Позывной «Курсант»

Глава 20 В которой я удивляю всех и даже себя

Полчаса позора, которые сержант государственной безопасности Шипко назвал гордым словом «подтягивание», хотелось забыть. Вычеркнуть их навсегда из своей памяти. И желательно, из памяти моих новых товарищей тоже. Просто я, в отличие от остальных детдомовцев, точно знал, как это должно выглядеть, и прекрасно понимал, сейчас оно выглядит точно не так.

Нервные подергивания на перекладине, красные от натуги лица, перекошенные рты, вытаращенные глаза… В нашем исполнении этот не особо сложный процесс больше напоминал какой-то цирк уродцев.

— Я сейчас сдохну… — Сообщил Подкидыш несчастным голосом.

Ванька сел на низкое бревно, вытянул ноги и каждые две-три минуты косился в сторону Панасыча с таким выражением лица, словно мысленно представлял, как сдыхает он.

— Если этот изверг еще что-то придумает, я его ночью подкараулю и грохну… — К нашей компании присоединился Лёнька.

Выглядел Старшо́й таким же умотанным, как и все остальные. Даже удивительно, при его то физических данных.

Зато Панасыч откровенно наслаждался всем, что происходило. Ему явно бальзамом на сердце был тот факт, что все мы — «никчёмные дармоеды и слабаки́». Это он нас так назвал.

— А, ну…давай! Еще! Ну! Три раза, Корчагин? Всего три раза?! — Орал Шипко на Матвея, который беспомощной соплей повис на перекладине турника, пытаясь хоть немного подтянуться вверх. — Вы кто есть, не пойму?! Девки колхозные и то покрепче будут. Давай! Тянись подбородком!

Самое обидное, в своей прошлой жизни, в своём родном теле я имел отличную физическую форму и мог бы заткнуть за пояс не только детдомовцев. Этих и затыкать нечего. Слабоваты они. А вот с Шипко мы бы точно пободались.

Но Реутов… Дедуля, чтоб его… Он к нагрузкам был не готов вообще. Вместе с ним теперь и я выгляжу каким-то сраным лохом. Нет, с этим гадством надо что-то делать…

Как назло, возле площадки, на которой в нашем исполнении творилось форменное непотребство, нарисовался ещё один чекист лет тридцати пяти. Выглядел он, надо признать, весьма колоритно. Невысокого роста, поджарый, со свёрнутым набок носом. Боюсь представить, сколько раз этот нос ломали. Весь внешний вид незнакомца говорил о том, что он точно не этикет преподаёт.

Явно мужик припёрся не просто так. Он наблюдал за нами оценивающим взглядом, при этом морщась, словно от зубной боли. Так выглядит тренер, которому предстоит набрать команду для олимпийских игр из местных недоделков. В роли недоделков, само собой, выступали детдомовцы. И я в их числе.

— Товарищ сержант государственной безопасности Молодечный Митрофан Леонидович. — Объявил вдруг Шипко, а потом широким жестом указал нам в сторону этого товарища, стоявшего на самой кромке спортивной площадки. — Он будет преподавать вам советскую борьбу вольного стиля. Если, конечно, среди вас, чертей, найдётся хоть один, кто покажет подходящий для серьёзных занятий результат. Остальные обойдутся набором приемов, которые помогут уберечь ваши никчёмные жизни в критической ситуации.

Мы коллективно уставились на кривоносого. Чекист ошивался рядом уже минут десять-пятнадцать, с интересом наблюдая, как усердно корячились сначала Зайцев, потом — я, после меня — Подкидыш, а Панасыч только соизволил озвучить, кто это такой. Ну не сволочь тебе?

— И что скажете, товарищ Молодечный? — Крикнул Шипко своему «коллеге», — Поле непаханое, да?

— Не то слово, Николай Панасыч. Честно говоря, не вижу даже смысла пахать. Тут бурьян рвать будем год. А столько времени у нас нет. Сами знаете. — С усмешкой ответил кривоносый.

Он поднёс к губам бутылку, которую держал в руках, и сделал несколько глотков. Так понимаю, судя по форме бутылки и по цвету содержимого, это было что-то молочное. Скорее всего — кефир. Этикетку на расстоянии хрен рассмотришь.

Выражение лица Молодечного однозначно говорило о том, что всех нас он счел если не инвалидами, то где-то около того. А это, между прочим, хреново.

