Последняя осада

Глава 13

Посреди ночи погода снова переменилась. В половине четвертого Эмили проснулась от порыва ветра, который с такой силой ударил в окно спальни, словно в соседней комнате с размаху хлопнули дверью. Ветер яростно выл над крышей. Эмили, сонная, приподнялась и отодвинула тяжелую штору. Несмотря на двойные рамы, по коже поползли мурашки от ночного холода. Фонарь на той стороне улицы выглядел как тусклое оранжевое пятно, размытое кружащей вьюгой. Снежные хлопья летели в окно и скапливались на подоконнике снаружи. Плиты тротуара под фонарем, которые сосед напротив так старательно расчистил накануне, снова исчезли под плотным снежным одеялом. Пока Эмили смотрела в окно, наружное стекло снова содрогнулось от порыва ветра. Эмили отпустила штору и плюхнулась обратно на кровать.

– Ну и придурок же ты, Маркус! – пробормотала она.

Во время завтрака метель все еще продолжалась. Эмили заранее натянула на себя несколько свитеров и на всякий случай отнесла ботинки к черному ходу. В такую погоду гулять могли и не пустить, так что лучше было не спрашиваться. Девочка слонялась по дому, с тревогой поглядывая на часы, пока родители не занялись какими-то своими делами и путь не оказался свободен. Эмили ухватила две толстые куртки, натянула ботинки и выскользнула наружу, в метель.

На опушке леса снег лепил так густо, что Эмили едва не проглядела Саймона. Мальчик стоял неподвижно, прислонившись к дереву и вглядываясь в белую круговерть. Когда Эмили подошла вплотную, спотыкаясь о скрытые под снегом колючие кусты, он резко обернулся.

– Воду принесла?

– Ой, нет! Забыла. Нехорошо получилось… Но, думаю, теперь она Маркусу не понадобится.

– Ну, а я притащил пару бутылок. Полицейских видела?

– Чего-о? – Ей снова подурнело от тревожных предчувствий.

– В деревне появилась патрульная машина. Я как раз выходил из магазина и чуть не столкнулся с двумя легавыми, которые туда входили.

– А что им надо-то?

– Ну, знаешь ли, мне чего-то не захотелось их расспрашивать! Подумай головой. Небось, Маркуса разыскивают. Заодно с его папашей. Я тебе говорил, нельзя им доверять!

– Саймон, но надо же вытащить его из этого замка! Если его там найдут, нас всех посадят!

– Ну, пока что для него это самое безопасное место, раз его ищут у нас в деревне.

– Так нельзя, Саймон.

– Слушай, давай обсудим все в тепле, а? Уже без пяти десять!

И он принялся спускаться вниз, к извилистой линии живой изгороди. Эмили шла следом, высоко задирая ноги, чтобы не цепляться за кусты под снегом. Снег валил так густо, что приходилось щуриться и дальше трех-четырех метров просто ничего не было видно. Дыра в изгороди нашлась не сразу, но потом все-таки они увидели ее: проволочная сетка четко выделялась среди белой метели. И двинулись через поле, по сугробам, которые были глубже прежнего, к мосту, которого стало почти не видно. Доски занесло толстым слоем снега, края моста сделались неразличимы. Когда ребята вступили на мост, Эмили вдруг представила себе, что будет, если она отклонится в сторону и полетит вниз, в пустоту… Снег заглушит удар, ее изломанное тело будет выглядеть одиноким ярким пятнышком, но его быстро заметет… Тут девочка сообразила, что отстала: фигура Саймона уже исчезала впереди.

Она ускорила шаг, миновала ворота. Серая громада цитадели, смутно виднеющаяся сквозь метель, придвигалась все ближе, заслоняя собой все остальное. Постепенно Эмили начала различать ближайшие башенки и зубцы. Немногочисленные окна и бойницы казались карандашными прочерками, размазанными по бумаге. Знакомых разрушений – обвалившегося угла башенки, трещин в стенах, выветрившейся кладки – сейчас было не видно. Цитадель выглядела прочной и неприступной.

Они обогнули угол цитадели, на глазок определив место, где должен был находиться их пролом. Саймон взглянул на часы, потом вверх, на стену. Ветер рвал капюшоны, снежинки кололи щеки.

– Он должен быть на месте! – сказал Саймон, наклонившись к Эмили. – Мы опоздали всего на три минуты.

– А ему нас видно? Я, например, пролома почти не вижу.

Саймон пронзительно свистнул, но звук тотчас унесло ветром. Он попытался окликнуть Маркуса по имени. Никто не выглянул в пролом, не спустил им веревку. Эмили тоже крикнула:

– Маркус!

– Нам-то он велел сверить часы, а свои небось потерял, – буркнул Саймон. – Ну что? Может, в дверь постучимся?

– Ага, чтобы он нас камнями закидал. Постой, вон он!

Наверху появилось размытое сине-оранжевое пятно. Саймон с Эмили замахали руками и закричали. Пятно поглядело на них и исчезло. Секундой позже перед ними упала веревка. Ребята забрались на стену – сперва Эмили, за ней Саймон. Ноги скользили по заснеженным камням.

Маркус ждал их наверху, надвинув на самый нос капюшон своей теплой куртки. За спиной у него, в пустом зале, кружился снег. Маркус, не говоря ни слова, махнул рукой, чтобы они шли за ним и не стояли на самом ветру. Эмили думала, что он поднимется по лестнице в их комнату, но Маркус вместо этого свернул в часовню и повел их в обход цитадели к холлу, где из бойницы были видны автостоянка и ворота. Там Маркус сбросил капюшон.

– Воду принесли?

Под глазами у него набухли большие мешки, лицо выглядело осунувшимся и замерзшим. Когда Маркус потянулся, чтобы достать бутылки из Саймонова рюкзака, Эмили показалось, что руки у него дрожат.

– Что, и все? – спросил Маркус. – Всего две бутылки?

– Эм воду взять забыла.

– Черт, все как всегда! Просишь принести припасов, а тебя как будто не слышат.

– Иди ты знаешь куда? – возмутилась Эмили. – Тебе и эту-то воду не выпить, так что не делай вид, будто тебе мало.

– Выпить? Нет уж, спасибочки! – Маркус вскочил на подоконник и прищурился, вглядываясь сквозь метель. – У меня там, наверху, бутылка колы. А вода – это мне для оборонительных сооружений. Ну ладно, неважно, у меня печка есть. Буду снег растапливать. Только это больше времени занимает.

– Для каких еще оборонительных сооружений? – спросил Саймон. – Ты про это вчера ничего не говорил.

– Ловушки и западни, старик! Ловушки и западни. Сейчас покажу.

Маркус взял одну из бутылок и повел их через арку на галерею, идущую вдоль исчезнувшего зала. Дойдя до одной из арок, выходящих в пустоту, он остановился. В воздухе кружились снежинки, галерею тоже понемногу заносило. Маркус наклонился и отвинтил пробку.

– Вот, глядите! – сказал он, широко улыбнувшись. – Только осторожней, не намокните!

И, сказав так, он опустил бутылку и принялся аккуратно выливать из нее воду, водя рукой по дуге, так что проход во всю ширину оказался залит тонким слоем воды.

– Класс! – сказал Маркус, выпрямившись. – У меня ушло всего полбутылки. Этого хватит еще и на тот конец прохода. Видите? – продолжал он, – Камень здесь потрескался, вода отлично впитывается. Еще полчаса – и получится ледяная западня!

– Ага, – сказала Эмили. – Понятно.

– Я устрою такие западни во всех коридорах, особенно вблизи этих арок. Это может спасти меня, если враг все же ворвется в цитадель. Я буду знать, где надо перепрыгнуть, а они-то нет! И, если повезет…

– Они поскользнутся и упадут, – перебила Эмили. – Все понятно.

– Хитро придумано! – сказал Саймон.

Ребята вернулись обратно в холл. Маркус старался не уходить надолго от бойницы. Он уселся на подоконник, откуда хорошо была видна метель снаружи, и указал на доску, прислоненную к стене.

– То, что доктор прописал! – весело сказал он. – Садится в эти щели, как будто тут и было!

Эмили тяжело вздохнула. Все, еще одна попытка, последняя, а потом она уходит!

– Слушай, Маркус, – начала она, – мы все тут классно повеселились, и твои оборонительные сооружения просто замечательные, лучше не придумаешь. Но это все не выход, поверь мне. У тебя усталый вид, ты выглядишь совершенно больным. Ты не можешь оставаться здесь. Надо придумать что-то другое.

Маркус сразу ощетинился.

– О чем это ты? Мне тут классно! Я никогда еще не чувствовал себя лучше, чем теперь!

И действительно, ему как будто бы не сиделось на месте, движения его были стремительны и по-птичьи точны, глаза лихорадочно сверкали.

– Я тут замечательно переночевал в одиночестве. Мне никогда еще не было так уютно. В комнате было жарко, я поужинал, как принц, я бродил по залу в самую бурю, и луч фонарика терялся среди метели. И ты пытаешься сказать мне, будто это не жизнь?

– Да нет, это классно – на одну ночь. Но не можешь же ты остаться тут навсегда!

Маркус взглянул в бойницу. Снегопад утихал.

– Нет, навсегда я здесь не останусь. Только до тех пор, пока мне грозит опасность.

– Маркус, но ведь опасность никуда не денется! Рано или поздно…

– Слушай, Эм, заткнись! Ты повторяешься.

Эмили поняла, что ничего не выйдет, и взорвалась.

– Повторяюсь, да? Ну ладно, я заткнусь. Но если тебя поймают – а тебя наверняка поймают, – мы пострадаем, все трое. Но тебя это не волнует, верно? Вся проблема с тобой, Маркус, в том, что ты думаешь только о себе!

Девочка не собиралась выходить из себя, но, сорвавшись, обнаружила, что ей уже все равно. Ей было приятно, что Маркус взбесился.

– Ах, вот в чем дело? – вскричал он. – Ты делаешь вид, что беспокоишься из-за меня, а на самом деле тебя волнует только, как бы с тобой чего-нибудь не случилось! Не беспокойся, Эм, я тебя не заложу! Можешь валить отсюда и сделать вид, что ты ни при чем!

– Не надо приписывать мне то, чего я не говорила!

– Эй, ребят…

– Нет, я просто говорю, что у тебя на уме на самом деле, это-то тебе и не нравится!

– Ребята…

– Ну, в чем дело, Саймон?!

– У нас гости…

Все, как один, обернулись к бойнице. Вдалеке, за полем, по дорожке медленно ехала машина. Шума мотора отсюда было не слыхать – в этом новом, белом мире все звуки глохли. Снег по-прежнему падал, но уже не так густо, как прежде. Время от времени ветер взметал поземку. Машина беззвучно въехала на автостоянку, оставив за собой глубокие колеи, и остановилась в самом дальнем углу. Это была малолитражка, коричневого цвета, но на крыше и капоте у нее лежали пышные белые шапки. Габаритные огни оставались включенными. Из машины никто не вышел.

– Ну же! – выдохнул наконец Маркус. – Делайте хоть что-нибудь!

– Например, уезжайте обратно! – добавил Саймон.

– Почему никто не выходит? – поинтересовалась Эмили.

– Может, это просто поглазеть приехали? Туристы какие-нибудь.

– В такую погоду?

– А мотор они, похоже, глушить не стали. Значит, скоро уедут.

– Или просто греются.

– Но чего они ждут-то?

– Могу сказать одно, – внезапно заметил Саймон. – Это кто-то из местных.

– Почему?

– А иначе у него не было бы снега на крыше. Его бы просто сдуло, пока он ехал по шоссе.

Ребята молча переваривали эту информацию, наблюдая сквозь снег за далекой машиной. Ничего не происходило. Эмили уже начала ощущать, как немеют пальцы в ботинках и двойных носках. Девочке начало становиться не по себе. Саймон тоже переминался с ноги на ногу, и под конец даже Маркус потер шею рукой в перчатке и отвел глаза.

– Ну, – пробурчал он, – кто бы это ни был, он, похоже, не собирается ничего предпринимать… А, черт!

По дорожке ехала другая машина. На этой снега не было. Машина была синяя и очень знакомая – ребята видели ее накануне.

– Твой папа – человек настойчивый, да? – сказал Саймон.

Новая машина въехала на стоянку с мучительной неспешностью и встала бок о бок с коричневой. Фары погасли, дверца открылась, наружу вылез человек в зеленой шерстяной куртке. Эмили почувствовала, как Маркус слегка вздрогнул. Когда его отец подошел ко второй машине, у той распахнулась водительская дверца и наружу вылез мужчина. Все трое наблюдателей затаили дыхание.

– О господи! – охнул Маркус. – Это же Гаррис, верно?

– Они сейчас придут осматривать цитадель, – сказала Эмили. – Нужно немедленно уходить.

Маркус с Саймоном ничего не сказали.

– Идиоты! Вы что, не понимаете? Если мы сейчас уйдем, они нас не найдут.

