Поступь Империи. Бремя власти

12 глава

Пронизывающий весенний ветер гнал клочья тумана с берегов Темзы дальше вглубь острова, но мелкая изморось, постоянная подруга Туманного Альбиона никуда не делась и портила и без того безрадостную погоду, а вместе с ней и настроение людей. Впрочем человек скотинка привычная, особенно если ему довелось побывать в куда менее приятных условиях.

И хотя до вечера еще далеко, в особняке лорда Адмиралтейства Георга Бинга было мрачно и темно, не помогали даже многочисленные подсвечники с десятками тающих с невероятной скоростью восковых палок.

Однако для двух человек, сидящих у камина и медленно цедящих односолодовый виски пугающая простого обывателя атмосфера казалась несущественна. Им — вершителям судеб тысяч соотечественников подобные мелочи просто были недоступны. Недаром они принадлежат к цвету нации, ее белой кости, ведущих страну к процветанию и мировой гегемонии.

И если Бинг мог своим решением изменить судьбы десятков тысяч человек, просто подписав бумагу, то его гость — адмирал Джон Норрис с удовольствием предавался воинским забавам. В следствии чего немало в этом преуспел!

Старшим из них был лорд Бинг. Он задумчиво глядел на игру света в бокале, наконец, ему это надоело, и он выпил оставшееся одним глотком.

— Георг хочет наказать зарвавшихся дикарей, этих московитов, еще недавно бултыхающихся на своих лодчонках на Севере, а теперь вздумавших залезть в Балтику.

— Правильное решение, хоть в чем-то ганноверец думает тем что в голове, а не ниже пояса, — адмирал имел обыкновение говорить напрямую что думает, правда только в кругу хороших знакомых и друзей, на светских раутах он конечно себя сдерживал, в противном случае ему бы никогда не удалось стать тем кем он является сейчас.

— Его любовниц мы обсуждать не будем, — пресек дальнейшее ненужное отклонение в разговоре лорд Бинг, — а вот о том, кто готов возглавить поход можно и поговорить.

И сделал многозначительную паузу. Пока еще адмирала на эту кампанию не выбрали, но со дня на день должны, причем немаловажную роль в этом выборе играет и сам лорд Бинг.

— Мне стоит волноваться? — спросил Норрис.

— Если правильно подать, то нет.

— Так в чем дело, старый друг?

— В том, что Георг хочет от адмирала не столько военных действий, сколько дипломатических ходов, флот здесь будет играть вторичную роль, как не парадоксально это не звучит.

— Глупость! Этот бездарь не мог бы придумать и куда большего идиотизма!! — адмирал разозлился не на шутку, но сделать ничего не мог — лишь сжал кулаки до синевы и тихо зарычал.

Наблюдая за метаморфозами Норриса, лорд впервые подумал о том, что возможно стоило сделать ставку на более покладистого командующего, благо Англия всегда славилась своим флотом и имела немало даровитых адмиралов. Но чуть погодя Георг Бинг все же понял, что выбрал исполнителя верно — все-таки с этими московитами-зверьми должен общаться такой же зверь, недаром же этого адмирала боятся до колик даже собственные матросы.

— То что с якобитами сотрудничали тайные посланцы московского царя — нам известный факт, но для всеобщей огласки он не годится — урон нашей чести, если сами такое допустили. Их отправят вместе с тобой, передашь в знак доброй воли, а заодно вручишь лично в руки царю или его посланнику письмо от нашего короля.

Удивительно, но если бы в зиму навигация не прекращалась, то ответ Георга мог быть намного воинственней, нежели теперь, ведь кроме того, что в Шотландии задержали потомка Брюса, так еще и в последствии доказали его причастность в сговоре с некоторыми кланами! Чем не повод для войны или хотя бы разовой акции?

Но на удачу московитам — эскадра не могла пройти Эресунн, а по прошествии четырех месяцев король остыл, да и прощелыга посол Куракин не зря суетился, склонил некоторых пэров, да еще аудиенцию у короля имел. В общем накал страстей ослаб, правда стоит заметить, что в парламенте заседают далеко не глупцы, так что потери в случае войны с Россией лорды оценить успели, поэтому в итоге все ограничилось лишь присутствием и давлением. Ну не дурак же царь, чтобы воевать с Англией!

