Примерное поведение

Глава 2

Триединая империя, Альварские горы

Лабиринт

В лабиринте Виктору уже доводилось бывать. Сложнейшая система горных ходов, пещер, природных мостов и каменных нагромождений служила альвам чем-то вроде тренировочной площадки и полосы препятствий. Лет двадцать назад ее дополнили усложняющим элементом: зайдя туда, можно было выбраться только одним способом, добравшись до его центра. И больше никак. Особого риска подобным тренировкам добавляла нестабильность: горы периодически менялись. Одни ходы осыпались, другие вода протачивала там, где вчера их еще не было. В лабиринте жили странные создания, некоторых отличала агрессивность и ядовитость. В общем, приятного мало.

Виктор не понимал, зачем он здесь и чего от него хотят. Он не обладал способностью альвов видеть в темноте или перемещаться за секунды. И что здесь тренировать? Умение бегать?

Поэтому идея казалась ему полностью абсурдной, но противоречить матери не было моральных сил.

Фанни, переодевшаяся в ярко-красный тренировочный комбинезон, стояла на небольшом утесе, заняв выгодную позицию: Виктор ее не видел. Ему не приходило в голову поднять глаза на два метра выше и посмотреть. Он ее даже не чувствовал. Зато злился. И не нужно было быть эмпатом, чтобы это распознать: он тревожно оглядывался, прохаживался перед входом в лабиринт и что-то бурчал под нос. Пока не перешел уже на не самые приличные ругательства.

Фанни улыбнулась и легко спрыгнула вниз.

— То есть эмоции мы контролировать совсем не умеем? — поинтересовалась она, ускользнув от машинального удара. Реакция на неожиданное появление посторонних у агентов охранки, даже бывших, была всегда одинаковой. — Но они есть, это уже не так плохо. Теоретически есть с чем работать. И, если все пойдет чуть лучше, чем совсем плохо, возможно, мы даже успеем к ужину.

— У меня другие планы, — коротко ответил Виктор. — Мне к Мердоку надо.

— У меня тоже планы, — пожала плечами сводная сестра. — И представь себе, тоже… кстати, почему бы и не доктор?

— Тогда не теряй время, — посоветовал Виктор, уже начиная раздражаться из-за этой нескончаемого разговора.

— Карту помнишь?

— Нет.

— Все стандартно, — Фанни вытащила из-за пазухи сложенную вчетверо карту. Виктор молча просмотрел ее, запоминая многочисленные ходы. — Я убегаю, ты догоняешь.

— Это для тебя стандартно. Для меня нет.

— Твои проблемы. Но мы будем их решать. По мере поступления. Вперед!

Альва устремилась в лабиринт первой. Виктор, взяв скоростной старт, последовал за ней, стараясь не отставать и не терять из вида яркое красное пятно. Запомнить за несколько секунд сложнейшую карту было просто невозможно. Потеряться среди бесконечных пещер, подземных озер и виадуков — еще проще. Можно не выбраться даже за трое суток.

Только у Фанни было преимущество — она с детства была знакома с горными системами. К тому же, в полтора раза меньше ростом. В два раза легче. Ей не приходилось нагибаться или ползти, чтобы пройти некоторые участки с особенно низкими сводами.

В какой-то момент он не просто потерял ее из виду, он оказался в тупике. Отмахнувшись от ядовитой ящерицы, решившей закусить его косой, Виктор снова высказал все, что думает об инициативах своей семьи. И на этот раз догадался хотя бы поднять глаза повыше и осмотреть пещеру полностью. Фанни снова стояла на высоте четырех метров, почти слившись с каменной нишей. И насмешливо взирала на брата:

— Это никуда не годится, — покачала она головой. — Ты в тупике.

— Да уж, точнее и не скажешь… Я шел по твоей карте. Ты сама показала мне эту схему. Ты же сама показала.

— Так я тебе и трусы могла показать, — альва снова слетела вниз. Для нее подобные перемещения тоже были привычными. — С чего ты взял, что мне надо верить? Это горы. Здесь все время что-то меняется.

— Я думал…

— В этом и проблема, — Фанни перебила или не дала договорить, подошла ближе и положила руку Виктору на грудь. — Хватит думать. В горах надо чувствовать. За мной!

Она снова прыгнула и побежала. И еще один этап Виктор с треском ей проиграл.

О своей досаде он сообщил самым непечатным образом.

Фанни жестом своей матери потянула брата за косу:

— Еще раз. Выключи уже свою логику. Она здесь бесполезна. Здесь тренируют интуицию, а не рациональное мышление. Ты видишь гору, она незыблема. Кажется безопасной? Но где-то там внутри уже происходят процессы. Снаружи ничем не примечательные. Ты можешь только ощутить, что сюда ходить не надо.

Фанни легонько стукнула ногой по стене, и с потолка посыпалась каменная крошка.

— Осторожно, — Виктор схватил сестру за руку и потащил прочь из пещерного рукава.

— Почувствовал? — стоило им выйти, как потолок дрогнул, и на пол полетели уже грозные осколки.

— Нет. Я подумал…

— Чем ты там опять подумал?

— Головой. Люди головой думают.

— Ну так инстинкты живут не в голове, — Фанни хихикнула.

— И где, по-твоему? — Виктор никак не мог понять, куда клонит его сестра, и зачем все эти бесцельные упражнения.

— В жопе! Запомни, жопа — твой самый честный советчик там, где надо не думать. Если твоя жопа говорит — беги, значит, ноги в руки и пошел отсюда! Но нет, ты думаешь, в жопе же нет мозга! Так там его быть и не должно. Впрочем, если он у тебя там, дела еще хуже, чем я думала.

— Прекрати, — Виктор почувствовал, как от ее трескотни начинает болеть голова.

Фанни снова исчезла из поля видимости и совершенно внезапно возникла рядом. Прижалась к нему так тесно, что он почувствовал ее запах. Запах взрослой женщины.

— Иначе что? с откровенной издевкой спросила альва и отстранилась. — Ты думал, мы тренируемся годами, а ты придешь такой красивый, и у тебя все получится с первого раза?

— Но согласись, было бы неплохо? — Виктор криво улыбнулся. Похоже, его хваленая интуиция в горах просто не работала. Или внезапно отказала — по совершенно непонятным причинам.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент финансов

Леди Харпер изобразила на лице самую благожелательную из всех своих улыбок. Этого наглого выскочку Райвена требовалось не просто осадить, а примерно наказать. И за все его выходки на советах, и за то, что устроил на последнем заседании. За это — в особенности.

Момент был подобран идеально: только что сданы годовые отчеты, и по плану департамент на ближайшие четыре дня погрузится в полусонное состояние. Начальство будет закрывать глаза на опоздания, отгулы, больничные — все то, что поможет людям восстановить силы после ударной работы. Но кое-кому придется эту самую работу продолжить. В самом жестком темпе. Раз уж сам напросился.

