Позывной «Курсант»

Глава 5 В которой я начинаю познавать «прелести» новой жизни

— Это вокзал? — я кивнул в сторону старого здания, мелькнувшего вдалеке.

Проскочили мы его быстро, но чисто по внешнему виду и по тому факту, что я отчетливо расслышал знакомые паровозные гудки, от которых аж сердце остановилось, и вовсе не в хорошем смысле, думаю, вопрос — риторический.

Просто, если честно, мне и в современных Мытищах бывать ни разу не приходилось. А уж про довоенные — вообще молчу. История данного района меня тоже никогда не интересовала. Наоборот, я всегда искренне надеялся, что моя жизнь никогда не даст трещину и я никогда не окажусь в этом «чудесном» краю Подмосковья. Потому что Мытищи у меня всегда упорно ассоциировались с бедностью и алкоголизмом. Наверное, это явилось итогом отцовских нравоучений, который после каждой тройки, полученной в лицее, швырял дневник на стол, а потом трагичным голосом говорил:

— Будешь так учиться, закончишь девять классов и пойдешь в «чушок». Женишься на какой-нибудь поломойке, уедешь жить к ней в Мытищи.

После столь страшной угрозы следовал тяжёлый вздох, затем отец демонстративно уходил из комнаты, хлопнув дверью. Правда, ненадолго и недалеко. Буквально через час он уже забывал о причине своего расстройства.

Я, если честно, сильно насчет его слов не парился. Был уверен, он просто не позволит единственному сыну скатиться в бедность. Для кого, как не для меня, зарабатывались все его миллионы? А вот поди ж ты… Накаркал батя… Появились таки в моей жизни эти чертовы Мытищи. Не в том, конечно, варианте, как он говорил, но все же.

Естественно, я не знал наверняка, что тут есть, а чего нет. На кой черт мне нужна была данная информация в прошлой жизни? Но вот наличие вокзала, если честно, сильно разозлило. Он издевается, что ли? Мой сопровождающий. У него чувство юмора такое или имеется неуемная тяга к авантюризму?

— Ну? Вокзал, да, — Николай Николаевич с удивлением посмотрел на меня.

Он явно не понял намека, который был не скрытым, а очень даже очевидным. Практически — в лоб ему рубанул.

Какого черта мы тряслись на этой колымаге, если здесь имеется вполне удобный способ перемещения из Москвы?!

Вот, что я хотел сказать своей короткой, но крайне содержательной, фразой. Там, где вокзал, по-любому есть пассажирские перевозки. Ладно, из Свердловска мы бежали, вылупив глаза, будто за нами кто-то гонится. Могу даже предположить, что с поездами дальнего следования сейчас еще пока напряг. Может, ходят раз в неделю. Черт его знает. Но тут-то! От Москвы — пол локтя по карте. Должен ведь быть железнодорожный транспорт.

— Здесь. Есть. Вокзал, — повторил я снова, как попугай, интонационно выделяя каждое слово.

Он дурак, интересно мне, или притворяется? Или просто кайфует от того, что мы изображаем из себя Паспарту и Фогга. Те, правда, вокруг света за восемьдесят дней объехали, но им просто не пришлось по России-матушке путешествовать. Прозрели бы точно.

— Есть, конечно, вокзал. Чай не село. Город уже, — согласился Николай Николаевич с абсолютно безмятежным выражением лица, которое бесило еще сильнее, а затем несколько раз постучал по крыше кабины.

Видимо, это был знак, что пора остановиться. Моей злости он не замечал или не хотел замечать. А может, реально не допускал мысли, будто пацан, который всю дорогу был тише воды, ниже травы, теперь решил показать характер. Впрочем, я уже немного успокоился. Даже, наверное, сам себя успокоил. Так будет точнее.

В конце концов, нельзя забывать, где нахожусь и с кем. Если буду позволять своим эмоциям проявиться, спалюсь по полной программе. Потому как настоящий Реутов должен быть всем доволен. Ему же сравнить не с чем. Уверен, Алёше вообще было бы за радость, что он в Москву приехал с ветерком, а не пешком топал, как Ломоносов из Архангельска.

— Хорошая машина, — чекист прищелкнул языком и погладил борт кузова. — Надежная.

Я тактично промолчал. По мне, до хороших машин еще далеко. Лет этак восемьдесят. Ну, ладно, может, чуть меньше. Однако этот довоенный раритет, который Николай Николаевич, пока ехали, несколько раз назвал «полуторкой», точно к категории «комфортного транспорта» не относится. В нём не людей, а в лучшем случае — картошку возить.

