биологис Урквидекса, — сказал Курланд.

Кубик чуть склонил голову.

— Повезло, что он уцелел. — Он оценил свою реакцию на собственные слова. Несколько часов назад он был готов приказать немедленно уничтожить Урквидекса, только чтобы тот не выдал тайны, которые знал. А теперь он понял, что не лжет Курланду. Он говорил без иронии и был рад, что тайна раскрыта. Тяжесть ее оказалась больше, чем он предполагал. Это удивляло и требовало дальнейшего анализа.

— Адептус Механикус пытались воспроизвести орочью технологию телепортации.

— Совершенно верно.

Они с Курландом избегали разговора о важном, пытаясь говорить о чем-то более тривиальном. Правда была слишком огромна, к ней нужно было подходить постепенно.

— И у вас получилось?

Курланд говорил совершенно нейтральным тоном. Кубик ожидал гневного осуждения. Сейчас же он лишь проникся к космодесантнику еще большим уважением.

— Да. Мы перенесли Фобос на противоположную точку орбиты.

Курланд немного помолчал.

— Это технология ксеносов, — заметил он.

— Не отрицаю. — Кубик склонил голову набок. — А вы бы предпочли, чтобы мы не воспользовались этой возможностью? Мы хотим выиграть войну — есть ли в таком случае недопустимые средства достижения нашей цели?

— Рад, что вы участвуете в этой битве, генерал-фабрикатор.

И это действительно было так. Для Кубика это была все равно что волна статических помех — он всегда воспринимал борьбу с орками постольку, поскольку она интересовала его лишь в той мере, в какой позволяла получить доступ к интересным и полезным технологиям, а исход ее казался не имеющим значения.

Он был неправ. Масштаб его ошибки вызывал тревогу. Его самосознание не допускало, что он мог настолько просчитаться, оказаться настолько недальновидным.

— Адептус Механикус так же заинтересованы в поражении орков, как и весь Империум, — сказал он.

— Чего вы надеетесь добиться с помощью телепортатора? — спросил Курланд.

Кубик ждал этого вопроса. Он приготовил ответ именно тогда, когда приказывал передать Урквидекса Кулакам Образцовым.

— Испытание на Фобосе внушает надежду, но до цели еще далеко. Цель — использовать оружие Veridi giganticus против них. Мы считаем, нужно добиться возможности телепортировать штурмовые луны прочь, возможно, разрушая их при этом.

Курланд поднял бровь:

— Действительно многообещающе.

— Но нам до этого еще далеко. Масса Фобоса и масса враждебных небесных тел несоизмеримы, да и перенесли мы спутник на весьма малое расстояние.

Он скармливал Курланду смесь правды и откровеннейшей лжи. Ограничения он описал верно, а вот цель — нет. Не было никаких признаков того, что прибор сможет действовать дальше орбиты небесного тела, на котором базируется. Чтобы телепортировать орочью луну прочь, понадобится установить оборудование на ее поверхности. Устройство, которое уже построили на Марсе, было многокилометровой длины, и для использования в другом месте все это придется перевозить большими секциями и снова собирать. Даже если бы все происходило не в зоне боевых действий, проект был бы все равно чрезвычайно сложен. И потом, мало того что машина была не готова, она существовала в единственном экземпляре. Кубик не собирался терять средство вывести Красную планету за пределы системы Сола.

И все же.

Он лгал, и это было трудно. Он поймал себя на том, что начинает размышлять о других возможных способах использования технологии, тех, что не предполагают уход Марса. Он уловил чувство, настолько прочно забытое, что даже опознал его не сразу.

Это было сожаление. Он бился с противоречиями. Неуверенность была чем-то новым и неприятным. С тех пор как он освободился от ограничений плоти, его существование определялось точностью целей и ясностью перспектив. И вот теперь призраки давно отброшенной человечности настигли его, вызванные Курландом и тем фактом, что лояльность Кубика просто не могла распространяться лишь на Марс.

Если Курланд и усомнился в объяснениях техножреца касательно телепортера, то виду не подал. Его больше беспокоила другая правда.

Пришло время сказать о ней.

— Улланор, — сказал Курланд.

Слово повисло в воздухе отзвуком удара огромного колокола.

— Да, — сказал Кубик.

— Исходная точка начала вторжения зеленокожих — Улланор.

— Да. — И хотя Кубик уже знал это, больше он не смог сказать ничего. Правда пробилась сквозь холод машины в человеческую глубь, которая в нем все же осталась. Слово принадлежало чему-то большему, чем реальность. Это была легенда — связанная навеки с расцветом славы Империума, а теперь — и с его трагедией. Это был миф — как можно говорить о нем, будто это просто точка в пространстве? И мысль о поражении от лап зеленокожих казалась хуже, чем омерзительной, — абсурд, кошмарный сон.

— Никаких сомнений?

— Именно.

Это угнетало Кубика — и Курланда, как он догадывался, тоже.

Курланд вздохнул:

— Должно быть, вы уже знаете, что нужно делать. Зачем же тогда держать информацию в секрете?

— Мы, Адептус Механикус, умеем хранить секреты. Это жизненно важное умение. Необходимость превратила его в образ жизни.

— Хотите сказать, сейчас вас заставляет быть скрытными чутье?

— Машины не знают чутья, — сказал Кубик. — Будет точнее сказать, что скрытность — нормальное для нас состояние.

— Но вы так и не ответили на мой вопрос.

— Скрытность постоянно подвергалась оценкам. Все зависело от многих переменных. От того, насколько продвигается борьба с Veridi. От уровня решимости имперских сил и командования. От имеющихся в нашем распоряжении средств. — Все это было правдой, но не полной. Отступление в мир холодных оценок тоже было попыткой отвернуться от необходимости признать истинное положение дел. — Скажите, лорд-командующий, каков будет эффект от распространения этого знания?

Курланд скривился:

— Анархия.

Кубик раскрыл правую ладонь, расправляя длинные пальцы и показывая тем самым, как распространяются беспорядки.

— Столь значимое место стало обиталищем ксеносов-захватчиков. Народ едва ли воспримет эту весть спокойно. И, конечно, нельзя рассчитывать, что информация останется в распоряжении лишь Верховных лордов.

— Верно.

— Не верю, что Совет отреагирует положительно.

— Вы правы. Но наступает момент, когда секретность бессмысленна. Нужно посмотреть в глаза правде. — Курланд показал на окно, за которым светилась орочья луна. Свет падения Терры разлился по крышам и шпилям Императорского Дворца, лучи цвета выбеленной кости и полного поражения. — В конце концов, правда настигнет нас. Беспощадно.

Лицо космодесантника исказили ужас и ненависть.

Холодный интерес Кубика по отношению к базе был сокрушен. Она может погубить нас всех, подумал он. Veridi могут погубить все.

Кубик снова наклонил голову:

— Значит, у вас есть решимость поступить так, как диктует эта информация?

— Да.

— А средства?

— Пока нет.

Курланд размышлял о средствах. Он думал о пути, по которому придется пойти. Эти мысли причиняли боль — они напоминали о том, что он потерял, о бремени, которое взвалил на себя, и о своей собственной непригодности и самонадеянности. Встать во главе всех орденов-наследников Седьмого легиона уже было проявлением тщеславия, а путь, на который он собирался вступить, — тем же, но в самой крайней форме.

Однако выбора у него не было.

После ухода Кубика он надолго задержался в Церебриуме, обдумывая следующие шаги. Когда накатывали сомнения, он смотрел на орочью луну и на пустой круглый стол посреди комнаты: противник и отсутствующее командование. Он все еще был там, когда по воксу сообщили, что вернулся «Альказар достопамятный» и встал на якорь над Террой.

Курланд отправился в космопорт за стеной Дневного Света. По его приказу космопорт более не служил церемониальным целям. Сохранять его для высших чинов было бессмысленно — теперь, когда по его рокритовым взлетно-посадочным полосам уже прогулялись орки. Курланд был куда больше заинтересован в том, чтобы сэкономить время: офицеры могли добраться до него кратчайшим путем.

«Громовой ястреб» под названием «Копье чести» приземлился под рев двигателей. Тейн толкнул дверцу бокового люка и выпрыгнул наружу. По возвращении с Марса он основательно занялся своим доспехом, и теперь тот снова сиял чистотой в свете прожекторов космопорта. Впрочем, времени на устранение всех неисправностей не хватило, и вмятины и царапины, полученные в бою при горе Павлина, остались. Курланд заметил следы огня и подумал: мы сделали это друг с другом, Империум бился сам с собой — смеялись ли над нами орки? Вполне возможно.

— Магистр ордена Курланд, — сказал Максимус, приближаясь. Он отсалютовал знамением аквилы, громко ударив ладонями о кирасу.

— Рад видеть тебя, магистр ордена Тейн.

— Я сомневался, увидимся ли мы вообще.

— Понимаю.

Они направились к стене Дневного Света.

Тейн сказал:

— Жаль, что в результате этого задания нам досталась такая ужасная информация.

— Но с ней можно работать — в общем, мы в любом случае продвинулись вперед.

— А «Перехватчик» и корабли сопровождения так и не нашли?

— Как и сведения, которыми они располагают.

Черные Храмовники узнали кое-что, что можно было использовать против орков, но Курланду пришлось смириться с вероятностью того, что знание утрачено — в бою или в варпе.

Тейн кивнул:

— Должен сказать вам еще кое-что.

— Да?

— Я промедлил.

— Когда?

— Прямо перед тем, как было объявлено перемирие. Я собирался дать приказ о полной орбитальной бомбардировке, но помедлил.

— Я рад этому.

Курланд говорил от души. Было важно, чтобы Максимус поверил ему.

Но Тейна это не убедило.

— Положение спасла случайность. Ситуация на поле боя требовала немедленного действия, а я не стал действовать.

— И если бы на Марсе уже нечего было спасать, да еще и разгорелась бы война с Механикус, — ты почувствовал бы удовлетворение от выполненного долга?

— Разумеется, нет. Но важен сам принцип.

Они вошли под обширную колоннаду, мрамор загудел под тяжелыми шагами. Над ними на сотни метров тянулись бесчисленные ряды галерей. Стражи в форме Черных Люциферов вставали навытяжку, когда Астартес проходили мимо них.

— Нельзя, чтобы победу сынам Дорна приносило везение, — продолжал Тейн.

— Может быть. Но то, что я жив, — тоже случайность. Это вполне могло произойти с одним из моих братьев. Или ни с кем из нас. Твое промедление послужило нам во благо. На поле боя бездумное наступление — не лучшая стратегия, мы с тобой оба это знаем. Иногда необходимо прислушиваться к инстинктам. Война требует от нас адаптации и импровизации. Так понимаю, ты сомневаешься в своем праве быть магистром ордена?

Тейн смотрел вперед словно невидящими глазами:

— Возможно.

— Я считаю полное отсутствие подобных сомнений обыкновенным тщеславием.

Губы Тейна изогнулись в мрачной улыбке.

— Верховный маршал Боэмунд не согласился бы с тобой.

— Не исключено. В любом случае, однако, ты принял верное решение и избежал более страшной катастрофы. Не отвергай свои победы, брат. Они нужны нам.

Тейн кивнул. Курланд не был уверен, что убедил его, но пока что был готов закрыть тему.

— Но что мы будем делать с тем, что узнали?

— Отправимся на Улланор.

Тейн резко втянул воздух.

«Он, должно быть, знал, что я скажу», — подумал Курланд. Точно так же, как он сам знал, что ответит на вопрос, который с неизбежностью должен был задать Тейн. Впрочем, произнеся то самое предложение, озвучив мысль, он и осознал размах того, о чем размышлял.

«Отправимся на Улланор».

Вообще говоря, о таком и помыслить невозможно. Стало быть, Курланду предстояло ответить на немыслимую реальность столь же немыслимым действием.

— Если орки приходят оттуда, мы не в том состоянии, чтобы пойти туда войной.

— Знаю. Мы не можем пойти одни.

Пока они не добрались до места назначения, он молчал. У комнаты хора астропатов ждали другие воины Последней Стены. Дневной Свет, Вечность, Отпущение и Полушарие — некогда Кулак Образцовый, Черный Храмовник, Багровый Кулак и Сдиратель, теперь они приветствовали Курланда как своего нового магистра ордена. Они были союзом, сотворенным, чтобы поддержать создание еще более великого объединения.

— Благодарю, что пришли, братья, — сказал он.

Это были недостаточно теплые слова, но никакие фразы не выразили бы в полной мере ту благодарность, которую он испытывал. Он потерял свой орден, но возник другой, так же принадлежащий ему.

— Этот шаг необходим, — сказал Полушарие.

— Что не сделает его более популярным, — заметил Курланд.

— А, — сказал Тейн, — понимаю.

— Подождите меня, — сказал Курланд пятерым космодесантникам.

Он распахнул бронзовые двери и вошел — чтобы приступить к невозможному.

Орочья луна была на орбите над Тарентусом, она кружила, постепенно приближаясь. Гравитационные бури сотрясали агромир. Из гигантской пасти штурмовой луны бесконечной вереницей вылетали корабли зеленокожих. Они опускались сквозь атмосферу Тарентуса, и с поверхности их встречал шквальный огонь зенитных ракет «Небесное копье», выпускаемых СЗУ «Охотник». В воздухе на них нападали перехватчики типа «Ксифон». На ближней орбите на луну обрушивал свою ярость флот. Это было самое крупное скопление звездолетов Ультрамаринов на памяти нынешних братьев ордена.

Они сдерживали нашествие орков, но лишь едва. Зеленокожие высаживались, но пока еще не вторглись в более обширные регионы. Однако гравитация луны уничтожала все, что запускали в нее Ультрамарины. Они бились с чужаками на равных, хотя ситуация ухудшалась, и на стороне орков были численное преимущество и ресурсы.

На мостике боевой баржи «Каракалла» магистр ордена Оденат смотрел в окулюс на бушующее пламя войны. Он крепко сжал кулаки. Он старательно гнал прочь мысли о поражении. Если ему не удастся радикально изменить ситуацию над Тарентусом, финал будет неизбежен. Они не сдадутся ни за что, но судьба Имперских Кулаков тревожила его память. Немыслимое уже свершилось.

И пергамент в его правом кулаке свидетельствовал, что случится снова.

— Магистр ордена, установлена связь с капитаном Макрин, — доложил вокс-офицер.

— На закрытый канал, — велел Оденат. Он отошел от перил ближе к стратегиуму, не отводя глаз от окулюса, и постучал по бусине, встроенной в латный воротник. — Брат-капитан, ты слышал вызов с Терры.

— Да, магистр ордена, но я не уверен, что мои астропаты верно его поняли. Улланор?!

— Мой хор расслышал то же самое. Ошибка исключена. Капитан Макрин, вам приказано немедленно отправиться на Терру на «Халцедоне».

Макрин замялся:

— Можем ли мы в текущей ситуации вывести из битвы боевой крейсер?

В ответ по «Каракалле» ударила гравитационная волна. Кулак встряхнул огромный звездолет, и корпус завизжал. Мостик закачался. Искусственная гравитация боролась за стабильность в бурном потоке, а смертные служители и сервиторы падали с кресел и разлетались по палубе. На правой стене появился маленький гравитационный пузырь. Выгнувшийся куполом металл лопнул, осколки попали в сервитора и разорвали его тело на части.

Оденат не дрогнул. Он чувствовал боль своего корабля и его гнев.

— Командир!

— Обратный курс!

— Не прекращайте огонь, — сказал Оденат. — Пусть орки занимаются тем, что сбивают наши снаряды. Может, некоторые из них и пробьются… Да, Макрин, твое отсутствие будет очень ощутимо. Но однажды Ультрамарины уже опоздали на помощь Терре — и во второй раз мы этого не допустим.

— Не допустим, — согласился Макрин. — Так предписано, магистр ордена. Мы отправляемся на Терру. Отвага и честь.

— Отвага и честь, капитан.

«Каракалла» снова взвыл, когда по нему ударила вторая волна. Улетающий крейсер оставил брешь в заграждении, куда тут же устремилось орочье оружие, целясь во флот.

— Уводите нас, командир, — сказал Оденат. — Отступаем, но продолжаем вести огонь.

«Улланор», — подумал он. Имя звенело в его мыслях церковным колоколом. Мрачное эхо истории. Он надеялся, что это все же не похоронный звон.

«Каракалла» снова зазвенел, словно под молотом богов.

Ультрамарины. Темные Ангелы. Космические Волки. Кровавые Ангелы. Курланд призвал их всех.

«Нет, — думал он. — Это больше чем зов. Это повеление прибыть».

Он шел вместе с Драканом Вангоричем. После очередной беседы с Верховными лордами он и великий магистр взобрались вверх по рядам, до самой галереи под куполом. Некоторые из ее колонн обвалились. Пол был весь в неровностях и трещинах, но все еще огибал Великий Зал по всему периметру. Кучи мусора ни разу не заставили их свернуть.

— Полагаю, речь идет о призыве к другим орденам, — сказал Вангорич.

— Да. Я знаю, как много усилий вы приложили, чтобы заставить Совет хоть сколько-нибудь разумно отреагировать на кризис.

— Вы видели, чего я добился. По сути — ничего.

— Однако же вы понимаете проблемы, причины того, почему единства нет.

Вангорич кивнул:

— Слишком много себялюбцев. Слишком много повесток дня. Слишком много лидеров, и многие из них слабы. Их слабость заражает всех остальных. Все бьются за первенство, даже тогда, когда подобная борьба граничит с безумием, даже когда все знают, как надо. Вы были правы, когда сместили Удо. Совету нужен здравомыслящий лидер. Уже заметны положительные сдвиги. Вы переубедили Кубика.

— А что произойдет, когда меня тут не будет?

— Все вернется на круги своя. — В голосе Вангорича чувствовалось отвращение. — Боюсь, ваше влияние в ваше отсутствие просто сойдет на нет. Вы, разумеется, поведете атаку на Улланор?

— Конечно.

Слова его были окрашены сомнением.

— Вы думаете, что это плохая идея?

— Мое положение уже основано на большом допущении. Я объявил себя предводителем объединенных орденов-наследников Имперских Кулаков, заявил о своем праве командовать другими армиями, будучи последним, кто уцелел из моей собственной. И вот теперь я предлагаю сделать то же для сынов других примархов. Ничего себе размах, да? И я даже не знаю, ответят ли на мой призыв.

— Думаю, ответят. — Вангорич помолчал. — Могу я дать вам совет?

— Буду рад его услышать.

— Лидерство в числе прочего — понятие символическое. Вы возглавляете объединенных Наследников не вопреки тому, что вы — последний из Имперских Кулаков. Вы это делаете именно благодаря тому, что вы — последний.

— Сомневаюсь, что это убедит Космических Волков.

— Не убедит. Вам придется увеличить свой символический вес.

— И это все?

Курланд смотрел между колонн на простирающийся внизу обширный пол. «Я вознесся выше положенного мне», — подумал он. Он пытался успокоить Тейна, в то время как его собственные мысли все сильнее угнетали его. И вот теперь он предлагал вторгнуться на легендарную планету во главе коалиции, которую у него не было права возглавить.

— Знаю, — сказал Вангорич. — Просто, правда?

Курланд фыркнул и остановился. Он смотрел на расположенный внизу помост. Двенадцать тронов, двенадцать соперников. Пока что он пресек попытки Верховных лордов подчинить его своему влиянию. Он не мог сказать, что поднялся выше их, а жаль. Он словно бы видел себя на одном из тронов, крошечную фигурку в огромном Зале, незначительную в глазах исполинских созданий на фреске, украшающей потолок.

— Спасибо, великий магистр, — сказал он Вангоричу. — То, что я должен делать, вполне ясно.

— А вот как это делать — не очень. Знакомая ситуация, и непростая. Могу лишь предложить свое сочувствие и свою веру в вас, лорд-командующий.

Вангорич удалился.

«Лорд-командующий». Каждый раз слышать этот титул было мучительно. Это была тяжкая необходимость. Лучше уж магистр ордена, хотя и это в его случае было окрашено трагической иронией. Магистр ордена из одного бойца.

Впрочем, теперь он был не один. Последняя Стена стала реальностью. Титул уже не звучал издевательски, как некогда. Однако он все еще сомневался, что этого достаточно.

Слева почувствовалось какое-то движение. Он обернулся. Приближалась тень — и наконец Ластан Веритус вышел на свет из-за колонн Зала.

— Не буду спрашивать, не подслушивали ли вы, — сказал Курланд.

— Это мой долг.

Курланд подавил желание сказать резкость. Он не даст инквизитору возможность воспользоваться им в своих целях.

— Что вам нужно?

— Я достаточно ясно выразил свою обеспокоенность тем, что внимание, уделяемое борьбе с орками, отвлекает нас от противостояния нашему истинному врагу.

— Вот уж не говорите. — Он едва сдерживался. — Забавно, что силу, способную уничтожить целый орден Адептус Астартес, считают всего лишь отвлекающим фактором.

— Я пришел не для того, чтобы спорить. Согласен, захват орками Улланора в высшей степени досаден. Угрозы могут быть связаны сильнее, чем я предполагал.

Теперь Курланду пришлось скрывать уже удивление по поводу примирительного тона.

— Улланор, — повторил Веритус. Его старческое лицо исказила боль. — Серьезность этого…

— Никаких слов не хватит, — сказал Курланд.

— Верно. Я согласен с вашим планом действий, магистр. Вы правильно сделали, что послали призыв. Но вы собираетесь вести атаку на миф.

— Собираюсь, да.

— Поддержание единства сил и целей потребует подобающе сильного лидера. Лишь миф может завоевать другой миф.

— Сам знаю, что я — не миф. Вы предлагаете сделать его из меня?

— Нет.

— Тогда не вижу смысла в нашем разговоре. Мифа, что мог бы повести нас за собой, нет.

— Вы ошибаетесь. Есть.

— Разве? У него есть имя?

— Да. Вулкан.

Потолок Зала закружился. Курланд едва устоял на ногах. Он поднял глаза. Там, в застывшем образе Великого крестового похода, были фигуры верных примархов. Он видел Вулкана с поднятым молотом. Реальность расплывалась. Перед его мысленным взором Вулкан сходил с фрески, вызванный из небытия Веритусом.

Улланор. Вулкан. Имена из бурного прошлого. Имена, которые уже тысячу лет как стали легендой. Но одно уже вернулось в живую историю.

Курланд с некоторым усилием сосредоточил взгляд на Веритусе. Упомянув миф, старик, похоже, сам перешел в плоскость мифа, стал менее реальным и более значительным. Открылись бездонные глубины, к которым нужно было подходить крайне осторожно.

— И где я найду его?

Он не сомневался, что Веритус знает ответ.

— На Кальдере. Он исполняет древнюю клятву.

Глава 4

Варп содрогался в конвульсиях. Он вопил, окружая «Сангвинем Игнис». Агония не-материи и буйные кошмары разрывали Геллерово поле крейсера. Имматериум атаковал с яростью раненого зверя, и поле подалось.

— Переход! — предупредила командир корабля Лазка. — Полная готовность!

— Мы же не в точке Мандевиля, — сказал сержант Марбас, опираясь о левую стену стратегиума.

Капитан Валефор ухватился за пульт управления.

— Имматериум достаточно потрепал нас, — сказал он.

На экранах, окружающих пульт, каскадами появлялись грозные алые руны. Пытаться понять варп — все равно что спорить с безумцем. Впрочем, в хаосе мазков формировался образ прорыва в варпе, и на «Сангвинем Игнис» была нацелена месть раненого имматериума.

Переход был тяжек. Корабль перескочил из нереального в осязаемое единым могучим рывком. Рабочие станции на мостике охватило пламя. По всему корпусу пронесся вопль — соединенный крик корабля, варпа и пустоты. В него влился другой крик со стороны вокс-связистов, и Валефор знал, что это крик Навигатора. Он почувствовал рывок. Тень небытия хлестнула его и исчезла, словно мономолекулярное лезвие рассекло его надвое и тут же исцелило.

Реальность улеглась. Крик стих. Мостик заполнила какофония сигналов тревоги, но за всем этим чувствовалась тишина иного порядка. Машины остановились.

— Сообщить об уроне! — запросил Валефор.

— Целостность варп-привода не нарушена, — ответила Лаэка. — Но подача энергии к двигателям…

Ее прервал грохот множества ударов. Они обрушились на корабль прямо тогда, когда ауспик-офицер сообщил о многочисленном противнике.

Окулюс распахнулся. Пикт-экраны приспособились к притоку новых данных, и Валефор увидел, что их ожидает.

«Сангвинем Игнис» совершил переход вслед за орочьей штурмовой луной. База зеленокожих пострадала во время путешествия через варп. Четверть ее южного полушария оторвало, и из открытой раны поднялся взрыв, похожий на солнечный протуберанец. По всей остальной поверхности сквозь трещины сочилась лава. Но луна продолжала вести войну. Со всех сторон были открыты огромные порты, откуда роем вылетали орочьи флоты. Три крейсера приближались к Кровавым Ангелам, ведя огонь из передних орудий. Снаряды были огромные, тяжелые и твердотельные. Без всякой взрывчатки им хватило бы массы и скорости, чтобы разорвать корабль на куски. Пустотные щиты «Сангвинем Игнис» протестующе вспыхнули.

Вторая волна крейсеров развернулась, дабы последовать за первой. За ними — облако малых кораблей, словно мухи, почуявшие падаль.

— Враг потерпел серьезный урон, — отметил Марбас.

— Но его флот цел. Нам незачем сражаться здесь, — сказал Валефор. — Нужно отступать, командир. На полном ходу. И перезарядить варп-привод. Канониры, огонь по ближайшей вражеской цели!

Двигатели вновь заработали. Палуба завибрировала, когда крейсер начал поворачиваться. Вид в окулюсе менялся — медленно и величаво. Грозные тупорылые хищники приближались, трассы их снарядов пересекались с залпами Кровавых Ангелов. Смертоносный перекрестный огонь вспыхнул в пустоте.

— Зеленокожие могут и починить луну, — сказал Марбас.

— Вполне, — согласился Валефор. — Знаю, у нас есть шанс разрушить ее, брат-сержант. А еще я знаю, какую цену мы за это заплатим.

Орочьи снаряды били по корпусу справа. Пустотный щит рухнул.

— Пятая летная палуба уничтожена, — безо всякого выражения сказал сервитор.

На экране справа от Валефора появилась сводка потерь. Марбас присоединился к капитану у пульта.

— Мы уже платим.

— И не сомневаюсь, что этим не закончится. Наш долг — достичь Терры. Наши жертвы должны быть подчинены этой цели. Сангвиний принес свою высшую жертву именно там. Потому наш долг и наследие зовут нас туда.

«Сангвинем Игнис» ускорился. Валефор смотрел на пикты на экране. Он чувствовал огонь, бушующий в коридорах, будто его собственные вены пылали. «Мы не погибнем здесь, — подумал он. — Не здесь, в пустоте между системами, смятые раненым врагом, в бою, не имеющем стратегического значения».

У жертвы должен быть смысл. Надежда на большее — роскошь, от которой Кровавые Ангелы уже давно отказались. Но и на меньшее они не согласятся.

Изображение в окулюсе изменилось, когда «Сангвинем Игнис» повернулся кормой к преследователям. Его торпеды ударили в нос идущего первым крейсера. Массивная голова зверя словно поглотила взрывы. Металл распух, и цепная реакция разнесла броню толщиной в десятки метров. Передняя половина орочьего корабля обратилась в сплошное извержение. Двигатели несли его дальше, на смерть. Комета обломков и пылающего газа рванулась вперед, словно желала, умирая, догнать Кровавых Ангелов. Другие крейсеры прошли сквозь ее ужасное сияние. Корабли поменьше и полегче пронеслись мимо колоссов и устремились к «Сангвинем Игнис».

