Приманка Минотавра (СИ)

Зарисовка 8. Первый переход

Серая, 3 сентября 3340 года

Я первая зашла в Лабиринт — и вдруг на меня нахлынуло воспоминание. Я вспомнила, как три года назад впервые здесь очутилась…

Мне в жизни отчаянно не везло. Обделённая особо развитым умом, усидчивостью или талантом, я могла с уверенностью рассчитывать только на военную карьеру. С физической культурой и со спортом у меня всегда было всё в порядке. Другое дело — математика, речь и письмо, физика и химия, биология и география. Я старалась, но не могла выбиться в отличницы ни по одному из этих предметов.

Моя одноклассница — Мария — была полной моей противоположностью. Худенькая, стройная, высокая; казалось, что она обладает всеми талантами, которых я была лишена. Она с лёгкостью щёлкала тригонометрические уравнения и писала длинные сочинения, она легко могла рассчитать химическую формулу и вычислить вероятности наследственных мутаций. Но было и то, что омрачало её жизнь — Мария была слабой и хрупкой, как заледенелый одуванчик на ветру.

На выпускных экзаменах она взяла максимальное количество баллов по всем предметам, кроме спорта. Я же всюду была середнячком, кроме — опять же спорта. По нему у нас был сложный, многоступенчатый экзамен, и там я блистала. На очередном обязательном этапе я была впереди всех — пока не услышала чей-то крик.

Я забыла про экзамен и оглянулась. В полусотне метров от меня лежала Мария, её нога была вывернута. Не раздумывая, я метнулась к ней. В тот момент все мысли были лишь о том, что если она не сдаст экзамен — на любую оценку, — то не сможет поступить ни в одно высшее учебное заведение. Ещё один год в школе? Не факт, что ей разрешат. Колледж? Она сама не выдержит.

Одноклассница и сама это понимала. В её глазах стояли слёзы.

Не помню, как я дотащила её до финиша — но дотащила. Не помню, о чем я думала. Те мгновения вспоминаются мне словно вспышками: вот — её заплаканное лицо и подвёрнутая нога, вот — я закидываю её руку себе на плечо, ещё миг — и впереди уже весь остальной класс, а нам ещё половина пути. Мы на финише, мы сдали экзамен… Но я пришла последней.

Марии пришло множество предложений, грантов и стипендий. А я… в армию меня не взяли. Пришлось выбирать дальнейшее образование — и одним из немногих мест, где мне предложили обучение, оказался институт истории культуры и реконструкции. Студентов они воспринимали более как актёров и бесплатную рабочую силу, на работу они не устраивали… Но там была небольшая стипендия, комнаты оказались уютными, еда — сытной, а многочисленные уроки и экзамены — интересными.

Я попала на факультет оружейного искусства и влюбилась. Сабли, катаны, ятаганы… не меньшее удовольствие я получала от самих реконструкций — отыгрывания полномасштабных боев или балов, раутов и встреч, охоты и работы над самим оружием. По крайней мере, пока меня однажды не поставили отыгрывать какого-то командира, жестокого и кровавого. Я так вжилась в роль, почувствовав себя мерзким, алчным, жестоким человеком, что меня трясло всё представление, и вырвало тут же, за кулисами. Я стала отказываться от множества ролей, плохо сдала экзамены и выпустилась с оценками ещё худшими, чем в школе.

Начался поиск работы. Долгий, нудный, изматывающий. Я рассылала резюме, посещала по три собеседования в день, но второй месяц подходил к концу, а работы так и не было. Оставался месяц — что было бы потом, мне страшно представить. Смерть? Рабство? Кома, во время которой из меня изымались бы нужные другим органы?

К счастью, обеспокоенные моей судьбой, на Землю с Венеры прилетели мои родители. Свой небольшой отпуск они решили провести полностью со мной. И надо было так случиться, что именно в этот момент открыли Лазурный курорт…

Это был единственный раз, когда мы зашли через обычный вход — и попытались выйти через обычный выход. Астрономические суммы были непомерны, даже для вполне обеспеченных родителей. И мы узнали про другой выход. Бесплатный — шептали там.