Я, как человек, более-менее разбирающийся в теме, пусть на данный момент только мозгами, точно могу сказать одно. Вот что-то, а самбо, думаю, речь идёт именно о нем, мне очень даже не повредит. Нам с Реутовым не повредит. Мало того, пригодится в будущей службе, так еще и физуху можно набрать именно ту, которая нужна.

Соответственно, если бы Шипко сразу сказал, кто конкретно и с какой целью за нами наблюдает, я жопу порвал бы на британский флаг, но постарался подтянуться нормально. Даже если это стоило бы мне последующих дней адской боли в мышцах. Но теперь, когда я уже, грубо говоря, обосрался, можно даже не рассчитывать на то, что Молодечный возьмётся учить меня самбо.

— Вот сука… — Тихо пробормотал я и покосился на кривоносого.

Этот товарищ выглядит как человек, который редко меняет свое мнение. Если решил, будто все мы — дерьмо на постном масле, то хрен ты его переубедишь.

В этот момент на турник запрыгнул Бернес. Оставались только он и Степан Иванов. Марк выдохнул, потянулся вверх и мы просто охренели. Снова.

— Три, четыре, пять, шесть… — Считал Шипко вслух.

Голос его при этом становился все более задумчивым, а выражение лица — все менее радостным. Чертов Бернес вполне легко подтягивал свое худое тело до нужного уровня.

Я опять посмотрел на кривоносого. Он наблюдал за Марком с интересом. Его взгляд больше не выражал страдание или разочарование. Товарищ чекист был явно доволен тем, как Бернес выполнял норматив.

— Ну, вот… — Недовольно высказался стоявший рядом со мной Лёнька. — Похоже, только нашего скрипача и будут учить борьбе… Эх, а я бы хотел…

Крепыш, кстати, не особо блеснул исполнением. Да и количеством тоже. Он осилил всего лишь восемь раз, но с трудом.

— Так Бернес на самом деле скрипач? Тогда откуда у него такие неподходящие для музыканта способности? — Спросил я Старшо́го.

— Вроде, да. Отсюда прозвище. Он же — Марк. А еще и на скрипке пилит. Натуральный Бернес. — Пожал Лёнька плечами и с завистью уставился на Марка.

Впрочем, не он один. У Зайца даже уши шевелились в такт тому, как Панасыч считал подтягивания Бернеса. Подкидыш просто смотрел на все происходящее, открыв рот. Ну, и я, само собой. Скрывать не буду, меня давила огромная, нечеловеческая жаба.

— Одиннадцать, двенадцать…Все? — Шипко подошел к Марку, который уже спрыгнул с перекладины. — Ну, Либерман…Удивил, удивил…Самый лучший показатель, в рот компот…

— Николай Панасыч, ты все понял, да? — Крикнул нашему воспитателю Кривоносый. — Пойду тогда. У меня занятие с первой группой.

— Не обессудь, Митрофан Леонидович, я должен был попробовать… — Развёл в стороны руками Шипко.

Молодечный громко хмыкнул, допил одним глотком кефир, оставив совсем немного на донышке, и, видимо, действительно собрался уходить.

В этот момент я отчетливо осознал одну простую вещь. Если он реально уйдет, не видать мне самбо, как своих ушей. Самостоятельно улучшать физподготовку Реутова — затея хорошая, в некотором роде даже похвальная, но она займёт много времени. А этого добра как раз и не хватает.

Мне кровь из носа нужен Молодечный. Вернее то, чему он может научить. Соответственно, у меня есть несколько минут, дабы что-то предпринять. Потом — все. Потом он назовет Панасычу имя Бернеса, а я буду в одно лицо усираться, чтоб подтянуть Реутова до мало-мальски приличного уровня. Обычный набор приёмов, как сказал Шипко, меня не интересует. Я хочу полноценно заниматься борьбой.

В общем, это была та самая ситуация, про которую говорят — пан или пропал.

— Товарищ сержант государственной безопасности! — Я сорвался с места и двумя прыжками оказался рядом с кривоносым.

— Реутов, я не понял! — Тут же заорал мне вслед Шипко.

Но я даже не оглянулся. В данный момент имелась конкретная цель, которой надо добиться любой ценой. А потом — хоть не расцветай.

— Вы хотели выяснить, если среди нас те, кто может заниматься борьбой? Верно? Для этого пришли посмотреть? Специально? — Спросил я Молодечного прямо в лоб. А чего ходить вокруг да около? Хуже не будет.