Но мальчишки смотрели, разинув рты, словно загипнотизированные. Эмили снова выглянула наружу. Два человека на автостоянке смотрели назад, на дорожку, по которой…

Эмили тихонько ойкнула. К стоянке подъезжала третья машина. Она подъехала гораздо быстрее и с куда большей помпой, чем первые две. Въехав на стоянку, она резко развернулась и застыла наискосок. Эмили были издалека видны яркие надписи на борту, маленькая мигалка на крыше. Через пару секунд дверцы машины открылись и наружу вышли двое полицейских. Отец Маркуса и Гаррис бросились им навстречу.

– Только этого не хватало! – произнес Саймон сквозь зубы. – Чертова полиция!

Маркус вскочил на ноги.

– Засов! Надо закрыть двери на засов!

Глаза у него были расширены, и говорил он как будто сам с собой, а не с ними. Он схватил доску, подтащил ее к двери и исчез на лестнице. Снизу донесся его голос:

– Следите за ними! Не спускайте с них глаз!

Эмили обернулась к Саймону, который смотрел в бойницу.

– Надо его переубедить! – воскликнула она. – Он же сейчас глупостей наделает!

– А? Хм? – Взгляд у Саймона был отсутствующий. – Извини, прослушал…

– Ты должен мне помочь убедить его уйти!

– Ну да, но, Эм, куда же он пойдет-то?

– Не знаю, но это же сумасшествие!..

В холл ввалился запыхавшийся Маркус.

– Боюсь, одной доски не хватит! – объявил он. – Эх, надо было вторую отодрать, чтобы засов вышел вдвое толще! Одну они могут и проломить.

– Не психуй, – сказал Саймон. – Выдержит твоя доска.

– Надеюсь! О господи! Смотрите, они идут!

Вдалеке, на границе территории замка, Гаррис отпирал калитку. Ребята увидели, как он распахнул ее и отступил в сторону, пропуская остальных.

Эмили схватила Маркуса за плечо и развернула его лицом к себе.

– Все, – сказала она настолько ровным тоном, насколько могла, – это твой последний шанс. У нас есть еще минут пять до тех пор, пока они не дойдут сюда. Если сейчас выбраться наружу через пролом, они нас ни за что не поймают. Ну, а если мы останемся тут, то нам крышка. Ты понял?

Маркус нахмурился.

– Потише, мне больно!

– Твой папа тебе еще и не так больно сделает, когда сюда доберется. Пошли!

Ее настойчивость, похоже, повлияла на Маркуса. Он заколебался. Эмили по его лицу видела, что он в нерешительности.

– Пошли! – сказала она. И буквально потащила его за собой в сторону галереи.

– Погоди! – сказал Маркус. – А как же мои вещи?

– Некогда с этим возиться! Забудь про них!

Эмили снова попыталась его увести, но Маркус явно опомнился. Он вырвал у нее свою руку.

– Нет, – негромко сказал он. – Это мои вещи. Я их сюда пер, надрывался. Я не могу взять и оставить их врагу.

Он отступил назад, подальше от Эмили.

– Это мой замок. Я не стану сбегать отсюда. Они сюда не войдут.

– Ах ты!.. – воскликнула девочка. – Саймон, ну помоги же мне!

Тот отвел глаза и уставился в пол. Это напомнило ей их первую встречу.

– Не знаю, Эм. Думаю, Маркус прав. Они сюда не войдут.

– А как же полиция?

– И полиция сюда не войдет. На это стоит полюбоваться! – И Саймон чуть заметно улыбнулся.

– Но тогда…

– Они на мосту! – объявил Маркус.

– Тогда мы окажемся в западне.

Девочка чувствовала себя беспомощной перед упрямством одного и дерзостью другого.

– Ну и ладно, – сказала она. – Вы двое оставайтесь. А я пошла.

– Чего?! – Маркус развернулся в ее сторону, глаза у него стали совсем круглые от удивления и обиды. – Эм, ты этого не сделаешь! Ты не можешь бросить меня сейчас, когда враг уже под стенами замка! Это будет ужасно, это будет предательство!

– Это будет всего лишь благоразумно!

– Прошли ворота, направляются ко входу, – доложил Саймон.

– По местам! – Маркус соскочил с подоконника. – Делай что хочешь, Эм. Хочешь – уходи! Никто тебя не увидит. Решай сама.

И исчез в коридоре, ведущем к залу с колоннами. Саймон на секунду замешкался – и побежал следом. А Эмили осталась стоять, одинокая и несчастная. Она представила, как спустится по веревке, убежит, проберется через лес и вернется домой, к родителям… Они, наверно, сейчас смотрят телевизор или готовят обед… Всего двадцать минут двенадцатого – не так уж много времени прошло, она думала, сейчас куда позднее. Из-за окна донесся невнятный гул голосов – враг был здесь.

Она представила, как съезжает по веревке, несется сломя голову. Удирает без оглядки, когда враг у дверей…

Эмили ждала ее комната: кровать, книжная полка, фанерный стол, старые плюшевые мишки, сидящие рядком, теплая батарея. А тут, в цитадели, ветер свистел сквозь зияющие арки и на каменные плиты падал снег. Руки в перчатках онемели. Эмили думала о тепле, уюте и предательстве.

Надо было уходить, уходить немедленно, но она не могла заставить себя уйти. Своя комната казалась ей теперь бледной и ненастоящей; мысли о ней рассеялись, осталась только несокрушимая мощь замка. Нет, нельзя убежать и спрятаться, раз другие остались – нравится ей это или нет, а они очутились здесь из-за нее, и бросить их она теперь не может.

Эмили с головой накрыла волна страха и невозможности предать друзей, почти неотделимых от чувства вины. Ей сделалось очень плохо.

Когда тошнотворное ощущение схлынуло, девочка поправила шапку, чтобы как следует прикрыть уши. Потом глубоко вздохнула и пошла по коридору в зал с колоннами.

Маркус с Саймоном сидели на корточках посреди зала, склонившись каждый над своим отверстием. У обоих под рукой было наготове по горке камней. Когда Эмили вошла, они даже не оглянулись. Через бойницу доносился скрип снега, кашель, приглушенные голоса. Потом послышалея скрежет и еле слышный отсюда хриплый голос Гарриса:

– Погодите. Замок заело.

Снова скрежет.

– На таком холоде он замерзает.

Эмили присела на корточки рядом с Маркусом. Скрежет сменился протестующим визгом древних петель. Этот звук сквозь отверстия в полу был куда слышнее, чем через бойницу.

Маркус пристально всматривался в дыру, почти загородив ее собой, так что Эмили было плохо видно, что происходит внизу, в коридоре. Мальчик взял в руки большой обломок камня. Краем глаза Эмили видела, что Саймон последовал его примеру.

В коридоре послышались шаги. Они приближались.

До них донесся голос – снова Гаррис:

– Дурацкая это затея.

Другой голос, спокойный, миролюбивый:

– Положено проверить, сэр.

Гаррис хмыкнул.

– Ну, дверь стоит запертой, вы же сами видели.

Маркус напрягся; он поднял камень над центром дыры, удерживая его двумя пальцами. Эмили приложила ладони ко рту и зашептала на ухо Маркусу:

– Если ты это сделаешь, они тебе никогда не поверят насчет твоего папы! Тогда он точно выйдет победителем!

Маркус не подал виду, что услышал. Его рука висела над отверстием и слегка подрагивала. Шаги приблизились. Рука Маркуса дрогнула. Шаги теперь раздавались под самым отверстием. Вот человек прошел мимо, начал подниматься по лестнице – а камень все еще был у Маркуса в руке. Наконец мальчик опустил руку на пол и весь как-то обмяк.

Саймон оглянулся и, пожав плечами, тоже положил камень.

Снизу донесся изумленный возглас, за ним последовали тяжелые удары. Маркус поднял голову и ухмыльнулся.

Из коридора послышались голоса:

– В чем дело?

– У вас что, ключа нет?

Гаррис (озадаченный и растерянный):

– Да не нужен здесь ключ! Эта дверь не запирается.

Другой голос (раздраженный):

– Ну вот, а теперь она заперта! Дайте, я попробую.

(Снова удары, пыхтение, возмущенные возгласы.)

Опять миролюбивый голос:

– Ей что-то мешает открыться. Может быть, с той стороны на дверь что-нибудь упало?

Гаррис (удрученный, плачущим голосом):

– Да нет там ничего! Просто лестница, пустая лестница.

Миролюбивый голос:

– Значит, кто-то запер ее намеренно. Джонс, попробуйте еще раз.

(Особенно громкий удар, грубая брань.)

– Вовсе незачем так выражаться, Дасонс. Ну ладно, видимо, здесь войти не удастся. Другие входы тут есть?

Гаррис (негодующе):

– Нет!

Миролюбивый голос:

– Это уже интересно. Мистер Гаррис, вы не возражаете, если мы обойдем вокруг башни?

Никто не ответил, но Гаррис, видимо, кивнул в знак согласия, потому что снизу снова послышались шаги – люди шли обратно. Саймон выжидающе взглянул на Маркуса, и Маркус снова занес камень. Эмили наклонилась к нему ближе:

– Не надо, Маркус!!! – прошипела она.

Шаги оборвались.

– Я что-то слышал! – произнес снизу новый голос. – Смотрите! Вон те дыры! Там кто-то есть!

Эмили, Маркус и Саймон застыли.

– Да, – сказал миролюбивый голос. – Я тоже слышал.

И снизу донеслись шаги одной пары ног. Эмили представила, как человек смотрит вверх.

– Это значит, что он там не один! – произнес раздраженный голос.

Теперь шаги раздавались прямо под ними. Саймон подался назад.

«Да не бойся! – подумала Эмили. – Никто тебя не увидит».

Внезапно сквозь Саймоново отверстие ударил вверх луч света. Он рассек серый полумрак и вонзился в потолок. Саймон, застигнутый врасплох, отшатнулся и зацепил свою груду камешков, которые раскатились с негромким, но отчетливым дробным стуком.

Луч исчез. Лицо Саймона в сумраке было белым как мел.

Снизу донесся миролюбивый голос:

– Эй! Эгей!

Человек выждал секунду.

– Сынок, мы знаем, что ты там. Давай ты спустишься вниз и дашь нам войти?

Никто из ребят не издал ни звука. Друг на друга они не смотрели.

– Ты там с приятелем, да? – Голос помолчал, потом продолжал, медленно и осторожно, тщательно подбирая и взвешивая каждое слово: – Маркус, я надеюсь, что ты меня слышишь. Это полиция. Все в порядке. С нами здесь твой папа. Он беспокоится и хочет тебя видеть. Спускайся и открой дверь, хорошо? Никто на тебя не сердится, мы просто беспокоимся за тебя. Не мог бы ты выйти и поговорить с нами?

Все, что он говорил, звучало вполне разумно и успокаивающе. Эмили обнаружила, что, несмотря на страх перед отцом Маркуса, она в целом согласна с этим полицейским. Если бы они вышли и все объяснили, было бы куда проще. Она обвела взглядом Маркуса и Саймона и увидела, что ребята колеблются. Однако никто ничего не сказал.

Но тут внезапно внизу, в коридоре раздалось шарканье ног и послышался грубый, гневный голос Гарриса:

– А ну бросьте прятаться и откройте немедленно дверь! Вы отдаете себе отчет, что это частная собственность? Вы ворвались в здание, которое охраняется государством, и, если вы там хоть что-то испортили, вы у меня под суд пойдете!

Полицейский принялся поспешно что-то говорить ему вполголоса, однако дело было сделано. Трое ребят в зале с колоннами в ужасе переглянулись. Эмили сразу бросились в глаза пластины оргстекла, которые Маркус содрал с отверстий. Ей представились судьи, тюремные камеры, и когда рассудительный полицейский заговорил снова, все его прежние доводы были прочно забыты.

– Пожалуйста, не беспокойся, Маркус, – говорил полицейский. – Я уверен, такие неприятности тебе не грозят. Мы просто хотим, чтобы ты спустился и отпер дверь.

Пауза.

– Ты же не хочешь, чтобы у тебя действительно были неприятности?

Эмили ощутила в голосе легкий оттенок раздражения. Девочка вздрогнула, но увидела, как посуровело лицо Саймона.

Тут произошло то, чего никто не ожидал.

– Да, с тобой хочет поговорить твой папа, – сказал голос. – Вот он.

Когда Эмили услышала отца Маркуса, ей не показалось, что он похож на жестокого истязателя детей. Снизу донесся довольно тусклый и встревоженный голос:

– Маркус, это я, твой папа. Я… ятак беспокоился за тебя! Спускайся, едем домой. Мы с тобой во всем разберемся. Я на тебя не сержусь, сынок, совсем не сержусь! Ни из-за денег, ни из-за чего.

И снова тишина. Эмили наблюдала за Маркусом. Его лицо не изменилось.

– Я знаю, у нас с тобой были недоразумения… и… и я готов обсудить это с тобой. Но тебе надо было просто поговорить со мной; вовсе незачем было сбегать из дома…

Человек неуверенно умолк, потом начал снова:

– Мы могли бы заняться чем-нибудь интересным вместе, поговорить, обсудить разное… Где-нибудь в другом месте, получше, чем эта старая холодная развалина, а, Маркус? Где-нибудь, где потеплее. Можем немного пожить в гостинице, как раньше, когда мы ездили на море. Ну что, сынок, согласен? Нам обоим не помешает отдохнуть. Что скажешь?

