Примерное поведение

Глава 4

Триединая империя, Рахайеш

Закрытая старшая школа

Школьная докторисса капала лекарство в стакан с водой. Луг завороженно смотрел на ее работу. Женщина была полукровкой. И потому выглядела достаточно экстравагантно: от друидских корней ей достались высокий рост и белокурые волосы, а от человеческих — склонность к полноте. Поэтому она была этакой сдобной булочкой с добродушными голубыми глазами и локонами-кудельками.

— Тебе нужно успокоиться, — она протянула стакан с шипящей и пенящейся водой. — Пей.

— У меня болит голова, — в очередной раз пожаловался Луг.

— Тебе это поможет, — во взгляде женщины сквозила неподдельная забота. — Вот и умница… А теперь иди, тебя ждут в кабинете директора. Удачи.

Докторша дождалась, когда мальчишка закроет за собой дверь, и только после этого набрала телефонный номер. На том конце провода ответили быстро.

— Все сделала?

— Да.

— Ушел к директору?

— Да.

— Отлично. И ты уходи.

Женщина кивнула и послушно начала собираться.

Сорная трава скукоживалась, плавилась и горела в пламени огнемета.

Луг был наказан. За побег с урока и неуважение к старшим. Все та же визгливая учительница, не давая ему даже сказать слова в свое оправдание, сыпала угрозами и обвинениями. В лености, дерзости и в чем-то еще столь же безосновательном и обидном…

Луг впервые думал, что в отсутствии дара есть свои преимущества. Будь он эмпатом или менталистом, он бы чувствовал всю ненависть, всю душевную боль этой неудачницы, прожившей всю жизнь в осознании «своего места». Выше которого она никогда не поднимется. Не сможет. И будет только завистливо смотреть на тех, у кого это получилось…

Огонь выжигал сорняки на поле, а Луг чувствовал, как жжет спину… Нестерпимым стыдом. Бессилием. И снова щиплет в носу от желания заплакать и жутко болит голова.

Именно головой он ударился в стену, когда это случилось…

Они разлили по полу масло. По всему коридору. Поймали его, облили с головы до ног, опрокинули на скользкий, холодный пол и швырнули.

Он проехал на спине несколько метров и врезался головой в стену. Через черную пелену боли слыша их гогочущий, ядовитый смех…

Они издевались над всеми, кто не мог ответить. Старшие. Потому что были сильнее. Потому что всегда ходили стаей, как зверье. Их боялись даже учителя. Понимали, что каждый может стать следующим. Это были не дети — звери в человеческой шкуре.

Никто не заступался за тех, кого они травили. Рахайеш — не то место, в котором будут долго и старательно разбираться, кто и в чем виноват…

С ним тоже не разбирались. Ему даже не позволили уйти с урока. А виноват он был только в том, что слишком хорошо учился. Слишком сильно хотел вырваться из этого порочного круга. Из этой предписанной ему судьбы. Не хотел ощущать это бессилие, несопротивление обстоятельствам. И тем самым однажды показал зверью, как на самом деле бессильны они…

Сейчас его снова ждал позор — трудотерапия. Как сказал директор, «пора привыкать к той единственной работе, которой ты с таким характером будешь заниматься всю оставшуюся жизнь. Потому что ни на что большее может даже не рассчитывать».

А потом в мысли ворвались слова учительницы: «Пороки нужно выжигать огнем! Так, как это делали сто лет назад! А не сюсюкать с каждым, кто возомнил о себе невесть что!»

Луг посмотрел на огнемет. Топлива — почти полная емкость. Ему хватит. Чтобы выжечь это гнездо порока дотла…

Триединая империя, Джалан

Район Аккелена, офисный центр

Корнелия Райвен в последний раз окинула взглядом документы и поставила личную печать. В трех миллиметрах от печати лорда Страго. Нотариус поколдовал с заверением и чинно раздал экземпляры двум сторонам. А затем откланялся и вышел.

Гаральд курил в окно, демонстративно отвернувшись. И обозначив свою позицию: я здесь, но не с вами. Формально присутствую, но участвовать в этом не желаю.

Розалинда Страго отиралась рядом, не решаясь подходить слишком близко при старших, но не нужно было быть эмпатом, чтобы понять, насколько она мечтает оказаться на пару метров ближе. И без лишних свидетелей.

Ей Гаральд тоже никакого внимания не уделял. Ну подумаешь, только что поставил свою подпись под брачным контрактом. Это еще даже не помолвка. Протокол о намерениях. Но даже эта подпись сейчас казалась ему предательством.

Вторая сигарета подряд. Еще недавно эта идея — женитьбы на леди Страго — казалась ему вполне логичной, не то чтобы прекрасной, но вполне приемлемой. И настолько отдаленной в перспективе, что сейчас, когда она приобрела реальную физическую форму бумаги с его подписью, стало не по себе.

Потому что, когда он соглашался на все это, он даже в мыслях не мог допустить, что гордая, независимая и язвительная Лори сможет его простить. И позволит вернуться. Это было просто невозможно. Но это случилось.

И сейчас лорд Райвен находился в таком состоянии, какого не пожелал бы и врагу. Потому что мать он тоже по-своему любил. И понимал, что обязан ей, как минимум, своим образованием, положением в обществе и самой возможностью познакомиться с Лори.

За все эти годы мать ни разу не показала ему, что он ей чужой. Не вышла снова замуж, чтобы не делить свою любовь на двоих. Не завела других детей, хотя могла бы, возраст позволял. У нее не было больше никого, кроме него. И он испытывал жгучее чувство вины каждый раз, когда приходилось спорить, отстаивать свое мнение или ставить крест на ее планах.

Даже если эти планы выкручивали душу. Или когда шли вразрез с его личным пониманием порядочности. Как сейчас…

И он понимал, что фактически загнан в ловушку, потому что не мог отказаться. Потому что сам предложил. И теперь все, что он мог сделать, это хоть как-то повлиять на дальнейшее развитие событий.

— После покупки сразу переводите активы в Нират, — Гаральд выбросил окурок прямо в окно. Вызвав на лице матери недовольное выражение.

— Что? — переспросил Страго.

— Вне зависимости от того, догадается охранка или нет, желающих заполучить себе такой жирный кусок будет предостаточно. Единственный способ этого избежать — вывести актив в свободную зону. Учитывая конечный пункт продажи, это должен быть Нират. И компания перестанет попадать под имперскую юрисдикцию. Стоимость активов достаточна, чтобы запросить гражданство инвестора. Так что, управляющие партнеры окажутся в подданстве страны, находящейся под защитой конгломерата. Любая попытка национализации или недружественного присвоения компании приведут к суровым санкциям. Корона не осмелится разинуть рот.

— Зачем такие сложности? — поморщился Страго.

— А вы планируете долго сохранять свою… авантюру втайне, милорд? — Гаральд позволил себе надменную усмешку. — В империи с недавних пор ничего нельзя скрыть ни от журналистов, ни от излишне наблюдательных людей. Если уж собрались действовать, то действуйте открыто. Так меньше шансов, что вас просто тихо закопают, а земли и активы вернут в государственную собственность. Например, после совершенно случайной автокатастрофы. В которую попадет весь свадебный кортеж.

Лорд Страго и леди Райвен молча переглянулись. Гаральд продолжил:

— После — нужно вывести группу компаний на рынок. Диверсификация базовых активов при должном рекламном сопровождении и поддержке журналистов приведет к росту стоимости акций. А вы получите дополнительные независимые инвестиции для покупки необходимого оборудования.

— В таком случае, придется делить прибыль с акционерами.

— Ровно до момента, когда будет запущена встречная кампания, в которой скажут… ну, например, скажут, что данные о запасах сильно преувеличены, и производство разорится максимум через год. Акции упадут в цене, в особенности, если аккуратно порекомендовать избавляться от них спешным порядком. Несколько мелких компаний для выкупа активов в пользу управляющей компании — и расскажите мне, где я не прав.

Страго очень хотел что-нибудь возразить. Осадить этого заносчивого мальчишку. Но молчал. Потому что сам был когда-то таким же, как он. А во-вторых, прекрасно понимал, что этот самый мальчишка прав. Он только что озвучил элегантное и эффективное решение, которое можно было бы назвать очевидным, если бы он сам об этом догадался. Да, разговаривает парень так, как будто он тут самый умный. Но говорит-то, в целом, дельные вещи. Пожалуй, из этого выскочки что-то получится.

— Вот ты этим и займешься. Зять. Поедете с Рози в романтическое путешествие, — он сделал незаметный знак дочери, и та послушно прижалась к Гаральду.

Тот рефлекторно обнял ее и удивленно посмотрел на лорда, словно впервые увидел. Точнее, впервые понял, что все серьезно. Очень серьезно.

— Сейчас я никуда не могу уехать. В департаменте проверка. Любая моя попытка выехать не то что за границу, просто из города вызовет подозрения.

— Мы не спешим, — улыбнулся Страго.

Гаральд натянуто улыбнулся. Ситуация была чуть больше чем отвратительная.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, частный поселок

Мама смотрела на Ойгена. Тот методично поглощал свой ужин и, кажется, даже не задумывался о том, что он ест.

Он изменился за последнее время. Кожа лица заметно разгладилась, исчезли очки. Он словно впервые в жизни задумался о том, как выглядит.

— Сын? Ничего не хочешь мне сказать?

Ойген положил вилку. Очень внимательно посмотрел на мать, потом на отца. Который тоже почувствовал всеобщее напряжение за столом.

— Наверное, хочу. Да. Я хочу познакомить вас со своей… невестой.

