Принцесса Эрдо

ГЛАВА XIII

Лана неясно помнила то, как ее привели в подземелье. Ей не оставили света, и оказавшись на твердом земляном полу, она тут же впала в сон-небытие. Сегодняшняя ночь измучила ее физически, но еще больше она устала от душевного напряжения, которое уже давно сопровождало ее. Теперь можно было забыться хотя бы на время.

Не темница заставила ее страдать. Не отсутствие света. Как тяжело был на ее сердце! Она видела Марио. Того, кого считала человеком, того, кого уже привыкла считать своим отцом. То, что осталось от него, покоилось сейчас у входа в мрачную камеру, железная оболочка, скелет, неподвижный и мертвый. Она осталась одна. Совсем одна. Никакие мысли более не занимали ее голову. Ни мыль о том, что ее приняли за ведьму, ни о том, что ее казнят, подвергнув сожжению, ни о том, что Эйдар…

Одна!

Более ничего…

В полном забытьи, в изнеможении, Лана подползла к останкам Марио, и положила голову на его грудь, металлическую и окованную металлом. Мертвую. Холодную. Она тоже стала холодной, и почти умерла. Сквозь сон, сквозь смерть и вопреки ней, она услышала: "Так и должно было быть. Я стал слишком опасным для тебя. И для всех. Я должен был уйти". Она не поняла, слышала ли она это во сне или наяву, сквозь железную мембрану голосового аппарата робота-человека или, может быть в своей голове. Она снова забылась. Словно умерла…

Ее разбудил первый луч, проникший в узкое окно почти под самым потолком. Солнце поднялось уже высоко. В след за этим она услышала острый и нервный лязг где-то вдалеке и в темноте. Марио по-прежнему был неподвижен. Он умер. Это не просто стало очевидным, она почувствовала это самым сердцем, самым его дном. Лана впустила в себя горе, горькое горе впервые в своей жизни.

В дверном проеме появился силуэт. Принцесса даже не услышала, как открылась дверь ее темницы. Только легкое бряцание кольчуги: кто-то из салигардов спустился к ней в темное подземелье.

- Отродье сатаны,-услышала она после осторожный, и чуть с опаской, голос. Ведьм боялись даже салигарды.

Она поднялась с пола, щурясь на свет факела, пошатнулась. У нее совсем не было сил.

- Идем.

Он посторонился, когда Лана выходила в коридор, и пошел вслед за ней, но на расстоянии. Они стали подниматься по лестнице, ведущей на воздух. С каждым шагом принцесса чувствовала все большее и большее головокружение. Ей стало казаться, что она провела в тюрьме несколько дней. Она не догадывалась, что провела там, без движения и сознания, почти трое суток.

- Куда мы идем?-спросила принцесса полуобернувшись, когда впереди показался свет.

- Судить будем тебя,-сказал незнакомый салигард, опустив глаза.

- Судить меня…,-произнесла Лана, выходя на свет и добавила уже совсем неслышно на своем языке:-За что… А впрочем… Судите…

Не дойдя нескольких шагов до проема двери, Лана уже услышала шум недовольной толпы, что доносился с улицы. Нетрудно было догадаться, на кого направлен был этот гневный ропот. Этот шум заставил ее очнуться и встряхнуться. Она прекрасно осознавала, что любые оправдания, любые клятвы и аргументы в ее невиновности не будут услышаны этими людьми. Она уже слишком хорошо узнала здешние нравы.

Слишком хорошо… В который раз она снова вспомнила отца, его наставления, его тон… Александр… Что отдала бы она, чтобы вновь не выслушивать все это?!!

Может быть единственное, что было у нее на сей момент? Жизнь…

Ей пришлось прикрыть глаза рукавом: день был ярким, а она уже давно не видела дневного света. Появление ведьмы вызвало еще больше шума и разговоров.

