Пражская весна

Глава 7

Фурцева прилетела в Ленинград вся в раздрае. Прямое указание Брежнева сделать Ленинград центром андеграунда её шокировало. Она не понимала, как эти нежные создания – студенты Римского-Корсакова будут играть зарубежную музыку на скрипках. Спасибо Суслову – он надавил на министра иностранных дел и тот предоставил списки юридических агентств, представляющих известные музыкальные лейбы.

Вот же прицепилось, это все Леонид Ильич, после лекции о джазе спел песенку о восстании американских негров в борьбе за свои права. Семичастный его поддержал веселым ржанием и дал адресок Литейного, 4. Фурцева сначала не собиралась просить помощи у чекистов, но потом посидела и подумала. Она гнобила ленинградских, как могла, и выкидывала их из Москвы. Конечно, она министр, но Брежнев правду сказал о сдвинутой творческой интеллигенции, которая запросто могла плеснуть серной кислотой. Когда Брежнев сказал это про персонал Большого театра, Фурцева оскорбилась. Большой был её детищем. Она шла на уступки руководству театра, сама вела переговоры с культурными атташе о гастролях, наверное, чекисты смеялись за это над ней. Но сейчас она понимала, что ничего не знала о творческой интеллигенции.

Она остановилась в гостинице «Октябрьской», что на углу Невского и Лиговского. Номер «люкс» ее устроил. Она созвонилась с приемной КГБ на Литейном и договорилась о встрече.

С творческой интеллигенцией ей общаться было проще, тут же хитрые и проницательные служаки.

– Добрый день, Екатерина Алексеевна. Рад вашему визиту. Товарищ Семичастный просил вам помочь. – Начальник Управления КГБ по Ленинграду и области встретил министра с распростертыми объятиями. Раз большой московский шеф сказал помочь министру, значит надо.

Генерал – майор Шумилов Василий Тимофеевич получил указание Семичастного насчет Фурцевой и их странной идеи собрать в Ленинграде андеграунд. Это его озадачило, но ненадолго. Наоборот, для него это задание стало разминкой для ума. Он лишь усмехнулся авантюрной идее московского шефа сделать из Фурцевой приманку. Вопрос был в другом – девятому отделу охраны доставалась беспокойная клиентка.

Шумилов долго думал, кому из заместителей поручить работу с Фурцевой – выбор пал на Демидова Виктора Ивановича. Ветеран, фронтовик, он своим видом внушал уважение. С Фурцевой должен работать более старший сотрудник. Молодого она подомнет под себя.

– Вот знакомьтесь, Демидов Виктор Иванович, служил на Балтийском флоте. Знает всех председателей Советов Ветеранов.

– Но я не планировала работу с Советами Ветеранов? – Фурцева растерялась от напора ленинградских чекистов.

– Ну почему же? Мы для вас такие старые? – Мягко укорил ее Демидов. – Давайте пройдем в мой кабинет и вы расскажите ваш план.

– Демидов тактично обрабатывал министра уже около часа. Старый чекист начал с нейтральных тем, нужно было успокоить женщину. Каким бы грозным министром она не была, для него она была простой женщиной, на которую свалили архиважное задание.

– Понимаете, долгое время джаз был под запретом, а теперь оказывается это музыка не только любимая музыка Фиделя Кастро, но и революционно настроенных афроамериканцев, которые борются за свои права в Соединенных штатах. Мы ведь должны их поддерживать.

– Ну раз партия сказала поддержать американских афрореволюционеров, то мы с вами должны выполнить этот наказ. – Глубокомысленно покивал заместитель шефа УКГБ.

– Что вы планируете делать и что уже сделали?

– Что сделали? – зависла на секунду Фурцева. – Товарищ Суслов дал указание «Мелодии» начать выпуск зарубежных синглов Синатры, Луи Армстронга и других музыкальных исполнителей.

– То есть, грампластинки появятся в продаже после майских праздников?

– Скорее в конце мая, пока идут переговоры с юридическими центрами в США и на Кубе.

– А что сейчас вы хотите сделать?

– Нужно организовать джаз-банды из студентов музыкальных училищ. Я совершенно не представляю, как эти милые мальчики-скрипачи из Римского-Корсакова будут играть джаз на улицах города.

Для Демидова задача начала вырисовываться. Нужно было разместить на улице толпу студентов, играющих буржуазную музыку – это могло вызвать напряжение у старшего поколения. Конечно, бить их никто бы не стал, но вот помидорами бы закидали.

– Где вы хотите разметить студентов?

– Дворцовая площадь, площадь Островского, возле Гостиного Двора, Александровский парк, Летний Сад.

– Мда, – крякнул Демидов, – хорошие точки напряжения.

– Вы сами выбирали по карте, или вам кто-то посоветовал?

– Нет, эти участки были указаны товарищем Брежневым лично, я кроме Дворцовой площади ничего не знаю.

– То есть вам нужно провести экскурсию по городу и значимым местам, – пометил для себя Демидов.

– Давайте сделаем, так – вы все же посетите все Советы ветеранов, тем более через два дня Первое мая. На девятое мая вы должны быть в Москве?

– Нет, товарищ Брежнев сказал, что дает мне месяц на урегулирование и подготовку ленинградского андреграунда, поэтому я должна быть на параде в Ленинграде.

– Давайте сделаем так, я прикреплю к вам сотрудника – женщину. Она профессионал как в музыкальном плане, так в плане физзащиты. Кроме того, с вами будут работать пять человек. Они будут приходить к вам в гостиницу. Работы предстоит много. Вам придется более плотно пообщаться с директором Эрмитажа Борисом Борисовичем Пиотровским. Дворцовая площадь является составной частью Эрмитажа.

– Да, да, товарищ Брежнев сказал мне, чтобы были проведены акустические испытания до 80 герц на площади. Я право, не знаю, как их проводить, я же не физик, а министр.

– О, уважаемая Екатерина Алексеевна, об этом не беспокойтесь, у нас достаточно физиков, чтобы провести любые акустические опыты.

– Екатерина Алексеевна, вы планируете навестить сегодня Комитет по культуре, Смольный?

– Да, конечно.

– Тогда, езжайте, займитесь своими привычными делами, а мы подготовим план и наши сотрудники встретятся с вами завтра. Вы согласны?

– Да, конечно, вы меня успокоили, а то я не знала, что делать со всем этим. Ленинград для меня чужой город!

Генерал – майор Шумилов ждал в своем кабинете Демидова. Его беспокоило присутствие министра. На носу были праздники.

– На долго она к нам?

– На месяц. По ходу эта какая-то закрученная комбинация Лубянки и Кремля. Будем продвигать джаз в массы через студентов. Предположительно, речь идет о визите Фиделя Кастро, возможно и в Ленинград.

– Что еще сложного?

– Генеральный секретарь дал ей несколько советов по акустике на Дворцовой площади. Нам бы надо провести замеры, не спроста это.

