Последняя Стража

Глава 7 Топоры и щепки

Тьма поглотила Оливера, и он был в ней абсолютно один. Не знал, лежит он или стоит, а когда попробовал двигаться, не почувствовал ничего. Он хотел закричать, но не услышал собственного голоса, хотел заплакать, но слез не было.

— Стало быть, так?

Голос Стража. Чёрный платок, нет лица, шипение, змей. Сивард Счастливый.

Нечем дышать. Больно.

— Стало быть, так.

А потом Оливер провалился вниз, в пустоту, и падал все быстрее и быстрее.

Кащий вышел из земли, собрал себя из камней и веток, грязи и травы. Без сердца.

Гарет выстрелил, попал в голову, но арбалетный болт втянулся в тело чудовища. Просто стал его частью. Старик Кроуфорд кричал что-то, его нога была в плену. Он тоже становился частью чудовища.

Оливер смотрел. Прятался за деревьями, сжимал в руках топор и смотрел. Не мог двинуться, не мог дышать.

Сивард не стал тратить время на выстрелы и, отбросив арбалет в сторону, подскочил к Кроуфорду, уже сжимая меч в одной руке, а другую запустив в поясную сумку. Быстро вытащив квадратный пузырёк с бесцветной жидкостью, он зубами выдернул пробку и разом опрокинул все содержимое вниз, прямо на кулак кащия.

— Стой! — левой рукой Кроуфорд попробовал ухватить Сиварда за запястье.

Было холодно, и очень хотелось пить, но Оливер не мог заставить себя встать или даже просто разлепить губы и попросить воды. Он чувствовал кислый привкус рвоты во рту, чувствовал, как тяжёлая шкура давит ему на грудь, но все это было для него как-то неважно, лишь какой-то отдалённой точкой вдалеке, которая исчезала, если на неё не смотреть. Больше всего Оливеру хотелось спать.

— Всё будет хорошо, парень, — сказал человек рядом. — Всё будет хорошо.

Иногда Оливер чувствовал своё тело, понимал, что не спит. Чувствовал через боль, через жар и холод, через горечь во рту. Потом не чувствовал ничего.

Не спал, не бодрствовал.

Не существовал.

Образы мелькали у него в голове, текли резвым потоком, и не было никакой возможности ухватить хоть какую-то мысль. Как поймать воду в ручье.

— Я только за Стражей играю, — сказал Оливер. — Монстром я не буду.

Кроуфорд шипит от боли, земля вокруг него шипит вместе с ним, плавится дымом, и старик падает на спину.

Абби кричит и плачет. Ночью. Утром. Её глаза…

— Я не знаю, парень. Я правда не знаю.

Камни летят из руки кащия, разбивают лицо старика в кровь. Гарет отсекает чудовищу голову, но на её месте растёт, вырастает другая.

— Забудь про голову! — кричит Кроуфорд, и кровь капает по его лицу на кольчугу, на землю, красит седую бороду красным. — Обманка на дурака! Ищи сердце!

Они шли неспешно, и Оливер шёл за ними. Держался в стороне, ступал осторожно, как на чердаке в доме старосты. Чувствовал тяжесть топора в своей руке. Смотрел на затылок молодого Стража, что не сделал ничего. Молодого наверняка первым поставят в дозор, когда придёт время сна.

Абби в подтверждение своих слов прикрывает глаза и проводит по одному из нихсверху вниз кончиками указательного и среднего пальцев. «Да заберут боги мой свет, коли я солгала».

— Поджигай! Изнутри!

Мечи, грязь, и взрыв яркого пламени, рвущий искусственное тело изнутри. Яркое, красное пламя, и кащий кричит громким голосом, но ему безразличны усилия Стражей. И Оливер понимает, что от боли кричит только он.

Пахло сушеными травами и ягодами, а ещё жидкой кашей, что потихоньку закипала на тихо потрескивающем огне. Пахло приятно.

Оливер не открывал глаза и лежал неподвижно, слушая тихий шёпот из другого конца комнаты. Чувствовал, как стекают капельки пота по его обнажённому телу, укрытому толстой, пропахшей горечью, шкурой. Чесалось левое колено.

— Не думаю, что так было задумано. По всей видимости, алгоритмы были привязаны к детской кукле для защиты ребёнка и матери, пока отца не было дома. Нельзя винить человека за то, что он хотел защитить свою семью.

— Ублюдок, — ответил Страж Сивард, сплюнув куда-то. — Даже из могилы умудряются подгадить, спустя столько-то лет. Как в этой кукле вообще хоть какая-то магия осталась за эти годы?

