Поверьте один раз (части 1 и 2)

- Ты будешь, - он указал на Хомута, - ходить с ним, помогать ему во всем и постоянно докладывать мне или братьям. Я чувствую! Это знамение. Да будет так! - Жрец прижал руку к груди. - Тебе поручаем мы эту миссию. Уже давно господин наш устремляет на землю свой взор. И попавшие под его очи начинают служить ему. Но они спят и наша великая цель - разбудить их! И тогда наступит царство радости и ничто не сможет нас остановить.

- А что я должен делать?

- Ты должен не отходить от него и сообщать нам. Это будет твое первое "прикасание". Иди! - Хомут встал и, пятясь, вышел. - Я чувствую, мне становится не по себе. Даже на этого идиота не хватает сил. Пора приносить новую жертву. - Жрец медленно повернул голову с одного на другого. - Брат мой, - обратился он к сидящему справа. - Я поставил тебя управлять этим городом не для того, чтобы за жертвами посылать своих приближенных.

- Прости, Авол. - Он слегка склонил голову, затем вновь поднял ее, капюшон спал с его головы, обнажив лицо солидного, среднего возраста мужчины. - Но ты сам велел, чтобы я, пока на всех ключевых местах не будут стоять наши люди, особо не светился. Привезти несколько человек к тебе, в Храм Диавола и себе на разминку, нетрудно. Достаточно позвонить и послать пару машин с людьми в форме, и они привезут "материал" для выполнения мессы. Привезти молодых девчонок тоже не представляет труда, они итак хватают их средь бела дня. Нас каждым днем количество заказов возрастает. Я один уже не успеваю проследить за всем. И в такой момент ты хочешь, чтобы я начал добывать тебе рясоносцев? Их же у нас мало и каждый на виду. Я и так раздаю без меры пропуски на проезд по всей стране, без права остановки и досмотра. Но если я пошлю своих людей за "материалом" на сторону, то они могут просто засветиться и тогда вся проделанная работа пойдет насмарку.

- Делай, как я говорю, Волтор. Они разобщены и склонны к разговорам. Мы просто делаем. И достигаем цели. Ты не один, кого я поставил здесь руководить этими крестопоклонниками. Работай четко и жестоко. Всех, кто может пролить малейший свет на твою, а значит на нашу деятельность, уничтожай. Потом всегда можно будет создать комиссию по выяснению и замять дело или заставить отвечать "нужного" нам человека. Я думаю, ты уже поднаторел в этом? - Авол надменно посмотрел на Волтора.

- Конечно, Авол. Да будет вечно царство Его! Воздадим жертву Ему. Да будет так!

- Да будет так! - воскликнули все единым мерным тоном. Авол встал, вышел и вернулся, неся в руках медный конус с дырой вместо острия. И установил его в середине стола. Затем положил на стол старинный кинжала двумя украшенными рубинами ручками и остро наточенным поблескивающим лезвием в виде языка змеи.

- Идите! Я буду ждать. - Он вытянул руки вперед попустил голову на стол.

II.

"... волна преступности захлестнула город. Цифры по стране не лучше. Особенно сильно растет количество особо тяжких преступлений. Раскрываемость низкая. Число людей, числящихся в розыске, как без вести пропавших, скоро приблизится к военному уровню. Только объединение органов правопорядка и всех здоровых сил общества может остановить разгул насилия", - надрывался приемник на кухне. В зале телевизор агитировал устами певца о каком-то строительстве дома или "дворца на песке". В ванной мать включила стиральную машину. Давно требующий балансировки двигатель холодильника "ласкающе" напоминал о себе. В общем, все было как обычно. Дима сидел и завтракал яйцами всмятку. Сколько людей, столько и методов их употребления. Сначала он клал туда кусочек хлеба, затем солил и, наконец, зачерпывал все это ложечкой, обливая желтком себя и скорлупу. Запив все мероприятие холодным кофе, - горячее он не любил, - встал и пошел в зал. Позвонил телефон.

- Алло! - послышался знакомый голос в трубке. - Привет, Дима!

- Привет, Александр. Что скажешь с утра пораньше?

- Разговор есть. Я тут с лестницы упал, так что на улицу выходить страшно. Зайди ко мне. Погутарим.

- Насчет чего?

- Придешь - узнаешь, - ответил Александр.

- Ладно. Я все равно к тебе собирался. Делать нечего. Скукота. Хоть вешайся. Того и гляди учиться потянет.

- Ну, тебе это не грозит. Только давай быстрее. А то опять на весь день растянется.

- Уже бегу, - он повесил трубку. Затем, сел на диван и начал читать газету. По телевизору давали ламбаду. Негритенок наяривал со златоволосой белой девочкой. Дима отложил газету. Пошел в коридор, оделся, поглядел в зеркало и, брызнув одеколоном лицо, пошел к Александру. По дороге навстречу попалась куча цыган. Молодая красивая цыганка обратилась к Диме.

- Молодой, красивый! Дай, пожалуйста, монетку. Позвонить срочно надо. Дима остановился и, не найдя подходящей, дал двадцарик.

- Спасибо, дорогой. За то, что ты такой добрый, я тебе бесплатно погадаю. - Она попыталась взять его руку. Он увернулся.

- Не надо мне ничего, - и уже повернулся идти.

- Подожди! Хочешь, имя твое скажу?

"Интересно, как узнает", - подумал он. Развернулся:

- Давай попробуй, - произнес он с интересом. Она .взяла его руку и согнула пальцы в кулак. Затем разжала их в ладошку.

- Положи всю мелочь, которая у тебя есть в кармане, и зажми в кулак. "Раз зажать это не страшно". Дима послушно выполнил указание. Как назло, мелочи было полный карман.

- Теперь разожми. Он автоматически разжал кулак. Она одним незаметным движением забрала монетки. - Положи самую мелкую бумажку на ладонь.

- Ты имя вначале скажи или первую букву.

- Не мешай и делай, как я говорю.

- Или имя говори или деньги назад возвращай.

- Спасибо тебе, добрый человек.

- А имя?

- Спасибо тебе.

Она повернулась и нырнула в толпу таких же мошенников. Пытаться получить что-либо обратно явно не имело никакого смысла. "Лучше бы три литра пива взял. Обалдуй!" Однако настроение повысилось. "Хорошо хоть дешево отделался". Он поднял голову и стал подмигивать проходившим мимо девушкам. Некоторые улыбались в ответ, что очень полезно действовало на его настроение. Уже подходя к дому Александра, он почему-то вспомнил библейскую заповедь: "Не пожелай жены ближнего своего". "Не пожелай. Давид пожелал. И мужа на смерть послал и жену себе в наложницы взял. И все равно любимым был у бога. Да и вообще все они там были многоженцы. Что им было там еще желать! Им бы на мое место, посмотрел бы, как бы они запели. Разводиться нельзя. Только если жена изменит. А разведенную брать в жены нельзя. Что-то у них плохо было с правами человека. Хотя откуда? Библию две тысячи лет назад написали, а права человека мужчину с женщиной уравняли меньше двухсот лет назад. Правда, по библии было лучше". - Он засмеялся.

III.

Поднявшись, он позвонил двумя короткими звонками. Дверь открыл Александр.

- Привет, - он протянул руку.

- Привет, коль не шутишь. Кто это тебе так помог споткнуться? Ступеньки, наверное, кулаки чуть не разбили? - добавил он с ехидным юмором.

- Да было дело. Ночью возвращался. В свой подъезд вошел. Удар. Ничего не помню. Очнулся, часов на руке нет.

- Легко отделался. Недавно у меня дальний знакомый также ночью возвращался. До сих пор в больнице лежит. Даже ничего не сняли. Просто повеселились. Он теперь говорит: "Найду, хребты переломаю".

- Ладно, проходи. До свадьбы заживет. - Они прошли в комнату Александра. - Ты в бога веришь?

- Что это тебя понесло? Повернулся что ли на ступеньках? Или с Татьяной поссорился? Может, скорую вызвать?

- Я серьезно.

- Ну, если честно сказать, я, в общем-то, атеист, но в некоторые суеверия верю. Когда очень нужно. Ну, например, что перед экзаменом бриться нельзя. Или там, в карты играешь. Но во все эти церковные сказки и прочие, нет.

- Короче, дело такое. Я столкнулся с такой вещью... Помнишь, тогда на даче у Хомута, он рассказывал о кровососах?

- Мало ли что он расскажет.

- Ну, так вот, я точно знаю, что они на самом деле есть. Но поскольку в таком деле одному нельзя, я хочу, чтобы ты мне помог. - Александр произнес все, смотря ему в глаза.

- Ты расскажи поподробнее, я что-то не понял.

- Ну, в общем, я лично видел лунатика, пошел за ним, а он наклонился и начал кровь сосать. Потом ездили с Хомутом к нему на дачу. И там ночью тоже мне подозрительный сон приснился. Проснулся, бутылочка со святой водой пустая. А во сне снилось, как я ее использую по назначению. И, наконец, ходили тут на днях на кладбище. Я, Хомут и Слава. Я и Хомут пошли кладбище обходить. Когда вернулись, Слава исчез. На следующий день он проснулся в могильной яме на кладбище. Ничего не помнит. К Тому времени он практически трезвый был, вот такие дела. Я сейчас на улицу не выхожу, роюсь потихоньку в "макулатуре". На эту тему ищу материал. И натолкнулся на очень, скажем так, интересное явление. В последнее время появилось по всему миру множество свидетельств действия сект сатанистов, причем вариаций различных не меньше, чем у христиан конфессий. То там, то здесь кого-нибудь убивают, после этого их закрывают. Кровь пьют вместо ритуального вина. Если я немного покопался и сразу что-то нашел, то уж они должны знать много. Раз у них в этом весь смысл жизни.

- А я даже и не слышал о таких вещах.

- Ты слышал, просто не обращал внимание. Обычно пишут - мол, маньяк убил священника, и редко добавляют, что на ручке ножа три шестерки или на шее характерный амулет. Но это когда слишком тупой фанатик к ним залетит. А обычно это подпольная секта. Живут себе тихо-мирно. Законов не нарушают. И прикрывают их после того, как какая-нибудь сердобольная мамаша в милицию обратится, те копнут, а там такое. Ну, в общем, не для публики. У нас раньше об этом писать было нельзя. А из-за границы не доходило. Сейчас иногда проскальзывает. Но у меня такое подозрение, что у нас их много, и они просто не пропускают информацию. Иначе чем объяснить? Маньяк вырезал целую семью и хоть бы хны. На церковном празднике убивает прямо в храме двух служителей и тишина. Никого не интересует, откуда он такой взялся, кто его послал. Маньяк и точка. Вот я и хочу в одну из таких сект проникнуть.

- А зачем тебе это?

- Если всем будет наплевать, проснешься однажды ночью, а над тобой кто-то наклонился. Но если ты не хочешь, то придется нам вдвоем с Татьяной. Я просто хотел перестраховаться. Она ведь девушка, а это все-таки опасное занятие.

- Да я не возражаю. Чудно как-то. Сам представь себя на моем месте. Если бы кто другой сказал, я бы подумал - разыгрывают. Ты где их искать собрался? А вдруг их у нас и нет вовсе?

- Может и нет. Но я сатанистов искать собрался, чтобы об упырях узнать. А если их нет, то придется другие каналы искать.

- Слушай, если ты считаешь, что Славу похитил упырь, то он сам упырем стал. Можно значит проследить ночью. Заснять все. И пусть другие "товарищи" этим занимаются.

- Не все так просто. Во-первых, не все от одного укуса заражаются. Во-вторых, это проявляется не сразу. И в-третьих, как ты себе представляешь выследить? Думаешь, в состоянии прострации он тебе под фотовспышку встанет? Если бы все было так просто, то давно бы их, голубчиков, уже лечили.

- А ты что думаешь, сатанистов этих чертовых легко найти?

- Они, по крайней мере, люди. И сверхъестественными способностями не обладают.

- Будем надеяться. И что я сейчас должен делать?

- Надо дать объявление во все местные газеты:

"ОРГАНИЗАЦИЯ V-666. Покупает предметы древних культов".

- Они прямо так и сбежались.

- Они не сбегутся, но если они у нас есть, то хотя бы должны поинтересоваться. Ты дашь объявление на свой телефон, а приглашать будешь в подвал под высотным домом. Там сантехник мой знакомый. Он мне его в аренду за две бутылки в месяц сдаст, и при этом будет не знать, куда от счастья деваться. Нам надо будет там навести "марафет". И что-нибудь такое, не бросающееся в глаза изобразить. По реакции мы поймем, хотя тебе вначале придется определять одному, наверное, если я не буду готов. К тому времени, как объявление выйдет, я уже наверно буду в порядке. И вдвоем как-нибудь, возможно, вытянем. Может, что и выйдет.

- Я, конечно, все понимаю, но это твоя идея и финансировать придется тебе.

- Это само собой разумеется, - Александр дал ему несколько денежных купюр.

IV.

Высотный дом из красного кирпича гордо красовался напротив такого же. Железобетонные ступеньки, ведущие от черного входа в подвал, приводили к синей, покрытой железом двери, по внешнему виду которой нетрудно было догадаться, что здесь часто подолгу живут крысы и очень редко люди. Однако первое впечатление производило обманчивое впечатление. Прямо за дверью располагалась большая чистенькая комната, довольно ухоженная на фоне входной двери. В дальнем конце стоял двухтумбовый стол. За ним на стене, в стиле авангардной графики, что-то раскинуло крылья. Остальные стены диссорнансно отливали бетоном. По левую сторону от стола размещался видавший виды диван. По обоим концам комнаты зияли бездверные проемы, ведущие в другие подвальные помещения. Яркий бесплатный свет четырех мощных ламп дневного освещения позволял читать, что Дима и делал, расположившись на диване. В дверь раздался стук. Он резко сел на диван. Дверь открылась и вошла старушка.

- Можно войти? - спросила она, хотя уже вошла. - Я по объявлению, добавила она торопливо.

- Да, пожалуйста, садитесь. - Дима встал и показал на диван. Прошел и сел за стол. - Так, что там у Вас?

- Я уж стара стала, к детям переехала. Дом сейчас продаем, он им не нужен. А иконы они мне перевезти не разрешают, вот я и подумала, может кому на радость, да и мне на черный день, ведь пора уж скоро.

- Нет, бабушка. Иконы нам не нужны. Мы музей древних культов открываем. Так что Вы не по адресу.

- Ну, извините, - она обреченно вздохнула и, поднявшись, вышла. Дима не успел дойти до дивана, как дверь распахнулась, и влетел мужчина неопределенного возраста, что-то где-то между девятнадцатью и тридцати пятью. С незапоминающейся внешностью и приторно заискивающим выражением лица.

- Вы покупаете предметы древних культов? - Выдохнул он в духе пародий на коммивояжеров.

- Да, а что?