— Вот бюджет на следующий год, — Харпер указала на огромную стопку толстых папок, лежащих на столе. — Бюджет уже полностью расписанный. Но вы же у нас в сыщики записались? Финансовые. Так что, пожалуйста, ищете.

Она сделала приглашающий жест. Лорд Райвен смерил взглядом башню из смет. Он прекрасно знал, сколько их тут. Шестьдесят.

— Мне понадобится рабочая группа.

— Зачем? — притворно удивилась Харпер. — Вы же у нас признанный талант. В отличие от нас, скудоумных. Так что, помощники, боюсь, вам только помешают. Впрочем, можете попросить свою маму. Вам не привыкать.

Гаральд скрипнул зубами. Намек был более чем прозрачным. С Харпер его матушка когда-то училась в Имперской академии, и всю жизнь они не просто конкурировали, враждовали. С чего именно началась эта вражда, то ли с банальной женской зависти, то ли с какой-то личной истории, ни одна из двух финансовых змей не признавалась. Но взаимную ненависть друг другу они хранили всю жизнь. Именно поэтому в свое время Гаральд не смог поступить на экономический факультет Имперской академии: Харпер в приемной комиссии поставила жирный крест на этих планах. Зато его с удовольствием приняли в Военную, на аналитический. А с последующим распределением в отдел финансовой аналитики она уже ничего не могла сделать, несмотря на всю власть. Этот раунд Корнелия с блеском выиграла: тогда у руля департамента стоял очередной ее близкий друг. Зато теперь Харпер вовсю отрывалась, заполучив высокое кресло.

— Что же вы так помрачнели, лорд? — спросила начальница, так и не дождавшись никакой ответной реплики. — Улыбайтесь. На совете у вас это отлично получалось. Показывать зубы.

Гаральд снова не удостоил ее ответом. Он взял несколько папок, чтобы отнести в свой кабинет.

— И поторопитесь, через двадцать минут мой стол должен быть чист от всего этого, — сообщила она уже в спину уходящему подчиненному.

Работа предстояла не просто архисложная. Практически невыполнимая. В особенности, если учитывать, что делать ее придется в одиночку. И за месяц разобрать то, на что у стандартной группы в дюжину человек уходит примерно полгода.

Успокаивало только одно: Джа его поймет, у нее самой подобные авралы на работе случались неоднократно. По крайней мере, брюзжать на тему его ночевок в кабинете и отсутствия должного внимания она точно не станет.

Вернувшись за следующей партией документов, Гаральд обнаружил, что дверь приглашающе распахнута, но в кабинете уже никого не было. Зато в приемной сотрясалась от рыданий ее секретарша.

— Мари, что здесь случилось?

— Она сказала, что в этом месяце обещанной премии не будет, — Мари заплакала еще сильнее. — За что? Вот что я ей такого сделала? У Ниссы в субботу день рождения, я хотела подарок купить… Эта…

Девушка явно хотела сказать что-то крайне непристойное, но побоялась — и замолчала.

Гаральд ощутил отвратительное чувство вины. Понятно, что секретарша была не причем, просто первой попалась на глаза разозленной начальнице. И формально в плохом настроении этой фурии виноват был он. Потому что не вспылил по обыкновению, не ответил на ее колкости и не стал униженно выпрашивать помощников для свалившейся работы.

И самое мерзкое, что Харпер сделала худшее, что могла, отыгралась на самой беззащитной. Она прекрасно знала, что зарплаты Мари хватало впритык на жизненные расходы. Чтобы купить даже не самый дорогой подарок ребенку, рассчитывать можно было только на премиальные.

— Сказала — не значит, сделала, — Гаральд попытался успокоить плачущую девушку, попутно размышляя, как выпутаться из ситуации. — Распоряжение в бухгалтерию она не отдаст. А если отдаст, что-нибудь придумаем.

Мари еще раз всхлипнула и пошла с ним в кабинет, помогать собирать папки.

Задумавшись, Гаральд не сразу понял, насколько близко она оказалась. И задержалась возле него чуть дольше, чем дозволял этикет. Глаза у девушки были все еще опухшие и красные от слез. И от этого зрелища было невыносимо.

— Заедешь в субботу? — тихо спросила Мари. — Нисса будет рада тебя видеть. Приезжай к десяти, я ее быстро уложу…

Лорд Райвен мягко поправил прядь волос, выбившуюся из идеальной прически девушки.

— Мы же с тобой уже все обсудили. Ну не раскисай, все будет хорошо. А вопрос с подарком я решу.

Мари закусила губу, стараясь не разреветься снова.

Настроение лорда Райвена было не просто на нуле — на сто градусов ниже. Встречаться за обедом с кем-то из коллег точно не хотелось: и поесть не дадут, и забросают ненужными дурацкими вопросами. Впрочем, никто не будет сильно по нему тосковать, если он вернется в департамент на час позже положенного времени. По крайней мере, Харпер сегодня заглядывать точно не станет. Уже осознала, что нечем ей поживиться.

Джа ответила с третьего гудка.

— Да, милый?

— Пообедаешь со мной?

— Только если ты согласен на мой кабинет и еду из ресторана компаунда. Ты прекрасно знаешь…

— Конечно, знаю, — Гаральда забавляла привычка всех одаренных считать, что еда как-то связана с их способностями. И что в незнакомых местах и непонятно что употреблять не стоит.

— Через сколько будешь? — поинтересовалась Джа, чем-то там неведомым цокая.

— Через полчаса.

— Не успею, мне еще минут сорок работать.

— Ничего, десять минут буду стоять у тебя над душой.

— Ой, было бы над чем.

— Я найду, я же сыщик.

— Что? — с недоумением переспросила Джа.

— Расскажу при встрече, — пообещал Гаральд и отключился.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, Дом журналистики

Композитные стены кабинета снова были непроницаемы. А на столе совершенно внезапно обнаружился игрушечный белоснежный конек, на котором восседала кукла в голубом платье. Рядом стоял ящик, в котором лежало еще штук десять таких же наборов, только еще запакованных. Так вот это что цокало.

— Какая прелесть, — съязвил Гаральд. Приподняв одну бровь, он с любопытством разглядывал плюшевую лошадку и ее всадницу. Это явно была стилизация под легендарную халахинскую принцессу из старой сказки. — Ты сменила свои игрушки?

— О нет, — засмеялась Джа. — Это на обзор прислали. Выводят на рынок. Хотят, чтобы мы гламурно отсняли принцессу-наездницу. Видимо, решили, что я оценю юмор. Ну вот куда я их впихну, в дамскую сумочку или в декольте?

— Если не планируешь после съемки с ней играть, мне есть, кому ее подарить.

— Забери хоть всех, — отмахнулась Джа.

— Всех мне не надо, одной достаточно.

— С каких пор ты стал довольствоваться всего одной дамой, сладкий? Терранусы в лесу сдохли?

