Прикосновение гуманоидов

1. Гуманоиды

Самоуправляющиеся роботы, созданные чтобы служить человечеству и оберегать его.

Кет любил солнечное время — эти тридцать светлых и привольных дней, в течение которых ласковое солнце поднимается, минует свой зенит и заходит. Он любил свежесть и прохладу ветра, пылающую красоту солнца. Конечно, зимой можно кататься на коньках или санках, но теплые дни все же лучше. Как это замечательно: появляется первая зелень, затем почки солнечника превращаются в ароматные цветы и в конце концов созревают сладкие золотистые дыни. Но больше всего Кет любил Праздник Заката, когда листья горят красным и на всех хватает подарков, игр и лакомств.

В лунное время не так хорошо, потому что метели, начинающиеся после Заката, загоняют людей обратно под землю. Тридцать дней приходится проводить в узких туннелях, где всегда холодно и немножко хочется есть; к тому же тогда надо учить уроки, а единственное место для развлечений — спортивный зал. Он ненавидел темноту и холод, а также черных гуманоидов.

— Проклятые машины!

Няня Веш всегда пугала ими Кета, когда тот не слушался. Она была высокой, худой женщиной, с хмурым лицом и холодными, костлявыми руками. Ее муж умер на Малили, где родился Кет, и няня винила в его смерти гуманоидов.

— Это яркие черные машины, с виду похожие на людей, — Веш всегда говорила о них глухим, неприятным голосом. — Иногда они и выдают себя за людей. Они видят в темноте и никогда не спят. Они следят за нами и ждут — там, у себя на Луне. А тебя, Кет, они заберут, если ты не будешь слушаться.

Из-за этих рассказов он боялся лунного времени, когда Малили неподвижно висела в холодном черном небе (в одиночестве или поблизости от алого Дракона). Он чувствовал, что жестокие гуманоиды постоянно шпионят за ним, даже сквозь камень и снег над туннелями. Иногда мальчик просыпался от ужаса, обливаясь потом: ему снилось, будто они пришли, чтобы наказать его.

Часто Кет лежал без сна, мечтая где-нибудь спрятаться от них или даже придумывая способ их победить. «Если они — машины, то их наверняка сделали люди, — размышлял он, хотя и не знал, почему так уверен в этом. — Может быть, когда я вырасту, я смогу изобрести другие сильные машины, способные сражаться с гуманоидами».

— Они никогда не заберут меня! — заявил он однажды, — Я придумаю, как одолеть их!

Няня фыркнула и насмешливо посмотрела на него своими тусклыми глазами.

— Никто не может их остановить: гуманоидов триллионы! Они все знают и все могут, — она горько и холодно улыбнулась тонкими губами. — Если ты не будешь меня слушаться, они доберутся до тебя, как добрались до твоей мамы.

Кет не помнил ни своей матери, ни Малили — совсем ничего. Он вообще начал осознавать мир только с тех пор, как няня Веш вернулась с Малили вместе с его отцом, чтобы выдавать ему паек по карточке и учить уму-разуму.

— А что они сделали… — взглянув на ее лицо, он осекся, но затем снова набрал воздуху и шепотом продолжил: — Что они сделали с моей мамой?

— Она пошла за периметр искать мыследрево, — Веш не объяснила, что это такое. — Там джунгли, полные гуманоидов, драконьих мышей и дикарей-кочевников. И она не вернулась. А вообще, — воскликнула она вдруг ломким высоким голосом, — ты мог бы спросить об этом своего отца!

Но Кет боялся что-либо спрашивать у своего отца.

— Это было на Малили? — он помотал головой, жалея о своей нерешительности. — Там, откуда мы пришли?

— Да. И там, где умер мой Джендр.

Джендр был на Малили вместе с его отцом. Сейчас Веш носила тонкий серебряный браслет с его именем. Мальчику всегда хотелось узнать, как гуманоиды его убили, но он не решался спрашивать, потому что она всегда плакала, когда речь заходила о нем.

— Спроси своего отца — как! — ее голос сорвался, а бледное лицо исказилось. — Спроси, откуда у него тот шрам!

Кет не понимал, зачем было вообще туда отправляться. Это ведь очень далеко, и для людей там слишком холодно. Он думал: не лучше ли было оставить Малили гуманоидам, но не сказал этого, потому что няня Веш уткнулась лбом в стену и ее худое тело дрожало. Мальчик на цыпочках пошел прочь, чувствуя острую жалость.

Его отцом был спасатель Рин Кирон. Высокий и темноволосый, в черной форме, он держался очень прямо и работал в потайной комнате, куда Кету запрещалось входить. Стальная дверь всегда была закрыта, а если нет — мигала специальная красная лампочка, сообщая отцу, что дверь не заперта.

Иногда отец ночевал в той комнате, выдавая няне Веш талоны на свой завтрак, но чаще он отсутствовал по делам Спасательной Команды. О своей работе он никогда ничего не рассказывал, да и вообще говорил мало.

Не говорил он и о шраме — длинном, бледном, кривом шве, тянувшемся от самых волос до подбородка. Этот шрам менял цвет, когда отец злился. А злился он часто: и если Кет просил чего-нибудь, что не полагалось ему по карточке, и если Кет не хотел идти спать, зная, что ему опять приснятся кошмары про гуманоидов.