- Могу предложить все, - перебил он. - Натуральные черепа. Если хотите - целые скелеты. Жертвенники и прочую языческую дребедень. У меня знакомые, - он заговорщицки подмигнул, - много чего иногда раскапывают. Лесами бродят, в походы ходят, всяческие шаманы находят. И все очень дешево, - добавил он торопливо.

- Нас интересуют культовые ножи и предметы культов огнепоклонников и детей сатаны или служителей Дьявола.

- Все будет. Вопрос в цене.

- Принесете, поторгуемся, оставьте ваш телефон.

- Нет! Я лучше сам позвоню.

- Как вам будет угодно.

- До свиданья. Мы еще встретимся. До свиданья! -повторил он и исчез так же, как появился.

- Интересный тип, - произнес Дима, когда он вышел. "Бывают же такие идиоты". Он решил выйти на улицу. Сидеть одному уже надоедало. Он вышел и, поднявшись, сед на верхнюю ступеньку. "Лето, каникулы, а я в конуре сижу. Черт знает, кого из себя изображаю. Сам не знаю, что хочу получить. Не к добру это. Не к добру". Его размышления были прерваны легким хлопком по плечу. Он не слышал шагов и поэтому, резко дернувшись, вскочил от неожиданности. Перед ним стоял мужчина средних лет, интеллигентной наружности. С безупречной прической, в легком летнем костюме, с галстуком и идеально начищенных туфлях. Кожаный дипломат поблескивал номерными замками.

- Здесь находится организация Ви шестьсот шестьдесят шесть? - спросил он мягким располагающим к себе голосом.

- Да, проходите, - пробормотал Дима, еще не придя в себя. Они вошли. Дима предложил сесть на диван, а сам прошел за стол. Посетитель сел.

- Так, что вы хотите предложить?

- Прежде чем предложить, я хотел бы узнать, что вас конкретно интересует. И о каких суммах идет речь. - Он говорил с мягкой улыбкой, убаюкивающим голосом, но что-то в нем не позволяло смотреть ему в глаза.

- Ну, у нас немного средств. Но если будет что-то интересное, есть люди, которые за ценой не постоят. Нам нужны культовые ножи и предметы культа огнепоклонников и служителей Дьявола.

- Я могу предложить нож работы шестнадцатого века. С собой его у меня нет. Но если вас не отпугнет цена, можно сходить посмотреть.

- И сколько вы хотите? - Дима уже отошел от первоначальной неловкости и даже заинтересовался.

- Пятнадцать тысяч, - произнес вошедший. Дима проглотил слюну, но сдержался. "Дороже автомобиля. Рехнулся мужик", - промелькнуло у него в голове.

- Мы, конечно, не сможем столько заплатить. Оставьте ваш телефон, пожалуйста, мне нужно проконсультироваться.

- Да, конечно, - он открыл портфель и подал визитную карточку. - До свиданья! - слегка поклонился и вышел.

- До свиданья! - пробормотал Дима, разглядывая впервые в жизни визитку.

V.

- Сегодня полдня просидел, чуть не умер от скуки! Потом как повалили. Кого только не принесло. Человек десять, наверное. Иконы предлагают, рясы, ризы. Вещи и карты, кофейные блюдца. Один пришел, предлагал сразу все, что не пожелаешь - черепа, скелеты, короче, хоть гробницу фараона, правда ничего с собой не принес Все только обещал. Самое интересное предложение сделал один мужчина, солидный такой, разговаривает как настоящий аристократ. Говорил со мной по-дружески, а такое ощущение возникало, словно я у него подчиненный. Предложил нож шестнадцатого века. Я тебе сейчас скажу за сколько, ты упадешь.

- Сколько?

- Пятнадцать тысяч!

- Сколько?! - удивленно переспросил Александр.

- Пятнадцать тысяч рубчиков, вынь да положь!

- Из чистого золота он что ли?

- Не знаю, он его не показывал. Я сказал, что у нас столько денег нет, но мы посоветуемся со стоящими за нами людьми. Он оставил визитку. Вот, -Дима протянул черную карточку, площадью чуть больше спичечного коробка, на которой золотой краской было написано: Проектно-строительное объединение "Млад". Главный инженер. Иаред Моисеевич Иродин.

- Смотри-ка ты, шишка, - протянул Александр. - Коллекционер, наверное. Подозрительного ничего не заметил?

- Да ты что! Ты бы его видел. Скорее уж тот, что могилы предлагал. Мне кажется, дурью мы маемся. А лето проходит.

- Не переживай, не сразу Москва строилась. Ты что хотел прийти, сесть и сразу к тебе придут, напишут время и адрес, места сбора?

- Откуда я знаю? Может это тебе все показалось? А я тут идиотством занимаюсь. Людей дурачу! И сам с ума схожу.

- Завтра вдвоем будем, у меня лицо уже вроде нормальную форму приняло. Может и выведет кривая. Однако на этот нож надо посмотреть. Чтобы такое придумать? Надо будет тебе позвонить и назначить встречу.

- И что?

- Якобы я желающий.

- По тебе же сразу видно, что ты даже издали таких денег не видал.

- А ты что думаешь, те, у кого денег много, ходят рисуются? Жди, дожидайся. Знаешь, сколько желающих помочь им поделиться с окружающими?

- Мне просто стыдно как-то. Человек солидный, а мы здесь в Калле - в сыщиков играем.

- Ладно, посмотрим.

VI.

На следующий день до обеда никого не было. После обеда сидение превратилось в муку и, кое-как дождавшись до четырех, они решили уходить. Дима вышел первым, Александр выключил свет и закрыл висячий замок. Поднявшись на газон, они решили было уже пойти на Волгу, но в это время вышедший из подъезда мужчина вдруг резко обернулся к ним и спросил:

- Вы из организации В - Шестьсот шестьдесят шесть?

- Да, а что? - спросил Александр.

- У меня есть для вас одна занимательная вещица, - его глаза блеснули холодной улыбкой. - Если вы никуда не спешите, то можно пойти посмотреть

- Это далеко?

- Нет, не очень.

- А что конкретно вы хотите показать?

- Это старый деревянный дом. А в нем много занимательных вещей. Там раньше сборище запрещенное было. Так идете? - В его голосе послышалась усмешка.

- Да, конечно, - ответил Александр. Они обошли здание и сели в подъехавший автобус. Александр разглядывал незнакомца. "Кроссовки импортные, фирменные джинсы, такая же рубашка. Явно натренирован. Выглядит моложаво, но далеко за тридцать. Похоже, то, что ищем. Как бы чего не вышло. А то ведь никого не предупредили". Автобус обогнал троллейбус. Они вышли и пересели. Проехали два завода, и вышли на конечной. Потом долго шли в сторону Волги, мимо каких-то производственных зданий и железобетонных заборов. Постоянно сворачивая и петляя, прошли через садоводческое товарищество. И, наконец, пройдя сквозь чахлый лесок, подошли к приземистому дому, прочно вросшему корнями, почти касающемуся окнами земли. Забора не было, если не считать живой изгороди из неухоженной малины и перепутанной заросшей вишни. Пройдя сквозь живую зеленую арку, они подошли к крыльцу, которое, противореча всем законам природы, вело не вверх, как обычно, а вниз. Судя по натоптанной тропинке, дом не был заброшен. Незнакомец спустился по крыльцу, оно состояло из трех деревянных ступенек, и открыл врезной замок.

- Входите, - пригласил он, полуобернувшись. И вошел первым. Ребята вошли за ним. В сенях он открыл массивную дверь, обитую утеплителем с кулак толщиной. "Слышно не будет", - подумал Александр.

- Ну и хибара, - то ли недовольно, то ли чтобы что-то сказать, произнес Дима. Они вошли в уютную комнату с белыми занавесками и большим толстым ковром на полу. В доме была всего одна комната, которую заполняли русская печь, диван, покрытый медвежьей шкурой. Письменный стол. По бокам от печки как бы образовывались еще две маленькие комнаты. В углу стояли образа. Ничего знаменательного не было видно.

- Что вы хотели нам показать? - спросил Александр.

- В такую дыру приехали, ради чего? - поддержал Дима.

- Не спешите. Всему свое время. Подойдите сюда. Он подошел и отодвинул занавесь, отделяющую маленькую комнатку. За ней стояло распятие. Дима недоуменно посмотрел на Александра.

- Вы, наверное, не поняли, - не выдержал тот. - Мы ищем не традиционные религии, а вы нас в христианский молельный дом привели!

- Вас разве сатанисты не интересуют?

- Какое это имеет отношение к этому? - почти в один голос воскликнули ребята.

- Ну как же? Если нет бога, то как может существовать Диавол? Бог призывает к любви, а значит к воздержанию. Диавол к соблазнам, а значит к вседозволенности. Но я привел вас сюда не потому, что хотел прочитать вам проповедь, а чтобы спросить. Вы хотите поклоняться дьяволу?

- Мы покупаем культовые вещи и если вам нечего предложить, то мы пойдем, - Александр повернулся.

- Подождите, - его голос прозвучал властно. - Что-то заставило Александра повернуться. - Садитесь, - он махнул рукой на диван.

Александр сел. Дима потерял нить происходящего и послушно сел вслед за Александром.

- Вы что думаете? - произнес мужчина зло. - Дали объявление, назвались Вельзевулом, цифру зверя из библии приписали и начали играть в веселую игру? Идиоты. Вы знаете, куда вы влезли? - Он, жестикулируя, ходил по комнате. Скажу вам только одно - еще чуть-чуть и ваши родители искали бы ваши трупы.

- А что здесь такого? - спросил Дима.

- Христианская религия стоит уже почти, две тысячи лет. Христианская потому, что около двух тысяч лет назад был распят предсказанный посланник бога. Сама же религия уходит далеко в древность. В силу очевидности ее истин и в силу простоты ее исповедания она охватила почти весь мир. Но когда она победно шла по миру, человечество стояло еще на грани варварства и дикости. Язычники и отверженные создавали против нее различные тайные общества, но жестоко преследовались. Это сплачивало их, укрепляло дисциплину. В результате выживали самые сильные, в широком смысле слова. Но без мощной объединяющей идеи они не смогли бы существовать во времени. И единственной стезей, объединяющей их на протяжении веков, могла быть только идея антихристианства. Поскольку христианство было, следовательно, всегда было и противоположное. Борьба была непрерывной. Она была еще до Христа. И об этом сказано в библии. Дети дьявола рано или поздно всегда проникали на верх. И тогда творилось страшное. Не надо понимать Бога и Диавола как двух человек хорошего и плохого. Нет, вы должны рассматривать это как созидание и разрушение. Ну, так вот, это было всегда. Но служители Вельзевула не могли прийти к власти с именем его. И они всегда придумывали какую-нибудь благородную идею или примазывались к чужой. Недаром говорится: "Благими желаниями усеяна дорога в ад". Они объединяются в общества, проникают, словно змеи во все поры. И стоит только отвлечься - они уже здесь. Те, про которых пишут - убил тут или там или пойманы на тайной сходке, это мелочь или просто маньяки. Гораздо опасней те, у кого власть и которые приносят в жертвы праведников. С ними бороться очень трудно, а иногда на тот момент времени и бесполезно. Но все равно необходимо. В борьбе с сатаной спасаешь душу. Они очень умные и поэтому люди могут даже не знать, что служат Зверю.

Хотя их используют именно по этому назначению. Но бог всегда побеждает, даже если не сразу. Посмотрите, что творилось у нас. В православной стране к власти пришли якобы неверующие, правда, об этом они заявили позже. Но с великой идеей о всеобщем братстве. Разрушали Храмы, жгли святые книги и иконы. Убивали священников. Митрополита низвергли. Помазанника, вместе с детьми, уничтожили. А что они несли впереди себя? Красное знамя, а почему красное? Потому, что оно символ крови, и они не скрывали этого. Только не подумайте, что это политика и я апологет антикоммунизма. Нет, скорее наоборот. Социалистические идеи - это идеи Христа. И в первый момент небо, скажем так, помогало и направляло их. Но они забыли бога и залили страну кровью. Зверь правил бал. "Не сотвори себе кумира на земле". А они положили труп на обозрение и поклонялись ему. Объявили себя атеистами и материалистами. А сами боялись обыкновенных книг. Библию простым людям запрещалось читать строго-настрого, в библиотеках хранили ее в ранге суперсекрета, лишь по специальному пропуску разрешался доступ. С храмов снимали кресты, соскабливали фрески и делали в них склады. В кремлевских храмах хотели сделать туалеты. Пошедший с ними народ пух с голоду и умирал от болезней. Но сказано: "Если дом начнет делиться, разве стоять тому дому?" И начали они делиться. И самый младший стал старшим. И народ стал жить лучше. И множество сатанистов ежегодно стало уничтожаться. Но они еще много чего натворили. Да и сам царь, назовем его так, подобно Соломону, стал поклоняться не одному богу. Началась большая война. Однако чистки не прошли даром. Сатана вновь был повержен. Ну, дальнейшее вам ясно. Они снова затаились и исподтишка ведут свою пропаганду, творят свое черное дело. Чуть забудут - они вновь на коне. И вы тут в свои игры решили поиграть. Тут замешаны бешеные деньги. Законы отменяют. В прессе свободно обсуждаются вопросы: разрешать или не разрешать педо- и некрофилии. Хотя сам этот факт уже уголовно наказуем. Многие приходят к ним от пресыщения, многие думают, что если пить кровь - будешь дольше жить. Но их общества тайные и желающие выйти уходят в другой мир. Сатанисты не едины и у них множество сект. Но проповедуют они одно и то же. Абсолютная свобода. И один раз живем. Получай уже сейчас! А это значит - можно убивать, пытать, прелюбодействовать, удовлетворять свои желания любым способом. Вы не обратили внимания, как много газет сейчас пишет об изнасиловании дочери отцом и о подобном. Это не просто заметки, это целенаправленная борьба. Они не действуют открыто, таких, как правило, рано или поздно разоблачают. Потому что есть борцы и с другой стороны. Нет, они действуют исподволь, неявно и тем сильней. Мы не можем действовать также, но мы все равно победим. Жаль, но мы всегда идем на шаг позади них. Они идут мобильными группами, а нам всегда приходится держать круговую оборону.

- А вы что-нибудь знаете про упырей? - спросил Александр. Тот остановился, соображая, к чему бы это.

- Что ты хочешь сказать? Я не пойму.

- Ну, люди, которые кровь сосут.

- Это самые фанатичные фундаменталисты. Обычно просто убивают и из специальных предметов пьют.

- Я имею в виду настоящих упырей. Которые, как лунатики, ходят по ночам и пьют кровь, как комары, и зрячих, которые нападают.

- Это вымыслы. Много находят людей с высосанной кровью. Слухи распространяются, и чтобы объяснить, придумывают неизвестно что. А это просто жертвы сатанистов. Их так много и столько направлений, что они просто не в состоянии все скрыть.