— Ну это ты, в отличие от меня, со временем не меняешься, — поддел Гаральд.

Пожалуй, в этом мире вечными были только две вещи: восход солнца на востоке и неуемное ехидство Джа.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент финансов

Мари смотрела на принцессу-халахинку, не веря своим глазам.

— Спасибо… Подожди… это же… они же еще даже не продаются… Нисса такую и хотела, но они же только через две недели…

— Значит, с подарком я угадал, — Гаральд легко прикоснулся к плечу девушки, испытывая неловкость от этого жеста. Не такого интимного, как ей бы хотелось. Слишком дружеского для женщины, к которой он совсем недавно прикасался совсем по-другому. И, чтобы лишний раз не рисковать попасться на глаза начальнице, вышел из приемной.

Мари догнала его в коридоре.

— Погоди. Хочу тебе сказать кое-что.

— Что?

— Харпер. Дала распоряжение начальникам отделов не оказывать тебе содействия. Точнее, предоставлять информацию… в течение максимально положенного срока.

— А вот за это уже тебе спасибо, — Гаральд искренне и благодарно улыбнулся.

Хотя в душе нарастало бешенство. Он прекрасно понимал, как его только что подставили. Теоретически любую необходимую ему информацию можно было добыть за двадцать минут. Но по документам любой начальник отдела имел право прислать отчет в течение рабочей недели. Значит, он физически не сможет уложиться в месячный срок. Просто потому что одна тварь дала распоряжение не оказывать содействия. Что же ее так зацепило? Гаральд не мог понять, его мысли слишком сильно затмевала злость.

Триединая империя, Джалан

Район Эззо, Академия искусств

Бодрая толпа первокурсников вывалилась на лестницу перед парадным входом — покурить. И составить компанию разряженным и намалеванным студентам с театрального. Видимо, у тех была генеральная репетиция. Мимо Сафиры пробежала девушка с винтовыми рогами. И чинно проследовали в здание двое друидов, загримированных под альвов.

В общем, типичная атмосфера Академии искусств. Удивление от происходящего закончилось уже на третий день учебы.

— Сафира! Собираемся сегодня в «Хвое».

— По какому поводу?

— Ну что за вопрос, повод-повод. Пятница, вот тебе и повод!

— Действительно, — Сафира задумалась. Когда она сама последний раз выбиралась куда-то в присутственные места, не считая тех, где они с Венсаном появлялись по долгу службы артистов. А так, именно выпить и поболтать в приятной компании. — Я пока не знаю, у меня еще хореография и физиогномика не сданы. Все будет зависеть от того, какие оценки поставят.

— А ты что, завалила? — удивилась однокурсница.

— Пропустила общую сдачу. У нас был концерт был, меня отпустили. Но пересдать надо.

— Ну да, ты же у нас особенная, — фыркнула девушка и, бросив окурок в урну, отвернулась.

Сафира ощутила, как обида подступает к горлу. И эти туда же, что и остальные!

Триединая империя, Рахайеш

Городская старшая школа

Луг чувствовал себя плохо. Все болело, спина была мокрой от масла, рубашка прилипала к телу, а кожа чесалась.

Учительница смотрела на него с таким осуждением, как будто он сам решил изваляться в грязи и в таком непотребном виде пришел на занятия, поправ всяческое уважение к школьным правилам.

Болела голова. От удара об стену или просто от осознания собственной беспомощности. В ушах стоял назойливый звон, в носу щекотало. Хотелось плакать. Но показать сейчас свою слабость… означало окончательно признать поражение. Перед этими. Всеми.

Он понимал, что ему некуда деться — из этой школы, из этой ловушки для загнанных крыс.

— Похоже, меня тут не слушают! — очень громко и очень раздраженно заявила учительница, глядя прямо на Луга. — Я могу узнать, по какой причине? Ты так хорошо знаешь предмет, что не нуждаешься в моих объяснениях?

— Нет. Просто… Нет. Я слушаю.

— Не вижу. Зато я вижу, что ты отвлекаешься.

— Простите, — Луг опустил взгляд. — Я могу пойти домой?

— С какой стати? Занятия только начались. Сегодня очень важная тема. Нет, нельзя.

— Я плохо себя чувствую.

— Температуры нет? Значит за сорок минут с тобой ничего не случится.

Луг ощущал, как внутри нарастала злость. Она заполняла собой все тело, каждую его клеточку. Ощущалась, как железные нити, которые врезаются в живое мясо, прошивают болью. Пальцы дрожали.

Он ненавидел всех. Эту курицу, возомнившую о себе невесть что. Ее нескончаемую, нелепую болтовню. Ее надменный голос, которым она рассказывала о совершенно бесполезном предмете, который никогда и никому еще не пригодился во взрослой жизни. При этом считала своим долгом привлечь к себе максимум внимания. Видимо, осознавая, что только так может добиться хоть какой-то власти в мире, где уважения к ней — ноль.

Обычная глупая неудачница, вся власть которой — послушание и тишина в классе. Она пыжилась и вещала на класс таких же неудачников.

Все знали, что Рахайеш — ссылка для бездарностей. Сюда отправляют тех, в ком отчаялись обнаружить хоть каплю дара. И очень корректно назвали это «особой программой». Такой же бесполезной, бессмысленной, как и вся жизнь собравшихся здесь. Бездарностей.

Все ученики это тоже чувствовали, точнее, хорошо понимали — что за порогом школы их ждет отнюдь не блистательная карьера. Не открытая дорога в Имперскую академию.

И сейчас они в этом закрытом микромире, в этой крохотной иерархии пытались отвоевать хоть какую-то толику абсолютной власти. Хотя бы над теми, кто не может ответить силой или у кого недостаточно прав, чтобы перечить старшим.

От этого осознания внезапно стало противно до тошноты. До желания выблевать прямо на парту сотни железных иголок, воткнувшихся в желудок.

Луг еле сдерживался, то и дело косясь на дверь. Что будет, если он просто вскочит с места и убежит? Хотя бы в туалет, чтобы не опозориться на глазах у класса? Что сделает эта напыщенная мерзавка, продолжающая трещать об устройстве друидских общин? Где бездарностям все равно не дадут жить… чтобы не портили генетическую статистику.

Дверь была рядом. До нее — всего четыре длинных шага. Несколько секунд.

Кто его остановит? Грозный окрик? Заставит застыть безмолвным соляным столбом до конца урока?

Если он сейчас убежит, что с ним будет, выгонят? Нет. Никуда они не денутся. Они не имеют права его выгонять, только потому что он захотел в туалет, а его не отпустили. Не посмеют. Он пройдет ментальную проверку и покажет свои воспоминания — даже если это будет стоить ему еще одной боли. Но он покажет этой суке…

Луг напрягся еще сильнее. Незаметно стащил со стола тетрадь и сунул ее в рюкзак. Учительница продолжала вещать, не замечая приготовлений к побегу. Она вообще уже ничего не замечала, полностью растворившись в своей болтовне.