Послышались злобные выкрики и проклятья. Сквозь тонкую материю принцесса смогла различить волновавшуюся толпу и помост, а когда, наконец, смогла открыть глаза, даже приостановила шаг: на подворье замка собралась огромная толпа людей, жаждущих праведного суда над ведьмой. Она показалась ей огромной черной массой, всепоглощающей, прожорливой и беспощадной. Чужой… Не знающей жалости к чужеземке… к ведьме…

Когда Лана подошла к помосту, на котором сидели судьи, толпа пришедших из окрестных деревень крестьян на какое-то время стихла, разглядывая это невиданное зрелище. Принцесса подняла глаза на возвышавшихся над ней судей. Это были аббат Фужак со злорадной ухмылкой и скрывавшиеся в тени его кресла трое салигардов, среди которого Лана узнала Эйдара. Рядом сидел опечаленный чем-то герцог и несколько его соратников-баронов. Священник не просто злорадствовал, а сиял от злорадства. Весь его вид говорил окружающим: я предупреждал! я оказался прав! Но Лана не знала и того, что судьбе ее решилась не сразу. Фужак раздумывал. Он понимал, что, осудив чужеземку, может заронить зерно сомнения в душу одного из самых своих верных салигардов. Эйдар вел за собой герцога, герцог - всех своих вассалов. На этой кухне и решалась судьба иноземной принцессы. Ее судьей был вовсе не Салар, вечно светлый, а лишь один его слуга…

Некоторое время длилось молчание. Фужак наслаждался своей победой, он все уже для себя решил теперь. Герцог не знал, видимо, что сказать. Только из толпы слышались сдержанные возгласы удивления. Для деревенских жителей внешность Ланы, даже изнеможденной и бледной, казалась чем-то сверхъестественным и потому очень опасным. Женщины шипели, возмущенно плевались и фыркали.

- Дитя мое,-неожиданно ласково заговорил аббат,-события последних дней совершенно очевидно говорят нам о том, что ты и твой отец..,-он сделал паузу, со значением взглянул на своего соседа, который нахмурил при этом брови, и продолжил:-принадлежите к тому племени, я надеюсь, немногочисленному племени, которое поклоняется вечно темному.

Крестьяне выдохнули из своих застоявшихся легких воздух, громко и ожесточенно.

Теперь они жаждали зрелища и потехи. И аббат неспроста выражался витиевато, он хотел произвести впечатление на толпу. Лана ничего не сказала в ответ, и Фужак продолжил:

- Доказательства совершенно очевидны. Я не стану их даже озвучивать, все и так знают о том, что ты была в лесу во время дьявольской грозы для того, чтобы заклятиями и ворожбой связаться со своим хозяином. А так же этот цветок чертополоха был найден тогда же у тебя моими воинами,-он указал на лежащее высохшее растение на столешнице рядом со своим креслом.-Ко всему прочему, все видели это чудовище, которое ты считаешь своим отцом и его ужасный облик, который несомненно был дарован ему вечно темным.

После этих слов толпа загудела еще громче и с осуждением. В Лану полетели палки и камни. Она стойко перенесла удары, угодившие в нее. Не потому, что привыкла к чему-то подобному. Просто гордость, ее впитанная с воздухом ее древней родины гордость, не позволила ей вскрикнуть, или хотя бы прикрыть глаза… Один из салигардов грозно прикрикнул на крестьян.

- Что ты сможешь сказать в свое оправдание?-спросил Фужак, когда гул немного стих.

Лана только головой качнула. Она ничего не могла сказать. Все уже было решено для этих людей…

- Мы не варвары,-расплывшись в благодушной улыбке, произнес аббат.-Мы готовы выслушать слова в твою защиту.

Принцесса стояла пред судьями, наклонив голову, словно действительно, была преступницей. Именно так она сейчас себя и чувствовала. Она их обманывала с самого начала, этих людей, наивных, простых, диких. Возможно, она заслужила все это, этот суд… Лана закрыла ладонями лицо. Но слезам не позволила явиться…

Она вспомнила себя… Оторвала руки от лица…

- Я не ведьма,-тихо произнесла она.-Это единственное, что я могу сказать о себе. Все остальное вам покажется еще более невероятным…

- Не сомневаюсь,-уже с заметным раздражением сказал Фужак.