- Нет. Я имею в виду не этих. Я сам лично видел, как человек встал с закрытыми глазами и пошел. Не касался двери, а они открывались. Затем подошел к кровати, наклонился и стал чмокать. Я видел другого. Он подошел к двери, на которой висел крест. Сквозь дверь его было видно, словно человека из окна во время сильного ливня. Его глаза, неизвестно как, светились сверхъестественным светом. И на этом фоне крест был как непрозрачная наклейка. Я побрызгал святой водой на дверь и она, растекаясь, делала дверь обычной, непрозрачной.

- Подожди, еще раз. Ты это лично видел сам?

- Да. Но вначале я думал, что мне это все снилось. Но в первый раз на мне вдруг оказалась рубашка, которую я одел в своем сне. А во второй раз бутылочка, лежащая под подушкой, оказалась пустой, а под подушкой не было мокро.

- Ты крещеный, - обратился он к Александру.

- Да.

- А ты? - спросил он у Димы.

- Нет, - ответил Дима.

- Это очень плохо. Ты для них легкая дичь. Для чего вы все это затеяли. - Он пристально перевел взгляд с одного на другого и остановился на Александре.

- Мы хотели побольше узнать про упырей. И подумали, что сатанисты про них больше знают. Но я считал, что их очень мало и дал объявление в газету.

- Они не любят любопытных. Вы должны четко себе дать отчет. Или вы станете поклоняться Мамоне или они принесут вас в жертву, если не прекратить эту затею. Если же вы решите попробовать остановить их, то пусть он покрестится и приходите ко мне. То, что ты сказал, очень важно. Возможно, они нашли новый мощный источник гипноза. А может быть и что-либо типа наркотиков, заставляющих жаждать кровь. Однако как тогда дверь была прозрачной? - Он подошел к столу и написал на клочке бумаги телефон и свое имя: "Станислав".

- Держите, если что-либо узнаете или решите помочь - звоните. Но в ближайшее время по одному не ходите.

- Спасибо, - Александр взял листочек. Он проводил их до двери и остался.

- Интересно, - произнес Александр, когда они уже прошли живую ограду.

- Он столько наговорил, что трудно не поверить. Как ты считаешь, стоит покреститься? - спросил Дима.

- От тебя не убудет. Как говорится, от греха подальше. Я вот думаю, а может он про сатанистов так много понарассказывал для того, чтобы нас запугать?

- Не похоже. Для чего мне креститься советовал?

- Это мог быть просто хитрый ход. Размягчить, мы уши развесим. Он что хочет узнает. И тогда, действительно, пиши - без вести пропали, предположил Александр.

- Но мы же ушли?

- А что он мог сделать сразу с двумя? А если бы он был не один - мы бы не размякли.

- Да, вопросов, конечно, возникает много. - Дима задумался. Они вышли на основную дорогу и сели в троллейбус. Всю дорогу не разговаривали. "Праведник он или слуга Вельзевула, но это уже не пустое ожидание", размышлял Александр. "Так, какие дальше планы?" Голова очистилась, ответов не было.

- Слушай, Дима. Давай прямо сейчас в церковь сходим, узнаем, как тебя покрестить?

- Что тебе приспичило?

- Идем или нет?

- Ну, давай сходим, - нехотя согласился Дима. Они доехали до ближайшей остановки и пошли в церковь.

- Интересно, а почему около церквей больницы строят? - любознательно спросил Дима.

- Не знаю, может только здесь так.

Их разговор прервали:

- Здравствуйте, ну что? Вещь никого не заинтересовала?

VII.

Облака, больше похожие на дым, лишь чуть-чуть прикрыли солнце. Но жара сменилась прохладцей от неизвестно откуда появившегося ветра. Развевающаяся тончайшая безрукавка и обтягивающие брюки, лишь недавно казавшиеся обжигающими, моментально перестали греть. Татьяна поежилась и вошла в подъезд. Позвонила. Раздалась короткая музыка на известный народный мотив. Дверь открыл Слава.

- Привет, - он слегка удивился. - Проходи. Какими судьбами? - он улыбнулся.

- Да вот мимо шла, дай, думаю, зайду. Узнаю, как ты поживаешь. Почему это ты на той неделе мимо шел, даже не поздоровался?

- Я? Да не может такого быть. Как ты могла мысль такую себе позволить? - пошутил он. Они прошли в комнату.

- Что дома сидишь? Никуда не собираешься? - она села в кресло, и лицо ее приняло ангельское выражение.

- Да нет. Вот решил расслабиться, музыку послушать.

- У тебя что-нибудь новенькое есть?

- Нет. Я отошел от этого. Так, старые вещи слушаю.

- Вы, говорят, сейчас от скуки по ночам кладбища посещаете? - спросила она с улыбкой.

- Говорят, в Москве кур доят, а я пришел, кое-чего не нашел, - ответил он с ухмылкой.

- Нет, я серьезно. Александр на этом помешался. Вот я и пришла узнать. Что ты там, в могиле, интересного нашел? Или это метафора какая?

- Уже разболтал, - произнес он обреченно. - Ну, напился. Свалился в яму. Проснулся, солнце и кресты. С кем не бывает. А они на кровососах помешались. Небось, расписывают, мол, меня упыри похитили? Провериться твоему благоверному надо, - произнес он недовольно. - Сам приходил, тоже интересовался. Я вначале думал: они с Хомутом острое развлечение нашли, а Сашка совсем свихнулся. Еще маленько, за людьми будет с осиновым колом гоняться. Хотя, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Это даже полезно. На пиве сэкономит. Он же теперь не пьет, по моральным соображениям! Того гляди, на спине крылья отрастут. В ангела превратится, - хмыкнул он.

- Я тоже в последнее время за ним замечаю что-то странное. От его рассказов уже голова болит. По ночам спать не могу. Кошмары снятся. Голова кружится. Звон страшный. Как бы самой проверяться не пришлось.

- Вот и меня достали. Наверно, сумасшествие - это вещь заразная. У меня тоже кошмары появились. И почти такие же. Глядишь и сам во все это поверю.

- Ладно, что мы про одно и то же. Как у вас с Ладой, все нормально?

- А что может измениться? В нашем тихом городе ничего измениться не может. Хоть головой об стенку бейся. Как сказал Высоцкий: "Где ни катаклизмов, ни бурь".

- Да, но он там продолжает: "...появился дикий зверь ограмадный"? - Она улыбнулась.

- Ну и у нас не без этого. Кого люблю, того и бью.

- Ну и кто у вас кого любит, а кто кого бьет?

- Обычно зависит от того, у кого в данный момент настроение лучше. Естественно, мне, как правило, больше достается, потому что в обоих случаях я, конечно, крайний.

- Замучили бедненького, - произнесла она кокетливо.

- Да уж, лучше бы замучили.

- Ну ладно, я побегу, а то мне еще в библиотеку надо. Там меня одна мамина знакомая должна встретить.

Татьяна вышла и пошла домой. Дома она позвонила Александру:

- Алло! Здравствуйте. Александр дома?

- Нет, Татьяна. Они с Димой пошли в свой подвал. Еще не приходил.

- Как придет, скажите, чтобы срочно позвонил мне.

- Хорошо. Что-нибудь случилось?

- Да нет. Все нормально. Пусть позвонит. - Она повесила трубку.

- Мам, мне никто не звонил? - крикнула Татьяна матери.

- Нет, - послышалось из другой комнаты. "Интересно, что он там еще удумал. Так долго они не могут там высидеть. Может, что появилось? Как бы куда не попали." Она машинально включила кассетник. Динамики весело запели шлягер. Раздался звонок телефона, она подбежала и взяла трубку. Звонили не ей. Она позвонила Хомуту, он болел уже несколько дней и лежал с высокой температурой. Ожидание затягивалось. Спустя два часа она еще раз позвонила Александру. Его не было. Шел уже девятый час. Она вышла из дома и пошла в его "контору". Там его не было. Вернулась она уже в десятом. Позвонила опять. Там начинали волноваться. Она попросила, чтобы, когда бы ни пришел, обязательно позвонил. Села в кресло, обняв колени. Возможно, она могла умереть ради него. Но просто сидеть и ждать - никогда! И спустя некоторое время дрема унесла ее в свою страну.

VIII.

- Здравствуйте. Вот как раз тот человек, что Вас интересует. - Дима показал на Александра. Это Иаред Моисеевич. Это Александр.

- Очень приятно, - поздоровался тот. Александр промолчал.

- Он хоть и молодой, но в этом смыслит, - продолжал заливать Дима, пытаясь уйти от ответственности.

- Вот и хорошо. Если вы никуда не торопитесь, то может быть прямо сейчас и пойдем, посмотрим?

- Нет, мы сейчас никуда не торопимся, и я горю желанием посмотреть, встрял Александр.

- Тогда давайте пройдем пешком, здесь недалеко, - он говорил просто, но с высоты своего возраста и явной аристократичности ненавязчиво располагал к себе. Они повернулись и пошли в противоположную сторону от церкви. По пути разговаривали об антиквариате. Дима практически не встревал. Александр пытался отделаться общими фразами. Попутчик говорил со знанием дела и как-то заинтересованно. Чувствовалась его душевная привязанность к таким вещам. Слушать его и разговаривать с ним было приятно. Они подошли к обычному пятистенному деревянному домику. И вошли внутрь. Обстановка свидетельствовала о тонком вкусе и явном достатке хозяина. Мебель была явно не стандартным набором местных фабрик. Каждая вещь, будь то комод или книга, лежала или стояла на своем месте. На стене было развешано старинное оружие.

- Проходите, садитесь.

Он подошел к шкафу и открыл дверцу, затем достал коробку или лучше сказать шкатулку. Она представляла собой плоский параллелепипед, открывающийся как книга, покрытая черным бархатом. Он открыл ее. Внутри, на красном бархате, лежало оружие, мало похожее на нож. По форме изделия шкатулка имела углубление. Оружие представляло собой лезвие, укрепленное на эфесе, с двумя ручками, причем само лезвие было не обычной формы. Обоюдоострое, раздваивалось в конце в виде двух лепестков тюльпана или выброшенного языка змеи. Сталь клинка поблескивала холодным блеском, подчеркивая мягкое сияние явно драгоценных камней на ручках оружия. Темно-красные и голубые корунды, переливаясь по рукояткам, сливались с большим прозрачно-зеленым камнем. Он протянул шкатулку Александру, тот осторожно, как меломан пластинку, взял коллекционную вещь. И так же осторожно повернул его в руках. Отделка с двух сторон была одинаковой.

- Это настоящий, остальные подделки. Жаль расставаться, но такова жизнь. - Его глаза выражали грусть. У нас трудно и достать, и продать такую вещь. Но сразу вам скажу, - он остановился. - Это не просто антиквариат. Это очень опасный антиквариат. Если вы найдете ценителя, то он может вам дать очень много. Но вы можете очень много потерять. Потому что этот нож нельзя продавать любому. Есть очень много людей, которые за обладание им отдадут все. Но есть и такие, которые за неправильное обращение с ним могут, - он снова остановился. - Ну, в общем, ищите клиента, я устал. Я даже могу скинуть цену и очень значительно. А вы почему назвали вашу контору V-666? Число зверя?

- Да. А иначе как еще можно привлечь внимание окружающих? - ответил вопросом на вопрос Александр.

- Человек создан природой. Свинья тоже. Температура тела, структура органов и прочая совершенно похожи. Свинья чрезвычайно умное животное. Зачем было природе создавать два таких не похожих наружно и совершенно одинаковых внутри существа? - продолжал спрашивать Иаред Моисеевич.

- Значит надо было, - кивнул головой Дима.

- Чтобы человек видел, как далеко он ушел от хлева. Или как близко он стоит к нему. Но, впрочем, каждый решает сам. Зверь он или человек. Сам он решает свою судьбу или его откармливают, чтобы зарезать.

- Но ведь человек тоже уйдет "туда".

- Разница в том, кем он будет жить. Если съесть один апельсин, то это вкусно. Если десять, то не очень. А если двадцать, то потом больно будет об этом вспоминать. И на одно удовольствие станет меньше, апельсины ведь больше не будут вызывать желания. Если послушать анекдот, а затем послушать грустную песню, то потом снова будешь смеяться от души. Чем дольше разлука, тем радостней встреча. Наркоман, приобщаясь к отраве, чувствует наслаждение, затем доза растет, он теряет способность к другим чувствам. Постоянно наслаждаясь, превращаешь наслаждение в обыденность. Только смена радости с горем наполняет жизнь. Основная проблема в том, что для радости надо трудиться, а горе само найдет. И люди, словно мотыльки, на свет летят и попадают в сети умелого ловца, а когда поймут, что это лишь мишура, то судьба предъявляет счет. Вот и вы так, пока играете, куда-то придете.

- Вы о чем? - спросил Александр подозрительно.

Иаред Моисеевич подошел, взял шкатулку, Александр уже положил туда оружие, закрыл крышку и положил ее обратно.

- Если купите этот кинжал, поймете. - Они встали.

Он проводил их до двери и долго задумчиво смотрел им вслед. Затем закрыл дверь. Подошел к шкафчику и вытащил шкатулку. Достал кинжал, взял его двумя руками за обе рукоятки, посмотрел задумчивым взглядом в окно и спокойно, профессионально вонзил себе в сердце. Словно раздумывая и немного шатаясь, пятясь назад, по инерции он сел на маленький диванчик. Заходящее солнце тихо заглядывало в окно.

IX.

- Ваш сын дома? - Двое молодых мужчин спортивного вида были не знакомы ей.

- Да. А что?

- Мы хотели бы поговорить с ним по поводу объявления.

- Какого объявления?

- Мама, кто там? - Александр появился в коридоре.

- К тебе, насчет какого-то объявления, - она обернулась. Один из них резко, почти оттолкнув ее, вошел.

- Спокойно, мы из милиции. Одевайтесь, пройдемте с нами.

- А что такое?

- Там узнаете.

Комната, куда привели Александра, была обычной комнатушкой размером три на четыре, небольшим письменным столом и дрянными стульями. За столом сидел худоватый, начинающий седеть следователь с безучастным выражением лица, оживившимся лишь на секунду в момент прихода Александра.

- Мне остаться, товарищ майор? - спросил сопровождающий.

- Да, - ответил тот. - Садись, - то ли предложил, то ли приказал он Александру, продолжая что-то искать в бумагах.

- Скажут мне, наконец, что же произошло? - Не выдержал Александр. - Я, в конце концов, в цивилизованном обществе живу. И имею право знать, почему меня вытащили из дома.

- И скажут. И в цивилизованном. И имеешь, - сочувственно глядя на Александра, произнес следователь, продолжая рыться в бумагах. Наконец, он закончил и вытащил какой-то чистый бланк. Затем стал задавать стандартные вопросы и заносить в протокол.

- Где вы были в среду, четырнадцатого числа, с четырех до одиннадцати вечера?

- Вначале мы зашли к одному человеку на Волге. Затем...

