Правь Амбером!

21

– О-бе-рон! О-бе-рон! О-бе-рон! – скандировали десятки тысяч мужчин, женщин и детей, заполонивших улицы Кейолдара. По мере того как ширилось известие о моем появлении, в город стекалось все больше народу; поток не иссякал ни днем, ни ночью. Как только стало известно, что я пребываю во дворце, они принялись выкликать мое имя и выкликали его часами напролет.

Когда я все-таки явился им на восходе солнца, поднялся оглушительный шум. Должно быть, они узнали меня по сотням статуй, украшающих город – по большей части и вправду обладающих исключительным сходством, насколько я мог заметить. Сегодня я надел великолепный золотой доспех, очень красивый, но совершенно непрактичный, – им меня снабдили жрецы для проведения назначенных на этот день церемоний. Сияющий король Элсом, облаченный в сверкающий серебряный доспех и надевший вместо шлема корону, вышел вместе со мной в главный двор. За нами следовали его четыре сына и стадо жрецов Оберона в белых одеяниях.

Мы с королем взошли на поджидающие нас золотые колесницы, запряженные белыми лошадьми, и заняли места за спиной у возниц, одетых в простые белые туники. По сигналу короля дворцовые ворота отворились, возницы послали лошадей вперед, и мы медленно и величественно покатились по булыжным мостовым Кейолдара.

Перед нами шли ливрейные лакеи с жезлами; они выкрикивали предупреждения и расчищали нам путь. Впрочем, им не приходилось прилагать для этого особых усилий. Передо мной все и так расступались, и на лицах людей был написан благоговейный трепет и изумление. Это слегка подрывало мое самообладание, но я старался никак не выказывать своего смущения. В конце концов, эти люди станут моей армией, когда мы выйдем против Утора.

– О-бе-рон! О-бе-рон! О-бе-рон!

Когда мы проезжали мимо, люди опускались на колени и склоняли головы. Но при этом не переставали выкликать мое имя.

Наши колесницы медленно и величественно, бок о бок катились по забитым народом улицам. Мы направлялись в центр города. Там, в полумиле от дворца, высился храм Оберона – гигантская пирамида, облицованная сверкающим белым мрамором. Его стены представляли собою ступени, восходящие к плоской вершине. Я никогда еще не видель столь огромной и внушительной постройки.

– О-бе-рон! О-бе-рон! О-бе-рон!

Поскольку я изо всех сил напускал на себя божественный вид, то не махал и не улыбался в ответ. Однако же я то и дело одобрительно кивал. Кажется, это вполне соответствовало ожиданиям общественности.

Мы подъехали к пирамиде и остановились; я сошел с колесницы. Дети принялись разбрасывать передо мной лепестки белых роз. Хор затянул торжественный гимн в мою честь.

Я молча принялся подниматься по мраморной стене-лестнице пирамиды; по бокам от меня шли король Элсом с сыновьями, а следом – жреческая верхушка. Солнце согревало мне спину; с юга дул прохладный ветерок. В небе парило несколько птиц; их крики тонули в оглушительном реве, несшемся снизу.

– О-бе-рон! О-бе-рон! О-бе-рон! – продолжала скандировать толпа. – О-бе-рон! О-бе-рон! О-бе-рон!

Казалось, будто это не закончится никогда, но в конце концов я все-таки добрался до верха пирамиды – квадратной площадки со сторонами примерно в тридцать футов. У ее края стоял приготовленный для меня золотой трон, поставленный с таким расчетом, чтобы меня видно было всем, кто находился внизу. Хорошо хоть, что на сиденье положили подушку. Я слегка развеселился: кто-то дал себе труд подумать о божественной заднице.

Я повернулся и поднял руку. Толпа мгновенно смолкла. Я пробежался взглядом по всему городу, от дальних верфей у реки, слева от меня, мимо обширного дворца с его белеными стенами, раскинувшегося почти прямо передо мной, идо лабиринта улиц, застроенных многоквартирными домами, справа.

Хоть я и знал, что посмотреть на меня собралось много тысяч взрослых и детей, я оказался не готов увидеть, сколько их тут на самом деле. Все улицы, насколько хватало взгляда, были плотно забиты людьми; люди толпились на крышах, на балконах и у окон. Я никогда прежде не видал столько людей одновременно... должно быть, их здесь были сотни тысяч.

Я кашлянул; мне вдруг стало как-то не по себе. Одно дело – обращаться к войскам перед битвой, и совсем другое – говорить с таким числом незнакомцев, поголовно верящих, что я – бог.

– Добрые жители Кейолдара! – воскликнул я. Глашатаи подхватили мои слова и принялись быстро передавать их по всему городу.