Размышляя, Бинг неторопливо вел беседу:

— Еще царь Петр не зря тратил время на портсмутских и лондонских вервях, — лицо лорда изобразило кривую усмешку. — Но прошло всего два десятка лет, этого недостаточно для постройки флота. Корабли не растут, как шампиньоны.

Норрис к этому времени уже успокоился, он вообще как старый моряк был хоть и вспыльчив, не лез за словом в карман, но отличался отходчивостью. Он задумчиво глядел на ало-пепельные мотыльки, трепетавшие под тлеющими углями. Дотянулся кочергой, пошебуршил и отпив из бокала взвешенно ответил:

— Когда-то в Амстердаме я встретил русского шкипера, помнится капитаны отзывались о нем как о первоклассном моряке.

— Ну и что же? — Бинг удивленно поднял брови.

— Его встретил двадцать лет назад, а не потом увидел в Копенгагене два года тому назад и он уже был капитан очень неплохого корабля. Видимо, московиты готовились исподволь, но споро. Я хоть и уверен в наших парнях, их выучке и мощи орудий, но ждать легкой победы в случае войны не советую.

— Это весьма интересно. Раньше никак нельзя об этом сказать? — нахмурился лорд.

— Все размышления есть в моей записке к Адмиралтейству, — пожал плечами Норрис.

— Да-да, вы мой друг немало писали о том, что нынешний царь умеет находить умных помощников, да и сам обладает изрядным умом. К тому же не забыли упомянуть что Московия загадочная страна. Этой писанины достаточно и от пройдохи Джеффериса, что строчит одно донесение за другим лорду Стенгопу, — лорд Адмиралтейства Бинг нетерпеливо качнул рукой, мол все это пройденный этап.

За окнами между тем опустились сумерки. Большой зал еще сильней погрузился в полумрак. Неслышно вошел лакей и подложил пару поленьев в камин. По стенам, увешанными старинными гобеленами, заплясали багровые блики. Бинг наконец перешел к официальной части беседы.

— Однако как я понимаю ты согласен возглавить эскадру?

— Конечно, — без тени сомнения ответил Норрис. Не смотря на седину и многие лета сила духа в старом моряке была такая, что молодые могли бы позавидовать.

— Георг Первый недоволен сложившейся ситуацией на Балтике. Русские набрали слишком большую силу после победы над Швецией, а разбив коалицию прошлым летом перешли в наступление еще и на море. Высадили несколько десантов на датских землях и позволили себе оккупировать Мекленбург и Данциг, причем последний по заверениям Джеффериса собираются передать Пруссии! Если это случится, а Россия и дальше будет безнаказанно грабить Данию — наше влияние на немецкие княжества сильно ослабнет. Этого допустить никак нельзя, их следует отвадить от датских берегов, а еще лучше запереть в собственных портах, но использую силу только если остальные рычаги давления не помогут.

— И когда отходим?

— Через месяц, в твоем распоряжении будет эскадра, усиленная 'Багамой' и 'Марией'. Думаю этого вполне достаточно.

— Ха-ха! Куда уж больше, для московитов хватит! — рассмеялся Норрисон, но внезапно замолчал. — Мне следует знать что-то еще?

Лорд Бинг кивнул.

— Этот лис Джефферс прислал нам флаг московитов, тот под которым они ходят.

— И?

— Сэр, вы же понимаете, здесь пахнет пиратскими делишками, — улыбнулся лорд Бинг.

Норрис добродушно фыркнул и как бы между делом заметил:

— Этой каналье больше подошла бы роль шхипмана у Дрейка, чем посольские дела в Москве.

— Однако король, хе-хе… от подобного шага отказался, что впрочем, не мешает величайшему флоту в мире использовать это прикрытие против тех же голландцев, шведов и французов, но только если следов после себя не оставят. Пусть Балтика станет закрытой для всех негоциаций. Признаюсь — вам, Норрис, предстоит ответственная и непростая миссия. Главное — удержать русских от захвата Датских территорий, а уж про всякие карликовые герцогства по столько поскольку. Наши корабли не должны пострадать ни в коем случае!