- Как звали человека? С кем зашли? - перебил его безразличным тоном следователь.

- Как звали, не знаю. Он пришел по объявлению. Хотя нет, он говорил Станислав. Зашли мы с Димой Брондуковым, точнее не зашли, а он нас сам привел. Потом пошли в церковь. По пути встретили Иареда Моисеевича.

- Во сколько это было?

- Да скажете вы, зачем это все?

- Во сколько это было?

- Около шести, может чуть раньше или позже.

- Потом?

- Потом он пригласил нас к себе, посмотреть нож. Мы пришли, посмотрели, ушли. Дима пошел домой. Я решил сходить в контору, дорисовать надо было глаза летучей собаке на стене.

- До скольки вы там пробыли?

- Не знаю. Но уже темно было, когда вышел.

- Кто-нибудь тебя видел там?

- Кто мог видеть? - ответил вопросом на вопрос Александр.

- Никто не видел, - произнес, записывая, следователь. - С какой целью вы дали объявление?

- Мы хотели, чтобы откликнулись сатанисты.

- Зачем вы хотели, чтобы откликнулись сатанисты?

- Чтобы узнать про упырей, - Александр тоже стал отвечать бесцветным тоном.

- Для чего вы хотели узнать про упырей?

- Чтобы раскрыть глаза людям.

- Как часто вы посещаете кладбища по ночам?

- Кто вам сказал? - вскакивая, воскликнул Александр. Оперативник сзади тоже вскочил и встал почти вплотную за ним.

- Сядьте, молодой человек. Успокойтесь. Всему свое время. Может, сигарету?

- Нет, я не курю. - Он сел, склонив голову.

- Вы больше не возвращались к Иродину?

- Нет. - Александр поднял голову. - Что мне там делать. А что, похитили нож?

- Да. И его нашли мертвым. - Следователь пристально посмотрел в глаза Александру. - И, по всей вероятности, убитого этим самым ножом. Кстати, как он выглядел?

- Иаред Моисеевич?

- Нет, нож.

- Две рукоятки, раздваивающееся лезвие. Инкрустирован драгоценными камнями. Возможно, и золотом с серебром обработан.

- Вот здесь. Мною прочитано и записано верно. И роспись на каждой странице.

Александр написал и расписался.

- Вы подозреваетесь в убийстве, и пока будете содержаться у нас. - Его вывели на улицу. Посадили в машину и повезли. Приехали быстро. Выходя из транспорта, он увидел обычное здание с зарешеченными окнами.

- А сюда зачем?

- Так положено. Они вошли, подошли к регистратуре и вместе с вышедшей женщиной пошли по петляющим коридорам.

X.

Порядки в психбольнице, в общем, не отличались от обычных больниц, если не считать толстых стекол и массивной, оббитой чем-то, постоянно закрытой двери. Курить разрешалось только по отведенным часам в определенном месте. Единственное развлечение - цветной телевизор, постоянно показывающий одним зеленым светом, имел право включать только врач, что он и делал примерно два часа в сутки, иногда не включая за чью-нибудь провинность. И выключая в моменты, подозреваемые в неспокойствии, причем понятие неспокойствие трактовалось так вольно, что положенные два часа выполнялись лишь по недосмотру или заинтересованности самих наблюдающих. В коридор выходило пять палат и палата столовой. Палаты, различные по койкоемкости, вмещали где-то двадцать или около того, а где-то пять человек. Общение между палатами не возбранялось. Метод подбора пациентов не поддавался никакой логике и имел полный набор всевозможных вариаций от безнадежно психбольных до призывников, проходящих обследование от военкомата. Безнадежная скука, не взирая на огромное количество народа, прочно обосновалась в палатах. Полосатые халаты, постоянно мелькающие перед глазами, довершали процесс оболванивания. Мерный звук множества шлепающих шагов, от безразмерной обуви, угнетающе и отупляюще вводил в сонное состояние.

- Тебя за что сюда? - спросил невысокий худой мужчина лет сорока, но уже начавший седеть. С густой, давно не бритой щетиной и грубой задубелой кожей.

- В убийстве подозревают.

- А-а. А меня на излечение от хронического алкоголизма положили. Не знай, от чего лечат. Как хотел, так и хочу, даже еще больше. Раньше все эти уколы и всякие медицинские штучки близко не выносил. Сейчас лежу под капельницей, не поверишь, балдею, - он тряхнул головой. - Здесь вообще-то хорошо, жаль курить только разрешают восемь штук в день. Да и то с перерывом в час, а делать нечего и за этот час так наждешься, что кажется пачку в отведенный час выкуришь. Ты случайно не куришь?

- Нет. А что?

- Ты передачи будешь получать, скажи, чтоб курево приносили, врач в свой ящик положит и по восемь сигарет будет в день выдавать. Тебе ничего, а от окружающих почет и уважение. Ну, мне пора. В курилку, время пришло. - Он встал и резво зашлепал к своему развлечению.

Александр откинулся на подушку. "Что бы это все значило? Неужели это случайность? Хотя за пятнадцать тысяч могут без раздумий и убить. За границей, наверно, миллионы долларов стоит. Почему я один, а не с Димой? Ну, конечно. Разделили. Сейчас, наверное, всех опрашивают. А те рассказывают, чем я в последнее время занимался. Могут и впрямь упечь на всю жизнь". Он сокрушенно сложил руки на груди.

"Вчера привезли. Уже полдня сегодня прошло. Никто ничего не спрашивает. Разговаривают словно не с людьми, а с куклой перед укладкой в кровать".

- Что лежишь? Ничего не вылежишь. - Мужик средних лет сел на соседнюю кровать. - Здесь надо общаться с нормальными, а то совсем свихнешься. Ты сегодня на обед вторым эшелоном шел. Зря ты это. У нас полагается каждому свое место знать. Мы здесь подолгу живем, чтоб не свихнуться, некоторые обычаи заводим. Первым эшелоном нормальные идут. За первым столом нормальные, долго сидящие. За вторым попроще. За третьим еще проще. За четвертый - все молодые садятся. Как ты и чуть старше или чуть моложе. А то чего приятного, сядешь есть, а твой сосед тапочку снимет и ей начнет жрать. А то еще чего похуже. Ну, ему, голубчику, конечно, "аминозинчику" пропишут. Но тебе-то от этого не легче. Ну, в общем, думай сам. А ты здесь за что маешься?

- От милиции на обследовании. Убийство подозревают.

- Тут ваших много. Вон, - он показал на двух коренастых средних лет громил. - Два брата, чемпионы по боксу. Оба отсидели по нескольку раз. Очередную обкатку проходят. Буйных здесь нет. Только тихие дебилы, алкоголики, токсикоманы да всякие случайно подвернувшиеся. Ты не куришь?

- Нет.

- А жаль. - Он встал и вышел в коридор. Александр тоже встал и пошел смотреть телевизор. В холле кто сидел, кто стоял, некоторые полулежали на полу.

Шла передача для детей. Александр прислонился к стенке. Мимо пронеслись два медбрата.

- Кому-то сегодня придется полежать с "температурой", - произнес кто-то с юмором.

- Да заткнись ты, итак тошно, - ответил ему другой. Врач подошел и выключил телевизор. Народ безропотно стал расходиться.

- А почему нельзя смотреть телевизор? - не выдержал Александр.

- Телевизор смотреть можно, но в данный момент не нужно, - ответил врач, глядя на него как мать на больное дитя, мягким убаюкивающим тоном.

- Но почему?

- Потому, что сейчас будут процедуры и вам всем надо немного успокоиться, - ответил он в той же манере.

XI.

Татьяна пришла. Ее не пустили и она, подобно многим, стояла и кричала под окном. Открытая форточка, позволяющая вытащить лишь руку да и то не каждую, давала возможность общаться, невзирая на запрет.

- Диму отпустили. У него алиби. Допрашивали всех. Славу, Хомута, меня. Они думают - ты свихнулся и убил того человека с ножом. Все уже ничего не понимают. Некоторые считают - все может быть. Только я не верю, - добавила она торопливо. И несколько смущенно спросила:

- А ты как?

- Все нормально, - он посмотрел на прозрачный пакет в ее руках и добавил. - Ничего приносить не надо, здесь хорошо кормят. Принеси только сигарет.

- Что-о? - не расслышала она.

- Курева. Сигарет! - прокричал он.

- Ты же не куришь? - не поняла она.

- Потом объясню. Диме скажи, пусть сходит к тому мужику на Волге. Ты к Славе ходила тогда?

- Да. Он думает, что ты рехнулся. И что он тогда спьяну отключился. Я у него спросила, незаметно, у него тоже с головой не в порядке по ночам, в мозгах во сне что-то вращается и звон слышится. Судя по всему, с тех пор. Он говорит, что это у него от непривычки по кладбищам по ночам гулять.

- А что, у него есть привычка там гулять днем? -пошутил Александр.

- Что? - снова не расслышала Татьяна.

- Да ладно. Скажи матери, пусть узнает, на сколько я тут. А то если здесь долго полежать и "привет" поймать недолго. Как говорится, с кем поведешься -от того и наберешься. Я пошел, а то врач идет. - Он отошел от форточки.

- Три дня карантина. - Два здоровенных санитара схватили Александра и привязали к кровати. Затем пришла медсестра, приспустила с него штаны, трусы и сделала укол. Ни с чем не сравнимая боль парализовала тело. В глазах забегали шары. Из горла вылетел гортанный хрип; И возникло ощущение, что во лбу забрызгали искры. Сердце остановилось в груди. Его уже отвязали и тело приняло позу моста. Боль не утихала и шок не проходил. Сознание не покидало ни на минуту. Александр постепенно начал привыкать к острой боли, и она плавно перешла в зудящую, подобную зубной. Горло перестало хрипеть, и он тяжело задышал. Все вернулось на свои места. Никто не переживал. Обстановка осталась совершенно спокойной. Так же по коридору шлепали шлепанцы. На лицах застыла скука. Закрыв глаза, он попытался заснуть. Перед глазами встал Иаред Моисеевич. Он что-то хотел сказать, но Александр не мог сосредоточиться. Потом возник нож, холодное, поблескивающее двойным языком, лезвие плотоядно стремилось к нему. Стало страшно, очень страшно. Он не успел открыть глаза. Перед ним предстала Татьяна. Вот она кричит под окном, он почему-то не слышит. Она уже среди темного леса, он освещен неясным светом, становится все темнее, еще темнее. Холодное облизывающее лезвие лезет к ней.

Она кричит ему, просит помощи. Бежит к нему. Нож, непонятно чем улыбаясь, с ухмылкой входит в спину... Он резко открыл глаза. Комната почему-то плыла перед глазами. Долго не мигая, он смотрел в окно. Наконец, волны кончились, и он пришел в себя.

- Что это было? - спросил он у соседа.

- Обычный "аминазин". Ничего-о. Привыкнешь. Это в первый раз тяжело. Потом даже интересно. Спать только плохо - температура подымается. Меня вот сюда непонятно за что положили. На заводе директором работал. Приехала комиссия, в токари перевели, а мне что? Зарплата такая же. Ответственности никакой. Мило дело. Нашли чем пугать. И что я сразу в токари не пошел?

- По любому поводу такие уколы делают? - перебил Александр.

- По любому. Испугали, в токари перевели. Зарплата такая же. И чего я сразу в токари не пошел. Комиссия приехала, - продолжил он с выражением. Меня в токари перевели. А что, зарплата такая же. А ответственности никакой.

Александр поднялся. Бывший директор продолжал доказывать, что работа токаря лучше. Хотя Александр не возражал. Нога, от ягодицы до ступни, застыла, и Александр побрел, слегка хромая. В курилке курил алкоголик на излечении.

- Ну как? Местное "острое" ощущение? - обратился он к Александру.

- Без него как без хлеба, - горько пошутил Александр.

- Не переживай, вечером или завтра утром еще выдадут. У тебя же три дня карантин. - У Александра пересохло в горле. Он приостановился.

- Как? Еще выпишут?

- Ну больше, если не залетишь, не выпишут. А раз сказали три дня, значит три и выпишут.

- Ну, такой больной больше делать не будут, а успокаивающие, утром и вечером, все три дня. Ну, это не так страшно. Хуже то, что утром и днем уколы врач делает, а вечером санитар. А он вечно пьяный. Он тут дежурит через день-через два. Одному сделал укол - загноилось. Потом, в следующий раз, другому то же самое. Ползадницы первому вырезали, сейчас за второго взялись.

- А от чего это?

- Наверно, здоровье слабое. А может кипятить забывает. Вообще-то он должен задницу и иглу спиртом протирать. Ну, кто ж добро на дерьмо переводить будет. Сегодня тебе делать будет, авось пронесет.

- И что, некому пожаловаться нельзя?

- Это тебе не тюрьма. А больница. Здесь бесплатно кормят и бесплатно лечат. А ты пожаловаться. - Последние слова он договорил со смехом. - А чтоб ты от лечения не уклонялся, здесь есть меры физической и моральной поддержки. Физическая - это когда ты не хочешь, чтоб тебя лечили, а тебе двое с ремнями, смирительными, помогают. А моральная помощь,- это когда тебе уже физически помогли и укольчик врезали, ты уже второго не захочешь, и от лечения уклоняться не будешь. Я сам здесь вначале дергался. Пару раз по неделе стоя ел. И видишь, перешел на моральную поддержку. А в общем-то мы еще по ихним понятиям нормальные и на нас, кажется, опытов не проводят, хотя черт знает, а если буйным посчитают или еще чего, то в другой барак переводят. Это только названье больница. А кто здесь и в тюрьме сидел, говорят: "лучше за решеткой полгода, чем здесь месяц". Ну, ты не расстраивайся. Некоторые в здешних местах всю жизнь проводят.

- А отсюда часто сбегают?

- Отсюда, может, и сбегают, но куда в этой полосатой робе попрешь. А так смотри сам. Но учти. Из тюрьмы убежишь, тебя хоть кто-то приютит, и даже пересуд можешь добиться. А отсюда куда? Сам понимаешь. В психушке психуны и сидят. - Он курил сигарету без фильтра и она почти полностью сгорела. Умудрившись сделать еще одну затяжку, он выбросил почти пепел. - Ну ладно, я пошел. - Он зашлепал спадающими тапочками.

XII.

- Я болел почти две недели и не мог вам ничего передать, - извиняющимся тоном произнес Хомут, не успев еще сесть. На этот раз Авол был один. - Но они успели кое-что сделать. Нашли у одного мужика нож, как у нас. - Жрец поднял голову и его властные глаза зажглись огнем.

- Какой нож?

- Такой, как у нас, только отделанный сапфирами и рубинами, а где рукоятки совпадают - изумруд. Мне Дима рассказывал. Говорит, хозяин за него пятнадцать тысяч просил.

- Адрес узнал?