Маркус, не мигая, глядел вниз сквозь отверстие. Снизу доносилось бормотание – там что-то обсуждали вполголоса. Потом снова послышался тусклый голос, еще более умоляющий, чем раньше:

– Ну пожалуйста, Маркус! Я же говорю, мы с тобой во всем разберемся. Да, я понимаю, нам нужно многое обсудить; но если мы немного постараемся, мы сумеем договориться, и все будет как раньше.

К ужасу Эмили, глаза у Маркуса вспыхнули, он оскалился и, наклонившись к отверстию, крикнул – почти провизжал:

– Врешь! Как раньше уже не будет! Никогда!

Отчаянный крик эхом разнесся по залу с колоннами. Внизу, в коридоре, все ошеломленно умолкли, а потом раздался гневный рык:

– Прекрати вести себя, как избалованный щенок! Выходи немедленно!

Маркус, с пепельно-бледным лицом, злобно скаля зубы, откинулся назад и, захватив обеими горстями мелких камней из кучи, отчасти высыпал, отчасти швырнул их в отверстие. Послышался жуткий грохот и крик боли. Не успел Маркус схватить еще горсть камней, как Эмили бросилась на него. Он отлетел от дыры, камни полетели во все стороны. Ребята упали на пол – Маркус на спину, Эмили сверху, – потом Маркус спихнул ее с себя. Девочка сильно ударилась об основание колонны. Она ахнула, разжала руки, и Маркус ринулся обратно к дыре. Одновременно с этим Эмили краем глаза увидела, как Саймон тоже сгреб в дыру сразу целую кучу камней. Снизу снова донесся грохот, вопли и брань.

Маркус ухватил еще один камень побольше, но прежде, чем его швырнуть, заглянул в дыру.

– Ушли! – выдохнул он. – Мы их отбросили!

И действительно, снизу, из коридора, не доносилось ни звука, зато снаружи слышались возбужденные голоса четверых людей, каждый из которых говорил, не слушая друг друга. Слов было не разобрать, но Эмили не сомневалась, что все четверо в ярости.

А в замке на время наступило молчание. Маркус все еще сидел у своего отверстия, заглядывая в него. Его дыхание мало-помалу выравнивалось. Саймон присел на корточки и рассеянно перекидывал камушек из руки в руку. Эмили так и осталась лежать, привалившись к колонне. Она все никак не могла поверить в то, что произошло; голова шла кругом от ужаса при мысли о случившемся. И ужаснее всего было то, что она сама по уши увязла во всем этом.

Саймон встал и направился к бойнице. Его движение заставило Эмили очнуться.

– Ч-что… что же вы наделали!

Голос у нее сделался тоненький и надломленный, детский какой-то.

– Заткнись. Я послушать хочу, чего они говорят.

Переступив через нее, Саймон подошел к бойнице, оперся на широкий, покатый подоконник и осторожно выглянул наружу, на свет. Он подался немного вперед и тут же вдруг пригнулся.

– Не выйдет, – сказал он. – Они тоже не дураки – отошли подальше, чтобы все обсудить. Легавый разговаривает по рации – это ничего хорошего не сулит. Погодите-ка! Вот один пошел в сторону… Да, он обходит цитадель, проверяет. Потирает руку – должно быть, это тот самый, в которого я попал. Твой папа фигово выглядит, Маркус. Голова в крови – не сильно, но, похоже, это было прямое попадание. Ты молодец. Он уходит с Гаррисом. Вероятно, его сейчас будут бинтовать… Очень хорошо. Значит, пока что они выбыли из игры. В Гарриса мы не попали. Второй легавый остался здесь, треплется по рации.

– Вот так-то вот, – заключил он, отвернувшись от бойницы. – Мы окружены. Скоро прибудут подкрепления.

Он переступил через ноги Эмили, возвращаясь обратно.

– Эй, Маркус, очнись!

А Маркус будто окоченел. И прыгать от восторга он явно не собирался – похоже, то, что его ловушка сработала, как и было задумано, меркло перед мыслью о жутком деянии, которое он совершил. Он сжимал последний камень так, что костяшки пальцев побелели, и все смотрел в дыру, как будто ждал, что там снова появится его отец.

– Ты это сделал, – сказал Саймон, осторожно толкнув его ногой. – Ты дал ему сдачи. Ты можешь гордиться собой.

– Идиоты! – закричала Эмили. – Все, нам конец! Ну вот на фига надо было это делать? Теперь они убьют нас, когда ворвутся сюда!

– Ага, если только ворвутся! – Саймону, похоже, не стоялось на месте, он расхаживал взад-вперед между колоннами. – И все же Маркусу стоило рискнуть и рассчитаться с отцом. Ты слышала, как он орал на Маркуса? Прямо как зверь, блин! Он был в ярости, это сразу было слышно. Понятно, что Маркусу захотелось с ним расплатиться.

– Ну ладно, не в этом дело. Как же мы теперь выберемся отсюда?

– Прямо сейчас выбраться не получится. За башней следят со всех сторон, мы окружены. Так что в данный момент шансов никаких. А, Маркус? Ты как думаешь?

Он снова потыкал его ногой, и на этот раз Маркус заморгал и поднял голову. Он выглядел совершенно растерянным.

– Н-не знаю… А что же нам делать?

– Ну, это просто, – ответил Саймон. – Надо оборонять крепость. Я-то думал, уж кто-кто, а ты, Маркус, это понимать должен. Барон Хью поступил бы именно так. Заложим дверь еще одной доской. Будем оборонять галереи… А кстати, как они сюда полезут? По веревке, как мы? Что-то не верится. А потом, сейчас все стены обледенели, хуже, чем в первый раз. У нас есть немного еды, немного воды, даже погреться есть где – а им негде! Ну, чего скисли? Первый бой мы выиграли!

По мере того, как он говорил, глаза у Маркуса мало-помалу разгорались снова. Но Эмили только головой покачала.

– Псих! – сказала она. – Что ж ты думаешь, мы их удержим? Да сюда небось уже едут полицейские с половины Норфолка!

– Ой, ну подумаешь, схватят они нас! – пожал плечами Саймон. – И что они нам сделают?

– Да в тюрьму посадят, вот что!

Саймон снова пожал плечами.

– Ну что ж, посадят, так пусть тогда хоть за дело! А не за то, что мы тут немного повыпендривались и залезли в замок без спросу. Давайте устроим Гаррису такое, чтоб он на всю жизнь запомнил!

– Саймон, наш единственный шанс отсюда выбраться – это сейчас, пока к ним еще не подъехало подкрепление.

– Ты что, издеваешься? Сейчас же все кругом видно, с тех пор как снег перестал. Нас сцапают прежде, чем мы успеем добежать до леса.

– Ну да, но если мы останемся, они выломают дверь и все равно нас схватят. А так хоть какой-то шанс будет…

– Сколько времени? – спросил вдруг Маркус.

– Тридцать пять минут двенадцатого.

– А когда сейчас темнеет?

– Около четырех. А может, и раньше… Да! Точно! Эм, Маркус прав! Нам осталось продержаться всего часа четыре, а то и меньше, если снова снег пойдет. А когда стемнеет, спустимся по веревке и убежим через поле. Мы с тобой сделаем крюк и вернемся в деревню с другой стороны – на случай, если они будут следить за дорогой. А у Маркуса фонарик есть – он может пройти напрямик через поля до соседнего шоссе.

– А потом что? – спросил Маркус.

– А это уже твои проблемы. Отсюда мы тебя вытащим, а дальше уже давай сам, старик.

Саймон еще раз подошел к бойнице.

– Полицейский стоит все там же. Замерз, похоже. Ну что, договорились?

Эмили скривилась.

– Ну, судя по всему, выбора-то у меня все равно нет.

– Ага! – ухмыльнулся Саймон. – Разве что ты предпочтешь выйти и сдаться тому замерзшему полицейскому. Маркус?

– Да, конечно!

– Ну, значит, как стемнеет… А пока – за работу!

Глава 14

Враги окружили цитадель. Защитники опасливо наблюдали за их передвижениями из окон, бойниц, сточных дыр и прочих наблюдательных точек. Поначалу в глубоком снегу под стенами бродил всего один полисмен. Он шагал медленно, внимательно разглядывая каменную кладку – очевидно, разыскивал потайной лаз в замок. Его спутник оставался у главного входа, стараясь держаться вне досягаемости возможных снарядов. Периодически он принимался разговаривать по рации. Через пятнадцать минут на стоянку приехала еще одна машина, откуда вышли еще двое полицейских, мужчина и женщина. Они присоединились к человеку с рацией – он, похоже, был главный. Коротко переговорив, они разошлись в разные стороны по периметру замка. Полицейских стало четверо – это означало, что за всеми четырьмя стенами цитадели будут непрерывно наблюдать. Теперь, если бы защитники попытались сбежать, их бы тут же сцапали. Но они и не пытались.

Внутри цитадели кипела работа. Маркус, к которому отчасти вернулась прежняя энергия и решимость, вернулся на свою базу, в восстановленную комнату, и перешерстил запасы. Возвратился он с тремя баночками колы и несколькими шоколадными батончиками, два из которых он бросил на колени Эмили.

– На! – сказал он. – Они очень питательные, это поможет согреться.

Эмили мрачно посмотрела на батончики, но все-таки съела один. Во рту пересохло, и шоколад был на вкус как картонный, хотя она и запила его кока-колой.

После этого Маркус побежал укреплять свои оборонительные сооружения. Саймон, прежде чем присоединиться к нему, попытался хотя бы чуть-чуть растормошить Эмили. Она так и осталась сидеть в зале, привалившись головой к одной из колонн и пялясь на трещины в стене.

– Ну, хотя бы стереги вход! – сказал Саймон. – Для нас главной проблемой будет охранять цитадель со всех сторон. Думаю, скорее всего они попытаются снова прорваться отсюда. Следи за ними, ладно? И крикни нам, если что-нибудь произойдет.

Эмили послушалась его, хотя и без особого энтузиазма. Она подошла к бойнице, но старалась держаться как можно дальше от нее, так, чтобы при этом не терять из виду полицейского у входа. Она то и дело поглядывала на часы. Ей хотелось, чтобы стрелки крутились, как бешеные, приближая желанное время темноты. А они вместо этого еле ползли – полдень наступил и прошел мучительно медленно. Эмили поймала себя на том, что умоляюще смотрит в небо, надеясь, что снова начнется метель.

Снаружи полисмен топтался на месте, то покачиваясь с пятки на носок, то похлопывая в ладоши, то вытаптывая на снегу замысловатые петли и узоры в тщетных попытках согреться. Периодически подходил кто-нибудь из его коллег. Эмили изо всех сил силилась расслышать, о чем они говорят, но не могла разобрать ни слова. То ли случайно, то ли нарочно, но полицейские говорили достаточно громко, чтобы их голоса были ей слышны, но слишком тихо, чтобы она могла понять, о чем идет разговор. Один раз старший из них посмотрел прямо на ее бойницу, и Эмили отшатнулась – она была уверена, что он ее видит. Однако если полицейский ее и заметил, то не подал виду. Бойница была высоко и к тому же узкая и глубокая. Может, и ничего. Поразмыслив, девочка натянула поглубже шапку и перемотала шарф так, чтобы закрыть нижнюю половину лица. Это лучше, чем ничего, но она пожалела, что у нее нет маски вроде таких, как у спецназовцев, – какой смысл сбегать из замка, если ее завтра же опознают в деревне?

Мимо промчался Маркус с пустой бутылкой.

– Ну что, все тихо? – спросил он. Эмили кивнула.

– Ага, на других сторонах то же самое – просто патрулируют, и все. Мы отодрали еще одну доску и присобачили ее к двери. Пришлось ее туда вколачивать молотком, но ничего – прочней будет. А я вот ледяные ловушки готовлю. Будешь ходить по галереям – смотри под ноги!

И тут рация полицейского вдруг громко затрещала. Эмили выглянула наружу и увидела, что полисмен говорит по рации и смотрит в сторону стоянки.

– Сейчас что-то будет, – сказала она.

– А?

Эмили опустила шарф.

– Сейчас что-то будет!

– Пошли посмотрим!

Они вместе вернулись в холл, где встретили Саймона – тот спускался с башни.

– Еще машина, – коротко сообщил он. – И фургон. Сюда идет целая толпа.

Эмили увидела, как в воротах появилось несколько человек. Там были и отец Маркуса, у которого теперь ко лбу была примотана квадратная белая салфетка; и Гаррис, выглядевший таким же скособоченным, как всегда; еще один полисмен в форме и невысокая женщина в дутой куртке и черных брюках, с мегафоном в руках.

– Переговоры? – сказала Эмили.

– Чем больше, тем лучше, – буркнул Саймон. – Нам надо выиграть время, так что будем тянуть резину.

– А сколько времени сейчас?

– Всего четверть первого.

– О черт!

– Смотрите, все остановились, кроме той женщины. Пошли. Она идет ко входу.

