Повелитель стали

Глава шестая. Нашему полку прибыло

Утром всё обошлось как нельзя спокойней. После завтрака Белов рассказал Третьяку свою, ставшую привычной, версию о том, что раньше жил в другом краю, где умеют много чего делать. Но друзья его пропали, а сам он остался один в этом доме. Знания есть разные, особенно по работе с железом, но одному трудно эти знания использовать. К тому же сам хозяин не кузнец и с железом работает плохо. Поэтому предложил Третьяку жить с ним на правах младшего родича.

Парень даже не ожидал такого счастья, он просто захлебнулся в благодарности. А Белов не стал её ждать и перевёл всё в практическое русло. Они обошли посадки, которые Лариса содержала в порядке. Хозяин показал Третьяку, как ставит сети, а затем все вместе занялись прополкой. Новоявленный родич оказался смышлёным, впрочем, странно крестьянскому сыну не уметь полоть. Работали они на прополке и окучивании до вечера, Белов постоянно разговаривал с Третьяком, специально вставляя в разговор больше русских слов, решив для себя окончательно говорить только по-русски, не усваивать местные диалекты.

Приведя в порядок посадки, в которых подросток узнал только капусту и репу с редькой, да горох с огурцами, новоявленный глава рода решил заняться строительством. Благо таскать вдвоём брёвнышки не в пример удобнее. Необходимость в курятнике не просто назрела, она напахла, заполнив сени густым запахом куриного помёта. За первый же день куры основательно загадили чулан, к тому же Белов опасался за их здоровье.

Курятник он решил делать большой, как сарай, из нормальных брёвен. С расчётом ещё на какую живность и в опасении, что за курами полезет крупный зверь. Благо леса кругом хватало. Валили деревья мужчины на противоположном берегу реки Бражки, где рос соснячок подходящего возраста. Обработанные брёвна связывали в плоты, которые перетягивали через реку, запаса синтетических шнуров в доме хватало. Для быстроты, осень поджимала, пришлось достать бензопилу, которая своей работой вызвала у Третьяка просто божественный восторг. За три дня вдвоём напилили шести- и восьмиметровых брёвен больше сотни. Причём Третьяк настолько быстро и ловко обрубал сучья, что Белов едва успевал валить деревья и распиливать брёвна в размер. После многократного инструктажа и рассказов о случайном отпиливании голов и рук неудачниками он разрешил «младшему родичу» распилить пару брёвен. Счастью парня не было предела. Работали с рассвета до заката, благо Лариса взяла на себя все хлопоты по хозяйству и прополке.

Часть деревьев пилили на своём берегу, вверх по течению Бражки, поэтому выше дома образовалась достаточно большая поляна, на которой и решено было делать хозяйственные постройки. Да, первой хозяйственной постройкой был классический нужник из небольших жердей. В дом Третьяка Белов пока не пускал, решив присмотреться к парню получше и опасаясь культурного шока и появления веры в волшебство. Вряд ли парень станет трудиться в поте лица, увидев массу «волшебных» вещей. Ночевал Третьяк на террасе, ночи были тёплые. Рыба и мясо на столе были чисто формально, подошла зелень. Огурцы уже созревали вовсю, валом шли помидоры в теплице и в открытом грунте. Поэтому семья практически перешла на вегетарианскую пищу – салаты. Да ещё на кухне глава семьи разыскал пачку хлебного кваса и сделал квас. С квасом получилось очень хорошо. Оказывается, Третьяк, в отличие от Ларисы, знал, как его готовить. Решено было осенью купить зерна и сделать солод или сразу купить его. Салаты Третьяк и Лариса пробовали, но ели неохотно. Да и сам Белов понимал, что салаты без масла или сметаны никуда не годятся. Всё равно, пища стала разнообразней, и он повеселел: «Налаживается жизнь понемногу».

Курятник сложили невысокий, но большой – шесть на восемь метров. Нижние брёвна положили без фундамента, а чтобы не гнили, первый венец был из лиственницы, остальные сосновые. Ошкуривать брёвна Белов не стал – не так заметны издали, да и быстрее. Когда делали крышу, Третьяк ещё раз приятно удивил старшего родича, предложив покрыть ее корой. Он сам ободрал луб с нескольких лип и почти неделю аккуратно выкладывал крышу обработанными кусками коры. Дубить их, конечно, не стали, но вымочили и отбили. Пока Третьяк работал на крыше, Белов жердями огородил часть сарая для курятника и, наконец, вздохнул полной грудью в прямом смысле этого слова. Чулан освободился, и в сенях воздух стал чистым. А при уборке загаженного курами чулана обнаружили десятилитровую алюминиевую флягу, наполовину заполненную зерном, судя по всему, отборной пшеницей. Белов решил, что зерно Алексей собирался использовать на самогон, да забыл. После некоторых раздумий, сравнив это зерно по величине с купленным у Курихи, глава рода рискнул посеять найденные семена в качестве озимых. Пришлось почитать немного справочники, уточняя время посева, благо осень была на носу, а найденные запасы из двадцать первого века были раза в три крупнее местных злаков.

Что примечательно, на всём строительстве глава семейства ухитрился использовать всего восемь железных крюков. Оба мужчины сразу решили экономить железо. Строительство заняло почти три недели. За это время прошли всего три грозы, а дождей не было. Но не успел Третьяк положить последний кусок коры на крышу, как зарядили долгие нудные дожди. Они держались ещё две недели. Эта была любимая погода Белова. Ещё раньше, «там», он в дождливые дни чувствовал прилив сил и огромную работоспособность, чем удивлял всех своих знакомых. Вот и сейчас, наслаждался дождями и крутился как белка в колесе, делая мелкие, но очень важные дела.