- Его кто-то убил этим ножом и украл его. Александра в психушку посадили, думают, он убил с дуру. У Димы подписку о невыезде взяли. Они вдвоем в тот день ходили к нему. Дима почти сразу вернулся, а Александр ночью. Теперь, учитывая, чем он занимался, думают, что он спятил и грохнул этого товарища.

- Я поговорю, его отпустят. Не отходи от него ни на шаг. Если что случится, искать никто не будет. Подумают - в бега подался. Сегодня ночью в час ночи придешь на кладбище, которое за городом. Три раза прокукуешь. К тебе подойдут и проводят. Сегодня ты будешь принят. И станешь равным. И сможешь понять и достичь вечного блаженства уже на земле. Иди.

XIII.

Темная безлунная ночь укутала землю. Негромко хлопнула дверь, и человек торопливо устремился в неизвестность. В абсолютной темноте, почти наугад, он все равно не сбавлял скорость. Трижды прокуковала кукушка. Кто-то резко схватил его руку. Он вздрогнул. Они свернули и пошли по лесу. Затем опять зашли на кладбище. Прошли невдалеке от сторожки. Подошли к небросающейся в глаза могиле. Сопровождающий открыл калитку и вошел. Пропустил Олега и сам закрыл за ним дверь. Могила не занимала много места. После леса на кладбище казалось светло. Аккуратный холмик, заросший невысокой ровной травой, оканчивался простым памятником в виде удлиненной пирамиды, которую срезали вверху и приставили еще одну. В сторожке заскулила собака. Сопровождающий подошел к памятнику и немного повернул его против часовой стрелки. Холмик плавно поднялся одним боком, словно крышка гроба, открывая узкую с мелкими ступеньками лестницу, образующую темный провал в земле. Сопровождающий показал, чтобы он шел первым. Олег стал спускаться по лестнице. Невзирая на свои размеры, он касался плечами стенок. Сопровождающий пошел за ним, и крышка стала опускаться. По мере ее опускания становилось светлее, но не настолько, чтобы стало светло, а так, еле-еле освещая лестничный марш. По мере того, как он спускался, стены расширялись, провал представлял собой разрезанную по диагонали лестницей призму. Лестница кончалась на уровне памятника и переходила в каменный пол, он не мог оценить более точно из-за слабого освещения. Сопровождающий остановил его рукой и пошел спереди. Коридор расширялся. Они подошли к двери. Когда ведущий открывал ее. Хомут поразился ее размерам. Он думал, что опустился максимум на два-три метра, высота же двери составляла не меньше шести и где-то метр в ширину. Невзирая на такие габариты, она открылась бесшумно. Хлынул свет, и стало ясно, что коридор упирается не в дверь, а в стену. Они вошли в помещение, представляющее собой куб. Стены ровно, без швов и соединений переходили в высокий потолок. Комната освещалась неярким светом, как в наступающих сумерках, свет включать еще рано, но книжку читать уже темно. Стены были оштукатурены или вроде этого. Не считая огромного ковра с высоким стоячим ворсом, покрывающего весь пол, и чего-то среднего между огромным медным подсвечником и гигантским кубком, в помещении ничего не было. Он стоял ровно посередине и краем своим доставал где-то по грудь или может чуть ниже. Около него полукругом стояло одиннадцать человек. Один, посередине, стоял чуть выдвинувшись вперед, остальные в виде двух расправленных крыльев. Причем стоявшие в пятерках убывали по росту, начиная с конца. Все были одеты как обычно. Только стоявший посередине был одет в балахон с капюшоном. Сопровождающий подошел к чаше и, поклонившись, отошел в сторону и, пропустив вперед Хомута, встал за ним. Чаша была глубокой, но почти пустой. Под ней на том же основании по кругу стояли рифленые бокалы.

- Знаешь ли ты, зачем пришел? - произнес жрец торжественным голосом.

- Знаю!

- Искренне ли ты хочешь этого?

- Да.

- Тяжел и труден путь служащего ему. Не легка ноша, но благодарна. Нет пределов члену нашего братства. Рясо- и крестоносцы - вот кто мешает нам жить. И пока они правят миром, мы обязаны жить в тайне. Клянись быть вечно с нами.

- Клянусь.

- Испей насыщающей влаги, - он взял бокал и, зачерпнув из чаши, подал ему. - Выпей до дна, не отрываясь.

Хомут взял и стал пить. Красная солоноватая жидкость, похожая на томатный сок, чем-то даже была приятна. Бокал, казавшийся снаружи значительным, на самом деле вмещал мало. Не больше семидесяти граммов. Хомут выпил и протянул его, рука застыла над чашей.

- Теперь ты с нами.

Авол, это был он, стал брать по одной чаше и, зачерпнув, раздавать остальным. Закончив, обратился к Хомуту:

- И раз получив, можешь зачерпывать сам. Зачерпни, садись и наслаждайся, - все, получая, садились или ложились на ковер. - Ты посвящен в первую степень. И можешь теперь посещать этот храм, каждый понедельник в это время. В последний понедельник эта чаша полна и посещение обязательно. Через несколько посещений ты будешь об этом мечтать.

Хомут зачерпнул и прилег. Напиток ему не нравился. "На настоящую кровь похожа", - подумал он. Все полулежали вокруг чаши и медленно пили, некоторые пили быстро и, вставая, зачерпывали по новой. Хомут почувствовал легкое головокружение, похожее на первый бокал шампанского. Потом ему стало хорошо. Очнулся он невдалеке от дома, бодро шагающим по дороге навстречу утреннему восходящему солнцу.

XIV.

Александр медленно перемещался по коридору слева направо, вперед и назад. Образ мыслей полностью соответствовал важности задачи. Глаза вяло фиксировали обстановку, разум даже не пытался подключиться к этому процессу. В одной из палат двое издевались над явным психом. Природа не обидела его в физическом развитии, дав ему рост под два метра и неплохой размах плеч. Но начисто лишила разума, что было написано даже на его лице. Те же - рахитично сложенные, сизоносые, один лет сорок, другой явно моложе.

- Ну ты, придурок чертовый, - расслышал Александр голос молодого. - Ляг между кроватей! - Тот покорно лег. Он встал на него: - Теперь ползи. - Тот пополз.

- Дем-ма хороши-ий. Не надо Де-мму обижать, - как-то жалобно промычал, заикаясь, псих. Тот сошел.

- Встать, - негромко, но повысив интонацию, продолжал молодой. Страх застыл на лице, которому, казалось бы, самой природой запрещено выражать чувства. Он по-детски сложил руки на груди и весь съежился. Тот зажал ему нос между двумя пальцами и стал тянуть. Голова психа потянулась за ним.

- Стоять, - крикнул мучитель. Показались врачи. Точнее надсмотрщики. Увидев их, он тихо приказал психу: - Подыми подушку.

Подушки в данном учреждении имеют существенное отличие от подушек всего мира. Они набиты неизвестно чем, и поднять их можно только физически сильному человеку, да и то лишь еле-еле. Тот схватил подушку, думая, что, наконец, все закончилось. Санитары забежали и схватили его.

- Дем-ма хороший. Дем-ма хороший, - жалобно сопротивлялся тот. Его свалили и бросили на кровать. Когда ему сорвали брюки, он забился и не передаваемо, до боли жалобным криком закричал. И, вероятно, еще на что-то надеясь, запричитал:

- Дем-ма хороший. Дем-ма хороший. Дем-ма не виноват. Дем-ма хороший. Он выговаривал это так, словно уговаривал маленького мальчика. Когда игла вошла в его тело, он заорал, потом захрипел, затем затих.

- Что здесь произошло? - обратился один из санитаров.

- Не знаю, - ответил молодой, - мы здесь разговаривали, он мимо шел. Схватил подушку. Вон силища какая. Что ему.

Санитары развернулись и ушли.

- Зря ты его, - произнес тот, что постарше.

- Да я у него сигарету стрельнул, а он тому хрену из первой палаты отдал.

- Так он же вперед спросил. И у него больше не было.

- Какая разница. Будет впредь знать, что и кому давать. Я же для его пользы. Умнее будет. Впредь, -он рассмеялся.

Александр в первый раз столкнулся с такой открытой грязью. И даже не знал, что делать. Он уныло побрел в свою палату. Мысли забегали и потеряли сонливость. Надо бежать. Если я отсюда не убегу, то стану как они. Да и дело, за которое взялся, не выполню. Александр зашел в палату. Один брат-боксер восторженно рассказывал другому брату.

- Ну вот, как обычно вышли на прогулку. У нас здесь, где мы гуляем, забор сплошной, а с той стороны забора дверь-то имеется, всегда открытая! Он взял, и никого не спрашивая - побег. И самое интересное - убежал. Представляешь? Почти весь двор пробег! В калитку выскочил. Сорок километров, в своей полосатой робе, прошагал. До самой своей деревни. Там его голубчика и взяли. Так что убежать отсюда проблем нет.

- Проблем нет. Только из тюрьмы в тюрьму повяжут, а здесь упекут навечно в аквариум. И адвоката не попросишь. А через полгода и сам будешь психам доказывать, что ты не псих, - произнес со значением второй брат.

- Я же тебя не убегать зову. Случай рассказываю, дубина, нравоучительно огрызнулся первый.

- У тебя что? Нос что ли давно зажил? - произнес второй угрожающе.

- Не позже, чем у тебя, - ответил тот презрительно нагловато-вызывающе.

Дальше они стали говорить тихо, и Александр уже не слышал, да и не слушал. "Выводят под окно. Раз тот убежал, значит, во время прогулки обычные двери не закрывают. Забор довольно высокий. Пока буду лезть, десять раз стащут. А потом, естественно, долго будет не до побегов. Значит, только выйдем, как только сопровождающий зазевается, сразу бежать и спрятаться до ночи. Они не милиция. Искать не будут. Хотя здесь сидят уголовники. Значит связь с органами налажена. Могут собаку пустить. Отсидеться не получится. Так, к заливу, там раздеться. Изобразить, что купался. В одних плавках почти до троллейбуса идут. Внимания не привлеку. Потом на пляж. Многие на пляж в трико и в майке приходят. Ради такого дела простят. А если догонят?" В глазах встал шприц, и почему-то заболела ягодица. "Не догонят", -ответил он сам себе решительно. Встал и вышел в коридор. Руки сами собой сжимались и разжимались. Он никак не мог погасить возбуждение. В голове высокий чистый детский голос напевал святую Марию. И воздействие психушки окончательно выветривалось.

XV.

- Дима! Мы должны что-то сделать. Нельзя же так просто это все оставить!

- А что мы можем поделать?

- Не знаю. Искать убийцу. Пытаться вытащить его оттуда. Найти упырей, в конце концов, - Татьяна всплеснула руками.

- Вот-вот, нас рядом с ним уже ждут, - немного злясь вставил Дима. - Да мы сейчас шаг сделаем, нас сразу туда же. Ты знаешь, какими глазами на меня следователь смотрел, когда я ему про упырей рассказывал? А мы сейчас по кладбищам начнем расхаживать. Хорошо хоть тогда сразу домой пошел. Около дома меня знакомый встретил. Пока болтали, весь дом со мной поздороваться успел.

- Да у тебя от страха коленки дрожат, - произнесла Татьяна презрительно.

- Ладно, не заводись. Какие у тебя планы?

- Какие, какие. Главное - вытащить его оттуда, а дальше он сам придумает.

- Татьяна, а вдруг он и вправду того? - Он посмотрел ей в глаза. Она ответила спокойным взглядом. И по-мужски, твердо, произнесла:

- Меня это не интересует. Было это или не было. Для меня он всегда ангел. И я даже в мыслях не задаю себе этот вопрос. Ты же не спрашиваешь себя, какого цвета кольцо для носа надо было подарить троюродному племяннику вождя племени тамтам-дидинь перед прошедшей охотой. - Она улыбнулась.

- Уж лучше бы интересовало племя тамтам-дидинь. - Он невесело усмехнулся. - Хорошо. Я предлагаю сходить к нему.

- К нему не пускают, - со знанием дела заметила она.

- Пускают везде, - он поднял указательный палец. - Но не всех. Вначале сходим к нему, а потом посмотрим.

- Ну что ж, посмотрим, как ты пройдешь, - с сомнением произнесла она.

- Если не пройду, буду интересоваться намордниками в виде кольца, ответил Дима, чуть задетый.

- Пошли. Только, может быть, вначале сходим в кузню, кольцо закажем? Пытаясь разрядить атмосферу, пошутила Татьяна. И встав, направилась в прихожую.

- И кольцо закажем, и халат полосатый, - ответил он, зловредно улыбаясь. Она, нахмурившись, посмотрела на него и молча пошла одеваться.

На улице они почти не разговаривали. От остановки долго шли вдоль забора. И войдя через распахнутые ворота, оказались во дворе. Обойдя кирпичное здание дерматологической больницы, они увидели несколько зданий совсем другого цвета.

- Там. - Татьяна показала рукой на одно из строений. Они подошли к корпусу и вошли в приемный покой. Через некоторое время они уже шли обратно. Их лица выражали тревожную растерянность. Александра в больнице не было.

XVI.

Волны мягко гладили берег, одетый в золотой песок. Солнце покрывало загаром устало нежащихся отдыхающих, бессильно развалившихся на разнообразных цветных покрывалах. Загорелозадая мелюзга, ненамного ушедшая от грудного возраста, гордо демонстрировала свою недавно обретенную способность передвигаться на ногах, непрерывно падая на песок после очередной героической попытки.

Перетаскивание собственного тела на своих, еще негнущихся ногах - явно являлось задачей титанов в глазах малыша. Однако это не мешало ему при каждом очередном падении заново хватать пластмассовую лопатку и в перерывах между сложнейшей археологической работой пытаться засунуть ее на всякий случай в слюнявый ротик. Последняя задача у него не получалась и вызывала сильнейшие раздумья, но, вероятно, при зрелых размышлениях он вспоминал, что умеет ходить, и весь цикл повторялся снова. Все это происходило довольно быстро, и смена выражений лица от недоумения в момент падения до напряженного мыслительного труда в момент заталкивания облепленной песком лопатки в рот вызвала бы зависть у любого известного актера. Устав от выполнения стольких сложнейших задач, он, в очередной раз уронив лопатку, больше ее не поднял и, встав, пошел или скорее побежал по песку вниз к Волге, размахивая своими пухленькими ручонками и потрясывая розовеньким, еще не окрепшим пузом. Его замысел в очередной раз не удался. Расторопная мамаша не позволила ему стать марафонцем, своевременно прервав смелый замысел, что, вероятно, было ему не впервой, потому что он не обиделся, а наоборот, разворачиваясь на триста шестьдесят градусов, стал использовать нежданно подвернувшуюся вершину.

