Примерное поведение

Глава 3

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент финансов

Мари просочилась в кабинет и прикрыла за собой дверь. Гаральд воззрился на нее уставшим взглядом. Была бы возможность, он бы и вовсе попросил девушку уйти. Сейчас ему меньше всего хотелось выяснять отношения и искать достаточно дипломатичные слова, чтобы объяснить, что он ее очень ценит, но…

— Она все-таки это сделала, — расстроенно сообщила Мари.

— Что? — растерялся Гаральд.

— Премию урезала.

— Сука.

Мари печально улыбнулась и опустила взгляд. Подошла к столу и кончиками пальцев потрогала лежавшие там документы. Она тоже не знала, как продолжить разговор, ради которого пришла.

— В общем… Она потребовала позвонить в канцелярию императора и переназначить аудиенцию. Решила поехать к нему сама.

— Когда?

— Сегодня. В шесть. А твою завтрашнюю сказала отменить. И тебе об этом, конечно же, не сообщать.

Гаральд на секунду прижал пальцы к глазам, размышляя, как поступить, чтобы не подставить девушку скоропалительными действиями.

— А знаешь, я внезапно ощутил острое желание подтвердить завтрашние планы, — он потянулся к телефону. — Добрый вечер, господин Мирт. Я бы хотел узнать, аудиенция на завтра в силе? Да? Ну ладно, спасибо, выезжаю.

Полторы минуты, чтобы собрать документы. Сорок секунд — чтобы достать из шкафа китель и приобрести протокольный вид. И еще две секунды — чтобы наклониться к Мари и поцеловать ее в щеку.

— Спасибо, дорогая.

Мари приложила руку к полыхнувшему от смущения лицу.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, летний императорский дворец

Тагир испытывал легкое раздражение. У него очень сильно болела спина. Сегодня он хотел закончить пораньше и отправиться на массаж, но леди Харпер настояла на срочной встрече. Учитывая, что спешно решить вопрос с поиском бюджета он распорядился лично, игнорировать инициативу главы департамента было бы неприлично.

И теперь император злился на себя за поспешное решение. Потому что Харпер начала разговор не с того, что он ждал. Она уверенно объясняла, что лорд Райвен просил извиниться за свое поспешное обещание — ну вы же знаете эту резвую молодежь, ваше величество, — увы, как вы понимаете, даже наши лучшие специалисты… Но мы постараемся выделить хотя бы какую-то сумму, например, начнем с Джалана, а потом уже вплотную займемся этим вопросом на уровне всей империи, с третьего квартала…

Харпер мела хвостом, зная, что император не оставит ее в покое. И сейчас самое главное — сделать хоть что-нибудь, потянуть время, а потом уже основательно думать, выжимать и перераспределять.

Спина ныла. Харпер размахивала руками и рассыпала дежурные фразы. Сосредоточиться на ее говорильне не получалось. Да и смысла не было. Что может сказать императору начальник финансового департамента? Что все они постараются, что сделать это невероятно трудно….

Тагир подавил зевок. За многие годы, что он общался с Мадлен Харпер, он настолько изучил выражения ее лица, что сейчас, в принципе, вполне мог воткнуть беруши и ориентироваться по ее мимике. Считывая даже не по губам, а по движениям ресниц и по ширине распахивания глаз, что она ему говорит.

Император сидел, подперев щеку тремя пальцами, и считал минуты, которые остались до конца протокольного расшаркивания. Это он тоже знал — сколько продлится дежурный отчет под заголовком «Мы сделали все возможное».

И тут дверь совершенно непротокольно распахнулась. На пороге стоял сияющий белизной, золотом и самодовольством лорд Райвен.

— Добрый вечер, ваше величество. Леди. Простите, пожалуйста, я немного опоздал. Вечерние пробки, — не дожидаясь никаких приглашений, лорд подошел к столу императора. — Полагаю, вам уже представили нашу программу? Ваше величество, мы проверяли до последнего. Да, остались легкие штрихи, но в целом, уже все готово. Могу вас заверить, что леди Харпер приложила невероятные усилия к тому, чтобы программа была запущена как можно быстрее. Мы в департаменте прекрасно понимаем ее актуальность и срочность… Леди Харпер, вы уже передали наше предложение?