— С какой целью интересуешься? — Вопросом на вопрос ответил чекист. Смотрел он на меня равнодушно, без эмоций. Просто — как на помеху, из-за которой приходится задержаться.

Очевидно, Митрофан Леонидович и правда никого из нас не планирует основательно учить самбо. Мы в его глазах — жопорукие, жопоногие, бездарные беспризорники, в которых надо вложить слишком много сил. А Клячин сразу говорил, на обучение отводят год. Ну, покажут нам несколько приёмов. Хорошо. Однако, нас с Реутовым так не устраивает.

— Возьмите меня в свою группу. Или в команду. Как правильнее сказать? Я очень хочу научиться борьбе.

Во взгляде Молодечного появился далёкий, очень слабенький интерес. Даже, скорее намек на любопытство. Но не более. Он просто слегка охренел от категоричности заявления и от наглости. Не более.

— Послушай… — Чекист похлопал меня свободной рукой по плечу. — Вас будут учить много чему. Огромное количество предметов. Ты пока даже не представляешь, насколько огромное. Только иностранных языков пять штук. Поэтому мы не можем тратить время на то, чтоб воспитывать в слушателе боевой дух. Пономаешь, о чем я? В вас этого духа нет. Вот в нем…

Кривоносый повернулся к детдомовцам, которые со стороны наблюдали за нашим с ним разговором, и кивнул в сторону Марка.

— В нем — есть. А в вас — нет. Не расстраивайся. У каждого своя задача. Кому-то предстоит работать мозгами. Это тоже вполне нужное дело.

— Реутов, растудыть твою туды! — Снова заорал Шипко. — Нук бегом сюда!

— Вот мне есть боевой дух. — Я упрямо стоял на своем. Решил, либо этот чекист уйдет отсюда, дав слово, что возьмет меня в обучение вместе с Бернесом, либо… Нет. Второй вариант не рассматриваю. Нет второго варианта.

— Дайте бутылку… — Я протянул руку и посмотрел на пустую тару из-под кефира.

Хоть бы все получилось… Если стекло в 1938 году более прочное, чем спустя восемьдесят лет, то я буду выглядеть не только слабаком, но и придурком. А Шипко меня после этого просто вздернет. И я даже знаю, за какое именно место.

— Бутылку? — Молодечный удивлённо уставился на предмет, о котором шла речь.

— Да. Просто дайте ее мне.

— Ну…на… — Митрофан Леонидович с улыбкой протянул стеклянную тару. Он сто процентов даже не догадывался, какой сюрприз его ждёт.

Ну, дед…Надеюсь, башка у тебя крепкая…Подумал я, прежде, чем осуществить задуманное.

Вообще, план мой был достаточно прост. Молодечный уже сделал выбор. Изменить его мнение можно, только если он сильно охренеет. А я знаю, как конкретно в этой ситуации добиться, чтоб он охренел.

Моя служба прошла не в ВДВ. Однако, как только попал в армию, решил воплотить детскую мечту. Имелась у меня одна навязчивая идея. Манечка просто. С юных лет причём имелась.

Нам было по двенадцать, когда это произошло. Я ещё жил в городе и дружил с пацанами из соседнего района. Обычные пацаны, без загонов и богатых родителей. Мы вместе ходили на бокс.

После уроков, днём, наша компания собиралась за гаражами, а вечером мы крутились на турниках.

Однажды к нам на турники пришёл десантник! Парень был в отпуске и решил позаниматься вечером. Для нас он выглядел как настоящий герой. Да еще одет в тельник и берет. Вообще пазл сложился.

А что интересно в десантнике двенадцатилетним пацанам? Нам, само собой, было интересно, как сломать кирпич. Это же — мощная фишка десантуры!

Кирпича не нашлось поблизости, но рядом валялась пустая бутылка. Десантник легко разбил её о голову и даже попытался объяснить принцип. При этом предупредил идиотов, чтоб ни в коем случае не повторяли. Настойчиво предупредил.

Так вот… Мой друг Валерка Селиванов пришёл домой, взял пустую бутылку и с криком, — «Мама смотри», — вырубил себя этой бутылкой.

Естественно, он оказался не один такой сообразительный. Каждый из нас попытался удивить родных. Итог был приблизительно одинаковый у всех. Удивились не только родные, но и врачи травмотологии.

