Право первой ночи

Глава 1. Случайная встреча

Осень в Фоэрксе в этом году была дивно хороша. Под ногами убаюкивающе шуршали румяные, будто слегка подкопчённые на огне листья разлапистых клидов, перемешанные с хрусткой буро-золотой хвоей донжатов.

Совсем скоро зарядят дожди, и до самой зимы, до первого снега будет пасмурно, сыро и промозгло. Донжаты всегда сбрасывают иголки перед затяжными осенними дождями.

Но пока что было прохладное, но ясное и сухое утро, и можно было неспешно шагать по упругому мягкому ковру из опавшей листвы и сухой травы. Изредка я нагибалась, собирая в подол круглые лоснящиеся бордовыми бочками плоды клидов — несъедобные, но такие приятные на ощупь. Доберусь до озера — побросаю в озеро с обрыва Вдовы Лангура, названного в честь безутешной альгаллы, некогда сорвавшейся с этого обрыва и, вероятно, там и почившей.

…и почему я никогда не ходила раньше этой дорогой? Лес, конечно, довольно дикий, горожанами, да и селянами малоосвоенный — но светлый. Дорога в колдобинах и толстых узловатых корнях донжатов, но в целом…

Приглушенный топот копыт заставил меня насторожиться и остановиться. Не то что бы мне было чего опасаться и всё же… Встреча с незнакомцем или незнакомцами — для одной лошади перестук был слишком уж насыщенным, многогранным. Столь глухое и безлюдное место, как северная сторона Жервенского леса, не должно была показаться чем-то привлекательным для одинокой молодой девушки без оружия и магических способностей.

Зря я сюда пошла.

Я стремительно свернула с кособокой дороги, прижалась к широкому стволу клида, надеясь, что тёмное платье и тёмные волосы сольются с цветом древесной коры и не привлекут излишнего внимания.

Мимо проскакал всадник. Крупный гнедой конь, светловолосый рослый мужчина в седле, за ним ещё двое всадников — пожалуй, всё, что я успела разглядеть.

Я постояла некоторое время, дожидаясь, пока сердце перестанет бешено колотиться, выбралась из своего немудреного укрытия. Прислушалась, огляделась.

Вокруг было тихо, только беспечно кукукал где-то в глубине леса маленький серокрылый пустельник. К началу периода дождей пустельники улетят в более тёплые места, например — в солнечный жаркий Гурстин…

Лесная прогулка внезапно разонравилась мне, но из чистого упрямства я продолжила путь. Кто знает, когда еще доведется вот так свободно и привольно погулять на рассвете.

Я добралась до обрыва Вдовы Лангура примерно через три четверти часа. Подошла к крепкой речной вирне, нависавшей над обрывом, обхватила рукой толстую ветку — и заглянула вниз.

Безымянное озеро внизу казалось застывшим в исполинской плошке синим киселем.

Глубокое… Судя по темной воде — действительно глубокое. Я бросила клид, понаблюдала за расходящимися по водной глади кругами, а затем подумала о несчастной женщине, столь сильно любившей своего мужа и ненавидевшей жизнь без него, что она решилась расцепить пальцы и сделать шаг туда, в жуткую пустоту. Не уверена, что способна на такие чувства.

А может, все было проще — и ее нога случайно поскользнулась на влажной жирной земле?

Представляю, какой ужас испытала леди Лангур — и в том, и в другом случае…

Земля под ногами и сейчас была сырой, словно густой творог, несмотря на то, что дожди ещё не пришли. Я переступила с ноги на ногу — туфли на мне сегодня были без привычного каблучка, удобные, но со скользкой гладкой подошвой. Размахнулась, чтобы бросить очередной клид. Движение вышло смазанным — меня отвлёк внезапный стук копыт прямо за спиной.

Резкий гортанный окрик.

Я хотела обернуться на звук, не выпуская ветки вирны из руки, но та хрустнула, нога заскользила, плоды клидов разлетелись по земле, я не удержалась на месте, и меня словно потащило к краю обрыва.