Лорд Райвен, очаровательно улыбаясь, посмотрел на начальницу. Та была настолько ошеломлена его внезапным появлением, что, кажется, забыла, как дышать.

— Да, ваше величество, — лорд протянул императору толстую белую папку. — Вот. Понятно, это вопрос не одного дня и даже недели, но думаю, в течение месяца мы все решим.

Его улыбка, обращенная при этом к леди Харпер, была такой сияющей и хищной, что Тагир решил не медлить. Молодой лорд умел пробуждать любопытство.

Содержимое документов действительно было… любопытным. Монарх читал внимательно. Неспешно. В полной тишине, которую никто из двух финансовых чиновников ни разу не нарушил.

Наконец, процесс первичного ознакомления был закончен. Тагир поднял глаза. Посмотрел на Гаральда, который снова продемонстрировал идеально отрепетированный оскал. А затем на его несколько растерянную начальницу.

— Ну что ж, леди Харпер. Вами действительно была проделана… огромная работа. Смотрю, вы приняли в ней самое непосредственное участие.

— Конечно, ваше величество, — Харпер поспешила изобразить хотя бы подобие понимания. — Мы постарались.

— Я вижу, — кивнул Тагир и перевел взгляд на лорда Райвена. Очень внимательный взгляд. А затем сообщил, обращаясь уже к леди, — Я думаю, в ближайшее время мы с вами удивимся.

После чего забрал со стола документы, коротко попрощался и вышел.

Гаральд последовал за ним, решив, что обсуждать что-либо с Харпер нет смысла. Но на пороге кабинета был бесцеремонно схвачен за рукав.

— Чтобы завтра утром копии документов были у меня на столе, — скрипнула начальница.

— Я не уверен, — лорд Райвен двумя пальцами отцепил от себя ее руку, — Что канцелярия способна выполнять мои просьбы в режиме повышенной срочности. По протоколу они могут предоставлять документы до трех рабочих дней. Всего доброго.

Харпер стояла в приемной, тяжело дыша. Она понимала, что Райвен что-то сделал. Но что именно, она никак не могла взять в толк. Да, ее не раз предупреждали, что мальчишка талантлив и опасен. Но ей очень хотелось верить, что это обычное преувеличение…

Тагир снова сидел над бумагами. Только уже в своих покоях. В одной руке — чашка с травяным отваром, в другом — очередной документ из белоснежной папки.

Три тысячи финансовых проводок. И за каждой — хитроумная схема растраты государственного бюджета. И, как бы он ни доверял желанию лорда Райвена продемонстрировать свой незаурядный ум, не стоило полностью исключать попытку подсидеть начальство.

Поэтому император взял телефон и набрал внутренний номер.

— Ко мне немедленно.

— Да, ваше величество, — ответил голос на той стороне.

Через несколько минут в покои явился непримечательный пожилой человек в балахоне с глухим капюшоном. Из-под черной ткани были видны только горящие синим глаза. Цепкие, колючие и жуткие глаза императорского менталиста. Начальника тайной службы безопасности империи.

Тагир придвинул к нему папку.

— Оперативная проверка по департаменту финансов. Здесь три тысячи операций. Проверить десять в порядке случайно выборки. Результаты мне на стол. Сегодня же. Исполнять.

Менталист поклонился и вышел.

Триединая империя, Джалан

Район Кора, квартира Арины Ярл

Сафира не знала, с чего начать этот разговор. Внутри все сжималось и клокотало одновременно. Мысли путались и метались. И почему именно Арину стоило об этом спрашивать? Почему не Ахасо, которого она уже пару раз видела в университете, он приезжал поздравить ее с поступлением, привез личное дело в отдел кадров и даже мило побеседовал за чашкой чая, оставив свой номер телефона «на всякий случай». Наверное, потому что Арина стала ближе, чем какой-то совершенно посторонний человек. Друид.

Они не стали подругами, слишком велика была разница — в мировоззрении, менталитете, элементарном социальном положении. Эту разницу Сафира остро ощущала. Но пришла, чтобы поговорить.

Ее никто не торопил, Арина возилась на кухне с каким-то крайне сложным блюдом. И смотреть за тем, как в ее мужеподобных пальцах с бешеной скоростью вращаются и стучат об доску ножи, можно было бесконечно. Медитировать можно было под это зрелище. Тем не менее, вопрос вертелся на языке.