– Хорошо, подключи физиков, кстати, а на Первое мая на Дворцовой что-либо будет?

– Нет, Пиотровский истерит, требует обеспечить безопасность Дворца, будут иностранные делегации.

– Вот это будет удар директору Эрмитажа – сделать из площади постоянную концертную площадку.

Ленинградское высшее инженерное морское училище имени адмирала С. О. Макарова (ЛВИМУ). Косая линия, Васильевского острова. Деканат.

– Илья Анатольевич, на Первое мая все курсанты пройдут на Параде. На девятое мая – только отличники будут в группе участников.

– Хорошо, а что с нашими музыкантами?

– Наши музыканты будут на параде 9 мая, поэтому концертную программу мы перенесли на 14 часов. Прибудут ветераны.

Дмитрий Анатольевич Тяпкин, девятнадцати лет от роду, курсант радиотехнического курса, сидел в казарме и придирчиво осматривал парадную форму. Конечно, она была выглажена и вычищена, но все равно надо было убрать невидимые пушинки. Завтра первое мая, радио «Маяк», передающее сигналы точного времени, дождя не обещало, зато обещало трансляцию с парадов. Тяпкин был известной личностью в училище – он ремонтировал и настраивал музыкальные инструменты Вокально-инструментального ансамбля. Первого числа он планировал после парада расслабится, пройтись по Галерной, улица такая в Ленинграде есть, аналог Апраксина двора, то есть рынок контрабандной продукции. Дмитрий не контрабандистил по-крупному, его интересовали кассеты, винил. Вот кто-то сейчас будет разоряться о моральном облике будущего моряка, а вы сами как часто ходите на «Апрашку», хотя знаете, что там продается контрафакт?

Конечно, курсант радиотехник мог спаять любой прибамбас на коленке, главное, чтобы были запчасти. Запчастей было не очень, не смотря на «Электрон» и «Светлану» – заводы – флагманы Ленинграда, на рынках техники и запчастей не было, все вытачивалась в гаражах на коленке, или заказывалась фарцовщикам. Фарцовщиков периодически гоняли чекисты, но иногда смотрели на фарцу сквозь пальцы.

Тридцатое апреля. Ленинградский обком. Первый секретарь Ленинградского обкома Василий Сергеевич Толстиков, второй секретарь Ленинградского обкома Григорий Васильевич Романов и министр культуры Фурцева сидели в кабинете Толстикова и пили чай.

– Да, задали вы нам задачку, товарищ министр, – покачал головой Толстиков. Толстиков прекратил свои полномочия Члена Бюро ЦК КПСС по РФ на XXIIIсъезде, но слово его все еще было веским. Он недолюбливал и диссидентов и андеграунд.

– То есть, вы хотите сказать, что по субботам и воскресениям в течение лета на Невском должны играть банды студентов зарубежные шлягеры?

– Да, это официальная точка зрения Генерального. Это вызвано дружескими отношениями с Фиделем Кастро.

– Команданте посетит наш город? – загорелся Толстиков.

– График визитов еще не согласован! – осторожно ушла от скользкой темы министр.

– Генеральный хотел бы, чтобы в Ленинград из музыкантов фолька приехал Боб Дилан, некоторые чернокожие американцы, и с Кубы. Также Генеральный секретарь хотел бы, чтобы Дворцовая площадь использовалась в качестве выходной концертной площадки.

– Товарищ Пиотровский будет против! – буркнул Толстиков.

– Ничего, мы сделаем акустические замеры, и его Дворец не пострадает! – успокаивающе произнесла министр.

Беседа с политическими лидерами Ленинграда и области продолжалась еще два часа. Толстиков был не в восторге, что министр останется в городе на месяц. Романов же решал, что делать. Если Генеральный секретарь заговорил об андеграунде – то быть очередной оттепели. А они с диссидентами никак не могут справиться.

Первое мая в Ленинграде началось солнечно. Невский был забит с восьми утра. Правда было одно неудобство – ватеклозеты не были поставлены и народ обоссывал стены домов.

Комитет по культуре Ленинграда жужжал как разбуженный улей. Как же, министр решила проинспектировать все площадки на Первое мая. Надо было выделиться.

Фурцева толкнула речь на открытой площадке. Потом ее отвезли на Кировский завод – там она подбодрила товарищей. Затем хитрые товарищи Литейного отправили ее на конструкторские площадки. В общем, министр была занята до 16 часов.

День был солнечный, тепло и министр изъявила желание прогуляться по Невскому. Фурцева прогулялась возле Исакия, увидела Александровский сад. По саду гулять ее не тянуло, Фурцева решила осмотреть исторические здания.

– Я бы хотела посмотреть особняки царского времени, я понимаю, что после Блокады все было уничтожено, кроме ядра Ленинграда, но хотелось бы пройтись мимо домов. – заметила Фурцева своей телохранительнице.

– Мы можем пройти по Галерной, там есть сохранившиеся особняки в хорошем состоянии, посмотреть лепнину, бортики, тут пройти триста метров, потом выйдем на Английскую набережную к Неве. – ответила ее сопровождающая.

Женщины удалились от Исакия и пошли в сторону Галерной.

На Галерной действительно были особняки. Сопровождающая хотела показать министру особняк барона фон Дервиза, в котором размещался клуб «Маяк».

– Первым владельцем особняка был знаменитый государственный деятель первой половины XVIII века кабинет-министр при Анне Иоанновне А.В. Волынский, казненный за участие против герцога Бирона. Затем домом владела его дочь, вышедшая замуж за графа Воронцова. Одно время дом принадлежал купцам Шнейдеру, Балабину, затем князю Репину. В 1870 году архитектор еще Миллер переделывает фасад и надстраивает еще один корпус. В 1883 году один молодой барон, потомок старинного немецкого рода Визе, происходившего из Германии, действительный тайный советник и камергер Сергей Павлович фон Дервиз (1863–1918) решил перестроить дом, превратив его в сказочный дворец эпохи модерна.

Женщины прошли под арку, открывающую Галерную улицу и услышали крики.

Фурцева, как самая любопытная и находчивая, рванула вперед, ее спутница чуть замешкалась, но тоже успела добежать до двух дравшихся молодых людей. Один был в форме мореходного училища, другой в импортной куртке. На земле валялись виниловые диски.

Драка была не на шутку, а по – серьезному. У моремана была разбита голова. Его противник держал в руке нож. Телохранительница оттолкнула министра за спину и пошла на второго забияку. Ее рука опустилась до уровня сапог и вытащила табельный пистолет.

– Нож на землю! – Стрелять буду! – рявкнула женщина.

Противник ее не понял и сделал несколько обманных движений ножом.

Чпок! – выстрел выбил нож из руки нападавшего. Женщина прыгнула и скрутила нападавшего.

Генерал-майор Шумилов рычал на своего заместителя Демидова, рычал и ломал карандаши.

– Это же ЧП! В центре города нападение на Министра. Генеральный так это не оставит.