— Если делать ставки, то я бы поставил на ртуть. Если верить тому, что написано в учетных книгах, Магистрат в свои последние годы порядочно закупал ее в Киретмаре и у Пророка. А может это какие-то новые фокусы с золотом и серебром, кто знает.

— Ещё одна загадка значит. Как и с парнем кузнеца.

Оливеру стоило больших трудов, чтобы удержаться и не открыть глаза, не дёрнуться в нелепой попытке встать на ноги. Ему казалось, что он чувствует нож у своего горла и слышит змеиное шипение Сиварда совсем рядом, практически возле своего уха.

«Они знают», — бежали галопом его мысли. — «Знают, что я хотел сделать. Знают. Убьют».

— А что с парнем кузнеца? — спросил Кроуфорд голосом настолько будничным, словно они обсуждали погоду. — Он помог нам, не остался в стороне. Славный парнишка.

— Ага, настоящий герой. Который почему-то тихарился за нами по лесу с топором в руках. Если мы говорим о ставках, то я ставлю на то, что парнишка ждал лишь темноты да удобного случая.

Оливер понял, что затаил дыхание и не дышит. Попробовал заставить себя сделать вдох, но не смог.

— Твои догадки так же хороши, как и мои, — сказал Кроуфорд с лёгким нажимом в голосе. — Как по мне, он взял топор и пошёл за нами, чтобы помочь, если будет нужно. Так и случилось.

— Настоящий маленький герой. Прямо как мы с тобой, да?

Скрипнула скамья, на которой кто-то сидел, скрипнул пол, на который кто-то встал, и Оливер сжался от ужаса. А потом Страж Сивард сказал:

— Но я позволю тебе выбирать нашу версию, Одноглазый. Я не жадный.

И они оба вышли прочь.

Оливер продолжал лежать с закрытыми глазами, стараясь не двигаться и лежать ровно. Левое колено чесалось все сильнее.

Оливер мог спать, но сны не приносили облегчения. Снова и снова ему снилось, как тело кащия разлетается на куски. И как оно собирается вновь.

«Обманка на дурака. Не только голова, но все тело».

Во сне Оливер пытался кричать, сообщить ведущим обречённый бой стражам свои догадки, но стоило ему отрыть рот, как из него потоком текла болотная грязь вперемешку с травой, ветками и мелкими камнями.

А потом множество каменных лап вырастало из земли вокруг него, хватало за руки и за ноги, тянуло, рвало, сминало, и Страж Гарет кричал от боли, а Оливер продолжал ломать его сотканное из сухого хвороста тело, пока оно не прекращало похрустывать и не рассыпалось в труху.

— Ублюдок! — закричал Сивард и побежал вперед, разрубая с невиданной яростью все, что вырастало из-под земли, все, что было вокруг и могло бы быть сердцем чудовища. Безрезультатно.

Чёрный платок упал на шею Стража, и было видно, как слюна стекает по обезображенному лицу, точно у бешеного пса, загнанного в угол.

Кроуфорд же пробежал несколько шагов вперёд и вонзил меч в землю у себя под ногами. И точно из раны, потекла из под меча трава, вырастая верёвками, оплетая тело старого Стража, утягивать вниз, пробираясь ко рту, ушам, пустой глазнице.

В этот момент Оливер всегда бежал. Иногда к старику-Стражу, иногда прочь от него и чудовища, но всегда оказывался рядом с ним и всегда слышал уверенный голос.

— Бросай топор! Держи!

А затем старик вытаскивал из своей сумки стеклянное сердце и протягивал ему. Сердце билось, истекало кровью. В самом центре его был вбит большой, железный гвоздь и от этого места разбегались по всему сердцу трещины, а стоило Оливеру взять его, как оно тут же разлеталось на сотни холодных, обжигающе холодных осколков.

И старая детская кукла горела и смеялась ему в лицо тишиной.

Оливер знал, что у него больше нет правой руки, но ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с силами, убрать одеяло и посмотреть. Её действительно не было и это показалось ему странным: завораживающе жутким, но в то же время чем-то будничным и можно даже сказать естественным.

Он накрыл культю одеялом, и какое-то время просто лежал и смотрел в потолок, потом снова откинул одеяло в сторону, дотронулся до розовой кожи чуть ниже локтя. Странно и неправильно.

У него больше не было правой руки.

Оливер какое-то время гладил культю, словно в этом был какой-то смысл, а потом перестал, хотя и в этом смысла было не больше. Все вокруг казалось Оливеру ненастоящим, будто бы плывущим немного отдельно от него. Словно он и не живет, а смотрит на свою жизнь изнутри своего тела. Еще он хотел заплакать, но при этом не хотел, и так и лежал, смотря в потолок и стараясь не моргать, пока глаза не заслезились. Но это было не то.