— Арин… Скажи мне, если портал работает в этом направлении… В обратном же тоже, да?

— А с чего тебя на такие темы потянуло? — майорша перестала стучать ножом и очень внимательно посмотрела на свою уже бывшую подопечную.

— Ну, нас же проверяли, когда мы… прибыли?

— Проверяли, — кивнула Арина. — Ты к чему спрашиваешь?

— Препод назвал меня полукровкой. Причем, настолько уверенно…

— А родители твои чего?

— Мама точно человек. Насколько это слово вообще применимо. Поступки у нее были не особо человеческими. Но ты же понимаешь, что я про другое…

— Понимаю. А отец?

— А вот тут небольшая загвоздка. Я его ни разу не видела. В доме даже фотографий его не было. Мама рассказывала, что он умер. Погиб в горах. Но, судя по тому, как она тщательно избегала разговоров, возможно, это не так. Но что друид мог забыть в Челябинске?

— Где? — не поняла Арина.

— В городе, где мы жили.

— Друидов вообще не поймешь, где они что забывают. В том числе, детей. А учитывая их манеру непринужденного общения, то поверь, у тебя еще братьев и сестер предостаточно, — Арина засмеялась собственной шутке, но понимания не увидела и смутилась. — Прости. Ты же будешь дальше копать, да?

Сафира неуверенно кивнула. Что еще ей оставалось делать. Арина вздохнула. Она понимала, что дальше ей придется хотя бы частично, но раскрыть карты. А вот насколько частично, стоило понять.

— В общем, у меня есть один мужик, который тебя аккуратно проверит, официалы не узнают.

— А что плохого в том, что официалы узнают? — напряглась Сафира.

— Ну то, что ты иномирянка, ничего. Полукровка — тоже ничего. А вот при таком одновременном наборе все сильно осложняется.

Сафира не понимала, к чему клонит Арина. Но ей стало страшно. Очень хотелось сбежать куда-нибудь подальше. Только она даже не представляла, куда ей бежать. Из этого мира.

— А этот мужик… он вообще надежный? Насколько сможет держать язык за зубами?

— О том, как он для империи взял три форта, пока что не растрепался никому. Так что, он могила. Иногда мне кажется, что во всех смыслах. Главное, не бойся его. Да успокойся ты, ну правда. И никому не говори, куда мы ездили.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, компаунд Зеленый жемчуг

Гаральд полусидел, полулежал на диване. Глаза предательски слипались. Пожалуй, стоило вообще позвонить и отменить сегодняшнюю встречу с Джа. Чем вот так приезжать к своей женщине в полусонном состоянии.

— Дани, ты себя плохо чувствуешь? — в голосе ведьмы сквозило неприкрытое беспокойство. Что для нее было совсем несвойственно.

— Я себя чувствую тварью. По-хорошему, надо было обсудить с Харпер все то, что она натворила. А не устраивать… спектакль.

— Во-первых, тварью должна чувствовать себя она, — Джа пересела на диван. Гаральд с удовольствием положил голову ей на колени и закрыл глаза. — Воровал деньги у людей не ты. И насколько я понимаю, речь идет о серьезных суммах.

— Кое-что не сходится… Приют для сирот. Он вроде есть. Деньги на него направляются. Я навел справки в Альварской автономии, он действительно работает, недавно купили новое здание…

— Так его де Зирт купил.

— Не знал, что вы знакомы, — сил удивляться уже не было.

— Знакомы? Нет. Но разве в империи есть хоть один человек, который о нем не знает? Я об этом знаю, потому что часть наших рекламодателей сотрудничают с приютами. Кстати, благодаря тебе и твоей налоговой реформе. Морин, наверное, в ярости.

— Убить грозился. Все как всегда, — Гаральд зевнул. И ощутил, как Джа расплетает его косу. Прикасаясь нежными, невесомыми движениями.

— Ну, он мог не дожидаться твоего доклада и самостоятельно предложить императору ввести налоговые льготы в обмен на поддержку социальных фондов.

— Не думал, что ты такие умные слова знаешь.

— Я вообще знаю очень много умных слов. Диверсификация, например.

— Да? И что это по-твоему?

