Практика по фольклору

Глава 3

Все ж, Скользкий путь назвать таковым можно было лишь в «нравственном» контексте (да простит Ивана уважаемая Аннет, наверняка уже прикончившая бабкину стряпню). Потому что с правой стороны от него — весь сплошь Лазурный лес с божественными в нем единорогами. А с левой — Склочные болота, кишащие зубастой нечистью всех форм и размеров. Что же касается географической сути, то картина вокруг студента рождала совсем другие ассоциации: «А, извините, здесь шестилапый мохнорыл не пробегал?», например. Или: «Ой, а то дерево мне дуплом оскалилось». Ну, что-то в этом духе. А вообще…

— Кра-со-та, — протянул студент Вичнюк и направился с поляны прямиком в зеленый густой сумрак. Маг-подбросчик, хмыкнув ему в спину, исчез в противоположном направлении.

А и пусть хмыкает. Видно, он студентом никогда не был. С форс-мажором, магической воронкой и алантским катаклизмом в одном сосуде. Иначе бы руку пожал и изрек что-нибудь ободряюще — душевное. Но, что именно, Иван придумать не успел. Потому как внезапно для себя, обнаружил среди мха узкую тропинку, вынырнувшую откуда-то слева. И дальше пошагал уже с комфортом. И шагал так мили три. Тропинка, то ныряла в низины (один раз даже пришлось перейти широкий ручей по сомнительному мосту из кедрового молодняка), то прыгала через странные продолговатые бугры. В основном же вела себя прилично, не сильно теряясь в зарослях из папоротника. И поначалу парень темп хода не сбавлял. Только рубаху расстегнул и два раза доставал из сумки заветную фляжку. А еще мили через две его разморило уже по-настоящему — даже птицы стали петь как-то тягуче сонно, а запах смолы вкупе с нагретым влажным маревом… Словно дедова баня с новыми кедровыми шайками. И как она вообще здесь живет, эта… как ее…

— Мать же твою. Мираж… Хотя…

Прямо по курсу, на небольшой песочной «лысине» стоял, выложенный камнем, круглый колодец. Иван обошел бесхозное чудо по кругу. Сдвинув тяжелую крышку, заглянул вовнутрь и… воскрес для жизни. Потому как оттуда на студента дохнуло такой оживляющей свежестью, что прямо сейчас занырнуть и блаженно замереть. Прямо в ботинках. Но, это так, фантазия. К тому ж, место его в круглом створе было явно занято. Покачивающимся на воде широким липовым листиком.

— Странно, — вслух подумал Иван, окинув придирчивым взглядом суровые дубы и кедры вокруг. — Тогда откуда? — и изогнулся под ворот уже для повторного освидетельствования. — Нет, точно — липа… У-у!. У-у! У-у!

— Р-р-гаф! Гаф!

— Мать же твою, альма матер… — колодец был отнюдь не бесхозным. По крайней мере, темно-русое неопределенного пола существо, стоящее сейчас с другой его стороны, в руке сжимало дужку ведра. Но, издало звук, тьфу, лай, не оно, а замершая рядом лохматая черная собака в металлическом ошейнике. — Привет.

— Ее тут нет, — открыло существо рот, водружая свое ведро на борт колодца.

— Кого… нет? — растерянно повторил студент.

— Колодезной Пэг[6]. Ее Примула обратно на Склочные болота неделю назад пендельнула.

— А-а, — многознающе протянул Иван. — А я вообще то, не к ней.

— А-а. А к кому?

— К Примуле Брэмс. Ты ведь ее знаешь?

— Как не знать? — хмыкнуло существо не то с обреченностью, не то с досадой. — Она — моя бабушка.

Однако на нашего студента данная информация произвела совершенно иной эффект:

— Да что ты?! Тогда давай знакомиться, — шеркнув об штанину, протянул он существу ладонь. — Иван Вичнюк. Студент-практикант из Куполградского университета.

— Фрош, — шмыгнув носом, пожало ее существо.

— Фрош… Значит, ты — Примулы Брэмс… внук?

Существо замерло. Собака с интересом склонила на бок голову.

— Ага-а, — ну, хоть с полом определились. — А это — мой пес. Зовут Геша, — на всякий случай уточнил внук ученой. Собака почему то вздохнула. Студент — просиял:

— Ясно. А давай, Фрош, я тебе помогу?

Потому что помогать таким тщедушным подросткам — прямой долг уважающего себя мужчины (ведь бреется уже, хоть и раз в неделю). Однако сам благородный процесс затянулся ненадолго. И уже из-за второго поворота новые знакомцы вывернули прямо пред отшельничье жилище… Да. А ведь домом назвать «ЭТО» язык точно б не повернулся. Хотя, и стены и крыша и даже окна в наличии имелись. Вот с фундаментом был напряг — его вообще не было. Потому что жилище Примулы Брэмс висело между дубов. На досчатой платформе, с которой к земле спускалась полноценная деревянная лестница высотой в ярда четыре.

— А это…

— Для безопасности, — в ответ на разинутый студенческий рот, пояснил подросток. — Или «в большом мире» считают, что Примула совсем без мозгов, раз в таком месте поселилась?

Честно говоря, Иван вообще не был в курсе, что именно «в большом мире» думают об этой выдающейся ученой. Он и про нее-то саму узнал всего несколько часов назад. Поэтому рот свой закрыл и ведро с земли вновь поднял:

— Ух, ты. А листик то теперь здесь плавает. Я его видно прямо из колодца… того, — буркнул, пытаясь придать лицу «столичное» скучающее выражение.

Фрош с прищуром оценил результат:

— Ага-а, — и словил «ведерного диверсанта» пальцами. — Готов или еще рожи примеришь? Примулу больше всего «заумные» раздражают. Она таких сразу посылает.

— Да что ты? Хотя, тут есть куда послать… Буквально рядом, — озадаченно протянул Иван. — А почему ты свою бабушку Примулой зовешь?

— А ты свою как?

— Я? «Ба».

— Ба?.. Ха-а. Уж лучше б по имени. Ба-а, — басом протянул малец.

— Фрош, кляйне флигэ! Что это за дылда рядом с тобой?! Если, очередной корреспондент или дипломник, пусть валит, направление ты знаешь! Мне некогда! — и ведь что обидно — «рожа» у нашего героя была в тот момент совсем не заумной.

Да видно седовласой даме, секунду назад пропавшей в поднебесном окне, на такие нюансы внимание обращать тоже было некогда. И Иван вопросительно воззрился на ее внука:

— Это и есть твоя Примула?

— Она, — не по-доброму скривился тот и направился в сторону лестницы. — Постой ко еще. Недолго.

— Ну-ну…

Родственное общение было слышно хорошо и студенту, прохаживающемуся вокруг ведра, и псу Геше, бдительно разлегшемуся у нижней ступеньки. Первый — хмыкал и чесал затылок. Второй — вслушивался и периодически прятал нос в лапы. Хотя, что он там понимал? Да их даже Иван понять был не в силах с его-то знанием языков (латынь — не в счет). И уж точно орали не на эллинском, не на арабском, не на древнем кенво. Без эльфийских длинных слогов и даже не на заморском чидалийском. Но, хоб побери, с какой душой! И наш герой уже стал сомневаться: его ли скромная персона вызвала такой бурный межродственный разбор, когда внезапно все стихло. Иван настороженно замер. Геша высунул нос из-под лап. Из окна наверху с достоинством прочистили горло:

— Молодой человек, поднимитесь… И ведро с водой не забудьте.

— Хо-рошо, — сглотнув слюну, в третий раз взялся Иван за ведерную дужку…