Англичане в этот момент еще не знали о том, что датские послы уже прибыли в Москву для заключения мира, ибо не было у потомков викингов сил бороться с русскими, особенно когда несколько успешных десантов вычистили до последней крошки семь городов и без счета деревень…

7 апреля 1716 год от Р.Х.

Трансильвания. Река Олт.

Князь Шереметьев, он же фельдмаршал молодой Российской империи, с ленивым интересом взирал на противоположный берег небольшой, по меркам Руси, реки Олт, хотя в этом месте ее ширина и составляла цельную версту, или говоря новорусским исчислением — километра полтора. Вот только все равно должного восторга не вызывала. Еще года три назад Борис Петрович удивлялся чудачеству молодого государя, а теперь вот понимать начал его задумки, постепенно реализуемые в государстве. Много чудных дел сотворил продолжатель дела Петрова, достойный сын Великого отца.

Он сумел сделать то, о чем многие цари только мечтали: на Запад вышел, Юг обезопасил, да на Восток не один торговый поезд отправил. Ну а чтобы, грязные европейцы не шибко носы свои задирали, да людей русских обижали, порой и воевать нужно, славу русскому оружию добывать.

'Хотя уже семнадцатый год идет, как воюем. Так и мирных дел не увидим, станем аки татарва злобная, налетим, пограбим и убежим', - усмехнулся про себя фельдмаршал.

Уж кому как не ему понимать истинные причины войн и всех движений власть имущих. Даром что верный ставленник государя!

Вообще переход границы был спонтанным решением фельдмаршала, потому как государь с Генштабом атаковать на этом направлении не собирались — тут бы новоявленные земли удержать, да верных людишек поставить на места. Но Шереметьев на то и являлся действующим фельдмаршалом, чтоб принимать ответственные решения, минуя указ императора. Правда если только готов был обосновать свой ход на пользу Отечеству, ведь Алексей, что бы там про него не говорили, никогда не наказывал за правильную инициативу, особенно если она проявлена вовремя и к месту.

Именно поэтому Вторая Южная армия в составе двенадцати пехотных полков, трех драгунских и пяти тысячах вспомогательных войск, при поддержке тридцати двадцати четырех фунтовых орудий, заняла удобную позицию для захвата ослабленных земель Священной Римской империи. Одновременно с этим Первая Южная наоборот усиленно готовилась к обороне, в случае атаки со стороны австрийцев. На осман же никто особо не глядел — у них сейчас дела куда интереснее творятся, даром что не на Вену зарятся.

Хотя по мнению самого Бориса у многочисленного, но бестолкового войска великого султана, шансов выстоять против вышколенных бело-черных мундиров нет. И плевать на то, что в прошлом году австрийцы понесли потери, сунувшись в Россию, главный костяк они сохранили, а уж под командованием Евгения Савойского смогут не только выгнать осман из страны, но и наверняка прибрать провинцию-другую, как это было почти два десятка лет назад. Если конечно Россия не вмешается, потому как право имеет, да еще какое!

Войну ведь развязала не она, за сим решения, принятые против врага могут быть самые жесткие. Недаром, по слухам из Генштаба, Датское королевство, не смотря на удаленность, вроде бы защищенность своих портов, испытало на себе мощь русского оружия, а уж о поляках и говорить не следует — их окончательно не раздавили только в силу того, что государь запретил, ограничившись лишь контрибуцией, да малыми землями в виде отступного.

А весна, меж тем давно вступившая в свои права в этих землях решила чуток охладить пыл обоих сторон, послав сильный ливень. Вот только на долго его не хватило и уже через пару часов он сменился моросящим дождиком.