– Товарищ генерал-майор, – примирительно произнес Демидов, – нападение было на курсанта морского училища. Министр оказалась там случайно, они просто шли и гуляли.

– Где они шли и гуляли?.

– На Галерной особняки смотрели!

– Мало ей Исакия, мало Александровского сада, еще и особняки подавай.

– А товарищ лейтенант почему сразу подкрепление не вызвала?

– Министр ее опередила, нужно было заблокировать министра, непонятно, каким оружием располагал нападавший.

– Цель драки выяснили?

– С одной стороны да! С другой стороны нет!

– Не темни.

– Понимаете ли, с одной стороны кажется обычная разборка фарцы – мореман не заплатил за товар. С другой стороны – очень жестокая разборка – да и мореман тоже не прост.

– Курсанта допросили?

– Нет, он в коме. Постоянно бредит.

– И что именно?

«Мы не рабы, рабы не мы», «Фашистский прихвостень, я тебе мозги вышибу, если ты Питер захочешь сдать».

– А фарцовщик?

– А вот тут не просто. Фарцовщик-прибалт, Мацис Замякис. Постоянной прописки в Ленинграде нет, живет на квартире. В городе три месяца. Прибыл из Клайпеды. Своих фашистских взглядов не скрывает.

– Лесной брат, что ли? – Недобро сощурился генерал-майор. – Откуда только эти твари повылазили, двадцать лет прошло?

– Министру моремана жалко, просит, чтобы полный уход сделали.

– Вот же ш женщины, ладно, курсанта под особый контроль, пусть выздоравливает, раз министр просит.

– А что он из фарцы то брал? – вспомнил генерал-майор.

– Винил!

– Долбанный винил, – ругнулся генерал-майор, – скорей бы уж «Мелодия» выпускать начала обещанное, нам меньше проблем.

Темное пятно растекалась по потолку. Луна не светила ярко. Чувстовалось, что этаж высоко.

Молодой человек повернулся на кровати из стороны в сторону и открыл глаза. Он попытался сесть, но мышцы затекли и это у него не получилось. Он лежал в персональной палате один. В углу угадывались очертания умывальника.

– Кап, кап – стекала вода потихоньку, нарушая тишину в палате.

Молодой человек открыл и закрыл глаза, он стал вспоминать.

«Что я помню? – две тетки бежали ко мне, когда молодой блондинистый урод резанул по селезенке. Я слабак, не смог поставить блок. Нет, это было после. А было до? Москва. Танки. Горящий парламент. ГКЧП, закрывшиеся в здании. Ельцин на баррикаде и мы. Кто мы? Что мы делали на баррикаде? Зачем нам горящий парламент? Кто такой Ельцин?» – Вопросы сморили молодого человека и он снова заснул.

Второй раз он проснулся уже днем, когда из-под него вытаскивали утку.

– Проснулся? – спросила участливо санитарка. – Я так и поняла, что ты в себя приходил, подушка на полу. Ты не беспокойся, я тебя обтерла, сейчас немного воды дам, а говорить тебе еще нельзя.

Санитарка поднесла железную кружку ко рту. Он отпил пару глотков и снова погрузился в забытье.

«Янаев, Павлов, Руцкой, Хасбулатов и компания засели в Белом доме. Нас снимали по американскому телевидению. Мы стреляли, в нас стреляли. Кто я? Где я? Почему я не смог поставить блок при нападении фашиста? Кто такой фашист? Он не похож на защитников Белого дома?»

Молодой человек провалился в нирвану и не слышал, как подошел врач и спросил у сиделки про парня.

Молодой человек снова проснулся ночью, теперь он помнил. Помнил август одна тысяча девятьсот девяносто первого года. В Москве творилось черти-что. С одной стороны пьяная толпа, с другой стороны танки. Он работал в ОМОНе. Обычный капитан, который не хватал с неба звезд, ему просто нравился жесткий драйв. Нет, он не был адреналиновым маньяком. Он даже поступил на заочный юридический, ведь за плечами у него была только школа милиции. Так, теперь юридический ему не светит. Руки, ноги не его. Неужели он попал под взрыв какой-то ядреной военной хрени, которые защитники Белого дома притащили с собой?.

С другой стороны, этот странный молодой фашист, который пырнул его по селезенке. Он же, Петр Васильевич Терещенко должен быть дважды мертв. Какой Петр? Петр умер в Москве, а в Ленинграде я Дмитрий Анатольевич Тяпкин. Стоп, какой Ленинград? Сейчас он Питер.

В голове что-то прояснилось и щелкнуло. Терещенко и Тяпкин умерли, один от пули, другой от ножа и разрыва селезенки. Тогда кто я?

«Я – то есть ты, Терещенко-Тяпкин, – раздался голос в голове.»

«Шиза» – подумал Петр и снова отключился.

Когда Петр-Дмитрий открыл глаза, то снова увидел сиделку.

– Ну что касатик, проснулся? А то все фашистов гонял. Девятое мая уже прошло, мы победили! – Женщина похлопала его по руке.

– Ну здравствуйте, Дмитрий! – напротив него стоял человек в белом халате, наверное, это был доктор. – Ну вы нас испугали. Десять дней в коме. Обычная драка и такой результат.

– Судя по рентгеновским снимкам – череп у вас стальной, ни одной трещинки.

– Ваши поклонницы ждут не дождутся, когда вы придете в себя?

– Поклонницы? – сухие непослушные губы еле выговорили слово.

– Да, целый министр культуры Фурцева Екатерина Алексеевна.

– Упс! – Петр-Дмитрий сжался весь под одеялом. Дмитрий из-за министра. Петр из-за Фурцевой – это же шестидесятые года. Куда он попал?

– Моя селезенка!

– Ваша селезенка целая. Враг не успел порезать ее. Так что вы в рубашке родились, молодой человек.

– А что я скажу министру? – поинтересовался Петр у добродушного доктора.

– Поблагодарите ее за спасение, если бы не она и ее охрана, у вас бы были проблемы с селезенкой.

– Да, вы полностью пришли в сознание, теперь вас не должно ничего волновать. Побудете у нас еще десять дней, курс физиотерапии пройдете. Посетителей принимать можно. Ваш куратор из морского училища мне уже надоел, вы там такой редкий специалист, что без вас все музыкальное оборудование рушится. Ваши родители уже приходили утром, вы спали. Да, и товарищи из органов все опросить вас хотели, нападавшего на вас задержали.

Доктор ушел, молодой человек опять остался один на один с собой.

«Кто – я – Петр или не Петр?» – снова задал он себе вопрос.

«Вот пристал – да Петр ты, а я Дмитрий» – ответила шиза. «Что делать будем, я же с фарцовщиком подрался, что теперь будет?»

«Дался тебе этот фарцовщик – главная проблема – министр!» – одернул Петр шизу. «У министра охрана – чекисты, это тебе не обычный дядя Степа-милиционер, пятнадцатью сутками не отделаешься.»