Вернувшись в зал с колоннами, ребята столпились в полумраке, не сводя глаз с небольшого участка заснеженной земли, который был виден из бойницы. Стоявший там полицейский исчез. Несколько минут спустя в поле зрения появилась голова женщины с мегафоном у рта. Женщина включила его, послышалось гудение и вой, а потом она позвала Маркуса.

– Не отвечай ей! – предупредила Эмили. – Не надо пока.

Женщина подождала немного, а потом, словно и рассчитывала на то, что ей никто не ответит, медленно и осторожно заговорила через мегафон.

– Здравствуй, Маркус, – сказала она. – Надеюсь, что ты меня слышишь и твои друзья тоже. Меня зовут Дженет, я из социальной службы Норфолка. Я приехала, чтобы поговорить с тобой и попробовать разобраться в ситуации. Прежде всего должна сказать, что я не имею никакого отношения к полиции – они не указывают мне, что говорить и что делать, хотя именно они попросили меня приехать и поговорить с тобой. Кроме того, я не говорю от имени твоего отца. Надеюсь, тебе это понятно. Если я и защищаю чьи-то интересы, то прежде всего твои собственные. Моя задача – помочь тебе разобраться с твоими проблемами. Но для начала я должна понять, что же произошло, а для этого мне нужно поговорить с тобой. Я уверена, что у тебя есть серьезные причины для того, что ты делаешь, и мне бы очень хотелось услышать от тебя, что же это за причины. Может быть, ты все-таки поговоришь со мной, а, Маркус?

Она опустила мегафон и склонила голову набок, обводя глазами безмолвные стены.

– Ну, что ты думаешь? – прошептала Эмили. Маркус потряс головой. Его передернуло.

– Не хочу я с ней разговаривать!

Через некоторое время женщина заговорила снова.

– Я понимаю, что тебе нелегко, Маркус, – сказала она. – Но тебе стоит довериться мне. Я не прошу тебя выходить на улицу, просто подойди к окну.

Пауза.

– Надо тебе сказать, что мне дали всего пятнадцать минут на то, чтобы установить с тобой контакт. Если у меня ничего не получится, полицейские меня отзовут и снова возьмут дело в свои руки.

И снова стала ждать. Маркус, Саймон и Эмили переглянулись.

– Не хочу я с ней разговаривать! – повторил Маркус.

– Лучше все-таки сказать ей что-нибудь, – посоветовал наконец Саймон. – А то до темноты еще несколько часов. И лучше оттянуть штурм как можно дольше.

– Согласна, – поддержала Эмили. Маркус застонал.

– Но она мне не нравится! Она вывернет наизнанку все, что бы я ни сказал!

– Да просто расскажи, как было дело! Это идеальная возможность сообщить им про твоего отца. Тогда им будет о чем подумать – и, может быть, это заставит их отложить штурм.

– Время дорого! – кивнул Саймон.

– Ну… ну ладно. Что, прямо отсюда?

– Эта бойница ничем не хуже любой другой.

Маркус тяжело вздохнул и влез на подоконник. Бойница сужалась к внешнему краю стены. Маркус протиснулся как можно дальше, потом наклонился и высунул голову наружу, загородив собой Саймона и Эмили. Женщина тут же его заметила.

– Маркус? – окликнула она, не пользуясь мегафоном.

– Да…

Он говорил очень тихо, его было почти не слышно.

– Спасибо, что вышел поговорить.

– Можете говорить, что хотите! – с вызовом бросил Маркус. – Я все равно не спущусь.

– Ну ладно, давай хотя бы поговорим. Хотя, если честно, я не понимаю, почему ты там. Не мог бы ты мне помочь, объяснить, зачем ты туда забрался?

– Давай говори! – прошептала сзади Эмили, видя, что Маркус колеблется.

– У папы моего спросите! – крикнул он. – Спросите у него сами!

– Я, конечно, спрошу у него, но мне хотелось бы услышать это от тебя.

– Я к нему не вернусь! Я ненавижу его за то, что он сделал!

– А что же он сделал, Маркус?

Он снова заколебался.

– Он… он… да вы посмотрите на мое лицо!

– Извини, мне отсюда твоего лица не видно. На него тень падает. Что ты имеешь в виду?

– Он… Не вернусь я к нему, вот и все!

Эмили стояла за спиной у Маркуса и корчилась от бессилия. Ну почему он не может просто взять и все объяснить, вместо того чтобы мямлить и ходить вокруг да около! Обычно он за словом в карман не лез, но тут его красноречие почему-то дало сбой: Маркус мялся, давился словами и говорил уклончиво. Наверное, все же трудно во всеуслышание рассказывать такое про родного отца! Однако ей и Саймону Маркус рассказал все без особого труда…

Женщина заговорила снова:

– Я так понимаю, что у тебя проблемы дома, да, Маркус? Но с подобными вещами обычно удается разобраться, особенно если вам поможет кто-то со стороны…

– Не нужна мне никакая помощь! – отрезал Маркус. – У меня тут есть все, что нужно!

– А что насчет твоих друзей? Не могли бы они поговорить со мной?

– Нет! Они меня не бросят! И не пытайтесь больше втереться к нам в доверие! Я знаю, там с вами полиция – и он тоже! Я их видел, они с другой стороны, сидят в засаде!

Эмили покачала головой, с трудом сдерживая досаду. Ну зачем он так, только себе же хуже делает! Она и то лучше бы все объяснила!

– Они вовсе не си…

– Это мой замок! А вы можете сидеть там, снаружи, сколько хотите – вы сюда не войдете, а я не выйду!

– Ну ладно, – сказала женщина. В ее голосе отчетливо слышалось сомнение. – И все же я так и не поняла, в чем проблема?

– Ну, все!

Эмили решила действовать. Она стащила с лица шарф, наклонилась и одним стремительным рывком выдернула Маркуса из бойницы. Не обращая внимания на его протестующий вопль, девочка втиснулась на его место, пригнулась и выглянула наружу. Женщина с мегафоном смотрела на нее из центра вытоптанного пятачка. Женщина немного удивилась, но она хорошо владела собой.

– Привет! – сказала она.

– Здравствуйте! – ответила Эмили и приподняла шарф так, чтобы ее лица было не видно, но женщина могла слышать все, что она говорит. – Я подруга Маркуса.

– Здравствуй. Меня зовут Дженет. А тебя?

Это был опасный момент…

– Э-э… Кейти! – неуверенно ответила Эмили, выбрав имя наобум.

– Спасибо. Ну, Кейти, может быть, ты мне объяснишь, в чем проблема?

– Объясню, – ответила Эмили. – Проблема в том, что папа Маркуса избил его, как собаку, и мы хотим что-то с этим сделать. Не знаю, что он наговорил вам, но правда в том, что Маркус здесь именно поэтому, и домой он возвращаться не хочет, и мы думаем, что вам, вместо того чтобы преследовать Маркуса, стоило бы арестовать его отца. Вот в чем проблема, – закончила она, запыхавшись.

Женщина, похоже, была ошеломлена.

– Понятно. Это серьезное обвинение… – начала она.

– Еще бы! – сказала Эмили.

Шарф сползал; она подтянула его повыше.

– Разумеется, мы проверим это.

– Это хорошо.

– Но сперва надо, чтобы Маркус вышел наружу и изложил все по порядку. Ты ведь это понимаешь, да, Кейти? Вот так вот кричать что-то сверху – бессмысленно. Если Маркус выйдет из замка, с ним все будет в порядке. Полиция со всем разберется, и все будет хорошо.

Эмили услышала, как Саймон насмешливо фыркнул. Она откашлялась.

– Ну а можете ли вы дать нам какие-то гарантии того, что будет? – спросила она. – Например, относительно того, что будет с Маркусом сегодня вечером? Потому что возвращаться к отцу он не хочет.

– Когда Маркус спустится вниз, все будет хорошо, – мягко повторила женщина. – Можешь не беспокоиться о нем, Кейти. Вам, наверное, действительно страшно там наверху, вы чувствуете себя в ловушке, но пойми: когда вы выйдете, все станет гораздо лучше. Мы вам не враги.

– Я не совсем об этом спрашивала, – возразила Эмили. – Еще раз: можете ли вы дать нам какие-то гарантии? Относительно Маркуса и того, что с ним будет? С ним и с его отцом.

Ей показалось, что женщина ничего толком не ответила.

Женщина немного поколебалась, наконец сказала:

– Ну, я не уверена, как это все будет, Кейти…

– Нас это не устраивает.

Они некоторое время смотрели друг на друга. Потом женщина медленно произнесла:

– Ты настоящий друг Маркуса. Или, по крайней мере, тебе так кажется. Ты защищаешь его, когда он говорит, что нуждается в помощи, а ведь так поступают настоящие друзья. Но тебе следует спросить себя: правильно ли ты поступаешь, когда помогаешь ему прятаться в этой старой холодной развалине, вместо того чтобы посоветовать выйти к людям, которые смогут ему помочь.

– Пока не получу гарантий, думаю, я поступаю правильно, – ответила Эмили.

Женщина продолжала, как будто не слышала ее:

– А потом, тебе следует спросить себя, хорошо ли ты его знаешь.

Эмили нехорошо сощурилась.

– Что вы имеете в виду?

– Давно ли ты знакома с Маркусом, а, Кейти? Наверное, недавно, да? Конечно, это замечательно, что ты веришь друзьям на слово, но…

– Я не просто верю ему на слово! – Эмили охватил нарастающий гнев. Перед глазами возникло разбитое лицо Маркуса. Она указала себе за спину: – У меня есть доказательства, вон они!

– И тем не менее, Кейти, ты не замечала, что Маркус – мальчик с чрезвычайно буйным воображением?

– Да как вы смеете! – воскликнула Эмили, уже не в силах бороться с яростью. – Ладно, забудьте! Ну вас к черту!

Она выдралась из узкой бойницы и спрыгнула на пол.

– Кейти! Кейти! – закричала женщина, обращаясь к пустому окну. – Ты там? Вернись, пожалуйста! Я тебя расстроила, извини! Кейти! Маркус!

Женщина еще несколько минут расхаживала взад-вперед вдоль стены, растерянно окликая их через мегафон, но ответа так и не дождалась. Цитадель молчала. Наконец женщина выключила мегафон и ушла.

Внутри Эмили ожесточенно пнула ближайшую колонну.

– Дура эта тетка! – бросила она. – Нет, ну надо же быть такой непроходимой, злобной дурой! Прикинь, Маркус, она тебе не верит! Она предположила, что…

– Вот тебе твоя полиция! – сказал Саймон.

– Она не из полиции, она социальный работник.

– Одна фигня.

– Стая недоумков! – Эмили кипела негодованием. – Знаешь, Маркус, если бы ты сейчас вышел, тебя бы тут же вернули твоему папаше!

Маркус, похоже, был сильно подавлен.

– Ну да, потому-то мне и пришлось сбежать из дома, – тихо ответил он. – Я знал, что с ними ничего не добьешься.

– Что правда, то правда. Дура я была, что вылезла с ней разговаривать.

– Да нет, ты молодец. Спасибо, что попыталась меня защитить, Эм.

– Зато хоть время протянули… – Саймон посмотрел на часы. – Черт, всего без десяти час! До темноты еще несколько часов. А они скоро что-нибудь предпримут, как пить дать. Что там с погодой?

– Небо темнеет. Может, опять снег пойдет.

– Будем надеяться. Ну ладно, остается только следить за ними. Посмотрим, что они делают.

А противник, похоже, готовился к решительным действиям. Ребята видели из бойницы холла, как женщина с мегафоном вернулась к воротам и влилась в растущую толпу. Все, кто там был: полицейские обоего пола, какие-то чиновники в костюмах, – явно замерзли, и в других обстоятельствах Эмили позабавило бы то, как они жмутся друг к другу, точь-в-точь императорские пингвины на льдине, втягивая головы в плечи и глубоко засунув руки в карманы. Некоторые мужчины курили; они тушили окурки о стены и бросали бычки в истоптанный снег.

Сначала все принялись совещаться. Женщина заговорила первой – очевидно, доложила о провале своей миссии, – и, как только она закончила, половина присутствующих загомонили все разом. Гомон становился все громче, пока наконец главный из полицейских (Эмили подозревала, что тот самый, который разговаривал с ними из коридора смерти) не выступил вперед. Он выслушал по очереди нескольких людей: другого полицейского, человека в теплом коричневом пальто и женщину с мегафоном. Он выслушал даже Гарриса, который то и дело перебивал говорящих; лицо у сторожа было перекошено от злости. В конце концов главный полицейский решительно кивнул и отцепил от пояса рацию. Говорил он по ней довольно долго. Потом отдал общий приказ, и толпа рассеялась. Большинство полицейских направились к цитадели и принялись обходить ее с двух сторон. Женщина с мегафоном осталась у ворот, как и Гаррис, главный полицейский и отец Маркуса, которого было почти не видно под аркой. Он держался чуть в стороне, стоял, привалившись к стене, и вид у него был унылый.

– Ага, сейчас что-то будет! – возбужденно проговорил Маркус. – Интересно, что они будут делать?

