Потусторонний. Книга 4

Глава 22

Я сидел под зонтиком с рекламой пива «Царского» и пытался кушать, когда телефон зазвонил и высветился незнакомым номером. Наверное, не стоит отвечать, но если тебе звонят, значит это не просто так, верно? Так что я смахнул зелёную трубку в сторону, пусть горячий чебурек в руке манил пряностями и запахом мяса. Тёплый ветерок гулял над Волгой, прокатываясь волнами по полям.

— Почему вы не на занятиях, Илья Александрович? — сказал мне голос Анастасии в трубке.

— Я… Заболел⁈ —осторожно предположил я.

— Илья, я ваша распорядительница. Разумеется, я была бы в курсе вашей болезни. Вас нет на территории. Нет уже вторые сутки. Вы пропускаете учебный процесс. Это недопустимо! — не могу понять, она меня отчитывает или уговаривает? Интонация неуловимая.

— Настя, почему вы такая серьёзная? — поинтересовался я, шумно втянул в себя сок чебурека. Ох, остренький! М-м-м…

— Это моя работа, Илья Александрович. Работа, которая мне нужна и которая, как я думаю, очень важна. Вы слишком наплевательски относитесь к шансу, который вам выпал. Непозволительно наплевательски!

Хм. Если её переодеть в кожу, натянуть сапоги с длинными каблуками, дать в руку кнут, а на прелестную головку нахлобучить офицерскую фуражку — образ очень волнительный получится и для Настеньки прямо идеальный.

— Настя. Не волнуйтесь, я всё сдам. Академия же это про знания, а не про дисциплину?

— Если преподаватель решит вас завалить, то вы ничего не сдадите, — вздохнула Анастасия. — Да и дисциплина никому не мешала. Но довольно об этом. Где вы сейчас?

— Где-то на трассе, еду в сторону Академии. Не волнуйтесь, завтра же приступлю к занятиям!

— Завтра суббота, занятий нет.

— Здорово же! Тогда я не буду спешить, с вашего позволения! — не то, чтобы я устал от обучения, коим и не занимался, но в природе русского человека радоваться выходным.

— Илья. Я понимаю, что начало у вас получилось плохим. Понимаю, почему вы избегаете оставаться в Академии. После произошедшего в уборной, — она замялась. ­ — Не знаю, как бы я поступила на вашем месте. Но вы, Илья, лично вы не должны сдаваться. Даже если они станут вам мстить. Понимаете, вот таких одарённых, у которых с детства было всё… Их же очень много. Они родились, и жизнь дала им лучшее. Условия, учителей. А таких как вы — единицы. Поэтому вы должны бороться!

— Бороться? — отличная идея. Хватит себя мучить! Эти ароматы сильнее меня. Я откусил от пышного, сочного чебурека и закатил глаза от удовольствия.

— Бороться! — вдохновилась Настя. Голос стал жарче, в нём растаял лёд. — Считайте, что это война с несправедливостью. У вас просто другой уровень сложности в этой жизни, но если вы не отступите, это подарит надежду другим!

Ёжкина ж ты кошка, как пафосно звучит. Но такая вера в добро дорогого стоит. Ей определённо надо сохранить в себе такую милую редкость.

— Поэтому не бойтесь трудностей, — продолжала она, явно забывшись и ступив на любимую тропку. Наверное, это личное у неё. — И вы всегда можете обратиться ко мне, если вдруг у вас появятся сложности с вашими… однокурсниками. Не прикрывайтесь глупыми «понятиями». Если сейчас оставить их поступки безнаказанными, то в следующий раз они кого-нибудь всё-таки убьют.

Как это мило…

— Настя, а можно вопрос? — поинтересовался я, прожевав.

— Конечно…

— Почему вы стали распорядительницей?

Пауза.

— Илья Александрович, к сожалению, мне нужно спешить, — сухо ответила она. — Доброй вам дороги.

Нас разъединило. Я хмыкнул, откинулся на спинку стула и неторопливо принялся за чебурек. Настя мне нравилась. Я ей, видимо, не очень. Скорее всего, есть какие-то сложные настройки в её прелестной головке, которые мешают моему обоянию. Ну и пусть.

А вообще, Настасья не дура, это точно. Таких сюда не брали. Распорядительницы в Академии, как мне удалось узнать, это особенная каста. Большой конкурс, серьёзный отбор. Юные, красивые, талантливые девушки. Мальчиков на эту должность не нанимали никогда. Отчасти я могу догадаться отчего. Всё же мозги у парней в этом возрасте ещё не на месте. У девушек тоже есть проблемы, но… Контроль у них лучше развит, чего и говорить.