- Я могу сказать только это в свое оправданье,-снова произнесла Лана. Уже чуть громче.-И еще то, что я никогда и никому не желала зла…

- Вот это неправда!!!-воскликнул аббат и вскочил с кресла.-Кто повинен в смерти невинных младенцев в деревне Саней?!! Кто виновен в том, что скот деревни близ моего аббатства падал без видимых причин?!!!

Лана вздохнула, а толпа взревела…

- Кто виноват в том, что молния подожгла лес?!!-продолжал вопить Фужак. В след за ним вторила толпа. Она рвалась. Если бы не заграждение из солдат, она готова была разорвать принцессу.

- Но молния не поджигала леса, всего лишь дерево сгорело..,-не выдержала Лана.-И я тут ни при чем!

- Молчи! Ты дьявольское отродье!-возопил аббат, забыв о своем прежнем благодушии.

Толпа взревела, как зверь. Но тут вмешался герцог. По всему видно было, что ему не по душе было это судилище.

- Аббат! Все выяснилось. Не стоит устраивать казнь прямо здесь! Только не в моем замке!

Но Фужак играл на толпу.

- Вечно светлый разгневался на нас, о люди!!! Он позволил сразу двум нечистым приспешницам дьявола проникнуть в наш мир! И одной из них под маской добродетели!!!

Она вторглась в нашу жизнь, словно невинный агнец, под шкурой которого скрывался жестокий хищник!!! Достойна ли она смерти, как грязная ведьма?!!

Народ высказал свое мнение в виде оглушительного, громоподобного возгласа. Ни единая душа в этом диком мире не сомневалась в том, что ведьма должна быть сожжена на костре. Не сомневалась и сама приспешница. Она знала, что ее может ждать здесь, давно знала… Ее предупреждала еще Кларисс… Несчастная Кларисс…

Хотя возможно ее участь не так страшна, как участь принцессы… Двое солдат подошли к ней и связали руки, завязали глаза черной повязкой. Она повиновалась молча, думая теперь лишь о Марио. Виновата сама. Сама выбрала это. Но все равно…

Это лучше… Чем Александр… Дворец… Ей стало жарко. Закружилась голова…

- До судного дня не увидит больше проклятая ведьма света вечно светлого Салара!

Лишь пред глазами своей смерти она получит возможность испросить у него прощения!-вопил аббат, почти в исступлении размахивая своим посохом.

Пред глазами принцессы возникла темнота. Повязка туго стягивала ее виски так, что их заломило. Руки стянула пронзающая нежную кожу веревка. Ее грубо повели в неизвестном направлении под рев толпы. Потом чьи-то злые руки толкнули ее, рванули за плечи, подкинули, и она оказалась на чем-то подвижном, шатающемся.

Только через некоторое время Лана осознала, что находится на повозке, лежит ничком, и что голова ее бьется о жерди телеги при каждой дорожной яме или колдобине.

Некоторое время Даберт неподвижно сидел в своем кресле, а аббат отдувался и вытирал пот, выступивший на лбу. Толпа все еще волновалась, видимо, надеясь еще на какое-нибудь зрелище. Один из воинов солнца выступил вперед и приказал крестьянам расходиться. Продолжая колыхаться и шуметь разноголосо, они понемногу начали расползаться в разные стороны. Даберт тяжело поднялся с кресла.

- Видимо придется отложить сборы?-обратился он к аббату.

- Попробуйте,-ехидно сощурился священник.-Когда солдаты барона уже рыскают возле ваших границ. Если не вы - то вас. Это очевидно.

- Две ведьмы… Это очень дурной знак…

- А я предупреждал! А что вы теперь станете делать с этим монстром, которого вы посвятили в свои вассалы?

- Я приказал сбросить его в ущелье.

- Его следовало бы предать огню!

- Железо не горит, аббат. И вот еще… Вы собираетесь казнить Виланию? Сжечь на костре?

- Это не я собираюсь сжечь ее!-возразил аббат.-Сбудется воля вечно светлого!