— Не хранить все яйца в одних штанах.

— Сейчас это было обидно, но, по сути, ты права.

— Я всегда права. Пойдем спать. У меня был тяжелый день.

Лорд Райвен зажмурился и улыбнулся. При всей своей язвительности, Джа всегда отличалась исключительной деликатностью и умением правильно чувствовать обстановку. Умная дикая девочка.

Триединая империя, Альварские горы

Лабиринт

Попытка пройти через мост чуть не стоила сломанной ноги. Виктор, отряхиваясь, выбрался на открытый участок лабиринта. Небо стремительно темнело: они пробыли в пещерах целый день.

Фанни стояла на взгорке, и ветер прижимал к ее телу тонкую ткань комбинезона. Из смешливой, хулиганистой девчонки она слишком внезапно превратилась во взрослую девушку, которая скоро разобьет немало сердец. Если она уже не составила свой первый список растоптанных мужских планов и самомнений. Учитывая ее характер, более чем вольные альварские нравы, и то, что ей уже девятнадцать, то есть уже три года как можно…

Виктор уселся прямо на черный камень. Тот успел нагреться за день, и теперь согревал каким-то особым магическим теплом. Захотелось закрыть глаза и посидеть вот так, в тишине и безделье.

Никто не мешал. Поэтому в голове очень настойчиво крутились странные мысли: почему именно в лабиринте его интуиция постоянно отключалась? И Фанни язвительно дразнила его за это. Нет, такое бывало иногда, когда он сильно нервничал или злился — в такие моменты эмпатическое чутье тоже отказывало. Но почему Нора так настаивала на том, чтобы он приходил сюда? Не с целью же помучить?

Почему сестра ведет себя здесь так, как будто флиртует с ним? А дома моментально преображается в нормальную, смешливую и дерзкую девчонку, какой он всегда ее знал. Какой она росла на его глазах.

Какой он помнил ее? Разной. Сначала это был такой сосредоточенно сопящий красноглазый кулек, лежащий в коляске. И Виктор, семилетний мальчишка, сосредоточенно катал ее по саду. А потом водил за ручку гулять. А какой она была потом? Почему совершенно не помнит время ее взросления?

Память тоже отказала? Чертыхнувшись и помянув странную магию Альварских гор, Виктор встал и, не дожидаясь команды, нырнул в кромешную темноту. Злой на себя за то, что совершенно не мог вспомнить огромного количества событий из собственного детства и пользоваться привычными способностями в этом странном месте.

И вдруг почувствовал. Сначала то, как бьется сердце. Гулко стучит, отзываясь от каменных стен лабиринта. Как шуршат в темноте невидимые создания, которые могут напасть, укусить, и он не успеет даже отпрыгнуть. И что сестра стоит совсем рядом. Она задержала дыхание, чтобы он ее не услышал. Но знал, что она здесь, и…

Он успел схватить ее, прижать к себе со всей силы и развернуться. За полсекунды до того, как спину окатило болью. Огромный сталактит рухнул с потолка и рассыпался осколками.

— Какие крепкие у тебя объятья, — Фанни остановилась и прижалась к нему сильнее, горячо дыша. А затем отошла посмотреть на упавшую глыбу. — Видишь, что бывает, если на минуту отвлечься и позабыть о чувстве опасности?

Виктор зажмурился. Иногда это помогало, чтобы начать хоть как-то различать предметы в темноте. Сердце колотилось еще сильнее — то ли от осознания того, что его сестра только что чудом избежала смерти, то ли от того, что он держал ее в объятьях совсем не по-братски.

Открыл глаза — и не понял, где находится, что происходит, и почему все вокруг изменилось.

Это был тот же лабиринт. То же самое место. Только стены поменяли рельеф, а потолки выше. И здесь была другая девушка. С антрацитовой кожей, густыми белоснежными волосами, рассыпавшимися по плечам, и острыми ключицами, выпирающими из-под тонкой зеленой блузки.

Кари. Ее звали Кари. А его сестра, тощая, мелкая, нескладная, стояла в углу с двумя такими же субтильными мальчишками, и тихонечко посмеивалась над братом, который впервые неумело обнимал девушку.