Мама подобралась. Отец осторожно потянулся за графином.

— С какой невестой? Когда ты успел?

— Мы решили пожениться, — продолжил Ойген, не вдаваясь в объяснения.

— Ты не приводил ее в дом, вы не проводили вместе время, мы даже не знаем, о ком ты говоришь, — напомнила мама.

— Узнаете. Она придет.

— Ты меня пугаешь, — мама повернулась к супругу, ища поддержки хотя бы у него, но тот предательски молчал. — Ойген, это все… не просто так. Ты годами копался в своей музыке, а теперь внезапно приходишь и заявляешься, что собираешься жениться? Ойген, детка, кто она?

— Студентка Военной академии.

— Кто ее родители?

— Она сирота.

— Она беременна?

— Надеюсь, нет. Но, возможно, я просто еще не знаю. Если что, я скажу.

— Вообще-то так не делается, — отец решил вмешаться в разговор, — Такие вещи согласовываются. Мало ли, что вы там решили.

— Я ее люблю. Решение принято. И я ставлю вас в известность, — голос Ойгена приобрел металлические нотки.

— В любом случае, нам нужно познакомиться с ней.

— Вы в любом случае познакомитесь. А решение уже принято.

— Уверенность — очень ценное качество для молодого человека, — заметил отец.

— Где вы будете жить? На что вы будете жить? — допытывалась мать.

— Снимем квартиру.

— На какие деньги?

— Теоретически я могу попросить у своего работодателя прибавки к зарплате… — Ойген посмотрел на отца очень, очень внимательным взглядом.

— Теоретически, конечно, можешь, — родитель уже не стесняясь, налил себе вина. — Мне интересно, как это будет выглядеть на практике.

— Вообще-то, я давно работаю. У меня хорошо получается, — Ойген встал. — Ты ни разу не делал мне замечаний по моей работе. Формально всеми вопросами занимаешься ты, потому что у тебя есть имя. Но технически работу выполняю я. Я хочу продолжить, но мне нужно развивать собственное имя. И я считаю, что достоин большей оплаты, хотя бы средней по рынку.

— Наконец-то, у тебя выпали молочные зубы, — внезапно улыбнулась мама.

— И появились нормальные, — добавил отец. — Еще и острые, как я погляжу. Это твоя девушка на тебя так влияет?

— На меня так влияет осознание того, что я мужчина, — Ойген словно стал выше ростом и распрямился. — Насколько я знаю, в ближайшее время планируется довольно крупное мероприятие.

— Да, будет показ.

— Я хочу участвовать. Хотя бы в качестве помощника звукорежиссера. Мне нужно создавать свое имя в мире искусства. И зарабатывать деньги на семью.

— Крутовато для начала карьеры. Если облажаешься, потом твое имя не спасет уже ничто. Но начинать с чего-то надо, ты прав. Малена просила меня найти проверенного звукорежиссера для серии концертов. А ты с ней как раз уже работал.

— Когда?

— Ближайший — в Даврахе, в выходные. Готовься. Покажешь себя, получишь рекомендации — поговорим о твоей работе в столице.

Тридиная империя, Альварские горы

Особняк семьи Коннор

Виктор докурил, положил трубку на стол и долил в стакан остатки коньяка. Сегодня был удивительно теплый день, поэтому уходить из беседки не хотелось. А запах шалфея и поздних осенних цветов в палисаднике особенно располагали к тому, чтобы расслабиться и уснуть прямо на свежем воздухе.

— Что с ним?

Свет. Озабоченное лицо матери, а затем — седовласого друида.

— Горячка. Сколько уже длится это состояние?

— Неделю. Епископ, что происходит?

Вспышки света. Виктор словно видел себя со стороны. Худого смуглого подростка, лежащего на больничной кровати. Стены периодически расплывались в смазанное пятно. Свет пропадал и снова загорался. Фразы доносились обрывками.

Мама плакала. Через жуткую боль он чувствовал ее страх. Панику. Отчаяние.

— Синестезия, — что-то холодное прикоснулось ко лбу. Ладонь друида. — Он не может выйти из лимба. Помнит все, что там случилось. И все еще чувствует ее боль. Я хотя бы вовремя его отцепил. Иначе…

— Иначе что? — мама. Страх.

— Он бы умер вместе с ней, когда ее сердце остановилось.

— Ахасо! — мама вскочила с места и вцепилась в руку друида. — Сделай что-нибудь, не стой здесь столбом!

— Прекрати истерику. Я его заберу.

— Никуда ты никого не заберешь. Мы с Эдвардом отвечаем за него, а не ты.

— Здесь очень сильный фон, он не выдержит. Он не может пока это контролировать, ты сама все видишь.

— Я вижу, что ему больно!

— Нора, мне ты тоже делаешь больно. Перестань. Я о нем позабочусь.

— Ты? Я тебе не то что сына, я тебе мышь дохлую не отдам! После того, как ты…

— А ты думаешь, меня спрашивали? — Ахасо перешел на крик. А затем внезапно замолчал и глубоко вздохнул. — Тебя устроит, если я отвезу его в Северную общину? Это не настолько и далеко отсюда.

— Мне плевать! Он с тобой никуда не поедет! Ты его предал!

— Ну хорошо… Я позвоню Киму.

— Я поеду с ним.

— Собирайся.

Снова седобородый друид. Но уже другой. Его эмоции никак не удавалось считать.

— Виктор, ответь мне.

— Он перестал говорить, — снова голос матери. И боль. Его собственная. Или чья?.. Мама берет его за руку. — Он меня слышит, иногда приходит в сознание, смотрит… но больше не говорит. Ким.

— Есть только один способ. И не факт, что он сработает. Если бы Люциус был…

— Что?

— Ничего. Он бы справился. А я так не смогу, — друид помолчал. — Прости…

— Что ты предлагаешь? — усталость. Отчаяние. Надежда.

— Ментальное воздействие. Придется стереть его память.

— Всю? — ужас. Неприятие.

— Нет. Только то, что связано… с этой девочкой. Как давно они познакомились?

— Не знаю. Года два? Да, в старшей школе.

— Значит, два года. Он не будет их помнить. Ничего.

— Ничего не знает, ничего не помнит. И ничего не говорит.

— Ты не виновата, Нора. Такое случается в горах.

— Тебе прекрасно известно, почему это случается! — злость. Ярость. — Он мог погибнуть! Тагир совсем?..

— Нора, он жив. Успокойся. И не надо бросаться лишними словами.

Мама замолкает и очень крепко держит за руку.

Кабинет, насквозь пропахший травами, настойками и спиртом. От этого запаха тошнило.

Ким и еще один друид.

— В какие моменты ты начинаешь заикаться? — Ким ощупывал его обнаженную грудь, как будто пытался прислушаться к чему-то внутри.

— Когда я разговариваю один на один с девушкой… и она мне нравится. И еще когда очень сильно нервничаю.

— Какие еще проблемы?

— Мигрень. Если кто-то рядом страдает.

— Ну это типичная реакция твоей друидской крови на насилие.

— Чем тебя кормили в горах? — внезапно спросил Ахасо.

— Простите?

— Что ты ел, когда жил в горах?

— Все, — Виктор удивился этому вопросу.

— Идиоты, — прошептал Ахасо. — Он же полукровка. Двойной дар. Можно было догадаться…

— Нет. Они альвы. И им никто не догадался сказать, — покачал головой Ким и почему-то очень недобро посмотрел на своего коллегу. А тот опустил глаза. — Ты знаешь, чья это ошибка. И забывчивость. Даже не допущение, это преступление. Не перекладывай ответственность на других.

— Они могли спросить…

— Ты мог сказать. Конечно, развилась синестезия. Тем более, на таком… фоне.

— Патриарх…

— В общем, плохая новость, — перебил Ким, обращаясь уже к Виктору. — Ты всегда будешь так реагировать на насилие. Головной болью. С этим тебе придется смириться. Это раз.

— Есть другие плохие новости? — Виктор начал одеваться. Ему было очень холодно.

— Есть. Тебе не стоит есть животную пищу, так или иначе связанную с убийством. Ты будешь чувствовать ее остаточный фон. Медсестра тебе даст список разрешенных продуктов и все объяснит.

— Понятно.

— Алкоголь. На какой срок теряешь способность чувствовать?

— Примерно на сутки.

— Сколько раз доводилось пробовать?

— Четыре.

— Значит, это ты уже сам выяснил. Больше не экспериментируй. Любые вещества, изменяющие сознание, могут оказать на тебя самое непредсказуемое воздействие.

— Мне это не нужно.

— Это хорошо, — кивнул патриарх. — Но я не закончил. Начинай думать, куда будешь поступать. Твои карьерные возможности тоже будут сильно ограничены. Из-за болезни. Да, у тебя есть способность к исцелению, друидская магия в тебе присутствует. Но… комиссию в медицинский ты не пройдешь. Синестезия — абсолютное противопоказание.

— Я не собирался в медицинский. У меня другие планы.

— Это хорошо. Что другие, — Ким печально улыбнулся.

— Я пойду на юридический. Как отец.

— В военку? — поднял брови Ким. И покачал головой. — Не пропустят. У них практика в охранке и прозекторская. Каждый день трупы. Ты не выдержишь. А лекарства от синестезии пока не придумали.

— К тому времени, как я начну учебу, надеюсь, его уже придумают.

— Интуиция подсказывает?