Нас на каждом повороте болтало — мама не горюй! И если привычный Николай Николаевич умудрялся как-то растопыривать ноги, чтобы более-менее оставаться на одном месте, то я был вынужден цепляться за всё что угодно, дабы не вылететь нахрен на дорогу. В том числе, за самого Николая Николаевича, от чего он, ясное дело, восторга не испытывал и несколько раз даже цыкнул на меня.

— Ты барышня, что ли, не пойму. Сядь нормально. Держись за борт.

В ответ хотел ему сказать, что за борт держаться ни черта не получается, но в этот момент машину особо сильно подкинуло на кочке и я, громко щелкнув челюстью, едва не прикусил язык зубами. Поэтому решил оставить разговоры на потом. И конечно, был безмерно счастлив, когда наша автомобильная прогулка подошла к концу.

Вообще, честно говоря, немного иначе мне виделась жизнь чекиста в довоенное время. Вернее, она мне никак не виделась. О подобных вещах даже и не думал никогда. Но сейчас, оказавшись во всех этих странных обстоятельствах, я все равно был изрядно удивлён. Он же, черт подери, чекист! Всемогущее НКВД! Ну, должны быть хоть какие-то бонусы. Тачка нормальная. Относительно, конечно, нормальная… Где эти пресловутые «черные воронки»? У меня госбезопасность данного времени ассоциируется в первую очередь с ними. Где кожаный плащ до пола? Где оружие, в конце концов? «Маузер», наверное… В кино что-то такое видел.

Водила тормознул возле обочины и мы, наконец, спрыгнули на твёрдую землю. Сначала — мой провожатый, за ним следом — я. Говорю — «наконец», потому что появилась надежда, все-таки мы уже приедем хоть куда-нибудь. А значит, есть шанс нормально пообедать, отдохнуть, тупо согреться и расслабиться. Впрочем, насчет расслабиться я, конечно, зря. С этим пока не особо выходит. Хоть пожрать и то хорошо.

На улице не сказать, чтоб было сильно холодно, но всё-таки осень есть осень. Из-за сырости, которая пробирала до костей, меня немного подтрясывало. Нет-нет даже зубы постукивали. Я, конечно, пытался вида не показывать, чисто из принципа. Потому что сам чекист, например, выглядел до тошноты бодрым, свежим и довольным. Либо у нас разное восприятие температурного режима, либо Николай Николаевич к таким «полевым» условиям привычный.

Мне же, зачем скрывать, никогда не приходилось испытывать ничего подобного. Хотя, и это несомненный факт, в данном случае Реутову можно сказать спасибо. Судя по тому, что я еще не загнулся где-то между Нижним Тагилом и Пермью, пацан достаточно закалённый. Из носа немного подтекает, а так — больше никаких признаков простуды не имеется. Но тем не менее, если честно, терпение было на исходе. Все понимаю, и насчёт конспирации, которую надо соблюдать именно мне, чтоб никто не догадался кто я, откуда; и насчёт Реутова, поведению которого приходится соответствовать. Но боюсь, скоро я просто встану посреди дороги, задеру голову вверх и заору матом прямо в небо, пугая местных птиц.

Или, что более вероятно, все-таки сдохну от пневмонии, несмотря на удивительную крепость нового тела. Это уже молча, без криков. Могу ошибаться, но мне кажется, в 30-х годах, даже антибиотики не изобрели. Или изобрели, но не те…

Короче, по фигу. Важно другое. Я вынужден терпеть все вот это — холод, голод, отбитую в кузове задницу — из-за тараканов какого-то чекиста, который везет меня, будто на самом деле выкрал. С-с-сука! Холодно как! Да еще ужасно раздражал тот факт, что ехать из Москвы до Мытищ (Господи, как же я ненавижу это слово) пришлось, собирая собственной физиономией летящую навстречу морось. Такое положение вещей совершенно не добавляло позитива. Кузов-то у машины открытый. Скорость, конечно, не сказать, чтоб огромная, а все равно. Брызги грязи, дождь и еще какая-то фигня попадали прямо на нас с чекистом.

Причем, Николай Николаевич почему-то даже при таких условиях выглядел нормально. Ну, промок немного. И все. Пиджак, которым он, между прочим, все полы в вагоне обтер, смотрелся так, словно его недавно сняли с вешалки. Лицо чекиста было достаточно свежим. Даже обувь не особо грязная.

А вот насчёт себя я уверен в обратном. Судя по тому, что на глаза мне постоянно что-то стекало, а слякоть отметилась не только на ботинках, но и на всей одежде в целом, я в данный момент реально выглядел, как настоящий беспризорник.

— Так… идём… — Николай Николаевич, не дожидаясь меня, рванул через дорогу на противоположную сторону.