Оливер вновь прикоснулся к обрубку, чувствуя, как все сжимается внутри, после чего вновь накрыл его одеялом.

У него не было правой руки. Как странно.

Его перенесли домой, к отцу и Абби, чтобы освободить место для тех, кому еще может потребоваться помощь. Оба Стража оставались у ведьмы, как если бы имдосталось сильнее, чем ему, но Оливер ничего не говорил по этому поводу. Собственно, ему и не с кем было поговорить: отец приходил кормить его и менять постель и делал все то, что должен был делать, но они не разговаривали, а лишь обменивались словами, когда в том была необходимость.

Абби… она не приходила. Вообще больше не покидала дом, а может быть даже и своей комнаты. Оливер слышал, как иногда она кричала и плакала по ночам, и как отец успокаивал ее.

Когда Оливер только смог поднять себя на ноги, он первым делом зашел к ней. Она выглядела обычно, как раньше, до того, как все это случилось. Он улыбнулся ей. Абби не закричала, нет, вообще не проронила ни звука — лишь сжалась в комочек, но взгляд, с которым она смотрела на него, сделал неправильными все те слова, что он хотел сказать. Оливер постоял немного перед ней в молчании, а после вышел из комнаты, не оборачиваясь, понимая, что внутри нее что-то безвозвратно сломалось, и лучше уже не будет. Через несколько дней по глазам отца стало ясно, что это понял и он.

Оливер пролежал в кровати еще несколько дней, прежде чем ему было позволено выходить, и за это время никто не пришел его навестить. Когда он все же показался из дома, все деревенские ребята мигом окружили его, даже Маркас среди прочих, и засыпали вопросами: про Стражей, про кащия, про лес и битву. Была пара вопросов о руке, но никто и словом не спросил про Абби, и Оливер догадался, что они все знают. Но все равно стояли рядом с ним, хлопали его по плечу, а когда Нокс и Грант стали называть его героем, все лишь кивали головами и задавали новые вопросы. После того дня Оливер не выходил из дома, пока однажды утром не услышал стук топора.

В тот момент он не спал уже часа два, а может даже и больше, бесцельно глядя в потолок и прислушиваясь к шороху на кухне, где отец готовил им завтрак. Для хромого кузнеца он действовал на удивление тихо. Абби все еще спала — Оливер знал это, так как последние три дня она просыпалась с криком и в слезах, испуганная ночными кошмарами. Во всем доме властвовала тишина, и Оливер чувствовал, как она давит на него, оставляя слишком много времени для размышлений, для осознания того, что он теперь не сможет стать Последним Стражем. Он даже проклятым кузнецом теперь не сможет стать, он никем не может стать, кроме как калекой. Люди будут смотреть на Маркаса и думать, что он шахтер, смотреть на Нокса и видеть мельника, а когда они посмотрят на не него, то увидят лишь обрубок руки.

Оливер перевернулся на бок и уставился в стену, дожидаясь начала дня и в этот момент он и услышал тот самый стук, идущий со двора. Оливер прислушался, но отец был в доме и делал завтрак, Абби спала, а через некоторое время звук удара лезвием по дереву повторился, а потом и еще раз.

Не совсем понимая зачем, и даже не задумываясь об этом, Оливер вскочил с кровати и быстрым шагом вышел из комнаты. Дошел до входной двери, распахнул ее и, впустив утренний воздух, поёжился от холода. Он, как мог, быстро обулся и выскочил наружу, почти бегом обогнув дом, где и встретил Одноглазого.

Старший Страж стоял посреди их двора при полном снаряжении, если не считать меча и арбалета, лежащего чуть в сторонке, держа в одной руке тот самый топор, которым Оливер сражался с кащием, а в другой руке полено, поднятое с большой кучи позади старика.

Кроуфорд приветствовал Оливера кивком головы и сказал «доброе утро», после чего поставил полено на колоду перед собой и ударом топора расколол его надвое.

— Дрова рубите? — спросил Оливер.

— Да, решил вот помочь немного. Жду, пока мой товарищ коней приведет с водопоя.

— Уезжаете?

— Работа. Ее нужно делать.

Поставив очередное полено перед собой, Кроуфорд почесал бороду и протянул топор Оливеру:

— Хочешь попробовать?

— Я? — от неожиданности Оливер растерялся и неловко улыбнулся. — Я не смогу, у меня руки нет.

— Я заметил. Но ты все же попробуй. Создатель, в своей великой мудрости, все самое важное нам выдал по две штуки: два глаза, две руки, две ноги и прочее.

