Предательство высшей пробы

Предатель

Убедить керотийцев в чистоте своих намерений оказалось труднее, чем вначале предполагал Макмейн. Он приложил к этому все усилия, и теперь, спустя год, проведённый в заключении, Таллис сообщил ему, что его предложение принято.

Генерал Таллис сидел напротив полковника Макмейна и с отсутствующим видом курил сигарету.

— Почему же они приняли моё предложение? — напрямик спросил его Макмейн.

— Потому что они могут себе это позволить, — произнёс с улыбкой Таллис. — За тобой будут наблюдать, мой побратим, следить каждую минуту, стараясь заметить малейшее проявление предательства. Тебе дадут флагманский корабль — маленький, десятиместный — нашего флота. Ты же передал нам ваш; теперь мы даём тебе свой. В худшем случае мы ничего не теряем. В лучшем — твои выдающиеся способности в тактике и стратегии помогут нам спасти жизни тысяч керотийцев, не говоря уже о времени и деньгах.

— Я прошу только дать мне возможность проявить свои способности и доказать свою лояльность.

— В твоих способностях никто не сомневается. Весь этот год тебе давали стратегические задачи, взятые из реальных битв, которые уже были позади. В восьмидесяти семи процентах случаев твоя стратегия оказалась лучше нашей. Во всех остальных ты тоже показал хорошие результаты. И только в трёх случаях твои прогнозируемые потери превзошли наши реальные. В самом деле, мы были бы дураками, отвергнув тебя. У нас есть всё для победы и ничего для поражения.

— Я был в этом убеждён ещё год назад, — сказал Макмейн. — Даже постоянная слежка даст мне здесь больше свободы, чем я имел на Земле. Если Стратегическое Управление примет мои условия.

— Оно приняло, — засмеялся Таллис. — Ты будешь самым высокооплачиваемым офицером в нашем флоте. Ни один из нас не получает и десятой доли того, что будешь получать ты за свой профессионализм. Но тем не менее это нам выгодно. Ты заключил хорошую сделку, Себастиан.

— Ты бы тоже хотел столько получать, Таллис? — с улыбкой поинтересовался Макмейн.

— Почему бы и нет? Твои условия выполнят: полный оклад керотийского генерала с сохранением после отставки, когда закончится война. Выбор самых красивых — по вашим земным представлениям — женщин, которых мы возьмём в плен. Дом на Кероте, построенный по твоим указаниям, полное гражданство, включая право заключать любые сделки, которые ты только пожелаешь. Если ты исполнишь свои обещания, мы исполним свои, и всё пойдёт как по маслу.

— Хорошо. Когда мы приступим?

— Сейчас, — сказал Таллис, вставая с кресла. — Надевай форму, и мы отправимся к Главнокомандующему. Мы выдадим тебе комплект генеральских знаков отличия, мой побратим.

Таллис подождал, пока Макмейн облачится в голубые брюки и отделанный золотом красный китель керотийского офицера. Одевшись, Макмейн придирчиво осмотрел себя в зеркало.

— Ещё одна деталь, Таллис, — произнёс он задумчиво.

— Какая?

— Волосы. Думаю, мне следует постричься наголо, как это принято у вас. Я ничего не смогу поделать с цветом моего лица, но в этом мне бы не хотелось походить на ваших дикарей-горцев.

— Ты очень наблюдателен и мудр, — сказал Таллис. — Наши офицеры, конечно, ближе сойдутся с тобой, если ты будешь больше походить на нас.

— С этого момента я и так один из вас, — произнёс Макмейн. — Я больше никогда не увижу Землю, разве что из космоса, когда состоится заключительная битва в этой войне.

— Нелёгкой она будет, — вздохнул Таллис.

— Возможно, — задумчиво протянул Макмейн. — С другой стороны, если война пойдёт так, как я задумал, этого сражения может и не быть. Полагаю, что прежде чем мы приблизимся к Земле, война закончится полной безоговорочной капитуляцией.

— Надеюсь, что ты окажешься прав, — твёрдо произнёс Таллис. — В этой войне мы понесли намного больше потерь, чем ожидали, несмотря на слабость Земли.

— Ну, — слегка улыбаясь сказал Макмейн, — тем не менее вы смогли захватить достаточно земной пищи, чтобы кормить меня всё это время.

— Ты прав, — широко улыбнулся Таллис. — В этом мы преуспели. А теперь пойдём, Главнокомандующий нас ожидает.

До того как Макмейн вошёл в огромный зал, он полагал, что ему предстоит беседа с одним из высших чинов, но тут он очутился перед многочисленной Следственной Комиссией.

Главнокомандующий — седовласый, морщинистый, желтокожий старый керотиец с тяжёлым взглядом — восседал в центре длинного высокого стола, по обеим сторонам от него разместились генералы ниже по званию с такими же мертвящими тяжёлыми взглядами. С другой стороны, почти как присяжные в зале суда, сидели около двадцати офицеров; все они имели звание не ниже керотийского генерал-лейтенанта.