Лабиринт… оказался домашним и простым. Да, здесь были запутанные коридоры и монстры, в некоторых местах приходилось идти, вжавшись в скалу, чтобы не угодить в пропасть — а кое-где приходилось обматывать куртки вокруг головы, чтобы не задохнуться. Я сама не заметила, как стала командовать собственными родителями. И они меня слушались — не как дочку, как командира. Я зарубила несколько змей, сумела догадаться о скором обвале и вывести из-под него и родителей, и случайно забредших незнакомцев. Почти перед выходом из Лабиринта, на последней ключевой точке мы прощались. Тогда родители мне наговорили много непонятного — такого, что можно было обсуждать лишь в Лабиринте, и под конец предложили стать Проводником.

— У тебя это хорошо получается, — сказал папа. — Здесь я буду за тебя спокоен.

А мама только обнимала меня и почему-то плакала.

Это был последний их отпуск — и с тех пор они так и сидели на своей ферме. Я тоже не могла к ним выбраться — билеты стали слишком дорогие, да и разрешения на полёты у меня не было.

А когда мы вышли из Лабиринта, я почувствовала, что мне… жаль. Мне нужно было проводить родителей на космолёт, а хотелось остаться в подземном сумраке, среди вечной опасности, честной и прямой. Потом я много раз была в Лабиринте, но никогда это чувство не было таким сильным, как тогда. А последний мой переход был настолько страшен, что даже у меня надолго отбил охоту к подземным прогулкам и вынудил взять отпуск.

И вот я снова здесь, но Лабиринт за это время стал другим. Трупы у стены — то, чего не могло быть в том, старом Лабиринте, — сразу же напугали клиентов. Зарина, как я и ожидала, восприняла это настороженно — и не только сама старалась быть аккуратной, но и следила за другими. Нежилец прерывисто вздыхал, а бойкая любопытная девушка Крайя с трепетом оглядывалась. Контролируемый страх — это намного лучше, чем никакого страха, так что, в общем-то, реакция была вполне приемлемой.

Как ни странно, Лея вообще никак не прореагировала. Хотя, возможно, она просто не в себе после смерти родителей. Или знает, что Лабиринт детей не трогает. Правда, не трогает-то не трогает, но против человеческой глупости он ничего сделать не сможет.

Быстро дошли до ключевой точки. Разбойник, с котором мы договорились о ненападении, тенью стоял у стены и ухмылялся. Понятно, ждал другую группу. Пусть ждёт, тоже человек.

Остановились и устроили небольшую передышку. Часть моих ребят уже запыхались — сказывались непривычные нагрузки. Ограничились небольшой разминкой и горячим чаем. Полноценный привал и обед я планировала устроить на второй точке. К ней от первой вело множество проходов, но моим любимым — и самым быстрым, и наиболее безопасным, — была вертикальная щель, по которой можно легко подняться или спуститься, упираясь коленями и локтями.

После щели уже через полчаса была бы вторая ключевая. Я кратко объяснила всё это клиентам, и мы отправились дальше. Всего путешествие до следующей ключевой должно было занять не больше пары-тройки часов, даже с учётом физических особенностей каждого и многочисленности группы.

Мы вышли из помещения и минут пятнадцать двигались в направлении расщелины. Мои подопечные первое время снова напряглись, испуганно озирались по сторонам, жались друг к другу. Но я знала, что это ненадолго: в этих огромных пещерных залах было просто потрясающе красиво: изумительные сталагмиты свисали по сторонам от тропы, а слева и справа прямо из каменного пола росли самые разные скульптуры, во многих из которых угадывались очертания известных людей и исторических событий. Этот зал очень любили отдыхающие, и иногда сюда забредали даже те, кто не планировал проходить весь Лабиринт. И не удивительно: некоторые скульптуры обладали столь тщательным сходством со знаменитыми людьми прошлого, и были так похожи на живых, просто спящих или замерших на мгновение, что я каждый раз ломала голову в недоумении, как такое мог создать Лабиринт.

