Потомок древних королей

Глава 23

Проснувшись ближе к полудню, я сладко потянулась. Спала в несвежих подштанниках и рубахе. Длинную женскую рубашку, отделанную кружевом, вчера пожалела надеть на немытое тело. Звать служанку не хотелось, как и показывать ей мужское исподнее на себе. Потом поняла, что вся моя одежда исчезла, да и смысл бояться?

Сходила в уборную, осмотрелась там, а потом не спеша прошлась по комнате, наслаждаясь непривычными ощущениями — весь пол закрывал ковер с очень высоким нежным ворсом. Осторожно выглянула за дверь. Там на мягкой лавочке сидела полненькая женщина средних лет и широко зевала, прикрывая рот рукой. Увидела меня и просияла:

— Ну, наконец-то! Я уже сама почти уснула. Как вас называть, госпожа? Я Мила, ваша прислуга.

— Мила… Я Дарина. Так можно? Или не принято по имени?

— Да чего ж? Вы мне в дочки годитесь, так и буду звать. Я войду?

Дальше было только приятное. Мила показала мне покои. Кроме спальни, была и еще одна комнатка — почти пустая. В ней стояли только стол со стулом. Стоя у окна, я подождала там пока поменяют воду в каменном корыте, с остывшей на горячую. За окном виднелся кусок широкого двора, а дальше, за деревьями — городские дома с шапками снега на крышах. Меня позвала Мила и дальше я долго и со вкусом мылась. Когда только разделась, Мила одобрительно оглядела меня:

— Теперь вижу — все подойдет. Может, что и придется ушивать, так по мелочи.

Мне было спокойно с ней. Как и я, она была простой, не знатной женщиной. Опять мелькнула трусливая мысль — а как меня встретят другие? Мила терла мне спину, помогала промыть волосы, подавала утиральники. Потом усадила на лавку и осмотрела ладони и ступни. Сказала, что у племянника после похода беда с ногами — до живого мяса слазит кожа между пальцев. И она подозревает, что это от грязных портянок. Я дала ей совет — смазывать прополисом на барсучьем жиру и походить так хоть день по дому босиком. А потом сказать мне — помогло ли? Рецепт был от Таруса. Так убивали грибок на ногах, заживляли пролежни.

Высушив мне волосы, она подала ту сорочку. В ней я пошла выбирать одежду на этот день. В спальне во всю стену, спрятанный под деревянные плиты, нашелся закуток для одежды — крохотная комнатка. Там висело несколько платьев, юбок, верхние и нижние сорочки.

— Много нашивать мы не стали. Могли и не угадать. Государь сказал, что вы тоненькая и фигуристая, рост показал. Вот и примерим сейчас.

Она одевала меня в спальне, приговаривая, объясняя из какой ткани что сшито, как носится, удобно это или, на ее взгляд — нет. Сначала шла нижняя рубашка, тонкая и коротенькая, потом короткие, выше колена, штанишки с кружавчиками. Чулки — тонкие, кружевные, с подвязками под коленями. Светло-серое платье из мягкой, теплой ткани затягивалось вверху шнуровкой, немного открывая богатое кружево рубашки. Юбка сильно расширялась книзу, опускалась в пол, ложилась на ковер.

— Так нужно. Туфельки на каблучке. Будет впору, — сразу отмела мои вопросы Мила.

Обувала меня, причесывала, выплетая сложную косу. Я признавала ее опытность, подчинялась, помогала, как могла. Не терпелось увидеть, что у нас с ней получилось? Наконец она разрешила мне подойти к зеркалу.

Я изменилась после принятия Силы, очень… Совсем ушла с лица детская припухлость, щеки слегка впали, скулы как будто приподнялись и выделялись резче. Овал лица стал четче, открытая шея казалась непривычно высокой. Глаза потемнели, на похудевшем лице они казались больше. Брови немного посветлели — выгорели на ярком зимнем солнце, как и кончики ресниц, а лицо загорело. Кисти рук тоже. Смешно это смотрелось…. придется отбеливать — готовить нужную мазь умела.