Пришла пора делать запасы на зиму, приближалось время уборки урожая. Белов с Ларисой засолили почти весь урожай огурцов, вышло больше тридцати трёхлитровых банок. Мясо уже давно кончилось, поэтому хозяин решился на охоту. Не связываясь с кабанами, решил взять пару лосих и мясо закоптить. Такого запаса на троих человек хватило бы до Нового года с избытком. Да и карабин с глушителем надо испытать. Лосей он видел несколько раз в паре километров выше по течению Бражки, там, где осинник смыкался с молодым ельником.

В одно хмурое утро, под моросящим дождиком, двое мужчин в плащ-палатках вышли на берег. Вверх по Бражке Белов ещё не плавал, но в «той» жизни бывал часто. Течение было спокойное, поэтому до ельника доплыли за час. Третьяк был вооружён огромным охотничьим ножом, который он накануне точил весь вечер, да самодельной рогатиной. Свою одежду паренёк давно сменил на старые, ещё юношеские вещи Алексея, найденные в сундуке, на террасе. Там же нашли резиновые сапоги размеров от тридцатого до сорок второго. Судя по всему, заботливая бабушка складывала вещи внука, из которых тот вырастал, в сундук, не выбрасывать же почти неношеную, по советским меркам, одежду и обувь. Так, что Лариса и Третьяк были обеспечены обувью и добротной советской одеждой на любое время года, вплоть до стареньких пальто и кроликовых шапок. Семейству Белова было в чём встретить осень и зиму.

В руках старшего родича был карабин с глушителем. Трёх лосей на опушке они увидели почти сразу. Две безрогие самки и телёнок. Близко подходить Белов не стал, остановились в двухстах метрах. Можно было подойти и ближе, лоси не пугались человека. Но для мужчины основным было испытание глушителя. Аккуратно выбрав цель, он решил бить в голову. Выстрел прозвучал неожиданно тихо, самка упала, даже не вздрогнув. Телёнок отпрыгнул, а вторая самка подняла голову и стала тревожно оглядываться. Белов аккуратно выбрал свободный ход спускового крючка и выстрелил ей в сердце. Пуля ушла чуть ниже, и лосиха успела сделать два огромных прыжка в сторону ельника, после чего завалилась на бок. Лосёнка охотник пожалел, хотя, по здравом размышлении, съедят его волки или рысь.

Оставив Третьяка разделывать туши, Белов сходил за тачкой, предусмотрительно привезённой на лодке. Мяса получилось много, поэтому, после быстрой разделки обеих туш, он отправил родича отвезти на лодке большую часть мяса сразу во двор, а сам остался. Вспомнил, что не подобрал стреляные гильзы, и пошёл их искать. Гильзы он решил собирать давно, вдруг получится сделать капсюли. Шарясь в траве, Белов нашёл огромный белый гриб, потом ещё один, потом ещё и ещё. Расстелив плащ-палатку, он забыл про моросящий дождик и до приезда Третьяка собрал ведра четыре белых грибов и пару вёдер рыжиков. Маслята и сыроежки он сразу не брал. Заметил на лице родича удивление и поинтересовался, в чём дело. Парень ответил, что грибы едят только вогулы и чудь, а в Соли-Камской и на Выселках грибы не едят.

– Ничего, парень, – улыбнулся счастливый грибник, – я тебя такими грибами угощу, пальчики оближешь. Никакое мясо не сравнится! Давай, присоединяйся ко мне. Грибы, слава богу, не червивые, можно все подряд резать.

Набрали охотники грибов не меньше десяти вёдер в тот день, попутно присмотрели на следующий день пару грибных мест. Белов собирал грибы с детства, знал массу способов их приготовления, от обычной сушки до маринада и соления, варения, жаренья и тушения. А по видам знал все грибы, растущие в районе Бражинска, в двадцатом веке, конечно, не только указанные в справочниках, но и эндемичные виды, не описанные ни одним учёным. В голодные девяностые годы, во многом благодаря грибам, семья Беловых выжила, не оголодали. Так что, по части грибов попаданец мог заткнуть за пояс любого аборигена, как опытнейший практик.

Грибам Белов обрадовался больше, чем мясу. Сразу по приезде домой, он поручил Третьяку разделывать и коптить мясо, с коптильней тот уже был знаком. А сам разложил в сенях грибы, затопил впервые за неделю в доме печь, а не камин, и сел с женой чистить грибы, одновременно рассказывая Ларисе о грибах и способах их обработки. Остаток дня на это и ушёл. Поужинали они свежими бифштексами с жареными белыми грибами. Ларисе и Третьяку грибы очень понравились, но Белов много грибов сразу им не разрешил, опасаясь индивидуальной непереносимости. Зато сам наелся так, что еле встал из-за стола. Ужинали они впервые в доме, на первом этаже, в закутке у печи. Мастерскую хозяин специально не осветил, и Третьяк ничего не заметил.

Лосиные шкуры Белов хотел выбросить, но Третьяк попросил разрешения их обработать, два дня скоблил и посыпал золой, затем растянул на колышках. Хозяин с женой в это время ещё дважды плавал за грибами и засолил пятидесятилитровый бочонок рыжиков, да сушёных белых получилось четыре коробки. Все трое дважды пропалывали и окучивали огород. В последний раз Белов решил проверить и выкопал куст картошки, получилось целое ведро с куста. На радостях, он сварил борщ с молодой свёколкой и нажарил грибов с картошкой. Вот было пиршество желудка. Устыдившись своего поведения, за последнюю неделю дождей он наверстал дни отдыха. Буквально за день они ошкурили шестиметровые брёвна и за два дня поставили баньку. Заморачиваться печкой Белов не стал, оставил это на осень, навозили с берега большой гальки и выложили очаг, бак для горячей воды в хозяйстве нашёлся. Получилась банька по-чёрному. Крышу на баньке он делал сам, из луба, ну, почти сам. Третьяк только подсказывал, как удобнее, да подавал готовый материал. Банька получилась совсем без железных крепежей, только ушли две петли на двери.