Насколько мог судить Макмейн, на них не было знаков различия офицеров Космических Сил — космический корабль и комета, — которые носили офицеры действующей армии. Они являлись членами Постоянного Главного Штаба — военной группы, которая контролировала не только вооружённые силы Керота, но и гражданское правительство.

— Что это значит? — едва выдавил из себя Макмейн по-английски.

— Не волнуйся, мой побратим, — мягко отозвался Таллис тоже по-английски, — всё в порядке.

Ещё задолго до знакомства с генералом Поланом Таллисом Макмейн знал, что Гегемония Керота управляется военной хунтой и что все керотийцы считались членами единых вооружённых сил. На Кероте не было гражданского населения; все жители относились к «неорганизованному резерву» и жили по законам военного времени. Он знал, что Керот на свой манер был не менее порабощённым обществом, чем Земля, но его преимущество перед Землёй заключалось в том, что система позволяла выдвигаться в зависимости от личных заслуг. Если человек имел решимость выдвинуться и был способен перерезать горло — в прямом или переносном смысле — старшему по званию, он занимал его место.

Повышения можно было достигнуть и более законным путём: простой солдат мог стать офицером, пройдя обучение в специально предназначенных для этого школах, но на практике попасть в эти школы было почти невозможно.

Теоретически каждый гражданин Гегемонии мог стать офицером и каждый офицер мог стать членом Постоянного Главного Штаба. Но на деле детям офицеров отдавалось преимущество. Периодически проводились экзамены, имеющие целью пополнить элитный офицерский корпус, и любой гражданин мог сдать этот экзамен — но только один раз.

Но тесты мог пройти только тот, кто уже покрутился в околоофицерских кругах и знал «внутреннюю кухню» офицерского корпуса. Простой солдат имел шанс сдать этот экзамен; шансы гражданских были минимальными. Не прошедший комиссию офицер мог иметь надежду на успех, но существовавшие возрастные ограничения, как правило, исключали эту возможность. К тому времени, когда офицер заканчивал действительную службу, возраст не позволял ему поступить в высшую офицерскую школу. Исключения были сделаны для «особо отличившихся» солдат и офицеров, которые могли поступить вопреки правилам, и упорный человек мог воспользоваться этим преимуществом.

Решительность позволяла человеку подняться вверх по служебной лестнице, но он должен был обладать выдающимися способностями.

Долгое время будучи гостем на Кероте, Макмейн имел возможность изучить историю государства. Он отлично понимал, что многие события фальсифицированы, искажены, и в общем-то неподготовленному исследователю совершенно невозможно составить по ним представление об истинной истории.

Но это помогло Макмейну составить представление о современном обществе, поскольку такое изложение событий показывало отношение общества к своему прошлому. К тому же он полагал, что в целом основные перечисленные события всё-таки происходили; подробности были стёрты, отношение к ним людей передано неверно, но основной костяк тем не менее вырисовывался.

Макмейну казалось, что он знает, какую философию исповедуют члены комиссии, перед которой он предстал, поэтому он мог избрать правильную линию поведения.

На расстоянии двух дюжин шагов перед столом пол отличался по цвету от остального пространства. Везде синий, здесь он был совершенно чёрным. Таллис, шествовавший немного впереди Макмейна, остановился у самого края этого чёрного поля.

«Ого! — мысленно воскликнул Макмейн. — Штрафная линия».

Он осторожно остановился рядом с Таллисом. Они простояли так целую вечность под изучающими взглядами членов комиссии.

Затем Главнокомандующий махнул рукой, и сидящий слева от него офицер слегка наклонился вперёд и спросил:

— Почему этот человек предстал перед нами в форме офицера без знаков различия?

Макмейн решил, что это ритуальный вопрос. Они-то должны были знать, почему он здесь.

— Я привёл кандидата на рассмотрение нашей комиссии, — официально ответил Таллис, — и прошу на это разрешения Ваших Превосходительств.

— Кто вы такой и почему просите нашего разрешения?

Таллис назвался, сообщил своё звание, индивидуальный номер, военные заслуги и т. д. и т. п.

Перечисление оказалось долгим, и Макмейну уже стало казаться, что оно никогда не кончится. Главнокомандующий прикрыл глаза; создалось впечатление, что он заснул.

Пока длились формальности, Макмейн напряжённо переступал с ноги на ногу, разминая затёкшие конечности. У него не было желания опозориться перед комиссией, упав в обморок.

Наконец керотиец перестал задавать Таллису вопросы и посмотрел на Главнокомандующего. У Макмейна возникло чувство, что произошло какое-то отклонение от процедуры.

Не открывая глаз, Главнокомандующий ломким резким голосом произнёс:

— Данные обстоятельства беспрецедентны. — Он приоткрыл один глаз и посмотрел прямо на Макмейна. — Никогда ещё животному не предоставлялась подобная честь. В прежние времена такое предложение посчиталось бы насмешкой над комиссией и командованием, и наказанием за подобный проступок могло бы послужить только Изгнание.