Все время пока природа бушевала, фельдмаршал провел в штабе, среди офицеров. Молодые, где-то даже борзые капитаны, майоры и полковники спорили до хрипоты над планом атаки противника на противоположном берегу. И плевать, что его там оказалось больше, чем докладывала разведка, главное — упредить и ударить, да так, чтоб вражья кровушка по всей округе разлетелась, а там уж раздолье для калмыков и казаков настанет — трансильванские земли дивно хороши, если в горы не лезть. Даром что ли в этих краях сказы о кровавых баталиях Влада Цепеша против осман с пятнадцатого века гуляют. Что ни говори, но о простых сражениях так долго не помнят…

Стоило Шереметьеву ненадолго выйти из палатки, как в ней мигом разгорелся спор, закономерным итогом которого могла стать потасовка.

— Тебе Юрко только землю месить, да штыком солому колоть! — разорялся матерый служивый с капитанскими погонами и отменными пышными усами, которым и барон Мюнхаузен бы позавидовал.

— А тебе, Густав только в лесах от крестьян отбиваться, а то вилами пузо проткнут — дышать сразу легче станет! — не остался в долгу его оппонент — тоже капитан, но много моложе с чубом на лысой голове.

— Прекратить!! Вы офицеры, али где? Совсем страх потеряли, в штабе ор поднимать? В холодную на исправление захотелось, так я вам это мигом устрою, враз забудете о том как на боевого товарища орать! — назревающий конфликт прервал начальник штаба Второй Южной армии генерал-лейтенант Вартанов.

И хоть он был из генералов 'новоделов', кои появились при нынешнем государе характер у него был не сахарный. Даром, что в бытность полковником не одну сотню отмороженных воинов воспитал, да не абы как, а на совесть, что и перед Отечеством не стыдно. Они ведь после его учебного полка, что под Коломной расположился по всей России-Матушке разошлись, правда только до того момента пока не прошла реформа формирования полков по областям. Однако славу отличного организатора и управленца Ефим Петрович Вартанов заработал, а исполнив в верном ключе с десяток поручений Генштаба, получил сначала генерал-майора, а затем и генерал-лейтенанта, аккурат перед отправкой на Юг, в штаб фельдмаршала.

Стоит ли говорить о том, что к дисциплине сей несомненно отличный офицер подходил прагматично. Нет, тираном он не был, но и позволять подчиненным устраивать балаган не собирался. В целом неплохой такой 'отец-командир' со своими тараканами в голове, но достойный человек и начальник.

Шереметьев и сам неплохо изучил своего начальника штаба. И более того генерал-лейтенант сумел понравиться, а этого сумело добиться не так много людей как могло показаться. Фельдмаршал уверился в Вартанове настолько, что давая ему поручение мог спокойно заниматься своими делами, не думая о том, что их саботируют или банально забудут. Хотя столь вопиющие нарушения в армии и флоте с каждым годом встречаются все реже и реже — полевой трибунал не единожды расстреливал зарвавшихся уродов, забывших кому они служат.

У самого фельдмаршала последний подобный случай вовсе был три года назад, причем отличился один из штабных — князь Хоранский, из южной породы. Он отчего-то думал, что может позволить себе богатеть за счет служивых, обирая и без того обделенных воинов. Причем делал это столь незаметно, что считай два года злодей проворачивал махинации, но какой бы дорожка длинной не была — конец у нее всегда один: срыв погон, позорная порка и встреча с однорукой девой.

Да, расстрел в нынешнюю пору привилегированная казнь! Ее только отличившимся назначают, если немало заслуг имелось, остальным же расхитителям, мародерщикам, дезертирам и прочим отбросам полагалась лишь виселица, перед которой с ними разговаривали каты Службы Безопасности, до сих пор именуемой в народе по-простому, почти любя — Берлогой.

— План должен быть уже готов, а вы распетушились тут, будто курицу увидели! Его превосходительство ждет от вас, господа офицеры, плодотворной работы, а не ора! Чтоб через десять минут у меня на столе уже лежал законченный план. Не справитесь — поставлю следить обоих за золотарями!!

'Однако!' — одобрительно хмыкнул фельдмаршал, встрепенувшись от дум и судя по всему заставший уже окончание без сомнения заворачивающей речи генерал-лейтенанта.

Вдруг на вышке послышался крик, а через несколько секунд раздался тревожный сигнал трубача, к которому мгновение спустя присоединилась частая барабанная дробь, собирающая воинов, будто магнит железные опилки.