И несколько секунд — от парты до двери пролетели так, как будто слились в одно мгновение. Дверь хлопнула, и в лицо Луга дохнул холодный воздух открытого коридорного окна.

Он побежал. Иглы под кожей раскалялись, причиняя уже совсем невыносимую боль. Но он продолжал бежать, как можно дальше от догоняющего его крика…

Триединая империя, Альварские горы

Особняк семьи Коннор

Виктор проснулся среди ночи, ощущая, как волосы шевелятся на голове.

Он снова не мог спать, возвращаясь в тот же кошмар, который видел в больнице. Он снова видел надменное, улыбающееся лицо доктора Коди, который снова и снова задавал вопрос: «Ну и что ты мне сделаешь, Коннор?»

Он вскакивал с кровати и падал на пол, скрючиваясь от нестерпимой боли. Тех людей, которые умирали на больничных койках. Он хорошо понимал, почему ощущает все это. От трех до восемнадцати дней агонии — именно так убивал черный лотос. Он все еще чувствовал тех, кто остался там, в Джалане… Тех, кто продолжал мучительно умирать.

Настенные часы сообщили, что сейчас только шесть утра.

Виктор пошел на кухню, решив, что пытаться снова уснуть — затея бесполезная. Прислуга придет только через час, готовить завтрак, поэтому задачу под названием «найди в этом доме кофе и сахар» пришлось решать самостоятельно, обшаривая полки с бесконечными банками, мешочками и емкостями. Пока не дошло, что на альварской территории, где царит матриархат, нужно иногда отключать логику. И кофе тут же нашелся. В морозилке. Что он там делал, Виктор объяснять даже не пытался. Главное, это можно было налить в чашку и пойти в сад.

На улице заметно похолодало. Осень в горах была совсем не такой мягкой, как на побережье Южного моря. Поэтому пришлось вернуться в комнату за теплой курткой, а заодно взять хотя бы газету. Ну а чем еще заняться?

Виктор снова ощутил укол тоски: он впервые не знал, куда себя деть. Сколько лет он не задумывался об этом? Бесконечные годы учебы и выматывающих тренировок. В горах, потом в Северной общине. Военная академия, где понятия «выходные» и «каникулы» не существовало за крайне редкими исключениями. И работа, на которой он рвал жилы, не чураясь лишних дежурств. Он не мог вспомнить ни дня, когда просыпался не с мыслью быстро умыться, позавтракать и успеть сделать за день все, что было запланировано.

Не считая тех дней, когда он точно так же мучился от осознания, что совершенно не знает, что делать. Дней, которые он провел в тюрьме.

От воспоминаний тут же стало холодно. И Виктор зашел обратно в жарко натопленную комнату.

Наверное, стоило позвонить Тасите, извиниться за ту выходку, все объяснить. Только примет ли она эти объяснения? И нужен ли он ей теперь? Да, уже не обремененный сложной и опасной работой. Только помилование не значит отмену приговора. Он все еще числится осужденным. И не сможет претендовать даже на младшие должности в государственной службе. Да что там говорить, его даже туалеты чистить не возьмут. Для него теперь все это под запретом. Статус лорда и личные активы у него никто не отчуждал, но… что стоил теперь его голос в совете? Да ничего он не стоил, аппаратный вес — ноль. На него будут сочувственно смотреть и своевременно напоминать, что он не работает ни в одной государственной системе, чтобы высказывать свое мнение.

Даже Гаральд и тот не нашел времени появиться, хоть и обещал. Он даже не звонил.

Пожалуй, стоило бы съездить в Даврах. Продажные девки как раз хороши для удовлетворения здоровых мужских инстинктов — и для прекрасного проведения свободного времени. Все было хорошо в этой идее, за одним маленьким исключением: эмпата невозможно обмануть восторженными вздохами и стонами. Странно все это слышать и одновременно чувствовать, что женщина рядом выполняет скучную рутинную работу, а втайне мечтает, чтобы все это побыстрее закончилось.

Впрочем, сегодня стоило навестить этого доктора, как его, Мердока.

Триединая империя, Джалан

Район Эззо, Академия искусств

Зачет по хореографии для «опоздавших» принимала старая балерина имперского театра. Сафира уже неоднократно отметила для себя, что это какая-то ухудшенная копия Натальи Петровны.

Преподавала она по той самой школе, которую даже в замшелых театрах уже не использовали. По крайней мере, Венсан так сказал, комментируя ее методы работы. Но посоветовав «этой старой суке не перечить, с костями сожрет и даже не подавится, что исключительно обидно».

Этюд для промежуточного зачета был несложным. А новая, непривычная техника казалась Сафире интересной. Поэтому танцевала она вдохновенно — и совершенно заслуженно сорвала аплодисменты своей небольшой аудитории. Состоявшей из таких же «пересданцев».

Но преподавательница явно была не в восторге. По крайней мере, ее высокомерный взгляд и манерный жест, которым она поправила локон, были весьма красноречивы.

— Ну, и на какую оценку вы, извиняюсь, рассчитываете? — поинтересовалась она.

— Хотелось бы высший балл, — неуверенно сообщила Сафира. Это был единственный путь к повышенной стипендии, а других источников дохода у нее в ближайшее время не предвиделось. В театре стажерам не платили.

— Ммм, какая прелесть. Для высших баллов надо не по койкам балетмейстеров скакать, а стоять у станка. Вместе с остальными, — преподавательница посмотрела на сидящих возле станка студентов. Ей нужна была поддержка тех, кому не досталось такой чести — выступать с императорской труппой.

И, судя по тому, как осклабилась пара девиц, они были искренне счастливы от того, что выскочке зарубили балл.

Сафира прекрасно понимала их злобу. Они тоже здесь на пересдаче. Две красотки, у которых таланта не хватает, зато упорства и лизоблюдства хоть отбавляй. Их бесило, что ей легко давалась чужая, незнакомая программа. Но не объяснять же им, что ради этой легкости приходилось дополнительно заниматься с Венсаном после уроков? Что она еле приползала домой, дрожа от усталости и боли. А эта старая тварь…

— У нас тут не телевизионный конкурс, — напомнила о себе маэстрина. — А хореографический зал. И даже если вы сожжете десять своих платьев, ваша шоу-программа на меня никакого действия не произведет. Я оцениваю технику исполнения. А у вас она… не сверкает.

В протянутой ведомости красовался средний балл. Сафира едва сдержалась, чтобы не высказать все относительно несправедливости этой оценки. Если ее лишат стипендии, придется…

— Учитывая все ваши пропуски и все не заученные движения, — маэстрина продолжала издеваться, — При всем моем глубочайшем уважении к маэстро Венсану, поставить за ваши… пляски больше шестидесяти баллов я просто не могу себе позволить.