«Да не было там никого министра, я на Галерной был, а не на Дворцовой. На Галерной фарца стоит, я после парада, когда у нас личное время было, по Исакию прошелся, в арку на Галерной нырнул, а правительственных машин я не видел. Ребята заказали Луи Армстронга».

«И что, из-за этого негра тебя и порезали?» – удивился Петр.

«Не совсем,» – смутилась шиза по имени Дмитрий. – «Ну мы там слово за слово, и прибалт сказал, если бы Ленинград немцам сдали, то сейчас бы в роскоши купались, а не цыганили из-под полы, ну я не выдержал и врезал ему».

«Мда, за самооборону уже не пойдет.» – Философски заметил Петр, – «Хотя можно списать на провокацию, Ладно, не дрейфь, я упертый дядя, что – ни будь придумаю».

«Доктор соврал, – немного погодя произнес Дмитрий, – селезенку мне порезали, только ты тогда в мои мозги залез, так что я умер».

«Да нет, Дмитрий, по всем признакам, твое тело живее всех живых, а я вот призраком стал, и идти мне не куда.»

«А давай вместе, ты вон какой крутой, на войне под пулями был, а я тюфяк, не смог нож отбить».

«Дим, как ты себе это представляешь, мне тридцать лет, я работал в отряде особого назначения, учился на юридическом, а ты в мореходке, и ты еще молодой, у нас на женщин разные взгляды?»

«Давай так, ты же с определенной целью в меня призраков вселился, а то, что я не совсем умер, это твоя заслуга, а с женщинами разберемся, и с министром тоже».

Оставшееся время как и сказал врач, Петр и Дмитрий ходили на физиотерапию, так они заново изучали координациюсвоего тела.

Министр появилась на третий день. Для Дмитрия она казалось пожилой теткой, для Петра просто уставшей женщиной. Петр как мог, поблагодарил за спасение своей тушки и пригласил ее в морское училище.

А вот после министра пришли добрые дяди. Добрые дяди не были такими уж добрыми. Сначала действительно была байдана тему «следили они за министром или не следили», как Дмитрий оказался на Галерной, почему они подрались.

Петр наехал на компанию грампластинок «Мелодию» и нагло заявил, если бы «Мелодия» не мелочилась и выпускала зарубежку, то не нужны были бы такие говеные фарцовщики. Добрые дяди покивали в знак согласия и удалились.

– Ну что по нашему мореману? – генерал – майор Шумилов спросил своего заместителя Демидова.

– Парень правильный, радиоинженер, в училище настраивает музыкальные инструменты, шел за Луи Армстронгом. Но фарцовщик оказался гнидой и прошелся по блокадному Ленинграду, слово за слово и они сцепились. Говорит, головой сильно ударился, поэтому момент, когда подбежала министр, уже не запомнил. Поругал «Мелодию», считает, что она виновата в том, что у нас фарца с винилом идет.

– Ну винил теперь официальный будет. Нам меньше работы. Хорошо, хоть что с Фурцевой все обошлось.

– А по здоровью – как наш потерпевший?

– Врачи говорят, хоть сейчас в подводную лодку отпускай.

– Я вот что подумал, второй отдел кроме всего прочего работает по Ленинградскому бассейну, если уж у прибалтов молодняк такой резкий пошел, надо бы нам провести ревизию по мореходному персоналу. Нужно бригаду водолазов обновить, неспокойно мне, как бы диверсий не было.

Петру было интересно узнать о жизни Дмитрия, но он не знал как спросить парня, чтобы не обидеть. Дмитрий на вопрос только засмеялся. – "Мы в одном сознании. Когда ты в отключке был, я просмотрел твою память, знаешь, у тебя жизнь такая насыщенная была, я аж обзавидовался. А у меня кроме кручения приборов ничего нет. Мне даже девушку некуда привести, поэтому мне как-то неудобно с ними знакомиться. У меня семья в коммуналке на Невском проспекте живет. Родители в одной комнате, мы с сестрой в другой. Когда я в мореходку пошел, думал – будет романтика, будем в море выходить. Что-то делать. А так вышло, что грызу учебники, да технику для наших музыкантов ремонтирую. Ну еще гуляю по городу в свободное время. Нас из казармы выпускают, мы же не военные, а гражданские мореманы. Хочу вот на Тихий океан. В общем, когда я твою память просмотрел, мне завидно стало."

Петр был ошарашен исповедью своего реципиента. Парень ищет приключений. А были ли у Петра приключения, это еще бабка надвое сказала. Если работу в милиции считать за приключение – то тогда да.

«А сейчас ты чего хочешь? – Спросил Петр у своего реципиента.

«Знаешь, я очень испугался, когда фарца нас порезала. И понял, что я ничего не могу. Научи меня драться».

«Тогда надо начинать с физических упражнений. Для этого нужно будет выделить время, ау тебя твои музыкальные товарищи наверное все личное время забирают» Осторожно поинтересовался Петр, которому самому хотелось размяться. попробовать поуправлять телом, если конечно реципиент согласиться отдать контроль над телом.

«С музыкой все в порядке, оборудование в этом году купили новое,» – ответил Дмитрий. – «просто создаю дополнительные обвесы, чтобы акустика хорошо звучала и прочие прибамбасы. Выйдем из больнички, я покажу новую покатуху с дисками. Мы ее только недавно придумали.»

«А где мы собственно лежим? – задумался Петр и перехватил контроль у Дмитрия, подойдя к окну.

«А – это военно-медицинская академия, меня, или нас, как правильнее, в общем, нас сразу сюда привезли, обследовали, обстукивали. обнюхивали».

«Дмитрий, а как ты вообще смотришь на наши отношения, я могу контролировать твое тело?»

«Знаешь, за эти десять дней я к тебе привык как к родному, только давай договоримся управлять телом попеременно» – Ответил Дмитрий. И Чур, с родителями я буду говорить. А у тебя получается лучше со взрослыми. Ты тех здоровяк так ловко поставил своими ответами, я бы так не смог.»

«Знаешь Дима, лучше с товарищами из больших органов нам больше не встречаться. Мало ли что они могут подумать.»

«Я тоже так думаю!» – согласился с ним реципиент.

«Я тоже так думаю!» – согласился с ним реципиент.

Заместитель Шумилова по 2-му отделу Демидов занимался кроме всего прочего вопросами Ленинградского бассейна. Ветеран Балтийского флота, он на свой шкуре почувствовал все прелести войны за Блокадный Ленинград. И теперь он в полной мере осознавал свою ответственность за мирный Ленинград.

В составе КГБ по Ленинграду и Ленинградской области были спецподразделения быстрого реагирования по Ленинградскому бассейну. Они отличались от подразделений Погранвойск КГБ, более узкими задачами. Персонал набирался из армейских-как действовавших, так и курсантов-отличников. В этот раз Демидов озадачил руководство ЛВИМУ. Да, у них был курс по водолазному делу, но все курсанты были уже распределены, тогда Демидов попросил создать новую группу.