Триединая империя, Альварские горы

Особняк семьи Коннор

Нора не просто так занимала пост главы крупнейшей ресурсной корпорации в Альварских горах. Она была умна и очень наблюдательна. От ее зоркого взгляда в доме не укрывалось ничего. И, если на какие-то вещи она предпочитала закрывать глаза, то только для того, чтобы не создавать в доме слишком авторитарную атмосферу. Но это не означало, что она ничего не замечала.

Нора была альвой. И, если кому-то казалось, что степенная дама в шелковом платье передвигается медленно и неспешно, то это не означало, что она не умеет или разучилась перемещаться в пространстве с реактивной скоростью. И вполне способна оказаться возле садовой двери за две секунды, а затем скрыться за абрикосовым деревом так, чтобы ее не заметил никто.

Фанни тормошила брата, спавшего в какой-то немыслимой позе прямо в беседке.

— Виктор, ты в говно! Хотя бы в комнату заползи, ты же спалишься, мама тебе головомойку устроит, мало не покажется.

— Голова чище будет.

— Ну, чувство юмора еще не пропил. Не все потеряно. Давай уже, соня, вали отсюда. Я, конечно, прикрою твою задницу, раз уж мозг в нее временно переехал. Но тебе пора это прекращать.

— Уйди, — Виктор попытался отвернуться, но Фанни вцепилась ему в волосы.

— Это не пройдет незамеченным.

— Я хочу спать…

— В комнате поспишь.

Фанни, несмотря на огромную разницу в росте и весе, умудрилась вытащить брата из кресла, водрузить на себя и доползти с ним до комнаты. Затем сгрузила на кровать, стянула с него ботинки и укрыла одеялом. Она знала, что Виктор чувствителен к холоду, особенно, когда спит.

Нора продолжала смотреть. Как Фанни волочет в комнату дворецкого и объясняет, что надо аккуратно вынести батарею пустых бутылок, а затем беззвучно отнести к мусорному контейнеру. Так, чтобы никто ничего не заметил. В карман слуги порхнула двадцатка золотых. Серьезные деньги.

Нора хмурилась и улыбалась одновременно. Ей было приятно, что дочь проявляет такую ответственность и заботу. Но то, что творилось с сыном, заставляло ее переживать.

Она осторожно перебралась за ограду, а затем в дом и встретила дочь уже в столовой:

— Где Виктор? — невинно поинтересовалась она. — Он не вышел к завтраку.

— Я заходила к нему, он спит, — с таким же невинным видом сообщила Фанни и стала поспешно накладывать себе оладьи.

— Надеюсь, к обеду он все-таки почтит нас своим присутствием.

Нора уверенно держала лицо, но в ее голове роились сложные мысли: старшая дочь врала ей первый раз в жизни. Фанни спокойно говорила ей про своих мужчин, свободно делилась с матерью всеми секретами. А теперь прикрывала брата от ее ярости. И как к этому относиться, глава семьи не знала. Но еще больше ее пугало то, что происходило с Виктором. Она просто не понимала — что вообще с ним происходит, и как на это реагировать. Поэтому решила еще немного подождать.

Стены снова мерцали и плавали. То появляясь, то исчезая в кромешной тьме. Он снова видел себя. Только на пару лет старше. Выше, массивнее. Уже не подростка, я юношу в друидском балахоне. Посреди черных стен тесного подземного кабинета светлый шелк смотрелся особенно контрастно и неуместно.

Перед ним сидел пожилой альв. И барабанил пальцами по каменному столу, хмурясь и размышляя.

— Откуда ты обо мне узнал?

— В книжке прочитал.

— В каких, интересно, книжках написано, что я умею такое вытворять?

— В тех, где говорится, что это вы изготовили «солнце и звезды».

— А в этих книжках не говорится, как со мной за это расплатились? — очень вкрадчиво спросил старик.

— Учитывая, что о вас ничего не слышно уже лет десять, вы не появляетесь на советах лордов, но все еще числитесь таковым… с вами расплатились почетной ссылкой. Без объявления причин. Могу предположить, что вы сделали что-то такое, что очень не понравилось императору. Только это что-то нельзя озвучить. И нельзя торжественно лишить вас всех регалий, — он помолчал, ожидая ответной реплики. Не дождался и продолжил. — Вы все еще преподаете, значит, не были объявлены преступником. Однако того, что вы сделали, было достаточно, чтобы оказаться запертым в горах. И сменить сферу изысканий. Значит, ваш дар был заблокирован. Хотите, чтобы я догадался или докопался до правды? Какой вариант вам больше нравится, магистр?

— Есть только один способ скрыть твою болезнь, — старик встал, сдвинул Виктора на свое кресло, а сам начал расхаживать по кабинету. — Нефритовый композит. Только проверять вас будут, в том числе, на наличие посторонних артефактов. Заставят снять любые украшения. Но мы поступим хитрее. Композитную нить можно вшить под кожу. И немного замаскировать. Никто ничего не поймет, если от того места, куда я его впаяю, будет фонить очень сильным, но разрешенным арканом. Например, аламкарой. Остается самая малость — найти того человека, который сможет тебя разрисовать.

Виктор смотрел на себя в зеркало. Его грудь и плечи теперь украшала крупная замысловатая татуировка. Нора сидела рядом на диване и пила какой-то отвар. Ее черная кожа посерела и словно состарилась.

— Это скоро пройдет, — успокоил де Зирт. — Обычное побочное явление.

— Я знаю, — отмахнулась Нора. — Думаешь, не озаботилась выяснить, на что я соглашаюсь? И цена вопроса мне тоже известна. Ты мне скажи, это хотя бы сработает?

— Вот и узнаем.

Первый день учебы. И огромная аудитория, в которой поместилось бы несколько сотен человек. По перешептываниям за партами Виктор понял, что лекция будет «общей» — для нескольких потоков сразу. Причем, с первого, второго и даже третьего курса.

Потому что предмет — новый, прикладная экономика. Ввели только в этом году и сделали общеобязательным для всех. Так что, сегодня за партами будут и аналитики, и боевики, медики, и юристы.

Наблюдать за эманациями было любопытно: первокурсников такое положение дел нервировало тем, что на них смотрели свысока и пренебрежительно отсаживались в правое «крыло» полукруглого аудиторного зала. Третьекурсников, судя по коллективному фону, бесило соседство с «малышней».

В общем, этой странной инновации не рад был никто. А преподаватель — лысеющий, клювоносый, похожий на потрепанного петуха — и вовсе еле сдерживал скрытую ярость. Потому что это было раннее утро, и так уж вышло, что первый учебный день был понедельником, идущим сразу за выходными, когда вся страна гуляла на празднике урожая.

В общем, до Академии доползли не все. Судя по проплешинам между партами, хорошо, если набралась половина студентов. А завтра-послезавтра эта самая половина дружно явится со справками от всевозможных докторов и семейных друидов… ага.

Преподаватель окинул мрачным взглядом парты, постучал по кафедре, призывая к тишине, и принялся взглядом выискивать жертву, на которую обрушится вся его обида за невнимание к предмету.

Виктор пожалел, что додумался сесть поближе к кафедре. Не хотел прислушиваться к каждому слову.

— Всем добрый день, студенты. Меня зовут магистр Юстин, я буду вести у вас прикладную экономику… Так, — взгляд магистра устремился на открывшуюся дверь, через которую в аудиторию бочком просунулся очень высокий скуластый блондин. — Первая пара — хороший повод для опоздания? Что вы по стеночке-то ползете? Ролевая игра в инсектофауну или пытаетесь сойти за невидимку?

Виктор ощутил поток холодной ненависти, исходящей от преподавателя в сторону вошедшего.

— Прошу прощения, — улыбнулся опоздавший. От него сквозило равнодушием и даже в какой-то мере пренебрежением.

Юстину это не понравилось еще больше. Теперь он взирал на парня так, как будто примерялся, откуда сподручней начать отпиливать руку, ногу или голову нерадивому студенту.

— На будущее. Я понимаю, что вы все занятые люди, особенно по выходным. У кого подработка, у кого личная жизнь, — магистр осклабился. — Но это не повод для опозданий. Лорд Райвен, я не разрешал вам садиться. Если вы приходите после начала лекции, это автоматически означает, что знания, которыми я здесь с вами делюсь, вам неактуальны. Допускаю! Вы же у нас потомственный экономист? У вас, может быть, уже наработана богатая практика управления семейными активами? Я просто обязан убедиться, что отсюда вы выйдете не только с дипломом Военной академии. Но и с набором нужных мыслей в голове. Вот и поделитесь с нами передовым опытом в отношении анализа инвестиционных проектов. Тем самым подтвердив правило, что долго спит тот, кто хорошо все знает.

В аудитории осторожно заржали. Лорда Райвена это не смутило. Он грациозно переместился к кафедре и шутливо поклонился присутствующим. Подарив пару взмахов длинными ресницами особо симпатичным дамам, включая друиду-медичку.

Девушка моментально ответила вспыхнувшими ушами, а Виктор с интересом отметил, что у обоих в голове сейчас явно была не экономика с анализом инвестиций.

— Госпожа докторисса, — тут же среагировал Юстин. — Судя по тому, как вы активно перемигиваетесь, вы очень хотите оказаться поближе к лорду Райвену. Вот и идите на сближение, чего ждать-то? Погожего вечера? Он у вас будет, не сомневайтесь.

Магистр сделал пасс рукой. Друида нервно одернула подол светло-зеленой формы военно-медицинского факультета и засеменила к кафедре.