Макмейн знал, что это означает. Слово употреблялось в переносном смысле. Приговорённый отсекался от внешнего мира — хирургическим путём его лишали нервных окончаний. Он быстро терял разум; вскоре наступала психосоматическая смерть, поскольку мозг, лишённый внешних стимулов, за исключением тех, что могли привести к немедленной смерти, в конце концов становился неспособен поддерживать тело в жизнеспособном состоянии. Без обратной связи контроль невозможен, и организм постепенно разрушался, пока неизбежно не наступала смерть.

Сначала жертва кричала и повреждала конечности, поскольку мозг слал сигнал за сигналом всему телу; но так как мозг не получал ответа на выполнение сигналов, жертва вскорости впадала в состояние кататонии и погибала.

Если даже это не приговор, то всё равно угроза, — подумал Макмейн. Он едва сдержался, чтобы не выругаться.

— Однако, — продолжал Главнокомандующий, уставясь в потолок, — времена меняются. Некогда считалось грешным позволять машине выполнять работу профессионала, сама мысль, что машина справится с работой точнее и быстрее, была почти кощунственной. Данный случай можно рассмотреть с этой же точки зрения. Если мы заменим определённых наших работников на внешних планетах земными животными только потому, что они являются более дешёвой рабочей силой, мы тем самым признаем господство экономических интересов.

Вычисляющее животное относится к тому же классу, что и вычислительные машины. Глупо отказываться использовать его способности только потому, что оно — не человек. Возникают также сложности с командованием. Некоторые офицеры, изучавшие случай с данным животным, полагают, что для офицеров будет унизительно подчиняться приказам этого существа. Всё равно что просить их подчиниться приказам обычного призывника из «неорганизованного резерва» — не больше и не меньше. Должен заметить, что, на первый взгляд, их доводы вроде бы обоснованны. Но, повторяю, мы не должны позволять вводить себя в заблуждение. Разве пилот космического корабля не подчиняется приказам компьютера, который рассчитывает для него курс и орбиту? Фактически, разве все те, кто пользуется в той или иной мере компьютерами, не подчиняются их приказам?

Почему же тогда мы должны отказаться выполнять приказы вычисляющего животного?

Он замолчал и прислушался к тишине, царившей в зале.

— Можешь стоять вольно, пока Главнокомандующий не посмотрит на тебя, — шепнул Макмейну Таллис.

Эта пауза нужна была, судя по всему, для того, чтобы дать присутствующим возможность оправиться от удивления.

Макмейну показалось, что она длилась вечность, хотя прошло не более минуты; наконец Главнокомандующий перевёл взгляд с потолка на него. Как только Макмейн попал под прицел этих глаз, в зале тут же наступила тишина.

— Мы понимаем, что в данном случае мы обсуждаем возможность принятия на работу животного, — с каменным лицом продолжил старый керотиец. — Поэтому нам и пришлось сделать отступление от обычной процедуры. Кандидат не является машиной, поэтому с ним нельзя обращаться как с машиной. Но он также не является человеком, поэтому с ним нельзя обращаться как с человеком. Поэтому постановление следственной комиссии будет таково:

«Животное, показавшее, что оно в некоторой степени может вести себя как офицер, принимая во внимание, что оно добровольно восприняло наши обычаи и отказалось от излишней растительности, впредь получает такой же статус человека мужского пола, как обычный ребёнок или варвар, включённый в нашу социальную систему, и может именоваться „он“.

Далее, ему позволяется носить ту форму, в которую он облачён, и знаки различия генерала флота. При личном обращении он получает привилегию, соответствующую этому рангу, и к нему следует обращаться как к генералу.

Он получает право наказывать подчинённых ему офицеров за служебные упущения, учитывая, что данный проступок подтверждён его офицером-опекуном.

Если он оскорбит офицера-керотийца, он также будет подвергнут наказанию с учётом его физиологических особенностей.

Награда за определённые услуги, — Главнокомандующий коснулся пункта, на котором настаивал Макмейн, — будет соответственной и будет выплачиваться в соответствии с рангом.

Объективно должны быть сделаны определённые ограничения. Генерал Макмейн, как его впредь предписывается называть, принимается на работу только как Стратегический Компьютер. Его способности и знание физиологии земных животных, насколько известно на данный момент, являются его единственным достоинством. Поэтому его командование будет сведено лишь к этим функциям. Он уполномочен действовать только через других офицеров флота так, как предписано следственной комиссией; ему не позволено командовать напрямую.

Далее, его постоянно будет сопровождать офицер-опекун. Он непосредственно несёт ответственность за все его действия.

Этот офицер понесёт наказание за любое обдуманное преступление вышеупомянутого генерала Макмейна, как если бы сам совершил его.

До того как следственная комиссия назначит для этих целей другого офицера, генерал Полан Таллис, удостоверивший личность перед началом процедуры, назначается его офицером-опекуном».

Главнокомандующий помолчал мгновение, затем произнёс:

— Предоставьте ему знаки различия.