Престидижитатор Сталина

Ретроспективное лирическое отступление

В котором Герой меняет, наконец, историю всерьез. Но не сам…

Александр Сергеевич страдал. И, развалившись на диване в гостиной, думал о том, что на Рождественской вечеринке точно подавали нехорошее вино. А еще — что, наверное, не стоило мешать шампанское с новомодным британским джином…

Жена его сидела там же, в гостиной, на кресле, и лицо ее не выражало ничего хорошего.

Внезапно дверь в гостиную распахнулась и на пороге появилась высокая молодая женщина:

— Доброе утро, Александр Сергеевич. Вставайте, одевайтесь, поедем ко мне в гости. И побыстрее, первое выступление назначено на полдень первого января, а опаздывать будет просто неприлично.

Какая-то тетка, внезапно появившаяся в доме, да еще этот возмутительный тон — и очень громко произносимые слова, от которых, казалось, в голове стучали тяжелые молотки, отнюдь не способствовали вежливости со стороны Александра Сергеевича:

— Кто вы такая и что вы делаете в моем доме? Убирайтесь!

— Меня зовут Алёна Александровна, я зашла пригласить вас совершить небольшую творческую поездку по моему поместью. Вы у меня уже выступали, лет десять назад.

— А… вспомнил. Это жуткое собрание в городишке… как его, Одоеве, так? Увольте, больше я там не появлюсь. А вас все же попрошу покинуть мой дом, причем немедленно!

— Вы, Александр Сергеевич, кажется не совсем меня поняли. Первого января тридцать седьмого года состоится первое выступление у меня в поместье. А всего у вас запланировано двадцать два выступления перед почитателями вашего таланта.

— Вы еще здесь? Скажите вашим почитателям моего таланта, что никаких выступлений не состоится. И убирайтесь же наконец, пока я не приказал вышвырнуть вас вон из моего дома!

— А, понятно. Вы просто ошибаетесь, но я готова принять ваши искренние извинения чуть позже. А теперь собирайтесь, мы выезжаем в Москву через час.

— Никита! Вышвырни эту особу!

— Вы зря кричите, Александр Сергеевич. Никиту я уже отправила собирать ваши вещи…

— Да как вы посмели куда-то отправлять моего…

— Моего мужика. Никита, как и все прочие мужики Кистенёва, отныне являются моей собственностью: я выкупила село у казны, вместе со всеми мужиками выкупила. Вы же село вместе с дворовыми заложили и плату просрочили — а они теперь мои. И квартира эта не ваша: вы опять просрочили платеж за нее и я отказываю вам в квартире в моем доме. Да, Софья Григорьевна продала мне этот дом на прошлой неделе. А еще вы мне должны восемьдесят тысяч рублей с копейками, потому что я выкупила все ваши долги кроме карточных и долгов Наталии Николаевны. Так что, если вы через час не едете со мной в Москву, то вы через полтора часа едете в Москву со мной же, но сидя в клетке, как безнадежный должник. По указу Императора мой муж или я получили безусловное право сажать в клетку любого, в том числе и дворянина, подлежащего за растрату или мошенничество суду в моем поместье, а постановление Тульского суда у меня с собой, можете при желании ознакомиться. Околоточные ждут моего решения у дверей…

— Вы… вы!!!

— Вы Алёна Александровна Павлова? — с совершенно ошарашенным видом тихим голосом поинтересовалась Наталия Николаевна.

— Да, именно так. — Гостья внимательно поглядела на Александра Сергеевича, покопалась в принесенной с собой сумке, вытащила бутылку с какой-то мутной жидкостью: — Я так и предполагала… Пейте! Все выпивайте, этот эликсир моего мужа отца моего поднимал на ноги даже после недельного запоя. А мы… Наталия Николаевна, давайте выйдем на минутку, я вижу что нам нужно кое что обсудить…

Спустя всего полчала Александр Сергеевич, все более подгоняемый женой, погрузился в большую карету черного цвета, запряженную тройкой огромных лошадей. Детей с няньками погрузили в такую же, но уже белую карету, а возмутительная гостья села в первую, орехового цвета. Голова у Александра Сергеевича к этому времени почти прошла и он, сидя на весьма удобном диване, уснул…

Спустя три часа проснулся, и, озираясь, спросил у сидящей рядом Наталии Николаевны:

— Где мы? И куда это мы едем?

— Мы едем в гости к Алёне Александровне, а где… Чудово мы проехали с полчаса назад, через полчаса будет Малая Вишера. А часам к восьми остановимся на ночь в Бологом.

— А дальше?

— В восемь утра отправляемся дальше, в два пополудни будем в Москве, в шесть вечера уже в Туле. А в восемь уже в Одоеве будем.

— Зачем?

— Надеюсь, ты там хоть денег заработаешь, хотя бы карточные долги раздашь.

— Интересно как я там заработаю?

— Головой своей и пером. Дядька твой, Василий Львович, Одоевскому театру написал пару пьес, и за каждую по тысяче получил серебром. А генерал Давыдов за один водевиль две с половиной тысячи серебром от неё получил, и за каждое представление еще по двадцать рублей…

— Что такое двадцать рублей?

— Он в месяц с представлений по полтысячи получает!

— Они что, каждый день спектакль дают?

— Нет, по субботам и воскресеньям только, но и в Москве, и в Туле, и, бывает, в Липецке или Луганске. Это я про «Сватовство гусара» говорю только. В Одоевском-то театре три полных труппы, и говорят, что Алёна Александровна еще две готовит… Если ты ей напишешь пьес пяток, то с долгами своими точно расплатишься.

— Посмотрим… Так мы только за этим в провинцию столь быстро отправились?

— Нет. Алёна Александровна сказала, что тебя в столице этой зимой точно убьют, а мы пару месяцев по ее поместью покатаемся, а тем временем ее муж эту напасть как-то уберет. Но ты уж постарайся! Главное, чтобы это Алёне Александровне понравилось…

— Два месяца сидеть в захудалом поместье? Увольте!

— Её поместье нынче — это почти вся Тульская губерния, половина Рязанской и четверть Тамбовской. И еще в пяти губерниях неизвестно сколько, но очень много. Только в поместье у нее железных дорог больше двух тысяч верст! За два месяца мы и половины ее поместья объездить не успеем.

— Вы там на собраниях своих что пьете-то? Столько, сколько ты говоришь, и быть не может!

— Может. Дорогу из Петербурга в Москву…

— Да слышал я про нее… всякое.

— Так вот, эту дорогу ее муж из своих средств строит. А чтобы тебя, дурака, из Петербурга увезти под благовидным предлогом, она только княгине Волконской больше четверти миллиона серебром за дом отдала! Ладно, тут Алёна Александровна тебе еще зелья передала, выпей. А через полчаса, в Малой Вишере, обед будет. Ты уж постарайся к ней со всем вежеством обращаться, она на самом деле может любого в клетку посадить. И это не шутка, когда мы по каретам рассаживались, с того берега Александр Христофорович за нами очень внимательно глядел, а кто еще в его карете был, один Бог знает…