— Дать передний обзор! — приказал Валефор.

Окулюс замигал, принимая данные с носа корабля. Зеленокожие образовали кордон. По одному их корабли не могли тягаться с «Сангвинем Игнис», а вместе они представляли собой впечатляющую силу. Их пушки изрыгали огненную бурю. В пустоте настал ясный смертоносный день. Кровавые Ангелы отвечали фронтальной бомбардировкой. Орочьи корабли рассыпались буквально на частицы.

На смену им приходили новые.

«Сангвинем Игнис» набирал скорость. Стреляя изо всех орудий, он нырнул под перекрестный обстрел.

Город обратился в шлак. Некогда он занимал половину поверхности луны, в кузницах его мануфакторий работала сотня миллионов граждан. Теперь они были мертвы. Промышленные и жилые блоки более не существовали. Осталось лишь железное кладбище, поле искореженных обломков и оплавленных форм, тянущееся до самого горизонта. Формы эти были смертью металла. Земля хрустела и звенела под шагами Асгера Боевого Кулака. Все было черно, кроме серого дождя из пепла, сыплющегося с неба.

Северная часть Фабрикка была уничтожена. Биться было уже не за что. Но с самого начала орки и не желали большего. Они пришли, чтобы разрушать. Они пришли захватить луну.

— И так выглядит победа? — спросил Хакон Ледяной Захват у волчьего лорда.

— Да плевать мне, как она выглядит. Главное, чтобы враг ее не добился.

Война сокрушила Фабрикк. Он стал сплошной руиной, вращающейся вокруг газового гиганта. Близ Южного полюса еще остались поселения, за которые стоило биться, но их производительность была лишь тенью минувшего. Казалось, вскоре немногочисленные оставшиеся жители покинут луну.

Впрочем, они не спешили. Они оставались, даже если это стоило вооруженного сопротивления. Подлинную ценность Фабрикка составляли не оружие и машины, что производились здесь, но его расположение. Это была одна из систем вокруг Ока Ужаса, стратегическая база, которую Империум никогда не отдаст.

Космические Волки не могли этого допустить.

Асгер привел свои стаи к куче шлака, которая когда-то была главным мануфакторием Фабрикка. Было слышно, как топают ноги и рокочут орочьи машины на другой стороне. Охота почти закончилась.

— За Русса! — крикнул Асгер.

— За Час Волка! — ответили стаи.

Они взбежали по склону и обрушились на орочью орду яростью когтей. Они — ветер Фенриса — врезались в орочьи фланги. На юге продолжалась атака штурмового катера, гнавшего орков вперед. На севере пушки «Хищников» не давали им уйти. И вот теперь Асгер рассек врага надвое.

Борьба измотала обе стороны до состояния истрепанных сгустков ярости. До ближайшей штурмовой луны было две системы — и ее атаковали многочисленные великие роты. Захватчики Фабрикка оставили луну и прилетели на флоте крейсеров. Число их было огромно, но не безгранично. Орки и Космические Волки обрушили друг на друга орбитальную бомбардировку. Передний край метался по Фабрикку, пока город не был сметен с лица земли. Остались лишь потрепанные армии. И вот теперь пришел черед одной из них погибнуть.

Орки приветствовали Волков. Две силы схлестнулись, словно в первый раз. Дикая мощь встретила равную себе. Асгер, атакуя, выпустил заряды из болт-пистолета по широкой дуге, пробивая броню и плоть, калеча и разрывая окруживших его чудовищ. Затем он пустил в ход волчий коготь на правом кулаке, кромсая глотки и выпуская кишки. Зеленокожие усилили натиск, топча своих мертвецов. Это были массивные тупые живые машины. Вся кампания шла против таких орков, крупнее которых Асгер еще не встречал. Многие из них превосходили его ростом — впрочем, в проворстве уступали все. Он был равен им яростью и превосходил силой ненависти.

По обе стороны от него Серые Охотники рвали ксеносов в клочья. Болтер и клинок, болтер и клинок — с каждым взмахом тяжелых лап Космические Волки раздирали орочью армию, и зеленокожие подались назад, но тут же попали в когти наступления Асгера.

Численность и размеры орков работали против них. Везде, куда стреляли Космические Волки, находились мишени. Зеленокожие не могли вести ответный огонь, не рискуя большими потерями. Стаи все глубже вторгались в фалангу, и тогда орочьи вожаки пустили в ход тяжелое оружие, невзирая на цену, — поле боя взорвалось. Асгер рыскал среди фонтанов огня, шрапнели и ошметков тел. Он ревел, стремительно атакуя, и направление атаки уже давно перестало иметь значение. Лишь разрушение и кровь. Он знал, что стая идет за ним. Информация о павших братьях мелькала перед линзами. Осознание потери придет позже, пока что — только убивать.

Огонь в воздухе. Огонь в крови Асгера. Он казался размытым пятном, обратился в безумного зверя. Губы его растянулись, обнажая кровожадные зубы. Он чувствовал запах крови через фильтры шлема — запах резни.

— Да, брат Хакон! — крикнул он в вокс. — Так выглядит победа!

Снова огонь, очищающее жидкое пламя, обрушившееся на орков. Космические Волки поддерживали тесно сомкнутые ряды и лишь стиснули их плотнее, потеряв товарищей. Они были словно единый клинок в водовороте насилия. Над головами их опускались боевые корабли, обстреливая землю. Асгер предался убийству, мир его сократился до рева двигателей, запаха дымящейся плоти и машин, алых фонтанов разрубленных артерий.

Все закончилось. Кровь больше не хлестала. Дым рассеивался. «Громовые ястребы» приземлились и заглушили двигатели. Асгер с братьями стоял на поле, таком же мертвом, как и до начала боя. Он зашагал по крови и шлаку, искромсанная плоть покрывала руины.

Теперь он оценил потери. Он шептал имена павших братьев. Их было много — а ведь их и так уже погибло немало в этой кампании.

В этой небольшой стычке.

Адреналин и ярость улетучились. Раны саднило. Он отметил повреждения, нанесенные снарядами и клинками орков его броне. Усталость давила на плечи тяжестью целой горы.

Но было и сообщение, что он получил в ходе боя. Тогда его некогда было выслушать, некогда было услышать имя.

«Улланор».

Стаи собрали раненых и убитых. Они стояли перед ним, ожидая нового приказа. Усталость Асгера зеркалом отражалась в каждом из воинов, но они все были готовы. Они знали то, что он знал. Они знали, что это просто стычка.

— Присоединимся ли мы к Великому Волку? — спросил Хакон.

— Нет. Он отправляет нас на Терру. Нас призвали туда, а потом — на Улланор.

— Мы нужны нашим братьям, — запротестовал Каден Древо Бури.

— Знаю.

Исход сражения со штурмовой луной был еще не ясен. Нежелание Великого Волка отдать приказ чувствовалось в тоне вокс-передачи.

— Терра настолько беспомощна?

Хакон чувствовал отвращение.

— Наш долг — ответить на призыв, и перед нами двойной долг, — сказал Каген Лютый Мороз. Волчий жрец вышел вперед, потом повернулся к великой роте. — Истинный призыв — на Улланор. Души слишком многих наших братьев сгинули в темные времена, семя которых однажды взросло в том мире.

— Возможно, — сказал Асгер, — там мы вырвем сердце у Зверя.

Его отозвали с мостика. Аднахиил удивился, но виду не подал. Это был не тот момент, чтобы возвращаться в казармы, но служитель сказал, что именно там он получит сообщение, и потому магистр Четвертой боевой роты Темных Ангелов кивнул и ушел с мостика. Кивнув, в общем-то, с расчетом на братьев — заверил их, что в свое время они всё узнают.

Жилище Аднахиила напоминало монашескую келью. В комнатушке было темно, лишь на рабочем столе в углу сиял единственный люмен-шар. И больше из обстановки ничего не было — сплошь темный камень, располагающий к размышлениям. Он затворил за собой железную дверь, прошел к столу и взял вокс-модуль. Тот не был присоединен к ротной сети, это была линия, принимавшая передачи только от других таких же точек на борту других кораблей. По ней переговаривались магистры рот, и только они.

Аднахиила удивила просьба великого магистра Крыла Смерти беседовать в личных покоях, а не принимать сигнал на мостике «Глашатая ночи».

— Магистр Аднахиил, — сказал Сахаил.

— Мы идем к вам на помощь, магистр Сахаил. Сейчас входим в астероидный пояс. Мы знаем, где вы, и зайдем в тыл оркам в пределах часа.

— Нет. Измени курс. Не дай врагу обнаружить вас.

— Не понимаю.

Боевая баржа «Возмездие» была окружена большим орочьим флотом, когда пыталась подойти к штурмовой луне в облаке Асториас. Если в этой системе когда-то и были планеты, сейчас от них остались одни осколки. Астероидный пояс был широкий и плотный, богатый минералами. Некоторые планетоиды располагались так близко друг к другу, что горнодобывающие концерны соединили их пласталевой сетью, облегчая перемещение и снижая риск столкновения. Орочье гравитационное оружие обратило Асториас в поле боя. Планетоиды врезались друг в друга. Сети стали смертоносными путами, стягивающими их вместе. «Возмездие» пыталось приблизиться к орочьей станции сквозь этот хаос, но было перехвачено флотом еще по другую сторону от звезды системы. Сахаил держался, но был в ловушке. Он позвал на помощь. «Глашатай ночи» откликнулся.

Теперь призыв был отменен.

— У нас новая информация, — сказал Сахаил. — Отправляйся на Терру. Ответь на призыв о помощи. Будет совместная операция.

— С кем?

— Вызов направили Кровавым Ангелам, Ультрамаринам и Космическим Волкам, и нам тоже.

— Космическим Волкам. — Аднахиилу все меньше и меньше нравилось то, что он слышал. — Терра. Должно быть, тут замешана Инквизиция. Ее агенты — жирные личинки на трупе Терры.

— Мы в курсе, магистр роты. Но нас призвали. Мы не допустим, чтобы Терра пала снова. Более того, объединенные силы должны отправиться на Улланор.

Дурной знак. Прошлое тянулось к настоящему и наносило новые раны. Но Аднахиил все равно понимал: помимо любых принципов чести, есть тайна, которой невозможно пренебречь. Прошлое трагично и опасно, но нужно повернуться к нему лицом.

— Есть ли доказательства…

Сахаил перебил его:

— Мы об этом не знаем. Нам известно только, что войска отправляются на Улланор и что это не просто случайность. Твой корабль не задействован в бою. Тебе надо лететь туда.

— А вы?

— Мы уцелеем… или нет. Это не твоя забота.

— Когда братья приносят себя в жертву, это не может быть не моей заботой.

— Поверь, я не намерен становиться мучеником.

— Я верю тебе, великий магистр.

Сахаил отрубил связь. Прежде чем он это сделал, Аднахиил услышал отголоски взрывов и что-то похожее на вой ветра.

Огонь.

Он вернулся в стратегиум и отдал приказ изменить курс. Сообщил подчиненным, куда они теперь направляются. Братья промолчали — и в словах не было необходимости, все прекрасно понимали, что такое Улланор.

Когда «Глашатай ночи» отклонился от облака Асториас, вокс-связист уловил присутствие вражеского крейсера.

«Хорошо, — подумал Аднахиил. — Если придется с боем пробиваться из системы, он оттянет на себя достаточно врагов, чтобы жертва не понадобилась».

Хотя бы сейчас.

Империум пришел на Кальдеру. Курланд и Последняя Стена были на борту «Альказара достопамятного» вместе с ветеранами Тейна. По бокам корабля Адептус Астартес шли два огромных крейсера Имперского Космофлота — «Неотвратимый приказ» и «Завершенность» с полками Черных Люциферов. Были и другие войсковые части, собранные из остатков Караула Ориона, Бури Юпитера, Гранитных Блюстителей, Стрелков Авроры и других. Это были резервные отряды полков Имперской Гвардии, которые не задействовали в Народном крестовом походе. Их товарищи погибли — унизительно и напрасно. Миссия Курланда предоставляла возможность исцелить раненую гордость и прикоснуться к мифу. Резервы на Терре на данный момент имели лишь символическое значение. Именно Имперскому Космофлоту, во главе которого стоял линкор Верховного лорда-адмирала Лансунга «Автокефалий извечный», предстояло сдерживать захватчиков.

На мостике «Альказара достопамятного» Тейн сказал:

— Похоже, у тебя тревожные мысли.

— Я думаю о нападении в наше отсутствие.

— Ты невысоко оцениваешь шансы верховного адмирала отбиться?

— А ты?

Тейн поморщился.

«Автокефалий» давно стал символом поражения и трагически бессмысленных жестов. Да, к нему прибыло крупное подкрепление Космофлота, и Курланд уважал мощь кораблей, обороняющих Терру, но знал, на что способны орки.

Чинить «Альказар достопамятный» практически не было времени. «Приказ» и «Завершенность» тоже пострадали, как и их эскорты. Но было и много неповрежденных звездолетов. Они пришли с Марса в рамках масштабной мобилизации, организованной Кубиком. Размах и обрадовал Курланда, и озадачил. Кубик стремился послать Механикус на Кальдеру, и Курланду было интересно, есть ли у него основания видеть в этом жесте желание фабрикатора-генерала оправдаться.

На экранах замелькали пикты, изображающие расположение противника. В окулюс была видна штурмовая луна, окруженная орочьими кораблями, — кроме той стороны, которой она была повернута к планете. Еще один крупный флот встал на некотором расстоянии от луны и посылал вниз десантные баржи. Курланд смотрел на далекие огни машин, опускающихся в атмосферу. «Вот так и выглядит процесс заражения», — думал он. Он пылал желанием прогнать болезнь с Кальдеры.

«Мы не можем, — напомнил он себе. — Сосредоточься». Мы здесь для того, чтобы найти миф. Вся эта сила предназначена для исполнения единственной задачи.

— Ауспик, — позвал Тейн со стороны пульта, — есть передачи с поверхности Кальдеры?

— Незначительные, — сказал офицер. — Короткие пакетные импульсы и сплошные помехи. Ничего внятного, но есть попытки. Искажения очень сильные.

— Логично, — сказал Курланд. Он смотрел на то, что луна делает с планетой.

— Да, — согласился Тейн. — Подобное случилось с Ардамантуа, верно?

— Нет. Это другое — и луна тоже.

Она казалась деформированной, даже по нетребовательным стандартам зеленокожих. Не сфера, а толстый полумесяц.

Тейн потребовал, чтобы ему показали агонию планеты в увеличении.

Луна хлестала Кальдеру гравитацией. Атмосфера под ней казалась кипящим котлом красного, черного и серого цветов. Огромные массы, исторгавшиеся бурей, поднимались к луне.

— Это горы? — спросил Тейн.

— Возможно. То есть теперь это — горы.

Он проследил за полетом одного из скальных образований. То замедлилось, приближаясь к луне, потом слилось с более крупным телом. Теперь стало ясно, почему у луны такая форма — неполная. Орки достраивали боевую станцию, отрывая от Кальдеры куски коры.

— Если бы мы только могли уничтожить ее еще недостроенной… — пробормотал Тейн.

— Да, — сказал Курланд. — Если бы мы могли. Если бы это не грозило подорвать наши силы. Разрушение этой луны стало бы диверсией, причем это мы стали бы ее жертвами. Оно бы не помогло изменить ход войны и не приблизило бы нас к Улланору.

— Согласен. Так где начнем поиск?

Курланд на миг задумался. Потом спросил оператора ауспика:

— В сигналах, которые ты декодируешь, есть хоть какие-то закономерности?

— По большей части они исходят от столицы, Лакколита.

— Что скажешь? — спросил Тейн.

— Орбитальные системы защиты не работают. Орки действуют совершенно беспрепятственно. — Он подошел к столу стратегиума с гололитической картой восточного полушария Кальдеры. — Лакколит очень скоро может оказаться под вторым орочьим флотом.

Тейн присоединился к нему.

— Но не совсем.

— Нет, и это странно. И все еще имеются признаки жизни, пусть и незначительные.

— Никогда не слышал, чтобы зеленокожие оставляли хоть что-то целым в уничтоженном ими населенном пункте.

— Точно. Это аномалия.

— И хорошая отправная точка, — заключил Тейн.

Курланд показал на корабли, выпускающие десантные баржи.

— Это наша цель. Пробейся и организуй нашу высадку, а заодно пресеки орочье вторжение.

— Это выиграет нам время на поиски.

— Надеюсь.

Курланд повернулся от экрана к окулюсу и смотрел, как орки крадут жизнь у целого мира. Масштаб инженерного предприятия ошеломлял. Вполне логично, что легенда обитала в мире, где уже происходило невозможное.

— Канал безопасен? — спросил Эгон Брумис.

— Да, — отозвалась Илайя Грот. — Я говорю из моих покоев.

Командир «Завершенности» сидела за столом и смотрела на гололитическое изображение коллеги с «Неотвратимого приказа». Картинка дергалась и шла помехами, но она вполне ясно могла прочесть беспокойство на лице Брумиса. Он был чуть старше ее, но серое, с тяжелыми челюстями лицо производило обманчивое впечатление. Он выглядел как сытый чиновник Администратума. Ничто не выдавало ветерана десятков битв, но Грот служила лейтенантом под его командованием, прежде чем сама стала командиром корабля. Она знала истинную цену Брумису и именно из уважения к нему согласилась провести этот разговор без ведома адмирала.

— Что думаете о Родольфе? — спросил Брумис.

Зденек Родольф, адмирал, командующий группировкой Имперского Космофлота, которая сопровождала экспедицию Адептус Астартес на Кальдеру. Моложе даже, чем Брумис и Грот. Отпрыск знатного семейства и обладатель связей в верхах, среди которых не последнее место занимал адмирал Лансунг. Он получил адмиральский чин, имея вчетверо меньше боевого опыта, чем капитаны, и вот теперь был избран Лансунгом, чтобы вести флотилию на задание.

— Слишком рано, чтобы сказать что-то определенное. — Грот разделяла беспокойство Брумиса. — Мы не видели его в деле. — Она пожала плечами. — На мостике вроде держится уверенно.

— Это ни о чем не говорит. Важнейшая миссия — в руках неопытного политика.

Беспокойство Грот сменило вектор.

— Что скажете?

Брумис замялся:

— Что нам, вероятно, следует быть готовыми… к экстраординарным мерам.

— То есть к мятежу.

Брумис покачал головой. Изображение пропало, потом снова возникло.

— Я не хочу этого. Но, если он поведет нас к катастрофе, нужно быть к этому готовыми, пусть и под страхом казни. Задание слишком важное.

— Решение принимаем не мы.

— А вы доверяете тем, кто его принял?

Грот промолчала.

— Я же не предлагаю вам пойти на мостик и пристрелить его.

— Хорошо.

Брумис вздохнул:

— Я лишь прошу сохранять бдительность. Действовать так, как того потребуют бой и нужды миссии.

Грот отвела глаза:

— Я должна вернуться на мостик.

— Вы подумаете над моими словами?

— Конечно. Это я вам гарантирую.

Она прервала связь, прежде чем Брумис спросил, что она имеет в виду.

Она не смогла бы ответить.

Атака Империума началась с единственного выстрела задолго до того, как орочий флот подошел достаточно близко. Выстрел был сделан орудием со специально модифицированной боевой баржи. Корма «Альказара достопамятного» загудела, когда в ней начали заряжаться катушки гравиметрических роторов. Пушка была длиной с корабль, снаряд — величиной с титана. Команда машинариума боевой баржи с переменным успехом поддерживала стабильную подачу минимального энергообеспечения в жизненно важные системы. Пустотные щиты ослабли. На мостике все экраны, кроме принадлежащих орудийным станциям, погасли. Алойзий был в машинариуме и ежесекундно рапортовал Тейну о состоянии звездолета. Пускать орудие в ход было опасно даже с неповрежденного корабля, а в создавшейся ситуации это и вовсе было безумием.

«Вообще вся эта война — сплошное безумие, — подумал Курланд. — Если наши действия должны быть соответствующими, то пусть это будет благородное безумие». Даже это орудие было не в состоянии пробить брешь в защите, которой орки окружили луну. Но их флот был уязвим. Любой корабль уязвим.

Гул перешел в дрожь, в визг, от которого все холодело внутри. Курланд видел, как весь звездолет подчинился единой цели. Были лишь вот это орудие и его единственный залп.

— Пли, — сказал Тейн.

Пушка выстрелила. Несясь по стволу, снаряд разогнался почти до скорости света. Его кинетическая энергия безмерно возросла. Он вылетел из «Альказара достопамятного». Энергоснабжение корабля прервалось на целую секунду. На мостике стало темно. Курланд ждал, представляя себе полет.

Корпус протяжно застонал — и корабль вернулся в нормальное состояние. Электричество включилось, вокс-передатчики ожили, наперебой сообщая о повреждениях.

В окулюсе навстречу оркам летела сквозь бездну стремительная звезда. «Альказар» выстрелил на расстоянии менее чем в одну световую минуту от флота, но зеленокожие ранее обнаружили приближающиеся имперские корабли. Некоторые из крейсеров сошли с орбиты, чтобы ответить на удар. Однако их строй оставался довольно плотным.

Разрушение — это искусство. Время взрыва боеголовки имело принципиальное значение. Кальдера располагалась на линии огня, и взрыв в случае задержки мог опустошить ее поверхность.

Алойзий лично занимался вооружением и обещал, что будет точен. Тейн доверял ему, как и Курланд.

Звезда врезалась в центр орочьего флота, и вспыхнул свет — свет рождения и смерти, свет чистого и страшного конца. Он наполнил собой окулюс. Фильтры прикрыли мостик от его полной мощи, и все же линзы Курланда автоматически затемнились. Они открылись несколько мгновений спустя, и свет к тому моменту обратился в солнечную ярость. Взрывная волна прошла по всей системе и ударила по приближающемуся Имперскому Флоту, сокрушая пустотные щиты. «Альказар достопамятный» содрогнулся.

Бушующее солнце обратилось в огненный шар диаметром тысячи километров. Свет поблек до красного, и стало видно, что он сделал. Орочьи корабли в эпицентре взрыва исчезли, другие разнесло на куски. Гиганты летели через бездну, переворачиваясь, темные обломки были освещены лишь внутренними взрывами. Один крейсер, словно бы невредимый, все еще шел навстречу имперским силам. На глазах у Курланда его нос и корма отделились друг от друга и уплыли во тьму. У других кораблей еще были силы, они стремились избежать огненного шара, но гибли, так и не успев вырваться.

Огонь рассеялся, осталось лишь тусклое свечение. Оно озаряло кладбище сталкивающихся обломков. Большие корабли превратились в могилы, а сколько погибло малых — и не сосчитать.

Таким взрывом уже уничтожали целые флоты противника. Теперь он сокрушил армаду. В ореоле пламени и газов, щерясь баллистической яростью орудий, орки покинули орбиту Кальдеры. Они шли единой огромной волной.

Их встретила буря имперских торпед, выпущенных вслед за снарядом орудия «Нова». Флот с Терры образовал широкий клин, ведомый «Альказаром» и большими крейсерами. По обе стороны двигались звездолеты Механикус. На орков лился сплошной огненный шквал. Даже тесно сомкнувшие строй, они занимали немало места в пространстве, но ряды их редели.

Две армии сомкнулись, устремляясь прямо на пушки противника. Уклоняться было бессмысленно. Уповать оставалось лишь на то, что щиты продержатся, пока клин не пройдет сквозь волну.

Огромный орочий корабль изменил курс и пошел наперерез «Альказару». Его нос представлял собой таран километровой ширины и трехкилометровой длины. «Неотвратимый приказ» и «Завершенность» тоже открыли огонь. Лэнс-лучи, ракеты и торпеды ударили в таран. Соединенные взрывы объяли корабль огнем. Тот продолжал идти навстречу «Альказару». Три огромных звездолета ударили его с яростью, способной обратить в кратер не один город-улей. Таран был из цельнолитого металла.

Четыре корабля Механикус, более быстроходные, но и облеченные не столь прочной броней, вышли вперед, окружая противника. Разряды из батарей, искореняющих лучевиков, врезались в бока носа там, где он переходил в таран.

От обстрела имперскими кораблями таран раскалился докрасна.

Вражеские летающие тараны, крошечные в сравнении с линкором, врезались в звездолеты Механикус. Орочьи и имперские корабли исчезали, и уничтожающие их взрывы захлестнули колосса.

За секунды до столкновения центр тарана побелел и раскололся. Взрывы продолжали сотрясать линкоры. Весь исполин поплыл перед глазами Курланда, словно чудовище, набирающее воздуха в легкие перед тем, как сожрать добычу.

Вдох так и не завершился. Корабль продолжал расширяться под воздействием внутреннего давления, стыки между огромными плитами озарил огонь. Линкор обратился в гаснущий всполох пламени, и «Альказар достопамятный» ринулся в эту огненную могилу. В окулюсе было видно лишь взрывающуюся, разваливающуюся на части громадину чужаков.

Показалась боевая баржа. Теперь перед ней были лишь малые вражеские корабли, которые «Альказар» сокрушал огневой мощью. По бокам движения уцелевших орочьих кораблей стали беспорядочными — они лихорадочно пытались уйти от контратаки. Звездолеты меняли направление, не согласуясь друг с другом. Случались столкновения. Человеческие корабли крушили врагов полными бортовыми залпами. Имперский Флот продолжал теснить орков, сохраняя строй и ведя непрерывный, размеренный огонь, расходящийся веером и выжигающий все вокруг. Звездолеты зеленокожих, уже пострадавшие при залпе пушки «Нова», разваливались на части.

Армада распалась на мелкие стаи хищников.

— Главные силы врага реагируют, — сказал Тейн.

Курланд проверил гололитический дисплей. Траектории шли от того места, где располагалась штурмовая луна. Рядом с каждой линией постоянно обновлялись данные о скорости и точках пересечения, сменяясь буквально ежесекундно по мере поступления новой информации.

— Они не выведут с луны все наличные силы, — сказал Курланд.

— Им не придется.

Оценка количества кораблей все увеличивалась. Флот был уже почти таких размеров, как тот, что имперцы уничтожили.

Курланд сравнил ориентировочное время появления врага со временем, оставшимся до момента сброса десанта. Разница была как раз достаточной. Имперские силы обрушатся на планету, прежде чем война в пустоте возобновится.

— Всем десантным судам приготовиться. — Он посмотрел на Тейна. — Вулкан ждет нас.

Копье пронзило волну.

Глава 5

Город страшно пострадал. Многие из его небоскребов обрушились. Другие накренились, готовые упасть, или повалились на менее высокие здания. Над Лакколитом висела дымовая завеса. Пламя уничтожило целые кварталы. Воронки от ракет и снарядов испещрили город, словно следы исполинов. Внешние стены были практически уничтожены. На их месте остались горы обломков по всему периметру Лакколита. Более ничто не защищало город от джунглей, и по улицам бродили хищные ящеры.

Но город был больше чем мертвой оболочкой. Курланда поразило то, что он обнаружил. Там было население, готовое сражаться. Люди не были угнаны в плен или перебиты до последнего. Они вышли на свет, когда имперские силы обосновались в восточном районе города.

Космопорт лежал в руинах. Диспетчерская вышка приняла прямой удар с орбиты, и на ее месте образовался кратер, занимающий треть территории бывшего порта. Небольшой флот лихтеров обратился в почерневшие искореженные остовы. Рокритовая посадочная площадка была разбита взрывами и завалена обломками, но ее построили с расчетом на бурную тектоническую активность этого мира, и она все еще оставалась большим, открытым и сравнительно ровным полем. Подойдет.

