Прах земной [СИ]

Элена.

По земле прыгали наглые, тощие вороны, изредка громко каркая и хлопая крыльями, на деревьях сидели воробьи. Ветер незаметно стих, а солнце решило сегодня не только выглянуть из-за туч, но и порадовать людей своим теплом.

Мне даже жарко немного стало за те несчастные полчаса, что пришлось просидеть в саду, разглядывая проплывающие мимо облака и всеми силами отбиваясь от мыслей о своей тяжёлой доле и горькой судьбинушке.

Вскоре, правда, на коврик, постеленный на голую землю, рядом со мной плюхнулась Мальвина, и думать о чём-нибудь плохом стало по определению невозможно. Волшебным, мистическим образом она помогала мне отрешиться от всего плохого, развлекая своими рассказами, бесконечными вопросами и сплетнями.

– Чё сидим, чё грустим? – спросила девушка беспечно. – Из-за того, что Васька в больнице наплёл, переживаешь? А маме сказала, что на свежем воздухе книжку почитать хочешь. Соврала?

На последних словах я машинально взглянула на лежащую на траве книгу, уже другую, не про маньяков, и неопределённо дёрнула плечом. Ну да, соврала. Так как не хотела никому рассказывать о своих проблемах и переживаниях и делиться тем, что скопилось на душе за неполные два месяца.

Это в детстве я первым делом бежала к маме-папе, чтобы они меня успокоили или пожалели, а сейчас я мало того, что выросла, так и медленно восстанавливающаяся память ещё больше ужесточает характер. Смерть матери, убийство мачехи, переезды из одной страны в другую, жизнь в незнакомой семье – всё это не оставило во мне ни грамма беспечности и почти полностью уничтожило какую бы то ни было наивность. Так о каком доверии к посторонним и незнакомцам при таком наборе может идти речь?

– Э, ты меня слышишь? – устав дожидаться ответа, нетерпеливо спросила Малька.

– Слышу, конечно. Ты так орёшь, что тебя даже прохожие на улице слышат.

– Я не ору, я так разговариваю, – задрав нос, поучительно сообщила она мне. – А ты вот всегда всё слишком тихо говоришь. Как тебя люди понимают, для меня вообще загадка.

– Нормально я говорю, это вы все глухие, – нахохлилась я, потому что терпеть не могла просьбы "говорить погромче". Точно так же, как Мальвина не любила "говорить потише".

– Так что, ты до сих пор переживаешь из-за того, что сказал тебе Вася?

– Да, переживаю. У меня всё-таки никогда раньше онкологию не находили, – отцепив со штанины маленький репейник, невесело усмехнулась я.

Потом, чуть подумав, взяла и скинула с себя куртку-ветровку, оставшись в синей майке с коротким рукавом и спортивных штанах чёрного цвета. Ничего, не заболею.

– Ой, успокойся ты! У тебя ещё ничего не подтвердилось окончательно, а ты от простых подозрений уже с ума сходишь.

– Подозрения – не подозрения, а была бы я здорова, никаких дополнительных обследований проходить бы не пришлось.

– Пессимистка, с тобой неинтересно разговаривать, – обиженно пробурчала девушка, надув напомаженные губки. Впрочем, от своих обид она отошла достаточно быстро. И когда снова стала говорить, тему для расспросов выбрала другую, но тоже не самую приятную.

– А вы с Лёшкой случайно не поругались? Он к нам столько раз приезжал за эти пять дней, а ты всё время в своей комнате запираешься и его не пускаешь. Папа этому очень радуется, но… я же знаю: когда он радуется, у других обязательно какие-нибудь проблемы намечаются! – с самым возмущённым видом заключила младшая Зубакина, ударив кулаком по своему же колену и тут же скривившись от боли. – Ну, что скажешь?

Отрицательно качнув головой, я вымученно прикрыла глаза и спокойным голосом выдала надоевшую, заученную фразу о том, что всё хорошо, ситуация под контролем, а Лёша сейчас слишком занят с Артёмом Сергеевичем, чтобы заглядывать ко мне каждый день.

Мальвинка, разумеется, сразу после этого надулась и, поднявшись с коврика, равнодушно произнесла:

– Если не хочешь говорить, тогда я тебя от него тоже больше прятать не буду, – и убежала.

Через пять минут позади снова послышались чьи-то шаги. Предположительно Мальвины.