Всё заняло несколько мгновений, пару ударов сердца, которые запросто могли стать последними. Но тут чья-то крепкая рука ухватила меня за плечо и дёрнула назад, щиколотка буквально подломилась от резкого, даже грубого толчка, и я вскрикнула, уже понимая, что не упаду и не умру… но отчего-то вместо облегчения и радости моментально пришла тревога.

Спаситель оказался высоким, легкомысленно длинноволосым, совсем ещё молодым мужчиной, явно только что спешившимся с рослого гнедого коня. «Тот самый», — почему-то обречённо подумала я, разглядывая незнакомца, стоявшего непозволительно близко и не выпускавшего мою руку из своей — хотя необходимости в том уже не было. Стройный, широкоплечий, симпатичный, с чистыми голубыми глазами, правильной формы носом и самым что ни на есть решительным подбородком — при этом он не казался ни злобным завоевателем чужих земель, ни пустоголовым солдафоном. Мой дед — один из самых образованных людей в нашем квартале Фоэркса — сварливо и одновременно ласково называл таких «головаюшками», намекая на главенство головы и, собственно, ума в организме эту голову носящего.

Впрочем, до образованности красавчика мне не было никакого дела, ровно как и до его лица. Куда больше моим вниманием завладела небольшая выпуклая золотая спираль, выжженная на его шее слева.

Грай.

Грай, будь милостива ко мне светлая обитель. Самый настоящий грай.

… на самом деле, ничего особенного или сверхъестественного в граях не было. В маленьком захолустном Фоэрксе этим древним титулом именовались исключительно представители рода де’Браммер, а точнее, глава семьи Андуан де’Браммер и три его сына, чьи имена не оставили следа в моей памяти. Золотую отметку представителям рода, как особо привилегированного, ставил кто-то из тайной свиты Его Величества. Для меня оставалось большой загадкой, по какой причине Браммеры (приставку «де» у нас обычно легкомысленно опускали) до сих пор не перебрались в столицу — жизнь в шумном и многолюдном Фаргасе представлялась мне куда более увлекательным занятием для богатых и знатных магов, чем прозябание в городишке со скверным климатом, куда не заезжают даже бродячие актёры и циркачи.

Тем не менее, отсыпанные с королевского плеча привилегии отличали граев независимо от того, в каком городе им довелось или захотелось жить. Привилегии эти были как пустяковые: например, граи могли заходить в храмы Светлой обители с непокрытой головой или здороваться за руку с бургомистром, так и вполне существенные: например, обыкновенные стражники без королевских серебряных нашивок не имели права задерживать грая независимо от того, сколь тяжкое правонарушение он совершил. А откуда в наших краях взяться стражникам с нашивками…

Даже если спаситель решит прямо сейчас столкнуть меня с обрыва при свидетелях, бестолково переминающихся с ноги на ногу за его спиной шагах в тридцати поодаль, ему за это ничего не будет… И осознание этого факта пугало по-настоящему. Власть развращает слабых, частенько повторял дедушка Лоэни, а сильных меньше по определению.

Возьмет и столкнёт, просто потому, что может. Переименуют ли в таком случае однажды обрыв в обрыв бесславной и самонадеянной альгаллы Лины Хоуп?

Кто же он такой? Грая Андуана и двух его старших сыновей я мельком как-то видела, а этот красавчик был мне не знаком.

Видимо, третий сын.

Пока все эти глупые мысли ворохом опавших листьев под нападками осеннего ветра проносились в моей голове, незнакомец оттащил меня от края — враз ослабевшие ноги отказывались повиноваться, а подвёрнутая лодыжка напомнила о себе резкой болью.

— Ну, зачем же вы так, — увещевательно, негромко заговорил мужчина. — Молодая красивая девушка — и задумали такую несусветную глупость. Вы безответно влюблены? Поверьте, он ещё пожалеет. Представьте только, как огорчатся ваши родители…

Голос у него оказался приятный, уверенный, обволакивающе низкий и самое главное — не грубый. Невольно захотелось согласиться с его обладателем — да, я чуть было не совершила огромную глупость, и всё ещё можно и нужно вернуть обратно.