— Пока можете попрактиковаться под началом очаровательного аналитика. За пять минут справитесь? Простите, сегодня мы без долгих прелюдий. Внимание, задача, — магистр подключил изображение на экране и продемонстрировал полупустой парк развлечений. — Перед вами — печально знаменитый проект «Зеленый дом». Возможно, вы там были детьми, если успели застать его исправно работающим. Сейчас я бы не советовал кататься на его аттракционах.

— Если не поставили перед собой цель особенно творчески самоубиться, — закончил мысль лорд Райвен.

В аудитории раздался смех. Лорд кому-то подмигнул. Юстин прошил его испепеляющим взглядом, но ничего не сказал. Он продолжил вещать по теме:

— Казалось, что проект идеален. Мы только открыли границы и начали принимать иностранных туристов. Парк — возле прекрасного пляжного комплекса. Тем не менее, просуществовав всего пару лет, «Зеленый дом» начал разоряться. Я бы очень хотел услышать, почему так случилось? Вот все документы и отчеты, которые вам могут вам помочь сделать нужные выводы. Присаживайтесь сюда, на мое место, я постою, а вы расскажете, что же такое произошло?

Лорд Райвен послушно приземлился на преподавательский стул и окунулся в чтение документов. Его невольная напарница примостилась рядом.

Виктор сосредоточился на ощущениях парня, изучавшего документы. Ни страха провала, ни капли ненависти к преподавателю. Только сосредоточенность человека, выполняющего рутинную работу. И это было, по меньшей мере, удивительно. По его виду можно было подумать что угодно — что это типичный двоечник и задира, которого в академии держат за отличные успехи в соревнованиях. Или что он вообще случайно сюда попал, слегка ошибившись учебным заведением. Обычно в таком неформальном виде ходят студенты Академии искусств — режиссеры, актеры, музыканты. А Юстин что-то сказал про аналитика… да, точно. Третий курс аналитического факультета тоже здесь. Еще и лорд.

Не зря отец все время повторял — никогда не суди по внешности. Каждый второй преступник выглядит респектабельней своего адвоката.

— Время вышло, коллеги, — напомнил Юстин. — Мы жаждем информации.

— «Зеленый дом» был спроектирован и построен в результате сотрудничества двух имперских компаний, — уверенно начал лорд Райвен, оттерев окончательно сбитую с толку друиду себе за спину. — Общий объем инвестиций — около 50 миллиардов золотых. При этом уже на стадии открытия был распечатан неприкосновенный запас, который должен был тратиться только после запуска. На воплощение проекта потребовалось девять лет, а это на три больше, чем планировалось…

Он еще несколько минут рассказывал о непокрытых убытках, негативных показателях и чистых прибылях, которые становились все меньше, пока не устремились к отрицательным значениям.

Виктор слушал отчет с нарастающим удивлением. Если на третьем курсе студент рассуждает профессиональней, чем выступающие по телевизору финансовые аналитики из департамента, почему же Военную академию считают не самым престижным учебным заведением? При такой подготовке?

На его лице Юстина тоже читался настоящий восторг.

— Вы великолепно справляетесь со своей работой, лорд Райвен! — магистр приложил одну руку к груди, а вторую простер к аудитории, предлагая студентам пройти на свои места, — Экзамен по скоростному финансовому анализу вы сдали на пять. Обязательно подам сегодня рекомендацию о вашем зачислении в соответствующий отдел департамента.

А затем вернулся за кафедру и уже совсем другим, жестким тоном произнес:

— Но меня ваш ответ не устроил. Более того, он меня ра-зо-ча-ро-вал. Знаете, почему? Потому что это не финансовый анализ. Мой предмет называется прикладная экономика. Идите на место. Если в нашей стране именно экономическими вопросами будут управлять так, как вы сейчас показали, мы в заднице. Увольняйтесь немедленно и идите работать… в бордель. Уверен, ваша карьера там будет куда более успешной.

— Молча позавидовать не получилось, — прошептал лорд Райвен и, почти не глядя, плюхнулся на первое же свободное место.

— Ну а как тут сдержаться, — едва слышно прокомментировал Виктор, которого и выбрали в качестве соседа по парте. Эманации магистра излучали уже не только ненависть. В его фоне разгорался и ревел огонь ревности и зависти.

— Он еще полгода теперь не заткнется.

— Солидарностью запахло? — потянул носом Юстин. — А вы у нас кто?

— Виктор Коннор. Юридический факультет.

— Вы не против, что я прерываю вашу беседу? Могу помолчать и не мешать переговорам.

— А вы и не мешаете, — флегматично парировал лорд Райвен.

Магистр выпучил глаза. Виктор понял, что нужно срочно погасить ситуацию. Хотя бы пока его не приплели к конфликту в первый же день занятий.

— Простите, магистр Юстин.

— Прощаю. И, раз уж вам так хочется поболтать, может быть, вы расскажете нам, в чем тут ошибка? Проявите эрудицию, несвойственную большинству ваших коллег. Судя по тому, какие чудовищные законы принимают в империи в последнее время.

Виктор встал:

— Я думаю, тут стоит смотреть вообще не на финансовые показатели.

— Ну-ка, уже интересно! — брови магистра недоуменно взмахнули вверх.

— Персонал. Я бывал в этом парке. И хорошо запомнил свои впечатления. Люди ничего не смыслили в своей работе. У них не было опыта. Кадровая политика — дерьмо. Служащие не умели развлекать детей, быстро пресекать истерики и ссоры. Объясняться с родителями. Кроме того, насколько я помню, в последние годы было зарегистрировано несколько случаев нарушения техники безопасности. Преступная халатность. К счастью, обошлось без жертв. Только репутация «Зеленого дома» была испорчена целиком и полностью. Об этом старались не писать в прессе, рекламу давали более чем активную. Государственная казна была заинтересована в том, чтобы отбить этот проект и привлечь иностранных туристов. Это была первая зона контакта. Но массовое человеческое мнение всегда весомей рекламы и политики.

Магистр хмыкнул.

— Лорд Коннор, вы тут свои ощущения и впечатления анализируете? Эмпат что ли? Ага. Ну что ж, вам повезло, что ваши ощущения совпали с общей тенденцией. Но в экономике на собственных ощущениях далеко не уедешь. Кому-то нравится порка, а кому-то мороженое. Так себе экономические обоснование — я там был и все помню.

— Я имел в виду…

— Ой, да понятно все с вами, — отмахнулся Юстин. — Одаренные всегда рассчитывают, в первую очередь, на своих сверхспособности. А потом уже головой думают. Впрочем, первому курсу простительно. Но я надеюсь, все осознали важность моего предмета. И более не станете огорчать меня опозданиями, а также посторонними разговорами во время моих лекций.

Виктору стало неловко из-за этой ситуации. На него смотрела вся аудитория в несколько потоков. Все запомнили, как его зовут. И все узнали, что он эмпат. Отлично. И самое замечательное, что своим вмешательством он предоставил этому завистливому сморчку возможность еще раз унизить талантливого человека.

И все-таки зависть и ревность — отвратительные чувства. Когда они застилают глаза, все хорошее, что есть в людях, стараются раздавить, убить, обесценить. Юстин был неодаренным. И не особенно хорошим экономистом. По крайней мере, мечтал он явно не о карьере преподавателя хоть и в столичном, но не в самом престижном университете. Поэтому злился на тех, у кого жизнь еще впереди, а вместе с ней — большие планы, надежды и достижения.

— Подъем! — тычок в ребра был внезапным и болезненным. От автоматической реакции — удара локтем — лорд Райвен увернулся с поразительной легкостью.

— Я что, спал? — Виктор смущенно оглянулся. В аудитории уже никого не осталось.

— Да ты храпел так, что магистра не было слышно! Все, доброе утро. Самое страшное позади. Кстати, к тебе он больше цепляться не будет. У него же есть я.

— Он не прав, — помотал головой Виктор. — Дал всего пять минут на размышление и требовал вразумительного ответа.

— Ко мне у него особое отношение.

— Почему?

— Мама — упоротый экономист. Так что, считать деньги меня научили раньше, чем ходить.

— Ясно.

Виктору совершенно не нравилась эта концепция, что высшие обязаны отслужить на благо государства десять лет. И что чаще всего даже не выбирали образование, а шли учиться по принципу наследственности. Император считал, что так лучше: когда с младых ногтей обучаются управлению, и в институт приходят уже подготовленными, выученными семьей специалистами, которых достаточно всего лишь «обтесать».

— Все-таки я должен извиниться за то, что влез с разговором…

— Сочтемся, — отмахнулся лорд Райвен и подал руку. — Меня Гаральд зовут. У тебя, кстати, хороший удар поставлен. У кого тренировался?

— У мастера Иллара.

Гаральд выдал восхищенную, но матерную тираду. Легендарный мастер был более чем известен в империи: один из лучших преподавателей рукопашного боя добровольно покинул столицу, заявив, что не желает тратить свое время на обучение золоченых недорослей, которые тычут друг в друга дуэльными зубочистками. И последние пять лет занятия вел совершенно бесплатно, но только с теми, кого считал достойными своего внимания.

— Покажешь, чему он вас там учил?

Десять вечера. Отбой. Казарма. Виктор категорически настоял на том, чтобы поступать на общих основаниях и жить в казарме, как полагается. Да, рядом с неимущими. Среди которых было всего несколько представителей младших аристократических семей. Высшие лорды и простые граждане, что побогаче, предпочитали снимать детям квартиры в Эззо, или отпрысков возили на занятия личные водители. Впрочем, высших вообще нечасто можно было встретить в военке, они предпочитали поступать в более престижную Академию государственного управления.

Семья Коннор вполне могла позволить себе оплатить и обучение, и жилье. Но Виктор заявил, что Эдварду в свое время никто ничего не оплачивал, и родители не стали спорить.