Петли, кстати, заканчивались, остались среди старых запасов две пары старых петель, а магазин далеко. Не просто далеко, а безнадёжно далеко.

Мох для баньки брали с болота возле речки Берёзовки, Белов там ещё в детстве бегал. Почти ничего не изменилось, разве вместо молодых сосенок стояли вековые лиственницы. Попаданца не покидало ощущение, что вот-вот за поворотом появится дорога, а на ней следы автомобиля. Душа запросила праздника. Поэтому на следующий день после постройки бани он решил её истопить. Пока Третьяк растапливал очаг, Белов успел вставить стекло в банное оконце. Оконце получилось достаточно большое – пятьдесят на тридцать сантиметров. Меньшего куска стекла не нашлось, а резать стекло хозяин, всё больше становившийся жутко экономным, не стал. Здесь стекло явно ценится по размеру. Топили баню полдня, Белов даже испугался, что стекло в оконце лопнет от жара. Пока баня отстаивалась, сплавали к речке Берёзовке, наломали веников.

Баня стала праздником для всех. Пусть жар уходил в многочисленные щели, пусть пол и полок были не дощатые, а из струганных жердей, пусть при вздавании от гальки шёл ядрёный рыбный запах, но банный жар ни с чем не сравнить. Парились долго, причём Третьяк оказался заядлым парильщиком, и Белов дожидался его в предбаннике, попивая последний квас. После ухода Третьяка Белов попарил Ларису, которую не пустил мыться при парне, вопреки здешним традициям. Семья семьёй, а выступать в роли Отелло ему не хотелось.

Оттаяв в бане, Третьяк не выдержал и спросил у Белова:

– А когда мы поедем в Выселки?

– Тебе туда нельзя, староста не пустит, – ответил глава семьи, думая про себя: «Ну ребёнок, ещё совсем ребёнок». А вслух спросил: – О Владе думаешь?

– Да, шибко она мне нравится. Забыть не могу.

– Так ведь не пустят её за тебя. Достатка у тебя нет, из Выселков прогнали, дома тоже нет, богатой родни – и подавно.

– А ты? А твоё хозяйство? – с надеждой поглядел Третьяк.

– Я один, родичей нет, детей нет, если умру, отберут всё это у тебя, так? Да ещё должен виру останешься, а то и убьют, чтобы не болтал лишнего. Так? – Он посмотрел Третьяку в глаза.

– Правда твоя, – понурился парень.

– Не грусти, давай спать пойдём, а завтра будем думать. Утро вечера мудренее.

Белов долго не спал, прикидывая, что делать с новоявленным Ромео. Сама мысль женитьбы Третьяка с Владой ему очень не нравилась. Мало того, что испортятся отношения с ближайшим населённым пунктом, где есть кузнец и можно найти знахаря, так ещё неизвестно, чью сторону примет Окунь. Хотя тут, наоборот, понятно, купец будет на стороне Скора. И далеко не факт, что Влада любит Третьяка, скорее всего, просто юношеские ухаживания. Но парня надо чем-то отвлечь от мыслей о девушке, тем более у него перед носом молодая Лариса, не довести бы до греха, а дальше будет видно. Белов придумал несколько вариантов для Третьяка и заснул со спокойной совестью в обнимку с молодой женой.

Наутро, после проверки огорода, все трое завтракали. День предстоял жаркий, Белов решил обойтись огурцами с помидорами и зеленью. Вместо хлеба он уже давно использовал куски вяленой рыбы. Рыбы они навялили столько, сколько бывший сыщик не видел за всю свою жизнь. Как раз, развешивая вяленую рыбу на чердаке, он и обратил внимание на старые учебники, ещё семидесятых годов двадцатого века. Оказался почти полный комплект учебников с пятого по восьмой класс, лежит среди старого барахла на чердаке дома. Отобрав математику, химию и физику, он отнёс всё в дом да и оставил до лучших времён. Вот эти лучшие времена и наступили, решил про себя осенью Белов.

– Скажи, из-за чего у тебя ломалось и гнулось железо? – начал он издалека разговор с Третьяком.

– Хотел сковать так, чтобы гнулось и не ломалось. Никак не выходит.

– А ты знаешь, как надо ковать?

– Доподлинно не знаю, но хотел попробовать по-разному, может и получится, – уныло мотнул головой подросток.

– Есть у меня старые книги, в которых написано, как такое железо делать, да читать ты не умеешь. Что будем делать?

– Научи меня, Белов, я страсть как хочу научиться читать, – вскочил с табуретки парнишка.

До сих пор наш герой никому не называл своего имени, а представлялся всегда по фамилии, поэтому даже Лариса и Третьяк называли его Беловым, наивно полагая, что это имя. А может, и не наивно, и не полагали. Ещё Бажов[4] писал, вплоть до двадцатого века у жителей Урала было по два или три имени – крестильное, родительское и уличное. Многие соседи узнавали настоящие имена своих знакомых и родственников только на похоронах. Скорее всего, так же было и здесь. Сам попаданец настолько привык, что его даже друзья зовут по фамилии, о своём имени и не вспоминал, представляясь ещё в двадцать первом веке только по фамилии.

Да, учить родича чтению надо, и чем быстрее, тем лучше, и Ларисе это не помешало бы, разговаривала по-русски она уже достаточно бойко. До осенней поездки в Выселки они должны читать бегло и понимать прочитанное, их придётся оставить вдвоём. Пусть читают, чтобы не скучали. Белов уже понял, что с Третьяком ему повезло, парень оказался честным и открытым душой, без подлости. Оставить его с Ларисой в доме было не боязно, и за хозяйством приглядит, и не набезобразничает.