– Спокойно! – сказал Саймон. – Они все еще ждут. Просто решили оцепить башню на случай, если мы вздумаем сбежать.

– Он что-то приказал по рации, – отважилась заметить Эмили. – Как вы думаете, что? Может, велел привезти лестницы?

– Надеюсь, что нет.

Прошло двадцать пять минут – и выяснилось, что Эмили была права. Они с Маркусом и Саймоном все это время бегали по галереям и выглядывали в окна, следя за осаждающими. Ребята старались не попадаться на глаза, но несколько раз Эмили замечали снизу. Один полицейский перехватил ее взгляд, когда она выглядывала из окошка туалета, и насмешливо помахал ей рукой, что заставило Эмили почувствовать себя ужасно маленькой и глупой. Она отшатнулась и убежала, подтягивая на бегу шарф, который скрывал ее лицо.

После разговора с той женщиной отношение Эмили к осаде изменилось. Ей уже не хотелось как-нибудь договориться с полицией, и она перестала желать, чтобы Маркус сдался на милость властей. Единственное, о чем она мечтала, – это продержаться до темноты и сбежать отсюда, чтобы Маркус мог остаться на свободе хотя бы еще один день. И ради этого она трудилась не менее энергично, чем Саймон.

Теперь, когда враг подступил вплотную, Саймон молча взял на себя роль лидера. Он проворнее и неутомимее всех носился по галереям, и голова у него работала лучше, чем у остальных. Его приказам ребята повиновались быстро и беспрекословно. Маркус занял пост на башне, откуда был хорошо виден весь двор замка, а Эмили помчалась в лагерь Маркуса за чем-нибудь сытным, что можно есть на ходу. Саймон же разработал систему сигналов – и, спускаясь по лестнице с пачкой шоколадного печенья, Эмили услышала три коротких свистка, означающих, что нужно немедленно бежать к командиру. Она промчалась по галерее мимо кухни и выскочила в холл одновременно с Маркусом, который спустился с башни. Саймон стоял у бойницы и тяжело дышал.

– Все, – коротко сказал он. – Они привезли лестницы.

Рядом с кучкой легковых автомобилей на стоянке торчала красная громадина. Пожарная машина. Четверо пожарных деловито снимали с нее две длинные раздвижные лестницы.

Сердце у Эмили упало.

– И что же теперь делать? – спросила она.

– Не знаю, – мрачно ответил Саймон. – А что мы теперь можем?

– Отталкивать их, – сказал Маркус.

– Чего?!

– Дождаться, пока люди доберутся до середины, а потом оттолкнуть лестницу от стены палкой. Можно использовать доску. Они ничего не смогут сделать.

– Нельзя же отталкивать лестницу от стены, когда на ней люди!

– Почему?

Саймон только молча зыркнул на Маркуса.

– Зато, – продолжал он, – мы действительно сможем это сделать, когда они только прислонят лестницы к стене. До того как на них кто-нибудь заберется. Попробовать стоит. Там, внизу, есть доска свободная?

– Есть одна, которая еле держится.

– Вот ее и возьмем. Беги вниз, оторви ее и тащи сюда. Нет, погоди: не сюда, а к нашему пролому.

– Почему туда?

– Потому что мы там влезли, и они захотят влезть там же. Быстро!

Маркус ссыпался по винтовой лестнице, а Саймон обернулся к Эмили.

– Я все-таки был прав, – сказал он. – Он точно псих!

– А ты бы не двинулся крышей, если бы тебя твой отец избивал?

Они смотрели, как приближаются лестницы. Каждую лестницу тащили двое крепких пожарников. Они медленно несли их через поле, по уже хорошо натоптанной дорожке, ведущей к мосту и воротам. У ворот их встретила толпа народу, и главный полицейский быстро распорядился. Одну из лестниц потащили дальше, к цитадели, вторая осталась у ворот. Пожарники аккуратно положили ее на снег и остались стоять, разминая руки.

– Странно, – сказала Эмили. – Почему только одна?

Саймон выругался.

– Знаю я, что они задумали! Они ведь понимают, что мы за ними следим, – они собираются атаковать с одной стороны, а потом, когда мы повернемся спиной, подтащить другую. Вот черт!

– Придется разделиться.

– Ага. Ладно, значит, я буду следить за этой лестницей. Ее потащат к нашему пролому, это точно. Маркус будет помогать мне там. А ты приглядывай за второй. Понадобишься – свистну.

И командир убежал. А Эмили осталась на страже, следить за воротами. Она была уверена, что Саймон прав. Хотя главный полицейский отправился с первой лестницей, забрав с собой большинство вражеских сил, небольшой отряд, человек пять, остался при второй. Пока что они ничего особенного не предпринимали: кто-то полез за сигаретами, один деловито скрылся за караулкой – видно, пописать пошел, – однако Эмили видела, что они то и дело поглядывают на часы. Они следили за временем.

«Скоро и эти двинутся, – подумала она. – Весь вопрос в том, куда именно?»

Сзади послышался пронзительный вопль, потом предостерегающий крик. Несмотря на полученный приказ, девочка не устояла: она на секунду оставила свой пост и подбежала к арке, выходящей на пустой зал. На той стороне пустого пространства был виден их пролом. Саймон сидел на краю пролома и тянулся наружу.

Внизу Маркус бежал к лестнице, волоча длинную доску.

Эмили стрелой рванулась обратно к бойнице и выглянула наружу. Вторая группа все еще стояла у ворот. Один человек снова взглянул на часы.

Девочка снова бросилась к арке. Саймон распластался по камням. Маркус уже мчался по галерее. Она услышала, как он что-то крикнул, увидела, как Саймон обернулся и схватил доску. Он высунул ее наружу и вниз, вытянув руку как можно дальше. Он толкнул, подождал – и торжествующе вскинул кулак. Маркус хлопнул его по плечу.

Отдаленный грохот и крики.

Эмили негромко крикнула: «Ура!» Посмотрела на наползающие облака, потом на часы. Всего полвторого… Время тянулось так медленно! Еще несколько часов. Да, надеяться им не на что – разве что с погодой повезет… Если начнется метель, может быть, они все-таки сумеют выбраться.

Саймон обернулся и увидел ее. Она помахала ему рукой, показала два больших пальца – во! – но Саймон не стал махать в ответ, а вместо этого принялся возбужденно указывать пальцем куда-то ей за спину.

Ой!

Эмили торопливо вернулась к бойнице и выглянула наружу.

У ворот никого не было. На том месте, где лежала лестница, осталась только длинная, узкая вмятина.

Девочку охватил ужас. Слезы навернулись на глаза. Где же они? Куда они делись?

Эмили заглушила разгорающуюся панику и оторвалась от бойницы. Надо поглядеть с башни – оттуда видно сразу две стены. И, не обращая внимания на крики, снова доносившиеся с дальней галереи, она помчалась наверх, прыгая через две ступеньки.

Вверх, вверх, кружась и задыхаясь… Она миновала холодную и пустую комнату, с несколькими арками, затянутыми сеткой. Вверх, вверх…

Эмили выскочила на крышу башни. Она подбежала к парапету со стороны ворот и высунулась наружу так, что смогла разглядеть подножие стены. С этой стороны – никого.

Она перебежала на другую сторону башни, снова высунулась наружу и посмотрела налево. Вдалеке, у соседней угловой башни, шли люди. В толпе тускло поблескивала лестница. Эмили увидела, как они остановились.

Значит, сейчас начнется вторая атака, оттуда.

Бегом возвращаясь к двери, Эмили увидела, как с неба начали падать первые тяжелые хлопья.

Она ссыпалась по лестнице, ушибая подошвы о каменные ступени. Выскочила в холл, пронеслась мимо кухни, хотя понятия не имела, что собирается делать.

На галерею. Добежала до места, где Маркус приготовил ледяную западню… Эмили вспомнила про нее в последний момент, но успела-таки подпрыгнуть. Ледяная дорожка таинственно блеснула под ногами, а потом девочка понеслась дальше.

Сквозь арки слева от нее мелькнули Саймон с Маркусом – мальчишки по-прежнему были на своем посту. Теперь они действовали молча. Саймон, как и раньше, сидел на корточках в проломе и толкал доску.

Перед самой угловой башней в толстой внешней стене была прорублена невысокая корявая арка. Эмили нырнула туда и очутилась в крошечном тупичке, имеющем форму буквы Г, – это был туалет, в конце тупичка находилось низкое сиденье. И над сиденьем было окно, из которого выпало несколько камней, так что получилась порядочная брешь в стене.

Похоже, именно отсюда и решила атаковать та группа, которую она заметила снаружи.

Девочка застыла, беспомощно глядя на окно, ожидая, что в нем вот-вот появится верхний конец лестницы. Снаружи все гуще валил снег, небо налилось грозной свинцовой тяжестью. Поля за лесом были уже еле видны.

«Ну что тебе стоило пойти на час раньше? – молча спросила она у снега. – А теперь поздно!»

Снаружи, у самого окна, послышалось царапанье. Снизу донеслись негромкие, но возбужденные голоса.

Эмили встряхнулась и решила, что надо действовать.

Ей пришло в голову только одно средство, и то довольно бесполезное. Она сняла свою шапочку и подобралась к окну. На окне лежал толстый слой снега, оставшегося еще с той недели. Эмили подставила шапочку к самому окну и принялась набивать ее снегом, тихо бранясь каждый раз, как мягкий край шапки сминался и падающий снег пролетал мимо.

Тихое металлическое клацанье.

Кто-то взбирался по лестнице.

Она заработала руками еще торопливей. Теперь она очистила от снега пол-окна, шапочка была набита до отказа и растянулась под весом снега.

Должно хватить.

Не забыв поправить шарф так, чтобы он закрывал лицо до самых глаз, Эмили осторожно перегнулась через край окна и посмотрела вниз. По лестнице медленно взбирался человек – довольно грузный полисмен. Он успел преодолеть только четверть высоты. Четверо других следили за ним снизу, из сугробов.

Эмили как можно плотнее смяла шапку в руках, чувствуя, как старый, обледеневший снег сминается в тяжелый ледяной шар. Конечно, было большим искушением вынуть снег и поберечь шапку, но девочка понимала, что, если так сделать, то снежок может развалиться, не долетев до мишени. Так что она взяла промокшие края шапки, растянула их так, что они превратились в две узкие полоски, и завязала узлом.

Потом снова высунулась наружу, старательно прицелилась и изо всех сил швырнула шерстяной снежок в человека, поднимавшегося по лестнице.

Какую-то долю секунды, пока снежок летел, Эмили смотрела сквозь падающие снежинки на вращающийся черно-белый зигзаг на шапке; она увидела, как полисмен на лестнице посмотрел наверх, белое лицо запрокинулось ей навстречу…

Снежок ударил прямо в лицо.

Снег и лед брызнули во все стороны.

Удар вышел сильный; голову, плечи и руки человека отбросило назад. Он отпустил лестницу, вскрикнул и полетел вниз.

Эмили с ужасом смотрела, как он падает.

Падение с высоты трех метров было стремительным. Люди внизу застыли, ошеломленные, за исключением того, что держал лестницу, – он успел шарахнуться в сторону…

Полисмен упал на землю, в глубокий сугроб.

Он тяжело приземлился на спину, снег взметнулся фонтаном.

Эмили закусила губу.

Человек лежал, раскинув руки и ноги, словно черный крест, высеченный на белом.

Потом его товарищи бросились к нему и заслонили его. Они опустились на колени рядом с ним. Кто-то посмотрел наверх и погрозил кулаком.

Рядом с головой человека виднелось темное пятно – все, что осталось от шапки, с помощью которой Эмили нанесла свой жуткий, немыслимый удар. Девочка была так потрясена, что даже не потрудилась поправить шарф, который медленно сполз вниз и упал ей на грудь. Широко раскрытыми глазами, не мигая, она смотрела, как человек, поддерживаемый с обеих сторон, медленно, с трудом поднялся и сел. Его шлем съехал набок, движения были скованные, но он, по крайней мере, был жив и относительно цел. Глубокий сугроб его спас.

Эмили, затаившая дыхание, вздохнула наконец с искренним облегчением – и тут же услышала сквозь свист ветра три пронзительных свистка. Сигнал тревоги! Свист раздался снова, заставив ее прийти в себя. Она нужна друзьям, и немедленно!

Эмили оторвалась от окна, выскочила на галерею и побежала к угловой башне. Она миновала ее, пронеслась по коридору – и наконец, запыхавшись, очутилась рядом с мальчишками.

Саймон стоял на неровном краю пролома и швырял вниз один снежок за другим. Маркус лихорадочно сгребал и сминал снег, перекидывая готовые снежки Саймону. Оба были бледные и без шапок. Волосы у них липли к голове. А вокруг кружила заново разыгравшаяся метель.

– Что я могу сделать? – выдохнула Эмили.

– Давай еще снежков! – выдавил Маркус.

Его лицо выглядело еще более жутко, чем раньше, синяки побагровели и опухли. Он даже не взглянул на нее – его пальцы выковыривали снег из мельчайших неровностей стены.