— Нет-нет! — я замотала головой и чуть ли не силой растянула губы в благодарной почтительной улыбке. — Всё в порядке, это… это нелепая случайность! Я вовсе не собиралась прыгать вниз, просто не ожидала, что земля окажется такой сырой и скользкой…

— В любом случае вы очень рисковали, — он неодобрительно покачал головой. — Если бы я опоздал буквально на мгновение…

— Чудо, что вы вообще оказались рядом, — я снова улыбнулась, на этот раз улыбка вышла более естественной. — Была уверена, что в столь ранний час окажусь здесь одна.

— И не побоялись такой прогулки, юная отважная прелестница? — мужчина, по-прежнему с моей рукой в своей, сделал несколько шагов по направлению к своему коню — животное не проявляло ни малейшего беспокойства, меланхолично помахивая пышным хвостом. — Места здесь и впрямь глухие. Я-то недавно завершил обучение в Фаргасской Академической Высшей школе, вернулся в родные края совсем недавно, теперь отец и старшие братья достают меня с утра всякими глупостями, вот и ищу возможности уединиться… — он заразительно засмеялся, на щеках обнаружились очаровательные ямочки. — Лоуренс.

— Что? — невпопад ответила я. Звук его голоса зачаровывал, смысл слов воспринимался с трудом. — Ах, да… простите, грай Браммер. Я Лина, всего лишь Лина Хоуп. Благодарю за своевременное спасение и… примите мои глубочайшие извинения за причинённое беспокойство.

Взгляд голубых чистых глаз стал чуточку менее доброжелательным, впрочем, он не разозлился из-за моей проницательности, скорее погрустнел. Потёр золотую спираль на шее.

— Пометили нас, как собак… — пробормотал он. — Не люблю все эти церемонии. Можно просто Лоуренс, Лина. Мы не на официальном приёме.

Стоять рядом и молчать было глупо и нелепо, особенно теперь, когда эйфория после внезапного спасения прошла, а разница между нами стала очевидна и проговорена вслух. Я открыла рот для того, чтобы попрощаться, но тут взгляд соскользнул с золотой спирали на серебристые нашивки на сюртуке грая Лоуренса.

— Ох! — вырвалось у меня. — Вы уже в степени доктудара третьего ранга?! Это ваши нашивки?!

И тут же я осознала свою вопиющую бестактность, чуть было за язык себя не дёрнула, потупилась и начала мямлить что-то извинительное, но грай решительно прервал мой жалкий лепет.

— Вы разбираетесь в учёных степенях, альгалла?

— Не то что бы…

Я вздохнула — наверное, это действительно было редкостью и требовало кое-каких пояснений.

— Мой дед по отцу, альгалл Лоэни Хоуп, в своё время дослужился до первого ранга степени доктудара и мечтал, что я стану первой женщиной-степендиаткой в Фоэрксе. К сожалению… его планам не суждено было сбыться. Я оказалась не пригодна к научным изысканиям в какой бы то ни было области. Но теоретическим багажом снабжена.

Кажется, мой спаситель был не прочь поболтать и на мою неподобающую статусу разговорчивость не обиделся.

Впрочем, злоупотреблять его терпением в любом случае не стоило.

— Мне пора, — сказала я, собрав ткань юбки на бедре гармошкой. — Спасибо…

— Я провожу. Хотите прокатиться на моей лошади? У вас, я чувствую, небольшая травма ноги, а Дэй у меня смирный.

— Не стоит! — испугалась я. — Я никогда раньше… Я высоты боюсь! И нога уже не болит. Ничуточки!

— Лукавите, альгалла…

Лоуренс улыбнулся, несколько снисходительно, и вдруг наклонился, обхватил ладонями мою правую лодыжку, я попыталась отпрянуть, но неожиданный жар, обхвативший пострадавшую ногу, заставил замереть на месте.

Грай Браммер стоял передо мной чуть ли не на коленях и лечил меня магией!