Шереметьев без спешки вышел из-за стола, не забыв прихватить с собой подзорную трубу и направился на самую высокую точку на холме, находящуюся в сотне шагов от его шатра.

— Господин фельдмаршал, дозвольте доложить!

Перед Шереметьевым, отошедшим от входа на десяток метров, замер мокрый командир отдельного батальона разведки — полковник Миронов.

— Докладывай.

— В трех часах хода, с юга на нас движется противник числом не меньше тридцати тысяч штыков!

— Чушь, у австрийцев нет таких сил.

— Это не они, — нахмурился полковник.

— Кто тогда?

— Войско местного князя.

— Это сброд, на них хватит двух полков при пяти пушках, — презрительно сплюнул фельдмаршал и отвернулся. И незаметно для остальных выдохнул сквозь сжатые зубы воздух — пронесло. Ведь будь на их месте бело-черные мундиры и тогда пришлось бы отступать: тем самым признавая принятое на себя решение провальным. Государю с Генштабом в этом случае появится повод задуматься так ли необходимо давать свободу воли фельдмаршалу…

Шереметьев еще не знал о том, что в рядах разношерстного войска правителя Трансильвании, принявшего вассалитет находится не только ополченцы да кое-как обученная городская стража, но и порядка десяти тысяч профессиональных солдат: ренегатов, наемников и авантюристов, решивших заработать немного монет на безбедную старость.

Да и откуда ему знать о том, что император Священной Римской империи, следуя наставлениям своего гениального главнокомандующего собрал вокруг юго-восточных владений весь сброд Восточной и Центральной Европы, слетевшийся на сладостный звон желтого металла быстрее чем пчелы на мед?

9 апреля 1716 года от Р.Х.

Трансильвания.

Река Олт.

Граф Александр фон Ларенц родом из предместий Пириней взирал на строящиеся шеренги в зеленых мундирах с плохо скрываемым торжеством. Ведь как не крути, а русских варваров они переиграли, да так, что осталось лишь чуток надавить и они обязательно сдадутся.

Под рукой у родовитого офицера был полк лучших кавалеристов мира! Его гордость и слава, лично отобранные бравые солдаты — кровь с молоком, статные и сильные, единственные бронированные конники в Европе, ну не считая этих клятых эдальго!

Немало сил и средств вложил в свой полк фон Ларенц, даже часть земель заложил, но считал, что все это окупится. И не зря между прочим. В семи боях и сражениях его конники превосходно себя проявили, разогнав сипах осман по холмам и долам всего лишь первым ударом. Хотя стоит отметить, что облаченные в кирасы могучие кавалеристы тем и страшны, что их натиск и ярость направлена на прорыв рядов противника и если его удастся остановить, то в толпе кирасиры становятся легкой добычей для юркой пехоты, особенно если последняя вооружена пиками, протазанами или на худой конец обычными вилами. Вот только не было еще такого ни разу! Даром, что ли кроме огромных палашей, срубающих любого врага одним ударом, у каждого кирасира имелось по два двух зарядных пистоля?! Да не абы каких, а удлиненных, считай треть от мушкета, выстрели с полсотни шагов и если свинцовый шарик попадет, то никакая бронь не спасет. Проверенно!

— Господин полковник, вам приказано выдвигаться следом за полком Крайца!

Граф настолько ушел в себя, что не заметил как возле него оказался гонец от командующего, да не один, а с парой ординарцев — крепких парней, такие и пятерых противников свободно сдержат, пока важное послание будет скакать к своему адресату.

— А больше уважаемый генерал ничего не хотел передать? — спросил фон Ларенц, сплевывая на землю, аккурат под ноги гонцу.

Но тот видимо был тертым калачом и даже виду не подал на то что оскорблен. Привык к тому, что имперская знать вела себя подобным образом с большинством нижестоящих служивых.

— Единственное — просил не лезть вперед, дабы не испортить диспозицию всего крыла.