Кари была на два года старше. Шестнадцать лет, а значит, по альварским меркам — уже все можно. Она взрослая. И от нее пахнет, как от взрослой женщины — духами и чем-то еще неуловимым…

Виктор не сразу понял — это были ее губы. Фруктовый бальзам, от которого у него кружилась голова. Мерцающий манящий блеск, к которому хотелось прикоснуться. И невероятный аромат…

Кари облизнулась и посмотрела ему в глаза.

— Любишь клубнику?

— Я ее еще не пробовал, — смутился Виктор.

— А целоваться ты тоже еще не пробовал?

Он опустил глаза, ему было ужасно неловко из-за всего…

— Давай сбежим от этой малышни. Попробуешь и то и другое, — заговорщицким шепотом сообщила Кари. — За мной.

Они побежали куда-то влево, в совершенно неприметную расщелину, а затем снова налево и, кажется, направо.

Младшие отстали — они явно не знали всех тайных ходов лабиринта. И теперь они с Кари были здесь только вдвоем. В окружении холодных черных стен. Которые казались вечными и незыблемыми…

Кари обнимала его — резко, сильно. Виктору не доводилось еще иметь дело с альварскими девушками… вот так, чтобы все по-взрослому. Наблюдать — да, они часто подглядывали за рабочими, думающими, что в укромных уголках бесконечной паутины пещер их никто не увидит. Никто, кроме любопытных подростков, умеющих чувствовать горы.

И теперь происходящее его и волновало, и жутко смущало, и открывало что-то еще, неведомое, неосознаваемое пока. Он чувствовал и ее прикосновения, и ее возбуждение. А потом — ее умелые поцелуи и запах клубники, которую никогда не пробовал…

Кари отстранилась и загадочно улыбнулась. В ее красных глазах плясали искорки.

— Расслабься, я с тобой, — она снова поцеловала его, а затем отстранилась, сделала пару шагов назад и начала снимать блузку. — Что еще хочешь попробовать? У нас много времени.

Виктор вздрогнул. Или нет. Это был каменный пол под его ногами. Черные стены пещеры. Кари рефлекторно прикрыла голову руками — как их учили. И больше не успела ничего.

Огромная каменная глыба рухнула рядом с ними, рассыпаясь от удара. Альва не удержалась на ногах, а следующий каменный осколок упал уже на нее.

— Кари! — Виктор бросился к ней, пытаясь разглядеть хоть что-то в этой темноте. Он видел не так хорошо, как альвы, но белые волосы на черном камне не заметить было сложно. И руку, украшенную белым жемчужным браслетом.

Девушка судорожно, прерывисто дышала, а Виктор тщетно пытался поднять тяжеленный каменный осколок. И чувствовал — как нарастала паника. Вместе с ней — боль. Она разливалась от груди к животу, потом к ногам. Которые снова наливались свинцом, немели, словно исчезали. Он упал рядом с Кари, не в силах больше подняться. И не мог понять, где были его собственные эмоции, а где ее. Он просто лежал рядом с ней, с силой разжимая руку, украшенную белым браслетом. Пытаясь кричать, но голос не слушался, слова застревали в горле.

Потом пришло отчаяние. Ощущение горькой обиды. Несправедливости. Потому что все вот так… быстро, внезапно, слишком рано.

Казалось, что голова сейчас просто лопнет. От страха и боли.

Почему? Почему все случилось именно так?

Тонкие черные пальцы Кари начали холодеть. Виктор ощущал, как этот холод пробирается по его венам. Свою руку он тоже больше не чувствовал. И почти не мог дышать. Он лежал на каменном полу, вздрагивая и беззвучно плача. Понимая, что умирает. Не видя больше смысла в собственной жизни — бесполезной, никчемной, потому что он неспособен ни спасти, ни даже помочь…

И чья-то властная рука, разжимающая его пальцы. Секундная пауза — когда боль прекратилась.

Мертвая тишина. Кари больше не хрипела и не вздрагивала. Она лежала с широко распахнутыми глазами, уставившись в потолок навсегда застывшим взглядом.

А затем боль вернулась — с утроенной силой. Сдавливая, ломая и вгрызаясь в тело острыми осколками…

— Виктор! Смотри на меня! Смотри!

Он не смотрел. И не мог произнести ни слова. Он тонул в боли и отчаянии.