Послышались вспышки фотоаппаратов, клиенты расслабились. Эхо раскатисто повторяло негромкие перешептывания и смех. Только навязанная мне девочка Лея внезапно еще сильнее прижала к себе игрушку и резко выдохнула. Я насторожилась: возможно, ей что-то почудилось, а может, она заметила то, что другим не дано?

— Смотрите, а вот эта статуя похожа на дракона, — воскликнула Крайя.

— И правда, — поддержал её брат. — А вот эта — на рыцаря с копьем наперевес.

Его жена нахмурилась:

— Почему это наперевес? копьё опущено. А другой рукой рыцарь словно поднял забрало.

— Похоже, они не сражаются, а просто разговаривают, — задумчиво произнес нежилец. Ох, если каждый будет высказывать своё мнение о каждой экспозиции, блин, да ещё так громко, то мы привлечём кого-нибудь покрупнее, чем разбойники.

— Так, отставить разговорчики! — Нахмурилась я. — Скоро будет щель. Она, конечно, условно безопасная, но поднимать шум не стоит. И фотоаппараты уберите. Достаточно.

Меня послушались — хотя и с явной неохотой. Но не спорили, что для начала пути, да ещё с такой группой — уже благо. Большие группы ещё тем опасны, что любое сомнение могут вырастить до почти откровенного несогласия и даже до противостояния. Особенно опасно, когда среди группы появляется свой лидер, который откровенно провоцирует непослушание и стягивает одеяло на себя. К счастью, это бывало редко: люди, волей случая выбившиеся в лидеры, не утруждаются установкой своего авторитета перед профессионалом. В этой группе, к счастью, и лидеров таких-то нет. Крайя — просто балаболка. Её брат под каблуком у жены, как и её парень. "Большая парочка" интересовалось в первую очередь собой, а Зарина в это всё вообще не лезла. Она, конечно, могла бы взять лидерство, особенно если со мной что-то случится — но именно она была одной из самых беспроблемных и послушных. Хорошо иметь в помощниках человека, знающего, что такое дисциплина.

Нам оставалось метров сорок, когда слева, полускрытое сталактитами, у самой тропы внезапно открылось небольшое подземное озеро. И как-то оно мне не понравилось. Такое ощущение, что оно было населённое. Неясные тени шевелились под водой, и вот, не успев порадоваться, что завершила неуместный балаган, который мог стоить кому-то жизни, я увидела, как первая тень взметнулась над гладью…

— Быстрее, — резко крикнула я. — Щель уже близко, нам нужно добраться до неё прежде, — и тут мой голос упал и я произнесла почти шёпотом: — прежде, чем это доберётся до нас.

Группа, словно окаменевшая, смотрела, как огромные ярко-розовые щупальца с фиолетовыми присосками размером с человеческое лицо вылезают из воды. Первое щупальце направилось ко мне (чувствует во мне вожака, отметила я), а другое — к худому мужчине в центре вереницы. Я резко обрубила часть щупальца, тянувшегося ко мне, откинула его в сторону и снова крикнула:

— Бегом!

Кажется, это помогло. Группа побежала к щели, только мужчина, до которого пыталось добраться другое щупальце, словно оцепенел. Крайя обернулась и, чуть не плача, смотрела на страшное зрелище: щупальце медленно, словно лениво оборачивалось вокруг него, а он по-прежнему стоял полностью неподвижно, и, кажется, даже не дыша.

— Точно нежилец, — пронеслось у меня в голове. — Первый на выбывание.

Я подскочила к мужчине, и собиралась уже рубануть щупальце ятаганом. Но когда я взмахнула, прямо передо мной пробежала навязанная мне девочка — Лея. Пробегая мимо, она коснулась щупальца и каким-то образом с лёгкостью перерубила его. И побежала дальше, всё так же прижимая мишку к груди.

— Прыгайте! — Заорала я, увидев, как часть группы всё ещё столпилась возле щели. — Упирайтесь локтями, вперёд!

Сама я схватила за руку спасённого мужчину и потащила к расщелине. А он всё оборачивался и смотрел на извивающееся на земле отрубленное щупальце, покрывающееся странной гнойной коркой, словно никак не мог поверить, что не умер.