Деканат ЛВИМУ.

– Илья Анатольевич, водолазная группа пройдет годичный курс обучения, финансирование вам перекинут. Нужно, чтобы она открылась с первого июня. – Демидов вводил в курс ректора ЛВИМУ.

– Но почему мы? – все еще переваривающий новость ректор, попытался возмутиться.

– Часть слушателей будет ваша, просто дадите им вторую специальность, Ленинградский грузовой порт не должен остаться без персонала. Часть слушателей уже будет иметь специализацию, Мы пришлем людей с опытом. Не буду скрывать, мы планируем подготовить людей, которые будут работать по Ленинградскому Бассейну – а это не только Нева и Финский залив, это озера области, то есть гражданское направление. Часть персонала мы заберем, остальным дадим характеристики на места.

– Хорошо, – согласился ректор, – раз финансирование пойдет с вашей стороны, я не против. – Это будет курс именно по водолазному делу? А всякие ваши штучки?

– Ну у вас же есть военная кафедра, там достаточный курс для ваших курсантов. Поэтому диверсионную работу мы преподавать им не будем, не беспокойтесь. Наш куратор отберет личные дела ваших курсантов и мы посмотрим, кого пригласить.

– Но как же практика? – воскликнул ректор. – Вы же начнете курс с первого июня.

– Не беспокойтесь, участники группы пройдут практику по окончании курса и дипломы напишут.

– Хорошо, вы меня убедили.

Вот так в ЛВИМУ открылся курс внеплановый курс водолазного дела.

Петр лежал в больнице последний день, товарищи из органов от него отстали. Теперь Петру предстояло думать, что делать в училище. Дмитрий попросил Петра научить тело защищаться, и Петр думал, с чего начинать. Нужно было продумать учебный физкультурный комплекс.

Общение с родителями Дмитрия прошло как обычно. Они пришли на выписку, и проводили его в училище. В училище ждали с нетерпением. Из-за попадания в больницу Дмитрий пропустил последние экзамены. И неизвестно, как себя поведет деканат из-за истории с дракой.

Куратор по воспитательной работе поймал его через час.

– Дмитрий, конечно, драка не украшает тебя, но товарищи из органов сказали, что ты действовал по обстоятельствам и никаких претензий к тебе нет.

– Но?!

– Но, экзамены ты не сдал, и с практики тебя сняли, поскольку не знали, когда ты выйдешь из больницы. Поэтому у меня к тебе вопрос – ты сможешь сдать экзамены или нет?

– Ну, я смогу, но мне надо подготовиться. Прямо сегодня я не сдам! – с опаской произнес Дмитрий.

– Хорошо, – согласился куратор, – сегодня у тебя свободный день, я составлю график экзаменов для тебя и ты их досдашь.

– Хорошо! – согласился Дмитрий и покинул деканат.

«Ух, легко отделался» – поделился своими мыслями Дмитрий с Петром.

«Не все так просто» – Задумался Петр. «Товарищи правоохранители замяли историю, если ты еще не понял, Дима. Скажи, а у вас куратор по линии КГБ есть?»

«Петр Васильевич, – ответил Дмитрий. – Но он работает с теми, кто хочет иметь корочки для загранплавания. Остальных он не сильно опекает.»

«Дима, ты не понял, тебя поставили под наблюдение, так что жди разговора с Петром Васильевичем. Надеюсь, ты экзамены сможешь сдать на хорошо, потому что я тут тебе не помощник».

«С экзаменами у меня все будет в порядке, знаешь, у меня память даже лучше стала, я теперь помню, что изучал два года назад.»

Петр Васильевич читал дело Дмитрия Анатольевича Тяпкина и думал. Когда вышестоящее начальство сообщило об инциденте с дракой между фарцовщиком и курсантом, он был обеспокоен ситуацией, но все обошлось. Парень вышел из комы достаточно быстро и шел на поправку.

Да, Петр Васильевич знал, что курсанты периодически посещают ряды фарцы с целью закупки всякой мелочью. Знал он и то, что его подопечные, которые шли по разделу будущего персонала для заграничного плавания, знают о фарце даже больше него, он понимал, что фарца неизбежна как опухоль в среде гражданских моряков.

Курсант Тяпкин в почетные члены сообщества моряков загранплавания не стремился. Романтика дальних странствий его не прельщала. Его волновал квартирный вопрос – парень жил в коммуналке с родителями и малолетней сестрой. То есть, молодой человек хорошо учился и очень надеялся на то, что он попадет по распределению в хорошее место, где есть жилье.

Петр Васильевич получил задание от начальства о формировании учебной группы водолазов. Это было пятого мая. Он должен был подобрать десять курсантов, которые бы вошли в ее состав. Чтобы эти курсанты были с хорошими характеристиками как по учебе, так и по личностным качествам. Двадцатого мая поступило дополнение о Тяпкине. Если он сдаст экзамены, то парня необходимо было включить в группу. Петр Васильевич пожал плечами, он не понимал такой спешки, но приказ есть приказ, поэтому заново собрал и проанализировал всю информацию по курсанту Тяпкину.

– Как дела у Тяпкина? – задал вопрос Петр Васильевич, встретившись с куратором по воспитательной работе.

– Вроде бы не заметно, что парень получил сотрясение. Говорит, что к экзаменам будет готов! – ответил тот.

– Направление на практику ему уже подтвердили? – поинтересовался Петр Васильевич.

– Нет, деканат будет ждать результатов экзаменов. Если завалит, то пойдет на отчисление.

– У тебя уже есть список с датами его экзамена?

– Да!

– Дай, пожалуйста, копию мне, у меня на парня планы.

– Без проблем! – куратор по воспитательной работе взял чистый листок и переписал расписание экзаменов курсанта Тяпкина. Он знал, что Петру Васильевичу нет смысла задавать вопросы, пока он сам не решит что-либо сказать.

После разговора с куратором по воспитательной работе Петр осознал всю ситуацию с Дмитрием. Если Дмитрий не сдаст экзамены, то выпрут его из училища. И тогда придется возвращаться к родителям Дмитрия в коммуналку, а там сразу бросятся в глаза несовпадения в поведении.

«Дим, ты как?» – Петр позвал своего реципиента.

«Да, немного мандражирую. Вроде все помню, а потом провал, страх накатывает» – Ответил реципиент.

«Нет, так дело не пойдет» – Решительно заметил Петр. – «Давай сделаем разминку, бег, прыжки, потом поучим речевки».

Петр провел своего реципиента сквозь малую разминку, так, погонял по стадиону, чтобы понять, на сколько хватит его тела.

«А про речевки, что ты говорил?» – Поинтересовался Дмитрий.

«Речевки – это ты будешь скороговоркой говорить свой учебный материал, поскольку я не знаю вашу программу, то помочь тебе не смогу, а так отрегулируем работу тела и головы».