Хотя, мог бы спокойно перейти проезжую часть прогулочным шагом, даже не глядя по сторонам. Движения транспорта, что вполне ожидаемо, здесь практически не было. Мимо проехал ещё один грузовик, навроде того, в котором мы прибыли, да еще грустная лошадь уныло тянула телегу. Лошадь, блин… А мы ведь почти в Москве…

Я покрутил головой, оценивая местность. Судя по всему, не самая окраина, но и не центр города, где мною было замечено здание вокзала. Оно, кстати, осталось позади, как и мой невысказанный вопрос: от кого мы скрываемся, раз пёрлись на машине, когда вполне могли хотя бы эту часть дороги проделать цивилизованно? Зачем вообще надо было заезжать в Москву? Я, конечно, не великий знаток логистики, но уверен, вполне возможно сразу попасть в Мытищи.

Абсолютно нелогичное поведение Николая Николаевича, по крайней мере таковым оно виделось со стороны, вызывало у меня зубовный скрежет. А приходилось сдерживаться.

Я вздохнул и отправился следом за чекистом, который уже топал по улице.

Окружающая действительность выглядела более, чем скромно. В основном это были деревянные частные дома. Достаточно чистенькие, аккуратненькие, но по моим меркам, убогие до невозможности.

— Мы точно на месте? — крикнул я в спину своему спутнику.

Просто… Именно сейчас в голову пришёл один немаловажный факт. Постройки одноэтажные, частные, значит, удобства — на улице. Класс! Дополнительный минус в копилку всех «прелестей».

— Ты не трынди, а ногами шустрее передвигай! — Николай Николаевич, не оборачиваясь, махнул рукой, намекая, чтоб я поторопился.

— На месте, значит…

Я окинул грустным взглядом дома, выстроившиеся вдоль улицы, а потом ускорился, чтоб догнать чекиста. Кстати, неподалёку заметил все-таки многоэтажное здание. Ну, как многоэтажное… Не высотка, само собой. Этажей пять, наверное, навскидку. Настроение, впрочем, один черт не улучшилось.

— Николай Николаевич, долго нам еще? — догнал чекиста и попытался подстроиться под его шаг.

Ноги затекли, руки замёрзли, уши сильно хотели в тепло. Да что там уши. Я весь, целиком, хотел в тепло.

— Нет. Уже, считай, на месте. Сейчас заскочим, вещей чистых возьмем и в баню, — бросил он через плечо.

Дорожка была не сильно широкая, поэтому я волей неволей топал немного сзади. К тому же, шаг — влево, шаг — вправо, и велика вероятность провалиться в грязь.

— В баню? — уточнил я.

Переспросил не потому что плохо расслышал, а потому что не верил своему счастью. Хоть что-то приятное за эти одиннадцать дней адской жизни. В детском доме тоже, кстати, ходили слухи, будто воспитанникам полагается баня, но на уровне слухов эта информация так и осталась. Потом — путешествие в грязном, вонючем вагоне. Естественно, я испытывал огромное желание тупо помыться. А баня — это настоящий кайф.

— Да. Вон, видишь, машиностроительный институт, — чекист махнул рукой в сторону той самой многоэтажки, пожалуй, единственной на этой улице. — Рядом с ним — баня. А нам… вот… Сюда.

Он резко свернул к одному из домов. Так резко, что я едва не проскочил мимо.

— Вот блин… — ругнулся себе под нос, развернулся и потопал вслед за чекистом.

Мне нравится, конечно, насколько мужик уверен в силе своего авторитета. Даже не заморачивается, а не отстал ли я, не сбежал ли. Так-то бывший беспризорник вполне мог двадцать раз уже сделать ноги. Вопрос, конечно, в том, что лично мне их «делать» некуда. Но чекист же не в курсе.

— Заходи, не стесняйся, — Николай Николаевич легко взбежал по ступеням, остановился, потянулся вверх и принялся что-то щупать пальцами в небольшой дыре, которая имелась справа от входа. — Жилплощадь, так сказать, служебная, но вполне себе ничего. Отличная жилплощадь. Я ее частенько пользую, если где-то поблизости нахожусь.

Через секунду он уже открывал навесной замок на двери большим ключом, который, как оказалось, и являлся предметом поисков.

В доме было не намного теплее, чем на улице. Хотя выглядел он вполне добротным. Старый, бревенчатый, с окнами, украшенными ставнями, с резными наличниками. Чисто деревенский формат, конечно. Но все равно достаточно солидно. Еще я успел заметить несколько хозяйственных построек, в одной из которых под навесом лежали аккуратной стопкой дрова.