– Они уже на полпути к пролому! – крикнул Саймон. Он держался за перила, чтобы не упасть. – Мы уже два раза сбивали лестницу, но на этот раз они ее закрепили. Нужно еще снежков, чтобы их остановить!

Эмили метнулась по галерее к ближайшей открытой арке, где лежал ровный ковер свежевыпавшего снега.

– Осторожно, лед!

Предупреждение Маркуса раздалось как нельзя более вовремя. Эмили отдернула ногу, едва не наступив на очередную ловушку, и побежала дальше. У арки она упала на колени и принялась сгребать снег и лепить снежки.

– Давай сюда! – рявкнул Саймон.

Она метнула снежок прямо в его подставленную руку. Он развернулся на месте и швырнул снежок наружу, в метель.

– Еще!

Это повторялось снова и снова; Эмили скребла перчатками по камню, пока вязаная шерсть не протерлась, и ободрала себе пальцы. Снег лепил прямо в лицо, в глазах мутилось, она плохо видела, что происходит вокруг. Снова и снова она бросала снежки Саймону, снова и снова он со свистом метал их в пустоту.

– Еще!

По его тону Эмили поняла, что они проигрывают бой, что нападающие поднимаются все выше, все ближе и ближе к пролому. Понимала она и то, что другое окно теперь осталось без охраны, что враги непременно доберутся до него, что они, наверно, уже сейчас тянутся к подоконнику, что их головы в шлемах поднимаются из снежной круговерти. Она понимала, что все кончено, и все-таки сражалась вместе с остальными, в последний раз отчаянно защищая цитадель. Пальцы у нее теперь кровоточили. Ветер свистел в ушах так громко, что она уже не отличала криков Саймона от порывов снежной бури. Она споткнулась, ушибла колено о камень. Ссадина, немного крови… Неважно… Эмили перебросила еще один снежок. Теперь она ушла по галерее так далеко, что ей приходилось перебрасывать снежки сперва Маркусу, а тот уже передавал их Саймону, который стоял в проломе.

Маркус что-то крикнул. Эмили не расслышала. Она крикнула в ответ, но не услышала и собственного голоса.

Она слепила еще один снежок, выпрямилась, уже собиралась его бросить – и застыла. Снежок выпал у нее из пальцев.

Между двух столбов была видна метель, кружащая в пустом зале, а дальше – галерея на той стороне. И там, где была арка, ведущая в туалет с обвалившимся окном, двигалась ссутуленная фигура. Человек вертел головой из стороны в сторону.

И вдруг голова остановилась. Человек уставился прямо на Эмили.

Враги ворвались в цитадель.

Глава 15

Эмили завизжала, указала в ту сторону – и ее вопль был достаточно громким даже посреди снежной бури, чтобы Маркус с Саймоном услышали и поняли. Саймон спрыгнул с пролома. Маркус развернулся, заметил фигуру на галерее и обернулся. Глаза у него сделались стеклянные от ужаса.

Но и тот человек их тоже заметил. Он рванулся влево, в сторону башни, массивная фигура в синем, мелькающая между колонн.

– Бежим! – крикнула Эмили.

Маркус с Саймоном рванули в ее сторону. Маркус бежал впереди. Он перемахнул через ледяную западню и помчался дальше. Саймон последовал его примеру. Вокруг вились снежинки. Из арки, ведущей в башню, вырвалась темная фигура преследователя. Эмили не могла шевельнуться от страха.

Маркус с Саймоном пронеслись мимо.

– Беги! – крикнули они, но у Эмили все мышцы стали как ватные.

Она попятилась. Враг несся по галерее, сквозь метель. Он был быстрее и сильнее, чем они. Она видела его шлем, направленный на нее, точно рог зверя. Его башмаки грохотали по каменным плитам, а кулаки ходили вдоль боков, точно поршни…

И тут его ноги поехали куда-то вбок, и он на полной скорости рухнул на пол. Человек взревел от боли, его рев эхом раскатился по пустому залу. Одна нога у него вывернулась и торчала наружу, сквозь перила; его башмак висел в пустоте. Человек пытался подняться, но рука и локоть скользили на льду западни. Позади него из пролома на галерею выпрыгнул еще один человек. Он тут же увидел Эмили и побежал за ней, перепрыгнув через упавшего товарища.

Эмили устремилась к лестнице. Раздумывать было некогда – она рванулась вперед и вниз так стремительно, что налетела на закругляющуюся стену. Правая рука проехалась вдоль стены, но девочка уже выскочила во тьму кладовой.

Топочущие ноги бежали следом, молотя по ступенькам со стремительностью пулеметной очереди.

Эмили промчалась сквозь полумрак к арке, ведущей в зал. Арка была затянута белой снежной пеленой.

Подбегая к арке, она услышала за спиной:

– Стой!

Но она уже миновала арку и оказалась во власти метели. Снежинки вонзались в глаза, как иголки, хлестали со всех сторон. Она очутилась на дне кипящего белого водоворота. Ветер кружил по залу, взметая уже упавший наземь снег, так что тот впивался в шею и подбородок. Шарф сорвало и унесло прочь; волосы хлестали по лицу. Девочка споткнулась, но побежала дальше. Ветер налетал то слева, то справа, но она упорно пробиралась туда, где, как она надеялась, должен был быть другой проход.

Ничего не было видно. Стены башни растворились в бушующем хаосе. Внезапно перед ней выросла массивная тень – Эмили перепугалась, но тень оказалась углом знакомого киоска. Девочка прошмыгнула мимо, моргая и пошатываясь, и уперлась в серую каменную стену.

Эмили оглянулась. К ее ужасу, движущаяся фигура была неподалеку – она брела сквозь метель, выставив перед собой руку.

Эмили отчаянно рванулась вперед вдоль стены, отыскивая хоть какой-нибудь проход, дрожа от ужаса при мысли, что на плечо вот-вот опустится тяжелая рука.

Стена кончилась; перед ней разверзлось черное пространство. Задыхаясь, девочка вынырнула из метели во тьму и тишину. Интуиция подсказала ей, что это комната с колодцем – повсюду падали незримые капли. Да, наверное, можно спрятаться тут – присесть на корточки в дальнем углу… Может быть, он ее не увидит, может быть, он сдастся и уйдет…

Эмили принялась пробираться по неровному полу в глубину комнаты – настолько быстро, насколько осмеливалась.

В арке послышался шорох, шаги. Мужской голос, хриплый и сердитый:

– Я тебя вижу! А ну стой на месте!

Эмили, всхлипывая, отступала все дальше во тьму. Шаги преследовали ее по пятам. Она то и дело спотыкалась о какие-то обломки и чуть не падала. Шаги за спиной замедлились – преследователю тоже было нелегко идти. Левая нога Эмили зацепилась за что-то твердое, неподвижное, металлическое. Решетка над колодцем. Девочка обогнула ее и почти сразу же уперлась в угол комнаты.

Дальше пути не было. Эмили развернулась – и увидела массивную фигуру, надвигающуюся на нее в темноте. Человек заметил ее – и решительно устремился вперед. Она была в ловушке, бежать было некуда…

Внезапно раздался шум, вопль и грохот. Массивная фигура рухнула на пол. Какое-то мгновение Эмили стояла ошеломленная, не понимая, что случилось. Потом до нее дошло, и она бросилась вперед, обогнула человека, распростертого на решетке – его нога застряла между металлических прутьев. Она перепрыгивала через мусор и лужи на полу, стремясь навстречу летящему в арку снегу, и выскочила наружу, в метель.

Теперь Эмили неслась сломя голову, не обращая внимания, куда направляется. На протяжении нескольких шагов вокруг бушевала буря, потом появилась другая арка, девочка вбежала туда, пересекла какое-то помещение и помчалась наверх по винтовой лестнице.

Откуда-то издалека доносились крики. Они заставили отступить ее панику, и Эмили наконец замедлила бег. Она вся дрожала, волосы у нее были мокрые от пота и тающего снега. Она продолжила подниматься по лестнице, напрягая слух, чтобы уловить звуки, которые могут иметь значение. Останавливаться она не стала. Если она наткнется на врагов там, наверху, – что ж, так тому и быть, но возвращаться туда, где ищет ее разгневанный преследователь, она не собиралась ни за что на свете.

Вот показался угол знакомой комнаты – это был холл, с арками, ведущими ко входу и в зал с колоннами. В холле было пусто, но неподалеку слышались голоса и повторяющиеся удары.

Куда же деваться? Где тут можно спрятаться?

Отсюда можно было пойти в нескольких направлениях: к главному входу, в зал с колоннами, на кухню, на галерею и в башню. Башня и кухня – это тупики, вход перекрыт, остальные два пути ведут туда, откуда ворвались враги.

Что это за шум там, на лестнице? Шаги?

Эмили решилась. Уже не стараясь двигаться бесшумно, она миновала последние несколько ступенек и вбежала в холл. Удары слышались с входной лестницы – кто-то выбивал засов, чтобы впустить основные силы. Эмили не обратила внимания ни на удары, ни на коридор, ведущий в зал с колоннами. И в башню она тоже решила не ходить.

Девочка, не колеблясь, пересекла холл и вбежала в кухню.

Она присела на корточки у третьей, самой маленькой печи, встроенной в стену. Печь находилась на уровне пола и напоминала отверстие большой, выложенной кирпичом сточной канавы. Кирпич был темно-красный.

Эмили согнулась и, стиснув кулаки, проворно заползла в печь. Девочка двигалась так быстро, как только могла, опираясь на локти и не обращая внимания на боль в разбитом колене. Плечи пролезли легко, а вот с бедрами вышла небольшая заминка. Извиваясь, чтобы протиснуться в печь, Эмили подумала про ведьму из «Ганзеля и Гретель», которая вот так же заползла в печь и там сгорела. Тут она рванулась еще разок, и бедра все-таки прошли.

Внутри печь оказалась на удивление просторной – Эмили даже сумела развернуться и сесть. Стены тут были обложены плиткой. Верх был закругленный, вдоль стенки на середине высоты шел выступ. Эмили уселась как можно дальше от отверстия, подтянув к себе ноги и прислонившись спиной к передней стенке печи.

Она сидела неподвижно и прислушивалась.

Некоторое время было ничего не слышно, кроме воя ветра. Мимо входа на кухню несколько раз проходили люди, но, по счастью, в само помещение никто не заглядывал.

Прошло какое-то время – сколько именно, Эмили не знала: она пыталась посмотреть на часы, но в печи было слишком темно, циферблата не разглядеть. Снаружи явно темнело. Внезапно девочка напряглась, сердце у нее отчаянно забилось. В кухню кто-то входил.

– Тут тоже стоит проверить, – сказал женский голос.

– Ну валяй, проверяй, – мужской голос, угрюмый и подавленный.

– У тебя фонарик есть?

– Нет, конечно! Откуда я знал, что придется шарить по всяким норам?

Очевидно, мужчина, говоривший это, одновременно опускался на колени, чтобы заглянуть в одну из печей. Когда он снова заговорил, его голос отзывался эхом.

– Ни черта не видать. Но тут точно пусто.

– Откуда ты это знаешь, если ничего не видишь?

– Да нету их тут, они как-то выбрались наружу.

– И тут тоже пусто. Загляни в крайнюю.

– Они как-то выбрались наружу.

– Он говорил, тут нет другого выхода.

– Ну да, так я и поверил этому злющему старому пердуну! – Голос приближался. – Просто тут есть еще какая-то дыра, которой он не заметил, только и всего.

Эмили съежилась в темноте. Шарканье шагов раздалось прямо у ее печи. В отверстии кто-то появился. Если он сунет голову внутрь, он ее точно увидит…

– Никого там нет.

– Ты хорошо посмотрел?

Девочка краем глаза увидела пар, идущий у него изо рта, почувствовала мятный запах конфеты, которую он сосал. У нее дернулась щека.

– Да ладно тебе! Эта печка самая тесная. Там пусто.

– Ну, тогда пошли.

Человек в отверстии исчез. Снова шаги снаружи. Щека у Эмили дернулась еще раз.

– И куда теперь? – спросил мужской голос.

– Останемся на этом этаже, – устало ответила женщина. – Нам так сказали. Обойдем еще раз вокруг всего этажа.

– Замечательно! Только об этом я и… Эй, ты это слыхала?

Эмили тоже услышала – яростный торжествующий вопль раскатился по всему замку. Он поразил ее в самое сердце.

– Одного поймали! Пошли посмотрим.

– Нет, говорю тебе! Остаемся на этом этаже.

Полицейские вышли, все еще продолжая спорить, и Эмили осталась одна в своей печи, глядя в темноту сухими глазами. Этот торжествующий вопль все еще звучал у нее в ушах. «Одного поймали. Одного поймали». Казалось, что-то внутри ее иссохло и умерло. Никогда еще она не чувствовала себя настолько заброшенной и беспомощной.

Мимо кухни кто-то пробежал. Девочка услышала новые крики, треск рации. Где-то вдалеке кто-то рассмеялся.