«Ты здорово это придумал» – восхитился Дмитрий и начал повторять вслух лекции, которые помнил.

Так они поупражнялись часа два, и их занятие прервал куратор по воспитательной работе, он принес расписание экзаменов.

– А не рано ли, Дмитрий, по стадиону гоняешь? – спросил куратор по воспитательной работе.

– Врачи не возражали! – пожал плечами Дмитрий, взяв у куратора расписание.

– Ну ладно, иди, у тебя полдня до первого экзамена.

«А мы крутые перцы» – Так, подбадривая себя, Дмитрий добрался до своей кровати, сходил в душ и стал готовится к экзамену.

Всю неделю, пока шли экзамены, Дмитрий бегал по стадиону и выкрикивал материал лекций, это привлекло внимание Петра Васильевича.

Петр Васильевич побеседовал с преподавателями, принимающими экзамены. Все склонялись к мнению, что учебные характеристики у Дмитрия не изменились, только вот он стал более напористым и еще они заметили, что у Дмитрия, когда он проявляет свою напористость, меняется цвет глаз с карего на зеленый.

Экзаменационная неделя прошла, осталось подождать направления на практику.

Петр решил, что Дмитрию пора освоится в рукопашном бое. И разработал для него упражнения по бою с тенью. Нужно было прогнать Дмитрия по полосе препятствий. Бег и контроль тела они вроде усвоили, осталась маленькая проблема – проход по поверхности лабиринта препятствий. Петр беспокоился по поводу сотрясения – будет ли кружиться голова у Дмитрия, если он заберется на препятствие и пройдет по снаряду. Как он будет держать равновесие.

Петр Васильевич наблюдал за прыжками Дмитрия на стадионе около часа, потом подошел.

– Добрый день, молодой человек, вижу, вы усердно ведете бой с тенью, видно у вас к ней есть претензии?

– Извините, забыл как вас зовут, уважаемый! – Вклинился в разговор Петр, преподавателей в лицо он уже знал, а вот весь деканат не очень.

– А я и не называл своего имени, уважаемый курсант Тяпкин! – сыронизировал Петр Васильевич.

– Очень рад! – ответил Петр, быстро пытаясь сориентироваться в разговоре.

– Вы очень хорошо сдали экзамены, не смотря последствия драки! – Петр Васильевич наблюдал за лицом собеседника.

– Я готовился! – Петр немного успокоился, если это ректор, то он в конце концов представится. – И все же, я с экзаменами закрутился, не напомните ваше имя! – Петр решил уточнить, кто с ним ведет беседу.

– Полковник государственной безопасности Иволгин Петр Васильевич, куратор по вопросам безопасности!

Петр Васильевич заметил смену цвета глазу курсанта Тяпкина.

– Вы хорошо себя чувствуете? Участливо спросил Петр Васильевич. – Голова не кружится?

– Нет, все в порядке! – ответил Петр. – Так о чем вы хотели со мной поговорить? О драке? – я все рассказал еще в больнице вашим коллегам.

– Ну раз вы все рассказали, то о драке я спрашивать не буду! – пошел на попятный Петр Васильевич. – Меня интересуют ваши оценки. Вы отличник, у вас положительная характеристика, если не считать данного инцидента. Направление вам на практику дали?

– Нет, не дали, сказали, что меня вычеркнули из списков из-за больницы. Вот сижу и жду у моря погоды! – Петр расслабился и уже было решил передать управление Дмитрию, чтобы он отвечал на вопросы.

– И не дадут! – усмехнулся безопасник. – У меня к вам другое предложение. Деканат открыл водолазную группу, и в ней осталось одно место. Я предлагаю его вам занять.

– Интересное предложение! – немного помолчав ответил Петр, он не стал передавать управление беседой Дмитрию, чуя подвох от безопасника. – Это перевод?

– Нет, курс начался с первого июня, будет идти до первого июня следующего года. Курс будет совмещаться с вашим основным, нужно будет много работать. Но меня интересует ваше здоровье? Потяните ли, курсант Тяпкин?

– Я могу подумать? – осторожно спросил Петр.

– Думайте, если передумаете, ну если не уверены, или вас мучают головные боли, то направление на практику вам перенесут на август. Мой кабинет в деканате – номер сто пятнадцать. Я работаю с 9 утра и до 19 часов.

– Хорошо, я зайду к вам вечером. – Сказал Петр, всем своим видом показывая, что разговор закончен.

«Дмитрий, разговор слышал?» – Позвал Петр своего реципиента.

«Да! И что из этого следует, я не понял?» – спросил Дмитрий.

– «Митя, мы под наблюдением, и от этого никуда не деться. У тебя точно головных болей нет?»

«Все в порядке, я чувствую себя как новенький» – веселился Дмитрий, еще не понимая всей серьезности положения.

«Дмитрий, ситуация неоднозначная, смежники просто так предложения не делают, они все еще не разобрались, что произошло на Галерной. Раз предложение пришло именно от куратора безопасности, а не от декана, то даже если ты откажешься, то с нас наблюдение не снимут» – Проворчал Петр.

«Тогда, что, соглашаемся?» – постарался уточнить Дмитрий.

«Да, и нам надо усилить тренировки по владению телом, чтобы не попалиться».

Водолазов в СССР готовили вообще-то в Калининграде, но и в библиотеке училища материала было достаточно.

Петр с Дмитрием озадачили пожилую библиотекаршу и она принесла им стопку литературы.

«Водолазное дело – отрасль производственной деятельности, связанная с погружением под воду (часто на значительную глубину, что осуществляется обычно с помощью специального снаряжения и дыхательных аппаратов) и охватывающая аварийно-спасательные и монтажные работы. Погружения подразделяют на глубоководные и не глубоководные. Глубоководным считается то погружение, после которого водолаз, возвращаясь к водной поверхности, должен через определенные интервалы времени делать остановки; погружение, после которого водолаз может сразу подняться на поверхность, считается не глубоководным. Максимальная глубина, с которой можно за один проход выйти на поверхность, равна 11 м.

Историческая справка. Свидетельства об использовании дыхательных приспособлений при погружениях под воду восходят к временам Аристотеля (к 4 в. до н. э.), но первый практически пригодный "скафандр" – водонепроницаемая оболочка из кожи с объемом 1,7 м3 воздуха внутри нее, позволяющая водолазу совершать свободные движения, – был изобретен в Англии в начале 18 в. В 1819 А. Зибе предложил то, что, вероятно, оказалось прототипом современного глубоководного водолазного снаряжения.

Изменения давления. На земной поверхности на тело человека действует давление приблизительно в 1 кг/см² (ВОДОЛАЗНОЕ ДЕЛО 0,1 МПа). Чтобы водолаз смог выдерживать повышенное внешнее давление, важно создать ему рабочие условия, подобные в некотором отношении тем, в каких он пребывает на земле. Это достигается подачей дыхательной смеси под тем же давлением, что и давление в окружающей воде. Приэтом давление в теле водолаза и давление внешней среды оказываются равными.