Я не стала оборачиваться из-за того, что не знала, как оправдать свою скрытность перед подругой. Поэтому никак не ожидала, что глаза мне закроют тёплые мужские ладони, а самоуверенный знакомый голос тихо, на ушко, спросит "Угадай кто?".

– Отойди от меня! – несколько истерично вскрикнула я, отцепив от своего лица чужие руки и обернувшись.

Лёша был при всём параде. Уложенные лаком волосы, чёрный деловой костюм, начищенная обувь и приятный парфюм. Стандартная улыбка на пол лица и букет большущих алых роз в руках. Будто с какой-нибудь супер важной конференции вернулся, чес-слово.

– Элька, ты чего от меня шарахаешься как от прокажённого? – впихнув цветы мне в руки, предельно серьёзно спросил молодой человек. – Я же тебе всё в прошлый раз объяснил и извинился за своё поведение. Мы помирились, а ты, значит, до сих пор на меня обижаешься?

Что? Он извинялся? Мы помирились? Что-то два этих момента как-то не отложились в моей памяти, чего эта зараза гонит?

– А ты думаешь, обижаться не на что? – приподняв бровь, максимально спокойно спросила.

– Ну, есть за что, но не до такой же степени.

Не до такой степени… а до какой? Лёша представился моим другом, как раз тогда, когда я находилась в наиболее шатком и близком к потере рассудка состоянии, он обманул меня, ради своих неизвестных, тёмных и наверняка опасных делишек. Ведь, согласитесь, с чем же таким должна быть связана его работа, если она подразумевает связь с убийцами?

А я, между прочим, не железная. Мне страшно от тех игр, в которые он играет вместе с Ричардом. Я не хочу снова ему верить, не хочу снова привязываться, так как если его ложь повторится… отходить от всего будет гораздо труднее и больнее. К тому же, что если в следующий раз я привяжусь к нему чуть сильнее и уже не смогу отказаться от его дружбы, общества и защиты? Пусть даже выдуманных.

– Скажи честно, что тебе от меня надо? – сдалась я, пересев подальше от него на самый край коврика.

– Мне нужно, чтобы ты относилась ко мне, как раньше, – с готовностью признался Лёша. – Не запиралась в своей комнате, когда я приезжаю, звонила каждый день и побольше рассказывала о себе.

– Облезешь. Врунам веры больше нет.

– Веры нет, веры нет… а я тебя на руках готов был целыми днями носить! А ты из-за такой мелочи обижаешься. Подумаешь приврал кое-где, – сокрушённо вздохнул парень, уныло втянув голову в плечи.

Вроде и злиться на такого дурачка бесполезно, да прощать страшно. Знакомы-то мы с ним без году неделя, а он уже называет меня своим другом. Вслух. Я, к примеру, Мальвину так только мысленно называю, из-за того, что до сих пор не уверена в своём выборе.

А Лёша – парень! – не постеснялся сказать мне это в глаза, состроив самую честную и серьёзную мину, которую можно только представить. Неужели он вправду привязался ко мне даже сильнее, чем я к нему?

– Ты до сих пор не можешь ходить? – неожиданно спросил темноволосый, запрокинув голову вверх, к небу.

– Шевелить ногами могу, а стоять и ходить пока нет.

– Почему?

– Ноги ещё слабые, болят сильно и веса тела не выдерживают. Василий Исаевич, мой лечащий врач, говорит, что нужно преодолевать эту боль. Но у меня здесь, – задумчиво дотронулась до пятки правой ноги. – Будто кнопка какая-то расположена. Наступишь на неё, и колени сразу подгибаются.

– Эх ты, мелочь моя бедная, – закатив глаза, погладил меня по волосам Лёша. И лишь тогда я поняла, что позорно жалуюсь ему на жизнь и ищу защиты.

– Всё, проехали, – недовольно бурчу. – Иди, давай, отсюда. Тебя Артём Сергеевич заждался.

– Я уже был у него, – рассеянно возразил тот, поднявшись с земли. Затем, снова нагнувшись, он обнял меня руками за талию и рывком поставил на ноги. Вцепившись в широкие плечи парня, чтобы не упасть, я не сразу заметила, что почти не опираюсь на свои нижние конечности. В связи с чем, падать тоже пока не собираюсь.

– Ого, прикольно! – пискнула от радости, сделав маленький невесомый шажок назад. К сожалению тут же пришлось поспешно добавить:

– На коврик меня обратно посади, тебе же тяжело, наверное.

– До дома я тебя довести смогу. Хочешь?

– Ну… хочу.