— Ха! Да этот ублюдок еще смеет мне указывать как воевать? Сучий потрох! Пусть катится обратно под подол своей мамаши, а не играет в войну!! — взъярился полковник, но саботировать приказ конечно же не стал — за подобное и под трибунал попасть не долго, особенно, во время войны.

А вот поругать командующего, который к тому же младше на пяток лет — дело святое, тем более генерал-лейтенант Таль, якобы потомок истинных государей Трансильвании, ничем примечательным на воинской ниве не примечателен. Да и чин ему присвоил император только в силу того, что его отец активно помогал Священной Римской Империи в последней войне с османами. И вроде даже немало покрошил врагов собственной рукой, но фон Ларенцу конечно было на это плевать — у него голова работала только в одном направлении: как бы занять место потеплее, вольготнее, сытнее. В общем нормальные желания европейского аристократа.

Однако как бы там ни было, полк кирасир через десять минут построился в походную колонну и направился прямиком на указанную диспозицию. Пусть эта так называемая армия и была собрана в большинстве из вчерашних крестьян, но это все же армия и какая-никакая дисциплина имеется. А имперцы знают о ней как никто другой!

— Господин, впереди идет бой!

— Какой к чертям бой? Здесь никого кроме вшивых собак Крайца никого нет, — раздраженно спросил у появившегося перед ним капитана авангарда полковник.

— Так он и участвует, против него бьются кочевники, те что у осман…

— Их же изгнали русские, когда забрали те земли на побережье?! — неприятно удивился фон Ларенц.

Капитан в слегка припорошенной пылью форме пожал плечами. Думать о таких материях ему в принципе пока не полагалось — его задача вовремя узнать важные сведения, а затем правильно донести их до командования, а вот когда у него под рукой будет хотя бы батальон или на худой конец несколько эскадронов, вот тогда и о глобальных вопросах можно будет задуматься.

— Хотя плевать — от нашего удара эти немытые скотоводы разбегутся быстрее чем мы сделаем первый залп, — оскалился полковник. — Герард, готовь людей, пора показать кто тут хозяин!

Фон Ларенц повернулся к своему заму — барону Дральгу, человеку опытному и даже по-своему выдающемуся: все атаки возлагаемые майором вносили ошеломление и страх в ряды противника. Ни разу Герард не показывал в бою свою спину, хотя и не всегда сражения заканчивались успехом его стороны.

— А как же приказ не соваться? — уточнил барон.

— Ха! Неужели не видишь — наш собрат в беде? Я не могу оставить его одного в такой момент, ха-ха, — расхохотался полковник и тут же дал шенкелей своему вороному коню испанской масти, привезенному с собой из последнего похода против заносчивых эдальго.

— Тоже верно.

— Тогда бери своих и обходи справа, там дорога конечно плохенькая, но проберетесь, а я остальных поведу по левому краю.

Александру фон Ларенцу даже не пришлось отправлять гонцов за командирами — все они сейчас были рядом и слышали все сами, поэтому уже через пару минут треть кирасир ушла вместе с майором Дральгу, остальные же продолжили двигаться вперед. И уже через некоторое время слышали не только далекие раскаты богов войны, но и стрекот мушкетов, да ор разгоряченных боем солдат.

9 апреля 1716 год от Р.Х.

Трансильвания. Река Олт.

— Бей, братцы! Руби смелей!

Вжик! Хрясь. Громкое падение раненой лошади и предсмертный хрип всадника. Новая сшибка: отвод тяжелого палаша противника и быстрая контратака, косым ударом в корпус, рвется мундир и тут же из рассеченного брюха врага на землю валится сизый окровавленный клубок, а в небо улетает крик полный боли и ненависти.

Но есаула Василя Маньяка это не касается — его полностью захватил кураж боя и глупости о пощаде или милосердии его не посещают: во время боя думать о стороннем опасно!

Хотя…

— Эй, Мишка, прими со своими, вон тех молодцев!

Василь приметил эскадрон заходящий во фланг их отряду и тут же послал сотню им наперерез, благо сотник Михаил Засуля под боком, едва ли не в десяти шагах супостата режет.

— Эге-гей хлопцы, айда новым ворогам гостинцев отсыплем!