Давление воды. При погружении водолаза давление на него воды возрастает приблизительно на 0,1 МПа с каждым десятком метров глубины. К этому добавляется и атмосферное давление.

Атмосферное давление. Объем газа уменьшается пропорционально увеличению давления на него (при постоянной температуре). На глубине в 10 м давление вдвое выше, чем на поверхности, и газ займет там лишь половину своего первоначального объема (если пренебречь разностью температур).

Поэтому подавать на такую глубину воздух нужно, не только повышая давление, но и поставляя его в удвоенном количестве, чтобы заполнить воздухом под водой тот же объем, который он занимал при атмосферном давлении. Важность сохранения достаточного объема воздуха можно отчетливо представить себе на примере выхода водолаза в воду из судна, которое находится на заданной глубине. При этом объем воздуха в мягком водолазном костюме может так уменьшиться, что воздух не заполнит жесткого шлема. Тогда на тело водолаза, общая площадь поверхности которого равна приблизительно 12 900 см², начнет действовать сила в несколько тонн. В действительности погружения на малых глубинах опаснее погружений на больших глубинах. Так, при погружении с поверхности на глубину 10 м внешнее давление удваивается иобъем воздуха в водолазном костюме становится в два раза меньше, а при погружении с 50-метровой до 60-метровой глубины внешнее давление возрастает лишь на одну седьмую от начального значения и так же уменьшается объем воздуха вокруг водолаза. Когда водолаз говорит, что ему приходится работать "как в тисках", что значит, давление внутри водолазного костюма меньше давления окружающей воды.

Газовые смеси. При повышении давления следует учитывать воздействие отдельных компонент дыхательной смеси. Закон о парциальных давлениях (закон Дальтона) гласит, что общее давление смеси газов равно сумме тех давлений, которые по отдельности имели бы ее компоненты, если бы каждая из них одна занимала весь объем смеси. При атмосферном давлении воздух представляет собой смесь газов, состоящую (по объему) из 79 % азота, 20,96 % кислорода и малых долей других газов. Соответственно в общем давлении 0,1 МПа смеси вклад от азота (79 %) равен 0,079 МПа, а от кислорода (20,96 %) – 0,02096 МПа. На глубине 40 м парциальное давление кислорода таково, каким оно было бы в атмосфере, если бы мы дышали чистым кислородом. Учет парциального давления кислорода очень важен, так как при повышенном давлении кислород токсичен.

Погружение без дыхательного аппарата. При нырянии без снаряжения – как это делают ловцы жемчуга человек целиком зависит от количества воздуха, которое он набирает в легкие на поверхности, чтобы подводой обеспечить равенство внешнего и внутреннего давлений. Глубина, до которой может погрузиться ныряльщик, определяется разностью максимального объема легких после вдоха и их минимального объема после самого сильного выдоха. Перед погружением с поверхности ныряльщик набирает в легкие как можнобольше воздуха; когда он движется вглубь, объем его легких под действием растущего давления воды постепенно уменьшается, пока не дойдет до того минимума, который бывает на поверхности при самом мощном выдохе. Если после этого ныряльщик пойдет еще глубже, то может произойти баротравма легких.

Скорость подъема с глубины. В тех случаях, когда подводник должен быстро погружаться, необходимо непрерывно подавать ему нужный поток воздуха. Газы, входящие в состав воздуха, проходят через организм водолаза и поглощаются тканями тела. При этом количество поглощенного газа пропорционально его давлению. Во время подъема к поверхности давления воды и дыхательной смеси уменьшаются и значения парциальных давлений газов, ранее поглощенных тканями тела, становятся выше их значений в подаваемом воздухе. При этом поток газов поступает в кровеносную систему водолаза, которая транспортирует их в его легкие для выноса из тела. Если водолаз поднимается слишком быстро, то растворенные газы выделяются быстрее, чем удаляются из организма, и их пузырьки в итоге закупоривают кровеносные сосуды. Воздушнаяэмболия (кессонная болезнь) и представляет собой результат пагубного воздействия подобных пузырьков (образующихся изза резкого уменьшения внешнего давления), которые приводят к конвульсиям.

Ступенчатая декомпрессия. Глубоководные погружения стали возможны после экспериментов по образованию газовых пузырьков в кровеносной системе и удалению их оттуда, проводившихся учеными – французом П. Бером (ок. 1880) и англичанином Дж. Холдейном (ок. 1910). Холдейн обнаружил, что пузырьки газа выделяются из раствора при понижении давления более чем вдвое. Это открытие привело к разработке процедуры, известной под именем ступенчатой декомпрессии, в соответствии с которой водолаз при всплытии делает остановки заданной длительности на определенных глубинах. При этом из кровеносной системы без вреда для организма удаляются излишки газов. Поскольку количество газа, растворенного в тканях человеческого организма, зависит от глубины погружения и длительности работы под водой, время, необходимое для декомпрессии при выходе с конкретной глубины, зависит от времени, проведенного на ней. В связи с этим были составлены декомпрессионные таблицы, где для каждой рабочей глубины указываются глубины остановок и их длительность.

Водолазная техника. Обычно водолазную технику подразделяют на глубоководную и не глубоководную. Глубоководная используется практически при любых погружениях, когда необходимо обеспечить максимальную защиту организма водолаза, т. е. при спасательных операциях у затонувших судов, их подъеме и ремонте. Не глубоководная применяется для водолазных работ небольшого объема, например, при проведении осмотров или поиска под водой в условиях хорошей видимости и умеренной температуры.

Глубоководная техника. Основными составляющими глубоководного снаряжения водолаза являются шлем, костюм, грузовой ремень, водолазные галоши, регулирующий клапан, шланг подачи воздуха, обратный клапан, система связи, а также спасательный леер и система подачи воздуха. Шлем сделан из двух частей. Верхняя часть, в которой имеются окна (лицевое и два боковых), либо соединена с нижней шарниром, либовообще съемная. В затылочной стороне шлема расположены шарнирно закрепленные патрубки для соединения с системами подачи воздуха и связи и блокировочный замок. Сбоку шлема находится выпускной клапан, через который стравливается выдыхаемый воздух. После надевания скафандра в него накачивается воздух, пока внутреннее давление не превысит внешнее на 0,02 МПа. Если внутреннее давление отличаетсяот внешнего на большую величину, срабатывает выпускной клапан и из скафандра выходит лишний воздух. Водолазный костюм представляет собой цельное изделие из плотной прорезиненной ткани с уплотнительной горловиной из жесткой резины, через отверстия которой проходят болты крепления шлема, вваренные в его нижнюю часть (наплечный фланец). Весь скафандр в сборе – костюм вместе с рукавицами и шлемом – совершенно герметичен. По мере того, как подается воздух, объем газа в шлеме и костюме увеличивается, скафандр вздувается и плавучесть водолаза повышается. Возросшую выталкивающую силу компенсируют грузами водолазного ремня (36 кг) и водолазных галош (пара – 18 кг). Вес ремня подгоняется индивидуально с помощью съемных отдельных грузов. Кроме того, и шлем весит около 27 кг. Одним из самых важных устройств в снаряжении водолаза, обеспечивающем его безопасность, является обратный клапан в системе подачи воздуха. Он расположен в месте соединения шлема со шлангом подачи воздуха и пропускает воздух только внутрь шлема, а обратно его не выпускает. Это особенно важно при сбоях в системе подачи воздуха или при внезапных повреждениях воздушного шланга. При таких обстоятельствах обратный клапан не позволит воздуху выйти из скафандра. Связь водолаза с оператором на поверхности осуществляется с помощью ручной сигнализации или электротехнических средств. При ручной сигнализации подаются простые сигналы, о значениях которых заранее условились водолаз с оператором. В соответствии с этой договоренностью водолаз дергает за спусковой леер нужное число раз. Хотя это самый распространенный вид связи, его возможности весьма ограничены. Электротехнические средства обычно представляют собой телефонную линию для одновременной двухсторонней связи между водолазом и оператором, по которой при необходимости можно обмениваться информацией.