Поэтому закрыл глаза, желая только одного — чтобы это закончилось. Навсегда.

— Эй, ты чего? — Фанни хлопала его по щекам и тормошила. — Ви! Ну? Ты живой?

— Устал, — Виктор не сразу понял, что лежит на полу. Сфокусировать взгляд тоже получилось не сразу. Сестра сидела рядом, обнимая его за шею, как в детстве. Когда ей было очень страшно. — В-все хорошо. Давай выбираться отс-сюда.

Ему не просто хотелось уйти. Он хотел сбежать отсюда — как можно быстрее. И вдруг даже не поняла, ощутил, как это сделать. Почувствовал. Словно увидев перед глазами карту лабиринта.

Осторожно встал, убедился, что голова не кружится, идти он может, и устремился вперед. Отчетливо понимая, куда сворачивать. Фанни обгоняла его за счет легкости, он подсекал ее и безжалостно сбрасывал на землю, перепрыгивал через преграды, а один раз и вовсе с разгона сломал тонкую каменную стену — с виду крепкой, но он чувствовал, что та поддастся, а своды выдержат.

Центр лабиринта. Круглый зал с белым сводчатым полом. Когда-то, похоже, здесь было минеральное подземное озеро, которое высохло. Посреди этой природной красоты стояла большая корзина, а в ней покоились две пыльные бутылки выдержанного лангардского.

— Мы даже успеем помыться перед ужином. Если хочешь, сделаем это вместе, — Фанни забрала корзину и пристроилась под бок к брату. — Я иногда странно шучу, да?

— Да, — коротко ответил Виктор, и они рухнули в естественный горный портал.

Триединая империя, Альварские горы

Особняк семьи Коннор

На ужин выходить не хотелось. После гонок в лабиринте и более чем странного видения Виктор ощущал гнетущее ощущение неправильности. Все произошедшее требовалось осмыслить в тишине и одиночестве. Он уже почти собрался переодеться, чтобы позорно сбежать в сад, как в комнату к нему ворвался полутораметровый ураган.

— Простишь меня? — спросила Фанни, заглядывая ему в глаза.

— За что?

— За сегодняшнее. Надо же было как-то тебя… вывести из равновесия. Ты прямолинейный. В лабиринте у тебя напрочь отключается интуиция. А еще ты теряешь голову в присутствии женщин. Тебе это мешает сосредоточиться.

— Да, — Виктор старался говорить поменьше. И предпочел бы вообще молчать.

— Расслабься. Больше так не буду. Я все еще твоя маленькая сестра. А ты мой большой и могучий Ви.

Она снова потянула его за косу и нежно поцеловала в щеку. Так, как всегда это делала в детстве. И он так же, как всегда, поцеловал ее в лоб.

Нахлынувшие воспоминания снова вернулись. С тысячей вопросов. И самое паршивое — он даже не знал, кому их можно задать, чтобы получить вразумительный ответ.

Нора встретила их на входе в столовую. Там уже чинно расселись и домочадцы, и гости, все ждали только опаздывающих.

— Вино как раз вовремя, — глава семьи забрала бутылки.

— О, это было… — начала было Фанни, но леди Коннор сделал останавливающий жест. Затем поправила галстук Виктора. Попутно заглянув ему в глаза. И увидела то, что хотела: по краю двухцветной сине-зеленой радужки пролегла тонкая красная кайма. — У нас гости. Я уверена, что мы с удовольствием послушаем вашу историю позже. Виктор, иди в столовую. Фанни, поправь прическу.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент финансов

Леди Харпер приехала на работу раньше всех. Ей нужно было узнать, что лорд Райвен принес императору. И как можно быстрее.

До начала рабочего дня — еще час. Почти никого, только уборщики, которые готовят помещение к трудовому дню. И трое каких-то очень ранних пташек.

Непривычно. Слишком тихо. Оказывается, департамент, не набитый людьми и не гудящий на все лады, выглядит… немного жутко. Особенно ее собственный кабинет. Слишком темный, мрачный. Ах да, плотные шторы задернуты.

«Как они открываются?»

Харпер не знала. Кабинет к ее приходу всегда готовила Мари. Но она придет только через сорок минут. А с документами нужно ознакомиться до начала рабочего дня.