Теперь он в полной мере осознал, каково это — быть стипендиатом военки. Узкая неудобная койка, легкое одеяло, не спасавшее от осенней прохлады, и еще двадцать человек в комнате.

— Коннор!

— Что? — Виктор моментально вскочил с кровати. В казарме горели всего две тусклые лампочки, но после горных пещер и северной лесотундры, где многие друиды не признавали электричества, такой иллюминации было более чем достаточно, чтобы разглядеть все необходимое.

Возле кровати стояли двое: Гаральд и какая-то незнакомая высокая девушка.

— Подъем. Оденься. В полночь явятся.

— Кто? — Виктор, не задумываясь, натянул брюки. В эмпатическом поле обоих не было ни намека на попытку странно пошутить с первокурсником. Зато от девушки фонило страхом, сосредоточенностью, злостью и готовностью драться.

— Старшекурсники придут, — пояснила она. Судя по тому, как сверкнули ее глаза, тоже эмпат, хоть и слабый. И то, что ее считывают, почувствовала. — Право первой ночи.

— Тут есть своеобразный обряд посвящения в студенческое братство, — пояснил Гаральд и повел свою небольшую команду в коридор. — Так что, советую захватить что-нибудь поувесистей. Например, вон ту швабру.

— Зачем? — не понял Виктор.

— Полы от крови мыть. Что за вопросы?

— Дани, он первокурсник. Не знает.

— Сейчас все сам увидит.

— В общем, это такая традиция, второй курс будет издеваться над первым. Начнут, как обычно, с девчонок. Потом заявятся к вам. Если никто им не помешает.

— Ты же обещал показать, чему тебя Иллар научил, — напомнил Гаральд. — Заодно будем считать, что за утреннее недоразумение мы квиты. Ах да, знакомьтесь. Арина, Виктор. Нам сюда.

Виктор бил молча. Быстро. Без кривляний. Не особо задумываясь, сколько чужих зубов останется на полу. Зато Арину было прекрасно слышно. Она орала матом, и в ее руках с бешеной скоростью вращалась тонкая дубинка.

Гаральд даже не дрался, он танцевал. Ему точно стоило бы поступить на факультет балета — с такими данными и грацией.

Девчонки-первокурсницы визжали и жались к стенкам.

Нападающих — человек двадцать. Защитников — семеро. Места для маневров — катастрофически мало.

Они сцеплялись друг с другом, обрушивались на кровати, с треском ломая казенную мебель и чьи-то конечности. Кровь, крики, боль. Везде боль.

Виктора тошнило от мигрени, в глазах двоилось. Если столкновение затянется, он не выдержит. Но нужно было держаться. Одной секунды размышлений хватило, чтобы пропустить удар в живот. Перелететь через кровать и спиной удариться о деревянный пол. Боль стала почти нестерпимой.

Чья она сейчас? Его собственная или того парня, которого Гаральд одним мощным пинком отправил в стену?..

— И долго ты еще тут будешь валяться? Вставай, мы закончили.

Виктор открыл глаза. Почему сейчас перед ним стоял какой-то посторонний мужик? Тоже высокий блондин, но… какой-то другой?

С большим трудом он понял, что это и есть другой. Доктор Мердок.

— По-моему, с дозировкой я немного переборщил. Сколько? Четыре капли?

— Да.

— А весишь? Килограммов сто, по моим прикидкам?

— Где-то так.

— Надо же, — Мердок отошел к столу и порылся в своих записях. — А в этой пигалице сорок пять, и ничего… Значит, дозировка зависит не от веса, а от силы… Так, а ты пил что ли?

— Да.

— Хм. Ладно, так и запишем. Несовместимость с алкоголем. Проверить… Как себя чувствуешь?

— В порядке. Что произошло? — Виктор сел на кушетке и осмотрелся. Это был знакомый кабинет, где он не так давно побывал.

— Ты отключился.

— Надолго?

— Трое суток.

Виктор выматерился.

— Дозировку сокращаем до двух капель, — Мердок принялся что-то черкать в журнале. — Алкоголь не употреблять хотя бы месяц, пока не выясню, что к чему.

— Эксперименты на мне ставишь что ли?

— Ну да, — пожал плечами доктор и снова принялся что-то записывать.

Триединая империя, Альварские горы

Особняк семьи Коннор

Нора взяла со стола телефон. Длинные гудки и скрипучий голос на том конце.

— Доброе утро, Люс. Ты знаешь, по какому я поводу.

— Знаю, драгоценная, — магистр, похоже, только что проснулся.

— Я хочу, чтобы ты решил вопрос с Виктором, или…

— Или может, вам больше не вмешиваться в его дела?

— Вообще-то, он не просто мой сын. Он лорд Коннор, и это накладывает на него определенные обязательства. Вне зависимости от жизненных обстоятельств. Я могу ему приказать, и он послушается. Только сейчас он в таком состоянии, что приказами… многого не добьешься. А попросить его можешь только ты.

— Я не собираюсь бросать свои дела ради…

— Тогда какой был смысл его вытаскивать? Люс. Я тебя очень прошу. И ты все еще мне должен.

— Приеду через два часа.

Люциус отключился.

Лорд Коннор изволил встретить бывшего преподавателя в самом непотребном виде. Лежа на кровати. Пришлось слегка потормошить. А затем со всей силы грохнуть об пол стул, чтобы его светлейшество продрал глаза и сфокусировал их на посетителе.

— Какие планы? — поинтересовался магистр с самой приторной улыбкой.

— Планы? Неуместная шутка, — Виктор привстал на кровати, но ровно настолько, чтобы просто видеть собеседника получше.

— Планы, значит, рефлексировать и ныть, — де Зирт подошел на два шага ближе. — Не пойдет. Тебе надо возвращаться к активной жизни.

— К жизни. Ага. Осталось понять, к какой.

— На работу выходишь. Твой патент на ремесло, — де Зирт бросил в лицо Виктору сдвоенный лист бумаги. — С завтрашнего дня ты частнопрактикующий криминальный аналитик. Я тебя нанимаю как хозяин комплекса лабораторий. В одиннадцать утра, твой кабинет номер триста пять. С видом на сад. На втором листе — список твоих должностных обязанностей. А это — твое первое дело. Массовое убийство в школе. Мне нужно знать, кто это организовал — и почему.

Виктор непослушными руками взял бумагу. Постарался максимально внимательно прочитать то, что там написано. Перевел взгляд на магистра. Затем снова на бумагу.

— А что правоохрана и каратели?

— Солнышко, ты вообще знаешь, где Рахайеш? — очень ласково улыбнулся де Зирт. — Каратель там один на всю деревню. А правоохрана подозрительно быстро прикрыла дело. Дескать, мальчишка психанул, поубивал учителей, дюжину одноклассников, а потом взял и шагнул из окна. Зачем им ковыряться? Отправлять кого-то в командировку в такую глушь? Ну приехал какой-то дежурный хрен из охранки, в подробности особо не вдавался. В деле написал, что мальчишка поехал чердаком. Дело закрыли. Горы, такое тут сплошь и рядом случается.

— Но? — Виктор встал и начал расплетать свалявшиеся волосы.

— Слишком оперативно все замяли. А я, видишь ли, был знаком с этим мальчишкой, Лугом. И с его семьей. К ним у меня тоже множество вопросов. И претензий. Мальчишка — не одаренный, сложный. Спихнули в закрытую школу. Только он был талантливым и усердным. Хотел поступать ко мне на кафедру физики. Кстати, поступил бы через годик. Если бы жив остался. А он взял и умер. Очень уж внезапно. Я хочу знать, почему. Версия охранки меня не устраивает.

Де Зирт с удовольствием отметил, что на лице лорда Коннора появился знакомый оскал хищника, вышедшего на охоту.

— Завтра мне на стол все материалы, — Виктор тяжело поднялся, добрел до стола, а затем предельно педантично уложил листы бумаги в пустую папку, на которой удивительно ровным почерком вывел «Дело школьника из Рахайеша». — И я тоже хочу кое-что узнать.

— Поговорим позже. Когда придешь себя.

— Я не о том, что случилось в доме у Коди, — Виктор повернулся и очень внимательно посмотрел на магистра. — Я о том, как я вообще оказался в горах. А затем в Северной общине. И что произошло в тот день, когда погибла Кари?

— Вспомнил, значит? — проворчал де Зирт, усаживаясь на кровать.

— Не должен был?

— По идее, нет. Ким хорошо работает.

— Не в этот раз.

— Я тебе все расскажу. Но сначала ты сделаешь для меня то, что нужно мне. Хочу убедиться, что с тобой можно иметь серьезные дела.

— Вы меня недостаточно хорошо знаете, магистр?

— Сто лет как магистр, — де Зирт усмехнулся и моментально сменил тему. — Внимание, вопрос. Ты — некрофил. Тебе срочно нужно достать свежий труп. Твои действия?

Виктор посмотрел самую малость удивленно. Так, как будто тот спросил у него, как рвать яблоки с дерева.

— Ну, пойду в трупохранилище. В отдел невостребованных тел. Заявлюсь как волонтер из благотворительной организации. В документах буду проходить как лицо, взявшее на себя ответственность за организацию похорон. А дальше все просто. Во вторник взял труп, в четверг закопал. Между делом развлекся. Главное, холодильник дома организовать. Документы обычно раз в неделю сдают. Поэтому у меня, как минимум, пара дней, прежде чем понадобится отчитаться, на каком участке захоронение, и предоставить справку с кладбища.