— Я подам на пересмотр, — выдавила из себя Сафира, стараясь говорить так, чтобы голос звучал ровно.

— Дорогуша. Не вы первая, не вы последняя. Я в этом институте даже стены переживу. Каждый год у нас появляется такая… примулечка. И ни одна еще не дошла до выпуска. А уж с первыми морщинами о вас и вовсе забудут. Вы шляетесь неизвестно где, потом танцуете непонятно как, и ждете высший балл? Вы смешны.

Сафира молча вышла из зала. Она понимала, что это было. Обычная показательная месть, помноженная на мелкую власть. Не поставить хорошую оценку, чтобы лишить стипендии. Испортить зачетку на первом же курсе. Старуху бесила чужая молодость и талант. Бесило то, что другим якобы просто дается то, что ей приходилось отвоевывать у природы через порванные связки и сломанные пальцы на ногах.

Венсан рассказывал о ней: она взяла работоспособностью и стимуляторами, благодаря которым можно было не чувствовать боли. И из-за этого ей пришлось слишком рано покинуть сцену. Так и не добравшись до карьерных вершин. Поэтому сейчас ее трясло от мысли, что какая-то девка из ниоткуда получила доступ в священную академию искусства. Безродную, неподготовленную, еще и вне конкурса, приняли в самый лучший институт, где работают лучшие педагоги. А она не ценит, и вместо того, чтобы упорно учиться, ездит по концертам и обязательным приемам.

Не объяснять же ей, что на репетиции в театре приходилось приезжать в пять утра, до занятий в Академии, а после приемов они с Венсаном до полуночи торчали в театре и разучивали обязательную институтскую программу…

Для стервы, которая не смогла прорваться к высотам, о которых грезила, существование Сафиры было большим, чем оскорбление — это был плевок в спину ушедшей мечте.

Триединая империя, Альварские горы

Частные лаборатории де Зирта, медицинский блок

Виктор смотрел на Мердока. Тот на него. Они изучали друг друга, не мешая процессу. И никто не знал, как начать разговор.

Лорд Коннор без стеснения сканировал эмоциональный фон. Мало ли, может, доктор сегодня в плохом настроении или вообще враждебно к нему настроен за убийство коллеги? Но нет, ничего подобного. Фон был совершенно ровный, более того, врач пребывал в крайне приподнятом настроении.

И было кое-что еще. Мердок был полукровкой. Только никаких признаков дара, обычно похожего на циркулирующий зеленый поток энергии, не было видно. Поэтому и нашел себя в такой странной работе?

Доктор тоже смотрел, но больше из любопытства. Он сразу понял, кто перед ним. Как можно не узнать это лицо после того, как по стране прошла настоящая лавина новостей и обсуждений? Разве что на парадных снимках этот человек, точнее, получеловек выглядел несколько лучше. Сейчас у него сильно заострились скулы, на висках пульсировали венки, белки глаз покраснели. А еще тремор. Алкоголем не пахло, такие симптомы доктор вычислял моментально.

«Что-то еще употребляет? Ну нет, он же эту сволоту Коди пристрелил… кстати, правильно сделал. Врачи должны лечить, а не убивать. Значит, обычная бессонница. Посттравматический синдром. Или что его?…»

— Совесть мучает? — доктор не заметил, как произнес это слово вслух.

— Боюсь, что нет, — Виктор сделал паузу, осмысливая вопрос друида. — Боль.

— Это уже интереснее, — Мердок подался вперед. — Что болит? Голова? Живот? Может, руки, ноги? В горах ревматизм — это совершенно нормальное явление. Суставы начинают у многих болеть.

— Нет, — Виктора взбесил этот треп. У них что, коллективная привычка столько болтать не по делу?

— Страшная штука, боль, — задумался Мердок, вспоминая, за что был убит Коди. — Жуткие вещи с людьми делает. Ни о чем невозможно думать, пока ее не заглушишь. Так что вас привело сюда?

— Я просто хочу спать.

— Ну спать — это, когда что-то болит, сложно, — про себя доктор отметил, что с первичным диагнозом не ошибся, но решил пойти дальше, чтобы выяснить еще кое-что для себя важное. — Руки там, ноги. Любые конечности человека постоянно беспокоят. Не одним, так другим образом.

Брови лорда Коннора медленно поползли вверх. Он положил ладони на стол, собираясь встать и уйти отсюда. Мердок понял, что пора прекращать играть и задать тот вопрос, за который легко можно было получить в лицо. Но задал:

— А эта боль… она хотя бы ваша?

На этот раз Виктор молчал особенно долго. Но ответил.

— Она вся моя.

— Как тебя в охранку-то взяли? — удивился Мердок, перейдя на ты.

— Глаза красивые, — внезапно улыбнулся Виктор, и от этой улыбки стало жутко.

Пересилив внезапный приступ страха, доктор приблизился и присмотрелся, нацелив на Виктора лампу. Глаза у бывшего прокурора были действительно красивые, насколько один мужчина мог бы судить о внешности другого. Профессиональный взгляд уловил то, что хотел: в нефритовых радужках тесно переплетались синий, бирюзовый и зеленый. А по краю очень тонкой каемкой светился красный.

— Я не офтальмолог, но боль лечить умею.

— Умеешь, — подтвердил Виктор и очень внимательно посмотрел в глаза эскулапу. — По крайней мере, заглушать. У тебя болит спина. Но ты что-то принял, и сейчас она тебя не беспокоит. Почти.

— Откуда?…

— Оттуда. Фонит от тебя. Видимо, с утра прохватило. А потом ты это чем-то заглушил. И я прав, — это было утверждение.

— Так бы сразу и сказал. Что ты у нас товарищ… повышенной наблюдательности.

— В следующий раз скажу.

— Ну уж будь любезен, — проворчал доктор.

То, что он сейчас услышал, было… страшно. Это была прямая демонстрация того, о чем ни один сотрудник охранки в здравом уме и твердой памяти никогда бы не сказал: эмпатическая синестезия. Побочный эффект редчайшего дара полукровок. Когда наслаивается друг на друга несколько способностей. И получается то, что можно смело назвать проклятием — умение чувствовать чужую боль, ощущая ее физически и ментально. Такое в охранке не просто не приветствовалось — это была стопроцентная профнепригодность.

Мердок понимал, насколько этому человеку плохо, если он отважился рассказать… такое. Подобная информация могла стоить Виктору Коннору повторного обвинения, служебного расследования, а также очень вдумчивых вопросов его коллегам в отделе кадров и медкомиссии.

Как умудрились пропустить такой дефект? Как приняли на службу? И главное — как допустили к оперативной работе прокурора?

Он с минуту размышлял. А затем достал из сейфа прочно закупоренный пузырек черного стекла.