Кстати об осенней поездке, до неё оставалось меньше месяца. А готовиться к ней уже пора. Первым делом определиться с покупками, а чтобы что-то купить, как говорил классик, надо что-то продать, или наоборот. И курей кормить практически нечем, значит, надо везти только зерна мешков десять про запас, не считая соли и других товаров. Ещё бы прикупить овец или коз. У Белова возникла мысль о валенках и валяной обуви, когда он показал Третьяку валенки, а тот уверил его, что такого никогда не видел. Валенки Белов, конечно, катать не умел, но принцип валяния представлял. Опять же, для скотины надо косить сено, он нашёл среди железок косу, почистил полотно, по памяти сделал литовку, даже пытался ею косить. Но полян и лугов поблизости не было, а возить сено с заливных лугов – это надо большую широкую лодку.

Доски, как на грех, полностью кончились. А без лодки не обойтись.

Значит, подготовку к торгу надо начинать с лодки, а именно, с досок. Использовать для продольного распила брёвен бензопилу Белов не решился. У Алексея в доме оказались целых две двуручных пилы. Их он и приспособил для пилорамы-2. Вы спросите, почему «два», а потому что пилили вдвоём, как рабы на галерах. Выходили по три шестиметровые доски за день. Мало, но широкие. Пилили до середины сентября.

За это время Третьяк уверенно освоил алфавит и начал читать, пока по складам. У Ларисы получалось хуже, хотя буквы она запомнила все. Белов при распиловке брёвен времени не терял и вёл разговоры на различные темы. От устройства механической пилорамы до законов физики и механики. Третьяк тоже разговорился и сообщил, что совсем недалеко, по местным меркам, знает выходы каменного угля, якобы они ничейные, люди приходят и берут сколько надо. Где берут железную руду, Третьяк не знал. Зато хорошо знал процесс выплавления железа из руды. Он был примитивен донельзя – руду пережигали вперемежку с древесным углём, а потом многократно перековывали и калили. Калили и перековывали. Поэтому насчёт железа Белов решил пока не спешить. Даже для домашней домны по китайскому образцу надо было иметь массу кирпича, а сейчас не до этого. Сентябрь выдался сухой и жаркий, доски просохли быстро. Вдвоём лодка получилась гораздо быстрее, зато на неё ушёл почти килограмм гвоздей и остаток мха. Уключин уже не было, пришлось делать самодельные из металлических стержней. Получились только несъёмные.

Белов пошутил, что, мол, зато вёсла не украдут. Третьяк очень удивился, кто может украсть? Оказывается, за всю свою короткую жизнь парень ни разу не встречался с кражами и не понимал, как можно взять чужое. Старший родич только улыбался, вспоминая себя молодого, когда тоже искренне удивлялся, как можно ударить женщину или избить ребёнка. Работа в уголовном розыске быстро сняла с него розовые очки. Уже давно он взял для себя шуточное правило – доверять всем, не верить никому. Нет, параноиком он не был. Наоборот, даже к последнему бомжу бывший сыщик относился ровно, дружелюбно, поговаривая – от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Но он постоянно помнил, что обмануть может почти любой, причём даже из лучших побуждений, не понимая своего обмана и искренне полагая, что говорит правду и делает правильные вещи. Среди сыщиков есть поговорка – лжёт, как очевидец. В этом есть доля правды. Человек видит одно, но воспринимает это по-разному.

По жизни Белов не был рисковым человеком, поэтому, предполагая возможность обмана или ошибки, никогда не «складывал яйца в одну корзину». Кстати о яйцах. В конце августа куры наконец-то стали нестись. Белов настолько соскучился по яичнице, что жарил себе яйца каждый день. Теперь и речи не было о том, чтобы не купить зерна для кур. На новую лодку он решил установить мачту, сделать киль и стационарный руль. На парус извели большую четырёхместную палатку, старую, брезентовую. Парус вышел тяжёлый, надёжный. Киль сделали небольшим, не глубже метра. Однако для поездки нужен был напарник, а Третьяка или Ларису брать в Выселки было нельзя.

Белов решил навестить соседей в Тывае и уговорить одного из угров на путешествие к Выселкам. Для подарков родне выбрали десяток яиц, огурцы, помидоры, морковь, немного копчёной лосятины. Большую лодку они с Третьяком по каткам скатили к Бражке и спустили на воду, намокать. А на следующий день хозяин с женой с раннего утра отплыли вниз по реке. В этот раз дорога показалась значительно короче, в камышах Белов никого не заметил, хотя и высматривал тигра, возможно, ему показалось в прошлый раз, подумал он. Хотя, говорят, что волки не живут там, где есть тигры, а волков в округе точно не было. Остальные встреченные звери глядели на лодку спокойно, как на безвредную посудину. Даже благородные олени не пытались убежать, равнодушно рассматривая плывущих в лодке людей. Привычно прицепив лодку к мосткам у тывайского берега, супруги поднялись к домишкам угров.

На этот раз к ним вышли все мужчины, усадили гостя на бревно возле дома и сами сели рядом. Лариса сразу ушла в дом родителей с гостинцами. Мужчины говорили не спеша, выспрашивали о новом родиче всё понемногу. Белов, между прочим, упомянул про убитого медведя, те отреагировали спокойно, мол, не такие байки слыхали. Мужчины с интересом попробовали часть гостинцев от родственника. Тот прихвастнул, что это всё он выращивает, и за помощь в поездке может дать овощей ещё и помочь весной при посадке. Однако охотники и рыбаки, естественно, отнеслись к этому равнодушно. Попытка заманить кого-либо из них в качестве напарника в путешествие за солью также не удалась. Оказывается, Окунь проезжал здесь и обменял на соль все шкурки, добытые охотниками.