Леди поискала глазами пульт. Или как они должны открываться? Пришлось подойти к окну, чтобы разобраться в конструкции. Потянуть штору, понять, что так ничего не получится, снова поискать управляющий механизм, наконец, найти его…

И увидеть подъезжающие к зданию машины. Неприметные, черные автомобили, украшенные едва различимым золотым символом. Три ножа. Служба внутренней безопасности империи.

Харпер зазнобило и затошнило одновременно. Она очень хорошо понимала, за кем явились вежливые люди с неприметными лицами и колючими синими глазами штатных менталистов императора.

У нее было пять минут, пока они дойдут через длинный коридор.

Номер адвоката давно был внесен в быстрый набор. Одно касание клавиши — и длинные гудки.

— Срочно ко мне. Нужна твоя помощь.

— Через два часа. Сейчас у меня дело.

— За те деньги, которые ты получал все эти годы, ты отменишь любые дела, — зашипела Харпер. — Если я сказала срочно, значит срочно.

Триединая империя, Джалан

Район Аккелена, частное адвокатское бюро

Телефон был небрежно брошен на стол. В чашку с крепким чаем полилось горячее молоко.

— И вот я ей говорю — детка, сбавь обороты, я кончу раньше, чем ты начнешь получать удовольствие!

— Ты собрался дальше чай пить? Тебя же Харпер срочно вызывала.

— Судя по интонации, там такая глубина задницы, что мой приезд ей не поможет, ни сейчас, ни завтра, — рассмеялся адвокат. — Когда слетают головы такого уровня, это уже вопрос не адвокатуры. Поехать поеду, но торопиться не вижу смысла.

— Почему? За срочность же платят в три раза больше.

— Учитывая, в какой истеричном тоне она мне звонила, платить она мне больше не будет.

— А как же долг и все такое?

— Никак. Во-первых, если ее будут допрашивать менталисты, меня все равно не пустят. Ну просижу я эти два часа в коридоре имперской охранки. Или тут, спокойно допивая чай. С учетом того, что она натворила, клок седых волос ей не помешает. А завтра, если повезет, вытащу ее позолоченную задницу под залог.

Триединая империя, Альварские горы

Особняк семьи Коннор

Слуга поставил перед Норой поднос с почтой. Писем было, как минимум, штук двадцать. И несколько лежали отдельно.

— Вот эти три ваши, — сообщил лакей.

— А остальные? — полюбопытствовала леди Коннор.

— Остальные лорду Виктору.

— Оставь, отнесу сама.

Слуга поклонился и вышел. Нора взялась перебирать конверты, украшенные фамильными вензелями и печатями компаний. Не стесняясь, раскрыла одно из писем и пробежала глазами. Нахмурилась, открыла следующее. И так, пока корреспонденция не закончилась.

За этим занятием ее и увидел Виктор, зашедший в гостиную. Нора передала ему пачку вскрытых и прочитанных писем.

— Спать днем — нездоровая привычка. Постарайся от нее избавиться.

Виктор кивнул. И бросил взгляд на послание.

— Мне?

— Как видишь, — Нора поджала губы. — Твое имя сейчас на пике популярности. Однако тебе стоит понимать, к чему это может привести. Все эти письма — от представителей открытой оппозиции. А ты, прежде всего, лорд. Не ручная марионетка для тех, кто хочет лишний раз подразнить власть. Так что, будь любезен. Не сочти за труд. Не появиться ни на одном из этих мероприятий.

Виктор не ответил. Он пожал плечами, небрежно бросил бумаги на стол и пошел к библиотеке.

Нора была удивлена. Она видела его за работой, сосредоточенного, погруженного в мысли. Видела его смеющимся и даже плачущим. Но давно не видела его таким… как сейчас.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент финансов

Лорд Райвен появился в приемной и заглянул в пустой кабинет Харпер.

— Сделаешь мне кофе? Раз нашему начальству он сегодня несколько без надобности, — с неприкрытым сарказмом в голосе спросил он у растерянной Мари.

— Без молока и сахара?

— Ага. Надеюсь, ты вне подозрений после вчерашнего?

— Мы даже не поговорили с утра… не успели, — Мари подала кофе и на секунду задержала пальцы на руке Гаральда. — Хорошо, что ты зашел. Хотела тебе сказать… Кассиас вернулся. Забирал Ниссу на выходные, а потом…

Мари поймала исключительно понимающий, ироничный взгляд лорда, смутилась и, как обычно, покраснела.