Распорядительницы обязательно должны быть неодарёнными и им категорически запрещены отношения с учащимися. Конечно, сюда просачивались охотницы за состоянием, желающих вкусить благородной жизни, но таких очень быстро вскрывали.

Для чего такие требования к кандидаткам точно не знаю. Есть домыслы и слухи из различных литературных источников. Традиция появилась ещё во времена основания Академии. Дескать, должность эту ввел лично Милонов. А вот для чего именно: тут мнения разнились. Мне ближе была версия, что распорядительницы служат для того, чтобы воспитывать в одарённых сдержанность. Быть запретным и недоступным плодом. Ибо владеющий магией обязан владеть собой, а когда в голове чудит юность и жажда утех — ничто так не сносит голову будущему магу, как близость молодой красавицы.

При этом представитель знатного рода должен привыкнуть взаимодействовать с людьми без дара, у которых может оказаться больше власти. Итого, обычный одарённый рядом с распорядительницей хочет не хочет, а вынужден будет познакомиться с такими вещами как терпение, смирение, собранность. Воспитает полезные качества, что сказать. Тем более, что власть странной должности была здесь запредельна. Вон, Настя, если захочет, может меня и к ногтю прижать, но пока просто разговаривает. Буду упорствовать, сделает так, что меня вышибут на улицу. Здесь её слово выше слова благородных учеников.

Интересно, а почему для девочек-одарённых не ввели каких-нибудь распорядителей? Там же тоже ещё те демоны таятся. Нет ли в этом ущемления чьих-нибудь прав?

Впрочем, вероятно у Милонова на эту тему было своё мнение. Или свои детские травмы.

А вообще бедным девочкам из благородных семей и так несладко, ибо за их честью и манерами следит, кроме непосредственно родных, целая армия наёмных работников. Забавно это, конечно, куда не плюнь, всюду молодости достаётся. Хорошо, что меня это не касается! Ни родственников, ни обязанностей.

Докушав и выпив почти поллитра лимонада (чай в этой кафешке был исключительно из пакетиков, и я не стал издеваться над собой), я вернулся в машину, где на пассажирском сидении застыл Поганенький. Хоть штурмовую винтовку спрятал, а то ведь поначалу с ней в руках норовил ездить. А у меня и так прав нет, только чудом дорожные инспекторы за горло не взяли.

— Угощайся, ­ — я бросил ему на колени чебурек. Наёмник из африканского корпуса жадно вцепился в еду. Голодный что ли? Вроде бы не заставляли его голодать. Работник должен кушать, иначе не сможет работать. Так завещала экономика.

— Машину не испачкай! — предупредил я, и Аристарх испуганно сжался, внимательно изучая пакет с ароматным кушаньем на предмет протечки. А затем Поганенький осторожно открыл его и отломил кусочек, держа его над упаковкой. Торопливо кинул в рот и зажевал, лихо работая челюстями.

Надо придумать, куда теперь этого красавца девать. В карман ж его не засунешь.

— Как у тебя с выживанием, братец? — поинтересовался я, когда автомобиль выкатился на шоссе.

— Прекрасно, господин. Могу везде. Мне нужен только нож, остальное найду даже в пустыне!

— В пустыне не надо, — задумчиво проговорил я.

Я оставил его в небольшом перелеске, вручив нож, который он просил, и палатку, которую купил по дороге. Хлипкая, одноместная, но для наёмника хоромы должны быть. Поганенький взял её подмышку и с довольным видом ушёл в лес.

Мы договорились, что когда я дам команду «ко мне», он выйдет на этот участок трассы и будет стоять на обочине, пока его не заберут.

Когда я свернул к кампусу, то увидел церковь слева от дороги. Церковь, во дворе которой толпились люди. У ворот стоял армейский броневик, на крыше которого за станковым пулемётом засел хорошо экипированный солдат. Дуло смотрело в небо, а не на людей. Уже хорошо.

Я припарковался напротив, заглушил двигатель. Ну, церковь хотя бы не пытались сжечь. У двери на небольшом постаменте стоял священник и пытался перекричать гвалт прихожан. Солдаты преграждали дорогу между ним и толпой. Броня у них была тяжёлая, для окопных боёв, когда очередь нужно принимать в корпус и давать очередь в ответ.