— А если заподозрят?

— Кто? — Виктор усмехнулся. — Врачи, которых я избавлю от проблемы с захоронением? Они мне еще спасибо скажут и к рангу святых причислят. Главное — вовремя отчитаться. А чем я там пару дней занимался в компании свежей покойницы, их особо не интересует.

Де Зирт улыбнулся. Его некогда лучший студент всегда умел творчески и системно мыслить. И, похоже, пропить это умение не успел.

— Сегодня еще погуляй на вольном воздухе, продышись, чтобы от тебя… не разило на всю лабораторию. Завтра в одиннадцать жду. Кабинет триста пять.

Триединая империя, Даврах

Ночной клуб «Мангустин»

Сафира была счастлива: не просто попасть на концерт Малены, а еще и познакомиться с ней лично! Понаблюдать за тем, как звезда репетирует, приноравливаясь к небольшой клубной сцене.

Ойген сосредоточенно крутил какие-то рычажки на пульте, настраивая звук. До начала — еще полчаса.

Лейла привычно строила клубный персонал. Возражений не было, или, кажется, все просто смирились. Первое самостоятельное мероприятие ее почти что мужа. Все должно пройти идеально!

Самых ранних посетителей уже пускали. Клубное начальство не желало терять выручку от тех, кому не сидится дома и не терпится начать пьянствовать.

— Сходи на кухню, принеси вина, — попросила Лейла. — Они обещали нам бутылочку за счет заведения. И можно, кстати, закуски попросить. Ты у нас девочка очаровательная, тебе организуют. А я пока выясню, какой столик тут можно занять. Не стоя же концерт смотреть.

— Хорошо, — Сафира кивнула и пошла, куда велено. Спорить с Лейлой? Лучше сразу застрелиться. Быстрее и дешевле.

Виктор был сильно удивлен: Тасита ответила на звонок. Впрочем, их разговор вряд ли можно было назвать дружеским. Но так уж вышло, что она приехала на выходные к родным. И, раз его сиятельство так настаивает, она готова встретиться и поговорить. Обо всем, что случилось.

Прямо сегодня. В Даврахе. Где? Без разницы, можно в «Мангустине» часов в шесть.

Виктор не возражал. Действительно, какая разница, где? Он просто очень хотел ее снова увидеть. И поговорить по душам. Мердок сделал все, чтобы хоть временно, но убрать это хреново заикание. Поклялся, что на несколько недель, как минимум, хватит. А там что-нибудь придумаем.

Сафира растерянно остановилась посредине зала, застыв прямо с бутылкой в руке. Где Лейла? Где Ойген с Маленой? Ушли за кулисы? А где тут вход? У кого спрашивать? Как назло, никого из официантов не было. В полной растерянности она обернулась к ближайшему столу и увидела… Виктора Коннора. Сидящего в полном одиночестве.

От неожиданности ей отказало чувство реальности. Она открыла рот, не зная, что сказать.

Тот посмотрел на нее без малейшего интереса, вежливо улыбнулся и сообщил:

— Спасибо, милая, я не пью. Предложи кому-нибудь другому, — и отвернулся, ища глазами что-то свое.

Сафира стушевалась и быстрыми шагами пошла к сцене, надеясь там разобраться, где искать друзей.

Она как угодно представляла себе первую встречу с этим человеком. Что произойдет это, как минимум, в столице, а не в заштатном Даврахе. На каком-нибудь великосветском приеме, где Венсан представит ее как восходящую звезду театра. Что он склонится к ее руке для галантного поцелуя, а в самых радужных мечтах — окажется словоохотливым и хорошо разбирающимся в искусстве.

Но она точно не думала, что это знакомство будет таким… дебильным. Он просто принял ее за официантку и даже не заметил!

Сафира ощутила болезненный укол досады. Она сменила имя и даже мир. Выиграла конкурс, поступила не в последнюю академию, получила статус серебряного студента! Но все равно была и осталась… никем. Потому что самый красивый мужчина, которого ей доводилось видеть, смотрел на нее, как на предмет интерьера. Как на статую, которая загораживает ему обзор.

И хорошо, что сегодня не нужно ни на сцену, ни в обязательном порядке раскланиваться с местной элитой. А еще вина дали. По крайней мере, можно напиться с Лейлой и попробовать забыть про все эти дурацкие радужные мечты.

Ужасно хотелось плакать. От обиды и несправедливости мира.

Тасита присела за столик, не здороваясь. Предельно вежливая, с дежурной улыбкой на лице. Такая, какой могла бы быть в статусе его коллеги. Если бы между ними не было ничего, кроме обычных деловых отношений двух агентов охранки.

— Спасибо, что дала мне шанс, — Виктор понимал, что с эмпатом бесполезно делать вид, что не нервничаешь.

— Шанс на что? — удивилась Тасита.

— Объяснить то, что я сделал.

— Твоя мама уже все объяснила. Не стоит за меня беспокоиться, — девушка смотрела ему в глаза так, что от этого пронизывающего взгляда становилось холодно. — Я тебя простила. И понимаю, почему ты так поступил. Но между нами все кончено. И у слова все есть совершенно конкретное значение. Никаких больше шансов.

— Послушай, — он взял ее за руку. Тасита не стала ее отдергивать. Просто в ее фоне появилась такая обида и презрение, что Виктор смутился. — Прости. Я просто хочу, чтобы ты знала. У меня действительно были на это причины.

— Я знаю. Но теперь это уже неважно. Будь счастлив.

Виктор все понимал. Он прикоснулся губами к ее пальцам. В знак смирения с ее решением. Тасита вздрогнула. И, немного помедлив, высвободила руку, а затем провела по седой пряди в его волосах.

Сафира, наблюдавшая за этой сценой, разревелась, не в силах больше держаться. Лейла молча обняла ее, понимая всю серьезность момента.

Только в романтических сказках красивые мужчины покорно дожидаются, когда явится главная героиня — вся такая прекрасная. В реальности, пусть и насквозь пропитанной магией, таких как Виктор Коннор и тот красавчик, лорд Райвен, разбирают еще щенками. Правильно Сорока сказала, никаких шансов.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, компаунд «Зеленый жемчуг»

Джа расположилась на лоджии, упав в объятья мягкого пуфика, больше похожего на большую подушку. Под босыми ногами лежал теплый ворсистый ковер. Осенний воздух уже стал ощутимо прохладным, привычного домашнего наряда в виде легкого халата и шорт уже не хватало. Поэтому пришлось закутаться в плед, чтобы продолжать сидеть на балконе. Душа требовала свежего воздуха и банальных звезд над головой, уж насколько их можно было рассмотреть с двенадцатого этажа в густо заселенном мегаполисе.

Гаральд опаздывал уже на полчаса — и это действовало на нервы.

Белый внедорожник привычно занял место на парковке. Лорд Райвен неспешно направился к лифту. Способностями эмпата или менталиста он не обладал, зато ему хватало прагматизма и обычного человеческого таланта, чтобы вовремя заметить скапливающееся вокруг него напряжение. Что-то шло не так, а что именно — он никак не мог понять, и выяснить это можно было только одним способом.

Он намеренно опаздывал: у любого журнального редактора чувство времени особенно сильно развито. Печатный станок не может подождать, когда у фотографа появится вдохновение, корреспондент допишет материал, или звезда соизволит дать интервью. Маниакальная пунктуальность была одной из тех незримых вещей, которые объединяли двух непохожих друг на друга людей.

Просить ее напрямую он не хотел. Но никто не мешал создать нужный когнитивный диссонанс, который будет помножен на типичное женское любопытство и чутье ментальной ведьмы.

Корнелия неоднократно повторяла: лучший способ привлечь внимание к какому-либо вопросу — как можно меньше об этом говорить. Сделать вид, что тебе это вовсе и не нужно. Как в старой сказке, когда герцог с зеленой бородой давал каждой своей новой жене ключ от запретной двери и говорил: вот тебе ключ, но заходить туда нельзя.

О том, что случалось со всеми женами герцога с зеленой бородой, лорд Райвен предпочел не думать.

Дверь, как обычно, была не заперта. Пришлось быстро избавиться от раздражения по этому поводу — в этот раз ничто не должно испортить разговор. Но в гостиной никого не было, в спальне тоже. На кухню можно было не заглядывать, Джа там появлялась только с целью сварить кофе.

Окончательно растерявшись, Гаральд уже собрался позвонить, но заметил краем глаза почти неуловимое движение и огонек зажигалки. Действительно, сложно разглядеть что-то в темноте, если это что-то лежит на балконе, закопавшись в одеяла и подушки, и только сейчас соизволило потянуться за куревом. Вот, значит, что. В прятки играем.

Лорд Райвен присел на пушистый ковер и положил руки на плечи Джа. Она даже не повернулась.

— Ты опять не закрыла дверь.

— Есть двери, которые всегда открыты. Для определенных людей.

— Или друидов. Удивлен, что сегодня не вижу здесь Маркуса.

— Закончил работу и ушел.

Гаральд принялся мягко перебирать ее волосы. Ей всегда нравилось, когда он так делал. Седые пряди исчезли, зато появились синие. Опять, наверное, новая мода.

— Дани, ты ведь никогда не опаздываешь, — Джа пошевелилась, удобнее устраиваясь под его руками. Она хотела продолжения. — Про завал работы тоже можешь не врать.

— Не буду.

— Срочные дела на личном фронте?

— Нет. Все, как всегда. Выстраиваю грамотные стратегии, захватываю новые территории. Пленных не беру, предателей расстреливаю, — Гаральд наклонился и поцеловал свою женщину.

