Приключения астронавта при дворе короля Артура

ГЛАВА ВТОРАЯ

Каждую секунду, каждую минуту, каждый час в течение нескольких последующих недель Том работал. Он работал более интенсивно, чем когда-либо раньше. Его жизнь стала такой же бесконечной чередой микросхем, как и жизнь робота, которого он собирал. Сначала Том долго не мог придумать, как должен выглядеть его робот. Сделать его блондином или брюнетом? Высоким или низким? Какой голос ему больше подойдет? В конце концов Том решил, что единственный выход — обзавестись братом-близнецом. Это, по крайней мере, снимало проблему внешности и давало Тому возможность заняться технической начинкой, благодаря которой робот смог бы ходить, разговаривать, думать и чувствовать по-человечески.

Когда все было готово, Том вдруг обнаружил, что его пугает перспектива предъявить своего новоявленного брата доктору Циммерману. Циммерман частенько доводил до слез технический персонал, если результаты испытаний или показания приборов не устраивали его. Но на сей раз, как оказалось, опасения Тома были напрасны. Начальство пришло в полный восторг при виде его творения. Тут же было принято решение созвать внеочередное заседание Комитета финансовой поддержки для демонстрации астронавта, который полетит на «Стардасте».

Заседание быстренько подготовили, и когда высокопоставленные члены комитета вошли в конференц-зал, они обнаружили Тома Тримбла в боксерских трусах, а рядом с ним… еще одного парня. Точно такого же…

Взволнованный шепот смолк, и доктор Циммерман объяснил собравшимся, что перед ними — идеальный астронавт для полетов на «Стардасте».

— Мы назвали его Гермес, — говорил доктор, — в честь греческого бога скорости. В этом роботе мы достоверно воспроизвели организм среднего человека, так сказать, человека с улицы. Гермес не только выглядит как человек, он наделен рефлексами и по-человечески реагирует на любую ситуацию. Итак, внимание! Демонстрирую.

Тут доктор Циммерман вооружился маленьким молоточком, каким невропатологи проверяют рефлексы, и стукнул Гермеса по коленке. Нога послушно дернулась. Затем он точно так же тюкнул Тома Тримбла. Ответа не последовало. Слегка смущенный полным отсутствием рефлексов у своего инженера, доктор вернулся к Гермесу.

— Гермес чувствует боль, как и мы с вами, — заверил присутствующих Циммерман и ущипнул робота за руку. Вряд ли подобный щипок можно было назвать легким.

— У-у-я-я! — взвыл Гермес голосом Тома.

— Он говорит, реагирует на раздражители и предметы, — продолжал Циммерман как ни в чем не бывало. — Гермес будет передавать нам информацию о состоянии человеческого организма во время межзвездных полетов. Итак, джентльмены, прошу подойти и ознакомиться.

Члены комитета во главе с сенатором Милбурном приблизились к Тому и Гермесу и окружили их. Тем ничего не оставалось, как позволить любопытной аудитории тыкать в себя пальцем, сравнивая реакцию, гладкость кожи, блеск глаз, волосы, зубы… Сенатор Милбурн первым обратился к ним.

— Сколько будет девятью девять? — бесцеремонно озадачил он Гермеса.

— Восемьдесят один, — последовал ответ.

— Это верно? — Вопрос был адресован Тому.

Том наморщил лоб.

— Мне всегда с трудом давалась таблица умножения на девять, — после некоторого размышления признался он.

Сенатор остался весьма доволен проведенными испытаниями.

— Ну, доктор Циммерман, вы превзошли самого себя! — рассыпался он в поздравлениях. — А скажите, кстати, когда будет готов старт?

Слова сенатора прозвучали для Циммермана волшебной музыкой. Улыбнувшись главе комитета улыбкой Чеширского Кота, доктор промяукал:

— Уже готов, сэр.

— Отлично. — Сенатор Милбурн остался весьма доволен. — Чем быстрее, тем лучше! Мои поздравления!

Увидев такой поворот событий, остальные члены комитета кинулись жать руку доктору Циммерману и даже осмелились вступить в беседу с роботом, который доказал, что не собирается никого подвергать казни на электрическом стуле. О Томе в этой суете совершенно забыли. Его самолюбию льстило, что Гермес имеет такой головокружительный успех, но он не мог отделаться от мысли, что хотя бы один из комитетчиков мог удосужиться поздравить и его. В конце концов, это же он был счастливым отцом, который только что удачно разродился!

«Стардаст» терпеливо ждал на пусковой установке. На сей раз это был настоящий «Стардаст», а не та игрушка, которую легко отправила в полет рука доктора Циммермана.

В Центре управления полетом атмосфера была наэлектризована до предела. Все телеэкраны показывали белый сияющий космический корабль. Истекали последние минуты до старта. Приближалось расставание с Землей.