— Прошу вас, расходитесь. Умоляю вас, люди добрые, — кричал священник. Лицо у него было красное и мокрое от пота. Он то и дело утирал лоб белым рукавом.

Я вклинился в гудящую толпу, слушая разговоры.

— От Господа отвернулись⁈ Предали Господа⁈ — почти рыдал тучный мужчина в футболке с рок-группой «Железная Дева».

— Всё из-за запада. Оттуда змеюки подколодные Его Святейшество и надоумили! — вторил долговязый старик.

— Батюшка-то наш это, да? Наш ведь? Ну, наш! — радовалась старушка.

— Так этих вот, с оружием, прогнали! Кто же на веру руку подымет⁈ Чай не Хвранция какая! — тараторила её товарка, вытягивая худую шею и подслеповато щурясь. — Клянёшся, что наш⁈

— Да наш, наш!

— Прошу тишины, — заговорил в мегафон командир солдат. — Тихо!

Толпа гудеть не перестала, но всё же разговоры чуть приглушились, и этим воспользовался священник.

— Дети мои. Ничего не меняется. Дом Господа открыт для вас, как и прежде! Вознесшие оружие на трон, от него же и пали, ибо сила наша в вере и добре. В прощении, а не в насилии.

Священник вроде бы и сам верил в то, что говорил.

— Говорят, что антихристы Златоуст взяли! — поделилась с подружкой уже известная мне старушка. — Крепость там делают. Временное правительство войска туда уже отправила! Война будет!

— Ой, прости Иисус грешных, ну как же так. Русский человек на русского человека! — запричитала вторая.

Хм… Любопытно. Значит, Первая Церковь решила не сдаваться? У неё нынче раскол вышел? Сколько, интересно, вот таких вот священников осталось с паствой? Сколько из них и вправду против насилия?

Столько вопросов! Надо бы связаться с игуменом. У меня же где-то была его визитка. Да и звонил же я ему.

Толпа плавно перешла на рокот, и командир солдат вновь прикрикнул на неё в мегафон. Священник же снова принялся увещевать людей, умоляя их разойтись и жить своей жизнью. Он уверял, что все службы будут проведены по плану. Ничего не изменится. С нами Господь и Временное Правительство.

Говорят: нет ничего более постоянного, чем временное. С этой мыслью, я вернулся к своей машине, и уже через двадцать минут вошёл на территорию кампуса. Бросил взгляд на местную часовню. Как раз по белым ступеням спускалась девушка в летнем белом платье. Дверь в церковь открыта, табличек не висит, попыток поджога нет.

Вроде бы, получается, обошлось?

Если не учитывать взятие Златоуста. Это же Южный Урал, если я не ошибаюсь. Чего там забыла Первая Церковь?

Я добрался к себе в комнату, и первым, кого увидел в ней, это лежащего на моей кровати Рррупи. Демонёнок дрых на троне из подушек, засыпанных шоколадными крошками. Планшет стоял на зарядке, включённый и из него мужской хриплый предлагал сыграть в игру «десять вопросов про Австралию». Правила показались странными, мол, за каждый неправильный ответ у второго игрока отрезают палец. Однако, наверное, в этом жанре это нормально.

Ладно, самое главное, что с Рррупи всё в порядке, хотя убираться сейчас заставлю. Мог ведь и демониц уличных домой притащить, да пьяный вертеп устроить. Так, а где Княгиня? Призрак проступила в воздухе почти через миг после того как я потянул за связывающий нас канал. Девушка пропарила к столу, достала один из листов бумаги и размашисто написала на нём:

«Я всегда рядом!»

— Спасибо, душа моя. Эй, мохнатый, подъём!

Рррупи открыл один глаз и демонстративно повернулся на другой бок, затылком ко мне. Вот ведь шкодник какой! Я подошёл ближе, поднял его за заднюю лапу так, чтобы наши лица оказались на одном уровне.

— Намусорил— убирай.

— Ты пррропал! Я боялся! Еда помогала!

— Меньше ужастики смотри, и бояться перестанешь. Весь запас батончиков умял?

Рррупи тяжело вздохнул и печально кивнул, болтаясь перед моим лицом.

— Убирай, давай!

Я опустил его на кровать. Демонёнок что-то проворчал, шумно выдохнул от возмущения, но побрёл по горам одеяла в сторону подушек, собирать крошки.