Джа соизволила повернуться, чтобы критически посмотреть на лорда. Тот продолжал сидеть сзади нее прямо на ковре. Принести из гостиной второй пуфик не догадался. И это была еще одна странность: лорд Райвен не любил принимать скрюченные позы. Предпочитал вальяжно разваливался на чем-нибудь мягком и не стал бы ждать особого приглашения.

— Дани, что происходит? — Джа отложила свою трубку.

— Ничего. Все нормально.

Он с предельной осторожностью провел пальцем по ее щеке и снова поцеловал. Самыми кончиками пальцев скользнул по тонкой шее.

По коже халахинки побежали мурашки. Учитывая, как она закуталась в плед, вряд ли стоило полагать, что это от холода. Он согрел дыханием ее затылок и неспешно, с удовольствием оттянул момент очередного поцелуя. Чувствуя, как на каждый его вдох Джа реагирует непроизвольным напряжением, а затем она приподнимается и придвигается ближе, чтобы его пальцы оказались под вырезом халата.

Гаральду нравилось ее дразнить. Этот странный момент женской физиологии, любовь к долгим прелюдиям, всегда будоражил его воображение. Помедлив еще немного, он крепко обнял халахинку за талию и утянул с пуфика на ковер, достаточно теплый и мягкий, чтобы продолжить, не перебираясь в комнату. И теперь нависал над ней, улыбаясь и остановившись в миллиметре от ее губ. Словно размышляя, что сделать дальше. Хотя ответ на этот вопрос у него был. Он просто любовался ее обнажившейся грудью. Привычка Джа не носить дома нижнее белье доводила его до умопомрачения.

И вот стоило отвлечься всего на пару секунд, как раздался громкий хруст — и новую рубашку было немного жаль. Тонкие руки, похожие на цепкие птичьи лапы, легко разорвали прочную ткань, а пуговицы бесшумно разлетелись по ковру. Крохотные пальцы, украшенные бесчисленными кольцами и рисунками, нервно погладили его кожу, пробираясь по плечам к груди, а затем к животу.

Лорд Райвен решил, что стоит намекнуть имперским дизайнерам — обновить униформу. И рубашки сделать на кнопках. Эта мысль раззадорила его еще больше.

Он провел большим пальцем по напрягшейся груди Джа, буквально вслушиваясь в еле ощутимую дрожь ее тела. Осторожно развязал пояс ее халата и стянул шелковые шорты. Намеренно неспешно. Поцеловал острую ключицу, провел языком по ее соску, а затем продолжил ласкать уже большим пальцем. И продвинулся ниже, по украшенному татуировками животу, принимая удобную позу и попутно расстегивая не особо удобные брюки. Тело требовало долгожданной свободы.

Миндаль и ваниль. Этот аромат он не мог ни с чем. Как и свои ощущения — когда зверь внутри него пробуждался, обнажая инстинкты и заставляя забывать обо всем человеческом.

Джа прижала его голову к себе, цепляясь ногтями за волосы. И это молчаливое одобрение было важнее наигранных стонов или извиваний. Гаральд прекрасно умел различать женское притворство и настоящее удовольствие — от предельной нежности, помноженной на опыт и чутье хорошего любовника. Впрочем, это было не столько чутье, сколько пара уроков у альварской ученой дамы, славившейся умением доходчиво объяснять тему строения женского тела. И то, где и в какой момент стоит оказаться мужским пальцам, чтобы ощутить трепет подступающего оргазма. Настоящего — который его тоже научили отличать от правдиво разыгранного.

Джа с протяжным вздохом выгнулась, по ее телу прошли ритмичные судороги, и Гаральду пришла в голову мысль, что, если бы он был композитором, он бы написал прекрасную музыку под этот ритм. Нестерпимо захотелось ощутить эту горячую вибрацию не только пальцами.

Он легко переместился ближе, приподнял бедра Джа, прижал к себе и вошел сразу, резко, чувствуя, как она обнимает его, а длинные ногти впиваются в его спину. Впервые ему стоило таких огромных усилий сдерживаться и помнить, что он — огромный и сильный мужчина, а она — маленькая хрупкая женщина, и ему стоит останавливаться в миллиметре от того, когда удовольствие может превратиться в боль. О которой она сегодня не просила.

Он стиснул зубы и зажмурился, чтобы не видеть, как она кусает губы от страсти, а ее глаза светятся бирюзовым огнем.

Джа снова вздрагивала, рычала и кусалась, и Гаральд знал истинную цену таким проявлениям чувств — его личная ведьма никогда не притворялась. По крайней мере, ее тело не умело врать. Сейчас ее руки поползли по его спине, спустились ниже и сжались так, что не было даже шанса истолковать этот жест неправильно. Когда женщина хочет тебя с такой силой и такой безумной яростью, можно позволить себе самую большую роскошь — не думать больше о сдержанности. Вообще.

Джа выгнула спину и настороженно замолкла, на несколько секунд даже забыв, как дышать. А затем с протяжным вздохом прижалась еще сильнее и впилась ногтями в его спину.

Гаральд улегся на ковер рядом и принялся рассматривать ее лицо — закрытые глаза, расслабленную улыбку и порозовевшие щеки. Он далеко не сразу смог понять одну из самых больших тайн своей женщины: в обычной жизни ее отличал буйный нрав, умение громко высказывать свое мнение и при случае устраивать воспитательные погромы. Манеру выяснять отношения с помощью не самых дипломатических приемов он перенял именно от нее. Они и познакомились при похожих обстоятельствах: не услышать ее возмущенные вопли мог только глухой. Только один на один с ним она преображалась и становилась совершенно другой. Даже в их играх, финалом которых обычно становился очередной счет за разрушения, окровавленное постельное белье и вызов друида-целителя на дом, она не стремилась к власти над своим огромным белым зверем. Скорее, наоборот, ей нравилось, когда доминировал он.

Гаральд ощутил легкую досаду. Он хотел продолжения, но ситуация требовала от него предельной аккуратности. Он закрыл глаза, пытаясь успокоиться, но уже через пару секунд от этой идеи ничего не осталось.

Тонкие пальцы Джа пробежались по его груди, животу и проследовали ниже. А затем к ним присоединился теплый влажный язык. Решила продолжить игру? Похоже, да.

Ее пальцы и губы двигались вверх и вниз, а язык каждый раз проходился дразнил и добавлял феерических ощущений. Гаральд почувствовал, как Джа большим пальцем левой руки надавила на особую точку и пережала кровоток. Запрещенный прием. Но кто бы что сейчас запретил опытной ведьме, решившей отыграться?

Лорд Райвен вцепился пальцами в ковер, жадно хватая воздух. Поцелуи Джа стали более требовательными, она провела языком снизу вверх и через секунду с легкостью бабочки вспорхнула на него, оказавшись сверху. Уперлась ладонями в грудь и скользящим движением оседлала. Теперь уже на ее губах играла победная улыбка.

Он перехватил ее руки, переплетая пальцы. Джа откинулась назад, изменила угол, амплитуду и ощущения. Темп становился все более интенсивным, движения ее бедер напоминали завораживающий танец. Не было ни единого шанса сдерживаться дальше. Ни секунды. И пусть соседи удавятся от зависти.

Джа высвободила побелевшие пальцы, скользнула вниз и уткнулась лицом в его густые волосы. От которых одуряюще пахло табаком и вишней.

Она смотрела на него, лежащего уже кровати, и не понимала, что сегодня произошло. Он был слишком правильным. Слишком мягким. Это точно ее мужчина? Чтобы лорд Райвен и ничего не сломал, не порвал и не разрушил? Ни разу не сцапал за волосы, не схватил так, чтобы остались синяки — и вообще, был нежен, как серебристый мист?

И стоило признаться себе — ей понравилось. В особенности, что он угадал ее настроение — ей хотелось чуткого внимания и обычного человеческого секса — но именно с ним. Учитывая, что у обоих темперамент был не особенно располагающий к нежностям, сегодняшний переворот событий выглядел… даже не странно, противоестественно.

Джа пометалась по комнате. Попробовала поработать, но сосредоточиться не получалось. Интуиция настойчиво сообщала: что-то сильно не так. Но они так и не поговорили, Гаральд просто свалился спать, пообещав, что утром все расскажет.

Она остановилась возле него, всматриваясь. Красивый. И куда более опасный, чем умел казаться. Его вальяжность и расслабленность могла обмануть кого угодно, только не ее.

Джа присела на кровать, осторожно убрала белый локон и приложила руку ко лбу своего мужчины. Она понимала, что сейчас совершает то, за что он вряд ли ее поблагодарит. Что это нарушение его границ. Он вполне может снова уйти и больше не возвращаться. Но интуиция была сильнее разума. И слишком много странностей. Которые в прошлый раз чуть не стоили ей жизни.

Если Гаральд опоздал, то только потому что умер, и понадобилось время, чтобы воскреснуть. Потом его рассеянность, загадочное молчание, непривычное поведение…

Она чувствовала неумолимо приближающуюся опасность и осознавала: не узнает правды — не успеет помочь. Даже если цена этой помощи будет такой же невыносимой, как его характер.