Девица в зеркале казалась выше, чем я обычно себя представляла. А еще я сильно похудела. Точно не на харчах стражи — там я не голодала. Скорее всего, причиной стали учебные сабельные сшибки да переживания последних дней. Тоненький стан у девицы с зеркала перетекал в плавный изгиб бедер, подчеркнутый тяжелой тканью платья. Мила не затянула волосы на моей голове туго и поэтому они легкой пышной волной обрамляли точеное лицо. Будто не я, а кто-то другой смотрит через стекло.

— Постарались мать с отцом, — одобрительно высказалась Мила.

— Я в деда пошла.

— Я так понимаю, что для бабушки — ничего хорошего?

— Да.

— Кто б сомневался, — печально вздохнула женщина.

В животе заурчало, я погладила его.

— Я бы чего-нибудь поела.

— Пойду скажу, чтобы принесли. И государь велел сообщить, когда одену вас. Присядьте, подождите.

Я неловко прошлась по ковру туда-сюда. Длина платья мешала, даже когда я обула туфли. В мужских штанах было и удобнее, и привычнее. Присела, боясь измять дорогую ткань. Ну… пока точно ничего страшного. Пока мне все нравится, кроме длины подола — нормально ходить в этом я не смогу, не сумею. Опять не умею…

Дверь резко распахнулась, я испугано подскочила с кресла. Влад остановился в дверях, рассматривая меня. Мотнул головой, прохрипел:

— Обря… — прокашлялся, — обряд… сегодня. Совет — завтра.

— Что?

— Сегодня.

— А совет? — я улыбалась.

— Один день подождут. Пойдем, поедим сейчас вдвоем. Покажу тебе одно место — возле кухни. Раньше там кормилась прислуга. Я случайно забежал, когда искал перекусить. Теперь ем там, когда дома и один. Переставили все, как я люблю… Даринка, ты чего стоишь?

— Я не могу ходить в этом, — прошептала, разводя руками. В глаза почему-то поплыли слезы. Я же предупреждала его… говорила же…

Он дернулся ко мне. Остановился. Сказал задумчиво:

— Я подозревал, что будет не просто. Но я сильный, я справлюсь… Я отнесу тебя.

— Просто оно слишком длинное, я не умею ходить в таком, — шептала я, роняя слезы. Да что такое со мной? Почему себя так жаль?

— Не справлюсь, — вздохнул тяжело, — обряд сейчас. Я отнесу тебя.

Мила шла по коридору навстречу нам. Я растеряно взглянула на нее. Влад крепко прижимал меня к себе, смотрел в глаза, спешил. Я забеспокоилась:

— Влад, смотри под ноги, а то свалимся.

— Молчи, пожалуйста. Я и так на пределе.

На площадке возле большой парадной лестницы он крикнул вниз:

— Ведуна — в обрядную! Сейчас! Я жду! — И выдохнул мне в ухо: — Ты очень голодная?

— Нет, — пискнула я, — а ты?

Он остановился. Опустил меня на пол, прислонил к стене. Уперся руками по обе стороны от меня, лбом в мой лоб.

— Я не переживу этого…

— Больно? — заглянула жалостливо ему в глаза.

Он удивленно распахнул их. Потом захохотал. Смеялся до слез. Вытирал их, смотрел на меня и опять смеялся. Я тоже несмело улыбалась.

— Как я жил без тебя? Зачем? Меня сейчас разорвет от счастья! У меня с тобой голову сносит! Прости, маленькая — я напугал тебя. Хочешь, сначала поедим? — Обнял, прижал к себе. Гладил по спине. В его смехе не было ничего обидного, я поняла это сразу. И ничего я не напугалась — просто разумно опасалась и немножко переживала — как любая девица перед свадьбой.

Сбоку кашлянули.

— Ты долго. Все с собой? Что?

— Так… кольца ж только к вечеру… — пробормотал, очевидно, местный ведун. Молодой совсем.