Техника малых глубин. Водолазная техника для малых глубин состоит, как правило, из шлема с навесными свинцовыми грузами, гидрокостюма, воздушного шланга и ручного насоса. В 1942 в легководолазном снаряжении вместо шлема стали использовать маску. В новые комплекты легководолазного снаряжения входят маска, обратный клапан, водолазный ремень, воздушный шланг, ручной насос и емкость со сжатым воздухом. Маска, в отличие от шлема, позволяет подводнику принимать любое положение на глубине.

В годы Второй мировой войны английские и итальянские моряки независимо одни от других создали свои легководолазные комплекты, которые представляли собой доработанные модификации спасательного средства Дейвиса. Такой комплект состоит из эластичного резинового гидрокостюма, плотно облегающего все тело, кроме кистей рук. В капюшоне костюма английской модели имеется смотровое отверстие, сквозь которое проходит ко рту дыхательная трубка. В итальянском комплекте маска отделена от костюма. Комплекты обоих типов снабжены дыхательными емкостями, куда подается кислород из небольших цилиндрических баллонов, закрепленных на спине подводника. В снаряжении имеется устройство с поглотителем выдыхаемого углекислого газа, что позволяет увеличить запас кислорода и исключить след из воздушных пузырьков на водной поверхности.

Погружение. Пока водолаза облачают в скафандр, на судне идет подготовка к его погружению: опускается до дна спусковой леер, к борту крепится подвесная лестница, проверяется работоспособность систем подачи воздуха и связи. Когда водолаз готов к погружению, он сигнализирует об этом оператору. В процессе погружения подводник то и дело нажимает на регулирующий клапан подачи, чтобы выравнивать давление внутри скафандра с внешним и увеличивать необходимый объем воздуха. Скорость погружения водолаза зависит от его способности быстро подстраивать условия в скафандре к изменениям внешнего давления. Если внешнее и внутреннее давления различаются, то у водолаза прежде всего появляется боль в ушах из-за нарастания давления на барабанные перепонки. Обычно, чтобы выровнять внешнее и внутреннее давленияна барабанные перепонки, достаточно зевнуть или сглотнуть либо, прижав нос.

Работа на дне. Достигнув дна, водолаз прежде всего поочередно несколько раз нажимает на выпускной и регулирующий клапаны и тем подлаживает свое снаряжение так, чтобы в нем хорошо дышалось и удобно работалось. То, что давление воздуха и его объем внутри скафандра достаточны после регулировки с помощью клапанов, большинство водолазов определяет по приподниманию шлема над плечами. Затем оператор оповещается, что внизу все нормально, и водолаз начинает продвигаться к рабочему месту, держась за отводной леер, закрепленный на конце спускового. Чтобы улучшить видимость, предлагалось пользоваться светом электрических фонарей. Но оказалось, что пределы проникновения света в мутной воде весьма ограничены, и электрические фонари в таких условиях редко используются. По завершении работы или по истечении рекомендованного времени пребывания на глубине водолаз возвращается вдоль отводного леера к спусковому, где и сообщает оператору о своем прибытии. После этого его поднимают на первую подводную остановку и начинают ступенчатую декомпрессию.

Гелио-кислородные дыхательные смеси. С совершенствованием водолазного снаряжения и методов погружения подводники уходили все глубже и глубже, пока не обнаружилось, что ниже некоторой глубины обычный воздух становится малопригодным для дыхания. Выяснилось, что сжатый кислород токсичен, а сжатый азот оказывает наркотическое действие на водолаза, от которого тот теряет ориентацию и совершает непредсказуемые поступки. Для подавления наркотического эффекта в дыхательную смесь ввели нейтральный газ гелий, так как молекулярная масса и растворимость в крови у него ниже, чем у азота. Опыты показали, что необходимое процентное содержание кислорода в такой дыхательной смеси поддерживать нетрудно. Хотя гелио-кислородные смеси оказались приемлемыми для погружений на большие глубины, для их использования потребовалось усовершенствовать водолазное снаряжение. В частности, для уменьшения объема и массы портативных баллонов с такой дыхательной смесью был уменьшен ее расход с помощью вделанного в шлем устройства рециркуляции газа. Далее, оказалось, что из-за высокой теплопроводности гелия при погружениях с гелио-кислородными смесями водолазы быстро мерзнут, и в костюм подводника пришлось вводить поддевку с электрическим подогревом. Отметим также, что из-за различия плотностей гелио-кислородной смеси и нормального воздуха звучание человеческого голоса в ней изменяется, поэтому при работе с новыми дыхательными составами понадобились компенсаторы для регулировки тембра.»

Дмитрий и Петр просидели в библиотеке до самого закрытия. Петру было о чем подумать. В начале Петр думал, что Дмитрий будет тянуть всю учебную часть, а он подтянет ему боевку и контроль за телом. Но поскольку в дело вмешалась вездесущая контора глубокого бурения, Петру придется нелегко, ему придется самому учиться, чтобы не попасть в крупные неприятности.

«Дмитрий, – позвал Петр своего реципиента. – Тут такое дело, КГБ от нас не отстанет, пока мы тут учимся водолазному делу, у меня такой вопрос – вот ты учился вроде бы хорошо, а ты можешь пересказать мне то, чему ты учился. Понимаешь, я самостоятельно могу припоять контакты в дверном замке, а то что свыше по электротехнике, для меня темный лес.

Тут уже задумался Дмитрий.

«Видишь ли, если бы нас направили на практику, я бы тебе все в живую и показал. Вообще-то так на пальцах я бы тебе объяснил, но все равно учебник по электротехнике тебе самому надо прочитать. А что касается практики, что в училище есть мастерские, нужно договорится с мастером, пока он в отпуск не слинял.»

«Хорошо, – согласился Петр, – так и поступим. Будем учить все заново.