Бирюзовая ментальная нить потянулась к виску лорда Райвена. Джа рылась в его памяти. Это было сложно даже для сильной ведьмы. Неразобранные, хаотичные воспоминания были похожи на разбросанную по полу мозаику. Как найти среди них именно то, которое нужно? Она теряла силы, просматривая встречи, переговоры, отчеты, рабочие документы, бесчисленные похождения…

— Не то, снова не то, — Джа ощутила легкий укол, увидев какую-то девицу в золоте. Не сразу, но узнала ее: леди Страго. Придирчиво оценила украшения, плотоядный взгляд и дальнейшее развитие событий. Халахинка спокойно относилась к тому, как лорд Райвен решал некоторые рабочие вопросы. В его концепции «использовать все доступные ресурсы» дочери влиятельных лордов ничем не отличались от пачки банкнот — обычный инструмент достижения целей. Хотя нет, стоило признаться себе, что совсем равнодушно она их поцелуи в лифте воспринимать не могла.

Но от этой женщины не фонило опасностью. По крайней мере, не сейчас.

Леди Райвен. Напряженное ожидающее лицо. Руки, сжимающие вилку так, как будто сейчас столовый прибор вонзится кому-нибудь в глаз. Эта появлялась в ее видениях всегда. Не отпуская ни на шаг… И как справиться с ее влиянием, Джа не знала.

Харпер? С этой все, она даже не ощущается в ментальном пространстве. Понятно, выпотрошили императорские псы. Ну, туда ей и дорога. Значит, снова не то… Тогда что? Или кто?

Джа отцепила ментальный якорь, поцеловала Гаральда в висок и встала с кровати. Ее ждал второй, самый сложный этап.

Комната для медитаций была специально создана такой, чтобы ничто не мешало. Ни посторонние звуки, ни свет. Мягкий пол, мягкие стены, тяжелые непроницаемые шторы на окнах. Стереосистема с идеально чистым звуком мантр.

Джа сняла с себя одежду и все украшения. Села на коврик и приняла расслабленную позу, повернув ладони вверх.

Интуиция уже даже не подсказывала, яростно настаивала: нужно найти источник опасности. Но среди воспоминаний не было ничего, что могло бы прояснить картину. Значит… придется действовать другими методами. Как бы ни хотелось этого избежать.

За подобную практику она вполне могла оказаться в допросной. И оказаться на месте леди Харпер. Поэтому абсолютная защита в ее квартире стоила немыслимых денег, зато гарантировала, что об ее тайных способностях не узнают.

Сейчас ей нужно было увидеть, насколько будущее опасно для того человека, о чувствах к которому она старалась думать как можно меньше. И каким будет это будущее.

Джа закрыла глаза и привычно начала работу. Натренированный годами разум был способен входить в нужное состояние за секунды.

Гаральд проснулся глубокой ночью. Джа не было ни на кровати, ни в спальне. Он негромко позвал ее, но никто не откликнулся. Конечно, всему этому было логическое объяснение, мало ли куда она могла уйти, но внезапно его накрыло еще одно незнакомое чувство. Страх.

Он представил, что в его жизни ее больше не будет. Да, границы их общения были четко обозначены. Они всегда отделяли очень малую часть его жизни. И впервые лорд Райвен понял, что его женщина значит для него больше, чем он пытается врать самому себе.

Найти новую ментальную ведьму и оплачивать ее работу? Легко, таких сотни. Новую подругу, с которой он сможет быть собой? Чуть сложней, но тоже можно. Мало ли бесстрашных женщин, которых не пугает почти двухметровый мужчина с неконтролируемым темпераментом, скверным характером, богатой фантазией и тягой к разрушениям. Только ни одна другая ведьма и ни одна постельная подружка не поддержит его во всем, что бы он ни придумал. Не спрашивая, «что ты творишь»? Молча пускаясь с ним в очередную авантюру.

Пора было признаться себе: Джа всегда принимала его без оговорок и условностей. И всегда была рядом, даже после того, как он с ней поступил.

Гаральд достал из сумки сигареты и, не одеваясь, вышел на балкон.

Ему не давала покоя мысль, как будут складываться их отношения, когда она узнает о его предстоящей свадьбе. На которую он согласился, еще будучи искренне уверенным, что Джа никогда его не простит.

И он не знал, как поступить. Вряд ли его женщину устроит статус любовницы при наличии аристократической жены. Он слишком хорошо ее знал, чтобы допустить подобный вариант.

Впрочем, можно было все объяснить. Пройти всю эту эпопею с контрактом. Наладить поставки, сдержать обещание — и развестись. Но поймет ли она? И захочет ли ждать? Или в веселом районе Хеске найдется другой, менее стесненный обязательствами мужчина? Как для него самого нашлась подходящая партия в лице леди Страго… От этой мысли было особенно тошно.

Гаральд докурил и пошел на кухню налить себе воды. О том, что в квартире Джа есть еще одна комната, он даже не знал, и сделал это открытие только сейчас, увидев едва пробивающийся свет из-под неприметной двери, которую считал входом кладовую или гардеробную.

Джа сидела на полу в медитативной позе. Что она делала и как, можно было даже не пытаться понять. Халахинская ментальная магия была загадкой даже для магистров имперской академии. Свои секреты жители полуострова не рассказывали никому. И никому даже не приходила в голову шальная мысль попробовать эти секреты выпытать. Точнее, один раз попробовали — и зареклись когда-нибудь подобные фокусы повторять.

Страх отступил. Гаральд вернулся в кровать. Легкое ощущение вины долго не давало ему уснуть. Но усталость все-таки взяла свое, и он провалился в сон.

Раскаленный гвоздь, воткнутый в висок, удлинился и проник глубже, в сердцевину мозга. Проморгавшись, Джа поняла, что это не остатки ночного кошмара, а реальность. Тяжелейшая мигрень — последствие неуемного любопытства и двух ментальных практик за одну ночь. И как еще жива осталась?

Пульс жаром отдавал в голову, удары сердца были слышны в ушах, мир будто звенел на тех высоких частотах, от которых не знаешь, куда деться.

Ведьма еле доползла до туалета, где ее долго и мучительно рвало от боли. Умылась ледяной водой, переоделась в свежую одежду и добрела до балкона, на котором еще вчера оставила свою трубку. Боль неспешно, словно нехотя, отползала. Можно было идти варить кофе.

Гаральд тоже вышел на кухню и остановился, удивленно взирая на стол, где стояла большая тарелка с бутербродами и две чашки. Он прекрасно знал, что Джа никогда не завтракала, а если была не в настроении, то могла спокойно сделать кофе только себе и предоставить ему право самостоятельно разобраться с кофемашиной.

— Однако, — лорд Райвен прекрасно понял, для кого был предназначен завтрак. Первый за все годы их знакомства. В голове у него роилось огромное количество вопросов, но испортить момент их озвучиванием было бы просто глупо.

Он все прекрасно видел. Печать невероятной усталости на ее лице, синяки под глазами, дрожащие руки, которые старательно прятались в широких рукавах халата.

Джа с полминуты смотрела на него немигающим взглядом, и только после этого спросила:

— Дани, куда ты вляпался?

Он поднял на нее глаза и выдержал нужную паузу.

— Ну куда я могу вляпаться? Не разлилась еще та лужа, в которой я хотя бы ботинки испачкаю.

— Уверен? — птичьи черты Джа стали бритвенно-острыми. И по серьезности ее взгляда он понял, что лужа уже есть. И он в ней минимум по колено. — Ты обещал быть со мной честным.

— Я обещал быть с тобой максимально честным. Насколько это, в принципе, возможно с моей должностью.

— Тогда проваливай, — Джа отвернулась. — Найди себе другую подружку. И услуги менталиста тоже можешь заказывать у какой-нибудь другой ведьмы.

— Ты зря за меня так беспокоишься. Я выберусь.

— Не в этот раз.

В кухне повисла тишина. Тяжелая. Практически осязаемая. Казалось, что ее можно было потрогать или порезать.

Гаральд все понял. Из проблем, нависших над ним, по крайней мере, известных, он видел две: проверку в департаменте и авантюру матери. Только он знал, что на работе при всем старании не найдут ничего. Сфабриковать не хватит смелости. Ну могут мелко напакостить, только из-за подобного Джа не стала бы переживать. И уж точно интуиция не погнала бы ее смотреть проекции будущего без причин. О последствиях подобных практик он знал — и сейчас видел, что она еле держится на ногах.

А вот с матерью стоило побеседовать более конкретно. Или что-то недоговаривала, или сама не знала тех обстоятельств, которые откроются позже. Значит запах горящего горного топлива в кабинете ему не показался.

Выдавая возможное за сильно желаемое, лорд Райвен впервые понял, что сам оценил ситуацию неверно. Или недооценил упрямство матушки, решившей во что бы то ни стало войти в негласный круг самых богатых семей Джалана. Или Страго в этой авантюре играл какую-то другую роль.

Гаральд все больше осознавал, что в том состоянии, в котором согласился на дурацкий риск, недооценил степень опасности мероприятия. Харпер ведь тоже считала себя безнаказанной.

Джа неслышно подошла и положила руки ему на плечи:

— Сделай одолжение себе и мне. Когда скажу, придешь в клуб. И будешь послушным мальчиком. Что бы я с тобой ни делала.

— Приду, — он посмотрел в ее светящиеся глаза и почувствовал, что время будто остановилось. Теперь ему стало по-настоящему страшно.

— Дани, ты вляпался, — повторила Джа. Провела большим пальцем по его щеке до подбородка, наклонилась, едва коснулась поцелуем уголка губ, а затем доверительно положила голову ему на грудь.

— Девочка моя, — он поцеловал ее в макушку. И почувствовал, как она дрожит всем телом. Его безрассудная, бесстрашная, дикая ведьма. — Все будет хорошо.

— Не будет. Есть кривые, которые уже нельзя выпрямить. Но я попытаюсь… направить их в другую сторону.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