Она сознавала, что сейчас самое время сдаться; что, раз один из них попался, значит, скоро станет известно, кто она такая, сколько ты ни прячься. Однако упрямство взяло верх над осторожностью. Более упорная частичка Эмили заставляла ее стоять на своем, отказывалась послушно сдаваться, а топот врагов, бродящих по их замку, заставлял ее леденеть от ярости. Нет, она не сдастся, пока ее отсюда силком не вытащат, не выковырнут булавкой, как занозу!

Или пока не представится возможности сбежать.

Это будет ее последний акт неповиновения. Наверно, полицейские уже сейчас допрашивают своего пленника; наверно, им уже известно, кто она такая. Но даже если они будут поджидать ее, когда она вернется домой (Эмили мельком представила себе жуткую картину: они сидят на диване, а за спиной у них стоят ее родители, мрачные и молчаливые), все равно это лучше, чем быть пойманной, точно крыса, прячущаяся в закоулках замка. А потом, остается ведь слабая надежда, что друзья ее все-таки не выдадут, что враги так и не отыщут ее…

Но Эмили поспешно прогнала эту соблазнительную мысль. Нет, на это рассчитывать не стоит. Но сбежать из замка действительно можно. Сейчас, когда быстро темнеет, она еще может выйти отсюда незамеченной.

Девочка развернулась, присела у выхода из печи и выглянула наружу. Судя по тому, как плохо было видно, на улице наступали сумерки. На кухне сделалось очень темно. Определить, продолжается ли метель, отсюда не получалось, но свист ветра сделался тише. Эмили, прищурившись, посмотрела на часы и разобрала время: без десяти четыре, формально еще день. Но до темноты осталось уже недолго. Она немного подождет и попробует прорваться.

Все было тихо. Эмили набралась храбрости, высунула голову из печи и осторожно выглянула в холл. Поначалу ничего видно не было, кроме серых теней, но внезапно на дальней стене появился слабый желтый отсвет. Свет становился все ярче и двигался вверх-вниз в такт шагам владельца фонарика. Эмили спряталась, и в тот же миг в холле раздались шаги двоих людей.

– Ладно, – сказал один (Эмили сразу узнала в нем главного полицейского). – Подождем здесь.

Голос по-прежнему звучал спокойно и мягко, но теперь он был еще печальным и усталым.

– Чего? – угрюмо спросил второй. Эмили впилась пальцами в кирпичи. Это был Саймон.

– Когда кто-нибудь подойдет и проводит тебя к машине. Никого из тех, кто находится здесь, я отправить не могу – все они заняты тем, что ловят твоих приятелей. Ты точно уверен, что не знаешь, где они прячутся?

Усталый, печальный, рассудительный…

– Понятия не имею.

– Но ты ведь знаешь, сколько их? (Молчание.) Мы знаем, что вас еще как минимум двое, Маркус и Кейти. Кто-то еще с вами был?

Саймон не ответил.

– Ну ладно, неважно. Скоро подвезут прожектора. Да-да, мы пустили в ход все имеющиеся у нас средства. Все спецслужбы Западного Норфолка торчат в этих забытых богом развалинах, рискуя подхватить насморк, и все из-за вас, парень. А ведь вместо этого мы могли бы заниматься своим делом. Ну и чего ради вы затеяли все это баловство? Мне бы на твоем месте было стыдно, что я заставил такое количество людей убить прорву времени впустую!

– Это не баловство! – воскликнул Саймон. – Вот подождите, увидите лицо Маркуса – тогда и поговорим! Тогда-то вы поймете, почему он не хотел возвращаться домой! Вам всем плевать, что с ним будет. Это вам должно быть стыдно, а не нам!

– Так что же он вам все-таки рассказал? – спросил полицейский так тихо, что Эмили его еле расслышала.

Это заставило Саймона успокоиться.

– Мы переночевали тут, в замке, – негромко ответил он. – Ничего плохого мы не делали. Но Маркус опоздал вернуться домой, и дома его ждал отец. Он его избил – можете не верить мне на слово, увидите сами! И еще сломал его велосипед. Обломки до сих пор валяются у них в саду, если вас это интересует. Вот почему Маркус решил сбежать. Конечно, я думаю, он псих, что спрятался здесь, но я понимаю, почему он сбежал. Вот и все. Когда найдете Маркуса, он вам расскажет подробнее.

Эмили у себя в печке мрачно кивнула. Молодчина, Саймон!

– Конечно, расскажет. Да где же Томсон? Заблудился он, что ли?

Эмили услышала шаги – человек расхаживал кругами по холлу.

– Видишь ли, парень, проблема в том, что я уже видел этот велосипед Маркуса. Его отец показывал его мне, когда я приходил к ним домой.

– Ну вот, значит, вы видели…

– Я видел, что он стоит, пристегнутый замком к садовой ограде, и что он целехонек. Ну нет, руль погнут, но этого следовало ожидать. Маркус ездит довольно неосторожно, и с ним вечно происходят какие-то аварии. Вот и позавчера случилось то же самое.

– Вы хотите сказать, что…

– Он не притормозил на повороте и поскользнулся на льду. Ударился о крыло машины. Насколько я понимаю, довольно сильно разбил себе лицо.

– Ага, это вам его папа рассказал! А вы ему и поверили! О господи!

Голос у Саймона срывался от злости и негодования.

– Нет, парень, если дело дойдет до суда, то мы наверняка сумеем найти и свидетелей. Видишь ли, это же произошло не в каком-то глухом проулке, а в довольно людном месте. На одной из улиц, ведущих к рыночной площади Кинге-Линна, два дня тому назад. Твоему другу еще повезло, что не угодил в больницу, – продолжал полисмен. – Маркус уже попадал в поле нашего зрения. Он регулярно уходит из дома без разрешения и частенько так или иначе травмирует себя. Понятно, что папа отобрал у него велосипед и запретил уходить из дома. Но юного Маркуса это не остановило. Не успел его папа оглянуться, как он сбежал.

– Я вам не верю! – сказал Саймон, но его голос звучал тускло и безжизненно, и чувствовалось, что он засомневался в собственной правоте.

– Ну, сейчас уже не имеет особого значения, веришь ты или нет, не так ли? Если бы у вас хватило ума сразу обратиться к нам, всех этих неприятностей можно было бы избежать. И тем не менее Маркус славится тем, что умеет внушать людям доверие, так что неудивительно, что он вас одурачил. Ах, вот и он! Томсон, что случилось? Вы задержались!

– Простите, сэр. Заблудился малость.

– Что, серьезно? Ну ладно, Томсон. Вот ваш подопечный. Думаю, что он не доставит вам хлопот. А, парень?

– Нет… – Голос Саймона был еле слышен.

– Ну вот. Томсон, прожектора еще не подвезли?

– Везут, сэр.

– Хорошо, идите.

Двое ушли. Один человек остался и продолжал расхаживать по холлу. Эмили, будто сквозь сон, слышала, как затрещала рация и полисмен принялся разговаривать. Она мысленно видела, как Саймона ведут вниз по лестнице и какое у него лицо. Она представила себе, о чем он сейчас думает. В голове метались слова полицейского: «Поскользнулся на льду… довольно сильно разбил себе лицо…» На несколько секунд факты, казавшиеся неопровержимыми, начали рассыпаться под грузом подозрительности. Они с Саймоном поверили Маркусу. Неужели он действительно?..

Нет! Эмили отмела все сомнения. Ну разумеется, его отец должен был выдумать что-нибудь в этом духе, разумеется, он сочинил небылицу, чтобы одурачить полицию. А поскольку полицейские – дураки, они тут же на это купились. И пытаться переубедить их совершенно бесполезно. Правильно Маркус сделал, что сбежал из дома. А теперь ей осталось только попытаться вырваться отсюда и надеяться, что и Маркус сумеет сделать то же самое.

Мимо кухни протопала еще одна пара ботинок. Эмили инстинктивно забилась поглубже в печь.

– Ну что, Хетчерд, нету?

– Боюсь, что нет, сэр. И в трубе тоже никого. Мы все углы облазили. Я практически уверен, что внизу и на втором этаже никого нет, хотя, конечно, погода не способствует.

– Ладно. Пусть теперь проверят все помещения на третьем этаже. Официально доступ открыт только в пару комнат, но имейте в виду, что там имеются и другие помещения и дети могли проникнуть и туда тоже. По уступу какому-нибудь или пролезть сквозь поврежденное ограждение… Вот тут, например.

Эмили услышала шелест бумаги.

– Туда, похоже, невозможно пробраться.

– Так ведь в этот чертов замок вообще невозможно пробраться, Хетчерд! Думаю, они там, оба.

– Их только двое, сэр?

– Судя по всему, только двое, что бы там ни говорил констебль Джонс. Нет никаких доказательств того, что их было больше.

Голоса удалились, и Эмили их больше не слышала. Чтобы привести заполошно скачущие мысли в порядок, девочка тут же принялась считать про себя. Сейчас было уже слишком темно, чтобы смотреть на часы, и она принялась отсчитывать секунды, одну за другой. Отсчитает пятнадцать раз по шестьдесят и попробует выбраться отсюда, а там – будь что будет. Через пятнадцать минут все преследователи надежно застрянут наверху. И к тому времени совсем стемнеет.

Пока она отсчитывала первые пять раз по шестьдесят, поблизости, особенно в холле, кипела суета. Волокли какое-то тяжелое оборудование – очевидно, прожектора, – выкрикивали приказы, люди бегали вверх-вниз по винтовым лестницам и по одному, по двое расходились к другим башням. Несколько раз темноту рассекали лучи фонарей, но кухню никто перепроверять не стал.

В течение следующих пяти минут сделалось гораздо тише. Эмили подобралась и изготовилась, как зверь в логове. Отсчитывая последние пять минут, она начала дрожать от страха и неизвестности. Еще три минуты… Ее охватили сомнения. И зачем вообще так рисковать? Это же безнадежно. Ей никогда не вырваться. У нее, может быть, один шанс на тысячу.

Еще две минуты… Нет! Будь сильной! На то, чтобы добежать до пролома и размотать веревку, уйдет всего несколько секунд. Буквально мгновения. А потом она спустится вниз и побежит через поле, как и говорил Саймон.

Еще одна минута… Она представила, как уводили Саймона… Значит, остались только они с Маркусом. Маркус… Она опять увидела, как наяву, его изуродованное лицо. Он бы сказал…

Все. Время вышло.

Эмили не позволила себе колебаться – она знала, что если промедлит, то вообще не решится вылезти отсюда. Она глубоко вздохнула и принялась протискиваться в узкое отверстие. Окинула взглядом холл – самое опасное место в замке – и выползла вся, извиваясь как червяк. И вот наконец она, с колотящимся сердцем, тяжело дыша, стоит на коленях в темной кухне.

Эмили, не задерживаясь, на цыпочках прокралась через арку, ведущую в холл. Слева от нее перепархивали случайные снежинки, залетевшие через дверь из зала. Наступила ночь, и, если бы не мощный прожектор, включенный где-то наверху, Эмили ничего не было бы видно даже на расстоянии вытянутой руки. Но отраженный свет слабо озарял противоположные стены зала. Большой камин на середине стены зиял черным полукругом.

Эмили окинула взглядом галерею. Путь к соседней башне был свободен. Пока что все отлично. Девочка накинула на голову капюшон и, пригнувшись как можно ниже и держась вплотную к стене, подальше от открытых арок, бесшумно, точно призрак, затрусила по галерее.

Про ледяную западню Маркуса она вспомнила, только когда наступила на нее и поскользнулась. В следующий миг она рухнула на пол и невольно охнула от боли…

…Этот звук, наверно, разнесся по всей цитадели! Секунду Эмили лежала на полу, задыхаясь и ожидая, что на нее вот-вот устремится луч света.

Потом торопливо принялась вставать, скользя на льду.

«Чертов Маркус! Это все из-за него! Все!» Наконец она снова поднялась на ноги. Хорошо.

Перешагнем через лед на твердый пол… Пока что все в порядке…

И тут по замку разнесся громкий крик:

– Здесь!

Эмили бросилась бежать со всех ног.

– Свет, давайте сюда свет!

По всей цитадели поднялась суматоха: крики, топот, фонарики, мечущиеся в окнах и арках, точно праздничная иллюминация. Зал наискось пересек широкий желтый луч прожектора. Невидимые вороны вылетали из своих гнезд и с карканьем взмывали в черное небо. И среди всего этого кавардака Эмили добежала до угловой башни, промчалась мимо нее, точно ветер, и очутилась в другой галерее. До пролома в стене было уже рукой подать.

Прожектор, похоже, потерял ее: она благополучно добралась в темноте до пролома. Хорошо. Веревка, где же веревка? Она лихорадочно шарила по перилам и заснеженной кладке, ушибая пальцы. У нее так мало времени – еще секунда, и они ее догонят… Вот! Она нашла веревку, промокшую, свернутую, облепленную снегом. Веревка была по-прежнему привязана к перилам. Напрягая все силы, Эмили подняла веревку и швырнула ее вниз. Шлепок веревки о стену был заглушён новым взрывом криков у нее за спиной.

Всхлипывая от страха, Эмили забралась в пролом, ухватилась за веревку и соскользнула за перила, готовясь начать спуск. А они ее так и не догнали: ни фонарей, ни полицейских видно не было.