— Сердце одно, — заметил Оливер, но топор взял.

— Сердце, да, только одно.

Кроуфорд, отошел в сторону, уступив Оливеру место перед колодой.

Держать топор одной рукой, да еще и левой, было неудобно, но Оливер все равно замахнулся и ударил. По неподвижному полену он кое-как попал, но настолько криво, что лишь отколол от него небольшой кусочек, в то время как само полено отлетело в сторону, а Оливер потерял равновесие и провалился вперед. Упал бы носом в землю, если бы Кроуфорд не поймал его за ворот рубахи и не поставил обратно на ноги.

— Нормально, — сказал старый Страж и поставил полено на место. — Попробуй еще.

Оливеру и одного раза было достаточно, чтобы все понять, но все же сделал, как сказано, и попробовал еще раз. На ногах он устоял, и даже полено осталось на месте, вот только лезвие вошло лишь до середины. Оливер слегка приподнял топор, стукнул поленом по колоде, чтобы лезвие вошло поглубже, но вместо этого оно соскочило и ударило Оливера по ноге.

— Зараза!

— Уже лучше. Попробуй еще.

— Да какой в этом смысл? — вспылил Оливер, бросив топор на землю и подняв голову, не столько для того, чтобы посмотреть в лицо Стражу, сколько для того, чтобы слезы затекали обратно. — Я знаю, кто я такой. Я знаю, каким вы меня видите! Я не могу нормально держать топор, не смогу сражаться мечом, не смогу стрелять из арбалета. Бесполезный калека, вот и все!

— В жизни есть не только мечи и арбалеты. И есть множество достойных дел, что не требуют твердой руки.

Опустив голову, Оливер позволил слезам стекать по лицу, и сказал тихо, практически шепотом:

— И почему тогда вы не выбрали что-то из них?

Оливер захотел уйти, но твердая рука старого Стража легла ему на плечо, практически силой удерживая на месте.

— Почти год назад к нам в Хайтгард пришел новый рекрут, весьма ловкий парень, что славно управляется с мечом. Хороший парень с большим сердцем. Но мы все прозвали его Леворуким за то, что он меч держит в левой руке так же хорошо, как и в правой. Он говорил, что тренировался для этого много лет, но ты, я полагаю, освоишься быстрее в силу возраста и особых обстоятельств.

Оливер почувствовал, как мороз пробежал по его коже. Он поднял голову, но увидел, что Одноглазый даже не смотрит на него, разглядывая кромку леса вдалеке.

— Что касается арбалета, то я сам уже довольно давно из него не стрелял. С одним глазом сложно определить расстояние до цели, да и все, что слева от меня, я тоже не вижу, а в бою это проблема посерьезнее, чем отсутствие руки.

Кроуфорд полез за чем-то в свою сумку, отпустив плечо Оливера, но тот уже не пытался уйти и лишь стоял, не зная, что сказать и неуверенный, что стоит говорить вообще. Страж же извлек из своей сумки небольшую склянку в форме куба, на первый взгляд абсолютно пустую.

— Об этом не поют в песнях, но у многих из Последней Стражи не хватает чего-нибудь важного. Ты вполне придешься ко двору, — с этими словами Кроуфорд вложил склянку в руку Оливера. — Когда тебе исполнится шестнадцать, отправляйся в Хайтгард и отдай это Стражу на воротах. Скажи, что я ручаюсь за тебя.

— Я приду, — сказал Оливер, бережно сжимая стекло пальцами.

— Я знаю, — сказал Страж и, поморщившись, присел на одно колено и поднял с земли топор. — А пока что попробуй еще раз.

К тому моменту, как Страж Сивард привел с водопоя коней, под ногами у Оливера скопилось множество криво разрубленных поленьев. Сам он не чувствовал какого-либо улучшения, но Старший Страж кивнул и одобрительно похлопал его по плечу.

— Увидимся, — сказал он на прощание.

— Да, — ответил Оливер. — Увидимся.

Стражей вышли провожать всей деревней. Желали им счастливого пути, дали еды в дорогу, пели песни об одноглазом коте, махали руками. Разве что отец Оливера не пошел, лишь постоял немного в дверях, глядя им вслед, а потом услышал, как заплакала проснувшаяся Абби, и вернулся в дом. Сам Оливер тоже не стал смотреть и продолжил колоть дрова, а потому не видел, как, проезжая мимо того места, где раньше жил староста и где уже начали всей деревней строить дом для новой семьи, Последний Страж Кроуфорд обернулся.

Спасибо за чтение.

Читайте следующее произведение в серии тут: https://author.today/reader/432790