Белов задумался, отдавать что-то ценное из вещей не хотелось. Тогда он пошёл другим путём. Не спеша, повторяя по нескольку раз, он выспросил, по какой цене обменяли шкурки на соль. Как он и предполагал, обмен отличался почти в два раза от обмена в Выселках. В пользу Окуня, естественно. Говорить об этом напрямую не стал, зато намекнул, что товара в Выселках больше и он там дешевле, может быть, а может и не быть. Но чтобы узнать это, надо туда съездить. Говорил долго, убеждая своих собеседников не в том, что они ему помогут, а в том, что он поможет им. Короче говоря, применил классический метод «покраски забора имени Тома Сойера[5]».

Двухчасовая беседа мужчин прервалась на обед. Трапеза была неприхотлива – отваренное мясо и сушёная рыба. Ели там же на берегу, благо ветерок сдувал всех паутов и мошек. К обеду женщины принесли бадейку с деревянным ковшом. Мужчины зачерпывали по очереди и пили мутный напиток с лёгким алкогольным привкусом. В ходе разговора Белов впервые поинтересовался, откуда и почему пришли сюда хозяева. Один из угров махнул вниз по Каме и объяснил, что раньше жили там, далеко жили, три дня пути. Потом стало плохо и ушли сюда. Белов попытался уточнить, остался ли кто там, ответ был такой же маловразумительный, мол, остались люди. Тяжело в деревне без нагана, подумал бывший сыщик, а на Каме – без полноценного знания угорского языка.

После обеда уже стемнело, родичи устроили молодожёнов на ночлег, на полатях, где раньше спала Лариса. Белову в полуземлянке не понравилось. С вечера было душно, под утро похолодало, в землянке был спёртый воздух от дыхания восьми человек, всё это не дало выспаться ему как следует. Утром угры продолжали сидеть молча, иногда перекидываясь короткими репликами. Белов понял, что решения по напарнику сегодня не будет, и стал собираться обратно. Чисто формально пригласил родственников зимой в гости и отплыл вверх по течению, благо Лариса уже наговорилась. Обратно пришлось попотеть, но за последние три месяца Белов физически не просто окреп, а заматерел. Ладони стали твёрдыми, даже не нужны рукавицы, а тело подсохло, избавилось от лишнего жирка и проступило сухожилиями. Глаза привыкли смотреть вдаль, в пестроту леса, и совсем привычно выхватывали движущихся зверей из окружения деревьев.

Он с удовольствием рассматривал стайку благородных оленей, возможно, тех самых, что видел в прошлый раз. Недалеко от болота его здорово испугал огромный кабан. На водопой подошло стадо диких свиней, когда лодка проплывала мимо, так вожак стада бросился прямо на лодку, и только глубина русла не дала ему опрокинуть плоскодонку. Стоя в воде по самый пятачок, вожак грозно фыркал и провожал плоскодонку взглядом.

– Вот застрелю дурака, будешь знать, – погрозил ему Белов, когда отплыли подальше.

Больше ничего интересного не встретилось, только пара лосей и какие-то громадины вдалеке. Разглядеть их толком не смог, на лосей было мало похоже. Лариса тоже не видела таких зверей, но заверила, что это не лоси. Видимо, всё-таки зубры, решил Белов. И в голову пришла шальная идея: а зубры лохматые, стрельнуть парочку, и шерсти будет как со стада овец. Вот тебе и валенки. Только, как стричь их ножницами, без машинки да ещё на морозе? А перетаскивать мясо? На фоне зубров лосики покажутся малышами. Хотя индейцы на бизонах просто существовали, делали из них практически всё, от одежды и вигвамов до орудий охоты и питания. Ну, это надо решать зимой. Кстати о зиме, проскочила хозяйственная мысль, надо строить ещё большой сарай и копать в нём яму для ледника.

Белов не оставлял тайной идеи о большом «кулацком» хозяйстве со множеством работников, где вполне реально было бы изготовление досок, кирпича, а в перспективе и строительство домны. Железо, железо и ещё раз железо, перефразировал классика Белов. Он чувствовал себя до обидного бессильным. Вроде и знания какие-никакие есть, а возможностей кот наплакал. Даже обычный сарай построить одному – это целый ворох ненужных проблем. Жениться ещё пару раз, ухмыльнулся он, наплодить работников естественным путём. Тем более что здесь, видимо, многожёнство ещё процветает. Да больно это всё долго и хлопотно, как говаривал старый приятель, шевелиться надо.

И деньги для всего этого нужны немалые, распродавать предметы из будущего не выход. Может золото, серебро, самоцветы? Урал рядом, россыпи должны быть не выработаны. Только искать их долго, всё лето уйдёт, на кого хозяйство бросить? Если разграбят дом, никакие россыпи не выручат. Хотя идея с гранильной мастерской неплохая. Практически до XVII века драгоценные камни не гранили, а шлифовали, поэтому гранёные камни здесь будут неплохо востребованы. А шлифовальных кругов и абразивных колец, причём даже с алмазным напылением, Белов нашел несколько пачек. Зачем они нужны были Алексею, непонятно. Скорее всего, случайно стащил с завода в лихие девяностые. Но тогда нужно строить движитель для наждака, электричества нет. Да и для токарных работ нужен движитель. Бог даст, и муку надо будет из зерна молоть. Придётся осенью строить мельницу, скорее всего водяную.

– Ну вот, опять планов громадье, – усмехнулся Белов своим замыслам.

Солнце ещё не задело макушки деревьев, а плоскодонка уже подплывала к мосткам возле дома. Опыт гребца возрастал, скоро за день два раза обернусь туда-обратно, решил Белов. Привязав лодку, они с Ларисой, не спеша, двинулись в сторону дома, обсуждая завтрашний день. Чем ближе они подходили к дому, тем тревожнее было на душе. Он замолчал, вынул карабин из чехла и снял с предохранителя, затем велел жене остаться, а сам сошёл с тропинки и пошёл через рощу, вглядываясь в вечерний лес. Вот показалась крыша дома, вот виден вход в сени. Двери закрыты, возле дома никого нет. Белов встал за лиственницу и начал медленно осматривать хозяйство.