Курланд велел поставить свою командную палатку на краю кратера, чтобы не мешать приземляющимся судам и наземным машинам. Он и Тейн встретились с Мартой Имрен, генералом Черных Люциферов, и техножрецом-доминусом Альквистом Аруаром. Черные Люциферы составляли основу контингента Астра Милитарум, ввиду чего Имрен фактически командовала соединенными полками Гвардии. Ей было явно некомфортно в присутствии Аруара. В лидере Адептус Механикус почти не осталось ничего человеческого. Его тело представляло собой сплошные многосуставные конечности и металлические щупальца. Очертания его обманывали глаз. Он напоминал древнюю птицу, согбенную, но передвигающуюся с текучей грацией арахнида. Имрен, облаченная в черную форму, держалась холодно, прямо и гордо, как и подобало командиру полка, поставлявшего почетную стражу для Императорского Дворца. Она была дисциплинированна, насколько вообще способен человек. Аруар же, по сути, почти не был человеком.

— Эту позицию практически невозможно оборонять, — сказала Имрен.

Она была права. Одно дело сдерживать местных кальдерских хищников, совсем другое — орочье нашествие.

— Мы здесь не для того, чтобы оборонять Лакколит, — сказал Курланд. — С этой точки мы начнем атаку, причем как только у нас появится мишень.

— Стратегия Veridi giganticus озадачивает, — сказал Аруар. Его вокодер щелкал и свистел обрывками двоичного кода. Он склонился над столом стратегиума, на котором была отражена карта Лакколита, окрестностей и того, что было известно о расположении чужаков во время приземления. — Их поведение аномально.

— Да все в этих орках аномально, — отозвался Тейн. — Такая у них норма.

— Согласен. Впрочем, многие из их ненормальных действий необычны из-за продвинутой технологии, продуманной стратегии и разумных реакций. Для Veridi это странно, но по всем прочим меркам логично. Каста посланников противоречит нашим представлениям об этой расе, но не тому, что принято во время войны. — Его левая рука разогнулась. Он простер ладонь, телескопически удлиняя пальцы, пока они не указали на отмеченные на карте орочьи армии. — А вот здесь я замечаю поведение не только аномальное, но и бессмысленное. Veridi покинули столицу Кальдеры, не завершив ее разрушение. В направлениях, по которым они устремились, нет значительных поселений. Никаких стратегически значимых целей.

Имрен сказала:

— Они не завоевывают планету. Они разрывают ее на части.

— Но по какой-то ведь причине они высадились, — пробормотал Курланд.

— Примарх? — спросил Тейн.

— Отказываюсь верить, что они узнали о его присутствии здесь раньше, чем мы.

— Но все же Улланор…

Курланд покачал головой:

— Все равно слишком смелая догадка.

Тейн не стал развивать тему.

— Согласен, предположение ни на чем не основано, — продолжал Аруар. — Я думаю, что их присутствие на поверхности Кальдеры связано с использованием планеты, которое мы только что наблюдали. Мы впервые видели построение штурмовой луны.

Курланда это не убедило.

— Даже если Лакколит был просто удобной целью, зачем бросать его вот так на полпути?

— Действительно…

Аруар сжал кулак и снова расправил пальцы, изображая бессмысленное расползание орочьих орд.

— Странно, — сказала Имрен. — Это поможет нашей миссии?

— Не знаю, — признал Курланд. — Впрочем, не стал бы отбрасывать этот фактор. Надо еще поговорить с уцелевшими местными.

Через пару минут он встретился с некоторыми из них. Их привело на базу отделение Черных Люциферов и оставило ждать у палатки командующего. Форма их была изодрана, под стать изможденным телам, залатана кусками кожи и укреплена кусками металлолома. Знаки ополчения Лакколита все еще можно было разглядеть — два сходящихся копья, образующие силуэт вулкана. Один мужчина вырезал эти линии у себя на лбу, запечатлев свою гордость во плоти. Они были молоды, но лица словно внезапно постарели от пережитого кошмара.

— Приветствую вас, граждане, — сказал Курланд. — Вы доблестно сопротивлялись. Вы живы, и ваш город — тоже.

— Спасибо, господин, — сказал человек с вырезанным на лбу знаком.

— Как вы прогнали орков?

— Это не мы, — сказала одна женщина. — Нас спасли.

— Кто?

Смертные переглянулись с выражением религиозного почтения.

— Мы не знаем. Мы видели его только издалека.

— Он был в силовой броне, — предположил Курланд.

Ему ответили непонимающими взглядами.

Воин похлопал себя по нагруднику:

— Как у меня.

Все закивали.

— Но больше, — сказала женщина. — Гигант. Выше даже вас, господин. И он не может умереть.

Снова кивки и взгляды, проникнутые благоговением.

Курланду стало интересно:

— Что вы имеете в виду?

— Он сражался с целыми ордами. Он сам должен был погибнуть. Я видел, как на него рухнул целый жилблок.

— Ракета попала туда, где он стоял, — сказал человек со шрамом.

Все они видели эти и другие моменты, которые стали бы последними для любого, кто соответствовал их представлениям о человеческом.

— Он не погиб, — сказала первая женщина. — Мы все видели, как он умирает, — и неизменно ошибались. Он возвращался — причем совсем не туда, где, как нам казалось, погиб. Всегда в другое место. В конце концов он прогнал зеленокожих.

— Им больше не был нужен Лакколит, — сказал человек со шрамом. — Они погнались за ним. Вся их армия.

Курланд вспомнил жесты Аруара над картой. Теперь стала ясна содержащаяся в них логика. Он поблагодарил граждан и отпустил их отстраивать линии обороны Лакколита.

«И если мы найдем примарха, — думал Курланд, — и если мы заберем его с собой, что будет с этими людьми?»

Он знал ответ. Лакколит будет некому оборонять. Все стены города пали. А если орки будут продолжать отрывать куски коры планеты и вытягивать их на орбиту для построения боевой луны, однажды неустойчивая Кальдера может просто разорвать себя на части.

Он обернулся. Тейн был рядом, и лицо его отражало мысли Курланда.

— Мы боремся за спасение Империума, — сказал Курланд.

— Знаю. Вопрос в том, сколько еще понадобится жертв.

— Они все слишком велики.

«Завершенность» дала полный залп с правого борта по орочьему крейсеру и вырвала из него кусок, когда тот поворачивался, чтобы протаранить «Неотвратимый приказ». Адмирал Зденек Родольф наслаждался моментом. Он видел, как оружейные склады на корабле зеленокожих порождают даже более мощные взрывы. Верхнюю часть корпуса снесло начисто. Корабль продолжал двигаться по намеченной траектории, кровоточа пламенем и обломками, изуродованный, словно покусанный исполинским зверем.

— Давайте же, чтоб вас, — бормотал Родольф. — Вы же знаете, что убиты. Мертвы.

Двигательный отсек повредило — разрушение распространялось все шире, и вот реактор взорвался, поглощая остатки чудовищной вспышкой.

Родольф усмехнулся. И тут завыли ревуны, предупреждая об опасном сближении.

Командир Грот заорала:

— По левому борту! Уклонение!

Слишком поздно. Распадающийся на куски орочий фрегат врезался в бок командного мостика «Завершенности». От удара Родольфа швырнуло на пульт управления. Он отскочил от рабочей станции, правая рука хрустнула, и он приземлился на палубу с вывернутой в локте и прижатой телом конечностью. Куски пластали со сводчатого потолка посыпались на палубу, круша оборудование и убивая офицеров. Энергоснабжение вырубилось, потом снова включилось. Разбитые станции горели, изрыгая электрические искры.

— Адмирал! — позвала Грот.

Она помогла Родольфу встать. Он дышал сквозь сжатые зубы, рука безжизненно болталась.

— Помогите пройти на место, — сказал он и болезненно закашлялся.

Грот провела его по лестнице к пульту. Ауспик-офицер предупредил, что приближаются еще суда противника.

— Поднимите нас над «Приказом»! — потребовала Грот. — Мы прикроем друг друга.

Зрение Родольфа помутилось. Ритм перестрелки больших крейсеров казался приглушенным. Во рту чувствовался привкус крови. Нет, дело не обошлось сломанной рукой.

Кто-то докладывал о повреждениях, но он не мог разобрать слова.

— Мы… — начал было он.

— Все еще сражаемся, адмирал, — сказала Грот.

Родольф оперся о пульт и ухватился за крыло аквилы левой рукой.

— Свяжитесь с Брумисом, — сказал он.

Железо под рукой возвращало чувство устойчивости. Голова кружилась, но он мог думать.

И тут капитан «Неотвратимого приказа» вышел на связь по воксу.

— Наше положение неустойчиво, адмирал, — сказал Брумис. — Орки…

Взрыв заглушил его слова.

Родольф догадался, что хотел сказать капитан.

— Хорошо. Мы исполнили свой долг здесь. Войска высадились на планету.

— Вы командуете отступать — неужели? — сказала Грот.

— Нет. Атаковать. Курс на орочью луну.

Брумис на миг умолк.

— Адмирал…

— Я сознаю последствия своего приказа, капитан.

— Вас понял.

Родольф переглянулся с Грот. Она кивнула и передала распоряжения.

В окулюсе вился все приближающийся рой орочьих фрегатов.

— А если войска, посланные на планету, найдут примарха, — спросила Грот, — как они оттуда улетят?

— Если здесь флот будет уничтожен, им тоже придется несладко. Нам придется сделать попытку изменить условия войны. Как минимум оттянем на себя орочью армаду.

Сквозь оборонительный огонь прорывались все новые орочьи торпеды. Пустотные щиты держались, но кинетическая энергия ударов все равно проходила сквозь них дрожью, сотрясающей «Завершенность». Родольф поморщился и удержался на ногах. Он так вцепился в аквилу, что порезал ладонь. Кровь стекала по крылу.

— Свяжите меня с «Альказаром», — сказал он. В глазах все опять поплыло. — Кто-нибудь добудьте мне стимуляторов!

Он не погибнет раньше корабля. Он не…

Он заморгал, и тут по воксу заговорил Вейлон Кейл. Родольф помотал головой, пытаясь ее прочистить. Младший офицер принес стимуляторы, и Родольф их проглотил. Зрение прояснилось, но вместе с ним — и осознание тревожащего движения в груди. Он снова сглотнул кровь и сказал Кейлу, какой приказ отдал.

— «Альказар достопамятный» не находится под моим командованием, командир. Но я надеюсь, что вы понимаете, каковы требования необходимости.

— Вы хотите, чтобы мы покинули строй и остались на позиции.

— Да. Полагаю, почти весь флот зеленокожих увяжется за нами, чтобы спасти луну.

— Конечно, я понимаю, — сказал Кейл, хотя было понятно, насколько неохотно он соглашается. — Успех миссии превыше всего.

Приближающихся орочьих фрегатов становилось все больше. «Завершенность» и «Неотвратимый приказ» вели имперскую группировку на целую стену кораблей.

— Именно. Примите мою благодарность.

— Мы присоединим нашу огневую мощь к вашей, пока бой идет близко.

— Надеюсь, это не продлится долго.

Флот двинулся прямо в пасть врагу, оставив позади могучий «Альказар достопамятный».

Вскоре после полудня «Грозовой орел» под названием «Смертельный удар» пронесся над Кальдерой. Полушарие вел машину прямо под облачной завесой. Курланд сидел в орудийной башне тяжелого болтера на месте сервитора. Внизу простирались джунгли, полог которых был разорван прошедшими там орками. Он хотел подняться повыше и лучше рассмотреть территорию, но облака, тяжелые от дыма и пепла, не давали. Чуть выше — и вообще ничего не будет видно.

Совсем недавно в палатке командующего Курланд сказал: «Они ищут своего врага. Нам надо найти его первыми».

— Но как? — спросил тогда Полушарие.

— Хороший вопрос. Давай посмотрим, как расположены отдельные группировки орков. Надеюсь, когда мы найдем искомое, то опознаем его.

— Надеюсь, магистр ордена, ты меня простишь, но… нить надежды очень тонка.

— Это все, что у нас есть. Аномалия, однако, многообещающая и подтверждается отчетами уцелевших ополченцев. Так что доставь нас к оркам, Полушарие. Давай для начала пролетим поперек орочьих колонн, когда найдем их. Я дам тебе знать, если над какой-нибудь потребуется второй заход.

— Хорошо.

Теперь Полушарие летел по выгнутой наружу дуге к западной границе территории, занятой орками. Найти зеленокожих не составляло труда. Орды прорезали в джунглях широченные полосы, да и само войско было видно с приличного расстояния. Сначала на горизонте заклубился грязный дым, потом показались и силуэты: ходячая боевая машина, затем менее крупные боевые крепости, малые танки и грузовики, а вокруг машин — бурлящее море пехоты. Полушарие обогнул орду с востока. Продвижение ее казалось неровным. Путь разрушения, приведший их сюда, был прямым, но сейчас наступлению что-то мешало.

— Они не знают, куда идут, — сказал Полушарие.

— Именно.

Орки двигались хаотично, потеряв направление, и вроде бы начинали смещаться на северо-восток, но часть армии упрямо шагала на запад.

Пролет «Смертельного удара» возродил в орках решимость. Оружие пехоты не могло достать штурмовик, но они все равно стреляли. А вот зенитным орудиям задача была по силам. И вверх полетели снаряды и энергетические лучи.

— Нам с них никакого толку, — сказал Курланд. — Полетели к следующим.

Полушарие направил «Грозового орла» в сторону на полной скорости. Корабль оставил орков позади задолго до того, как те смогли достать его своими выстрелами.

— Значит, нужно понаблюдать, не ведут ли себя сходным образом другие когорты, — сказал Полушарие.

— Да. Как только увидим подобное, двигаемся дальше. Нет смысла давать им повод целиться в нас. И мы не знаем, сколько времени у нас в запасе. Эти армии не будут долго оставаться разобщенными.

Полушарие полетел на восток, а когда заметил очередную полосу, отклонился к северу. Орки, которых они с Курландом обнаружили, двигались так же беспорядочно, как и первая армия. Корабль промелькнул над ними, не замедляя ход, — Курланду хватило одного быстрого взгляда. Эти орки отреагировали быстро. Некоторые зенитные снаряды просвистели совсем близко.

— Они ждали нас, — сказал Полушарие.

— Да. У них хорошо налажена связь. Эта их треклятая координация…

Они пролетели еще над двумя армиями. Те тоже хаотически перемещались сразу в двух направлениях. Курланд заметил нечто новое: орды метались между изначально выбранным направлением и северо-востоком.

— Они получают донесения и не знают, стоит ли им верить, — сказал он. — То, что они сами видят, не согласуется с сообщениями других групп.

— Если это делает лорд Вулкан, стратегия просто блестящая. Сам, один, разделил зеленокожих на малые группы, которые перестали понимать, что они делают. Жаль, мы не знаем, как это у него получается.

— Он просто верен мифу о нем, — пробормотал Курланд.

— Я прослушал, магистр ордена.

— Неважно, брат. Мне бы тоже хотелось узнать. Но, думаю, теперь нам понятно, куда направляться.

— Верно.

Штурмовик полетел на северо-восток.

Впереди была возвышенность, и там джунгли расступались. Земля, удобренная часто выпадающим вулканическим пеплом, уступала место затвердевшим потокам лавы. Дальше на север Курланд увидел два огромных конуса, исторгавших клубы дыма, подсвеченного молниями и грозным красным сиянием расплавленной породы. Следующая армия орков располагалась между местонахождением корабля и двумя вулканами, все еще в джунглях, но устремлялась прямо к горам. Пока что самая большая орда из встреченных ими. В арьергарде появлялись все новые отряды, возможно, группы, оторвавшиеся от других ватаг. Двигались они уверенно и яростно. Курланд заметил в авангарде яркую вспышку.

— Брат Полушарие!

— Я видел, магистр ордена. Они сражаются с чем-то.

Полушарие развернул корабль на север. И попал прямо в мощную волну зенитного огня.

Орки ждали их. Они неслись навстречу невидимой цели с тупой яростью и быстротой, присущей их расе, но все равно были готовы к появлению «Смертельного удара».

Полушарию приходилось резко разворачивать штурмовик, увиливая от попаданий. Курланд вспахал землю под ними очередями тяжелых болтеров на турели, и в ответ сгустки энергии исхлестали серые сумерки. С земли поднялась настоящая буря из молний и окружила корабль. Орки собрали батарею энергетических пушек, дождались, когда Полушарие подлетит в пределы досягаемости, и открыли огонь.

Полушарие развернул реактивную струю двигателей вниз. Машины взвыли от напряжения, когда штурмовик устремился вверх и свернул на юг. Трескучий луч пробил дыру в середине крыла, и мотор начал сбоить. Полушарие сбросил с крыльевой подвески ракеты «Грозовой разряд», чтобы не детонировали от попадания с земли.

Штурмовик понесся вниз по спирали. Курланд увидел, как прямо на них устремляется истерзанный полог джунглей, плюясь боеприпасами. Его собственные попытки отстреливаться из болтеров на турели казались на этом фоне чисто символическими.

Полушарие восстановил контроль над «Смертельным ударом». Корабль выровнялся и понесся над деревьями, задевая их, в вихре сорванных листьев и обломанных веток. Орки стали целиться ниже, но корабль опускался быстрее, чем они корректировали огонь. Полушарие держался низко, перепахивая землю впереди огнем из спаренной штурмовой пушки. Курланд целился туда же. На такой скорости и так близко земля и орочья армия сливались в одно мутное пятно. Целиться было совершенно невозможно. Курланд бросил быстрый взгляд на артиллерийские орудия впереди, а потом те взорвались. «Смертельный удар» вошел в стену горящей плазмы.

Потом они прошли через кольцо зенитного огня. Полушарие снова повел корабль под углом, увеличивая расстояние между ним и орками. Вслед полетели энергетические лучи. Возле блистера турели с воем пронеслась ракета и разорвалась совсем рядом с левым крылом. «Грозовой орел» качнуло взрывной волной. Двигатели снова забарахлили, но Полушарие сохранил контроль над машиной. Он опустил нос, жертвуя высотой ради скорости, потом резко свернул, и орочий выстрел прошел мимо.

— Я доволен, что мы нашли цель, — сказал Полушарие.

— И я. — Эти орки не шли маршем и не искали что-либо, они сражались. У них был враг. Курланд связался по воксу с Тейном. — Цель обнаружена. Посылаю вам координаты. Приступайте к мобилизации.

Имперское наступление было стремительным. Орки проложили путь, разрушая джунгли, по которым проходили, и сметая все препятствия. Контингенты Адептус Астартес, Астра Милитарум и Механикус шли на север по тропе, оставленной врагом. Менее чем через два часа можно уже было разглядеть дым от их машин. Но Курланду все равно хотелось еще быстрее. У него не было доказательств, что Вулкан сражается с передовыми отрядами зеленокожих. А если примарх там, сколько может длиться бой?

Он заставил себя забыть об этих вопросах — и о своих сомнениях. Перед ним открылась со всей ясностью перспектива дальнейших действий. Со времен катастрофы на Ардамантуа он постоянно был вынужден принимать трудные решения, и каждый раз выбор был ясен. А вот исход — нет.

Как и в этот раз.

Но теперь это была срочная миссия — и его охватила боевая ярость. Впервые со времен Ардамантуа перед ним открылась возможность пустить оркам кровь.

Курланд ехал вместе с отделением Последней Стены в одном из «Носорогов», которые Кулаки Образцовые передали для нужд роты. Машина двигалась в передней линии наступления. Он сидел в люке на крыше, глядя на джунгли и отслеживая наступление объединенных сил Адептус Астартес, Астра Милитарум и Механикус. Он приближался к оркам с мощью, способной сокрушать миры.

Резня держал атакующую группировку в крепко сжатом кулаке. Он полагал, что орки знают о близящемся нападении, и решил сделать эту информацию бесполезной посредством мощного всесокрушающего удара. Армия наступала со скоростью, на которую была способна пехота. Наверху несли стражу штурмовые катера. Танки сдерживали огонь до решающего момента. Полушарие снова поднял «Смертельный удар» и держался на безопасном расстоянии, пока Курланд не дал сигнал наступать.

— Что видишь? — спросил его Резня.

— Арьергард все еще движется вперед. Направление перемещения орды не изменилось.

— Они не собираются развернуться и дать нам бой?

— Похоже, нет. То ли не знают о нашем приближении, то ли просто не задумываются.

— А пора бы.

И все же он ждал, пока не заметил идущих в хвосте колонны орков. Он не слышал их рева из-за грохота имперских машин, но видел ярость в их движениях. Они неслись на бой с противником, до которого был не один километр, игнорируя того, кто приближался сзади.

Курланд переключился на боевую связь:

— Пора!

В джунглях Кальдеры извергнулся новый вулкан. Извержение его было сосредоточенным и управляемым: металл и керамит, прометий и лучи частиц, плоть и машины. Это была ярость Империума, явившегося покарать орков.

Артобстрел добрался до арьергарда — и дальше. Одновременно заговорили «Хищники», «Вихри», «Онагры», «Василиски» и «Виверны». Лучи, снаряды и ракеты ударили в цель, и в ответ первому имперскому вулкану излился второй. Между ними бушевала огненная буря, поднимаясь до облаков. В огне мелькали силуэты оторванных кусков орочьих тел и машин. Грохот от залпа стоял такой, будто планета раскалывалась надвое.

Пока танки и артиллерийские орудия продолжали обстрел, пехота атаковала арьергард орочьей колонны. Кулаки Образцовые и Последняя Стена хлынули из «Носорогов» и «Лэндрейдеров». За ними двинулись скитарии и Гвардия. Десант опустился в самую гущу орков, между шагающими машинами и ударным тараном пехоты.

«Я — Резня», — подумал Курланд. Его новое имя украл у него тот ужасный голос на Ардамантуа, и вот он вернул себе принадлежащее по праву. Он ударил по оркам стеной боевых братьев и ураганом масс-реактивных снарядов. Он принес врагу погибель.

— Я — Резня! — закричал он, паля очередями из болтера, и увидел справедливое мщение за павших братьев в кровавой бане, которую устроил.

Империум наступал быстро, но размеренно, дисциплинированно. Лазеры, снаряды, электрические дуги и сгустки плазмы косили орков сплошной волной. От отделений штурмовых десантников расходились круги разрушения и смятения. Сотни метров вражеской колонны сорвались в полную анархию. Куда бы орки ни сворачивали, их ждала смерть. Они отбивались, но как-то беспорядочно. Они лишь умирали упорядоченно. Пехота разбегалась кто куда, грузовики и боевые мотоциклы застревали, не в состоянии маневрировать, и колеса их утыкались в тела павших, пока ракеты и гранаты не обращали их в пылающие гробы.

На фоне неба вырисовывались силуэты двух огромных шагающих машин, выше пламени. Штурмкатера атаковали их целыми эскадрильями. Несясь сквозь зенитный огонь, имперские самолеты поливали их огнем из лазпушек и тяжелых болтеров. Машины, тяжело шагая, пытались отбиваться. Они палили по удаляющимся противникам из тяжелых орудий — и тут же получали в тыл от очередной эскадрильи. Пролетая мимо, корабли делали заход назад, чтобы выпустить снаряды по орочьим танкам.

Курланд чувствовал движение кампании. Это был зверь, терзающий добычу. И это был механизм, сокрушающий врага с безжалостной методичностью. Три ветви мощи Империума сражались как одна, из них складывались сухожилия зверя и сочленения машины. Это было единство, которого так не хватало в Великом Зале. Больше не было соперничающих идеологий, приведших к катастрофе на Марсе. Эгоизм коррумпированных Верховных лордов и подпитываемые ими раздоры угрожали Империуму не меньше, чем орки. Но здесь и сейчас слуги Императора исполняли свой долг. Сейчас падение зеленокожих казалось неизбежным, как бы сильно они ни эволюционировали и какими бы продвинутыми технологиями ни обладали.

Запах войны настиг Курланда сквозь решетку шлема — влажное гниение растительности, горелого пороха и пролитой крови. Вдалеке, едва слышные в грохоте битвы, рычали хищные ящеры Кальдеры. Их сместили. Сражались куда более страшные хищники.

Боевая фура проехала по телам пехотинцев, сминая мертвых и живых, и с грохотом двинулась в сторону передовой линии Последней Стены. Курланд и Дневной Свет побежали на нее, разделившись, — справа и слева. Стрелок направил на Курланда пушку, и снаряд разорвался совсем рядом, а потом расстояние просто стало слишком малым для выстрела. Орки высунулись из люков, обстреливая его. Он свернул наперерез машине буквально в последнюю секунду, ухватил одной рукой ее осадный щит, а другой швырнул фраг-гранату в смотровую щель. Справа Дневной Свет прикрепил бронебойный заряд к боковой стенке машины.

Щель исторгла пламя, и боевая фура завертелась. Курланд отскочил, когда граната взорвалась, плавя стальную обшивку. Горючее в баке вспыхнуло, и огненный шар поднял заднюю часть затормозившей машины. Та покатилась, сминая сидевших в орудийных башнях орков и обращаясь в сплошную массу металла и огня, убивая попадающихся на пути чужаков. Последняя Стена разомкнулась, пропуская ее.

С боков неслись на железных верхоходах сидонийские драгуны. Длинные конечности их двуногих скакунов легко переступали через головы врагов и на каждом шагу сокрушали зеленокожих. Драгуны низко нацелили тазерные пики. Всадники скакали галопом, разряды из их оружия прожигали ряды противника.

И огонь из винтовок не смолкал. Устоять против ярости Империума было невозможно. Орки могли отступать лишь в одном направлении — что они и сделали.

Они бежали.

— Враг отступает! — закричал Курланд. — Втопчите их в землю!

Имперская машина надвигалась. Скорость орков удивила Курланда. Даже с учетом того, какие бреши в их рядах проделала артиллерия, они стояли на удивление плотно.

— Полушарие, — сказал он по вокс-связи, — скажите, что вы видите.

Пилот ответил через секунду. Курланд услышал, как тот фыркнул, когда где-то вдалеке что-то взорвалось. Далеко впереди орки все еще стреляли по воздушному судну.

— Между основной ордой и стычкой на переднем крае — разрыв. Я его раньше не видел. Думаю, когда мы пошли в атаку, они замедлили ход. Но они быстро соединяют силы.

Триумф был омрачен беспокойством. Но странная стратегия зеленокожих ничего не изменила. Курланд преследовал их без остановки, поглощая арьергард и обстреливая середину орды из пушек.

Джунгли стали менее густыми, а потом закончились. Почва здесь была скалистая, земля уходила вверх, переходя в подножия двух вулканов. Орда отступала еще быстрее. Те, кто ехал, бросили более медленную пехоту. Орки дрались за возможность залезть в грузовики и другие машины. Перегруженная техника с ревом двигалась вверх по склону. Разрыв между двумя армиями увеличился.

Беспокойство обратилось в тревогу.

— Остановите их бегство! — приказал Курланд. — «Лэндспидеры», вперед. Доминус Аруар, нам нужны самые быстроходные из ваших войск!

Полушарие заорал ему в ухо:

— Они не отступают! У них тут скрытые позиции! Они…

Голос его заглушила возобновившаяся канонада. Тяжелые танки орков вырвались из укрытий. Шагающие машины, поврежденные, но все еще боеспособные, перестали отражать атаку с воздуха и нацелили тяжелые орудия вниз по склону. Они словно обрушили небо на имперские войска. Курланд слышал вой взрывающихся снарядов, а потом его подняло в воздух, и земля оказалась где-то над его головой. Боевые братья и вся ударная группировка исчезли в ало-зеленой сияющей вспышке.