— Класс… — задержался на пороге, осматривая территорию. В частности — эти самые дрова. — Похоже, насчет центрального отопления тут еще не в курсе…

Само собой, говорил тихо и точно не с хозяином дома. Просто я максимально далёк от всей этой сельско-бытовой романтики прошлого. Хотелось бы уже нормального комфорта хотя бы в рамках данного времени. Ясное дело, на гостиничные апартаменты с джакузи никто не рассчитывает, но блин… Сотрудник НКВД мог бы жить поприличнее, а не в избушке. Неужели им не положены… Не знаю… Квартиры, например. Хорошие, теплые, с мебелью и кухаркой. Тем более, служебные.

— Ты идёшь? — крикнул из глубин дома Николай Николаевич. — Где застрял, Алексей?

— Застрял… Точнее не скажешь. По самые помидоры застрял… — раздраженно буркнул я, затем переступил порог и вошёл внутрь.

Дом выглядел просторным. Сходу заметил три комнаты. Одна выполняла роль кухни. Там виднелись стол, табуретки и, судя по всему, примус. Самое интересное, я точно знаю, что это — примус.

Причина столь обширных познаний — известная фраза из классики, сказанная котом Бегемотом, который этот самый примус «починял». Помню, в школе мне незнакомое слово настолько засело в башку, что я интереса ради нашёл картинку, дабы оценить, как оно выглядело. Честно говоря, был разочарован. По сути — прародитель электрической плитки. А мне казалось, Бегемот говорил о чем-то мистическом, таинственном. Вот и пригодилось это знание… Кто бы мог подумать…

Примус стоял прямо на столе, а чуть дальше виднелась плита, но не совсем обычная. Рядом с большой дверцей, которая, наверное, выполняла роль духовки, имелись еще две поменьше. Верхняя часть выглядела абсолютно ровной. Конфорок, как таковых, я не увидел. В общем, странная конструкция.

Остальные две комнаты были жилыми. Там стояли кровати, шкафы для одежды. Одна из спален — значительно больше. Наверное, типа зала или гостиной. Именно в этой комнате я краем глаза заметил печь.

— Да что ты, как чужой, — усмехнулся Николай Николаевич, приняв мое поведение за очередной приступ смущения.

А я просто не хотел выглядеть дураком, который, открыв рот, бродит по дому. Поэтому скромно встал в уголок небольшого коридорчика наблюдая за чекистом.

— Так… Сейчас быстро натопим… Свежо… Ну-к, ты давай пока, осмотрись. Твоя комната та, что поменьше. Правда, пригодится она тебе ненадолго. Вещи чистые возьмем с собой. Посмотри, там в шкафу лежат и штаны, и рубашка, и тужурка теплая. Размер, вроде бы, подходящий быть должен. А свои постираем в бане. Кипяточком. Я ради такого случая даже мыло яичное достану.

Яичное? Из яиц, что ли? Придумают же… В детдоме мыла не было в принципе, в гигиенических целях воспитанники использовали какую-то непонятную массу, состав которой не смогу рассказать под страхом смертной казни. Ибо не знаю и знать не хочу из чего эта масса сделана. А тут «яичное» было произнесено таким тоном, словно оно сусальным золотом покрыто.

Я молча кивнул, непонятно, правда, кому. Чекист даже не смотрел в мою сторону. Он уже суетился возле печи. Настоящей печи. Честно говоря, видел впервые эту конструкцию. Деревни у меня не имелось. Дедушек, бабушек и всякой прочей родни тоже. Кроме города с его комфортными условиями ничего не видел.

— Эй, Алексей, принеси-ка, в сенях там сухие дрова. Под тряпкой лежат, прикрытые. Топить буду. Чтоб вернулись, а тут — тепло, хорошо и мухи не кусают. К тому же, гости у нас скоро приедут. Серьёзные. Вернее один гость. Но такой, что десятерых стоит.

Я почти уже дошел до выхода, где действительно видел какую-то непонятную кучу, укрытую тряпьём. Но слова чекиста меня остановили. Я замер, соображая, что еще за фигня ожидается. Гости? Причем настолько важные, что ради этих гостей Николай Николаевич хочет подсуетиться и дом протопить? Интуиция подсказывает, мы ждем гостей, которые явятся по мою душу…

— Да твою ж мать… — я тяжело вздохнул, а потом все-таки отправился за дровами, продолжая бормотать себе под нос. — Гости… Херости! Какие, блин, гости?

И это я еще не знал, насколько весело, задорно и с огоньком пройдут мои следующие несколько часов в чертовых Мытищах… Накаркал батя… Ой, как накаркал…