Так, на парнике порвана плёнка, значит, чувства не обманули его, что-то случилось. Старый сыщик замер, стараясь даже не вращать головой. Он сравнивал предметы возле дома, что сдвинуто и куда. Всё было на месте, только у стены дома появился тёмный мешок. Да это не мешок, Белов чуть не присвистнул. Возле стены лежал тигр, настоящий тигр, который здесь водиться не должен. Вот и кончик хвоста чуть подрагивает.

Медленно-медленно Белов поднял карабин и прицелился в голову. Негромкий щелчок выстрела. Тигр взвился в воздух и упал. Удачливый охотник остался стоять на месте, чуть наклонив карабин и аккуратно оглядывая всё вокруг. Первым делом стрелок посмотрел, что творится у него за спиной. Теоретически тигры охотятся в одиночку, но и на старуху бывает проруха. Однако с одного выстрела! Белов испытал к себе удивительное чувство – он перестал быть горожанином, жаль, некому похвастать.

Подождав немного, он стал с опаской подходить к дому, держа карабин наготове. Но вблизи было хорошо заметно, что пуля попала в глаз и на его месте образовалась рана, заполненная густеющей кровью. Обойдя тигра, стрелок попытался открыть дверь в сени. Конечно, она была заперта. На двери виднелись свежие царапины от когтей тигра. Белов несколько раз окликнул Третьяка, чтобы он выходил, тигр убит. Спустя какое-то время послышались шаги, и дверь приоткрылась.

– Да открывай, всё в порядке, я убил зверя, – ободряюще сказал глава семьи, – он тебя не ранил?

– Еле-еле успел запрыгнуть за дверь, – ответил парень, всё ещё бледный от пережитого.

За ужином родич рассказал, что тигр появился уже на закате, перед самым приходом Белова. Третьяк поливал огурцы в парнике и собрал немного на ужин, как почувствовал опасность и упал на землю. Только это его и спасло, тигр промахнулся в прыжке и попал на парник, где порвал плёнку, и какие-то доли секунды выбирался из неё. За это время парень успел запрыгнуть в сени и закрыть двери, а потом сидел и ждал прихода старшего родича, моля всех богов, чтобы тот остался жив.

Белов задумался, действительно, надо придумать знак на случай опасности, который можно быстро выставить, и не только из дома, но и снаружи. Вдруг придётся убегать. Удобнее всего поднимать флаг или другой знак на шесте. Отложив это на утро, все трое пошли снимать шкуру с тигра. Работать пришлось в темноте, при свете факелов. Хозяин усадьбы по-прежнему опасался показывать Третьяку фонарь-генератор и другие «артефакты». Вспомнив любовь китайцев к тигриным усам и другим частям тела, старый сыщик не поленился кроме шкуры извлечь печень, желчный пузырь, сердце тигра и другие части тела. Шкуру Лариса обещала хорошо выделать, а внутренности хозяин завернул в берёсту и листья мать-и-мачехи и положил в ледник, в котором практически не осталось места от упакованной в полиэтиленовые пакеты мороженой рыбы.

Разделанную тушу закидали ветками до утра. Возбуждённый парнишка всё не мог уснуть, пересказывая свою историю и ощущения, а Белов подумал: почему Третьяк, так же как и он, почувствовал опасность? Может, это нормальная функция человеческого организма, а горожане просто больные люди, часть умений у которых отмерла? Если это так, то какие ещё сюрпризы выкинет человеческая природа? Хорошо, если приятные, а если нет?

Проснулись все поздно, за окном моросил дождь. Третьяк ушёл в сарай, где доделывал вторую стайку, Лариса стала скребком чистить тигриную шкуру, а Белов заклеил порванную плёнку парника. Потом он вспомнил, что на птицефабриках добавляли в куриный корм мясо, и срезал большую часть мяса с тигриной туши и немного подсолил его, надеясь позже завялить. А кости с остатками мяса и потрохами надо увозить. Экая незадача. Бывший горожанин только нынче летом понял, почему возле каждой деревни обязательно есть скотомогильник. Да, это не город, в мусорный бак не выкинешь. Он взял лопату и пошёл выбирать место для могильника подальше от реки.

Неплохая ложбина нашлась примерно в полукилометре от дома. Немного раскопав глинистую почву, Белов за три ходки отвёз на тачке костяк неудачливого тигра, судя по клыкам, которые стрелок оставил себе, молодого и глупого. Закидал кости глиной и завалил хвоёй. На обратном пути совсем недалеко от дома присмотрел ещё одну ложбину, гораздо глубже, из которой получился бы неплохой прудик, да и мельницу можно поставить.

Дома подсушил вымокшую одежду и, когда дождь перестал, вышел копать яму под ледник. Яму Белов решил сделать большую, с запасом, возле дома. Он решил обустраивать место возле дома и соединять все хозяйственные постройки крытыми переходами. Только мысль о пожаре тревожила, пара огнетушителей, хранившихся в доме, явно не спасут. Может, обложить дом глиной снаружи, пока кирпича не наделали? Он сделал зарубку в памяти и продолжил рыть яму. За день он её не закончил, доделывали на следующий день вместе с Третьяком. Лариса выскоблила шкуру и растянула её на колышках. Две шкуры лосей уже лежали свёрнутыми в сенях.

Потом два дня пилили стволы лиственниц для обшивки ледника изнутри. И неделю ставили сарай над ледником. Подошла осень. Хозяйственные хлопоты захватили Белова. Словно хомяк в норку, он выкапывал и стаскивал урожай, который был до неприличия большим, просто огромным.