Он упал на спину, круша камень, перекатился и поднялся.

— Тесните их назад! — передал он по воксу. — Артиллерия, уничтожить танки! У нас больше пушек.

Сквозь дым и взрывы он увидел, как Последняя Стена и Кулаки Образцовые лезут вверх по склону. Ряды их были неровными, но они упорно вели огонь на поражение.

И орочья пехота перестала отступать. Она окопалась, мстительно отвечая на залпы имперцев.

— Продолжайте наступать! — услышал он приказ Тейна Образцовым. — Не отдавайте инициативу.

Повсюду разруха: искореженные дымящиеся железные верхоходы, обращенные в мясо смертные в настолько сильно обожженной и испачканной кровью форме, что невозможно было определить, из какого они полка. Имперские силы наступали — через мертвецов и метеоритный поток орочьей канонады.

«Не отдавайте инициативу».

«У нас ее и не было», — подумал Курланд.

Тень Ардамантуа опустилась на него. Он шел вверх по склону под сплошным обстрелом и вел за собой атакующих — все еще дисциплинированных, единых и могучих, но мучительно осознавал, что близится катастрофа.

Полушарие первым увидел, что им предстоит. Он и стал глашатаем рока:

— Магистр ордена! Главные орочьи силы подходят с востока и запада!

Орочьи пушки вверх по склону на миг стихли. Ветер развеял дым, и Курланд оценил масштабы контратаки.

Нет, не контратаки. Ловушки.

Слева и справа были армии не меньше той, что шла на север.

Океан дикости поглотил имперскую машину.

Глава 6

Дым. Огонь. Вулканическая порода, обращенная в смерч из осколков. Сокрушающие волны мускулов, клинков и пальба из винтовок — ксеносы. Склон охвачен ураганом войны. Направления теряют смысл. Мир распадается, сокращаясь до торжества насильственной смерти. В вокс льется сплошной поток со стороны всех составляющих ударной группировки.

— По нам бьют с запада тяжелыми орудиями…

— …восток, восток, восток…

— …огонь на подавление по вон тем танкам…

— …теснят нас…

— …держите строй, или я сам вас пристрелю…

— …«Онаграм» немедленно сомкнуться…

— …потеряны…

— Трон, да закройте же эту брешь, закройте…

Вопли гибнущих смертных. Треск двоичного кода, растворяющегося в визге ответных сигналов. Мрачное спокойствие боевых братьев, сменяющееся внезапной тишиной.

Хор погибели.

Последняя Стена сомкнула ряды, образовав керамитовый барьер. Снаряды из болтеров и струи пылающего прометия ударили по оркам, взрывая и обжигая плоть. На северном крае имперского наступления ветераны Курланда сдерживали орочью пехоту.

— Они не пройдут, магистр, — обещал Вечность.

— Это мы должны пройти, — сказал Курланд. — Артиллерия, сосредоточьте огонь на северном направлении. Все остальные, прикройте артиллерию. Мы должны наступать!

Цель была почти видна, до нее оставалось всего несколько горных хребтов.

Но верхние склоны почти полностью скрыла серия взрывов. Ярость имперских пушек проредила орочью пехоту. Малокалиберных снарядов, летевших с высоты, стало заметно меньше. Однако орочья канонада не прекращалась. Тяжелые орудия поддержки с запада и востока обстреливали склоны.

С флагов имперских сил орочья пехота теснила — сминала атаку драгунов. Чудовища в толстой пластинчатой броне кидались на ноги железных верхоходов, опрокидывали их и кромсали всадников силовыми клешнями и убойными пилами, раздирая металл и плоть.

Скитарии все еще могли истекать кровью.

— Штурмкатера, — скомандовал Курланд, — нам нужно снять те артиллерийские позиции.

— Мы атакуем, — доложил Полушарие. — Их ПВО сильнее, чем мы предполагали. Уже потеряны два перехватчика «Ксифон» и «Громовой ястреб».

Курланд выругался. Он шагал вперед, в бушующее пламя. Над головой искореняющие лучи хлестали врага: «Онагры» пробивались через ряды скитариев и пехоты Астра Милитарум. Энергию поглощала свирепствующая прямо перед ним буря.

Последняя Стена наступала. Боевые братья с флангов сдерживали натиск орочьей пехоты. Зеленокожие гибли, но на смену им приходили новые, волна за волной. Они бежали по трупам, не обращая внимания на гремящие повсюду взрывы. В этой слепой ярости Курланд усмотрел двойную угрозу. Помимо непосредственно массированной атаки, это была еще и причина, по которой люди упорно недооценивали зеленокожих. Такой способ ведения войны был практически звериным — подобного можно было ожидать от стада ящеров. Эти дикари никак не могли быть способны на сложную стратегию.

Да не могли они перехитрить, одолеть и унизить Империум еще раз!

Не могли уничтожить целый орден Адептус Астартес.

Не могли поймать в ловушку ударную группировку. Но он ведь уже видел, на что они способны, и прекрасно понимал.

Вкус поражения был горек. Вкус стыда был подобен пеплу. Курланд проглотил и то и другое. Он отдался ярости. Он не даст миссии провалиться.

Он шагнул прямо в водоворот — иного пути не было. Открытого пути. Не осталось выбора.

Он наступал, словно мог в одиночку одолеть реальность, с которой столкнулся.

Это было все равно что идти по поверхности солнца. Твердая земля — иллюзия. Курланд шагнул в землетрясение, в кинетическую ярость воплощенной войны.

Он и сам был той яростью. Он был мщением и правосудием Имперских Кулаков. Он был войной Императора во плоти. Он излил в вопле эту свою ярость.

Буря войны отозвалась, издеваясь, отшвыривая его обратно.

В нескольких метрах впереди упал снаряд. Прогремел взрыв, заслонив собой все. Земля разверзлась, и он рухнул в пламя. Он тяжело рухнул и ударил кулаком по склону, пробивая камень, чтобы остановить падение. Встал. По обе стороны от него приходили в себя боевые братья.

Их оттеснили вниз по склону холма. Буря надвигалась на них, пожирая склон, и вулкан разинул пасть, чтобы поглотить Последнюю Стену.

Линзы Курланда отразили вихрь знаков смерти и предостережений, сливающийся в единое послание. Путь вперед был для него закрыт.

Стимуляторы бежали по кровеносным сосудам Родольфа, поднимая уровень адреналина. Взгляд его был ясен. Он мог думать. После нескольких уколов обезболивающего тело было словно чужое, а боль — лишь информация, пробивающаяся сквозь сильные помехи. Он стоял, но не знал, сколько еще продержится. Он оперся о пульт, левая рука все еще сжимала аквилу, словно вплавленная в металл. Из ладони сочилась кровь. Дыхание рокотало, словно камешки в солдатского фляге. Тело его было изломано, и он прекрасно это знал. Организм продержится недолго.

— Адмирал, — снова позвал медик.

— Мне не интересно, Фельд.

— Без должного лечения…

— Нет времени. Иди, займись уже чем-то полезным. Это приказ.

Раненых, нуждавшихся в помощи Фельда, было много. И становилось лишь больше с каждой минутой. Родольф перестал воспринимать новости о повреждениях корабля и погибших членах команды так же, как уже прекратил замечать слабость собственного тела. Значение имела лишь бушующая снаружи война — и то, что он мог сделать. Он и его крейсер.

«Неотвратимый приказ» и «Завершенность» прорывались сквозь строй орочьих кораблей, словно через штормящий океан. Имперская флотилия приближалась к штурмовой луне, теряя корабли. Два крейсера поддерживали друг друга залпами. Обстрел не прекращался ни на миг, и орки не могли приблизиться к тарану, но их торпеды косили противника. И имперские эскорты гибли. Чужаки подавляли их превосходящим числом и уничтожали одного за другим.

Верхний правый край окулюса вспыхнул. Буквально за пределами видимости что-то погибло.

— «Порядок рассуждений» уничтожен, — сказала Грот.

Еще один фрегат Адептус Механикус. Половина марсианской флотилии уже не существовала.

— Адмирал, — передал по воксу Брумис, — в рядах противника обнаружена брешь.

Родольф взглянул на экран тактикариума. Он понял, что привлекло внимание Брумиса. Со стороны правого борта появился лишь один орочий крейсер. Родольф переглянулся с Грот.

— Слишком просто, — сказала она, но все же направила окулюс на ту зону.

Корабль зеленокожих получил серьезные повреждения. Его нос был изрыт воронками, один из двигателей заглох. Корабли сопровождения оставили его позади и шли навстречу эсминцу «Лорд-командующий Селадион». Позади орочьего крейсера открывался прямой путь к штурмовой луне.

Соблазн.

Три торпеды прошли сквозь оборонительный огонь и ударили «Завершенность» в корму. Родольф почувствовал, как от удара содрогнулась палуба. Дрожь отдалась в позвоночнике, колени подогнулись. Пустотные щиты замигали, грозя рухнуть один за другим, и тело снова попыталось вернуть себе власть над ним, затянуть в трясину боли.

Он сжал зубы. Грот говорила. Он заставил себя слушать.

— Нет, — сказала она Брумису. — Концентрация противника вокруг нас слишком велика. Мы не можем пробиться в ту брешь.

— Я могу.

«Приказ» шел под брюхом «Завершенности», в то время как основная масса орочьего флота поднялась выше.

— Мы можем, — сказал Брумис. — Если вы их задержите, мы уничтожим крейсер и прорвемся к луне.

— Как только попробуете, весь флот забудет про нас и кинется за вами. Мы держимся лишь потому, что мы вместе, — а по одному с нами расправятся.

— Да с нами уже расправились. Что мы вообще делаем — пытаемся оттянуть неизбежное? Наши жертвы будут напрасны.

— Капитан Брумис, — сказал Родольф. Говорить было трудно. Язык слушался так же плохо, как и все тело. Интересно, заметила ли Грот временной разрыв между его мыслями и действиями?

Он заморгал, пытаясь абстрагироваться от этого абсурда. Провел ладонью по аквиле, так что рана раскрылась, и боль снова резанула по живому. Скоро понадобятся еще стимуляторы.

— Капитан, — сказал он снова, — задержка врага — это ценность нашего жертвоприношения. Успех миссии будет решаться на поверхности Кальдеры, а не тем, что мы тут делаем.

— Если мы уничтожим луну, то тем гарантируем победу на планете.

— Вам не удастся приблизиться, — сказала Грот. — Гравитационное оружие разорвет вас на куски.

— Мы и так ближе, чем казалось возможным. Вся энергия их оружия, надо полагать, сейчас расходуется на строительство. Луна уязвима. Адмирал, вы должны отдать приказ.

«Я этого не сделаю, непокорный глупец», — подумал Родольф. Когда Грот обернулась к нему, он сообразил, что так и не открыл рта.

— Я н-н-н…

Язык не слушался и словно бы распух. Как он вообще помещался во рту?

Левая рука онемела. Он больше не чувствовал пульт. Он опустил глаза и увидел, как разжались пальцы. Попытался снова сжать их усилием воли — напрасно. Рука безжизненно повисла. Колени подгибались. Он завалился вперед. Орлиные головы устремились навстречу и ударили его по черепу. В глазах пестрило от черных точек.

Он все еще падает?

Нет, это тряхнуло корабль. Он лежал на полу стратегиума. В уши словно залили свинец, но ему казалось, что он слышит голос Грот.

Да, действительно. Она склонилась над ним, и губы ее шевелились. Она кричала, сперва на него, потом на кого-то еще. На кого?

Брумиса.

Да. Брумис. Делает какую-то глупость. А ведь должен… Должен…

В глазах потемнело. С Брумисом можно разобраться и позже. Возможно, надо поспать. Но почему так холодно?

Электронный вой. Опять эти сирены — уже не так громко. Хорошо. Так проще уснуть.

Уснуть.

Потом он очнулся, тяжело дыша, от новой порции адреналина. Левая рука и затылок горели. Сердце колотилось о ребра. Он быстро сел. Виски саднило.

Рядом склонился Фельд.

— Очнулся, — сказал медик, обращаясь к Грот. — Но больше я такой дозы ему не введу.

— Будете вводить, пока у нас есть корабль! — огрызнулся Родольф.

Он ухватился за руку Грот и встал.

Экран слева от аквилы показал расположение флота. Руны рядом с отображением «Неотвратимого приказа» замерцали. Корабль менял курс.

— Брумис! — заорал Родольф. — Не нарушать строй!

— Вы серьезно ранены, адмирал. Вы только что не смогли озвучить приказ. Вы были обездвижены и больше не в состоянии командовать. По праву старшинства я принимаю на себя командование флотом. И я должен предпринять действия, которые наилучшим образом поспособствуют победе Империума.

— Зря рисуетесь, Брумис! — сказала Грот. — Тут славы не снискать.

— Не дайте им приблизиться к нам, капитан. Это ваш новый приказ. Задержите их, сколько сможете.

— Не сходите с ума!

— Он не слушает, — тихо сказал Родольф. Руны на экране продолжали меняться. Угол между двумя большими крейсерами возрастал. «Неотвратимый приказ» нацелил нос под орочий крейсер. — Все, выбора нет, делайте как говорит Брумис. — Он слишком устал, чтобы испытывать законную ярость. — Сделайте, что сможете.

Он подвинулся, освобождая для Грот место у пульта.

Она шагнула вперед:

— Рулевой, направляйтесь к центральному скоплению кораблей, пятнадцать градусов по правому борту. Орудийные посты, сосредоточьте огонь на ведущем крейсере.

Вокс потребовал внимания Родольфа. Это был принцепс 4-Синдези, командующий кораблями Механикус.

— Адмирал Родольф, мы наблюдаем изменение траектории. Просим разъяснить вашу новую тактику.

— Это Илайя Грот, — отвечала капитан. — Я говорю от имени адмирала. «Неотвратимый приказ» идет один, примкните к «Завершенности». Привлеките внимание врага.

— Нужны уточнения. Какова цель маневра?

— Оттянуть катастрофу, насколько возможно. Капитан Брумис действует вопреки приказу.

— Разъяснения приняты. Просим отметить наше негативное отношение к такому подходу.

Родольф выпрямился. Грот дала ему наклониться вперед, чтобы ответить.

— Мы тоже не одобряем.

Он снова оперся о пульт и поморщился, когда снаряды и торпеды начали чаще попадать в корпус «Приказа», уходящего все дальше от второго крейсера, так что оба они стали более уязвимы.

— Пробит корпус в пусковом отсеке «сигма», — сказала Грот.

— Зачем мне это знать, — выдохнул Родольф. — Когда умрем, тогда и умрем. — Он кивнул на окулюс. — Покажите мне, что делает Брумис.

Вид в окулюсе изменился. Атакующие корабли по большей части исчезли. «Неотвратимый приказ» появился в самом центре, с яростно работающими двигателями. Почти восьмикилометровый колосс развернулся прочь от флота, он был вдвое больше идущего навстречу орочьего крейсера. Другие вражеские корабли не участвовали в этой дуэли, и борьба была краткой. Орудия «Приказа» пересилили обстрел зеленокожих и разнесли щиты. Задолго до того, как корабль пошел на таран, вражеская посудина раскололась надвое. Брумис продолжал обстрел. Корабль орков распался в серии плазматических вспышек.

Путь к штурмовой луне был открыт.

— Неужели он был прав? — спросил Родольф. До сих пор он не сомневался в своих решениях. Но Брумис был намного опытнее. Силы покидали Родольфа. Возможно, он более не подходил для командного поста.

— Нет, — сказала Грот. Она расставила ноги, пытаясь устоять против тряски. — Он был неправ.

— Он прорывается.

— Ошибка противника слишком уж очевидна.

«Неотвратимый приказ» шел к луне, набирая скорость. Все его батареи были сосредоточены на единой цели. На поверхности луны расцвели огненные вспышки.

— Вихревые торпеды, — пробормотал Родольф.

Словно Брумис услышал его: со стороны крейсера понеслись две смертоносные струи.

Родольф затаил дыхание. Он надеялся, что они с Грот ошиблись. Надеялся, что непокорность Брумиса спасет их всех.

Грот помотала головой.

— Почему нет? — спросил Родольф.

Она показала рукой. Предметы, пролетающие рядом с луной, блестели.

— Орбитальная защита.

Чуть позже сеть лазерного огня остановила торпеды.

На поверхности луны замерцали новые снаряды, выпущенные пушками «Приказа», — столь незначительная опасность просто игнорировалась.

Брумис снова вышел на связь по воксу.

— Я приказал идти на таран. Во имя Императора, мы жертвуем своими жизнями.

— Нет! — закричала Грот. — Вы так не пробьете кору! Капитан, разворачивайте, пока не поздно.

— Со стороны планеты, — сказал Родольф. — Там луна еще не достроена и может быть уязвима.

— Спасибо, адмирал, — сказал Брумис.

Когда Грот посмотрела на него, Родольф сказал:

— Слишком поздно.

Но, возможно, оставался еще шанс, что отчаянный ход Брумиса сработает.

«Неотвратимый приказ» набирал скорость, снова меняя курс. Его нос поворачивался к Кальдере, готовясь обогнуть ее и атаковать цель.

— Мы даже не видим ту поверхность, — сказала Грот.

— Мы знаем — сторона, которую мы видим, непробиваема. Что еще остается?

Ее это не убедило.

— Думаете, корабль может пройти сквозь это?

Она показала на огромные куски коры, поднимающиеся с Кальдеры, превышавшие величиной атакующий крейсер.

— Что еще остается? — повторил Родольф.

По «Завершенности» снова ударил град снарядов. Он слышал, как офицер-канонир подтвердил разрушение еще одного орочьего корабля. Родольф был в эпицентре смертельной игры, но все его внимание сосредоточилось на окулюсе и неторопливых маневрах большого крейсера. Брумис приговорил их всех. Война скоро закончится, потому что он нарушил строй. Сейчас имели значение лишь последние остатки надежды.

«Неотвратимый приказ» подошел ближе, заходя на орбиту более низкую, чем ту, по которой двигалась луна. Отсюда Брумис мог обрушиться на незаконченную ее часть.

— Почему он не атакует? — спросила Грот.

У Родольфа кровь застыла в жилах. Он бы хотел поверить, что пространство вокруг «Приказа» свободно, потому что оставшаяся часть флота перетянула на себя внимание врага. Но эти орки не совершали настолько глупых тактических ошибок. Даже силы орбитальной обороны не стреляли.

Ни единого выстрела.

Лишь луна, «Неотвратимый приказ» и бездна.

И горы. Летящие горы.

— Нет, — прошептал Родольф.

— Почему мы не могли увидеть? — мучительно выговорила Грот.

Она вызвала Брумиса. Пыталась предупредить его. Родольф не слышал, что говорила Грот. Для него тоже сейчас существовали лишь луна, корабль и бездна. И горы.

Он осознал, что вопрос не в том, сумеет ли Брумис избежать летящих масс.

Рок явил себя в обличье единственной вспышки света. Зарево вокруг луны. Поверхность словно пошла рябью, восприятие исказила сила гравитационной волны. Невидимая рука схватила поднимающийся кусок Кальдеры. Тот был километров двадцать в поперечнике, размером с небольшой планетоид. Скалу отдернуло от луны и швырнуло перед кораблем.

Крейсер снова сменил направление. Он двигался медленно, аккуратно… бесполезно. Увернуться было невозможно.

Гора обрушилась на него всей тяжестью. Крейсер раскололся, словно стеклянный. Куски его кормы разлетелись с пугающей грацией, подсвеченные бушующим пламенем. Варп-привод взорвался. Смертоносный свет заполнил окулюс, поглощая метеор. Ударная волна понеслась, обгоняя крутящиеся обломки корабля и скалы, прошлась по флоту и по луне. «Завершенность» вздрогнула. Вокруг царил сущий ад. Родольф увидел, как с экрана исчезли пикты, изображающие малые корабли. Вслед за светом пришла тьма и поглотила своих и чужих.

Но орков все еще было очень много. Даже звездолеты сталкивались с руинами других, армада продолжала атаковать.

Темнота добралась до мостика «Завершенности». Она сжала кулак вокруг головы Родольфа, пытаясь загнать его в ночь отчаяния и беспамятства.

— Не сдавайтесь, — прошептал он, сжимая аквилу и пытаясь обрести в ней силу и надежду.

Но чувствовал лишь холодное железо.

Сквозь наползающую пучину боли он видел лишь последнюю атаку врага, обладающего божественной мощью.

Она почти не видела боевую фуру. Лишь что-то случайно мелькало в дыму, когда она бросала взгляд на восток. Орочий танк был на некотором расстоянии от нее. Если бы не ярко пылающие машины, его вообще не было бы видно в опускающихся сумерках. Но Имрен видела его и заметила, как вспыхивает его ствол. Инстинкт велел — и она спрыгнула в люк «Химеры».

Секундой спустя снаряд попал в крышу танка и уничтожил орудийную башню. Пламя достигло кабины. Имрен прикрыла голову руками, и рукава ее формы загорелись. Она замолотила руками о внутреннюю обшивку, моргая от боли и дыма. Стрелок погиб. Командный пульт был разбит. Но «Химера» продолжала двигаться.

— Ниссен! Скажи, что это ты ведешь машину!

— Да, генерал! — крикнул Ниссен из своего отсека.

— Связь по воксу есть?

Оборудование вокруг нее разнесло на куски.

— Да.

— Тогда будешь передавать мои приказы. А пока — вперед.

Имрен ухватилась за край пробитой крыши и подтянулась. Она осмотрелась, оценивая маршрут.

Имперские силы отступали полным ходом. Они больше не надеялись перейти в наступление и неслись к Лакколиту в огонь битвы, охватившей город. Не было преимуществ, за какие стоило побороться, не было осады, к которой можно подготовиться, — лишь бегство и схватка за время.

Это было неправильно. Все это. Она прибыла на Кальдеру, чтобы вернуть себе честь. Она хотела восстановить доброе имя Черных Люциферов, гвардейского полка, охранявшего сердце Императорского Дворца, потрепанного нашествием эльдаров и наглым вторжением орочьих посланцев. И главное, нужно было восстановить честь Астра Милитарум после катастрофы Народного крестового похода. Миссия на Кальдеру была первой реальной надеждой Империума с начала войны.

Похоже, это была напрасная надежда. Идеально жестокая иллюзия. Орков не победить.

Она посмотрела вперед. Лакколит — где-то там, в темноте. Наверняка недалеко, но в городе не было света. Она так и не смогла его увидеть, пока не пересекла развалины городских стен.

Со всех сторон объединенные полки неслись сквозь истоптанные джунгли. Отступление превратилось в бегство. Стратегия была здравая — оставалось лишь добраться до охваченного битвой города раньше орков, захватить его и использовать местность, чтобы замедлить наступление врага. Но мысли о тактике не избавляли от унижения. Она видела лишь поражение: войска Империума спасались от торжествующей, насмехающейся орды.

Орки теснили людей с обеих сторон. Имперцы воспользовались джунглями — и зеленокожим пришлось пробиваться через заросли деревьев, чтобы не отстать. Они справлялись, выжигая все на своем пути, раскалывали стволы осадными щитами танков и бронемашин. Джунгли все же задержали их достаточно, чтобы, по прикидкам Имрен, ударная группировка успели добраться до города.

«Нашим единственным успехом может стать бегство с поля боя», — подумала она.

Ее «Химера» во время наступления была в первых рядах Астра Милитарум. Во время отступления она оказалась в хвосте. Впереди неслась волна пехоты и машин. На расстоянии она могла различить тяжелые ящероподобные тела в лучах прожекторов.

— Ниссен, что там творится впереди?

Шофер помолчал и ответил:

— Ящеры атакуют, генерал. Целые стаи. Нападают на пехоту.

«Сама Кальдера пошла против нас, — подумала Имрен. — Издевается над нашим поражением».

С боков хлынули потоки орочьих орд, отделившиеся от главной большой реки. Войска отбивались, обрушиваясь на врага со всей мощью раненой гордости. Ночь озарили лазеры и трассирующие снаряды. Три орка подскочили слева прямо к «Химере» и схватили ее за корпус. Орудийной башни больше не было. Имрен вылезла на крышу — задняя часть пострадала меньше. Она ухватилась за торчащий шмат металла правой рукой и выстрелила из плазменного пистолета в поднятые морды орков. Она оскалилась в ответ на их оскалы, и ненависть ее была столь же дикой, как и их радость. У одного выстрелом сожгло голову. Он упал и уронил с танка одного из напарников. Оба исчезли под гусеницами.

Третий замахнулся на Имрен мачете. Она подалась назад, оступилась и упала. Пистолет упал в кабину. Она удержалась за торчащий кусок, острые края прорезали кожу перчаток, сапоги скользили по металлу.

Орк оказался на крыше «Химеры». Он согнулся над ней, ухмыляясь, от его зловонного дыхания у нее слезились глаза. Орк поднял мачете над головой.

Имрен изо всех сил потянула за кусок металла, за который держалась. Она согнула руку и подтянулась, схватила левой рукой сбрую зеленокожего и потянула, потом отскочила. От неожиданного рывка орк потерял равновесие и рухнул вперед. Острый кусок пробил ему глаз и вышел из затылка.

Имрен вскарабкалась на труп, стащила голову с острия и столкнула тело с «Химеры». Она стояла на крыше, прерывисто дыша, и смотрела на кипящий в джунглях котел резни и бегства. Она видела выступающие из темноты разрушенные башни Лакколита. Легкие наполнял горячий воздух, поражение пахло химикатами и горелой плотью. Она закричала, вложив в крик всю меру своей ярости и отчаяния.

И война ответила.

В Лакколите не было ничего, что еще стоило удерживать. Нельзя было ни остановить орков, ни оттеснить их назад. Можно было лишь уповать, что атака захлебнется. Рассредоточить орду и загнать в рокритовые каньоны.

Игра на время. Не более того. Плохо — единственным возможным исходом виделось отложенное уничтожение. Курланд вел Последнюю Стену по узкой улице. Они обгоняли орков меньше чем на минуту Уже начался артобстрел города. Снаряд уничтожил верхнюю часть здания справа. Улицу наполнили клубы пыли.

Вечность, шагавший рядом с ним, сказал:

— Можем устроить здесь засаду.

— Нет, идем. Мы ждем вестей от Полушария.

Вести пришли, когда Последняя Стена погрузилась в облако пыли. И Полушарие сказал то, что было нужно Курланду.

— Магистр ордена, — воксировал пилот, — я смог еще раз подлететь к цели. Часть орков все еще там.

— Вы не видели, за что они бьются?

— Я не смог приблизиться. Там по большей части сосредоточена их ПВО.

«Они не хотят, чтобы мы подошли», — подумал Курланд. Он открыл канал связи с другими командирами.

— Наша исходная цель все еще имеет смысл. Орки пустили в ход все силы, потому что отчаянно хотят не дать нам до нее добраться.

— Им удалось, — сказал Аруар.

— А еще они дали нам возможность обратить их успех в поражение. Они идут за нами в Лакколит.

— И как это поможет? — спросила Имрен.

— Мы должны задержать их армию здесь, пока малая сила по воздуху преодолеет склон.

Тейн сказал:

— «Громовые ястребы» будут ждать вас в космопорте.

— Мы же уже били этих орков! — сказал Тейн своей роте. — На Эйдолике мы победили! Сегодня задержка — это уже победа.

Кулаки Образцовые свернули на главную магистраль, идущую через центр Лакколита. Это была кратчайшая дорога к космопорту и самый подходящий маршрут для значительных сил — сверхтяжелая техника орков, скорее всего, свернет сюда, так что проспект категорически нельзя было отдавать противнику.