Я шевельнулась. Влад оглянулся на меня.

— Я знаю, как можно без колец. Даже лучше.

— Пошли.

Он нес меня, а я вспоминала обряд, как его описывала бабушка. Раньше, давно тому назад, кольца были редкостью, особенно в глухих селах. Палец жениха обвивали прядью волос невесты и наоборот. Я с сомнением посмотрела на короткие волосы Влада. Вот тут, наверное, длины хватит, чтобы обернуть мой палец… Потом, сразу после обряда, кольца из волос сжигали. Этот союз благословлял еще и огонь — хранил обручальные кольца. Такие не потеряются никогда.

Длины хватило. Ведун сжег наши волоски в конце обряда. Влад наклонился, поцеловал меня коротко, осторожно.

— А теперь слушай, как это носят. Берешь здесь и здесь двумя пальчиками. Мизинчики отставь, вот так. Чуть приподнимаешь подол спереди, чтобы не наступить на него, и идешь.

— Зачем же делать такую длину, чтобы спотыкаться?

— Э-э-э, тут ты не понимаешь… Если совсем нечаянно поднять подол чуть выше, чем надо, то станет видна лодыжка в красивом чулке. А уж, спускаясь по лестнице, просто необходимо надежно себя обезопасить. На городских балах вся столичная стража караулит у подножья лестницы. Оно не совсем и понятно, в чем тут дело. Но глаза сами опускаются посмотреть. Всего лишь тонкая полоска кожи, а что-то в этом есть такое… как тебе сказать…

— Я поняла. Это как приглашение полюбоваться собой. Тонкое и ненавязчивое. А уж если лодыжка стройная, а чулок красивый… открывается чужое, запретное. Это и манит.

— Точно. Ты все поняла правильно. Пошли, покажу тебе комнату для завтраков.

В маленькой комнатке поместились только накрытый светлой скатертью небольшой круглый стол да пара мягких стульев, стоящих на полу светлого дерева. Вся выходящая наружу стена была стеклянной. Ну, почти вся. Огромное окно выгибалось дугой. Тонкий и частый переплет не мешал видеть зимний парк. Заснеженные кусты, глубокие тропинки, голые деревья, темная зелень сосен… Вид открывался красивый. Я задумчиво кивнула, оценив его. Стол накрыли для двоих. Еда мне тоже понравилась. Посидели еще немного, просто любуясь видом за окном. Потом Влад встал, подошел ко мне, поднял со стула, потянув за обе руки.

— Пойдем ко мне. Ты не боишься? Я подожду, если скажешь. Нет? Я буду осторожен. Буду держать себя в руках, не беспокойся. Это меня понесло что-то. Знаешь, добрался наконец до дома, обрадовался — моя добыча уже в пещере. Мне стыдно. Извини.

Боюсь ли я? Есть немного…. Потому что знаю о том, что должно произойти между мужем и женой. Знаю по рассказам мамы, моих замужних подруг. Знаю после того, что увидела тогда… И про первую боль знаю, но это не самое страшное, особенно для сильной ведуньи.

Я побаивалась того, что должно случиться, но Влада не боялась. Ему я доверяла, он мне нравился, и как целовал тогда — тоже понравилось. Но опасения были. Почему — не понять и самой. Может, боялась, что разочарую его? А еще этот запоздалый стыд… мне придется раздеться, как тогда… совсем. Я еще мало знала его… Но на его вопрос покачала головой — не нужно ждать. А то моя трусость вырастет до небес, а ведунье негоже быть слабой и боязливой.

И он так смотрит… жалеет, что испугал, любуется, ловит взгляд. Руки горячие, твердые… он сжимает ими мои ладони, держит внизу, но не тянет меня к себе, не заставляет… ждет моего решения. Это приятно — что я сама могу решать. И я решаюсь — улыбаюсь и признаюсь:

— Не скажу, что я хочу этого. Но и бояться не хочу. Постарайся, чтобы мне понравилось…