Картошки собрали практически по ведру с лунки, в тридцать раз больше, чем было посажено. Ещё бы, подумал Белов, здесь ни колорадского жука, ни проволочника, да земля нетронутая. Столь же сказочным вышел урожай всех остальных культур – от чеснока и лука до подсолнечника и кабачков с тыквами. К изумлению Белова, среди обычной свёклы одна выросла сахарная, её он оставил на семена. Ещё не докопав картошку, отправил Третьяка копать вторую овощную яму в курятнике. Стены и потолок в яме обшили тонкой лиственницей, но, опасаясь хомяков, Белов решил эту яму освобождать первой. Сверху яму закидали сеном, которое удалось накосить-таки за месяц.

Когда урожай был высушен, отсортирован и засыпан, Белов просто ходил и смотрел, говорить он ничего не мог. На случай приобретения коз или овец отгородили в курятнике угол, натаскали и развесили сотни две веников для бани – берёзовых, дубовых, можжевеловых, пихтовых. Содрали почти весь мох с ближнего болота и привезли его в пустой сарай. Сделали массу мелких, но необходимых приготовлений к зиме, часть из которых подсказали Третьяк с Ларисой. Последним важным приготовлением стал посев найденного пшеничного зерна в качестве озимых, его хватило ненамного, соток на пять-шесть. Особых надежд на этот пробный посев Белов не возлагал, но скармливать крупное зерно курам было просто обидно.

Близился конец сентября, надо было ехать на торг. Встал вопрос о товарах на продажу. Белов показал Третьяку часть отобранных безделушек – китайские сувениры, отслужившие батарейки и прочую негодную мелочь. Глаза у парня загорелись, но понятно, что это глаза подростка, за спиной у которого нет семьи. А будут ли брать эту мелочь платёжеспособные люди, это большой вопрос. Перебирая дешёвые «драгоценности», то бишь бижутерию, которую в прошлый раз не рискнул показать Окуню, Белов решил взять на пробу парочку колец и серёжек с камушками для демонстрации возможной огранки камней. Наверняка у Окуня есть возможность приобретения недорого драгоценных и полудрагоценных камней. А у Белова есть небольшой опыт огранки. Ещё во время учёбы в институте в Свердловске три месяца ему случилось поработать в гранильной мастерской, конечно, не мастером по огранке, но принцип работы студент немного усвоил. Да и по первому своему образованию он был инженером металлообработки, поэтому работать руками научился на многочисленных практиках – слесарных, токарных и прочих.

Для таких работ нужно организовать равномерную работу шлифовального круга. Опять всё упирается в движитель. Он уже несколько раз обращался с размышлениями о движителе к Третьяку. Нарисовал несколько схем привода от водяного колеса, и сейчас, перед отъездом, решил оставить парню домашнее задание. Во-первых, отвлечёт от мыслей о девушке. Во-вторых, Третьяк получит возможность проявить себя в самостоятельной работе. Рано или поздно к этому всё придёт.

Белов чётко и подробно объяснил Третьяку, что за время его поездки, которая могла затянуться на неделю, тот должен смастерить из дерева действующую модель водяного колеса с передачей на шлифовальный круг. Чтобы при устройстве этой связки в натуральную величину было нагляднее и проще, вырезать детали. Со своей стороны, глава семьи обещал парню при возможности поговорить с Владой и посмотреть, помнит ли она вообще о Третьяке, а там будет видно.

Основной своей задачей Белов предполагал изготовление у кузнеца четырёх-пяти одинаковых пил для пилорамы. Строительство пилорамы за зиму Белов считал делом вполне возможным и решённым. Кроме этого, надо было закупить несколько мешков всех зерновых, которых в хозяйстве не было, и озаботиться кормом для кур. Всё остальное решать по возможности.

С учётом большого груза плыть надо было на большой лодке. Старый сыщик переставил на неё лодочный мотор, так ни разу не испробованный за лето. Спрятал его в ящике на корме. Бензина осталось совсем немного. Запасливый хозяин решил последнюю канистру оставить на посевную для мотоблока. Деревья можно и руками пилить. Но запасная канистра для лодочного мотора была полной, мало ли что случится в пути. Парус на лодке Белов уже несколько раз поднимал и даже ходил под ним. В отличие от прямого паруса на расшиве Окуня, на своей лодке он поставил косой парус, дававший возможность ходить наискосок к ветру, галсами. Лодка довольно шустро шла против течения Бражки, хотя разворачиваться приходилось на вёслах, под парусом ещё не получалось. Один раз, поднявшись по реке далеко от дома, он испробовал мотор. Тот завёлся с одного рывка и довольно ровно повел лодку против течения. Раза в два быстрее, чем под парусом.

Наступало время отплытия. Белов последний раз обошёл хозяйство. Урожай собран, грядки перекопаны. Возле самого дома огорожены ростки выросших из семечек сортовых яблонь да случайно обнаруженная сортовая малина. Остались неубранными только георгины, но они ещё цвели. Да зимняя капуста стояла на корню, хотя половина её была на всякий случай уже в яме. Для засолки катастрофически не хватало ёмкостей. Поэтому Белов решил по возможности купить или заказать кадушек и бочек под соленья, хозяйство растёт, едоки прибывают.

Обойдя хозяйство, он зашёл в дом и принялся осматривать все комнаты, выбирая ненужные в хозяйстве вещи, которые можно предложить на продажу. Но любая мелочь – лазерный диск, моток провода, старый выключатель – казались жутко необходимыми, да и объяснить их назначение аборигенам было невозможно, поэтому продать маловероятно. Зайдя на террасу, где до сих пор ночевал Третьяк и где Белов бывал по семь раз на дню, он вдруг задержал взгляд на мелких стеклянных баночках из-под растворимого кофе и паштетов. Этих банок Алексей накопил больше сотни. Просто кидал использованные банки в коробку из-под холодильника, а потом и под железную кровать. Кидал, похоже, несколько лет.