— По идее полагается пить. Две капли на стакан воды. Но лично тебе я бы не советовал. Привлечет ненужное внимание не менее наблюдательных товарищей. А вот курение, слава пресветлым богам, никого не беспокоит. Хотя и не одобряется. Кстати, тебе пойдет трубка. Купишь в магазине в Пятом переулке. Там неплохой выбор. Четыре капли на пачку курительного шалфея и хорошо перемешать.

— И?

— И будет тебе крепкий здоровый сон.

Виктор не курил. Редкое баловство друидскими травяными сигаретами с легким эйфорическим эффектом можно было не засчитывать. В Военной академии все так расслаблялись. Некоторые и вовсе почти ежедневно. Только для эмпатов подобные шалости были недопустимы: безвредные для физического здоровья, такие сигареты напрочь отбивали эмпатическое чутье. И только курительный шалфей, о котором говорил Мердок, подобного эффекта не давал. Им развлекались все одаренные, кому хотелось пофорсить с сигареткой или тонкой светской трубкой. Но лорд Коннор не видел в этом смысла. До сегодняшнего дня, когда узнал, что в него добавляли.

Сейчас им двигали любопытство и элементарное желание, наконец, нормально выспаться. Если для этого требовалось переступить через ощущение ненормальности всего происходящего, почему бы и нет?

Из «богатого выбора» ему приглянулась довольно внушительная трубка, выполненная в виде оскалившегося черепа. Уж очень напоминала уродливое лицо Коди. Она и была куплена.

Уже дома Виктор подготовил шалфей так, как было сказано — четыре капли на пачку и перемешать.

Чтобы не дымить в комнате, вышел в сад. Неловким движением набил трубку, как показал продавец в магазине, и сделал затяжку.

Чего он ждал, что голова тут же опустеет или наоборот, взорвется цветным фейерверком? Не произошло ровным счетом ничего.

В задумчивости Виктор докурил просто из принципа. Выбил остатки травы, очистил трубку и зашел к себе в комнату. И только сейчас понял, что боль отпустила. А еще очень хотелось спать.

Триединая империя, Джалан

Район Эззо, Военная Академия

— Все построились! — басом гаркнул высокий мускулистый парень в униформе первокурсника. И группа нехотя подчинилась, выстраиваясь в шеренгу на плацу.

— Арина опять опаздывает? — скривилась одна из девушек, длинная, плоскогрудая, похожая на нескладного мальчишку. — Хорошо, если вообще на занятия не явится. А то так и будем час здесь стоять по стойке смирно.

— Команды «переговоры» не звучало, — напомнил парень.

— Это ты у нас что ли тут командир?

— Я старший по группе.

— Странно, что ты! И что опять группой управляет мужчина! У нас равноправие, при этом все преференции при формировании команд — мужчинам. Видимо, поэтому некоторые… женщины тут и работают, — девушка смерила старшего по группе презрительным взглядом. — Чтобы получить доступ к мужским телам. Которые просто так она не получит. Зато здесь… некоторые готовы за свои преференции и отлизать, и оттрахать во все дыры.

В шеренге начался нездоровый смех. Парень сморщился от досады и покраснел.

— А тебя, похоже, чаще в рот имеют, — вступила в разговор молчавшая до того Лейла. — То-то я чую, у тебя оттуда смердит каждый раз, когда ты его открываешь.

По линейке студентов пробежали смешки.

— Ах ты сучка, — девица кинулась к Лейле с четким намерением вцепиться в волосы или ударить, но в последний момент затормозила, наткнувшись на холодный расчетливый взгляд. Человека, который готов ответить на агрессию. — Может, ты сама Арине отлизываешь, а? Поэтому тебя, гвоорят, вообще без экзаменов приняли?

— Завали хлебало, — тихо посоветовала Лейла. Во внезапно наступившей тишине это прозвучало особенно угрожающе.

— Нет-нет, продолжайте, потрясающе, — ласково сообщила Арина. Она стояла прямо за спиной у излишне разговорчивой барышни, так ратующей за равноправие. — Я тут столько нового про себя узнала.

Девушка резко обернулась, едва не наткнувшись на майоршу, и резко побелела.

— Простите…

— Все встали! — рявкнула Арина. — Языки высунули. А теперь вы, дорогая, идите и лично проверьте, у кого тут мозоли. Что стоим? Вперед! Проверяйте, кто тут мне отлизывает. Это вы до своего статуса первокурсницы добрались через постель. И думаете, что мне неизвестно, как вы экзамен сдавали. Все, дальше ваши таланты не распространяются? Встала в шеренгу. Остальные, рты закрыли. Что же касается равноправия, то его никогда в империи не будет. Пока некоторые позволяют себе сомневаться в правильности принятых решений. И тем самым обесценивают все, что мы делаем.

— Майор Ярл…

— Команды «переговоры» не было! Повторю для непонятливых. В империи все равны. Но если тебя это не устраивает, будем считать, что лично ты даже равнее наших мальчиков.

Парни шутку поняли и заржали. Девушка, устроившая публичное выступление, была действительно «ровной во всех местах». В отличие от рельефного старшего по группе.

Арина прошлась взглядом по студенческой шеренге.

— Сбор оружия на скорость! По двое — к столу!

Лейле по странному стечению обстоятельств досталась крикливая девица. И все парни курса — в качестве группы поддержки.

— Лейла, выходи за меня замуж!

— Давай, детка, мы в тебя верим!

— Это нечестно! — взвизгнула соперница. Она не закончила даже наполовину, когда автомат, собранный Лейлой, лег на стол.

— Что нечестно? Я не парень. Я такая же как ты. И вообще, с аналитического курса. Мне ваше это равноправие до одного места. У меня парень есть, и я бы предпочла, чтобы он тут оружие собирал. Потому что лично я хочу на ручки. Но для меня это единственная возможность получить хорошее образование и найти приличную работу. Чтобы ни от кого не зависеть, понимаешь? И никому не доказывать, что я лучше. Потому что доказывают не криками, а делами. Я здесь я, чтобы учиться. И я учусь. А ты только языком чешешь и, как тебе сказали, письками меряешься. Если бы с помощью письки можно было победить хоть терранусов, хоть Лангардский конгломерат, никто бы слова не сказал. Но пока что империя побеждает оружием и мозгами.

Группа восторженно замолкла.

Только старший осмелился подойти к Арине и тихонечко поинтересоваться, кивнув на плоскогрудую защитницу равноправия:

— Каким будет наказание для той… полоумной?

— Да никаким, — пожала плечами Арина. — Она уже от рождения наказана.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, компаунд «Зеленый жемчуг»

— Дани, доброе утро. Просыпайся, — голос на этот раз был другим. Но тоже очень знакомым. И по комнате привычно разливался аромат крепкого кофе. Естественно, халахинского. Другой просто не воспринимался как нечто достойное внимания.