Только он может решить судьбы этих дьявольских девок. Я отбываю сегодня. А завтра жду вас всех в аббатстве!

- Не жди нас, святой отец,-спокойно заявил Даберт.-Никто из моей семьи не станет присутствовать на этой казни.

Фужак сощурил свои хищные глаза, но не нашел видимо нужных возражений и направился к замку. За ним поспешили все его воины. Кроме Эйдара. Он подошел к отцу.

- Герцог, я виноват…

- Что?!-грозно обернулся тот.

- Это ведь я нашел их в этом проклятом лесу. Мне следовало бы подумать, прежде чем вести их в твой замок.

Даберт был в совсем других мыслях, он словно бы и не понял сначала, но потом недобро взглянул на сына:

- Нет! Ты не в этом виноват,-сказал он, и глаза его сузились до щелей.-А в том, что перестал называть меня отцом! И в том, что лишил меня надежды на наследника!

Герцог отмахнулся от рыцаря и, грузно повернув свое тело, стал спускаться с помоста. Эйдар остался стоять, смотря ему в след. Еще не дойдя до последней ступени, Даберт снова обернулся:

- Может быть все же стоит попытаться?-спросил он у своего сына.

- Попытаться?-не понял Эйдар.

- Оправдать ее,-уточнил герцог…

Еще никогда процессию, отправлявшуюся из замка, не сопровождало такое количество рыцарей. Случаи нападения воинов Ульгерда уже были не редки, да и Даберт все чаще проявлял агрессию, уже не особенно заботясь о поводе. Вот-вот должна была разразится настоящая война.

Еще совсем недавно все благородное население замка Грофстон воодушевленно готовились к этой поездке, надеясь на славное и поучительное зрелище. Теперь у многих у них были мысли иные. Кто-то недоумевал, как же он мог общаться с настоящей ведьмой и настоящим монстром, и не заметил этого. Кто-то сожалел о том, что так случилось. У других все еще оставались сомнения в том, что праведный суд салигардов и их предводителя был справедлив. Среди них был и сам герцог. Ему было жаль не только рыцаря де Мадуфаса. Впервые после того, как Эйдар объявил о своей клятве Салару, у него появилась надежда на то, что сын покинет орден. Ради Вилании. Ему было непонятно, почему именно у него возникли подозрения в том, что девушка - ведьма…

Наступавший вечерний холод способствовал тому, что Лана постепенно приходила в себя, пытаясь пошевелить руками, и поворачивала голову в сторону заходящего солнца, а потом факелов. Ее везли в наскоро сооруженной деревянной клетке, и она ударялась лбом и локтями об ограждавшие ее жерди. Ее руки были скручены веревкой, глаза завязаны черной непроницаемой тканью, чтоб она не смогла никого околдовать.

Через некоторое время Лана каким-то чудом сумела сесть и прислониться спиной к прутьям. Стало немного легче. По ногам поползли колючие мурашки, шея затекла.

Она уже начала привыкать к тому, что человеческое тело может терпеть многое, в том числе боль, холод и голод. Вернее, она надеялась привыкнуть… И старалась не думать о том, что для этого у нее осталось уже очень мало времени.

Они прибыли в аббатство к полудню следующего дня. Лана поняла, что они приближаются к монастырю, когда услышала отдаленное пение монахов, восхвалявших солнце. Вскоре послышались голоса крестьян, которые целыми семьями стояли лагерем у стен аббатства в ожидании казни ведьм. В ближайшие лет десять-пятнадцать это было единственным развлечением, что их ожидало. Все остальное было обыденным, каждодневным и тяжелым. Повозку с клеткой встретил гвалт и улюлюканье. Ее уже давно поджидали. В клетку полетели клочки земли и грязи. Полудикие и злобные от вечного голода крестьянские животные бросались на колеса телеги с ожесточением, не уступавшим хозяйскому. Салигарды принялись разгонять толпу, но не для того чтоб оградить ведьму, а чтоб предотвратить беспорядок.