При этом скорее размазывая их по белой ткани. Фу, мерзость какая.

— Остановись, — тихо попросил я его. Положил планшет на прикроватную тумбочку и сдёрнул всё с кровати. — Иди к себе, ладно?

Рррупи с довольным видом ретировался, при этом задержавшись у тумбочки, на которую забрался, как альпинист, а потом спрыгнул вниз с заряженной добычей. Не слишком ли он увлекается?

И что станет, когда демонёнок досмотрит все ужасы, снятые в этом мире⁈ Может, следует рассказать ему о документальном хорроре? Подарить камеру, и пусть сам…

Ой, нет, это точно плохо кончится. Пока повременим. И вообще, я здесь для того чтобы развлекаться и спасать мир. Становиться родителем трудного и странного подростка у меня в планах не было.

Правда, кому вообще интересны мои планы?

Когда порядок был восстановлен, а я спустился в прачечную, где запустил в стирку перепачканное бельё, мне позвонил Андрей. О, старичок!

— Привет, Андрей!

— Илья! Донеслась ли весть до тебя о крахе Первой Церкви? — с ходу начал Обухов.

— Сдаётся мне, что и на небе все разговоры только о Первой Церкви, — хмыкнул я.

Пауза.

— Изречение мне не в диковинку, — протянул он. — Не могу припомнить, где же слышал это. Неважно, Иисус милосердный, мысли мои разогнал ты! Ты проведал о Первой Церкви⁈

— В общих чертах.

— С ума сойти, Илья. Мы же только определили общий язык с ними! Здесь, в Пушкинских Горах теперь может свершиться трагедия. Церковники здорово пособляли нам! Что у тебя там? Мой сотоварищ из Петербурга вёл речь, что город в пожарах храмов. Сожгли почти все. У нас такого, к счастью, нет. А у тебя?

— Выглядит нормально. Даже службы проводят.

— Страшный раскол. Чудовищный. Как твоё обучение?

— Скукотень.

— Нам тебя не хватает. Теперь, когда мы потеряли союзников, здесь станет очень сложно. Мордард затаился, но уверен я, что он просто копит мощь для следующего удара. Без Церкви мы его не опрокинем.

Я хмыкнул. Да, такой вариант в голову мне тоже приходил.

— Может, вернёшься? Сейчас каждый клинок на счету, Илья!

Неожиданно. Я даже не нашёлся, что сказать в ответ.

— Пока не могу. Пока держитесь. Я ведь только начал.

— Понимаю, понимаю. Ты видел послание князя Разумовского, председателя Временного Правительства? Что думаешь об этом?

— Да как-то не до этого было, Андрюша. Дела… Некогда, знаешь ли.

— Убита императорская семья! Запад подкупил верхушку Первой Церкви и нанёс вероломный удар, а тебе некогда⁈ — ахнул Андрей. — Посмотри обязательно, Илья. Это касается сопряжений! Послание Разумовского по все сети разошлось. Контроль над зонами снят. Больше нет правил! Если у нас будут силы, мы сможем снести всё в округе!

Энтузиазм в его голосе быстро угас:

— Если будут силы… — тихо повторил он.

— Собирай людей, Андрей. Держитесь вместе. Пусть подтягивают друзей, знакомых, — посоветовал я. ­ — Я прибуду, как только смогу.

Проскочила шутка про пять лет ожидания, но Андрей определённо не был готов к таким вот вывертам юмора.

— Да. Я уже пытаюсь. Люди понимают ситуацию. Теперь ведь никто не придёт. Все наши уже здесь. Имперским демоноборцам тоже не до нас. Что начнётся, если Мордард усилит атаки, я даже не представляю!

— Главное, друг мой, не бояться.

— Нет страха, Илья. Есть растерянность. Ладно. Рад, что у тебя всё в порядке. Если что, мы всегда ждём тебе. Привет от Бабушкиной.

Кстати, да, у меня ж тут столько килограмм ценностей в загашнике. Надо передать.

— Когда следующий транспорт придёт, Андрей? —спросил я.

— Транспорт⁈ — не сразу понял он. — Ах да, машины… Могу уже завтра прислать. Мы твоих предыдущих добили, но тут уже и не понять чего ждать. Не до тренировок было.

— Тренироваться нужно всегда, — со значением сказал я. — Присылай. У меня Анфисе как раз посылка будет.

— Хорошо Илья, пока!

Он отключился, а я полез в телефон в поисках послания Временного Правительства.