— Мы не знаем, понимают ли зеленокожие, что пытается сделать Курланд, — сказал Аквино, когда они устроили засаду.

— Верно, — согласился Тейн. — Но стоит ли снова их недооценивать?

Теперь Алойзий ответил ему:

— Начнем операцию по задержке, магистр ордена.

Технодесантник действовал быстро. Под его руководством все заняло меньше пяти минут. Орда зеленокожих пронеслась по проспекту, привлеченная атакой «Хищников». Танки Адептус Астартес попятились, все еще стреляя, пока не оказались в зоне поражения. По обе стороны улицы взрывались жилые корпуса.

Уже ослабленные боями за Лакколит, башни обрушивались, падая друг на друга. Они посыпались на передние ряды орков, погребая их под тысячами тонн обломков и наполняя улицу лавиной рокрита и пыли. Стена из мусора была не меньше десяти метров высотой. Отделение штурмовых десантников приземлилось на ней и принялось поливать огнем кишащих внизу орков. Остальные Астартес атаковали со стороны построек и загнали зеленокожих в смертельный тупик. Корабли летели низко над проспектом, кося врага из пушек и тяжелых болтеров, снарядами уничтожая их танки.

Орки остановились. Пехота подалась назад.

— Они нас за дураков держат? — сказал по воксу Аквино.

— Продолжайте бить их, — сказал Тейн. — Но держитесь на расстоянии.

Он не хотел привести своих людей во вражескую засаду.

— Только пехота отступает, — сказал Алойзий. — Тяжелые орудия, наоборот, надвигаются.

В конце проспекта показались шагатель и три боевых крепости. Прежде чем пехота разошлась, они открыли огонь в поистине чудовищных масштабах. Образцовые отпрянули, и улица взорвалась в пятидесяти метрах перед ними, до самого заграждения. Ракеты били по фасадам домов, обрушивая их, и Кулаки Образцовые были вынуждены выйти на открытое пространство. Укрывшись в воронках, они продолжали обстреливать врага, но Тейн уже не видел, есть ли от этого хоть какой-то толк. Он стрелял сквозь огонь от взрывов.

— Отступаем к другой стороне заграждения! — приказал Максимус. — Там снова их встретим. Штурмкатера, прикройте нас. Остановите эту пальбу.

Алойзий спрыгнул в ту же воронку, что и он.

— Они сосредоточили бомбардировку на дороге.

— Это работает на них. Хотят затруднить нам продвижение. Пусть развлекаются. Не наступают — уже хорошо.

— Если это победа, то мне не нравится, как она выглядит.

— Условие нашей победы — это успех миссии.

Правдивые слова, и от этого не менее горькие. Алойзий был прав. В этот момент мысль о поисках примарха казалась абстрактной. Реальностью было полное унижение.

Внимание Алойзия снова привлекла тактика орков.

— Почему дорога? Враг ничего не делает без причины. Тейн оглянулся. Его боевые братья лезли через завалы. — Пошли, — сказал он Алойзию. — Если у них и есть причина, в наше отсутствие она им не поможет.

Он двинулся к заграждениям прямо по кучам обломков. Слева от него Брасидас буквально исчез после прямого попадания, и рассеянные капли его крови попали на шлем Тейна. Земля содрогалась от ударов. Трещины ползли от воронки к воронке.

Слишком поздно Тейн осознал, что делают орки.

Страшно содрогаясь, под вой ломающегося камня, улица подалась. Она обрушилась в прорытые в лаве многоуровневые туннели, и те, ослабленные бомбежкой, тоже подались. Началась цепная реакция. Разверзлась пропасть — в самом центре Лакколита. Она поглотила заграждения. Земля исчезла из-под ног Тейна. Кулаки Образцовые рухнули в глубину.

Тейн пролетел двадцать метров. Он ударился об острые края и упал на сплошное поле каменных обломков. Сила его падения сокрушила скалу. Он встал, сервомоторы кашляли и жужжали. Он огляделся, оценивая высоту стен, окружающих его роту. Как выбираться — непонятно.

Он услышал, что бомбежка прекратилась. Рокот машин сменил собой рев пушек. Орки приближались к ловушке, которую приготовили.

Рота сомкнула ряды. Тейн подался к танкам, но падение повредило тяжелую технику. Танки были обездвижены. Даже если получится маневрировать, из ямы их можно будет поднять только с воздуха.

Однако же не все машины были полностью разрушены при падении. В некоторых хотя бы уцелели орудия.

— Тактические отделения, — передал Тейн по воксу, — сделайте все возможное. Штурмкатера, сконцентрируйтесь на сверхтяжелых машинах. Разрушьте их, если получится. — Он повернулся к братьям. — Можем отбиваться или попробовать вылезти.

— А выбор у нас есть? — спросил Кахагнис.

— В общем, нет.

Если они не выберутся, гибель неминуема.

Он залез на ближайшую работающую орудийную башню. Та принадлежала «Хищнику» под названием «Отпрыск Ромы».

— Пусть отряд, достаточный, чтобы держать врага на расстоянии, останется при танках. Остальные — к дальней стене. Доберитесь до верха и прикройте наше отступление.

Его братья отсалютовали ударами кулаков по кирасам и разошлись. Применять можно было пять пушек. Почтенный брат Отон тоже остался: дредноут не смог бы выбраться, а потому стал передвижной артиллерией. «Разрушение цитадели», РСЗО «Вихрь», еще могло двигаться, и Алойзий повел его, а Скурис занялся его пусковой установкой. Остальные же отступили. До задней стены каньона было полкилометра к югу. Провал был глубокий, узкий и длиной меньше километра.

— У нас проблемы, — сказал Алойзий по воксу.

— Знаю, — ответил Тейн.

Орки расставили на позициях свои сверхтяжелые машины. Впереди располагался шагатель, нависающий над краем каньона. Его приземистый конический корпус не обладал величием титана, а воплощал силу в самом грубом и диком ее аспекте. Однако же в нагромождении ее пушек и башен Тейн усматривал насмешливый гений. Этот колосс был орочьим духом войны — всесокрушающие ноги, руки и орудия. Тейн смотрел с точки зрения Империума, растоптанного сапогами зеленокожих.

Ненависть придала ему силы для первого выстрела.

Снаряд «Хищника» разорвался на броне шагателя. Удар такой силы мог снести укрепленную стену. В панцире орочьей машины образовалась воронка. Рука, снабженная пушкой, опустилась, словно удар не причинил вреда.

Ствол орудия был длиной с «Носорога». Выстрел походил на удар метеора. Снаряд попал в землю как раз перед «Отпрыском Ромы», и взрыв поднял в воздух переднюю часть танка, в результате тот опрокинулся на крышу. Тейн выскочил из башни прямо в полете. Он приземлился и быстро убрался с дороги, чтобы его не раздавило.

«Громовые ястребы» и «Ксифоны» обстреливали орочьи машины. Резервные башни на плечах шагателя пострадали, но главные орудия все еще были нацелены вниз. Массивная, похожая на тотемный столб голова с горящими красными глазами словно пялилась в глубь каньона, не потревоженная атаками с воздуха. Имперские автопушки уничтожали малые бронемашины. Боевые крепости и ходячий исполин стояли на своих позициях и продолжали стрелять. Плотные залпы зенитных орудий дотягивались до кораблей.

Скурис дал залп из ракетной батареи «Вихря», и голову шагателя объяло пламя. Следующий выстрел тот послал вслепую. На Тейна посыпалась стертая в порошок порода, и он побежал по дну каньона. Он вскочил на крышу «Разрушения цитадели», и Алойзий повел танк вперед. Технодесантник направлялся к скале, что была ближе всего к оркам, вне зоны обстрела пушек шагохода.

Боевые крепости и фуры приблизились к краю ущелья. Пехота выстроилась, и на Образцовых обрушился шквал огня. Каньон превратился в кратер действующего вулкана. Идентификационные руны в линзах Тейна краснели и чернели. Братья гибли. Двойной взрыв сзади — еще один танк, взорванный прямым попаданием из колоссальной пушки шагателя.

— Брат Аквино, что там у вас?

Аквино, возглавлявший братьев, лезущих вверх по южной стене, сказал:

— На полпути, магистр. Они не…

Грохот и статические помехи оборвали связь. Взметнулись электрические дуги, пронзая отвесный склон. Тейн услышал, как обвалилась скала. Еще одна руна мигнула и погасла.

«Разрушение цитадели» снова выстрелило, но на этот раз Алойзий прицелился в кромку обрыва, а не в орочьи машины. Он сам сотворил лавину. Великан покачнулся вперед, когда земля поползла прочь из-под ног, но экипаж поднял одну гигантскую конечность в широком шаге назад, и машина удержалась. Одна из боевых крепостей не оказалась столь проворной — она рухнула под вой двигателей, гусеницы бессильно вращались. Машина перевернулась на бок, потом тяжело покатилась, увлекаемая вниз собственной огромной тяжестью. В полете она еще раз выстрелила и попала в скалу прямо над «Разрушением цитадели». Алойзий развернул танк и прогнал его по булыжникам в клубах пыли.

Тейн спрыгнул с крыши и ринулся по пыли к темной махине боевой крепости. Та приземлилась вертикально. Гусеницы были испорчены, а колеса высекали искры, пытаясь уцепиться за грунт, но трехъярусные башни повернулись на юг — и взревели. Тейн смотрел вперед. Он отказывался признать, какие им еще суждены потери. Он не допустит их.

За спиной снова выстрелило «Разрушение цитадели», выбивая у орков землю из-под ног, тесня их назад. Энергетическая пушка взорвалась, наполнив ночь изумрудным сиянием.

Тейн снял с пояса мелта-бомбу и нырнул под ближайшую пушку, перебрался через шипастый цилиндр, который служил крепости осадным щитом, и забрался на корпус. Пальнув из болт-пистолета в зрительную щель, он был вознагражден воплем боли. Он закрепил мелта-бомбу на верхней пушке, самой большой, там, где ствол смыкался с башней. Потом соскочил наземь перед танком, вызывая зеленокожих излить ярость на единственного противника.

Они приняли вызов.

Мелта-бомба вспыхнула, проедая башню и ствол. Пушка выстрелила, и боевая крепость самоуничтожилась. Тейн почувствовал жар, мимо него пролетели горящие куски брони.

Вот такая победа была ему больше по душе.

Он снова повернулся к «Разрушению цитадели». Орки тут же перестроились и обрушили на каньон очередной залп.

— Аквино! — закричал он.

Молчание.

Он снова позвал. Аквино откликнулся напряженным от подавляемой боли голосом:

— Они выбивают из-под нас скалу, магистр ордена. Продвигаемся медленно. Есть потери.

— Я верю в тебя, брат.

Но в конечный успех он не верил. Орки тащили все новые орудия, крупнее прежних. Пехотинцы окаймили провал, крича и смеясь. Тейн видел их только мельком между взрывами. Они словно торжествовали над погребальным костром противника.

Тейн будет сражаться. Алойзий будет сражаться. Аквино и остальные — тоже.

И умрут.

В воксе заскрежетало — передача по командной сети. Он снова открыл канал.

— Тинора Семь-Галлиакс, — сказал механический голос. — Мы приближаемся, магистр ордена Тейн.

— Рад слышать, принцепс.

— Наш маневр стал возможен благодаря вашему, магистр. Главные силы Veridi giganticus были оттянуты вами, и нам стало легче. Мы пришли отблагодарить.

И тут новый свет озарил ночь. Слепящие вспышки фосфора осветили позиции орков и сожгли пехоту. Желтая световая бритва искореняющих лучей метнулась справа и слева, прожигая вражескую бронетехнику. Две боевые фуры были уничтожены. Взрывами задело близстоящие энергетические пушки. Волна разрушения распространялась.

— Всем орудиям целиться в вершину холма! — приказал Тейн.

«Разрушение цитадели», брат Отон и обездвиженные «Хищники» выстрелили с разрывом, не превосходящим несколько секунд. Тяжелые удары вырвали огромный кусок земли, и новая лавина смела дорогу из-под ног орков. Боевые крепости прекратили огонь и дали задний ход, поехав прямо на отступающую пехоту.

Ходячая машина сделала еще шаг назад. На этот раз — слишком медленно: поверхность дороги под ней успела обрушиться, и колосс рухнул головой вперед, успев дать в полете один залп вслепую, — снаряд прорыл очередную воронку за спиной Тейна.

Каньон содрогнулся от эха, когда падение колосса вызвало очередной сход лавины из кусков породы и мелкого гравия. Чудовище остановилось на дне каньона, наполовину погребенное подо всем этим. Его рука с пушкой была обездвижена. Левая рука размахивала гигантской пилой. Лезвие жужжало в воздухе, отыскивая цель. Тело содрогнулось от внутренних взрывов, но оно еще жило.

— Прикончите его! — распорядился Тейн.

Пушки Кулаков Образцовых нацелились ниже. Они выстрелили все как одна — сплошной хор ярости и мщения. Били в голову, выступающую над завалами. Броня шагателя не могла выдержать такой сосредоточенный удар, и голова распалась на части. В шее открылся проход в бездну тьмы и чудовищных механизмов. Когда те начали взрываться, оттуда вырвался сноп огня. Машина тряслась все сильнее и сильнее, в ней рушилось что-то жизненно важное и невероятно мощное. Тейн укрылся за большим камнем.

Гибель чудовища озарила ночь вспышкой, и стало светло словно днем. Скалы, похоронившие под собой колосса, разлетелись в пыль. Осколки со страшной скоростью пролетели через все ущелье. Они прожужжали над Тейном, словно рой насекомых.

Максимус выпрямился, когда сияние поблекло. Обрушился еще кусок скалы, и теперь на севере тоже образовался склон. Слишком крутой для «Разрушения цитадели», но, возможно, не для дредноута.

— Почтенный брат Отон, — позвал Тейн.

— Здесь, магистр ордена.

Алойзий и другие боевые братья, стоявшие у орудий, оставили машины. Вместе с Тейном они полезли по склону, а оказавшись на вершине, обнаружили, что их товарищи уже сражаются. Посреди разрушенного города Образцовые обрушились на передние ряды орков, а Механикус атаковали с флангов. Орки подались назад, пехота падала, техника ломалась. Боевые крепости оказались мощнее любой из имперских бронемашин, высадившихся на Кальдеру, но они не были неуязвимы. Линия катафронов-прорывников подошла прямо к крепости на восточной стороне проспекта. Их торсионные пушки обратили материю ее брони против самой себя, три одновременных выстрела разорвали ей бок. Брат Сцевола запустил в пробоину ракету. Крепость умерла, истекая пламенем из зрительных щелей башен.

В командной сети царила какофония голосов. Самые мощные силы орков были прямо перед Тейном, но армия была столь велика, что бой шел по всему городу. Астра Милитарум отчаянно сигналили. Люди сражались за отдельные здания. Их разрывали на куски.

«Они все еще служат, — сказал себе Тейн. — Они задерживают врага».

И здесь, сейчас, в этом квартале Лакколита, орки теряли позиции. Это уже не было притворным отступлением. Зеленокожие были в ярости. Они бросались на имперцев, но теперь уже сами оказывались в зоне поражения. Улица задерживала продвижение орды. Огонь спереди, с боков и с неба подавлял одну за другой волны нападающих.

Тейн видел, как куется истинная победа.

И тут очертания ее изменились, растаяли, сменились ужасной реальностью. В дальнем конце проспекта показалось орочье подкрепление. Еще боевые крепости. Два шагателя.

Земля содрогалась при их приближении.

Глава 7

«Громовые ястребы» под названиями «Копье чести» и «Триумф Гималазии» пролетели над городом. Курланд сидел с Преко в кабине «Копья чести». В окно он видел пугающе полную картинку агонии Лакколита. Следы ракет, перекрещивающиеся лазерные лучи и взрывы озаряли ночь. Рваная линия зданий на горизонте продолжала обрушиваться с каждой секундой. Орки сровняли с землей целые районы, чтобы уничтожить затаившегося противника. Преко старался не приближаться к шагающим машинам и местам наибольшей концентрации сил противника, и Курланд видел, во что обошелся тому маневр.

— Ты полагаешь, что бросаешь своих братьев.

— Я понимаю важность миссии.

— Твое понимание не влияет на глубинные чувства, брат.

— Нет, — сказал Преко, немного помолчав. — Не влияет.

— Ты не бросаешь их. Они покупают нам возможность победы. Если бы мы сейчас сражались за них, то сделали бы напрасными их усилия.

— В смысле их жертву?

— Да, их жертву. Цену, которую готов заплатить магистр твоего ордена. Если у нас получится, надеюсь, платить больше не придется. Но что бы ни случилось, я им благодарен — и тебе тоже.

Преко коротко кивнул:

— Говорю же — я понимаю необходимость такого хода действий. Но все равно тяжело.

«Я знаю, что такое терять братьев», — подумал Курланд. И ничего не сказал. В настоящий момент его потери не имели значения. Было важно, что Преко выразил свои тягостные чувства от того, что оставил свою роту сражаться. Важно, что он признал эту боль, — тогда Образцовому будет легче сосредоточиться на предстоящем.

«Доставь нас к примарху, — подумал Курланд, — и мы закончим эту войну».

«Громовые ястребы» поднимались. Ад Лакколита остался внизу. Преко обогнул районы самых тяжелых боев, и все равно трескучие вспышки зенитного обстрела задевали летательный аппарат.

— Они хотят удержать нас так же сильно, как мы — удержать их, — сказал Курланд.

— Хороший знак, — отозвался Преко.

Они оставили Лакколит позади, полетели на восток, потом свернули на север на подступах к плато. Внизу бушевало пламя. Курланд заметил разрушенную стену. Значит, еще одно селение — и они пролетели над ним слишком быстро, чтобы определить, осталось ли от него хоть что-нибудь.

Преко ориентировался на два вулкана. Из джунглей их по-прежнему то и дело обстреливали.

— Они оставили часовых, — сказал Преко, резко сворачивая вправо, чтобы избежать очередного попадания. — С каких это пор орки остаются на карауле, давая основной армии уйти вперед?

— Начиная с Ардамантуа. С тех пор как пришли эти зеленокожие. Всегда ожидай худшего, брат. Я видел самое худшее — и я все еще недооцениваю их тактические способности.

«Копье чести» и «Триумф Гималазии» пролетели над опаленными джунглями в сторону скалистой местности. Впереди бушевала ночь. Пальба из ружей и пушек. Вспышки пламени. Там шла война, пусть и не в таких масштабах, как на руинах Лакколита, но столь же жестокая и отчаянная.

Курланд надеялся, что оркам действительно приходится туго. Группировка, оставленная в арьергарде, сама по себе могла бы взять охраняемый ополчением город. Когда пламя взметнулось выше, Курланд увидел силуэты танков и несущиеся мотоциклы. Много пехоты.

«Громовые ястребы» подлетели ближе. Стало заметно, что орки действуют беспорядочно. Переднего края не было. Не было и позиций, которые они атаковали бы, и противостоящей им армии. Они двигались по кругу. Орки сосредотачивали свои усилия на уничтожении точечной цели, и та перемещалась. Она прорезала, словно косой, их ряды. И из этой точки исходили тяжелые удары, какие не мог нанести ни один артиллерийский снаряд.

— Это… — начал Преко. Он говорил тихо, потрясенный тем, что еще не мог видеть.

— Да, наверняка, — так же тихо отозвался Курланд. — Вот туда и надо ударить.

— Мы не сможем приземлиться.

— Мы готовы. — Ранее Курланд приказал двум отделениям Последней Стены взять прыжковые ранцы. — Подлети как можно ближе. Хватит уже атаковать со стороны. Это эпицентр. Враг пошел на многое, чтобы не дать нам попасть сюда. Пусть поражение орков начнется с этой их неудачи.

Преко повел летательный аппарат вниз. На них понеслись черные очертания холмов.

Курланд передал приказ бойцам на обоих «Громовых ястребах»:

— Открыть боковые люки. Прыгаем в самый центр.

У подножия последнего склона открыла огонь линия энергетических пушек — искрящая смертоносная стена.

— Они и правда не хотят, чтобы мы пробились, — проворчал Преко.

Лучи хлестнули по корпусу машины с левого борта. «Копье чести» ускользнуло под рев двигателей, Преко был напряжен и предельно сосредоточен.

В кабину проник дым. Курланд движениями зрачка переключил данные телеметрии отделения на визоре. Руны всех воинов на борту были зеленые. «Триумф Гималазии» оказался слишком близко к линии огня. Он пролетел прямо сквозь лучи. Двигатели вспыхнули. Он еще летел, но быстро терял высоту.

Преко провел «Копье» по дуге и обрушил на землю град автопушечных снарядов. Яркие вспышки внизу проложили узкую брешь. Преко устремился туда. Корабль пролетел сквозь завесу противовоздушного огня, его отчаянно трясло. Курланд видел, как штурвал буквально рвется из рук Преко.

— Сколько сможешь продержаться на лету?

— Сколько понадобится. У вас будет поддержка с воздуха.

— Еще раз благодарю, брат Преко.

Курланд открыл люк и спрыгнул, за ним — все его отделение.

Последняя Стена рванулась к земле. Воины двух отделений выскочили из «Громовых ястребов», прыжковые ранцы оставляли огненный след. Снижаясь, космодесантники непрерывно палили из болтеров. Они косили орков, неся с собой мщение. Курланд сокрушил хребет зеленокожего воина — удар несущейся на такой скорости массы пробил доспех, и ноги прошлись по орочьей башке, размазывая ее по вулканической породе.

Приземление Последней Стены образовало воронку из размозженной плоти. Отделения стояли в провале по середине орды. Орки делали рывок на север, и на миг между Курландом и движущейся целью еще осталась стена ксеносов. Смятение охватило орков, на которых напали сразу с двух точек, причем из самой середины строя. Некоторые из них обернулись к Последней Стене, другие продолжали бороться с изначальным противником.

Мгновение.

Те несколько секунд, на протяжении которых Курланд знал, пусть и не видя, что нашел цель. Он знал, что сейчас увидит, но что толку от знания, не подтвержденного ощущениями? Он все еще был по другую сторону барьера, отделяющего веру в легенду от сопричастности ей.

Он стрелял в орков, отделяющих его от мифа. Он и его братья бросались в самую гущу.

Курланд преодолевал барьер.

Текли мгновения. Вера встретилась с реальностью, и ударная волна убила десятки орков.

Что-то ударило в боевую фуру. Курланду была видна верхняя часть ее, потом прозвучал единственный удар, и машина встала. Задняя часть дернулась вверх, словно переднюю вдавило в землю. Столкновение чувствовалось даже на приличном расстоянии от грузовика. Тот взорвался. Орков подбросило в воздух. Курланд зашатался, когда волна настигла его стремительным ураганом. Удар выкосил стоявших перед ним противников.

Перед Последней Стеной образовалось пустое пространство. Там и была легенда — подсвеченная огнем горящих танков, окруженная мертвыми телами.

Время словно остановилось. Чувства Курланда захватил восторг. Его существование до момента, когда он стал десантником, словно обнулилось. История того периода стерлась — и сейчас, впервые, сколько сам мог вспомнить, он переживал то, что простой смертный испытывает при виде Адептус Астартес.

Вулкан был исполином, похожим более на колонну, изваяние, высеченное из гранита и ночной тьмы, недвижное, словно гора, и яростное, словно лава. Чешуйчатая броня насыщенного зеленого цвета придавала ему сходство с рептилией, возникшей из сновидений и страхов из далекого прошлого человечества. Выкованные из металла языки пламени уподобили примарха огненному ядру планеты. Наплечник украшал череп одного ящера, плащ был из шкуры другого. Вулкан, убийца мифических тварей, сам воплощенный миф. Его тяжелый молот пульсировал энергией. Курланд предположил, что не сумел бы поднять его, не то что орудовать такой громадиной. Но еще сложнее было представить, как кто и что угодно — орк, корабль или целый мир — могут уцелеть после такого удара.

Курланд едва удержался от того, чтобы не упасть на колени. Он был не один. Его окружили такие же парализованные почтительным оцепенением братья.

Они не позабыли выучку и не подставились противнику, но замерли на протяжении единого вдоха, к тому же уцелевшие поблизости орки были контужены и обездвижены на еще более долгое время. Но время этого вдоха растянулось до бесконечности. Курланд видел, как луна разевает пасть и ревет, но лишь сейчас в полной мере ощутил соприкосновение с возвышенным. Вдох — и вот она, кульминация его жизни. Ранее существование разделилось на две несовместимые части с уничтожением Имперских Кулаков. Теперь оно снова распалось надвое — на этот раз на дальнем краю пропасти было огненное сияние славы.

Вдох — и война.

Ни словом не обменялись Вулкан и Последняя Стена. Слова будут позже. Пока что — бой. Курланд поднял взгляд на шлем — голову огненного змия — и алое сияние линз. Вулкан кивнул. А потом на холмах Кальдеры снова закипел бой.

Орки приблизились — они сражались с бурей. Последняя Стена образовала круг. Они были словно единый кулак в латной рукавице. Орда бросилась на его шипы. Снаряды из болтеров рвали броню и плоть. Огнеметы испепеляли монстров, пытающихся подобраться ближе. Чудища в клепаной броне горели прямо в своих металлических панцирях. Они умирали стоя и становились препятствием на пути у товарищей.

Вулкан размахивал молотом. Каждый удар был словно попадание метеорита. Гнев его оружия озарял ночь. Земля трепетала перед его мощью. Курланд удержался на ногах. Орки пробивались вперед, но их снова и снова отбрасывали назад, и ряды их неотвратимо редели. Сама местность изменилась. Бой обращал горные хребты в пыль. Реки крови текли по сухому камню. Более мягкие очертания изломанных тел скрадывали угловатые скалы. Горелый влажный запах смерти проник сквозь решетку Курланда. Тело его вибрировало от ударов молота. Кровь ликовала, охваченная ритмом праведного всеуничтожения.

— Еще! — ревел Вулкан оркам. — Присылайте еще! Еще больше! Вам что, мало?

Мощь двадцати космодесантников и одного примарха сокрушила натиск орков. Сила, оставшаяся биться с ним, ранее только сдерживала его, но не более. Орки не могли притязать на победу. А теперь им было не избежать поражения. Когда ряды пехоты оказались сильно прорежены, зеленокожие попытались взять скоростью. Образовалось больше места для перемещения машин, и можно было набрать скорость, насколько позволял характер местности.

Но и умирали они быстрее.

Мимо проносились целые отряды мотоциклистов. Курланд и Последняя Стена прицелились пониже, прошивая борта машин снарядами. Те пробивали колеса и подрывали баки с горючим, обращая мотоциклы во вращающиеся смертоносные ловушки. Катящиеся шары из стали и огня сталкивались с другими машинами — разрушение росло, словно снежный ком. Вулкан размахивал молотом — и удар разносил мотоцикл вместе с седоком, ни на миг не замедлившись, словно орочьи машины были сделаны из воздуха.

К изумлению Курланда, в бой пошли и смертные. Их было мало, около пары десятков. Они были в потрепанной шахтерской одежде и вооружены лазерными винтовками. Они прятались в рытвинах, нагибаясь каждый раз, когда опускался молот. Люди словно вцеплялись в землю, пережидая ветер и взрывные волны, потом снова вставали, чтобы стрелять по оркам. Те немногие зеленокожие, которых они уложили, не могли повлиять на исход битвы, но сам факт, что кальдерцы выжили и пришли, уже был чудом. Они бились за свою планету, хотя победа или поражение уже зависели не от них.

Они были чудом.

Курланд смотрел на них, испытывая нечто подобное радости.