И его сотня разгоряченных безбашенных казаков с лихим посвистом, пугающим даже строевых коней, резко изменила направление боя и помчалась влево, вновь образовавшуюся пустоту заполнили казачки центра, благо, что заботиться о правом фланге не стоит — там калмыки сыплют таким потоком стрел, что бело-черные умылись кровью пуще, чем от июльского ливня.

А бой с каждой минутой не только не утихал, а разгорался все сильнее, будто пролитая кровь подхлестывала людей, заставляла безумствовать, совершать геройские поступки и лить горячую жидкость активнее.

Хей! Получай! Пошла потеха.

Сабля Василя Маньяка ласточкой порхала возле врагов, оставляя алые полосы на телах, отделяя руки и головы. Есаул недаром держал у себя в отряде самых безбашенных головорезов, могущих двое суток биться а потом еще столько же спускать пары в захваченной деревне или городе.

Да… казачки даром что буйный народец, так еще и вольный, ценящий доблесть и силу порой больше сладостного звона злата. И удержать в кулаке даже десяток таких — уже немалая задача, а когда их с полтыщи то и вовсе казалось бы непосильная задача, но Василь справлялся, где сам рукой приложит, где сотники с хорунжими нагайкой отходят — самых непослушных. Как бы там ни было, но своих молодцев Маньяк держал крепко, чем и славился не только среди остального казачества, но и был на хорошем счету у самого фельмаршала Шереметьева, приметившего довольно молодого командира еще с Южной Войны.

Но вот прошли полчаса жаркой сечи, линия боя постепенно выровнялась и стало понятно, что дальше биться — свою кровушку попусту лить. Клятым бело-черным подошло подкрепление, да не абы кто, а считай как царевы гвардейцы: в кирасах, с пистолями и на огромных рысаках, готовых одним только корпусом давить низких неприхотливых лошадок казаков.

Все чаще падали казачки от ударов палашей, все больше пуль находило сладостную плоть и куда меньше валилось от стрел всадников…

Маньяк видел, что еще чуток и калмыки дрогнут и тогда им придется совсем туго, нужно было отступать, но сделать это следует хитро, чтоб враг в засаду угодил. Которой пока не было. А поэтому…

— Минька скачи к полковнику Карелину, его ребятки аккурат на холме стоят, пусть готовятся — мы на них свежатинку выведем!

Молодой казачок, считай армейский ординарец, приказ понял верно и мигом бросился в тыл, по дороге через чахлую рощицу, к своим.

Есаул же постепенно собирал вокруг себя весь отряд и готовился отойти, но перед этим ему следовало сдюжить не самые приятные минуты боя.

Прямиком на них несся клином эскадрон вражеских кирасир.

— Айда братцы, покажем клятым как бьются настоящие мужики! — гаркнул Василь и первым бросился навстречу противнику…

Вот только как бы не были яры казачки устоять против бронированных кирасир им было не судьба. Да что там… едва ли один из пяти ударов достигал цели и то не смертельный, а скорее дразнящий будоражащий кровь.

Ах, как бился Маньяк! Его верная сабля порхала ласточкой вокруг врагов, жаля и коля. Вжик! Алая полоса на бедре, шмяк — скользящий блок и тут же контратака в левый бицепс. Хоть и защищен враг, но есть места которые свободны, такие что будь они на земле пешими и эти увальни валились бы как снопы под серпом молоденькой мастерицы. Но они на конях — на скаку, в жуткой давке и меньшим числом.

Но Василь не отчаивался, верил в своих бойцов, как верил в самого себя. Знал, что не покажут они спину, не дадут врагу пройти…

— Назад, бежим! — неожиданно закричал кто-то.

Маньяку показалось, что ослышался, но нет крик повторился и он узнал в нем своего бойца Сашко Белого, из Куриц что на Львовской земле, считай в самой Польше. Этот молодчик в свое время бежал от господ-шляхтичей, а теперь видать решил просто бежать.

'Вот сука!' — скрипнул зубами есаул, отбивая очередной удар прыткого кирасира.