Карл развалился на заднем сидении автомобиля, используя небольшой чёрный кейс, как подушку, и слушая тихий гул двигателя. С Эленой он расстался пятнадцать минут назад на положительной ноте, вследствие чего появился хороший шанс полагать, что вскоре она окончательно простит ему его обман.

Нужно лишь немного терпения, и на сей раз ожидание уже не будет ему в тягость, потому что Карлу, в принципе… нравится эта девушка. С ней можно разговаривать, давая волю своим чувствам, которые ни в коем случае нельзя было выпускать в Доме, при разговоре с неприкасаемыми. Именно из-за эмоциональной несдержанности, кстати, Маэстро и отправил его на границу с Пепелищами. Старый крот боялся, что Карл испортит ему целое поколение убийц заразной страстью к пыткам и сильными чувствами, никогда не утихающими и подстрекающими своего хозяина на глупые, рискованные поступки.

А Элена пусть и не убивала ни разу, но ей будто бы в шутку всё равно можно рассказать о том, как он, Алексей, будет пытать некоего Баринова, если тот не подпишет с ним и Артёмом один жутко крутой контракт. Она будет отбрыкиваться от него, закрывать уши руками и с жалобной улыбкой просить перестать говорить о всяких ужасах. А Карл будет смеяться и называть её трусихой.

– Где остановиться нужно? Тут две аптеки есть. Вон одна, а вон дальше другая. У какой вы встретиться договаривались? – обернулся к своему главе сидевший за рулём Себастьян.

– Останови около первой. Ричик сам машину увидит и подойдёт, если что, – пожевав губу, дал указание Карл.

Улица, на которую они заехали, была пустой и безлюдной, хотя электронные часы показывали время чуть больше пол одиннадцатого вечера. На ночном небе сверкали звёзды, висел тусклый месяц, стояла непринуждённая тишина. В городе такой почти никогда не бывает, а вот в пригороде…

– А это не он стоит? – спросил Себастьян, кивнув на стоящего около неработающего светофора человека в чёрном плаще.

– Где? – лениво поднялся со своего места Карл. – А да… он. Не подходит, зараза. Ладно, заводи машину, езжай до второй аптеки.

А сразу до неё проехать было нельзя? – мысленно недовольно заворчал чёрный, против правил сохранивший маленькую часть своего противного характера после прихода в Дом.

– Ну, что, птица счастья, принесла мне благую весть? – довольно поинтересовался глава у Ричарда, выбравшись из машины и негромко хлопнув дверцей.

– Принёс.

– Какую же?

– Варваров-младший, которого Крис позавчера не успел убить, давно ведёт дела с Зубакиным. Они оба всегда покрывают друг друга, имеют большую осведомительную сеть. У каждого есть доступ к счетам Маэстро.

– И это ты мне принёс благую весть… так она выглядит в твоём понимании? – угрожающе уточнил Карл.

– Да, – сдвинувшись на полметра в сторону, чтобы иметь возможность без больших потерь отразить возможную атаку, согласился Рич.

– М-м-м, – нервно постучал пальцами по бедру Карл. – У меня просто… слов нет! Скажи, ты вообще ничего хорошего мне не нашёл?

– Я рассказал всё, что смог выяснить.

– Дерьмо, – скривился глава, следом произнеся ещё одно слово, менее цензурное. – Нужно как-то решать эту проблему со счетами. Охамели суслики мои деньги тратить. Батя их под наркотой раздал кому попало, а мне теперь… ты куда?

– Ухожу. Мне сегодня нужно зайти к Элене. И так из-за тебя её уже больше пяти дней не видел, – отвернулся Ричард, зашагав в противоположную сторону от той, откуда приехали Карл с Себастьяном.

– Я вот поражаюсь, как ты с таким характером и полученным в Доме воспитанием мог кем-то заинтересоваться? Да ещё и до такого фанатизма, а? – догнал его сын Маэстро.

Рич промолчал, проигнорировав вопрос.

– Хотя родители у тебя тоже ненормальными были.

Ноль реакции.

– Моего деда отравил Роберт, отца убил ты…

Опять молчание.

– А твои дети, возможно, когда-нибудь убьют меня. Как думаешь?

– Хм, – неопределённо хмыкнул Рич, ускорив шаг.

– Чего фыркаешь? Эй, ответить можно? Ай, да ну тебя, – сплюнул Карл, остановившись. – А Элену ты по любому сегодня не увидишь. Её Зубакины с собой в гости забрали! – крикнул он напоследок и побрёл обратно к машине.