Сказать кому — не поверят. Конечно, он довольно-таки юн, вряд ли старше двадцати, и не успел нахвататься провинциального снобизма, но всё же…

Боль прошла без следа, я опять неловко поблагодарила великодушного грая, и мы пошли рядом, я — смущённо глядя себе под ноги, он — ведя коня под уздцы. Сопровождающие его мужчины всё так же держались поодаль, но последовали за нами.

Охрана?

— У тебя… ничего, если мы перейдём на «ты»? Глупо выкать женщине, когда коснулся её лодыжки…

Я покраснела и кивнула, а Лоуренс замолчал, словно подбирая нужные слова.

— У тебя очень необычная внешность, — наконец заговорил он, когда я уже в глубине души обрадовалась, что остаток пути мы проведём в молчании. — Непривычная для здешних мест. Да и в Фаргасе…

— Точно, — я старалась говорить уверенно и небрежно, как будто тема внешности меня не задевала… как будто в непринуждённой беседе с граем один на один и «на ты» не было ничего невероятного. — Моя родня со стороны матери… — я вздохнула и неожиданно для себя честно призналась. — Вообще-то я внебрачный ребёнок, отец, овдовев, завёл интрижку со служанкой, беженкой из Гурстина. В итоге на свет появилась я, вся в мамочку, увы, — я деланно засмеялась, стараясь сделать вид, будто мои тёмные, чуть вьющиеся волосы и смуглый оттенок кожи меня нисколечко не беспокоят, будто все злые насмешки детей и взрослых над маленьким «воронёнком» остались далеко в прошлом и стёрлись из памяти. В Фоэрксе жил светлоглазый и светловолосый люд.

Впрочем, серые глаза достались мне от отца.

Я покосилась на своего спутника, ожидая гримасу брезгливости или снисходительности на его лице, но увидела только сдержанное сочувствие.

— Но альгалл Хоуп всё-таки признал тебя? Хоуп… я где-то слышал эту фамилию.

— Признал, — хмыкнула я. — И официально удочерил, потому что в день моего рождения мать подкинула младенца на крыльцо отцовского имения и была такова. Я её никогда не видела, а отец… отец воспитал меня, как свою дочь. Его законная жена незадолго перед этим умерла в родах их первенца, так что мы с ним… мы с ним остались одни друг у друга.

Мой голос невольно сорвался, я отвернулась, больше всего на свете мечтая, чтобы красивый и доброжелательный, но назойливый грай Браммер провалился сквозь землю в тёмную обитель.

Он не то что не провалился — придвинулся ближе и невесомо погладил меня по плечу.

— Моя мать умерла, когда мне было шесть. Отец тут же отдал младшего непутёвыша в закрытую школу-пансион, решив, что это лучше, чем няньки и постоянные драки со старшими братьями, но… он самый близкий, единственный близкий человек для меня на этом свете. Я очень хорошо тебя понимаю.

…ну, да. Примерно так же, как вольный беспечный горожанин может понять идущего на плаху в кандалах узника. Я закусила губу. Молчать было невежливо, особенно — в присутствии столь высокого спутника.

— Спасибо вам, — снова тупо повторила я, коря себя за навалившееся косноязычие.

— Тебе.

— Что..?

— Мы же вроде бы договорились перейти «на ты». Ты очень красивая. Такая яркая экзотичная красота… как жаль, что она останется никем не замеченной в маленьком Фоэрксе. Ты могла бы блистать в Фаргасе, альгалла Лина Хоуп.