Вскоре голоса крестьян остались позади, послышался скрип поднимающихся ворот.

Повозка на время остановилась, дожидаясь, пока откроется проезд в окруженный стеной монастырь, и вскоре двинулась снова, колеса дробно заскакали по жесткому каменному подворью аббатства. Путешествие подходило к концу.

- Куда ее?-спросил кто-то из салигардов у одного из монахов.

- Помост еще не готов. Его святейшество приказал не торопиться.

- Почему?

- Первая ведьма еще не пришла в сознание после последней пытки.

- А надо что бы в сознании?

Лана съежилась, прислушиваясь к этому разговору.

- Я думаю, их не следует помещать в одну камеру,-услышала она голос Эйдара.-Виланию… пусть отведут в одну из келий…

- Ведьму в келью?!-возмутился монах.

- Это пока еще не доказано, святой отец…

Руки ей не развязали, только ноги. Но она не могла идти. Несколько часов в дороге, в одном положении, со связанными ногами - Лана не могла даже двинуться и упала возле повозки. Совершенное отсутствие света сделало ее движения и вовсе невозможными. Она не могла сориентироваться, а острая боль, разбегавшаяся по ногам, не позволила сосредоточиться даже на звуках, окружавших ее. Принцессу подхватили чьи-то руки, резко тряхнули, толкнули, усадили куда-то. Она сжала зубы, не позволяя себе закричать. Боль раздирала ее конечности.

- Надо привести ее в надлежащую форму. Нельзя чтобы она своим изможденным видом вызывала сочувствие или жалость,-услышала принцесса за своей спиной едва различимый шепот кого-то из монахов.

- Она отличается от той ведьмы. Слишком уж кротка для дьявольского отродья, ни слова дерзости, ни ругательств,-добавил его собеседник.

- В этом и самое зло. Видимо, эта ведьма очень хитра, в отличие от той черноволосой.

Лана поняла, что монахи говорят об Асмабике. Дорогой она уже решила, что ее нет в живых. Она нашла опору для шеи и головы, прислонилась. Это было дерево… Боль отступала, медленно, жестко…

- Ты меня слышишь?

Это был Эйдар. Он стоял рядом. Видимо выждал момент, когда отойдут другие салигарды…

- Да.

Он говорил с оглядкой, с опаской, Лана догадалась по интонации:

- Как ты себя чувствуешь?-спросил он.

- Хорошо,-ответила принцесса без лукавства. Теперь она, действительно, стала чувствовать себя лучше и даже немного заволновалась, когда салигард подошел к ней ближе, чтобы ослабить стягивающие ее запястья веревки.

- Завтра тебя судить будут.

- Я знаю.

- Вечно светлый Салар…

- Только он один судия - я знаю.

- Ты не веришь в это… Ты другая… Нездешняя…

- За это нельзя казнить…

- Еще ничего неизвестно…

- Да нет… Все известно… Эйдар… И тебе тоже…

- Завтра на рассвете тебя осудят прилюдно и, если вечно светлый решит, сожгут…

- И Асмабику тоже?

- Кого?

Лана не сразу поняла, что зря обмолвилась…

- Ты… Знаешь эту ведьму?!!

Даже не видя его глаз, принцесса поняла, что он испуган и разочарован. Раз она знала имя этой ведьмы, знакома с ней - значит - все только подтверждается…

Лана попыталась спасти положение:

- Она не ведьма,-произнесла она с чувством, на которое только была способна.-Эта девушка, что вы держите здесь, я знаю ее очень хорошо… она… мы не ведьмы…

Мы никогда не служили вечно темному…

- А я-то думал..,-произнес рыцарь взволнованно,- я еще сомневался…

Он стал пятиться прочь от нее. Принцесса услышала, как удаляются его шаги, как звучит его приказной тон:

- Ведьму в темницу! Глаза не развязывать! Дать воды и накормить! И чтоб к утру!

На ногах стояла! Перед судом божьим!

К ней тут же подскочили двое монахов, взяли под руки, подняли с лавки, на которой она сидела и повели…