Слава повернулся к Ладе. Она загорала лицом к солнцу, прилепив к носу кусок пластыря и спрятав глаза под солнцезащитными очками, от палящих лучей она разморилась так сильно, что незаметно даже было, как она дышит. Со скучающим выражением он обвел взглядом пляж. И остановился на Ладиной шее. Ему так захотелось ее поцеловать. И в этот момент, совсем некстати, он вспомнил один эпизод из какого-то ужаса: двое молодых ласкаются, он нежно касается губами ее нежной шеи. И вдруг резко вонзает выдвинувшиеся клыки, окрашивая их клокочущим нектаром. "Вообще-то интересно бы смотрелось!"

- Может пойдем, искупаемся? - пригласил он Ладу.

- Да нет. Мне уже надоело, - ответила она с невыразимой усталостью. Давай лучше будем собираться.

- Ладно. Я искупнусь и пойдем. - Он встал, разбежался и нырнул в реку. Обрызгал нескольких девчонок, которые никак не решались зайти в воду, и они, закричав, выбежали на берег. Барахтающиеся поблизости подростки усилили их "радость", будто случайно ударяя по воде так, что тех покрывало водой с ног до головы. Нырнув, Слава почувствовал приятную освежающую прохладу, вода успокаивающе обняла тело, долго плыл под водой и, выныривая, ударился о бакен. Потеряв ориентацию, дернулся прочь от него. Нога мощно ударила о трос. Резкая боль мгновенно пронзила ногу и, вызвав небольшую судорогу, прошла. Он поплыл к берегу. Рана в ноге почти не беспокоила. Подплыв к самому берегу, он встал ногами на дно. Солнце погасло в глазах. Невероятный фейерверк искр и темных шаров заплясал перед глазами. Хватаясь обеими руками за воздух, открыв рот и выпучив глаза, он опрокинулся на спину. Задыхаясь, рот начал заглатывать воду, пузырями выпуская воздух. Со стороны его переворот казался даже забавным. Вода залила носоглотку, и руки стали бесконечно тяжелыми. Невозможная слабость растеклась по телу. Сквозь мутную воду мелькнуло солнце. Беспорядочно замигавшие глаза нахватались песка, но неприятное трение его об роговицы глаз почти не ощущалось, все заглушилось нестерпимой жаждой дышать. На глубине не более метра и в нескольких шагах от берега он уже не мог выплыть. "Здесь не спасают", - мелькнуло в голове. Это была последняя мысль. Свет потух в глазах, вызывая воспоминания.

Маленький мальчик, пытаясь построить замок из мокрого песка, наблюдал, как взрослый дядя, придуряясь, хватается руками за дно и выползает, роя носом песок. Когда голова уткнулась в его замок, он перестал ползти, и опрокинул голову. Волна, накатываясь, подымала голову, пуша волосы и отступая, бросала, прилизывая их в одну сторону. Люди обходили "пьяного придурка", надменно воротя рожу от такой наглости. Малыш, обиженно надувшись, пошел жаловаться маме, что дядя ему мешает на самом важном месте. По фарватеру чинно плыл трехпалубный теплоход, наигрывая на всю округу веселую мелодию. Стая чаек сопровождала его, надеясь на подачки туристов.

XVII.

Дорога, петляя, виляла вдоль заборов и не просыхающих луж. Заборы и решетки, ограждающие различные конторы и мелкие заводы, сияли своей девственной, отродясь не мытой пылью и облезлостью. Проезжающие машины обдавали облаками пыли и мусора, Александр попробовал один раз увернуться и соскочил с дороги, нога по колено увязла в грязи, попыток он больше не предпринимал. Промзона была не рассчитана на пешеходов. Наконец, выйдя из чуда урбанизации, он направился к Волге. Пройдя через небольшой лесок, он подошел к дому с живой изгородью. Спустился по крыльцу и постучал в дверь. Никто не отозвался. Он постучал еще раз и громко спросил:

- Есть кто дома? - Никто не отвечал. Дернул дверь, она оказалась открытой. Внутри дома отсутствовали двери, печка полуразвалилась. Вещей не было. Дом явно был приготовлен под снос. Кучи всякого хлама, свешивающаяся паутина и некоторые характерные приметы жизнедеятельности мимо проходящих людей недвусмысленно говорили: "Здесь давно никто не живет". "Я не мог ошибиться. Но за пару недель такие изменения невозможны. Что бы все это значило? Хотя в любом случае ничего хорошего". Он вышел, закрыв за собой дверь. Затем направился к Хомуту.

- Привет. Тебя уже выпустили?

- Сам видишь, - ответил Александр, входя.

- Давно?

- Только что. Матери даже не позвонил. Сразу к тебе. - Они зашли в комнату. - Я к тебе ненадолго. Завтра хочу съездить к тебе на дачу. Ты не возражаешь?

- Да нет вообще-то, - протянул Хомут с сомненьем. - А может хватит?

- Так ты мне так и не поверил? Даже после всего происшедшего?

- Нет. Но все так сложно. А тебя как выпустили? Полностью или до суда?

- Да я сам не знаю. Ну так как?

- Ну, если хочешь. Заходи завтра. Я тогда сегодня пораньше лягу, - с готовностью произнес Хомут.

- Хорошо. Я пошел, у меня еще дела.

Хомут проводил его до двери, и Александр, сбежав по ступенькам быстрым шагом, не раздумывая, направился к Татьяне. Уже у ее дома позвонил и, узнав, что она ушла к Диме, направился к нему. У него не было телефона и пришлось ехать через весь город. Тот тоже отсутствовал. День близился к концу, и он, устав, направился домой. "Интересно. Вначале сон с Татьяной. Потом та бабуля. Потом кошмар у Хомута. Приключение на кладбище! С этого и надо было начинать. Это единственная вещь, которая была при свидетелях и не во сне. К Славе надо будет как-то подойти. А то действительно нехорошо получилось. Практически обвинили в том, что он упырь и еще хотел чего-то. Этот мужик на Волге - проповедник. Странно. Была ухоженная комната, маленький, но уютный домик. А теперь словно годы - нежилой.

Ошибиться я не мог. Хотя черт его знает. Надо будет с Димой сходить. Человек нам кинжал показал, и его тут же убили. И дом другого подозрительного человека сразу стал нежилой. Странно все это. Меня в психушку посадили. Ни разу ничем не интересовались. Ни с того, ни с сего отпустили. Или я подошел слишком близко или... Да, все возможно в подлунном мире. Бедная Татьяна. А вдруг мне просто все показалось и я просто подставил ее, сам того не желая? А она меня любит, вот и поверила. А теперь мы вместе сходим с ума? Да еще сколько народу привлек. Уже человека убили. Не дай я объявления, может так бы и лежал ножик в коробочке на полке в шкафу. Слишком много противоречивых посылок. А если я правильно поступаю? Ну и что? Ничего не изменилось. Живут же лунатики, их даже в больницу не ложат. А тут трепыхаюсь, чего-то хочу".

В мыслях перед глазами возник любимый образ. Волосы взлетели и легли ему на плечо, губы слились в поцелуе. "Завтра поеду к Хомуту. Татьяну надо взять с собой". Он прекратил размышления и быстро вбежал по лесенкам к себе на этаж. Дверь открыла мать:

- Александр! Ой, наконец! - Она схватилась за сердце одной рукой, другой держа дверь, все еще не веря, что вернулся. - Заходи, чего это я? Татьяна с Димой заходили с утра. Потом звонила Татьяна, спрашивала, скоро ли ты. Мне показалось странным. Тебя отпустили? - спросила она испуганно. - Или ты сам?

- Отпустили, - ответил он устало. - Ничего не сказали. Так что я сам не знаю, что и зачем.

- Ты, наверное, есть хочешь? - Александр весь день не ел, но не хотел.

- Нет, не хочу. Мам, извини. Я устал. Спать лягу. Потом поговорим. Если Татьяна или Дима позвонят, разбуди, пожалуйста.

Он принял душ. Прошел в комнату, разделся и лег. Сон пришел быстро. Через несколько мгновений, или ему так показалось, его кто-то обнял. Нежные руки обвили шею, и шелковые волны защекотали уши. Цветочный аромат наполнил комнату. Не открывая глаз, он ответил на поцелуй. Она присела на кровати.

- Где ты был весь день? Негодяй. Мы с утра в больницу ходили. Тебя там не нашли. Почти ничего там нам не сказали. Как-то подозрительно сообщили, будто тебя отпустили. И никто ничего больше не знает. Я Славе звонила, тебя там нет. К Хомуту, то же самое. В ваш подвал ходила. Весь день тебя ищу. Где ты был, истукан дубовый?

- Я люблю тебя, - произнес он тихо и привлек ее к себе. Шаги за дверью разняли их. Но никто не зашел. Татьяна смотрела на него как маленькая капризная девчонка.

- Где ты был?

- Ерундой страдал. Завтра к Хомуту еду. Поедешь со мной?

- Ерундой страдать? - спросила она обижаясь.

- Танюш, ну не надо. - Он приподнялся на кровати и прижался к ней. Если ты не хочешь, то не надо, - добавил он ласково.

- Две недели отгородился и балдел, - начала она, уже примиряюще. - Он улыбнулся. - И думаешь, я еще куда-нибудь тебя отпущу.

Она схватила его за уши, явно намереваясь произвести экзекуцию. Он прижал ее руки и упал на кровать. Потом приподнялся и, подхватив ее, положил рядом с собой.

- Не надо. Ты что! Твои родители дома.

- Так ты едешь завтра? - спросил Александр.

- Как будто я могу выбирать.

- Завтра в шесть утра надо быть уже у Олега.

Она вскочила с кровати:

- Ну вот в пять утра зайдешь ко мне. Разбудишь меня и пойдем к Хомуту. Отдыхай, соня.

Кокетливо улыбнулась и вылетела из комнаты. Через несколько секунд хлопнула входная дверь.

XVIII.

Ровно в шесть часов Александр и Татьяна позвонили в дверь Хомуту. Слабо освещенная лестничная площадка и полная тишина за дверью несколько сбили рабочий настрой. Александр позвонил более продолжительно.

- Вы точно договаривались? - спросила Татьяна, ничего не понимая.

- Да, конечно. Я же говорил. - Александр проиграл звонком гимн футбольных болельщиков. За дверью послышались шум и шаги. Дверь открыла невысокая, худая и уже глубоко старая бабушка Олега, в выцветшем неярком халате.

- Здравствуйте, - удивленно поздоровался Александр. Ему вторила Татьяна.

- Олег дома? Мы вчера договаривались.

- Нету его. К нему девушка какая-то позвонила. Лада, кажется. Что-то со Славой случилось. Он как вчера ушел, больше не появлялся. - Говорила она медленно, с придыханием, делая небольшие остановки после каждой фразы. Родители по командировкам ездят. А мне одной за ним следить тяжело. А он даже не позвонил, - начала она причитать. Разговор грозил затянуться.

- Мы попробуем его найти, - нашелся Александр. Извините. До свидания.

И они заспешили вниз по лестнице.

- Интересно, что могло случиться? Хомут все бросил и даже домой не звонил.

- У меня все телефоны в записной книжке, ты у Славы или Лады телефон помнишь? - спросила Татьяна.

- У Славы да. Но сейчас слишком рано. Может, это лишь предлог. А мы всех родителей перебудим?

- Весело это, однако. Меня в пять часов разбудил. А у вас тут предлоги. Звони. И если ничего не случилось. ... Я из Хомута хомут сделаю.

Они подошли к телефону и позвонили Славе. Трубку никто не взял. Александр еще раз набрал номер на всякий случай и после длинной серии гудков положил трубку.

- Никого нет дома.

- Если звонила Лада, то, наверное, действительно что-то случилось. Пойдем к ней, съездим.

- Пойдем. А то скоро семь. Опять весь день зря пропадет. Если Хомута не найдем, то надо с Димой на Волгу сходить. Проверить, тот дом или не тот.

Они шли по утреннему городу. Дворники уже заканчивали свою работу. Редкие прохожие спешили на работу. На улице чувствовалось отсутствие людей. Большинство или вставало или еще не проснулось. Они шли по улице, держась за руки.

- Ученье свет, а неученье - чуть свет и на работу, - хмуро сострил Александр.

- Саш! А может бросим на сегодня все и пойдем на пляж? Сколько можно?

- К Ладе сходим, а потом решим, ладно?

- Да будет так, как хочешь ты! Да хочешь ты того, что будет! - весело отрапортовала Татьяна, явно решив обязательно пойти на пляж.

- Бес-искуситель.

- Ну что ты! - Она прижалась к его плечу, изобразив невинную рожицу. Они подошли к шоссе и встали, пропуская машины. Во всем городе, просушенном невероятно удачным для пляжников летом, имелась, вероятно, одна грязная лужа. Проезжающий автобус заехал именно в нее, обрызгав с ног до головы обоих. Татьяна вскрикнула. Автобус поехал дальше. По случайности большая часть волны досталась Татьяне. Ее белая тончайшая кофточка моментально промокла, стала прозрачной и перестала скрывать восхитительную грудь. Александр вытер лицо рукой.

- Вот мы и на пляже, - произнес он. Татьяна немного отодвинула кофточку от груди, чтобы не прилипала, и спросила:

- Ну и как теперь? Через весь город?

- Наденешь мою рубашку. Все, что ни случается, все к лучшему. Нечего одеваться в растворимые одежды, - он рассмеялся, снимая рубашку.

- Для тебя же стараюсь, олух, - ответила она, явно не склонная шутить. - Так и пойдешь с голым пузом?

- А ты что предлагаешь, твою кофту одеть?

- Я может быть и предложила бы, но ее снять негде, - сказала она, надевая рубашку. - Лови такси, джентльмен голопузый, - добавила она, уже весело глядя на него.

- Все женщины коварны, - вздохнул он. - Осторожно. - Они отбежали. Следующая машина чуть не повторила подвиг предыдущей. Александр остановил проезжающую легковушку, и они поехали к Татьяне домой.

Сестра еще не встала, а родители ушли на работу. Они зашли в зал:

- Держи. - Она протянула маленькую синюю записную книжку. - Найдешь телефон Лады. А я пока приведу себя в порядок.

Александр открыл страницу с литерой "Л", но там не было телефонов с именем Лада. Он стал листать и нашел телефон с именем Лада под литерой "П". "Что бы это значило?" - подумал он недоуменно. Он набрал номер. После третьего гудка трубку взял мужчина, и как показалось Александру, знакомым голосом спросил:

- Да! Вам кого?

- Это Александр. Ладу позовите, пожалуйста.

- Привет. Всю ночь не спал. Голова тяжелая. -Александр узнал Хомута. Здесь кошмар, что творится. Приезжай, я вам дежурство сдам.

- Что случилось?

- Приедешь - узнаешь. Короче Слава... Ну, в общем, приезжай. - В трубке раздались гудки.

- Тьфу ты, черт. Значит что-то серьезное. Это уже слишком для одного лета.