Соответственно, как любой подросток, заполучивший себе гештальт в виде этого «фокуса» с бутылкой, в армии я несколько раз вспоминал тот случай.

— Ой, что там твой десант! — Заявил однажды один из «дедов», которому, видимо, мои воспоминания о бравом вдвешнике встали поперек горла. — У меня брательник только так бомбил. И бутылки, и кирпичи. Там есть просто определенная техника. Удар должен прийтись на лобную кость. Она наиболее толстая в черепе. В идеале на лобный бугор.

«Дед» постучал сначала по своей башке. Потом, для верности, по моей.

— Вот. Видишь? Это уплотнение над бровными дугами, ты их можешь нащупать рукой. Голова так же должна двигаться на встречу руке с бутылкой, чтобы увеличить скорость столкновения. И самое главное — метить бутылкой нужно в воображаемую точку за головой. Тогда ты не попытаешься остановить руку сразу после удара и это уменьшит вероятность порезаться осколками или горлышком, зажатым в руке. Понял? Это — основа основ и ее, в принципе, достаточно. Но есть некоторые хитрости, к которым можно прибегнуть, чтобы уменьшить шанс травмировать себя и увеличить вероятность нормального результата. На всех стеклянных бутылках имеется шов. Это наиболее слабое место. Если удар придется на сторону со швом, то вероятность разбить бутылку выше…

В общем, как оказалось, и правда, быть десантником необязательно. Мы потом всей ротой проверяли. Реально сработало.

И вот сейчас, стоя с пустой бутылкой из-под кефира, в 1938 году, я собрался повторить тот самый «фокус». Получится или нет? Да хрен его знает. Чисто теоретически — да. Я ведь понимаю, как именно нужно бить. В любом случае, мне нужен этот, пусть даже крохотный, но шанс.

— Ну? — Нетерпеливо спросил Молодечный. Он, видимо, действительно торопился.

— Ха!!! — Выдохнул я и со всей дури долбанул себя по башке. Без предупреждения. Без подготовки. Но все, как положено, по технологии.

Собственно говоря, Молодечный на самом деле охренел. И от неожиданности, и от того, что бутылка со звоном разлетелась осколками стекла в стороны. А я стоял напротив него, как ни в чем не бывало. Спокойный, довольный, уверенный в своей правоте.

— Ты млять! Ты! Твою бога душу! — Заорал Шипко и сорвался с места, бросившись в нашу сторону. Следом за ним побежали детдомовцы.

— Во мне есть боевой дух. — Сказал я Молодечному и улыбнулся. Смотрел чекисту прямо в глаза.

— Ты кто такой? Откуда? — Спросил меня Митрофан Леонидович.

Он, конечно, старался не показывать виду, насколько его удивил мой поступок. Но я точно знал, что удивил. На самом деле чекист своим вопросом имел в виду — у тебя с башкой все в порядке, пацан? Или ты шизанутый?

— Курсант школы особого назначения Реутов Алексей Иванович. — Я пожал плечами. Мол, очевидно же. Нахожусь там, где должен быть. В той роли, которую реально заслуживаю.

— Здесь нет курсантов. Здесь есть слушатели. — Усмехнулся чекист.

— А я — Курсант.

— Хер ты с горы! — Гаркнул Шипко, подскочив ко мне. Видимо, последнюю фразу он услышал. — Что с башкой? С башкой что?!

Панасыч схватил меня за голову и начал вертеть в разные стороны, желая убедиться, что она цела. Пацаны просто бестолково топтались рядом, отпихивая друг друга локтями.

— Да все хорошо! Все нормально! — Я вывернулся из рук воспитателя и снова уставился на Молодечного. — Возьмете меня?

— Да как после такого не взять. — Засмеялся он.

А потом развернулся и утопал в сторону корпуса. Вот и поди разберись, что это? Полноценное обещание или Митрофан Леонидыч побежал рассказывать директору про ненормального беспризорника, который сегодня себе о башку бутылки бьет, а завтра другим начнёт по голове лупцевать.

— Быстро построились и в барак! — Рявкнул Шипко. — А ты…Смотри у меня!

Он погрозил пальцем, не уточнив, куда именно я должен смотреть.

— Слышь, Реутов… — Подкидыш покачал головой. — Я тебя боюсь. Ты — точно псих…

Я молча улыбнулся. Не знаю, псих или нет, но детдомовцы смотрели на меня с настоящим восхищением. А это вполне соответствовало моим планам на ближайшее будущее.