Но старт почему-то задерживался. Случилось то, чего никто не мог предвидеть, что поставило под угрозу всю программу полета, что просто не укладывалось в голове. Гермес боялся.

Если бы телекамеры показали «Стардаст» крупным планом, то наблюдатель увидел бы у окна мрачную фигуру человека, который смотрел на прекрасный земной мир, расстилающийся перед ним. Это и был Гермес, несчастный Гермес, очень напуганный и очень несчастный, который призвал на помощь всю свою человеческую логику и твердо решил, что у него нет желания лететь куда бы то ни было. Скорее «Стардаст» превратится в кучу ржавого металлолома, чем астронавта сумеют убедить отправиться в путь.

В Центре управления доктор Циммерман был в панике.

— Гермес, где же твой патриотизм? — простонал Циммерман, обращаясь главным образом к самому себе.

— Он на это не запрограммирован, сэр, — влез с неуместным замечанием ближайший техник, за что доктор наградил его леденящим душу взглядом.

Легче не стало и тогда, когда в комнату вломился сенатор Милбурн.

— Почему не летим? У меня приглашены высокие гости!

Тут доктор Циммерман предпринял безуспешную попытку обуздать разъяренное официальное лицо.

— Э-э… У нас тут проблема.

— Ну что там еще у вас? — спросил сенатор. Его тон показывал, что тактика обуздания с ним не пройдет.

— Гермес отказывается лететь. — Голос Циммермана звучал виновато, хотя это чувство было ему незнакомо.

— Как может куча железяк что-то хотеть и чего-то не хотеть?! — Лицо сенатора с каждой минутой приобретало все более яркую окраску. В пылу он не заметил, как Циммерман тихонько отключил связь с кораблем.

— Вы отдаете себе отчет, — гудел сенатор, — что одна голова у этой штуковины стоит шесть миллионов долларов? А вы мне заявляете, что создали не робота, а… какую-то кисейную барышню! — Милбурн перевел дух. — Вы можете перепаять проводок или что-нибудь в таком роде?

— Это можно, — терпеливо объяснил Циммерман, — но тогда у него не будет нормальных человеческих реакций. Гермес запрограммирован на то, чтобы чувствовать боль, усталость, страх, беспокойство. Сейчас он просто боится, что никогда не сможет вернуться обратно. Я должен признать, что это вовсе не исключено. Гермес сам до этого и додумался.

Сенатор почувствовал, что может сойти с ума. Подобные проблемы полностью выходили за рамки его понимания. По мнению Милбурна, штуковина, которая засела на корабле, была чем-то вроде усовершенствованного пылесоса и должна вести себя прилично, выполнять приказания владельца. В данном конкретном случае следовало, конечно, признать, что перед «пылесосом» поставили необычные и сложные задачи, но Гермес — это машина, и ни о каком непослушании не может быть и речи.

Потеряв терпение в борьбе со вселенской глупостью, Милбурн двинулся к двери, распахнул ее и обратился к доктору Циммерману с прощальной речью:

— Я поддержал ваш проект, и мое председательство зависит от его выполнения, доктор Циммерман. А вы срываете работы! Вашего бюджета на следующий год не хватит даже на бумажный самолетик.

Дверь за председателем комитета захлопнулась, и у Циммермана не оставалось никаких сомнений в необходимости решительных действий.

— Тримбла на «Стардаст»! Пусть вразумит этого… робота! — рявкнул Циммерман на техника. — И пошевеливайтесь — приближается гроза.

На улице действительно хмурилось. Казалось, погода была солидарна с праведным гневом сенатора. Небо заволокли черные тучи, издалека доносились раскаты грома.

Через секунду Том Тримбл уже получил приказ Циммермана. Он тут же вскочил на погрузчик и сломя голову понесся через взлетную полосу к «Стардасту». Пока он ехал, небо окончательно потемнело, гром гремел над самой головой. Том беспокоился, успеет ли он добраться до корабля перед тем, как разгуляется непогода. Прибыл он как раз вовремя. Надел пластиковые ботинки, чтобы пыль не попала внутрь корабля, и вошел в лифт. Вскоре он уже был около главного пульта управления, где и нашел Гермеса. Тот стоял у окна и наблюдал за буйством природы. Том почувствовал острую жалость к своему несчастному творению, однако он тут же поглубже запрятал свои эмоции и преисполнился решимости выполнить возложенную на него миссию. В конце концов, его двойника только для этого полета и собирали!

— Гермес, что это за разговоры, что ты не хочешь лететь? — вкрадчиво спросил Том.

Гермес даже не обернулся: уж этот-то голос он знал прекрасно.

— Тридцать лет… Это слишком долго! — с тоской выговорил он.