– Я – Оберон! – сообщил я им. – Я пришел, дабы повести вас в битву за великое дело!.. Мы должны разгромить мерзких адских тварей Хаоса, которые сейчас готовятся напасть на Кейолдар!.. Если они возьмут верх, то перебьют всех, кто живет в этом городе и этих землях!.. Не пощадят никого – ни младенцев, ни стариков!.. И теперь я призываю... всех, способных носить оружие... отправиться домой и взять его!.. Мы выступаем завтра на рассвете!... Мы будем сражаться с адскими тварями, и мы победим!

В ответ раздался вопль сотен тысяч глоток. Он хлестнул по мне ощутимо, словно удар. Я победно вскинул руки, потом опустился на трон.

Откуда-то из глубин пирамиды вынырнули девушки в белых одеяниях и принялись обмахивать меня опахалами из широких зеленых листьев какого-то местного растения. Другие принесли подносы с великолепно приготовленным мясом с пряностями и с сочными фруктами.

Я отослал их взмахом руки. Я вытянул ноги и опустил веки, наслаждаясь утренним солнцем. Да, это и вправду божественная жизнь. Подушка оказалась исключительно уместной.

Той ночью я лежал в дворцовых покоях, предоставленных мне королем Элсомом, временно выбившись из сил и тяжело дыша. Меня окружала дюжина прекрасных нагих женщин, и все они стремились помассировать и поласкать меня. О, божественные силы! Если бы только у меня было время как следует насладиться этим миром! Если бы не надвигающаяся схватка с Утором, как было бы приятно развлекаться здесь, предаваясь удовольствиям и пожиная плоды «божественного» положения. Дома ко мне не относились и с сотой долей такого почитания. Особенно такие красивые и благосклонные женщины...

И все же долг превыше всего. Я и так уже слишком давно не связывался с Фредой и отцом. Лучше поговорить с ними, проверить, не случилось ли чего важного.

– А теперь оставьте меня, – вздохнув, с неохотой велел я.

– Великий Оберон... – промурлыкала Келионаша, чьими прелестями я наслаждался уже дважды за эту ночь. Кажется, она почувствовала мое одобрение. Ее небольшая нежная грудь легонько скользнула по моей груди, когда Келионаша принялась покрывать поцелуями мою шею, отчего меня опять пробрала дрожь наслаждения. – Мы чем-то не угодили тебе?

– Отнюдь. – Я улыбнулся и провел пальцем по ее подбородку. – Но сейчас меня призывают дела богов. Я должен заняться ими.

– А они не могут подождать? – Ее язык прочертил дорожку по моей груди, скользнул вокруг соска, потом двинулся ниже. Ее руки нежно заскользили по моему телу. Пока я вздрагивал от наслаждения, десяток рук принялись втирать мне в шею, плечи и ноги ароматические масла.

Когда Келионаша развернулась и оседлала меня, я выбросил из головы все мысли об Амбере. Так или иначе, лишний час погоды не сделает.

– Ради тебя, – прошептал я, притягивая ее к себе для поцелуя, – даже боги подождут.

Длинные черные волосы Келионаши водопадом упали на мое лицо.

Несколько часов спустя, полностью опустошенный, я все-таки сумел убедить горящих пылом женщин, что им необходимо удалиться. Это далось мне нелегко. Уходить они не хотели, да я и сам в глубине души страстно желал, чтобы они остались.

В конце концов красавицы, несколько надувшись, встали и потянулись прочь из комнаты, собирая на ходу вуали, ароматические палочки, афродизиаки, благовония и бутылочки с ароматическими маслами. Келионаша задержалась в дверях, не отрывая взгляда прекрасных глаз от моего лица.

– Вернуться ли нам позднее? – спросила она страстным голосом.

Я рассмеялся.

– Даже боги нуждаются в отдыхе. Но, может быть, через час – только тебе одной...

Келионаша улыбнулась и выпорхнула из комнаты.

Оставшись один, я вынул свою колоду Карт, быстро перебрал ее и вытащил Карту Эйбера. Я сосредоточился на изображении и почти сразу же ощутил контакт.

– Оберон! – как-то чересчур бодро воскликнул Эйбер. Он сидел за рабочим столом и рисовал новую Карту. – У тебя утомленный вид. Как там идут дела с армией?

– Я и вправду устал. Но дела идут хорошо. – Я вкратце рассказал ему о достигнутых успехах и о сборе армии в Кейолдаре. – Похоже, я приведу с собой десятки тысяч воинов. А что творится у нас?