— Ты уверена, что оно доброе? — Гаральд, не вставая с постели, дотянулся до чашки и сигаретной пачки. Отметив для себя, что в последнее время снова начал курить. А ведь бросил, когда пошел работать в департамент. Впрочем, учитывая количество уже имеющихся плохих привычек, еще одна — не такая уж большая проблема.

Дальше со стола на кровать переместилась стопка бумаг с цифрами. Джа немного удивленно взирала на происходящее из недр мягкого кресла. В последнее время лорд Райвен приходил к ней с такими вот стопками бумаг, засыпал практически с ними в обнимку и просыпался тоже с ними. Кажется, он не прекращал работать ни на минуту.

— Еще кофе?

— Да, — рассеянно произнес Гаральд, третий раз проходя глазами по одним и тем же строчкам. — У меня к тебе вопрос, какое кино можно снять за четыре миллиарда?

— Как минимум, эпическое, — не задумываясь, ответила Джа. Она прекрасно разбиралась в стоимости кинопроизводства и кассовых сборах. Профессия обязывала.

— А сняли, насколько я помню, какое-то низкобюджетное дерьмо со второсортными актерами, — Гаральд затушил одну сигарету и вытащил из пачки следующую. — Сможешь достать смету «Тайны драконов»? Хочу своими глазами на это посмотреть.

— Теоретически смогу, — Джа прищурилась. — Есть у кого спросить. Тебе просто аккуратно копию снять или нужны оригинальные бухгалтерские документы?

— Копии будет достаточно. Похоже, тут у нас конкретная растрата бюджета. Но не могу понять, куда они деньги уводили.

Джа кивнула. Она не лезла в дебри экономики, но что такое нецелевая растрата через всевозможные махинации в сфере культуры, знала отлично. Переместившись в ту часть комнаты, которую можно было считать кабинетом, она принялась кому-то звонить.

Гаральд продолжал изучать строки с сухими цифрами. Вот из-за чего Харпер не хотела, чтобы он получил доступ к материалам, способным прояснить много любопытного. Если не разбираться в искусстве, театральном или кинопроизводственном, то несоответствие раздутого бюджета и финального результата никто не заметит. Равно как никто и не заметит, что миллион-другой внезапно исчезают. Растворяются совершенно незримо в шестидесяти толстых папках. Только если из каждой такой папки начать эти крохотные миллионы вытаскивать, то в итоге хватит на всеобщую диспансеризацию.

— Дани.

— Что, сладкая? — из мыслей о поручении императора удалось выбраться далеко не сразу.

— Тебе на работу. Мне тоже. Через два часа документы будут у тебя, пришлю с курьером. Нужно что-то еще?

— Если сможешь, конечно, — Гаральд меньше всего хотел сейчас снова обращаться к ней с профессиональными вопросами. Но, к сожалению, других помощников у него не было. — Нужно выяснить, кто выиграл тендер на композитные покрытия дорожек в городских парках.

— Это я тебе и так могу сказать, — Джа злобно скривилась. — Любовник твоей начальницы.

— Откуда такая информация? — полюбопытствовал Гаральд, спешно одеваясь. Он и так задерживался. Хроническое недосыпание все больше сказывалось на способности с утра сконцентрироваться и собраться нормально, в нужном темпе.

— А ты думаешь, это такой большой секрет? Что Харпер наставляет рога своему мужу с хозяином завода? Кстати, ничего так, симпатичный мужик…

Гаральд выругался, зацепив расческой прядь волос.

— Доказательства есть? Или только досужие сплетни редакционных кумушек?

— У одной кумушки сын башку разбил, когда эта композитная плита колом встала. И мамочка очень хотела выяснить, кому прислать счет из друидской больницы. А мы, журналисты, по части выяснения, из какой жопы ноги растут, весьма профессиональны.

— Отправь эти документы тоже, — Гаральд завершил ритуал приведения волос в порядок и добавил, — Пожалуйста.

После чего последовал очень страстный и многообещающий поцелуй. Джа озабоченно посмотрела на его лицо — осунувшееся, бледное и очень злое. Но ничего не стала спрашивать: знала, когда не стоило задавать своему мужчине лишних вопросов.

— Мои расценки тебе известны.

— Сколько?

— По одному выезду в клуб. За каждый затребованный тобой документ, — теперь Джа плотоядно улыбнулась.

Лорд Райвен кивнул и тоже позволил себе легкую усмешку. Какой бы ни была дрянной ситуация, его личная ведьма никогда не причитала и не устраивала трагедию. А еще никогда не изменяла своей манере зубоскалить и все превращать в занятную игру — правила которой были известны только им двоим.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент финансов

Гаральд заперся в кабинете, чтобы ни один случайный любопытный не увидел тех документов, которые сейчас лежали на его столе. И очень внимательно читал каждый лист.

Подставные компании. Аффилированные лица. Огромные деньги, направленные якобы на финансирование школ. А на самом деле — в малопонятную организацию, которая занимается поставкой дополнительных образовательных материалов. И концы компании — в руках довольно крупной корпорации, относящейся к личным активам семьи Харпер. Ага.

Просто поразительные зарплатные фонды в кинопроизводстве. Лорды столько не получают, сколько буфетчицы и актеры массовки. Кстати, актеров по штатному расписанию семьсот человек, а в кадре, помнится, было не более ста.

Но самое жуткое было в программе по улучшению трудовых условий альварских шахтеров. Программа поддержки сирот вообще оказалась фиктивной. Выделенные на нее деньги попросту растворились в лабиринтах фондов, фирмочек, посредников и спешно ликвидированных микрокомпаний. То есть фактически до адресата даже не дошли. А по бумагам программа не просто существовала, она якобы работала, и на эти растворенные деньги тысячи альварских детей должны были получать от государства питание, крышу над головой и специальное образование.

Судя по увиденному, эта схема работала уже не первый год. Харпер зарвалась. Она действительно считала своих подчиненных настолько тупыми и ленивыми, что перестала даже скрываться.

Слишком много цифр. И работы по их анализу. Никто не будет заниматься этой нудятиной, если она же сама не поручит. В общем, типичная наглость, которая возникает у людей от длительной безнаказанности. Когда им начинает казаться, что никто ничего не заметит. Даже не так, ей не кажется. Она в этом на сто процентов уверена.

Гаральд аккуратно сложил все бумаги и отправил в сейф. Открыл окно и дверь кабинета, чтобы немного проветрить помещение. За этой работой он окончательно потерял счет времени и только сейчас ощутил, насколько было душно. Голова кружилась и отказывалась соображать.

Пожалуй, стоило наведаться к доктору и спросить, как можно с этим…

— Лорд Райвен, вы как халахинский конь, стоя спите? — Харпер стояла на пороге кабинета. В ее взгляде читалась помесь насмешки и вызова. — Вам, может быть, подушку принести? Одеяло теплое?

— Кофейку можно. Черного. Без молока и сахара.

— Продолжаете язвить? Ну-ну, продолжайте. Еще… некоторое время я это даже потерплю.