— Таак…

— В общем, мы снова вместе.

— Ты не боишься, что это временно? — нахмурился Гаральд. Как бы там ни было, он переживал за эту добрую и такую беззащитную девушку. — Потом будет очень сложно ей объяснить, куда делся папа.

— Боюсь. Но он ее отец. И потом… шесть лет. У нас всякое было… В любом случае, это лучше, чем ничего.

— Это единственная причина?

— Нет, — Мари помолчала, покусала губы и все-таки решилась. — Только не пойми меня неправильно. Когда он ушел… я с тобой… да…. Но я все еще его люблю.

Гаральд кивнул, допивая кофе. Возразить ему было нечего. Он сам точно так же вернулся через два года.

— Будем надеяться, что второй шанс дается не зря. Спасибо за кофе, кстати. Но я не за этим пришел.

На стол Мари лег лист бумаги с личной печатью лорда Райвена.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, компаунд «Зеленый жемчуг»

Гаральд с нескрываемым удовольствием налил джин в самый большой стакан, какой обнаружился на кухне. И поймал удивленный взгляд Джа.

— Мне завтра на работу не нужно, — объяснил он свою эскападу. — Я оставил заявление на отпуск.

— И тебе его подписали?

— Понятия не имею. Тут, знаешь ли, такой тонкий момент… Единственный человек, который может его подписать, пока не может это сделать. А когда назначат заместителя, не знаю. Но и запретить мне не могут. В крайнем случае, получу взыскание за нарушение трудового протокола.

— Дани…

— Я устал. Понимаешь?

— Понимаю, — Джа не стала ничего добавлять. Она все видела.

— Так что, я свободен, пока они роются в этой куче дерьма.

— И что найдут?

— Ну, если будут искать в сортире, кучу дерьма и найдут, — лорд Райвен картинно развалился на диване со стаканом.

— Дани, я сейчас серьезно. Что они могут найти на тебя?

— Самому любопытно, чего я о себе не знаю. Знал бы — сказал, а так придется подождать до окончания проверки. Зато могу побыть в полном твоем распоряжении. Личным водителем, верным слугой.

— Даже так? — Джа оторвалась от созерцания кадров и оценивающе посмотрела на Гаральда. — Ну, тогда можешь закончить с пьянством и начать что-нибудь придумывать с ужином. У тебя это отлично получается. А я пока работу закончу. Меня с нее пока никто не отпускал.

Триединая империя, Альварские горы

Особняк семьи Коннор

Виктор пытался осознать произошедшее в лабиринте — и не мог. Более того, он не знал, кого и как об этом спросить. И стоит ли спрашивать. Сообщить матери или доктору Мердоку, что он потерял сознание и полчаса предавался занятным галлюцинациям?

Одновременно его снедало неутолимое чувство стыда. За что — он сам не мог понять. За то, что поддался эмоциональному порыву и не смог решить вопрос с Коди так же, как решил с де Гайосом? За собственный порыв, который не смог контролировать? За то, что чуть не подставил Брайса, которому только чудом удалось избежать обвинения в преступном сговоре?

Виктору было плохо, несмотря на все старания доктора Мердока. Он не понимал, что ему вообще сейчас делать. В его жизни больше ничего не было, кроме бесконечных часов. Сменяющихся закатов и рассветов, которые он встречал с трубкой в зубах. Боль отступала и гасла, как гаснет полыхнувший и успокоившийся вулкан. Но от тоски и неспособности понять происходящее хотелось выть. Или, по крайней мере, напиться до беспамятства.

Поразмыслив на тему альтернатив, Виктор пришел к выводу, что воющий за оградой усадьбы лорд будет выглядеть несолидно, и о семье могут не то подумать. А вот лорд, несколько нализавшийся по случаю безделья, ни у кого лишних мыслей не вызовет.

Из родительского буфета была добыта бутылка коньяка. Виктор мучительно покосился на нее, будто сейчас она строгим голосом выскажет все, что думает о пьянстве как способе успокоить нервы и разобрать собственные мысли по полочкам. Но пузатая емкость предательски молчала и не мешала думать.