– Что-то очень странное, – сказал Эйбер, покачав головой. – Отец вернулся без войск и без Фреды. Мне он ничего не рассказал, сказал только, что у него проблемы. И заперся у себя в мастерской.

– Без Фреды? – Где-то в глубине сознания у меня зазвучал сигнал тревоги. Да, это определенно свидетельствовало о каких-то проблемах. – А где она? Ты связывался с ней?

Эйбер беспомощно пожал плечами.

– Я пытался, но не смог до нее дотянуться. Уж не знаю, то ли она занята, то ли...

Я принялся встревожено расхаживать по комнате.

– А что еще сделал отец? – спросил я. – Не может ли это быть шпион Хаоса? Скажем, оборотень?

Эйбер заколебался:

– Нет... Я совершенно уверен, что это отец.

– Почему?

– Э... ну... по тому, как он меня оскорбляет. Он обозвал меня бездельником и никчемным куском конины. Среди всего прочего.

Я рассмеялся и слегка расслабился. Да, это действительно было похоже на отца. Эйбер же продолжал:

– Но потом он спросил, где ты: такое впечатление, будто он не помнил, что вы вчера уехали вместе. Говорю же – это было как-то странно. У отца был такой вид, словно он сбит с толку, но сам он в этом не признается. Я подумал, что с ним, может, опять нелады, или...

Я задумчиво кивнул и хмыкнул.

– Да, с бродящим вокруг самозванцем нам следует быть настороже. Отец все еще здесь?

– Пятнадцать минут назад я оставил его в мастерской.

– Чем он занимается?

– Чтоб мне пусто было, если я знаю. Мне как-то не хотелось торчать там и нарываться на оскорбления, потому я ушел.

Я нахмурился. Мне в голову пришел еще один вариант.

– Возможно, тебе стоит снова обратиться к доку Хэнду...

Эйбер пожал плечами.

– Если тебе интересно мое мнение, я бы сказал, что отцу не помешало бы еще несколько ударов по голове. Возможно, так в него удалось бы вколотить хоть немного воспитанности.

– Ну хорошо. Присматривай за ним. Я попытаюсь связаться с Фредой. Возможно, она знает, что с ним стряслось.

– Ладно. Насколько нам известно, у него вполне могли снова начаться проблемы с головой, отчего она и отослала его домой.

Я кивнул.

– Слушай, окажи мне услугу – поставь у его мастерской стражу. Приглядывай за ним. И дай мне знать, если он попытается покинуть Амбер.

– Договорились.

Я накрыл Карту Эйбера ладонью, разрывая контакт. Потом я достал Карту Фреды и сосредоточил внимание на ней. Мгновение спустя Фреда отозвалась. Там, где она находилась, было совсем темно; мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть ее усталое лицо.

– Что случилось, Оберон? – Вид у Фреды был полусонный. – Здесь уже за полночь.

– Что стряслось с отцом? – спросил я. – Ты отослала его домой?

– О чем ты? – Фреда заморгала и зевнула. – Никуда я его не отсылала.

– Я только что разговаривал с Эйбером. Он сказал, что отец недавно вернулся в Амбер и ведет себя странно. Он ничего не помнит.

– Не может быть. Подожди минуту.

Фреда встала, зажгла масляную лампу и прямо в ночной рубашке вышла в коридор, неся с собою Карту.

– Мы с ним остановились в комфортабельной гостинице. Отец должен находиться в соседней комнате.

Пока она стучала в дверь, я нетерпеливо ждал. Потом дверь распахнулась, и на пороге возник отец с мечом в руке. Взгляду него был безумный. Он высунулся из дверного проема и оглядел коридор.

– Что случилось? – нетерпеливо спросил он.

– Оберон говорит, что ты только что вернулся в Амбер, – сообщила ему Фреда. – Tы ночью покидал комнату?

– Конечно, нет!

– Сейчас же возвращайтесь в Амбер, – сказал я Фреде, – вдвоем. Попытайтесь отыскать и задержать самозванца. Я вернусь завтра утром, с войском... с очень большим войском.

Фреда коротко кивнула.

– Если мы его поймаем, я дам тебе знать, – сказала она, затем разорвала контакт.

Я убрал ее Карту и снова принялся расхаживать по комнате. Похоже, Утору и его шпионам известно о нас очень много, во всяком случае, достаточно, чтобы одурачить Эйбера. Осыпать его оскорблениями и сконфузить – это был самый верный образ действий.

Ну что ж, надолго его не хватило. Ладно, теперь не до Келионаши – мне нужно быть готовым к отбытию из Кейолдара.

На рассвете я уже должен быть на пути в Амбер.