Неожиданно оказалось, что весь его отряд медленно начали теснить, да так, что каждую минуту под копыта падали все больше казаков, а не кирасир. Размен шел один к трем, это Василь отметил мимо ходом — в постоянных боях командиры учатся многому, правда если они настоящие бойцы, а не купившие чин лоботрясы.

Теперь уже дабы не сгинуть по глупому есаул решил ослабить натиск, который и без того почти полностью угас будто свеча под морозной вьюгой. Вот только следовало организовать все так как задумывал и вывести врага на фузилеров.

— Отходим, братцы! — крикнул он.

Вжик! Сабля крутанулась в руке и напоследок сверкнула в лучах, задела шею врага и упала на землю. Вместе с кистью. Маньяк взревел и налитыми кровью глазами увидел перед собой командира кирасир на огромном вороном жеребце. Палаш того весь изгваздан в крови, волосах и кусочках плоти с дроблеными костьми.

На лице его застыла полубезумная улыбка мясника, готового рвать любого зубами. Гортанно зарычав он вскинул клинок чуть выше головы.

Свист…

Василь уклоняться не стал — нечем, да и сил нет, они стремительно исчезали вместе с потоком крови, льющейся из обрубка.

Да и кланяться врагу — чести ублюдкам много. Так что свою смерть русский воин встретил с широко открытыми глазами с усталой, но довольной улыбкой. Сегодня он сделал все что мог!

Хрясь!

Палаш ударил по косой: пройдя от левой ключицы до правой стороны грудины, едва не развалил Маньяка пополам.

— Есаула убили! Отомстим! — закричали оставшиеся казаки, но не все.

— Бежим, назад, скорее! — истерично возопил Сашко Белый, тряся своим грузным телом и пуская слюни сквозь кривые гнилые зубы.

— Ах, ты тварь, своих бросить решил, падаль львовская! — рядом с паникером оказался Иван Озерко — парень внушительных габаритов. Кулак упал сверху вниз вминая макушку ублюдка. Хрустнули позвонки и пускающий слюни идиот сверзился с коня.

Прожил он не сильно дольше есаула — первый же жеребец кирасир кованым копытом раздробил череп неудачника одним ударом, даже не заметив этой гнили.

На короткий период ярость застила глаза казачкам, они вновь ринулись на врага, но помогло это ненадолго. Да и командование отрядом перешло к Михаилу Засуле. Он понял чего хотел есаул и стараясь не вызвать подозрений у врага отводил казаков к скрытым позициям фузилеров. И молился, чтобы все получилось, а потери не стали напрасными…

10 апреля 1716 год от Р.Х.

Трансильвания. Река Олт.

Как фельдмаршал не пытался придумать оправдание своему просчету, но ничего разумного так и не нашел. А ведь сколько идей едва ли не под лупой разглядывал! Но все они при детальном разборе рассыпались в труху и самое паршивое Борис Петрович хотел как лучше. В конце концов не первый раз он нарушает предписание Генштаба. Отличие лишь в том, что до этого все его выверты заканчивались успехом, а то и ошеломительными победами: один бой под Варной чего стоит, но вот теперь Удача лишь проказливо поманила, да и упорхнула словно бабочка.

Шереметьев оплошал.

Да не абы как, а едва успел собрать войска в один кулак. В противном случае от его армии остались бы отдельные полки, увязшие в боях с многочисленным противником. Опытнейшего фельдмаршала перехитрили или он сам себя подставил — взыграла гордость и результат плачевен.

Одна надежда на помощь своих. Благо успел десяток вестовых отправить, один да доберется, передаст депешу кому следует. Ну а если нет… что ж, придется давать бой и молить господа о том, чтобы от армии осталось хоть что-то. Про артиллерию и говорить нечего — ее придется подорвать, ибо сдавать врагу орудия нельзя никоим образом, за подобное трибунал, а то и сразу расстрел. Устав ведь не просто так написан.

Ну а пока, окруженная Вторая Южная армия готовила позиции к обороне: рыла траншеи, ставила деревянные ежи, окапывала полевые кухни, укрепляла медблок. И постоянно ждала атаки австрийцев.

Вот только враг почему-то медлил…