Вокруг поля боя кружили четыре боевые фуры. Потом они сошлись и понеслись по хребтам, едва не переворачиваясь. Их орудийные башни щерились на Вулкана. Они находились на линии огня друг друга, и землю перед ними рыли шальные снаряды. Когда они подъехали ближе, две уже горели. Курланд сорвал с пояса гранату. Он отвлекся от орочьей пехоты, чтобы помочь, но танки уже подоспели.

Вулкан исчез в следующей череде взрывов. Когда сияние поблекло, стало видно, как он вскакивает на ближайшую боевую фуру. Словно гора пролетела по воздуху. Он приземлился на передней части транспорта, пробивая сабатонами броню. Машину занесло влево. Примарх поднял молот над головой обеими руками и обрушил его вниз, сминая верхнюю орудийную башню. От ударной волны у Курланда зашумело в голове. Металл болезненно взвыл, а Вулкан уже нападал на второй танк — первый тем временем взорвался.

Курланд сражался. Он сокрушал врага. Его не отвлекали действия ноктюрнца, но он видел, что происходит, и потом, думая о битве, едва помнил, что делал сам. В его воспоминаниях осталось место лишь для гнева примарха.

Вулкан с разбега врезался в следующую боевую фуру. Удар остановил транспорт и смял его переднюю часть. Мифический гигант разнес машину двумя ударами, и грохот стоял такой, что взрыв бака потом прозвучал как эхо.

Орки не отступали. Последние две боевые фуры помчались на легенду — себе на гибель. Легенда была несокрушима. Легенда была словно скала и магма, тектоническая мощь и ярость. Курланду казалось, что этот мир сам и породил своего защитника, что это сама Кальдера мстит оркам за нанесенные ими раны.

Буря прошла. Враг лежал убитый. Пологие холмы со всех стороны были сплошной открытой могилой. Впервые с начала войны Курланд видел поражение орков. Первая толика справедливого возмездия за его павших братьев свершилась. Расколотые кости, почерневшие, смятые в предсмертных судорогах. Трупы машин догорали. Снова опустилась ночь, но не полная темнота. Сияние войны сменилось рассеянным свечением облаков, отражавших свечение вулканов на севере.

А позади, намного дальше, страшно кровоточила Кальдера. Вырванные куски коры все еще поднимались в небо. На таком расстоянии огромные массы казались яркими алыми искрами, но свет их крови доходил досюда.

Выжившие смертные собрались за спиной Вулкана. Их было меньше, чем когда Курланд впервые их заметил, но само то, что они уцелели, было уже чудом. Они воплощали собой надежду.

Вулкан стоял лицом к северу. Он снял шлем. Лицо его было темным, как обсидиан, твердым, как гранит, и благородным, как мрамор. Черные глаза пылали гневом более яростным, чем оскал его шлема. Но когда он повернулся к Курланду и Последней Стене, гнев сменился настороженным любопытством.

Курланд низко поклонился и упал на одно колено. Так же поступили и все его братья.

— Встань! — сказал Вулкан голосом, глубоким, как корни горных цепей. — Я вижу знаки различия Седьмого легиона. — Он помолчал, хмурясь, словно озадаченный видом собравшихся воинов. Потом поморгал. Лоб его разгладился, словно на вопрос нашелся ответ. — Вы — досточтимые сыны Дорна.

Курланд встал.

— Благодарю, что присоединились ко мне в этой борьбе, — сказал Вулкан. — Впрочем, полагаю, ваше присутствие здесь — не простая случайность.

— Верно, господин. Мы искали вас.

Вулкан наклонил голову:

— И вы знали, где я. Интересно, как?

— Инквизитор Ластан Веритус сказал мне, где искать.

— Веритус, — медленно проговорил Вулкан. — Понимаю.

Он был скорее задумчив, чем озадачен.

— Вы нужны Империуму, господин Вулкан, — сказал Курланд.

— Разве? — Примарх фыркнул. — Полагаю, это просто убеждение. — Он поднял лицо к небу, словно мог увидеть звезды. — Сомневаюсь. Придет время, когда я должен буду вернуться. — В голосе его не было ни малейшей эмоции. — Да, будет такая война. Но не эта, не в этот раз.

— Орки стояли в Великом Зале Императорского Дворца. На орбите над Террой — штурмовая луна. Миры Империума пылают в руках врага, обосновавшегося на Улланоре. Если не сейчас, то когда?

Глаза Вулкана вспыхнули:

— Улланор?

Курланд кивнул. Он показал на воинов Последней Стены:

— Мы уже вынуждены были пойти на крайние меры. Ордены-наследники Имперских Кулаков сражаются под единым командованием.

— Наследники… — начал Вулкан. Снова настал неловкий момент, впрочем, краткий. — Под твоим командованием?

— Да. Это и бремя, и честь, я ведь последний Имперский Кулак.

Взгляд Вулкана стал жестким.

— Объясни.

— На Ардамантуа орки уничтожили мой орден. Уцелел лишь я.

Вулкан смотрел куда-то вдаль. Курланд подумал: интересно, над какими мрачными тайнами размышляет примарх?

— Улланор, — снова сказал Вулкан. В глубинах его спокойствия Курланд различил боль. Для примарха имя этого мира было более ужасным эхом триумфа, обращенного в прах, чем для любого из смертных. — Император уничтожил орочью империю того мира.

Вулкан говорил тихо, но голос его гулко отдавался по всему телу Курланда.

— Они вернулись. И угрожают разрушить труды Императора.

Вулкан обратил внимание на других космодесантников:

— Скажите мне, кто вы.

— Мы Последняя Стена, — сказал Вечность. — Мы откликнулись на призыв магистра ордена Курланда. Пока мы на страже, Терра не падет и Имперские Кулаки не исчезнут.

— Значит, — сказал Вулкан Курланду, — ты на посту — и восстанавливаешь то, что разбил враг.

— Это мой долг.

— Да. Я знал подобное бремя. — Он кивнул собственным мыслям. — А теперь скажите, что вам нужно от меня.

— Другие ордены прямо сейчас собираются на Тер-ре. — Курланд надеялся, что это так. — Ведите нас на Улланор. Под вашим командованием мы уничтожим Зверя. — Он показал на садящиеся «Громовые ястребы». — Можем отправиться прямо сейчас.

— Нет.

Курланд пытался хоть что-то сказать в ответ. Он представлял уже, что не найдет Вулкана, и был вынужден приготовиться к возможности очередного поражения, но не представлял, что примарх откажется. Преклонение сменилось гневом.

Вулкан заговорил прежде, чем Резня успел ответить:

— Не сейчас. Я понимаю нужды Терры и никогда не отступлю от своего долга перед моим Отцом. Но мой долг — и здесь тоже. — Он поднял руку, показывая на север, на далекую пульсацию раздираемого на части мира. — Я не покину Кальдеру. Я поклялся, что буду ее защищать, и клятве этой тысяча лет.

— Господин Вулкан, — сказал Вечность, — у нас мало времени.

— Как всегда, и это ничего не меняет.

Вулкан смотрел на космодесантника взглядом, полным холодного огня и твердым, как правосудие. Он шагнул вправо и показал Вечности на смертных:

— Вы видели народ, населяющий этот мир. Вы видели, как они сражаются. Вы видели их боевой дух. Вы их готовы покинуть?

— Нет, — сказал Курланд. — Мы их не покинем. — Примарх был прав. Уничтожить дух Кальдеры — преступление. — Мы будем сражаться за Кальдеру — и за Терру.

Вулкан заставил его изменить путь, и Курланд стал свидетелем его победы второй раз за этот день.

— Да, — сказал примарх. — Я знаю цену трезвому расчету — и его издержки. Этот мир — тоже Империум. Мы не спасем труды Императора, приговорив его часть к гибели. Это неправильная жертва. Такая, какую мы себе позволить не можем.

— Ведите нас, господин, — сказал Курланд. — Мы пойдем за вами.

«Жертва», — подумал Церберин. Он стоял в библиариуме «Данталиона». Вокруг лежали хроники Кулаков Образцовых. Тома, пергаментные свитки и инфопланшеты охватывали более тысячелетия, до самого основания ордена. Церберин видел свидетельства чести и гордости, борьбы и победы. И жертвенности.

Он думал о жертвах, которые он и его братья принесли за эти столетия. Он думал и о случившемся недавно. И он думал о жертвах, к которым принудил других. Других верных слуг Империума и его граждан.

Он стоял перед огромным бронированным окном библиариума — овальным от палубы до потолка. Боевая баржа располагалась на низкой орбите над Праксом — если бы, конечно, Пракс еще существовал. Церберин смотрел в пустоту, которую сотворил, — в ничто, бывшее его огненной жертвой на алтарь победы.

«Мое преступление», — думал он.

В груди жгло от вины и гнева.

— Это урок, — сказал строгий голос, похожий на скрип железной двери. Казалось, он — свое собственное эхо, будто говорили двое, один внутри другого, вторгаясь в реальность из клокочущей бездны.

Церберин оглянулся. Калькатор шел по центральному проходу библиариума. Железный Воин остановился в нескольких шагах от него.

— Возвращаешься на корабль?

Церберин игнорировал то, что говорил Калькатор, — это было слишком похоже на мысль, которую он пытался прогнать.

— Именно. Полагаю, в вопросах краткосрочной стратегии мы сходимся.

— Да.

Калькатор и его командное отделение поднялись на борт после гибели Пракса с целью совместного планирования. Ближайшие цели были ясны. Они до сих пор не добились того, ради чего изначально прибыли на Пракс: оба корабля все еще нуждались в починке.

— Уверен, у тебя имеются сомнения.

Церберин хмыкнул:

— В общем, да.

Сомнения? Может ли у него быть что-то кроме сомнений? Немыслимые события следовали друг за другом непрестанной чередой. Космодесантники-предатели ходили по коридорам звездолета, находящегося под командованием сынов Дорна. Они не были пленными, их не охраняли, их пригласили — и они свободно покинули корабль.

И вот теперь Образцовые собирались последовать за предателями. Калькатор связался с аванпостом, контролируемым Железными Воинами. Связь была обрывочной, но, похоже, планетоид еще не подвергся нападению орков. Это было лучшее место назначения, несмотря на путь через варп, который, возможно, не будет гладким, учитывая состояние кораблей. Калькатор сказал, что может гарантировать безопасную посадку Образцовым. Церберин не мог предложить такое относительно имперской базы.

Он подумал — а сможет ли его корабль даже в одиночку подойти к такому порту и уцелеть? Видимо, нет. Не сейчас.

— Ты сомневаешься в своем выборе? — спросил Калькатор.

— В том, куда отправиться?

— Нет. — Калькатор кивнул на окно. — В твоих действиях.

Ему следовало бы повернуться к предателю спиной — и не отвечать. А если и ответить, то лишь одно: «Нет». Что бы это ни означало, оно не выдало бы нерешительности. Сомнения. Но он поддался духу противоречия и доверился Калькатору.

— Да. А разве могло быть иначе?

Церберин сам удивился, что рад своим словам.

— Именно, — сказал Калькатор. — Разве могло быть иначе? — Иссеченные губы разделила мрачная улыбка. Он был горгульей… нет, хуже. Церберин видел его в бою. Он знал меру жестокости Железного Воина. Но улыбка была понимающей. — Был ли у тебя выбор? Убить союзников — или оставить мир оркам.

— Выбор был очевиден.

— Но ты решил правильно. Орки потеряли мир вместе со всеми его ресурсами.

Церберин посмотрел туда, где прежде был Пракс.

— Население…

Он прервался, услышав смешок Калькатора.

— И что? Мертвым им лучше, чем при орках? — Было ясно, что Калькатор находит озабоченность Церберина смехотворной. Впрочем, логика его была здравой. — Умереть быстро или медленно — вот какой был у них выбор. Ты даровал им милосердие. Они были слабы и не заслужили подобного. Ты великодушен.

— Выбор был очевиден, — согласился Церберин, пытаясь заглушить в себе сомнения.

— Значит, думаю, ты теперь лучше нас понимаешь.

— Что ты имеешь в виду?

Улыбка Калькатора стала горькой.

— Тебе надо подняться на борт «Палимода». Воспользоваться нашим библиариумом. Просветиться. Узнать историю Четвертого легиона. Это хроника очевидных выборов и бессмысленных войн. Прочие легионы пожинали славу, и их запечатлевали на фресках, а мы барахтались в грязи. Снова, снова и снова — трудные решения и жертвы. Всегда жертвы. И во имя чего? Скажи мне честно. Ты только что нанес важный удар — во имя Империума. Ты ждешь благодарности?

Ответить было легко:

— Нет.

— Тогда, возможно, проклятия?

Снова ни тени сомнения.

— Да.

Он же приказал уничтожить лояльных бойцов.

— Ты был неправ?

— Нет.

Он был поражен, что даже этот ответ дался без труда. Нет. Он был прав. Выбора на самом деле толком и не было. Он сделал то, что сделала необходимым война. Сомнения его стали гневом на несправедливость проклятий, полученных за сохранение Империума.

— Ты не был неправ, — сказал Калькатор. — И мы тоже, и так повторялось раз за разом, пока наконец не стало понятно, что наши жертвы напрасны. — Он хотел сказать что-то еще, но лишь покачал головой. — Я должен возвращаться на «Палимод». Мы еще поговорим.

Калькатор ушел. Церберин смотрел ему вслед, думая о жертвах, чувствуя, как гнев переходит в ярость. Прежде чем Калькатор скрылся за дверью библиариума, Церберину показалось, что он слова услышал голос Железного Воина. Этого не могло быть, потому что голос прозвучал за плечом. Едва ли даже шепот, но словно бы и громче, чем крик. Всего одно слово.

Брат.

Глава 8

— Им нужно еще время?

Он истекал кровью. Его корабль истекал воздухом. Родольф засмеялся. Боль прошила торс, и он умолк. Хотя бы зрение снова прояснилось.

Грот говорила по воксу с Вейлоном Кейлом.

— Да, адмирал, — сказала она Родольфу, — командир связывался с магистром ордена Курландом. Они нашли примарха. — Она не сводила глаз с экранов такитариума и с окулюса. Взорвался еще один корабль Механикус, забрав с собой орочий штурмовик — но в сопровождении «Завершенности» образовалась брешь. — Огонь по правому борту!

Родольф потянулся к воксу.

— Командир Кейл, почему ударная группировка не эвакуируется?

— Кампания не окончена, примарх намеревается отбить Кальдеру у орков.

«Немыслимо», — подумал Родольф. Он одернул себя, прежде чем заговорить. Он понимал, что в словах Кейла прозвучали два немыслимых, невозможных момента. Первый — очистить мир от этой орочьей армии. Вскоре зеленокожие уничтожат то, что осталось от имперской флотилии, и уже ничто не помешает превосходящим силам подкрепления высадиться на планету. Второй — присутствие Вулкана.

Его нашли. Родольф верил в необходимость миссии. Он не верил в ее успех.

Вулкана нашли.

Невозможное стало правдой. Стало быть, его долг прост. Он посмотрел на Грот, которая ждала, когда он исполнит этот долг. Он не сомневался, что, если не исполнит, она объявит его некомпетентным — и будет права.

— Скажите магистру Курланду, что мы будем драться до победы, — сказал он Кейлу.

— Охотно. Да ведет вас Император, адмирал.

Родольф выпрямился. Сердце его дрогнуло и гулко ударило, накачанное стимуляторами, но он почувствовал себя сильнее. Он сглотнул кровь, чувствуя вкус железа и решимости.

Орочий таран пробил корвет «Освященный клинок». Средняя часть корвета распалась, его остов взорвался сразу после того, как посудина зеленокожих оставила позади труп корабля. Взрыв оказался слишком сильным для более слабых задних щитов корабля-тарана. Ударная волна врезалась ему в корму, и тот продолжил путь к надстройке «Завершенности», уже разваливаясь на куски. Те коснулись кормы крейсера и поползли вдоль корпуса, медленно и неостановимо.

— Поднять нос! — крикнул Родольф.

Избежать беды было невозможно — разве что выбрать ее, и он предпочел меньшую из бед.

«Завершенность» поднялась. Родольф смотрел в окулюс. Сначала движение было практически незаметно. Таран пожирал расстояние до надстройки слишком медленно. Адмирал приготовился к огненному концу.

Заметное движение. Грациозное. Постепенное. Таран летел низко, очень низко. Шпили на корпусе коснулись брюха орочьего корабля. Этого оказалось достаточно — тот опустил нос и, обратившись в пылающий металлический шар, обрушился на корму «Завершенности» в нескольких сотнях метров от основания надстройки.

Родольф вцепился в пульт и облокотился на него как раз перед ударом. Он устоял, когда весь корабль содрогнулся. Гул красноречиво говорил о серьезности раны. Окулюс показал, что всё, находившееся перед настройкой, исчезло в огненном вихре. По всему мостику сервиторы наперебой сообщали о повреждениях. Грот с мрачным видом постукивала по экранам такитариума, пока не появился внятный отчет. Родольф видел, что количество жертв насчитывало десятки тысяч и продолжало расти. На двух третях корабля вырубилось электричество. Пустотные щиты обрушились почти на полминуты, и орочьи снаряды пробили новые дыры в броне. Когда щиты снова заработали, они функционировали всего на сорок процентов.

В корме зиял разрыв в полкилометра шириной. Атмосфера улетучивалась в бездну. Перегородки разгерметизировались. В центре корабля полностью утратили атмосферу верхние десять палуб.

Потери всё продолжали расти. Вакуум затушил несколько пожаров, другие же продолжали расползаться, потому что был воздух, чтобы их подпитывать. Орудийные батареи выходили из строя одна за другой.

— Управление? — спросил Родольф.

— Пока еще есть, — отозвалась Грот. — Едва-едва.

А он все еще стоял, дышал и думал. Все еще командовал. Едва-едва. Впрочем, этого было достаточно.

— Держите курс на луну зеленокожих, — сказал Родольф и неровно вдохнул. Он поклялся, что продержится в сознании до полного разрушения корабля. — Не дайте им успокоиться.

Лакколит стенал под бременем войны. Он горел. Он кричал в бушующей ночи.

Кулаки Образцовые разделились и побежали по обе стороны улицы в сторону шагателей. Пушки Механикус нацелили лучи в головы чудовищ. На крышах уцелевших зданий и на гребнях завалов собрались скитарии и атаковали орочью пехоту. Шагающие машины стреляли налево и направо, обрушивая очередные постройки. Мощь их потрясала. Но отступать было невозможно — лишь атаковать их в ответ.

«Мы бьемся за время, — сказал себе Тейн, понимая, как мало ему осталось. — Каждая секунда — победа».

И тут машины прекратили огонь. Они шагнули назад. Тейн заморгал. Колоссы словно отступали перед Образцовыми.

— Магистр ордена… — сказал Алойзий.

— Знаю, брат.

Исполины развернулись. Грохоча ногами, они зашагали по проспекту под рев двигателей, выкрученных до предела. Пехота бежала. Орки покидали Лакколит быстрее, чем пришли сюда.

— Что за странное отступление? — недоумевал Алойзий.

— Это не отступление, — догадался Тейн. — Они спешат остановить Последнюю Стену.

«Копье чести» и «Триумф Гималазии» пролетели между вулканами, охраняющими Асциев Разлом. Лава медленно стекала по склонам. Извержения представляли собой медленный размеренный выброс энергии, предотвращающий более серьезный катаклизм. Позади открывался сам разлом. Это был каньон многокилометровой глубины, но меньше двух километров в самом широком месте. Долина Асция была озарена светом завода ксеносов.

Курланд стоял с Вулканом у открытой боковой двери «Громового ястреба». Глаза его расширились, когда два корабля пошли на посадку и стали видны в деталях.

— Они успели построить это с начала вторжения?

Вулкан кивнул:

— В противном случае мне стало бы известно. Они наверняка использовали здесь больше войск, чем для собственно завоевания.

— Они определили, что вы здесь?

Мысль о том, что орки знали о местонахождении примарха больше, чем Адептус Астартес, была невыносима. Он заставил себя спросить об этом. Нельзя предполагать, что врагу хоть что-нибудь не под силу.

— Думаю, не раньше, чем прибыли сюда. Сначала я понял, что тут что-то происходит, потом началось нападение на Лакколит.

— Нападение было отвлекающим маневром?

— Как минимум попыткой не пустить меня сюда. Причем до недавнего времени успешной.

Курланд почувствовал, что начинает понимать истинный масштаб конфликта и тактику на Кальдере. Миллионы орков отправлены против одного воина — и враги знали, что это надо сделать.

— Еще ниже, — передал он Преко по воксу. — Привлеките их внимание.

Орочьи заводы занимали весь разлом. Они тянулись на десятки километров к северу и к югу. Топливопроводы десятиметровой толщины уходили в толщу скал и стыковались с энергостанциями размером с мануфакториум. Трубы подымались на половину высоты каньона, плюясь дымом и пеплом, и пасти их горели красным. Курланд вгляделся и показал рукой:

— Эти трубы служат той цели, о которой я подумал?

— Да, — ответил Вулкан. — Это ножевые раны в теле Кальдеры. — Его гнев дымился, словно магма в трубах. — Орки пробили кору и используют энергию этого мира, чтобы вершить разрушение самой планеты.

В сторону центра от энергостанций шли еще более колоссальные трубы. Центральный узел превосходил другие постройки как минимум вдвое. Курланду показалось, что это одновременно и мануфакторий, и отдельная машина. Его коническая форма напоминала об орочьей версии титанов, но многократно увеличенной. У него были выступы, напоминающие руки, но без пушек, — они то выпускали энергию, то втягивали слепящий свет обратно за металлические стены.

Пульсирующие артерии, сияюще-голубые, зеленые и белые, поднимались отсюда по стенам ущелья. Вдоль края каньона сверкали какие-то дуговые вспышки, отмечающие конец каждой из силовых линий. Понаблюдав за ними, Курланд смог различить колоссальные энергетические катушки.

Куда бы он ни взглянул, собиралась и перераспределялась невообразимая мощь. Инженерные решения нарушали все известные ему принципы, но работали.

— Что это? — спросил он наконец.

— Средства убийства, — сказал Вулкан. — Здесь создается и контролируется сила, и она течет на север.

Курланд понял:

— Это часть их гравитационного оружия.

Вот как орки разрывали Кальдеру и обращали ее куски в строительный материал для штурмовой луны. Технология требовала планетарной базы и оборудования на орбитальной платформе. Орки не просто хлестали планету гравитационными хлыстами, они контролировали подъем масс.

— Ты, несомненно, увидишь и другие доказательства преступления дальше к северу.

Два «Громовых ястреба» пролетали быстро, и оркам, чтобы отреагировать, понадобилось несколько секунд. По всей территории поднялись орудийные башни. Машины и войска мобилизовались на свободных площадках. Преко рискнул опустить «Копье чести» еще ниже, лавируя между трубами. Противовоздушная оборона была, по орочьим меркам, осторожной — они старались не разрушить свою исполинскую машину.

Чуть позже, вблизи центральной развязки, Курланд понял, насколько быстро реагируют чужаки. Тейн связался с ним по ротной сети:

— Орки уходят из Лакколита, они идут на север на полной скорости.

— Хорошо, — сказал Курланд. — Они боятся того, что мы сделаем.

Ходы большой игры продолжались. Целая армия была мобилизована на борьбу с двумя штурмкатерами. Наконец Империум перехватил инициативу в войне, заставляя орков реагировать.

— Мы преследуем, — сказал Тейн.

— Хорошо.

Курланд передал новости Вулкану, потом связался с Аруаром и описал сооружения.

— Впечатляет, — сказал старший техножрец. — Появляются такие возможности…

— Не для сбора данных, — сказал Курланд. — Сейчас единственная цель — добиться победы. Надеюсь, недопонимание исключено.

Несколько секунд царило молчание, потом Аруар сказал:

— Да.

— Рад слышать. Любой вклад Механикус ценен для нас. На этот раз паузы не было. Курланд подумал, что Аруар заговорил быстрее, как будто все больше волнуясь:

— Нам далеко до того, чтобы освоить гравитационные технологии Veridi giganticus. Тем не менее мы знаем достаточно, чтобы я смог спланировать вторжение. Примарх хочет отнять у орков контроль над этим оружием?

— Да.

— Тогда прошу, лорд-командующий, не разрушайте их комплекс. Мы проведем эксперимент.

— Спасибо, доминус. Я знаю, что вы оправдаете наше доверие.

— Постараемся, лорд-командующий.

Колосс из темного металла был все ближе, наполненный пламенем и взрывной энергией. «Громовые ястребы» спустились еще ниже, туда, где их не могли достать вражеские орудия. Они отошли от центрального узла, направились к восточному краю сооружения, потом снова повернули на север почти у самой скалы.

Вулкан посмотрел на Курланда:

— Бейся достойно, сын Дорна. Твои деяния приращивают славу его имени, и я скажу ему об этом.

Он вышел из двери прежде, чем Курланд успел спросить его о значении этих слов.

Примарх унесся в ночь, как темный метеор праведного гнева.

Вулкан коснулся земли в пятидесяти метрах от ближайшего трубопровода. Он стоял в темноте за пределами комплекса. Все прожектора были направлены на удаляющиеся «Громовые ястребы», рокот машин и треск терзаемой Кальдеры заглушили приземление. Он пригнулся в воронке, которую проделал при спуске, неподвижный, словно камень, и ждал. Трубы поднимались из скалы на двадцать метров и шли прямо к точке стыка. До ближайшей стены было полкилометра. Он заметил, как орочьи силы, мобилизованные для обороны, проходят под трубопроводом. Оттуда, где он сидел, было трудно оценить их численность, но он знал, что их много и что центральный узел сам по себе хорошо укреплен. Орки опустошили целый континент, чтобы не дать примарху подойти к ущелью. Самое уязвимое место каньона явно обороняли как ничто другое — за исключением разве что штурмовой луны.

«Ястребы» скрылись из виду. Ожидание затягивалось, но Вулкан был терпелив. Он мог ждать веками мгновения, когда суждено начать действовать. Впрочем, этой ночью он испытал нетерпение гнева. Приближался момент спасения Кальдеры, но планета все еще кровоточила, и чудовищный инженерный проект продолжал осуществляться.

Однако же сегодня это закончится. Пусть этого пока что будет достаточно. Да так и было. Раз надо ждать необходимого поворота боевых действий — он будет ждать. Он вернулся к спокойствию, отбросив гнев, — благо, опыта в этом деле хватало. Спокойствие закалилось, словно оружие, и обратилось в холодную несокрушимую сталь.

Веками Вулкан не знал, что творится в Империуме. Раскол, коррупция, обращенные в пепел мечты Императора. Отвращение боролось в сердце примарха с горем. Когда Терра позвала на помощь, было нелегко услышать голос Отца — он слышал голоса политиков, мелких авантюристов с их грязными играми власти.

Отец, видишь ли ты, что происходит? Почему ты бездействуешь?

Но орки вернулись на Улланор. Это было настолько серьезно, что ни одному смертному уроженцу Терры не понять.

И потом — Курланд. В его голосе Вулкан услышал что-то получше, чем свары Верховных лордов. Он в самом деле услышал эхо голоса Отца в полной решимости Курланда сохранить труды Императора. Последний из Имперских Кулаков пришел на Кальдеру во главе армии, объединяющей ордена Адептус Астартес, Механикус и Имперскую Гвардию. У них была единая цель и преданность этой цели. И Курланд видел, что эта цель выходила за пределы сиюминутных жестко определенных задач. Вулкан заявил, что Кальдеру нужно спасти, и Курланд согласился. Он согласился, потому что понимал, почему именно это нужно. Вулкан увидел что-то необычайное в новом магистре ордена. Тот вышел из хаоса разрушения, выковав в себе прочнейший стержень. Курланд воплощал собой надежду.