— Ничего, не так уж и долго, если взять световые годы. Твои аккумуляторы в прекрасном состоянии. У нас разработана целая программа жизнеобеспечения. О чем вообще ты волнуешься? — убедительно сказал Том, хотя он, точно так же, как и Гермес, прекрасно знал, что все это смешно, если принять во внимание опасность экспедиции.

— Я боюсь, что никогда не вернусь на Землю, — глухо признался робот.

— Какая чушь! Конечно, ты вернешься! А сейчас давай надень наш миленький белый костюмчик.

Гермес выглядел так, как будто его вот-вот стошнит (физически это было, слава богу, невозможно). Робот бросил на человека отчаянный взгляд.

— Мне не нужен костюмчик. Не хочу-у костюмчик… — заныл Гермес, как ребенок, которому приказали выпить лекарство.

— Я знаю, — сказал Том. Его бесконечному терпению приходил конец. — Но доктор Циммерман считает, что это будет приятно публике. Ну, давай, Гермес, давай!

Кабина осветилась молнией. Гроза свирепствовала в полную силу, и Тому вдруг захотелось оказаться в своем родном пыльном офисе, подальше от «Стардаста», Гермеса и грозы. Он яростно бросился в атаку.

— Гермес, ты ставишь меня в неудобное положение. Доктор Циммерман очень разочарован. Сенатор Милбурн расстроен. Миллионы людей ждут. Что все они скажут, если полета не будет из-за того, что ты боишься? Такой большой робот — и боится?!

Том внимательно наблюдал, какое действие оказывают его слова, и решил, что настало самое время вернуться к проблеме костюма.

— Ну а теперь надень костюмчик и садись вот сюда. Посмотри, какое удобное кресло! Его сделали специально для тебя.

Том протянул руку и взял летный комбинезон, лежавший на кресле пилота. Когда же он увидел, что было спрятано под комбинезоном, у него просто глаза на лоб полезли. Гермес засунул туда иллюстрированный журнал для мужчин «Плейтайм», на обложке которого красовалась соблазнительная девица в бикини и с зонтиком. Да-а, старина Гермес совсем очеловечился! Том подумал про себя, что в следующий раз, когда его попросят собрать робота (хотя в тот момент вероятность этого казалась равной нулю), он поразмыслит об этом.

— Гермес, Гермес!.. — с укором начал Том. — Ничего не поделаешь: тридцать лет есть тридцать лет. — Том поспешно перепрятал журнальчик. — Ну, а сейчас хватит. Садись на свое место — мы отправляемся.

— Мы?! — Гермес заметно повеселел.

— Я бы очень хотел полететь вместе с тобой, Гермес. Закон не разрешает мне поступить так.

Том не успел закончить свою мысль. Яркая молния расколола небо на две части. Никто не знал, что эта молния воспламенила ускорители. Совершенно неожиданно в Центре управления увидели, что из-под «Стардаста» вырвался сноп пламени. Опорные мачты, поддерживающие корабль, медленно опустились, огромная ракета в клубах дыма и огня взмыла в воздух.

Внутри «Стардаста» Тома и Гермеса кидало из стороны в сторону. Наконец Тому удалось добраться до кресла пилота, и тут он услышал сильный грохот. Робот стукнулся головой об пол. Печальная участь Гермеса помогла Тому осознать сложившуюся ситуацию. Он, инженер Центра космических исследований, Том Тримбл, уносится на борту еще не прошедшего испытания «Стардаста» в полную неизвестность, хотя закон это и запрещает! Единственная надежда на спасение — заставить Циммермана повернуть корабль на Землю.

К чести доктора Циммермана, следует признать: он действительно подумывал о том, чтобы вернуть своего насмерть перепуганного инженера на твердую землю (так сказать, на terra firma). Он подумывал об этом в течение целой тысячной доли секунды! Но затем ученый-Циммерман одержал победу над Циммерманом-человеком, и доктор решил воспользоваться ситуацией. Поэтому, когда потрясенное лицо Тома появилось на экранах дисплеев, он остался абсолютно равнодушным к отчаянным мольбам о помощи.

— Нет, Тримбл, это невозможно. Мы уже не можем остановить программу. Смирись!

— На тридцать лет?! — Том не верил своим ушам.

— Тебе это не покажется таким уж долгим. У тебя там полно еды, консервированные соки в холодильнике за полками с сыром. Ты, кстати, случайно не прихватил с собой пары носков?

— Прошу вас, доктор! — умолял Том. — У меня же клаустрофобия, мне с каждой минутой становится все хуже.

Но ничто не могло поколебать достойного ученого.

— Расслабься, Тримбл. Возьми себя в руки. А то нам очень трудно получить первые данные о состоянии твоего организма… Немного музыки для мистера Тримбла! — скомандовал он ближайшему технику.

Через секунду по внутренней связи врубили веселенький регтайм с такой громкостью, что весь центр содрогнулся.