— В качестве кого могла бы блистать незаконнорожденная и бедная альгалла? Любовницы какого-нибудь блистательного грая?! — не сдержала я саркастическое замечание, оно будто само вырвалось из плотно сжатых губ. Развернулась — мы дошли до развилки, и в какую бы сторону не собирался двигаться Лоуренс, мне надо было в другую. — Ну уж нет, грай…

Договорить я не успела. Рука Лоуренса Браммера властно легла на мой затылок, он притянул меня к себе — я совершенно растерялась и упустила момент, когда надо было сопротивляться. Он обхватил губами мои губы, вторая рука собственнически и бесстыже сжала ягодицу, удерживая моё тело прижатым к его. Чужой язык, горячий и влажный, проскользнул между губ, я почувствовала горьковатый табачный привкус его слюны. Новые впечатления пугали и в то же время пьянили, но пугали всё-таки больше. Оттолкнуть, укусить, залепить пощёчину, ударить коленом ниже пояса, наконец — всё то, что я непременно проделала бы с любым другим наглецом, было немыслимо с граем, поэтому я применила не менее действенное, но куда более допустимое средство.

Слёзы градом хлынули из глаз, сказать по правде, притворяться особо и не пришлось. Лоуренс тут же отпустил меня, пальцы нежно стёрли влажные дорожки со щёк.

— Прости. Я… ты действительно слишком хороша для этого захолустья. Я не хотел тебя обидеть, Лина. Совсем одичал за три последние недели, проведённые в Фоэрксе, не то что девушек не видел, вообще, кажется, ни с кем не разговаривал, братья нудят о делах в поместье, отец мучает нравоучениями… Может быть… может быть, встретимся завтра? Просто поболтаем, прогуляемся, здесь или…

— Завтра никак не получится, грай Браммер, — я выпрямила спину, чувствуя, как горят щёки и распухшие губы, как незнакомый мне прежде жар волнами расходится по телу, отдаваясь щекоткой в самых сокровенных местах. — Думаю, нам стоит попрощаться прямо здесь… и прямо сейчас. Навсегда.

— Так сильно обиделась? — Лоуренс примирительно и чуточку снисходительно улыбнулся. — Просто ты не знаешь, как женское очарование иногда губительно действует на мужчин. Мы зовёмся сильным полом, но перед хорошенькой женщиной мы слабы, точно беспомощные новорождённые котята. Я не обижу тебя, Лина, всего лишь прогулка… может быть, обед? Не знаю, где в Фоэрксе можно прилично пообедать, но…

— Сегодня вечером я выхожу замуж, грай, — я набралась смелости и взглянула в голубые глаза, при моих последних словах потемневшие и по-детски округлившиеся. — Боюсь, мне будет не до прогулок, да и обеды с посторонними мужчинами мой муж вряд ли одобрит. Собственно, сегодняшнюю прогулку я устроила в честь прощания с привольной жизнью свободной девушки, а с сегодняшнего заката я больше не буду принадлежать себе. Всего вам доброго, грай.

— Подожди! — он крепко ухватил меня за локоть, пытаясь заглянуть в лицо. — Какой ещё муж?!

— Альгалл Дарген Свифт, часовых дел мастер, — любезно проинформировала я, не без злорадства наблюдая, как вытягивается лицо у молодого грая. Впрочем, злорадство это было изрядно приправлено горечью. — Сорока двух лет от роду, достаточно обеспеченный человек, чтобы…

— Не слишком ли староват супруг? — Лоуренс уже вернул себе самообладание, но продолжал пристально меня разглядывать. — Часовых дел мастер… Это предел твоих мечтаний? Ты ещё совсем юная… стоит ли торопиться с выбором? Или…

Его взгляд скользнул по моему животу, я гневно отдёрнула руку, едва удержавшись от недопустимого членовредительства.

— Не стоит мерить всех и каждого по себе, грай Браммер! — процедила я. — Не ваше дело, где заканчиваются мои мечтания, и не вам судить, кто годится мне в мужья. Всего вам доброго… и если вы ещё раз попытаетесь меня остановить, я сегодня же напишу письмо в Фаргасскую Академическую Высшую школу о вашем неподобающем поведении. Кажется, нашивок за такое лишают.

Останавливать меня Лоуренс не стал. Но ещё долгое время, шурша подолом платья по опавшей густой листве, я чувствовала его горячий взгляд между лопаток. Чувствовала жар в губах.

…чувствовала нарастающую мучительную тревогу, словно я совершила ошибку, которой в любом случае не могла избежать.