Мальчик полагал, что отец, скорее всего, был ранен на Малили в ужасном бою с гуманоидами. Наверное, они очень свирепые и жестокие, если смогли повредить такому сильному человеку. Однажды он спросил няню Веш, боится ли отец гуманоидов. У нее тут же вытянулось лицо, и она посмотрела куда-то в сторону.

— Он храбрый, — пробормотала она. — Но он их хорошо знает.

Когда Кету исполнилось шесть лет, его стали каждое утро отправлять в спортивный зал. Поначалу ему очень не понравились другие дети, потому что они бегали и смеялись, когда руководитель требовал тишины. Они ничего не боялись, и они обижали его.

Однажды тренер попытался утихомирить их и объяснил, что Кет не умеет играть в эти игры, потому что родился на Малили, но получилось только хуже. Новичка стали дразнить «лунатиком», и все смеялись над его манерой говорить. Однажды один из больших мальчиков толкнул его.

— Тебе же хуже будет! — голос Кета дрожал, но он все же не плакал. — Мой отец… — он остановился и попытался придумать что-нибудь пострашнее. — Придут гуманоиды и заберут тебя!

— Ха, гуманоиды! — пацан показал ему язык. — Это все сказки.

— А моя няня говорит…

— Так у него есть няня! — Мальчик приблизился, явно собираясь снова толкнуть его. — А мой папа работал инженером в Зоне, и он говорит, что там нет никаких гуманоидов. Он говорит, что их ржавка не пустит.

Ковыляя домой по холодным туннелям, Кет думал: а вдруг это правда? Может быть, Веш просто выдумала гуманоидов, чтобы пугать его?

Он нашел няню в комнате за чтением древней, еще печатной, книги. Она хмуро посмотрела на кровь на его щеке:

— Тебе не следовало драться. Но ты победил? Отец будет сердиться, если окажется, что ты убежал.

— Я просто упал, ничего страшного, — Кет неуверенно посмотрел на нее. — Я говорил с одним мальчиком, и он сказал, что гуманоидов не существует…

— Он просто дурак.

Ее губы сжались, она открыла книгу и показала ему картинку с гуманоидом. Рисунок был непривычно плоским, но изображенное на нем существо выглядело очень правдоподобно. Похожее скорее на человека, чем на машину, оно имело гладкую черную кожу и казалось грациозным, как танцор. А еще Кет подумал, что лицо у этого существа более доброе, чем у его няни.

— Оно красивое, — он смотрел на картинку, жалея, что не может прочесть текст, золотыми буквами написанный на груди гуманоида. — Слишком красивое, чтобы быть плохим.

— Они только делают вид, что добрые. — Веш захлопнула книгу так сильно, словно гуманоид был жуком, которого следовало раздавить. От этого взметнулась пыль, заставившая Кета чихнуть. — И если ты когда-нибудь попадешься на их хитрость — тоже окажешься дураком!

Он не понимал, как это машина может кого-то обмануть, но няня ничего не объясняла. Мальчик хотел еще спросить про ржавку: почему она не пускает гуманоидов, но Веш был неприятен разговор про Малили. Она провела пальцами по его разбитой щеке, выдала скудный паек, которого всегда не хватало, и отправила его делать уроки перед сном.

Следующим летом Кет собирал металлолом и утиль, бродя повсюду с небольшой тележкой. (В туннелях всегда холодно, и большую часть полученных за работу жетонов надо будет отложить на зимний термокостюм.) Однажды ему попался черный шарик, размером примерно с кулак, очень яркий и гладкий — в нем можно было различить отражение лица. Шарик выкатился из мусорного ящика, где лежал вместе с осколками разбитой посуды и сношенным ботинком.

— Яйцо дракона, — сказала няня Веш, когда он показал ей свою находку, и покачала головой. — Касаться такого — плохая примета. Лучше выброси его.

Но яйцо было очень красивым, и выбрасывать его не хотелось. Кет поинтересовался у отца, не вылупится ли оттуда кто-нибудь.

— Вряд ли, — нахмурился тот, взяв шарик в руки. — Ему же десять миллионов лет. Но эта штука не для тебя, Шкипер. Она наверняка из какого-нибудь музея — надо вернуть.

Отец отнес шарик в свою вечно запертую комнату и больше никогда о нем не заговаривал. А Кет с той поры нередко стал смотреть в лунное время на небо, отыскивая Дракона — звезду, соседнюю с их солнцем. Может быть, драконы прилетели из своих гнезд на далеких и странных планетах сюда, на Каи, чтобы отложить здесь яйца? Вот здорово бы посмотреть, как драконята будут вылупляться! Ведь маленький дракончик совершенно не опасен! И, наверное, он такой же красивый, как блестящее темное яйцо, и крылья у него сверкают, как алмазы.

Однажды Кету приснилось, как он держит яйцо в руках и согревает своим дыханием, а из яйца что-то вылупляется. Но из скорлупы выползает не милый дракончик, а черный гуманоид! За ним еще один, еще и еще — целая сотня! Они ползали по Кету, и их ножки леденили кожу, а он замер от ужаса и не мог ни шевельнуться, ни закричать. Когда няня Веш пришла будить мальчика, тот был весь в ледяном поту.

Кет до сих пор дрожал при мысли о том сне, но, несмотря на страх, драконье яйцо стало казаться ему еще более красивым, хотя и странным. Мальчик долго прикидывал: унес отец яйцо, как обещал, или оно еще в комнате. И вот однажды, когда в доме было тихо, Кет заглянул за занавеску и увидел, что красный огонек мигает.

Нетвердой рукой он приоткрыл дверь.