Насладившись жизнеутверждающей мелодией, Циммерман вновь обратился к дисплеям.

— В жизни случается всякое, надо только уметь из всего извлекать выгоду, — философски заметил доктор. — Да, совсем забыл, когда ты вернешься, тебя будет ждать приятный сюрприз в конверте с зарплатой. — Увидев, что его слова не произвели на Тома ни малейшего впечатления, Циммерман продолжил: — Еще… можешь рассчитывать на повышение. Первый заместитель главного инженерного проекта… Как звучит?

— Как посмертная награда, — отрезал Том.

— М-да… Ну, мне пора. Надо отвечать на звонки. Сам президент хочет поздравить меня! Не думаю, что у тебя будет много интересного до того, как «Стардаст» приземлится на Веге. Если обнаружишь звезду, пригодную для посадки, изучи ее.

С этими словами доктор отключил связь со «Стардастом». Экраны погасли. Телефоны же, напротив, разразились ужасным звоном. Это был все тот же сенатор Милбурн, только вот настроение у него было совсем другое.

— Поздравляю, доктор! — пропел он. — Я бы хотел поздравить молодого человека, ну, того… Он собирал робота. Не припомню его имени…

Доктор Циммерман про себя улыбнулся.

— Том Тримбл. Я лично передам ему ваши поздравления. Он только что уехал из города.

«Уехавший из города» Том Тримбл почувствовал, что сила гравитации ослабевает, и начал летать по кабине, стараясь не врезаться в стены или Гермеса. Тот все еще находился в коматозном состоянии и не проявлял признаков жизни с тех пор, как разбил голову при взлете.

Том вскоре обнаружил, что, загребая руками и ногами, может перемещаться в нужном направлении. Для начала он подгреб к окну, о чем, правда, тут же пожалел, так как увидел под собой родную матушку Землю во всей ее красе. Том еще раз со всей остротой осознал, что находится в открытом космосе абсолютно один и что у него очень мало надежды на возвращение. При этой мысли у него мороз продрал по спине. Том ощутил безграничное отчаяние и одиночество. Вид безжизненного тела Гермеса, который стал похож на тряпичную куклу, мало способствовал подъему его настроения. Хотя, по крайней мере, это был кто-то (или что-то), с кем (чем) можно было поговорить.

— Гермес, ты должен спустить корабль на Землю! Ну делай же что-нибудь! Для чего я тебя собирал?! — выкрикивал Том, остервенело хлеща Гермеса по щекам.

Все попытки привести робота в чувство оказались безуспешными.

— Гермес! Да возьми же ты себя в руки!

После ряда отчаянных действий, направленных на оживление несчастного Гермеса, Том вынужден был признать, что в руки ему придется брать самого себя.

— Прости, старина, — примирительно сказал он роботу. — Ты ни в чем не виноват. Может, когда ты треснулся головой, у тебя просто блокировался стабилизатор пульса. Это пустяки. Я все починю.

Том огляделся в поисках паяльника, и, как на грех, иллюминатор опять попался ему на глаза. Земля тем временем становилась все меньше и меньше, зато Луна быстро увеличивалась. В душе инженера опять зашевелился животный ужас.

«Я должен вернуть корабль на орбиту», — лихорадочно забормотал он и «нырнул» к пульту управления. Сначала он промахнулся и решил, что следует придать своему телу ускорение. Оттолкнувшись от стены, Том ринулся вперед. На сей раз он явно перестарался. Том с головокружительной скоростью просвистел по кабине и на полном ходу врезался в панель управления, едва успев выставить вперед руки. Одной рукой бедняга нажал на кнопку с таинственным названием «ускоритель верньера», а другой привел в действие все ускорители «Стардаста». Вдруг раздался звенящий звук. Заработали двигатели. Их рев становился все громче и громче. Корабль неожиданно развернулся и начал двигаться по орбите.

Тем временем Том предпринимал отчаянные попытки взять ситуацию под контроль. Но, увы, безуспешно. Он бросил взгляд на иллюминатор. Земля вертелась с сумасшедшей скоростью. Том кинулся назад к пульту, но промахнулся и врезался в стену. И тут-то он заметил, что в кабине творится неладное. Светло — темно, светло — темно… Он выглянул наружу. Его худшие подозрения подтвердились: на горизонте Солнце вставало и садилось со скоростью пинг-понгового шарика, который прыгает по столу.

С того места, где он находился, Том мог читать показания спидометра. Корабль быстро и уверенно набирал релятивистскую скорость — скорость, с которой не летал еще ни один человек. Если бы случайный наблюдатель стал свидетелем дальнейших событий, он со спокойной совестью мог бы утверждать, что и «Стардаст» не летел с такой скоростью, так как корабль бесследно исчез вместе с инженером Томом Тримблом и роботом Гермесом, как только его скорость превысила скорость света.