Татьяна чем-то загремела в ванной. Потом послышался скрип кровати. "Лена встала. Бедная". - Он ухмыльнулся. - "Вначале в пять разбудили, теперь в восьмом. Хотя сколько сейчас время?" - Он посмотрел на часы. Электронное табло на телевизоре показывало без десяти восемь. "Хоть бы рубашку оставила. Сейчас сестра зайдет. А я словно только брюки застегнуть успел". - Он снова улыбнулся. Татьяна зашла в тонком шелковом халате. С мокрыми волосами, но уже накрашенная. И бросила ему на колени рубашку.

- Надень. Я твою постирала.

- А она мне не широковата ли будет? - проворчал Александр, подозрительно рассматривая вещь.

- Если будет слишком большой, оденемся вдвоем.

- Согласен, - пробурчал Александр, одеваясь. -Слушай, а почему Лада в книжке записана под буквой "П"?

- Подруга, - ответила Татьяна, удивляясь, словно можно было записать еще куда-нибудь.

- А-а. Теперь ясно. Я позвонил. Там что-то случилось. Хомут тоже там. Просил побыстрее приехать.

- А что случилось?

- Не сказал. Говорит, приезжайте - узнаете. И повесил трубку.

- Хорошо. Я только волосы посушу и поедем. Ладно?

- Давай только быстрей.

- Я быстро.

Она вышла, и Александр услышал звук фена. Поздоровалась и исчезла сестра. "Надо Диму отловить. Телефона нет как назло. Планы сбиваются, это плохо. Пока кинжал не найдут, меня будут подозревать. Надо действовать быстрей. Интересно, куда этот мужик с Волги делся. Как же его зовут? Да плохо не знать, да еще забыть".

Вошла Татьяна в черной мини-юбке, такого же цвета чулках и белой закрытой кофточке. Ее волосы, разливаясь волной с буранами в виде локонов, словно рассеянный через линзу солнечный луч радугой усиливал ее красоту. Александр не выдержал, встал и прижал ее губы к своим. Она оттолкнула его.

- Хорошего помаленьку, - произнесла она, улыбаясь своей обезоруживающей улыбкой.

- Можно еще маленько? - Он обхватил ее талию.

Татьяна обвила его шею и с силой поцеловала так, что у него чуть не вздулась губа. Несмотря на боль, ему это понравилось. Они смотрели друг другу в глаза.

- Еще хочу!

- Я знаю. Мы же спешим. - Ее лицо приобрело ангельское выражение и она вырвалась из его объятий. Александр всегда четко шел к назначенной цели. А Татьяна его постоянно пыталась сбить с правильного курса. И, надо признать, ей это часто удавалось. Но когда он пытался сделать то же, она сразу возвращала его обратно. Это ее способность чувствовать: когда ему нужно маленько расслабиться, а когда сказать "нет" в ситуации, склоняющей к расслаблению, всегда поражала и притягивала его. По всем статьям и параметрам она была необыкновенно, исключительно необыкновенно прекрасна. "Сверхидеал", - подумал Александр и улыбнулся задумчивой улыбкой.

- Ты о чем?

- Я люблю тебя.

- Не подлизывайся! - Она помахала пальцем. Затем резко метнулась к нему и, чмокнув в губы, схватила его двумя руками за руку:

- Пошли.

- Слушай. Ты же из меня веревки вить будешь. А я не буду возражать.

- Зачем мне из тебя веревки вить? - она пожала плечами. - Муж должен зарабатывать и приносить веревки из магазина, если они жене понадобятся.

Они оба рассмеялись и, поцеловавшись долгим поцелуем, вылетели из квартиры.

XIX.

Хомут выглядел уставшим и измученным. Открыв дверь и не сказав ни слова, он ушел. На него это было не похоже. Татьяна и Александр вошли. Чувствовалось что-то неладное. Сняв обувь и войдя в комнату, они увидели спокойную, но не обычную обстановку. Лада полулежала на мягком кресле, поджав под себя ноги. Волосы были немного неряшливы. Посмотрев на них, она спокойно произнесла:

- Привет. Как дела? - В ее голосе что-то настораживало, выдавало надлом.

- Что случилось? - Александр взял инициативу в руки.

- Слава умер, - ответила она все так же спокойно.

И с интересом посмотрела на него.

- Не приставай к ней, у нее только что истерики кончились, - попросил Хомут.

- Истерики кончились, - произнесла она задумчиво. Потом положила голову на руки, закрыла глаза и уснула.

- Как бы я ее не отравил. За ночь, наверное, целую пачку снотворных ей подсунул. Так и не успокоилась. Не успели вы зайти... Странно.

- Ладно, хватит. Что случилось? - спросил Александр.

- Не знаю что, она мне позвонила, - он на секунду задумался. - Вчера звонит, почти после тебя, говорит, со Славой плохо. Звонит из больницы. Ничего не понятно. Постоянные всхлипы. Видать, только мой телефон вспомнила. У Славы дома никого. У нее тоже. Короче, узнал, где она, говорю, сейчас приеду. Приехал в больницу. Вот с тех пор все время при делах. - Говорил он то ли почти нормально, то ли в полузабытье.

- Проснись и расскажи все по порядку, - не выдержал Александр.

- Она с ним, - он кивнул на спящую Ладу, - отдыхали на пляже. Уже собрались уходить. Он напоследок решил искупнуться. Она с ним не пошла. Вот на этой почве всю ночь сама себя проклинала. Он пошел. Видать, что-то там случилось. Минут через пять, может больше, может меньше, она встала, чтобы собираться. А они расположились недалеко от берега. Смотрит, кто-то лежит, уткнувшись головой в песок. Присмотрелась - он. Пошла посмотреть, что он там вытворяет. Он не отзывается. Повернула голову - он без сознания. То ли нахлебался, то ли песком подавился. Она на помощь стала звать. Народ понабежал, доктора нашлись. Спасатели скорую вызвали. Когда скорая приехала, он еще вроде жив был. В больнице сказали, что умер он не от того, что захлебнулся, а от сердечной недостаточности. Или от всего вместе. Ну, в общем, ему в ногу вошла металлическая проволока в виде римской пятерки острым углом. Так получилось, что прямо в кость, да еще глубоко как-то. И сложилась, когда вошла. Сразу не заметили. Видать, кровь уже не сильно текла. Пока врачи ехали, его только от воды откачивали. Ну, в общем, пока довезли, пока сообразили, что у него потеря крови ко всему прочему, он богу душу и отдал. А может уже на пляже от разрыва сердца. Она говорит, люди видели, как он сам выползал. Думали - придуряется. Смешно, на берегу утонул. Вот как бывает.

- И где он сейчас? В больнице?

- Да.

- А родители знают?

- Нет еще. Они только завтра приехать должны.

- Ложись спать, - мягко произнесла Татьяна. - Мы здесь посторожим.

Она взяла его за руку, он послушно встал, положила его на диван, подложив подушку под голову. Олег моментально заснул. Она подошла к Александру. Он стоял, не понимая, что делать. Обняла его и, глядя ему в глаза, тихо произнесла:

- Я не хочу на пляж. - И тут же прильнула к нему.

Александр прижался щекой к ее волосам, и у него тоскливо защемило сердце. Он вспомнил первую ночь. Кошмарное видение. Его ведет за демонической силой. Она наклоняется над детской кроватью. Чмокающий парализующий звук. Волна страха. Освобождающее утреннее солнце. Образы проносились перед открытыми глазами, словно кадры в замедленном фильме. Татьяна, стоящая перед кроватью. Вот она подносит руку к своему виску: "Слушаюсь, мой генерал". Соединение пяток и попытка поворота по стойке смирно вызвали у него улыбку.

- Все будет хорошо.

- Я знаю, - ответила она, не поднимая головы. Невероятно глупая смерть знакомого человека и приближающаяся неизбежная потеря повисли в воздухе. Фатальность чего-то грозящего простому человеческому чувству захлестнула его. На миг холодная решимость, а возможно ярость человека, которому нечего терять, захватила, и Александр непроизвольно с силой прижал Татьяну. Ее упругая девичья грудь породила желание, две остренькие пирамидки уперлись ему в грудь. Темные шелковистые волосы приятно благоухали нежным ласкающим запахом цветущей жизни. Плавающие по спине нежные руки распускали непонятные, чрезвычайно приятные волны. "Мы будем вместе, что бы ни произошло". Ее тело излучало какую-то успокаивающую энергию. Все отошло на второй план. Стало легко и свободно. Природа, компенсируя моральное напряжение, возбуждала кровь. Отбросив одной рукой ее волосы и прижимая другой рукой, он стал покрывать поцелуями прекрасную, вздрагивающую от прикосновений шею. Постепенно перейдя к розовому уху с небольшой в виде золотого листика сережкой, затем, не прекращая целовать, добрался до губ. Движения тел в ласкающих и обнимающих руках приобретали все более откровенный характер. Руки перестали довольствоваться ласканием сквозь одежду.

- Саш, не надо, - тихо произнесла она, глядя на него молящими глазами, мягко отстраняясь. - Не сейчас.

- Я не могу без тебя. Хочу быть с тобой всегда. Ты ведь любишь меня, правда?

Она провела руками по его щекам, задумчиво глядя в глаза, и поцеловала долгим поцелуем. Они отодвинулись и долго, молча сидели.

XX.

Луна, то прячась в облаках, то внезапно появляясь, освещала тропинку. Ночной лес продолжал жить своей обычной, не прекращающейся ни на секунду жизнью. Тихие, похожие на симфонию выдающегося композитора звуки наполняли неподвижную природу загадками, немного пугающими в серебряном свете и темноте, скрывающей что-то в тихо покачивающихся кустах. Шаги, отдающиеся в ушах и повторяющиеся эхом от ближайших деревьев, не позволяли оценить красоту ночного леса. Тропинка, виляя между деревьев, то опускаясь, то поднимаясь, пройдя через мостик без перил, скрипящий под ногами и грозящий в скором времени кануть в лету, привела к аллее в орешнике, больше похожей на туннель. Глаза, привыкшие к темноте, все же прекратили различать дорогу, и они пошли во тьме, вытягивая руку вперед и нащупывая ногами дорогу.

- Направо, - произнес идущий сзади.

- Иди вперед, я ничего не вижу.

- Я тоже. Поворачивай. Там светлей, здесь просто орешник кронами сросся.

Пробравшись сквозь кусты, они увидели невдалеке слабый свет. Тропинки не было, и ноги с хрустом ломали лесную поросль. Липкая паутина, приготовленная для зазевавшихся комаров, то и дело облепляла лицо. Избавляясь от неприятной вуали, теряешь осторожность, и тотчас лес мстит розгами веток по лицу. Одна ударила столь сильно, что в глазах потемнело, а один чуть не вытек.

- Ну что ты там, - ударившись в спину переднего, проворчал спутник.

- Да ветка в глаз попала. "Светло" аж стало.

Деревья расступились, и они подошли к потухающему костру. Рядом никого не было.

- Ты же сказал, что договорился? - обернулся первый.

- Наверно, уже ушли, - спокойно глядя в глаза, произнес второй.

- Что будем делать? Пойдем назад? .

- Костер разжигать будем, - раздалось позади. Из леса вышел мужчина среднего роста, с сединой в волосах, но выглядевший довольно моложаво для своего возраста.

- Проходите, садитесь к нашему костру. Я уже уходить собрался. Ваши голоса услышал, вернулся. Мне говорили, что вы хотите вступить в нашу общину?

- Да. Я давно об этом мечтаю.

Вышедший из леса пристально посмотрел холодным взглядом и, глядя в глаза, произнес:

- Кто вам рассказал про нашу общину?

- Иаред Моисеевич.

- И что он вам рассказал?

- Что вы не любите страданий. Ваше божество -удовольствие. Вы хотите построить рай на земле.

- А когда вы в последний раз были у него?

- Месяц или два назад.

- А что он вам еще рассказывал?

- Я что-то не пойму, я на допрос пришел или на тайную мессу?

- Ловаид он вам показывал?

- Я не знаю, что это такое.

- Нож с двумя рукоятками и раздваивающимся лезвием.

- Да он говорил что-то такое, но не показывал.

- А жаль, - произнес он задумчиво, его взгляд потух. - Ты ошибся только в одном. - Он обернулся. И глядя на потухающий костер, добавил: - Слишком много тех, кто хочет нас уничтожить, а это закаляет. Сегодня у нас действительно черная месса. Чтоб ты знал, они у нас каждый день. И почти всегда с кровью, - он медленно повернулся - И ты сегодня будешь там. - Его глаза выразили крокодилье участие. Удар сзади оглушил новичка. Спутник встал на одно колено и положил его лицом вверх. Затем воткнул в шею иглу, прикрепленную к груше и трубочке, уходящей под пиджак. По трубке побежала кровь. Вероятно, ускоряя процесс, он стал сжимать и разжимать грушу, как это делает парикмахер, брызгая одеколоном.

- У него в доме ничего не нашли? - спросил стоящий.

- Нет.

- Авол будет не доволен. Сегодня день приезда Иавола. И потерять ловаид. Это многого стоит. Заканчивай быстрей. Уже пора. У этого кретина кровь должна быть хорошей. Решил нас уничтожить. Хм. Идешь убивать готовься к смерти.

Закончив откачивать и вытащив иглу, спутник воткнул другую и стал делать обратную процедуру.

- Бычья?

- Бычью могут заподозрить. Свиная.

Закончив свое дело, люди растворились в темноте. Из темноты вышли двое, привязали камень к шее трупа, засунули в мешок и, кряхтя, понесли к озеру. Толстый слой многолетнего ила принял на вечное хранение очередную тайну. Природа возмущенно закачала верхушками деревьев, легкая рябь пробежала по воде. Тревожно прокричала беспокойная птица. Змея прошуршала прошлогодними листьями. Обычная песня ночного леса. На мгновенье облака скрыли звездное небо, оставив лишь полярную, а может какую-то другую яркую звезду. Где-то вновь, наверное, раздался чмокающий звук, даря кому-то радость, а кому-то трагедию. Кто-то впервые испытал миллионы маленьких иголок, насыщающих кровь. И никто не заметил исчезнувшего хозяина маленького домика на берегу Волги, с утонувшем в земле крыльцом, который никогда не возвратится и не войдет в арку из живой изгороди. Звезды замигали в движущейся атмосфере. Пятиугольник лиры, словно оправа кольца, продолжал удерживать Вегу. Ничего не изменилось. Только, казалось, луна отразилась в озере на месте, которое хотели скрыть, указывая и разоблачая палачей.