И Вулкан ждал, готовясь к последней битве за Кальдеру и к большой войне, которая ждала впереди.

«Громовые ястребы» десантировали отделения Последней Стены в северной части комплекса, пролетели над ним и развернулись, чтобы обеспечить поддержку с воздуха вместе со «Смертельным ударом» под управлением Полушария. Курланд начал атаку на укрепления завода.

Стена была высока и толщиной несколько метров — сплошная масса металла, пластины которого были скреплены так, что могли выдержать какой угодно артобстрел. Здесь разлом снова сужался, и земля резко шла вверх, и так несколько километров, до другого расширения. Большой отряд можно было загнать сюда, как в бутылочное горлышко, сковать его движения и обернуть численность врага против него самого.

Впрочем, в бою с Адептус Астартес стена помочь не могла — они просто-напросто проплавили себе путь сквозь ее основание мелта-зарядами. «Громовые ястребы» и «Грозовой орел» обстреляли ее из штурмовых пушек, кромсая подоспевших орков. Корабли многократно пролетали над стеной, отвлекая зеленокожих и не давая им заняться угрозой, уже вторгшейся на территорию. Меньше чем за минуту космодесантники оказались внутри, за пределами досягаемости врага. Артобстрел продолжался, оттягивая на себя орду — ближе к видимой угрозе и дальше от центра.

— Минимизируйте повреждения стены! — приказал Курланд пилотам. — Мы хотим сохранить ее.

Ее построили, чтобы не допустить нападающих на территорию. А теперь ей предстояло удержать орков внутри.

Еще две мелта-бомбы — и туннель был готов. Его оплавленные стены еще светились, когда отделения прошли внутрь, где уходил вниз склон. Впереди уже собрались чужаки — несколько тысяч. По эту сторону стены каньон был шире, хотя все равно достаточно узок, чтобы не допустить быстрого отступления орков. Орда бушевала, словно река животной энергии, текущая между высокими трубопроводами и искрящими генераторами. Орки встретили Последнюю Стену шквалом снарядов и огня.

Курланд и передний ряд пригнулись, чтобы дать братьям возможность вести обстрел. Его отделение посылало во врага кучные залпы из болтеров. В то же самое время Алойзий начал проделывать своей серворукой, оснащенной плазменным резаком, второй туннель под прямым углом к первому, потом снова свернул на юг, чтобы сделать второй выход. Оба отделения ударили по зеленокожим, на бегу размазывая пехотинцев в кровавую кашу. Оркам приходилось целиться, а перед космодесантниками находилась целая волна ксеносов, и промахнуться было невозможно.

— Никаких тяжелых машин, — проворчал Вечность. Он так ловко менял магазины, что огонь фактически не прерывался.

— Пока что, — сказал Курланд. — Трудно вывести их на этот склон. Они будут ждать нас внизу.

— И потом, им придется лавировать вокруг построек, которые они не хотят испортить.

— Именно. Так пусть ждут — или идут к нам.

Орки приблизились к стене. Основная масса пехоты была уже на месте. Космодесантники немного отступили в туннели. Орки не могли стрелять, не подставившись под огонь противника. Они рисковали, бросались на бреши снова и снова — и гибли. Война стала неким воплощением губительной неподвижности. Кровь текла по скалистой земле, тела горели. В глубине завода натужно ревели машины. За пределами поля зрения Курланда орки никак не могли попасть снарядами куда надо — они не могли подойти к мишеням достаточно близко, да и явно все еще считали необходимым сохранить стену.

«Ну и считайте, — подумал Курланд. — Пока мы не уничтожим вас своей истиной».

Вулкан ждал, словно недвижная тень в ночи, камень среди других камней. Он анализировал поток зеленого прилива, он слышал, как на севере кипит бой. Вой орков звучал дальше и дальше в том направлении.

Вулкан ждал. Он стал частью ландшафта. Здесь оркам ничто не угрожало, им не имело смысла колебаться. Вся опасность исходила от Курланда. Зеленокожие должны защитить свою исполинскую машину от врага, стучащего в стену.

Вулкан ждал. Шли минуты. Они превратились в час. Бой кипел, а он не участвовал, чтобы точнее нанести смертельный удар.

Вулкан ждал. Он думал о главном орочьем войске в Лакколите. Он представлял изуродованную, разоренную территорию между городом и Асциевым Разломом. Он представлял себе, как вести о нападении на комплекс приходят в армию. Реакция. Отчаянный рывок назад. Он рассчитывал время их прибытия. Слушал отчеты Курланда о ходе боя. Рано или поздно орки все же решатся обрушить стену. Он нашел баланс между атакой с юга и осадой с севера. Он обнаружил точку опоры — точку, на которой молот выкует клинок единым ударом.

И Вулкан нанес удар.

Глава 9

Вулкан обрушился на ворота центра управления комплексом. Он высоко поднял над головой молот Роковой Сотрясатель. Дико, сипло завыли сирены, огромный конус замерцал, под воздействием защитного поля меняя форму. Внутри поля, перед воротами, подняли цепные топоры орки в тяжелой броне. Они готовились к бою, но издевательски скалили пасти — не ждали, что единственный человек пройдет сквозь поле.

Вулкан ударил по невидимому барьеру изо всех сил, вложив в удар всю тяжесть и крепость молота. Орки узнали, что энергия может кричать. Силовое поле вспыхнуло белым. Вопль сотни искалеченных генераторов пронзил воздух. Вулкан поднял молот обеими руками и снова опустил, прежде чем сияние успело поблекнуть. Щит покраснел, затем стал лиловым. Орки у ворот прикрыли глаза, ошарашенные резким свечением.

Вулкан не знал жалости. С каждым ударом молота земля содрогалась. Гром расколол реальность на острые твердые куски. Ударная волна прошла по всему заводу, сминая трубопроводы, — те взрывались, исторгая огненные гейзеры.

Вам! Вам! Вам! Словно набат судного дня, возвещающий конец звериных империй. Вулкан вкладывал в размах всю свою ярость. Он бил — и он был воплощенным гневом Кальдеры. Чешуйчатый плащ развевался в созданном им урагане. Он бил, и на расстоянии полукилометра дрожь, пробужденная его гневом, свалила заводскую трубу. Башня покачнулась, у ее основания посыпался камень и разорвались железные стяжки. Труба обрушилась, сокрушая находящиеся под ней генераторы. Ночь взорвалась освобожденной искрящей энергией. Лава потекла из разрушенного основания, расползаясь по дну каньона. Тусклое оранжевое свечение озарило близлежащие постройки.

Разрушение нарастало, но центральный узел выдержал, и завод не перестал вырабатывать энергию. Но Вулкан этого и не ожидал. Орочья конструкция громоздила излишество на чрезмерность. Огромную машину можно было разрушить лишь еще более серьезным катаклизмом. Вулкан хотел вырвать управление из орочьих лап.

Удар. Удар. Удар. Ужасный ритм, неумолимый, словно законы Вселенной. Краем глаза Вулкан видел, как на него бросились орки. Большая часть защитников находилась у стены и билась с отрядом Курланда. Возможно, сейчас они поняли, что обмануты. Можно было ожидать, что они покинут бой и кинутся к центру комплекса. Впрочем, они уже не успеют прервать его атаку. Те, кто уцелел, были слишком малочисленны, чтобы принимать их в расчет.

Молот мелькнул, воплощая в себе ярость души Вулкана, и сокрушил силовое поле. Призматический взрыв окружил узел. Гигантские манипуляторы дернулись, энергетические дуги взметнулись, агонизируя, в небо. Серия взрывов вскрыла верхнюю треть конуса. Ночь обратилась в сплошное стробоскопическое метание светлых и темных пятен. Комплекс взревел — враг сокрушил его защиты. Пришла великая опасность.

Пришел Вулкан.

Он двинулся вперед, каждым шагом сминая землю, чувствуя всем телом, как бьется сердце Кальдеры. Мир принял своего спасителя.

Орки атаковали. Они были ростом с Вулкана и в броне даже массивнее.

— Этот мир — под моей защитой, не смейте его больше тревожить!

Он взмахнул молотом — и одного удара оказалось достаточно. Броня треснула, словно яичная скорлупа, тела взрывались и горели.

За его спиной выли от бессильного гнева другие чужаки, их было слишком мало, и пришли они слишком поздно. Вой сирен поглотил комплекс. Это были фанфары, возвещающие поражение ксеносов.

Примарх стоял перед воротами. Он нанес удар в самый их центр, и десятиметровая железная плита разлетелась на куски.

Вулкан вошел. Там было единое пространство, настоящий храм беснующейся технологии. Катушки размером с плазменный двигатель, целые ряды их, поднимались до потолка. Между ними металась энергия, создавая трескучую сеть, достаточно мощную, чтобы поджарить полконтинента. Толстенные кабели, идущие изнутри, несли еще больше энергии, а трубопроводы скармливали машине жар мантии Кальдеры. Посреди конуса поднимался столб в половину высоты постройки и толщиной в пятьдесят метров. Он поддерживал механизмы управления. Десятки орков метались между огромными рычагами и штурвалами. Над ними всеми на помосте стоял здоровенный зеленокожий инженер, окруженный сплетением искрящих механизмов. «Вот, — подумал Вулкан, — сердце мученичества Кальдеры». Вот что он пришел уничтожить.

Он за долю секунды отметил диспозицию центрального узла и свою цель. В тот же миг орочий инженер оценил его. Вулкан шагнул вперед, и активизировались системы внутренней защиты.

Турели были расположены с точным расчетом, подобного которому Вулкан еще не видел у орков. Необходимость сохранить самое сердце завода определяла их функционирование. Они не причиняли вреда машине. Их было несколько десятков, и все палили в примарха. Если при их вращении драгоценные механизмы оказывались на линии огня, они умолкали, пока не оказывались снова нацелены на примарха.

Они обрушили на него поток энергетических лучей. Концентрированная сила бушующего газового гиганта ударила его в грудь и заставила сделать шаг назад. Кираса его светилась, молнии окружали его, идущего наперерез сплошной энергии, способной испепелить танк «Леман Русс». Шаг, потом еще. Он держал перед собой молот. Тот поглотил часть ударов и пылал, посылая избыток энергии вовне. Вулкан направил его на инженера. В ответ полыхнула сила орка. Зверь пришел в ярость от того, что примарха удалось всего лишь задержать.

Вулкан наступал. Внутренняя температура его доспеха подскочила, он словно был внутри извергающегося вулкана. Смертная плоть уже загорелась бы, а он все шел, неумолимый, как дрейфующая континентальная плита. Он прошел между огромными катушками и оказался на полпути к столбу.

Он заметил, что орочий инженер не кричит, а смеется. Зверь потянул рычаг.

Тяжесть планеты обрушилась на плечи примарха. Он выстоял под сокрушительной мощью несколько секунд, потом опустился на колени. Орк обратил против него гравитационное оружие. Зеленокожие кидали в небо горы — и вот поставили на колени Вулкана. Легкие его сплющило, вдох стоил неимоверных усилий. Он глухо зарычал на силу, готовую стереть его кости в порошок. Он не капитулирует. Он встанет. Он пойдет.

Сила, способная разрушать миры, не отпускала его.

Потом она сработала в обратную силу.

Он взлетел. Невидимая рука швырнула его о покатую стену у вершины конуса, так что металл прогнулся. Внутри него столкнулись невидимые стены. Руки его прижало к поверхности. Он пытался высвободить их, но смог разве что удержать Роковой Сотрясатель. Орк снова засмеялся, дернул рычаг и уронил Вулкана на пол — метеор, порабощенный волей зеленокожего. Прежде чем Вулкан пришел в себя, он снова взлетел. Удары и скорость затуманили его чувства. Его било о стены и пол, причем с каждым разом все сильнее. Он почувствовал, как хрустят кости.

Он был зажат в кулаке Кальдеры: сила планеты против своей воли пыталась разрушить своего же защитника.

Центр комплекса было видно со стены. До него было несколько километров, но он заметно возвышался надо всем — и вот теперь он светился и пульсировал. Он вопил, атакуемый примархом. Орки среагировали на его агонию. Они перестали пытаться подойти к брешам в стенах. Отделение Курланда продолжало вести огонь из болтеров, а в промежутках убивало чужаков десятками. Чужаки беспорядочно метались, но потом начали отступать по склонам, повернувшись спинами к Последней Стене.

— Понимают, что мы только отвлекали их, — сказал по воксу Алойзий.

— Должно быть, дело не только в этом, — ответил Курланд так, чтобы его слышали все. — Примарх должен завершить свою миссию. А мы должны не дать оркам пройти туда — мы должны стать угрозой, которую они не смогут игнорировать. Остановите их, братья, любой ценой.

Последняя Стена с ревом рванулась из туннелей. «Громовые ястребы» и «Грозовой орел» перешли на бреющий полет, прорезая орочьи ряды снарядами и охотясь за танками. Два взвода ветеранов врубились во вражеский арьергард.

«Вперед! — кричал Курланд. — Мы — гладий! Поразите врага в сердце!»

Болтерный огонь уничтожал плоть любого, кто попадался у него на пути. Отделение продвигалось узким строем — по двое в ряд, стреляя во все стороны. Они бежали вниз с холма, подгоняемые отчаянной яростью. Зеленокожие падали, как солома на ветру. Еще несколько секунд орки пытались игнорировать космодесантников, но слишком многие гибли. Численность их препятствовала скорости. Последняя Стена двигалась быстрее, уничтожая препятствия. Атакующие воины Курланда, будто сдвоенный гладий, все глубже и глубже погружались в орду.

Орки снова развернулись. Рана оказалась слишком глубокой, чтобы они могли ее игнорировать. Зеленый прилив стремился сомкнуться над головами космодесантников.

Курланд остановился. Болтером и цепным мечом он пробивал себе путь сквозь мускулы и железо. Врагов было уже не различить, он словно сражался с единственным орком, убивая его бессчетное количество раз. Он бился в соответствии с нуждами каждой конкретной минуты. Блокировать клинком опускающийся топор. Пристрелить чудовище в упор. Развернуться и разнести другому голову на подходе. Отбить удар справа. Добраться цепным мечом сквозь ребра до самого сердца.

Ярость орков росла. Возможно, их отчаяние — тоже. Пехота поблизости падала как подкошенная под выстрелами задних рядов. По отделению бил град из крупнокалиберных пуль. В нескольких метрах справа разорвалась ракета, почти попав в Отпущение. Взрыв расколол его шлем, и он пошатнулся, лицо было сильно обожжено. Вечность поддержал товарища, и он продолжил сражаться.

— Братья, — передал Курланд, — мы боремся за великую цель и великую победу. Удержите врага, и примарх спасет Кальдеру. Ее спасение означает спасение Терры, а такая победа стоит любых жертв!

В тот самый момент он почувствовал, что через него говорит истина. В жизни Адептус Астартес жертва — это данность. Это закономерный финал исполнения долга. О таком конце не стоит жалеть, жалеют лишь о бессмысленных жертвах. Вот почему тени Ардамантуа не отпускали его. Имперские Кулаки были уничтожены, и это не послужило никакой цели, лишь развлекло Зверя.

Так он думал.

Сейчас он увидел другую правду. Ту, реальность которой не безусловна, но Курланд готов умереть, лишь бы она осуществилась. Он увидел цепь, ведущую с Ардамантуа: катастрофа стала поводом воссоединиться орденам-наследникам, и этот урок он усвоил, собираясь с решимостью призвать другие ордены на Терру. Дальше цеплялись одно за другое стальные звенья причинности — и вот Кальдера. Даже если он сейчас погибнет, а Вулкан преуспеет, защита Империума окажется в руках легенды, которая так нужна. Если он пожертвует собой, но орков изгонят с Улланора, это будет повод для радости.

— За Вулкана! — крикнул Курланд. — Его победа станет спасением Империума!

Он обрушился прямо в гущу орочьего огня, врезался в самое тело орды. Сбил пехотинца, растоптал его череп, обезглавил еще одного орка. А потом, поднимаясь по склону, он увидел три огромных силуэта. Это были квадратные, грохочущие чудища, гротескные пародии на дредноуты, и они пришли принять жертву Курланда.

Силы Адептус Механикус разошлись на запад и на восток у вулканических ворот Асциева Разлома. Они сопровождали тяжелые гусеничные транспорты. Аруар мобилизовал их из космопорта, едва Курланд сообщил о начале операции. Кулаки Образцовые и сводные полки Астра Милитарум преследовали орков по долине, разделявшей горы. Тэн остановился над спуском в долину — там, внизу, проносилась орочья орда. На расстоянии нескольких километров центральный узел отмечали болезненные вспышки энергии.

Орки неслись к уязвимому центру своей машины — к центру, который нужно было захватить, но не разрушить. Торопясь расправиться с пришельцами, они снесли собственную оборонительную стену. Впрочем, дальше им пришлось прибегнуть к более осторожным маневрам. Сверхтяжелые машины остановились у первого же трубопровода. Боевые крепости медленно двигались по узкому проезду. Гигантские шагатели, слишком широкие, чтобы пройти, не вывернув трубу и не раздавив стену, встали по краям. Они развернулись, чтобы охранять подступы к Разлому, и стали новой линией обороны. За их спинами двинулись вперед транспортные средства помельче и пехотинцы.

Вся орочья армия вошла в Асциев Разлом. Ход войны достиг момента, сопряженного с огромным риском и огромными же возможностями.

— Их нужно удержать, — сказал Тейн. — Никаких подкреплений на северной стене. Они не должны отвоевать командный центр или покинуть каньон, пока до-минус Аруар не начал управлять гравитационным оружием.

— Мы готовы к артиллерийскому обстрелу, — передала по воксу генерал Имрен.

Тейн разделял ее жажду нести возмездие колоссального масштаба.

— Пока не надо, — сказал он. — Нам нужно оружие в рабочем состоянии, важно не повредить его. Мы нейтрализуем их титанов.

— Тогда мы разберемся с остальными.

— Эта битва будет выиграна не на дне каньона.

Смертным не нужно питать иллюзии. Орки превосходили их числом и вооружением.

— Задача ясна, магистр ордена.

— Тогда да ведет вас Император, генерал.

— И вас.

Черные Люциферы, Караул Ориона, Буря Юпитера, Гранитные Блюстители, Стрелки Авроры — потрепанные и окровавленные терранские полки ворвались в каньон, словно отвечая на призыв к войне. Протрубили боевые рога, вызывая орков взглянуть в лицо своим преследователям, возвещая возмездие Империума.

Танки и штурмовые отделения Кулаков Образцовых шли впереди, вызывая на себя огонь шагающих машин, чтобы открыть путь полкам. «Носороги» везли космодесантников, и Тейн сидел в верхнем люке, ожидая момента высадки. Его целью был шагатель — машина к западу от разрушенной стены. Ее орудийные башни и рука, оснащенная пушкой, стреляли, но явно разрывались между множеством целей — бортстрелки отвлекались на перехватчики «Ксифон» и пролетающие сверху штурмовые отделения Тамариуса. Снаряды попадали в цель. Земля взрывалась огненными вспышками через миг после того, как над ней проносилась авиация.

Вся мощь Кулаков Образцовых подтянулась к колоссальным боевым машинам.

— Теперь! — передал Тейн по воксу. — Прямо сейчас!

Он спрыгнул с башни. Задние двери с грохотом раскрылись, и оттуда высыпали космодесантники.

Шагатели прицелились — теперь мишень была близко. Залп.

Тейн бежал сквозь огненный ад.

Имрен услышала, как у нее за спиной рушится мир. Впрочем, он рушился всю эту долгую ночь. С нее хватит. Если ей и ее бойцам пришел конец, то он придет и врагу. Их неприглядное состояние лишь подпитывало их гордость. Они взлетели высоко — и их приветствовал рев орудий. Пушки «Леманов Руссов» и «Тавроксов», мультилазеры «Химер» и тяжелые болтеры кромсали вражескую пехоту. Грузовики и боевые фуры взрывались, не успев развернуться. Вместо движущегося огневого вала Имрен приказала вести обстрел по широкому диапазону, настолько далеко, насколько могли прицелиться танки без потери в точности, чтобы не повредить заводские сооружения. Над толпой, заполонившей каньон, взметнулись огненные гейзеры и фонтаны кровавых ошметков.

Колонны пехоты атаковали орков штыками и лазерами. Тысячи мужчин и женщин взревели — после бесконечных отступлений, поражений и унижений Народного крестового похода они изголодались по отмщению. В первобытной ярости они были подобны оркам. Комиссарам не понадобилось их подгонять — каждый рядовой вершил свое личное возмездие.

В хаотической реакции врага Имрен увидела противоречивые приказы его командиров. Сооружение атаковали с севера, с юга и из самой середины, угрозы были повсюду, приоритетные цели неясны.

— Выбери нас, грязный ксенос! — крикнула Имрен в пылающую ночь. — Мы — твоя судьба! Мы — великая опасность для твоей машины!

И, словно ее услышали сквозь рев канонады, орки повернули. Волна их хлынула на Астра Милитарум. Вскипая, она пронеслась по проходам между генераторами, обогнула колонны имперской пехоты и обрушилась на технику. Подхваченные течением, подминая колесами замешкавшихся зеленокожих, боевые фуры покатились вперед, и пушки их палили все более отчаянно.

Имрен тоже кричала, пока не сорвала горло. Она не слышала себя в экстатическом грохоте войны. Она не могла найти слов для своей ярости. Она была словно одержимая — но мысли ее оставались ясными. Она возносила молитвы Императору. Когда водоворот поглотил ее, она снова и снова думала — пожалуйста, пусть у всего этого будет смысл. Пусть все это будет не зря.

Пусть мы будем не зря.

— Нет, — сказал Альквист Аруар. Вдоль всего восточного края Асциева Разлома скитарии и электрожрецы остановили работу. — Физическое подключение пока не производить. Завершите операции до данной стадии и не продолжайте, пока не подтвердится успех примарха.

Он отошел от края, глядя, как паутина кабелей идет от орочьей энергетической катушки к тому, что собрали Механикус. Управляющий механизм был огромен. Чтобы доставить его составные части, понадобилось четыре тяжелых транспорта, и еще три подвезли переходники и соединители. Километры кабеля метровой толщины расходились к четырем катушкам. Каждая из орочьих построек была высотой с титан класса «Гончая». Каждая вырабатывала достаточно энергии, чтобы испепелить пехотную дивизию. Те четыре катушки, которые собирался задействовать Аруар, были лишь малой толикой от общего числа. Он предположил, что их взаимосвязи через большую систему заставят их действовать в унисон, как только управление окажется в его руках. Но он не узнает, хватит ли четырех для исполнения задуманного, пока не проверит.

Он оглянулся на катушки и на всю сеть искрящегося света в глубине каньона. Необычайный момент. Множество его сенсоров пыталось впитать поток данных. Быть так близко к орочьей технологии, иметь возможность воплотить в жизнь теоретические наработки, выполненные на Марсе, наконец, получить доступ к вожделенной машине — бесценно.

Было у этого потока данных и подводное течение, на человеческом языке — искушение. Он звал Аруара отдать все сознание изучению машины. Если это будет последним актом его бытия и данные, которые он обработает, вернутся на Марс, это будет достойной формой почитания Омниссии.

Принцепс Тинора 7-Галлиакс показалась в поле его зрения и напомнила ему о текущих нуждах. Ее тело, облаченное в тяжелую броню, было массивнее, чем у Аруара, и более компактное, механодендриты — короче и втянуты под панцирь. Она была создана такой для войны — за счет удаления практически всех исследовательских функций.

Она была напоминанием о том, что Механикус воюют. Генерал-фабрикатор ясно выразился: оркам необходимо нанести поражение. Терру нужно спасти. Сбор данных — вторая по приоритетности задача. Курланд — лорд-командующий Империума, и его приказам необходимо подчиняться.

Тинора 7-Галлиакс посмотрела через плечо доминуса на собранные механизмы управления:

— Какова вероятность нашей ошибки?

— Значительна, — сказал Аруар. Точные расчеты менялись чуть ли не ежеминутно, по мере того как он наблюдал и оценивал поведение механизмов. — Наше подражание орочьей технологии приблизительно, а в плане выработки энергии существенно ей уступает. Даже само соединение наших и чуждых устройств — сложная процедура, в которой заложен большой риск сбоя и поломки.

Он помолчал, глядя через плечо и размышляя о ходе работы. Сборка была завершена. Ядро разместили на пульте управления телепорта, окруженном гигантскими конденсаторами и конвертерами. У него не было собственного источника энергии — после присоединения предстояло использовать энергию гравитационного оружия, при условии, что там не обнаружится все еще функционирующей компенсирующей силы.

— Каковы самые благоприятные оценки?

— Упрощенная форма контроля. И краткосрочная.

Впрочем, это уже стало бы огромной победой. Данные, собранные лишь при этой операции, стали бы на данный момент крупнейшим достижением с самого начала войны.

Тинора 7-Галлиакс кивнула. Она вернулась к краю обрыва. Внизу бушевала битва. Энергетические вспышки смешивались с залпами орудий, взрывами и лазерными лучами. Слуховые рецепторы Аруара обрабатывали огромные объемы движения, похожие на столкновение волн. Пульсация со стороны центра усилилась. Она перешла на рваный, словно сердитый ритм. Со дна разлома шли глубокие геологические вибрации и поднимались клубы пыли. Край обрушился, огромная катушка дрогнула, трескучие вспышки метнулись, словно атакующие змеи.

— Будьте готовы, — скомандовал Аруар своим войскам, — приближается момент решительного действия.

Он подошел к центру управления. Тот был неподвижен, но наполнен колоссальным потенциалом. Он уселся на трон, механодендриты воткнулись в гнезда на подлокотниках и спинке, присоединяя его к машине. Он наблюдал бешеное зарево над каньоном и ждал, когда пульсирующее сияние возвестит триумф или катастрофу.

Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Гравитационный кулак обратил Вулкана в язык колокола, удары становились все более безжалостными. Орочьего инженера уже будто не волновала сохранность конструкции — вся немыслимая сила была обращена на уничтожение единственного воина.

«Но ее все равно недостаточно», — подумал он.

Враг боится тебя.

Эта мысль пришла из самой глубины его существа. Сквозь невыносимую боль, скованность движений и помутнение чувств Вулкан стянул все свое сознание в центр, где хранилось бесконечное терпение и стойкость горных вершин. Он словно отсёк страдания и в каменном покое восстановил ясность мысли.

Враг боится тебя.

Ты — угроза.

Натиск становится все более отчаянным.

Отчаяние — это слабость.

Ударь по ней.

Значит, это не удар колокола. Он — молот, бьющий по наковальне. Средоточие его расплавилось. Покой гор обратился в гнев вулкана.

Извергнись.

Сознание его рывком вернулось в полноту телесных ощущений и затем преодолело ее. Он увидел себя, врезающимся в стену, и узрел не рану, которую получит, но действие, которое должен осуществить. И когда инженер снова швырнул его на пол, он стал не бороться с гравитацией, но действовать в согласии с ней. Вулкан обратил ее в собственное оружие. Он выкинул вперед сжатую в кулак левую руку, ударил в пол и глубоко погрузил руку в камень, укоренился — он держал Кальдеру, а она держала примарха.

Когда гравитация сменила направление, он остался на месте.

Мучение снизошло, словно откровение. Силы пытались разорвать его на части. Он не позволял. Орк более не смеялся, он застыл на месте и таращился на Вулкана, неуверенно водя руками над рычагами.