Белов машинально взял в руки баночку, сам он эти банки, в своё время, выносил из квартиры вместе с мусором, но жил он в квартире (когда-то), а Лёха – в частном секторе, где мусорной машиной и не пахло. Поэтому всё, что могло гореть, сжигалось, а негорючий мусор копился до вывоза на свалку или в мусорный бак в другом районе города. Вот так и накопились баночки. Среди них были жестянки из-под пива. Их и решил продать Белов. Он загрузил в мешок пять пивных банок, несколько стеклянных из-под паштета с крышками и одну, побольше, из-под кофе. Этикетки решил не смывать, сойдут за заговорённые, дороже будут.

Отдельно взял подарки Скору, Сладу и кузнецу. Когда уже отплывал, Третьяк передал свой подарок для Влады. Это был сплетённый из разноцветных проводков человечек. Белов недавно показал парню, как сплетаются эти проводки, сам много наделал безделушек в детстве. Прощание с Ларисой было достаточно трогательным, буквально накануне она призналась мужу о беременности, не догадываясь, что это для него уже месяц как не новость. Несмотря на ежедневный физический труд, мужчина не пропускал ни единого дня без секса с женой, даже сейчас, прощаясь на несколько дней, он едва удержался от желания вернуться на четверть часа в дом, так привлекала его молодая женщина.

Итак, ранним утром глава семейства отплыл на своём кораблике, ещё раз предупредив Третьяка с Ларисой об осторожности. Пожара он не опасался, огонь разводили только в очаге далеко от дома. А погода стояла тёплая, настоящее бабье лето. На этот раз Белов экипировался серьёзнее, под фуфайкой надел бронежилет с титановыми пластинами, на корме лежал самодельный спасательный пояс из пенопласта, обшитого тканью. В остальном всё было привычно – одеяло, мешки, набор таблеток и фляжка с остатками водки да ещё одно зеркальце. Их осталось на продажу только два, остальные Белов решил не трогать. Но это был единственный товар, который твёрдо имел спрос и высокую цену.

Сплавляясь вниз по Бражке, потом по Сиве, парус он не ставил. Неспешно катился вместе с течением, с удовольствием разглядывая берега. Вокруг стояла классическая левитановская золотая осень. Да чего удивляться, именно в этих краях Левитан и создавал свои шедевры. Воздух был настолько прозрачным, что Белов пожалел о забытом бинокле, казалось, можно разглядеть каждую веточку на деревьях далеко у горизонта. А запах! Воздух казался настолько вкусным, хоть из кружки пей или во флягу наливай. Эта чистота просто кружила голову. Хотелось петь или читать стихи. Так замечтался, что не заметил здоровенного медведя на берегу. Медведь больше походил на гризли, виданных по телевизору, чем на нашего бурого. Белов аккуратно проплыл мимо него, прижимаясь к противоположному берегу. Но как смотрел медведь, что-то мистическое было в его взгляде, просто физически ощущалось, как медведь думает, глядя на лодку.

– Думает. Про меня думает. Всякую гадость думает, – процитировал анекдот бывший сыщик, потеряв медведя из виду. Становится понятно, почему наши предки считали медведей разумными. В оптический прицел такого взгляда не увидишь.

К устью Сивы лодка подошла почти под вечер. Белов решил не заходить в Тывай, а плыть сразу вверх по Каме. И проскочил поворот без остановки. На камском просторе он за считанные минуты поставил парус и сразу поймал попутный ветер. Ветер был стабильный, юго-западный. После некоторого опасения выходить на середину реки, решился рискнуть. И не прогадал. Ветер был здесь достаточно ровный, но сильный. Лодка неслась, словно яхта. Бокового крена почти не было, здорово помогал киль. Увлечённо следя за парусом, Белов чуть не проморгал наступление темноты. Только когда лес на берегах стал сливаться в темную полосу, он судорожно повернул к берегу.

Ночевал путешественник на этот раз в лодке, как обычно, на берёсте, которая оказалась отличным изолятором от сырости и холода. На ночь укрылся помимо одеяла ещё парусом, свёрнутым в два слоя. Лежать под ним было тяжело, но тепло. Костёр решил не разжигать, дождя не было, ночь прошла спокойно. Если так можно выразиться, поскольку просыпался путешественник трижды, вслушиваясь во всплески каких-то огромных рыбин или чудовищ. Они так били хвостами по воде, так фыркали, что первый раз сыщик предположил взрыв динамитной шашки, отчего и проснулся. Потому и пришлось спать вполглаза, держа заряженный карабин на коленях. Однако под утро удалось задремать, и выспаться.

… – Химические элементы состоят из молекул, молекулы из атомов, – вытер выступивший от напряжения пот на лбу Третьяк, рассматривая картинку в учебнике и представляя себе маленькие шарики, из которых состоит железо, например. Всё это плохо укладывалось в голове, но парень следовал совету нового родича – запоминать, а понимание придёт позднее. Едва закончив дела по хозяйству, он ежедневно садился за учебники, старательно выполняя указания Белова. Последние недели своей жизни, после знакомства со своим спасителем, парнишка не мог остановиться, поглощая знания и чудеса, окружавшие его. В отличие от Ларисы, он не восхищался Беловым, в своей юношеской неблагодарности. Он спешил учиться, учиться и учиться, почти по заветам великого Ильича.

Конечно, он без колебаний отдал бы жизнь за своего новоявленного родственника, даже за его жену. Но знания манили его так, что парень всю окружающую действительность пропускал мимо себя, работая на полном автомате. Хозяйственные хлопоты были привычными для рук, участия головы в них не требовалось. Круглые сутки Третьяк обдумывал прочитанное и услышанное от Белова, даже во сне рисовал эскизы водяного колеса и планировал передаточный шкив. Кроме того, новые знания приближали его к детской мечте – выковать меч, гибкий и прочный одновременно. Если раньше это была лишь мечта, больше рассчитанная на удачу, то после того, как Третьяк поселился в доме Белова, он не сомневался в исполнимости детского желания. А сроки его исполнения зависели лишь от работоспособности самого парня.