На другом конце озера, просматриваемого со всех сторон, появилась парочка, желающая искупаться ночью. Вода, отливающая смолой, неприятно напоминала о чем-то маложелаемом. Скользкое дно, грозя уронить или ранить сучком или брошенной днем разбитой бутылкой, навязчиво напоминало о пиявках, слизнях, водоплавающих змеях, возможных дневных утопленниках и прочих вещах. Не зайдя и по колено, поклонник изменил желание, а подруга передумала на стадии раздевания, они быстро собрались и ушли. Небо очистилось, и привыкшим к темноте глазам открылась величественная в своей неприступности и благородном вызове, скрывающем угрозу для непосвященных, красота бездонного космоса, скрывающемся в озере, окруженном притихшими отдыхающими от утреннего шума деревьями. Вода вместила и их, образовав вселенной рамку из живой природы. Ровная, не задеваемая даже легким дыханием гладь озера превратилась в картину неизвестного гениального художника и непроизвольно, что-то неподдающееся сознанию, затягивало и манило куда-то в глубь, все глубже и глубже. И вдруг, резко очнувшись, с удивлением ощущаешь, что стоишь чуть ли не в воде. Черная вода отпугивает, и лес уже не кажется безопасным. Где-то вдали то ли завыла, то ли заскулила собака. До утра было еще далеко.

XXI.

Крадучись и постоянно оглядываясь, он шел через лес. Дальше нескольких метров ничего не было видно, но он постоянно оборачивался, а иногда, остановившись, прислушивался. Воспаленному сознанию слышались непонятные звуки. За каждым кустом мерещился кто-то. Подняв голову, он посмотрел на небо, закрытое похожими на щупальца ветками деревьев. Стало не по себе и, прибавив шагу, постоянно спотыкаясь, уже не оглядываясь, он устремился к цели. Когда засеребрились первые памятники, чья-то рука легла на плечо. Он подпрыгнул словно на сковородке.

- Сегодня нельзя, - Хомут узнал его. - Сегодня только для избранных.

- Почему не предупредили? - спросил он, приходя в себя. - Я настроился. Даже хочется.

- Сегодня нельзя. Уходи быстрей. Ты привлекаешь внимание.

Он недовольно пошел обратно.

Крышка тихо поднялась, впуская гостей, и также тихо опустилась за ними. Огромной высоты дверь открылась и закрылась. Присутствующие встали почти по стойке смирно и склонили головы. На стенах горел огонь, причем не из чего. Будто горели сами стены в определенных местах, но огонь не распространялся и не затухал. Жрец в одежде пилигрима стоял перед жертвенником, по бокам от него стояли по две девушки в черных масках, причем с одной стороны беловолосые, с другой - черноволосые. Маски скрывали лишь часть лица. На руки надеты длинные до локтей перчатки. На ногах сапоги, облегающие, словно чулки, и доходящие до бедер. Больше никакой одежды не было, если не считать тоненьких шнурков, заменяющих трусики и бюстгальтер. Фигуры и выставленные на обозрение достоинства недвусмысленно говорили, что они являются явно не последними из красавиц. Тела удивительно красиво совпадали. Вдоль боковых стен стояло по трое мужчин в красных халатах. Отблески пламени переливались в алом пурпуре, придавая окружающему монументальность, их лица мало отличались от статуй и только игра огня в ледяных глазах говорила о том, что это люди. Крайние, стоящие в дальних углах, в руках держали небольшие амфоры. Торжественность, напоминающая парк забытых, но ценных скульптур, сковала освещаемое факелами на стенах пространство. Все говорило об утонченности и строгой последовательности происходящего. Вошедший выглядел лет на двадцать пять-тридцать. Только очень внимательный взгляд мог рассмотреть, что ему значительно больше. Русые волосы, голубые глаза, безупречная прическа и мощная, чувствующаяся даже сквозь одежду мускулатура при четко очерченном подбородке превращали его в благородного древнеримского патриция. В нем чувствовалась власть. Безусловно, он производил на женщин чарующее впечатление, но он не нуждался в любви, его воля требовала полного и абсолютного подчинения.

- Приветствую вас, дети Вельзевула! - произнес Иавол мощным низким голосом. - Сегодня в ночь откровения мы вновь принесем жертву. И нам поможет ловаид. - Он приблизился к жертвеннику.

- Ловаид вновь не с нами. Мы опоздали на несколько минут. Один из последователей рясоносцев похитил его. Его кровь пред тобой, - прервал его Авол. Молния пробежала по лицу Иавола.

- Ты лучший из моих учеников, - его голос посуровел. - Я посвятил тебя в Аволы. И ты в ночь откровения заявляешь, что вновь не с нами дар Отца Нашего, - жрец склонил голову. - Я дал вам время и место. Через тысячи миль я указал вам, где он. Я отправил к Отцу Нашему этого отщепенца, укравшего ловаид. И вы не смогли просто зайти и взять?

- О, ближайший Отца Нашего! Мы не можем пока действовать открыто. В тот момент не мы одни знали, что там. Много астральных сил препятствовало нам. Когда мы расправились почти со всеми, этот одержимый проник и выкрал отмеченный Диаволом кинжал. Он у них по нашей иерархии сравним с Аволом. У отверженного в доме перед наказанием было двое. Они вышли, через две минуты мы были там, но, увы, было поздно. Иавол! Совершив предназначение и закрыв глаза, ты оставил нас один на один с этой преследующей нас сворой крестопоклонников. Но мы были ослаблены борьбой и ярким солнцем. Время Отца Нашего еще не пришло. Мы были не способны преследовать. Да это и было бесполезно.

- Авол! Ловаид в безопасности до следующей весны. Но если они бросят его в огонь в первый день великого поста, то он будет для нас навсегда потерян. И наши силы ослабнут. И мы будем вновь отброшены на сотни лет назад. Сегодня должна быть принесена большая жертва, как я принесу ее. Я пришел это сделать ловаидом!

- Любимейший Отца Нашего. Здесь кровь святого. И вот четыре девы, не знавшие мужа. Они хотят стать женами Отца Нашего. - Иавол обошел жертвенник и, приблизившись, поднял пальцем подбородок девушки и прямо глядя ей в глаза, спросил:

- Ты искренне хочешь стать женой Отца Нашего?

- Да, Господин. - Он обошел так всех и получил те же ответы. - Да будет так! - Хор голосов вторил ему.

- Веди, - приказал он Аволу. Тот повернул верхний обруч жертвенника и повернулся. Все повернулись, образовав букву "П", и только Иавол стоял впереди. Огонь потух на стене, и она, разделившись надвое, раздвинулась, удваивая помещение. Взору предстал сидящий на скамье каменный юноша, с правильными чертами лица, красивой мускулатурой и совершенно без одежды. Каждая деталь, любовно отточенная скульптором и доведенная художником до совершенства, поражала своей естественностью. Смотрящий впервые мог смутиться вида голого юноши с возбужденным фаллосом. Изображенный был необычайно красив. Густой ковер, расстеленный по всей комнате, имел перед ним ворс на несколько сантиметров выше, образуя своеобразное ложе, посреди которого возвышался медный, по форме похожий да песочные часы, жертвенник, увитый лилиями.

- Отец Наш, - обратился Иавол. - Мы вновь имеем счастье видеть Тебя. Тебя, дающего удовольствия. Тебя, дарующего наслаждение. Тебя, постоянно любящего своих детей. Отец Наш - Дарующий нас! Превращающий ночь в грезы и радостные слияния. Четыре девы жаждут твоих объятий. Прими их!

Девушки вышли и медленным шагом, похожим на танец, снимая с себя по пути путы, приблизились к нему. Двое легли перед ним на спины, раздвинув ноги, страстное желание приоткрыло рот и заставило тела дрожать от приближения чего-то. Двое других легли на них, и они стали сначала медленно, как бы раздумывая, а затем все жестче и агрессивней ласкать друг друга. Их гибкие тела скользили во взаимных объятиях и нежные миниатюрные ладони с идеально обработанными ногтями, покрашенными темным, отсвечивающим в беснующемся свете лаком на тонких прекрасных пальчиках, едва касаясь, гладили вызывающие несдерживаемое желание у мужчин контуры. Их дыхание начало вырываться в сладострастных криках и стало очевидно, что они уходят в мир грез. Иавол подошел и взял одну. Перенес ее к изваянию. Оставшаяся лежать завывающе продолжала ласкать себя, вызывая внутренний блеск глаз у стоящих по периметру. Двое с амфорами встали по бокам от юноши. Иавол перекинул невероятно красивые ноги девушки за лавку так, что она, обняв статую, встала ногами за его спиной, прижавшись прекрасной обнаженной грудью к его груди, а его ноги оказались между .ее ног. Иавол сорвал с нее маску.

- Скажи, что ты жаждешь Его!

- Я хочу тебя, - повторила она срывающимся от возбуждения голосом.

- Громче!

- Я хочу тебя!

Он, взяв ее сзади за талию, приподнял и с силой посадил ее на него. Она громко, надорванно закричала. Иавол стал поднимать и опускать ее, она сразу же смолкла. Двое сбоку стали поливать ее тело из амфор жидкостью, похожей на кровь. Авол подошел и бросил в жертвенник щепотку белого порошка, из него закурился сизый дым. Запахло чем-то пьяняще приятным и непонятным. Иавол продолжал подымать и опускать новоявленную жену дьявола. Когда она устало опустила руки, он снял ее. Она, вся красная и липкая от крови, с маленькими приоткрытыми губами и закрытыми глазами, находилась уже далеко. Иавол поцеловал ее в губы, и она бессознательно обняла его свободной рукой. Иавол положил отдыхать ее на пурпурную, кем-то уже положенную простынь. Один из стоящих вдоль стены тотчас быстро подошел, встал на колени и накрыл ее появившейся неизвестно откуда тигровой шкурой, затем, поклонившись, отошел на место. Юноша задумчиво красовался своим испачканным кровью членом и забрызганным ею же телом. Желающий спать разум, непонятный манящий дым, заполнивший тайный храм, и разгоревшееся желание вызвали двоение в глазах. Иавол взял другую девушку и ритуал повторился. После того, как Диавол взял всех четырех девушек в жены, мужчины вышли в первую половину, и движущаяся стена закрылась. Огонь вспыхнул там же, где и горел. Иаволу принесли шкуру леопарда, и он сел. Авол поднес ему кубок с кровью. И сел справа от него, чуть впереди. Один из державших амфоры принес ему кубок. Затем все наполнили кубки сами себе и расселись в свободных позах лицом к ним. Кубки Иавола и Авола были значительно больше. И они пили двумя руками маленькими глотками почему-то не густеющую кровь.

XXII.

Небо скрыло звезды от приближающегося солнца. Жирующая рыба, шаловливо распуская правильные круги волн по спокойной воде, начала зазывать рыбаков. Появившиеся редкие прохожие, не дожидаясь нормального времени, заспешили по своим делам. Природа, оживая, награждала пробудившихся хорошим настроением и желанием достичь свои мечты, а спящих - крепким утренним сном с розовыми, похожими на мультфильмы, грезами. Первые петухи взялись будить добропорядочных несушек, приглашая заняться тем же хозяев. Завсегдатаи ночных заведений устало побрели домой. Выигравшие -с радостью, проигравшие с жаждой отыграться. Кто-то родился, кто-то умер, кому-то стало легче, кому-то помогли умереть. Все осталось по-прежнему. Спящий город при возвращении не спросил: "Где ты был?" И не получил соответствующего ответа. Затянутые пылью деревья, лишь почувствовав приближение солнца, принялись за нелегкую работу по спасенью от кислородного голодания беззаботных людей. Колорадские жуки, проклиная свой тяжкий труд, взялись за приевшуюся ботву картофеля. Наивно думая, что задача размножения "любимейшего" у картофелеводов жука есть смысл жизни каждого земледельца. Город упорно не собирался просыпаться.

XXIII.

Александр вышел на балкон. Слабые тучи, закрыв прямые лучи небесного светила, заставили задрожать жаждущие влаги растения. На лавочке у подъезда двое мужчин неопределенного возраста и вида ожесточенно спорили. Спор шел на религиозные темы, о женщинах и о политике. Мужчины говорили громко, и Александр заслушался.

- Разводиться нельзя. Можно только за прелюбодеяние жены. А кто возьмет в жены разведенную, совершит прелюбодеяние.

- Это что значит, муж гуляет - ничего, а жене нельзя? Тут нарушениями прав человека попахивает.

- Нарушением прав человека? Это каких?

- Мужчина и женщина равны.

- Как же они равны? Мужчина не рожает. Грудью не кормит.

- Я не это имею в виду.

- Я тоже. Надо глубже смотреть, а не соринку в глазу у соседа высматривать, когда бревно в собственном. Вся история человечества сплошные войны. На всех этапах истории мужчин было меньше. Что будет, если мужчина начнет гулять? Размножение рода человеческого. А если женщина? Вымирание. Но это не причина, ради которой Христос дал нам эту заповедь. Ты видел, чтобы где-нибудь было такое - двое чрезвычайно умных и все время вместе? Или два директора у одной организации и она процветает? Два одинаковых качества не дают симбиоза. Два плюса отталкиваются, два минуса тоже. Но плюс и минус, мужчина и женщина всегда стремятся друг к другу. Чтобы дополнять друг друга необходимыми качествами, которых у другого нет. Женщина рожает, мужчина нет. С момента зарождения и вскармливания ребенка она беззащитна перед внешним миром. И мужчина - не способный рожать, может защищать. Мужчины умнее женщин, зато у женщин лучше развиты чувства. И так далее.

- Ну почему, бывают очень умные женщины.

- Бывают и гермафродиты, наделенные сразу всеми качествами и мужчины и женщины. Но почему-то они стремятся избавиться от одной половины. И от мужской не реже, чем от женской. Бог, дав нам такой завет, думал не об одном видном на первый взгляд, но сразу учитывая все. "Не убий". Заповедь, понятная каждому. "Ударят тебя по одной щеке, подставь другую". Здесь уже понять тяжелей. А "разводиться нельзя" и в старости лет не каждый разумеет. У мужчин каждая женщина как первая, девушка же лишь один раз может стать женщиной. Заключая брак, двое сливаются в одно целое. Будучи одним целым, справедливо разделяют обязанности. Мужчина, как более умный и сильный, работает и содержит жену. Жена, более нежная и любвеобильная, заботится о семейном очаге. Разводиться нельзя! Ведь при разводе пострадают не только двое, но и дети, которые будут наказаны без вины. Развод это зло. Разве не так? - Он сделал секундную паузу. - Любую причину можно устранить и без него - было бы желание. Следовательно, те, кто разводятся, сваливают свои проблемы на беззащитных детей. А если нет детей, то вроде бы и можно. Но можно ли? Разрубая надвое быка, можно ли ожидать, что половины будут жить и радоваться? Разделяя единую семью, все надеются на будущее счастье. Но после таких ударов и потрясений - а разводятся не от хорошей жизни - можно ли по-настоящему полюбить! А не любя любви не обретешь. Мужчина, более умный и сильный, взяв в жены деву, бросает женщину. Нагадил и ушел. А ведь за все надо платить и дешевле всего деньгами. За это деньгами не заплатишь. И платить приходится обычно очень скоро. Корабль может плавать долго, но обломки корабля быстро тонут. Ну а разведенные женщины, тут и говорить нечего, сам понимаешь.