Подхлестываемый болью, ведомый магматической яростью, Вулкан поднял Роковой Сотрясатель. Молот озарил зал управления сиянием, подобным солнечному. В нем одновременно присутствовали духи Громогласного и Несущего Рассвет, давно утраченного им оружия. Их грозная мощь требовала, чтобы Вулкан встал. И он бросил молот — против потока гравитации.

Полет был рассчитан точно. Комета пронеслась от Вулкана к столбу и ударила по платформе, удар высвободил энергию броска, молота и самой гравитации. Взрыв поглотил верхнюю половину столба. Гравитационный кулак выпустил его. Он встал и зашагал сквозь водоворот воющих мечущихся молний, чтобы забрать свой молот.

Столб оканчивался неровным обрубком. Контрольного механизма более не существовало — он обратился в пыль вместе с тем, кто им управлял. Вокруг Вулкана в панике метались уцелевшие орки — их мощный механизм полностью вышел из строя. Земля дрожала и трескалась.

Вулкан шагал сквозь бурю. Он подхватил молот, уперся ногами и ждал, подавляя инстинктивное желание уничтожить весь этот ужас. Если механизмом не овладеть в ближайшие секунды, буря разорвет планету на части.

Дрожь усиливалась.

Трещины обратились в пропасти.

Мир застонал.

Посреди разлома метались разряды энергии. Трон Ару-ара вибрировал, предвещая еще худшую тряску.

— Продолжайте, — скомандовал доминус.

Они все подключили.

Магос завопил. Собственная его глотка была давно неспособна на такие звуки. Голос его был очищен от малейшего следа эмоций. Но все же он пронзительно кричал потоком двоичного кода. Чувства его осветило электрическим огнем.

Он стал божеством, обезумевшим от боли и безмерности собственной власти.

Долг перед Омниссией влек его. Он был полностью сосредоточен на координатах орочьей штурмовой луны.

Молитвой он пробудил силу.

И он сдвинул гору.

— Адмирал.

Голос звучал издалека. Родольф едва его слышал. Тело его холодело и немело — он умирал вместе с кораблем. Ему нужно было сосредоточиться на окулюсе, на луне. Если он отключится, если воля его погаснет, все будет потеряно.

— Адмирал.

Голос прозвучал настойчиво. Потом его потрясли за плечо, и движение болью отозвалось у него в животе. Он поморщился и отвернулся от окулюса.

Рядом стояла Грот. Мостик наполнился дымом, но команда была все еще на местах. «Завершенность» все еще сражалась, все еще шла к луне.

— Что такое, капитан? — с трудом выговорил он.

— Взгляните, сэр.

Она показала на ауспик справа от него.

Сенсоры уловили некую массу, поднимающуюся с планеты в сторону луны. Родольф заморгал. Громадина неслась слишком быстро.

Он усмехнулся.

Чуть позже массу стало видно в окулюсе. Она поднималась с такой скоростью, что раскалилась докрасна при проходе через атмосферу. Она вращалась, многокилометровая махина, триллионы тонн горной породы, снаряд, запущенный в открытое сердце орочьей базы. Родольф смотрел, как она исчезает в недоделанном лице боевой луны.

Она была мала в сравнении с мишенью, но то же можно сказать и о пуле, погружающейся в тело человека. В следующий миг внутри луны развернулся огненный шар. Он вышел далеко за ее края, став величиной почти с саму луну — опухоль, чей неконтролируемый рост убивает организм-хозяина. По незавершенной сфере пошли трещины, из них сочился огонь. Луна агонизировала.

— Прикончите ее, — сказал Родольф. — Во имя Императора, прикончите ее!

Большая часть орочьего флота оторвалась от «Завершенности» и перегородила путь к луне. Взрывом ее разметало в клочья. Теперь корабль мог пройти свободно и выпустить заряд в сияющее нутро луны.

У Родольфа прояснилось сознание. Он чувствовал — прикосновение победы возвращает силы его телу.

Но не все орки ушли. Те, что остались, продолжали атаковать. Когда торпеды врезались в корму, Родольф понял все еще до того, как Грот сказала ему. Он почувствовал этот удар, как нож меж ребер.

— Варп-двигатель, — сказал он.

— Да, — отозвалась Грот. — Пробит.

— Как давно?

Она заговорила по корабельной вокс-связи. Родольфа удивило, что в машинариуме еще кто-то уцелел и отвечает ей.

Грот посмотрела на окулюс, потом снова на Родольфа:

— Недавно. Но этого хватило.

Родольф кивнул. Они поняли друг друга.

— Лучше, чем артиллерия, — сказал он.

— Решающий удар. Прекрасная победа, адмирал. Вы отлично сражались.

— И вы, капитан. И вы.

— Сигнализируйте кораблям Механикус! — потребовала Грот. — Они должны присоединиться к «Альказару достопамятному». Рулевой, ведите нас к цели. За Императора!

Команда отозвалась:

— За Императора!

Все батареи дали последний залп, заливая бездну очищающим светом силы Имперского Космофлота, и «Завершенность» прорвалась сквозь оставшиеся орочьи звездолеты, завершая свой бег, исполняя предначертанное. Родольф смотрел, как показывается открытое лицо луны. Он увидел воплощенное безумие, исполинскую конструкцию, пылающую, рушащуюся, пульсирующую предсмертным горением. «Завершенность» вошла в пасть раненого гиганта, варп-реакторы работали на пределе возможностей. Корабль прошел сквозь колоссальные полости естественного и искусственного происхождения, неся с собой готовое родиться солнце.

Родольф смотрел на то, что им предстояло разрушить. Цена, которой он заплатил за это зрелище, казалась ничтожной.

Когда настал огненный конец, адмирал был в экстатическом восторге.

Магос предпринял одно действие. Он нанес один удар. Мощь нарастала, бушевала, как зверь, готовый вырваться из пут. Аруар выпускал из рук всемогущество. Еще одно движение — то, что положит силе конец. То, которое Курланд приказал ему сделать, какой бы ни была обстановка в каньоне.

Аруар теперь и не знал, что внизу кипит война, он не знал ничего, кроме слепящего абсолюта. И он сделал это.

Машина есмъ всё. Смерть богохульным машинам ксеносов.

Вулкан почувствовал, как изменился характер дрожи, как глубоко она проникает. Он знал, что случится дальше.

Значит, ожидание закончилось, близится кульминация.

Курланд нырнул под руку орочьего дредноута. Одна рука машины была в его полный рост и заканчивалась жужжащими убойными пилами. С той же стороны располагалась еще одна рука. Курланд подошел ближе, избегая пил, но не самого удара. Тот опрокинул его прямо навстречу двум правым рукам, и клешни схватили его. Пилы вгрызлись в его броню. Он повесил болтер на магнитный зацеп, свободной рукой снял с пояса бронебойную гранату и швырнул ее в зрительную щель дредноута. Заряд прицепился к металлу и взорвался, повреждая панцирь орка.

Он не пробил броню насквозь, но вспышка ошеломила зеленокожего, присоединенного к механизму. Тот дернулся, болтая механическими руками, хватка ослабла. Курланд высвободился. Порезы на его левом боку доходили до самой кости.

Он прыгнул вперед, прежде чем дредноут успел отреагировать, ухватился за огромную голову, подтянулся и погрузил цепной меч в смотровую щель. Лезвие завибрировало, кромсая находящееся внутри тело. Животные крики боли перешли в бульканье. Из щели хлынула кровь, окрасив кирасу Курланда. Руки боевой машины повисли, потом застыли в неподвижности.

Курланд упал на землю, схватил болтер и выпустил длинную веерообразную очередь, истребляя оказавшихся поблизости зеленокожих. Справа от него другой орочий дредноут пригвоздил к земле Вечность, терзая воина убойной пилой и очередями из закрепленных на плечах пулеметов. К ветерану пытался пробиться Дневной Свет, но в него запустил две ракеты третий дредноут. Взрывы уничтожили окружавших воина орков, а сам он взмыл в воздух. Отпущение вел еще троих боевых братьев против дредноута, и их непрекращающаяся пальба из болтеров и огнеметов не давала ему подойти.

Но Вечность погибал.

Курланд побежал, расчищая себе путь, кося орков стрельбой из болтера. Землю трясло все сильнее. Он смог удержаться на ногах, но многие орки упали — земля вставала на дыбы, словно агонизирующее животное. Курланд передвигался неловкими прыжками, веря больше воздуху, чем твердой поверхности, тяжело приземляясь, чтобы не потерять равновесие, и рассчитывая больше на удачу, чем на почву под ногами.

Он приблизился к дредноуту. Тот был так тяжел, а центр его тяжести расположен так низко, что землетрясение было ему нипочем. Он крепко держал Вечность парой манипуляторов и кромсал еще двумя. Руна товарища мерцала на ретинальных линзах Курланда то алым, то янтарным.

— Брат!

— Прикончи его скорее! — крикнул Вечность голосом, напряженным от борьбы и боли.

Слева от Курланда разверзлась щель. Земля шла волнами, вздымаясь и падая. Эхо Ардамантуа преследовало его. Хаотические движения земли, враг одолевает, братья на пороге смерти.

Но это была не Ардамантуа. Это была Кальдера. И орки ревели в отчаянии, когда планета обернулась против них. Дрожь была не тайной и не результатом действия какой-то непостижимой силы, это сделал Империум. Это был знак победы.

И Курланд понесся, подгоняемый жаждой мщения.

Его снаряды ударили в броню дредноута. Не так сильно, чтобы пробить, но достаточно, чтобы привлечь внимание пилота. Тот, держа Вечность левыми конечностями, развернулся навстречу Резне, паля изо всех стволов. Курланд бежал прямо на огонь. Он заменил цепной меч мелта-бомбой и рванулся вперед, врезаясь в дредноут. Это было все равно что столкнуться с танком, хотя его массы и скорости хватило, чтобы чудовище пошатнулось и сделало шаг назад. Он пришлепнул мелта-бомбу к боку дредноута и бросился назад, прикрывая неподвижное тело Вечности.

Разряд проел броню орочьего чудища, плавя металл и плоть. На столь малом расстоянии жар прожег верхние слои брони Курланда. Силовой блок пытался компенсировать повреждения, выводимые на линзы показатели вошли в красную зону. Температура внутри брони была достаточно высока, чтобы поджарить тело. Боекомплект дредноута взорвался от перегрева, и боевая тварь разлетелась на куски. Осколки впились в спину и руки Курланда. Он встал под вой сервомоторов, броня была тяжелая и словно обвисла, он с трудом двигался.

А дрожь все нарастала. Времени оставалось немного.

Вечность потерял левую ногу ниже колена. Курланд помог ему встать. Раненый космодесантник оперся о цепной топор как на трость, в то время как Курланд поддерживал его за плечо. Взрыв дредноута расчистил для них место.

— Думаю, пора, — выдохнул Вечность.

— Да. — По ротной сети Курланд передал приказ. — Всем имперским войскам! Близится поражение врага. Отступаем от разлома, но оркам покоя не дадим. — Переключившись на каналы отделений, он сказал: — К туннелям, братья. К туннелям.

Братья Последней Стены пробивались назад сквозь орочий строй, с трудом взбираясь по склону. На поле битвы летели куски горной породы.

Курланд понял, что вот сейчас придется поверить в орков, — понадеяться, что они выстроили достаточно прочные стены, чтобы выдержать бурю.

— Выбейте их оттуда! — приказал Тейн.

Броня орочьих шагателей выдерживала огонь «Хищников» и ракеты штурмкатеров. Огромные кожухи колоссов дымились и были испещрены воронками, но они оказались такими плотными, что не рухнули, обнажая нутро. Ксеносы уничтожили два танка Кулаков Образцовых. Имперская техника была быстроходнее и маневреннее орочьей и постоянно держалась рядом с врагами, и при попытке стрелять из больших орудий зеленокожие рисковали попасть по своим. Но когда чужаки подались назад, хватило одного шага, удачного взмаха рукой — и танки оказались в уязвимой позиции.

Начались землетрясения, они все нарастали. Стоять прямо было трудно, но Тейн решил еще больше осложнить жизнь экипажам шагателей.

Инфантерия зеленокожих оказалась по большей части поодаль, в схватке с полками Имрен. Образцовые уничтожили пехотинцев, успевших сюда добраться. Тейн послал половину полка вниз по склону сдержать остальных. Но шагоходы создавали проблему, их нужно было остановить.

И когда дрожь земли уже явно предвещала неслыханное, был нужен барьер.

Танки опустили стволы. Они вспахали землю у ног шагающей машины. Снаряды прорыли глубокие борозды в уже израненной поверхности. Открылись новые трещины, они соединялись и расползались гигантской сетью.

Земля вздымалась и опадала.

И тут прозвучал приказ Курланда.

— Понял тебя, — сказал Тейн.

Он хотел услышать, как отзовется Имрен, но генерал молчала.

Исполинские машины замедлили шаги, потом остановились. Колоссальные размеры позволяли им держаться, огромные руки-пушки лихорадочно дергались, стреляя все быстрее, но беспорядочно.

— Магистр ордена, — окликнул Алойзий по вокс-связи.

Он и остальные десантники из отделения Тейна оказались между двумя шагателями. Технодесантник показывал на чудовище, стоявшее слева. У того пониже середины корпуса точное попадание уничтожило орудийное гнездо и оторвало прикрывающий его кожух.

— Вижу. — Отверстие было не такое большое и под неудачным углом, но все же это был шанс. Он посмотрел на перекрывающиеся щиты. Края им послужат. — За мной, брат Алойзий.

Они полезли вверх. Соратники обеспечили им прикрытие, когда остальные ставни открылись и орки обрушили огненный дождь на противника.

Алойзий шел впереди, серворуки помогали ему карабкаться. Они с Тейном стреляли, но уворачиваться было решительно невозможно. Тейн мог разве что держаться на краю железной стены, качающейся из стороны в сторону. Экипаж шагающей машины стремился компенсировать содрогания земли.

Выше. Гравитация и качка стремились сбросить его наземь. Пули врезались в броню, в латные перчатки. Выше. В пределах досягаемости показалась побитая дымящаяся пушка.

Оставалось меньше двух метров, и тут в проломе появилась пара орков. Они прицелились в Тейна и Алойзия из дробовиков. Технодесантник пустил в дело плазменный резак и выпустил разряд в звериные морды, сжигая их до самого черепа. Зеленокожие отступили, и Алойзий полез вслед за ними. Тейн — следом.

На стратегию просто не оставалось времени. Предупреждение Курланда прозвучало почти минуту назад. Тейн рванулся по узкому проходу, ведущему от разбитой пушки. Тот уходил в сеть переходов и отсеков, окружающих шахту, где колоссальные поршни и другие механизмы образовывали каркас ноги машины. Пока Алойзий перерезал кабели и нарушал соединения, Тейн швырнул связку гранат в шахту. У него кончился запас взрывчатки, и оставалось лишь палить из болтера во все стороны. Зеленокожих помельче охватила паника. Крупные же гибли, атакуя. Масс-реактивные снаряды разрывали опоры переходных мостков, и те обрушивались вниз, запутываясь в проводах.

Гранаты взорвались.

— Выходим! — скомандовал Тейн.

Рейд занял ровно полминуты.

Они побежали назад и выбрались в разрыв. Кожух, прикрывающий машину, опускался под прямым углом. Машина застряла — одна нога ее была парализована, движения стали беспорядочными. Колосс терял равновесие, но продолжал стрелять. Тейн и Алойзий спрыгнули и замедляли падение как могли, быстро хватаясь за уступы, потом преодолели последние метры одним прыжком.

Они упали на землю, которую трясло не меньше, чем машину.

— Назад! — приказал Тейн. — Прочь из разлома! Огонь на подавление по всем преследователям!

Он попытался связаться с Имрен, и на этот раз она отозвалась:

— Генерал, времени больше нет.

— Согласна, магистр ордена. — Голос ее звучал уязвленно. — Времени нет. Мы задержим врага. Пусть на Терре о нас не забудут.

Тейну стало не по себе при мысли о масштабе жертв.

— Ваш подвиг восславят.

— Спасибо.

Она отключила связь.

«Хищники» перестали стрелять. Они перепахали почву, и шагатели не могли продвинуться вперед, не попав ногами в углубления. Танки ползли теперь вверх по склону. С позиции Тейна перевал между вулканами казался отчаянно узким. Вершины гремели, и облака над ними стали багровыми. Извержение началось.

Образцовые бросились между шагателей. Орочьи машины стреляли из пушек снова и снова, но тряска была слишком сильна. Снаряды летели куда попало, по большей части в горные склоны. Западная громадина дернулась, ее нутро сотрясло взрывом. Тейн и Алойзий стояли между двумя чудовищами, пока не прошли остальные десантники — и тогда они тоже двинулись прочь. Поврежденная машина попыталась шагать, но тряска, разломы в земле и повреждения сделали эту ошибку роковой.

Шагатель повалился на другого исполина.

Титанические железные стены столкнулись над головой Тейна. Одна боевая гора обрушилась на другую. Монстры столкнулись, путаясь конечностями. В зареве взрывов один титан слился с другим.

Тейн и Алойзий вышли из их тени и помчались по дрожащей и стонущей земле к ждущему их «Носорогу». Люк захлопнулся, и БТР рванулся вперед. Тейн вылез в люк за турелью, чтобы посмотреть назад. Он увидел финал отчаяния, гнева и безумия — огромные пушки снова стреляли.

У орудий не было целей. Они были направлены вниз, слишком близко друг от друга. Западный шагатель пробил броню в нижней части второго чудовища. Восточный прорыл новую воронку перед обоими колоссами, и та обратилась в быстро расширяющуюся пропасть. Машины повалились вперед, в провал, терзаемые взрывами. Снова загрохотали пушки, нацеленные теперь в глубь земли, но на этот раз Тейн знал, что он слышит начало цепной реакции — оружие чудовищных исполинов пожирало себя неконтролируемой серией взрывов. Колоссы обратились в металлические вулканы — пылающую стену разрушения у восточного края разлома, запершую людей и орков внутри обреченного завода.

«Громовые ястребы» не отставали от конвоя «Хищников» и «Носорогов». Их пушки молчали. Теперь им предстояло спасти боевых братьев из транспортных средств, провалившихся во всё умножающиеся трещины.

«Носорог» содрогнулся. Тейн вцепился в турель, чтобы не вылететь наружу. По обе стороны бушевали огненные горы. Вслед за оползнями текла волна лавы, словно кровь. Позади, на перевале, он видел, как шатаются и падают орочьи постройки, утопая в разгорающемся огненном море.

А потом раздался чудовищный треск — мгновенный, но такой глубокий, что поглотил собой все другие звуки войны и разрушения. Это Асциев Разлом широко разинул свою пасть.

Занимался ужасный рассвет — алое солнце поднималось со дна каньона.

Разлом ширился, словно огромная рана. Метры, потом десятки метров, потом сотни. Он поглотил развалины командного узла и тянулся дальше, на половину длины каньона. Из него поднималась лава — поток, стена: море расплавленной породы заполняло разлом.

И поглощало целые армии.

Имрен увидела это и улыбнулась. Она стояла на крыше «Химеры», истекая кровью из раны в животе. Ниссен погиб — сгорел, когда орочья ракета снесла гусеницы и переднюю часть машины. Она умирала, но умирала стоя и все еще стреляла по врагу из плазменного пистолета. Она успела увидеть победу и потому улыбалась.

Победа была ошеломляющая. Она и ее войска войдут в легенду. Зрелище происходящего потрясало ее душу. На нее шла тридцатиметровая стена лавы, и это было куда важнее, чем гонимая магмой волна жара. Десятки тысяч орков, их машины, их оружие и все плоды их трудов были поглощены стеной, стали воплощением поражения, мятущегося отчаяния — и исчезли.

Волна была совсем близко. Она пожирала ее солдат. У нее вспыхнули волосы, и свет гнева этого мира ослепил ее. Потом была боль — такая, какую трудно вообразить.

Но превыше всего была победа. Ее войска ликовали, умирая, и последние ее мысли были отрадны.

Достойный конец.

Восстановленная честь.

Курланд увел выживших в туннель. Он поддерживал Вечность и стрелял, убивая бегущих орков и лишая их последней слабой надежды. Стены туннеля раскалились докрасна. Сочленения доспеха Курланда заедали, и он передвигался не намного лучше Вечности. Но за ними несся слепящий свет мщения Кальдеры, нещадно подгоняя.

Стена была бесконечной, жар — стремительным и беспощадным. Лава шла вверх по склону, поглощая орду, а потом Курланд отвернулся. Позади него было лишь сплошное смертоносное сияние.

Он шел в ночь, шатаясь, опережая потоп на считанные секунды. «Копье чести» приземлилось и открыло нижний люк, готовые к полету двигатели нетерпеливо рокотали.

— Хорошо потрудились ночью, — пробормотал едва находящийся в сознании Вечность.

— И какой рассвет настал!

Курланд вскочил на трап с тяжелой ношей и буквально рухнул на скамью рядом с братом. Люк закрылся, и «Громовый ястреб» рванулся в небо.

Курланд посмотрел в иллюминатор. Лава вырвалась из туннеля — сияющий палец, торчащий из стены. Секунды спустя заграждение рухнуло. Оно было достаточно крепким, чтобы удержать внутри своих создателей, и вот теперь растаяло в объятиях лавового потока. Горный пейзаж залил испепеляющий свет.

— А примарх? — спросил Вечность. — Что с Вулканом?

— Я верю в него, — отозвался Курланд.

Они вернулись в Торренс, как и приказал Защитник Кальдеры. От шахтерского поселения почти ничего не осталось — только название и жалкие развалины, в которых можно было не без труда опознать стену, жилые постройки, следы улиц. Но лорд Вулкан приказал им вернуться, и они это сделали. Горстка выживших.

И теперь, стоя там, где прежде была их цитадель, они смотрели на север и видели огненное начало нового дня.

Между двух вулканов хлынул сияющий поток лавы.

— Он дойдет сюда? — спросила Карла.

Бекеру тоже хотелось задать этот вопрос.

— Если да, — отозвался глубокий голос, — вы уйдете раньше и начнете все заново. Вы знаете меру этой опасности. Кальдера выковала и закалила вас — и это благо для ее жителей.

Зачарованные потоком, они не заметили, как подошел Вулкан. Он стоял перед ними — гигант, озаренный рассветом.

— Однажды я обрушил на эту планету огненный потоп, — сказал он. — Это было необходимо, и из пепла восстала Кальдера. Я заключил с этим миром завет. Я не обещал, что огненного потопа больше не будет, но поклялся сражаться за Кальдеру. — Он поднял руку, указывая молотом на потоки лавы. — Клятву свою я сдержал — и так будет всегда. — Он посмотрел на жителей Торренса. «У него глаза как лава, — подумал Бекер, — но они светятся добротой». — Я горжусь вами. Вы славно бились. Верьте в Кальдеру так, как верю в нее я.

— Мы будем верить, — сказал Бекер.

— Клянемся, — сказала Карла.

— Клянемся!

Один голос. Все голоса.

Вулкан кивнул:

— Я доволен.

Эпилог

Монитус представлял собой большой полукруглый зал на вершине Стилихонской башни. Его огромный изогнутый балкон выходил на купол Великого Зала. Через каждые пять метров на массивных каменных плитах несли стражу гранитные статуи, представляющие изначальные Верные Легионы космодесантников. На каждой плите стояло два монолитных изваяния, одно — лицом к Великому Залу, другое бросало холодный взгляд на пол помещения. Монитус воплощал собой обещание и напоминал о бдительности. Это было суровое место.

Верховные лорды редко сюда заглядывали.

Валефор из Кровавых Ангелов, Макрин из Ультрамаринов, Асгер из Космических Волков и Аднахиил из Темных Ангелов были уже там, когда прибыл Курланд. Статуи втрое превосходили рост космодесантника, но само присутствие живых Адептус Астартес заполнило зал. Четверо командиров, даже если и говорили до этого, хранили молчание и стояли на некотором расстоянии друг от друга. Когда они увидели Курланда, то он живо представил, с каким сопротивлением ему пришлось бы столкнуться, если бы он попытался возглавить поход на Улланор.

Курланд вышел в центр Монитуса.

— Братья, благодарю вас за то, что откликнулись на призыв Терры.

Он ждал.

За спиной послышались тяжелые шаги. В зал вошел Вулкан.

Выражения лиц космодесантников резко переменились. Курланд увидел на них почтительное изумление, которое сам испытал на Кальдере. Все разом опустились на одно колено и склонили головы перед примархом.

— Встаньте, братья, — сказал Вулкан.

Он прошел к краю балкона и посмотрел на Великий Зал. Примарх хранил молчание целую минуту и затем сурово сказал:

— Я встречусь здесь с Верховными лордами.

— Это заговор, — пожаловался Тобрис Экхарт.

Вангорич выслушивал нытье магистра Администратума, пока члены совета поднимались в Монитус по длинной винтовой лестнице. Все молчали, давая выговориться Экхарту.

— Курланд изгоняет лорда Удо, — продолжал тот. — Он восстанавливает полный легион, призывает подкрепления на Терру, потом у нас появляется номинальный глава, и мы вынуждены подчиняться Астартес как бессловесные рабы. Примарх даже не подумает появиться в Великом Зале — и вот теперь заставляет нас ждать целый день. Уму непостижимо! Вы не заметили закономерность? Курланд возвращается победителем, а мы — побежденные.

Вангоричу показалось, что Тобрис вот-вот расплачется. Ему был отчаянно нужен союзник — хоть один из Верховных лордов, который бы думал вместе с ним. Наверху лестницы, в прихожей Монитуса, Экхарт качал головой, словно птица, и смотрел умоляюще, но встречал в ответ лишь молчание и бледнел.

«Вы и более, и менее одиноки, чем думаете, — хотел сказать ему Вангорич. — Вам никто не возражает. Они согласны с вами, но не рискнут заявить об этом вслух».

Они вошли в Монитус. Увидев ожидающую их исполинскую фигуру, Вангорич подавил вздох, исполненный восхищения и надежды.

Молчание остальных членов совета стало иным — они застыли в ужасе.

По обе стороны от Вулкана стояли Курланд и представители четырех орденов. Примарх сложил руки на груди, глаза его были словно камень.

Далеко внизу, на улицах, площадях и в капеллах Императорского Дворца, народ праздновал победу на Кальдере. Первую настоящую победу в этой войне. Первый знак надежды. Но звуки веселья не доходили досюда, и тишина все больше сгущалась. Осуждающая тишина.

Экклезиарх Месринг прочистил горло и попытался заговорить:

— Господин Вулкан, мы ценим…

— Я говорил с магистром ордена Курландом, — сказал примарх.

Месринг застыл с отвисшей челюстью.

— Я провел целый день и целую ночь в размышлениях о том, что говорят и что делают Верховные лорды, — продолжал Вулкан. — Вам нужно быть благодарными за ту угрозу, что представляют собой орки. — Он говорил спокойно и с бесконечным презрением. — Если бы не необходимость единства, я бы сам расправился с вами.

«Бей, — хотел сказать Вангорич. — Бей сейчас, выпусти гной, пусть на его месте появится что-то новое. Это под силу легенде».

Он промолчал.

Вулкан снова заговорил:

— Мы отправляемся на Улланор. Ваш долг — осуществить все необходимые приготовления.

И Вангорич вздохнул. Прошла секунда. Верховные лорды были в ужасе. Но они снова все просчитывали. Каждая фракция пыталась использовать Курланда в собственных интересах, и вот теперь, когда появилась еще более грозная сила, игра снова началась.

Ставки были как никогда высоки, и игра продолжалась. Звери помельче огрызались друг на друга.

А на Улланоре ждал Великий Зверь.