Гаральд посмотрел вслед уходящей начальнице. Пять минут назад он хотел аккуратно зайти к ней в кабинет и просто поговорить по душам. Так, чтобы в бюджете совершенно внезапно нашлись средства на диспансеризацию. И никто бы ничего не заметил. Но теперь, после ее очередной шпильки, он передумал спасать начальственную задницу. Ехидство в свой адрес он позволял только одной женщине.

Триединая империя, Джалан

Район Эззо, Академия искусств

Сдавать физиогномику пришлось прямо на кафедре. То ли свободных аудиторий не было, то ли старый преподаватель поленился об этом думать ради единственной студентки, явившейся на пересдачу. Вопросы, к счастью, были несложными. Предмет непрофильный, умение «читать по лицам» считалось для артистов просто полезным навыком, который когда-то включили в образовательную программу.

— Последний вопрос, госпожа Севан, и я вас больше не мучаю. Отличительные особенности полукровок.

— Тонкие контрастные пряди волос, обычно расположены в нижней затылочной и фронтальной части.

— Что еще?

— Антропометрические параметры объединяют признаки двух рас. Например, белая кожа, высокий рост, при этом плотное телосложение, несвойственное друидам, — Сафира вспомнила лорда Райвена, очень иллюстративного представителя того самого «смешанного» типа.

— Ну… вы неплохо знаете мой предмет. Но не идеально. Восемьдесят семь баллов.

Сафира моментально сникла. Всего трех баллов не хватило для того, чтобы спасти мечту о повышенной стипендии.

— Можно я пересдам?

— Зачем? — искренне удивился преподаватель. — Что вас не устраивает? Хорошая оценка.

— Но не высшая.

— А высшую вы и не заслужили. Для полукровки непростительно не знать всех отличий.

— Не поняла? — теперь настала очередь Сафиры удивляться.

— Что именно? — преподаватель открыл зачетную ведомость и нацелился на нее ручкой.

— Про полукровку.

— О, а вы и не в курсе? — магистр позволил себе крайне скабрезную улыбку. — Можете тогда поподробнее расспросить свою матушку. Она же человек?

— Да, а что?

— Значит, ваш отец был друидом. Что вы так на меня смотрите? Вас пугают реалии жизни? Да, контактные друиды часто лечат человеческих женщин. В том числе, замужних. А потом рождаются вот такие милые девочки, как вы. Которых формально считают людьми. Тем более, вы как раз, если не приглядываться, за человека и сойдете. Реалии взрослой жизни вас так пугают, госпожа Севан?

— Мне кажется, вы ошибаетесь, — Сафира закусила губу от обиды. Он занизил ей оценку, потому что счел, что она недостаточно хорошо отличает полукровок от людей, при этом сам неспособен отличить полукровку от человека?

— Нет. В этом кабинете никогда не ошибается только один. И это я. Вы хотя бы понимаете суть нашего предмета? Я, на минуточку, профессионал. И я вам совершенно точно могу сказать, что, судя по всем признакам, вы полукровка. Хоть вы и старательно это скрываете. Например, красите волосы, чтобы никто не заметил. Но эти уловки сработают с теми, кто так же, как и вы, недостаточно хорошо знает мой предмет. Ладно, давайте зачетку. Сколько вам лет?

— Двадцать.

— Странно, конечно… Что к этому возрасту способности в вас не раскрылись. Но, видимо, вы просто не одарены, такое случается. А нет, вы же вообще из какого-то странного места. Там нет системы тестирования? Нет? Ну… всякое, конечно, бывает. Хотя…

Магистр задумчиво листал зачетку. Высшие баллы по всем предметам, кроме одного — классической хореографии. Которую преподавала известная в Академии стервень. Сложить два и полтора было несложно: расстроенное лицо девочки, ее стремление пересдать хорошую, в принципе, оценку. И количество баллов, необходимое для повышенной стипендии.

— Насчет отсутствия одаренности я, пожалуй, погорячился. Слышал, что вы превосходно танцуете. Но, похоже, моя коллега, в отличие от меня, особым профессионализмом не блещет. Давайте-ка мы это немного компенсируем.

И аккуратнейшим почерком преподаватель вывел в графе «Физиогномика» 92 балла.

Триединая империя, Альварские горы

Лабиринт

— Похоже, вино к ужину сегодня мы не доставим, — вздохнула Фанни.

— Какое вино? — растерялся Виктор. Он в который раз пытался понять, зачем его гоняют по этим пещерам, и ответа не находил.

— Я решила немного усложнить задачу. В центре лабиринта — вино, которое должно быть подано сегодня на ужин. У нас гости. Так что, потеряешься в пещерах, заставишь меня за тобой каждый раз возвращаться — мы опоздаем. А не успеем к ужину — сам знаешь, что будет.

— Будешь трепаться, мы не успеем и до завтра, — мигрень стала совсем нестерпимой, зато заглушила слишком неуместную реакцию организма на присутствие молодой и очень красивой альвы. Которая ни в коей мере не была ему кровной родственницей. И все это вместе не просто злило, заставляло полностью терять контроль.

— Ну включайся! Ты же эмпат! — вскинулась Фанни. — Умеешь чувствовать эмоции? Вот и подключай свое чутье! Если жопой ты не умеешь, то решай сам, чем вы, мужчины, думаете!

— Тебе не рановато шутить про то, чем думают мужчины?

— И какая часть тела подсказала тебе эту прекрасную мысль? — Фанни издевалась, лавируя по пещерам. — Явно же не голова? Мне девятнадцать, если не забыл.

Виктор шел за ней, проходя через слишком сложный участок лабиринта, где бегать с его ростом и комплекцией было бы неосмотрительно. Смотрел на ее тонкую фигуру, довольно высокую для альвы. И размышлял о том, когда она успела повзрослеть? И сам же себе ответил, что за те годы, когда они почти не виделись.

Она уже даже не бежала, а оглядывалась на него, бросая сочувственные взгляды. Как на неумеху, с которым зря вообще связалась.

— Ты не можешь эффективно работать, — продолжала брюзжать Фанни. — Потому что ты думаешь, как обычный мужик.

— Я и есть обычный мужик.

— Тогда его и включи! Только на полную мощность, раз по-другому не умеешь! Мужик — это не хороший мальчик, это хищник. Действует на инстинктах. Бабу ловит, чтобы добыть и трахнуть. Другого мужика — чтобы догнать и убить. И вопрос не в том, что ты реально собираешься это сделать. Только в том, как настраиваться на поиск. Ну уж тебе-то это объяснять не надо?

— Я хочу понять только одно, зачем мне это? — Виктор нахмурился.

— Вот об этом можешь спросить тех, кто мне навязал роль твоей учительницы. У нас с тобой задача — выбраться отсюда до вечера, а не выяснять, с какой целью нас сюда загнали.