Наверно, она все же вырвется отсюда, она все же сумеет уйти!

И тут, уже стоя в проломе, готовясь нырнуть в спасительную тьму, Эмили увидела, почему ее не догнали.

Она все поняла с первого взгляда. Сквозь арку напротив, за темным пространством большого зала, виднелась самая высокая из башен, находившаяся на два этажа выше нее. Верхушка башни была подсвечена множеством прожекторов, и там собралась толпа народа. Все они смотрели в одном направлении, вдоль полуразрушенной зубчатой стены, уходившей влево от башни. С самой башни на стену попасть было нельзя, не перебравшись через высокие перила, а через перила они перебраться не могли, чтобы не спугнуть хрупкую фигурку, которая стояла, залитая светом прожекторов, на полуобвалившемся каменном выступе. Фигурка отчаянно жестикулировала. Толпа на башне притихла.

Эмили догадывалась, о чем говорит Маркус, по тому, что он то и дело указывал во тьму за стеной. Он стоял в очень опасном месте: камень, на который он опирался, был крайним в ряду сохранившихся зубцов. Позади него, в свете прожекторов, торчало еще несколько обломков, но большая часть стены обвалилась до уровня следующего этажа. Черная дыра зияла на том месте, где обвалился потолок нижнего прохода.

Маркуса загнали в угол. Уйти он никуда не мог. По крайней мере, живым.

И теперь он угрожал, что спрыгнет вниз.

При этой мысли Эмили охватила злость – злость на упрямство Маркуса, на его глупое своеволие. Ну и ладно, пусть прыгает! А ей плевать. Если он не хочет разобраться со своими проблемами, как разумный человек, если он желает по-прежнему следовать своим идиотским планам, вместо того чтобы встретить неприятности лицом к лицу, пусть падает! А она пойдет домой, примет ванну и пообедает. В конце концов, в тюрьму не обязательно отправляться грязной и вонючей.

Маркус сам втравил себя в эту историю! Если бы не он, им бы даже в голову не пришло забраться в цитадель, и ей, Эмили, никогда бы не втемяшилась идея переночевать здесь. Это все он виноват! За ними никогда бы не стали охотиться десятки полисменов, бог знает сколько пожарных, социальных работников и прочих дармоедов. У входа небось еще и репортеры караулят. Если бы не Маркус, худшее, что могло бы случиться с Эмили, – это что Гаррис вытащил бы ее из замка за шкирку, чтобы не ходила сюда кататься. Ну и подумаешь, тоже мне несчастье!

Если бы не Маркус, ничего бы не было. Но ведь это жестокость отца заставила его так поступить, что бы там ни говорил этот дурацкий полисмен. «Поскользнулся на льду» – надо ж такое придумать! Маркус просто вынужден был сбежать – и вот теперь попался, как и следовало ожидать. Теперь его окончательно загнали в угол, окружили и готовы уничтожить…

Она еще раз взглянула на одинокую фигурку на стене. Маркус присел на корточки – видимо, он устал, – и при каждом сильном порыве ветра слегка пошатывался. Люди на башне снова принялись с ним разговаривать. Несомненно, они что-то обещали, упрашивали, уговаривали, убеждали – и внезапно Эмили отчетливо осознала, что все это на него не подействует. Да, он загнан в угол и беспомощен, но это не означает, что он сдастся. Он просто чересчур горд для этого.

Он не сдастся. Он лучше действительно спрыгнет вниз. Вот такой он придурок.

У Эмили уже заболели руки от того, что она так крепко сжимала веревку. Она стояла в проломе, еще пара минут – и она на свободе. А на другом конце замка Маркус сидел на крохотном уступе, и по обе стороны от него ждала смерть. Они никогда не уговорят его спуститься. Они просто говорят не на том языке. Маркус в осаде, и все их рассуждения и тщательно выверенные обещания на него не подействуют. Он либо спрыгнет, либо упадет.

Эмили решилась. Она не может оставить его. Она знает его лучше, чем они. Медленно, перебирая руками по веревке, она подтянулась к перилам. Потом пролезла под них и спрыгнула обратно на галерею. И, уже не таясь, медленно побрела туда, откуда пришла.

Когда она была уже почти в холле, внезапный шум предупредил ее об опасности. Вжавшись в тень, Эмили увидела, как на винтовой лестнице появилась толпа людей. Все шли молча, слышался только топот. Люди пересекли холл и исчезли за дверью. Поначалу Эмили растерялась, но тут же сообразила, что к чему.

«Они отступают, – подумала она. – Пытаются внушить ему, что никто на него не давит».

Когда исход завершился, Эмили вышла в холл. Сверху доносились приглушенные голоса – значит, ушли не все. Переговоры с Маркусом продолжались. Эмили отчетливо различала его голос, более громкий и пронзительный, чем негромкое бормотание парламентера. Похоже, уход толпы его не успокоил…

Эмили в последний раз поднялась по винтовой лестнице в помещение на третьем этаже, под самой крышей башни. Эту комнату она раньше как следует не осматривала. Кто-то оставил у стены рядом с лестницей большой металлический фонарь. Желтый конус света рассекал комнату надвое, озаряя потолок и противоположную стену, в то время как все остальное было погружено во тьму. Из этой комнаты когда-то было четыре выхода. Три теперь были перегорожены перилами и сеткой, но четвертая арка, непроглядно черная, была открыта.

Сквозь эту арку отчетливо слышался голос Маркуса, и Эмили начала разбирать отдельные куски того, что он говорил:

– …Как только я выйду, вы меня тут же арестуете, я ведь не дурак… Я захватил его, он мой по праву… Вы сами виноваты, что ворвались сюда.

Он тараторил слишком быстро, запинаясь и путаясь в словах. Эмили ускорила шаг, пересекла комнату и заглянула в арку. За аркой был узкий коридор, который раньше, видимо, вел на балкон, идущий вдоль стены зала. На протяжении первых нескольких метров там было темно и над головой была крыша, а потом потолок вдруг исчезал, и верхняя часть коридора была озарена бьющим сверху светом. Эмили поняла, что находится под той самой стеной, на которой стоит Маркус.

Девочка прошла еще немного по коридору и вышла под открытое небо. Под ногами заскрипел глубокий снег. Резкий белый свет выхватывал из темноты разрушенные стены по обе стороны коридора. Стены постепенно сходили на нет и под конец превращались в сплошное месиво льда и битого камня. Чуть подальше и пол становился небезопасным, поэтому коридор был перегорожен перилами. За перилами на каменной кладке росла трава, пучками торчащая из-под снега.

Эмили обернулась и посмотрела наверх. Маркус отчетливо выделялся на фоне неба, точно горгулья, подсвеченная сбоку. Он неловко сидел на стене, обхватив руками неровный камень зубца у своих ног. Его капюшон порвался и свисал набок, волосы спутались и торчали во все стороны; на голове, над самым виском, темнело липкое темное пятно. Он смотрел в пол, большая часть его лица была в тени. Кто-то, кого отсюда было не видно, разговаривал с ним – тихо, пытаясь успокоить. Эмили вдруг осознала, что она уже слышала этот голос. Это был мужчина, но не полицейский – это был отец Маркуса.

– …Тебе ведь не хочется сидеть здесь, – говорил голос. – Никому из нас не хочется. Спускайся, давай обсудим все по-человечески.

– Убирайся! – Голос Маркуса сделался почти неузнаваемым. – Я не хочу с тобой разговаривать. И видеть тебя не хочу! Держись от меня подальше, а то спрыгну! Честное слово!

– Если ты спустишься вниз, тебе не придется меня видеть, я тебе обещаю. Я вообще к тебе приближаться не буду. Для меня главное – знать, что ты в безопасности.

Эмили, стоявшая внизу, во тьме, скрипнула зубами. Какое отвратительное лицемерие! Слушаешь – и почти что веришь. Можно подумать, что он действительно беспокоится. Но на Маркуса это теперь уже не подействует. Эмили было за него страшно. Она вполголоса, так, чтобы не привлечь внимания посторонних, прошептала наверх:

– Маркус!

Нет, бесполезно. Он смотрит в другую сторону, он не услышит. Она слишком низко, и ее не видно. Эмили присмотрелась к стенам. Внутренняя стена была невысокая, где-то по пояс, но впереди резко уходила наверх. Она была где-то в метр толщиной – и это было все, что отделяло девочку от головокружительного полета на дно зала с высоты третьего этажа. Кроме того, стена была облеплена льдом и снегом.

Эмили заколебалась и посмотрела наверх – как там Маркус? Маркус слегка пошатывался – он явно смертельно устал. Она выругалась – понятно, что он сейчас ничего не соображает. Да, он наверняка спрыгнет вниз, это точно. Если только…

Она неуклюже закинула ногу на стену, навалилась животом на камни. Глубокий снег намочил ей лицо, джинсы тоже сразу промокли. Девочка осторожно поднялась на четвереньки, стараясь не замечать черной пропасти справа, и потихоньку поползла наверх.

А наверху, на свету, его отец по-прежнему продолжал врать.

– Ну, сколько раз я должен перед тобой извиняться? Я понимаю, я был очень зол, когда ты исчез, но это потому, что я из-за тебя волнуюсь, только и всего. Я не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось…

– Ага, ну да! Будь твоя воля, ты бы меня вообще под замок посадил. Ты мне все запрещаешь…

– Ну что, что я тебе запрещаю? А даже если и так, ты ведь тоже не без греха, Маркус. Ты тоже причинил мне боль.

Внизу Эмили сделала насмешливую гримасу. Вот ведь ни стыда, ни совести у человека! Острые кремни впивались в ладони и кололи колени через джинсы. Быстрее лезть она не могла – стена становилась слишком крутой, – но, если взобраться еще чуть повыше, наверное, он ее услышит…

– Причинил боль? Тебе? – хмыкнул Маркус – Чем это?

Мужчина запнулся, затем продолжал:

– Нам обоим пришлось нелегко, после того как твоя мать…

– Нет, ну чем я тебе боль-то причинил?

– Ну тем, что ты про меня говорил.

– Ничего я не говорил!

– Про твое лицо… что это я сделал…

– Ну и что? Да, это все ты! В каком-то смысле.

– Маркус…

– Если бы я так тебя не боялся, я бы не ехал обратно так быстро, верно? Я был бы осторожнее. Но я беспокоился… я отвлекся на этом углу. Потому и поскользнулся. Видишь? Так что это все из-за тебя!

– Но ведь это не то же самое, что избить тебя, Маркус…

– Ага, ну да! Это практически то же самое!

Эмили остановилась. Она вжалась лицом в снег. У нее было такое чувство, как будто ей врезали под дых, – она не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Ей показалось, будто ее вот-вот стошнит.

Так значит, он все-таки наврал! Прав был тот полицейский! Маркус все выдумал! И про лицо, и про побои – про все. Вранье… Сплошное вранье.

Она не знала, что им двигало – любовь к замку или ненависть к отцу. Не знала и не желала знать. Вот она висит на развалинах стены, рискует сломать себе шею ради него… У нее закружилась голова. И все это – весь этот бардак, – это его рук дело, и никто, кроме него, в этом не виноват! Это все его сеть лжи и полуправды, смесь истории и выдумки, которая заманила их сюда и удерживала здесь. Его байки завораживали их снова и снова, какими бы абсурдными они ни казались. Какие же они оба дураки – и Саймон, которого сейчас увозят во тьму в полицейской машине, и она, Эмили, ползущая в снегу по полуразрушенной стене! Полные идиоты. А Маркус просто водил их за нос.

В это время в ее отчаяние снова вклинился их разговор.

– Ну ладно, сынок, не будем спорить. Сейчас уже никому не интересно, кто что сказал. Мы просто хотим, чтобы ты слез оттуда.

– Ага, щас!

Эмили теперь казалось, что голос Маркуса похож на голос капризного ребенка.

– Я вообще не могу понять, почему ты здесь, – донесся голос отца. – Что для тебя этот замок?

Маркус ничего не ответил.

– Тебе нравится тут играть, да? Это хорошее место для игр?

– Для игр? Ну да, я так и знал, что ты ничего не поймешь!

– Но тогда почему же ты сюда забрался, сынок? Я действительно не понимаю, не понимаю, и все!

Маркус ответил не сразу, а когда он наконец заговорил, голос его звучал угрюмо и неуверенно.

– Он мне что-то дает. Здесь я чувствую, что…

Он остановился и начал сначала:

– Я… мне тут лучше, чем там, вот и все. Там для меня ничего нет. Ничего.

Его отец не сразу нашелся, что сказать на это.

– Маркус, ну что это за ответ? – Теперь в его голосе слышалось легкое раздражение. – Это совершенно ни в какие ворота не лезет. Твоя мать всегда говорила, что ты умный мальчик. Как ты думаешь, что бы она сказала, если бы услышала, что ты мелешь?

Это снова взбесило Маркуса.

– Да тебе-то откуда знать, что бы она сказала? – завопил он. – Убирайся к черту!

Его отец возмущенно ахнул.

– Ну все, хватит с меня этой чуши! Мы все устали. Я пойду и сниму тебя оттуда!

Эмили услышала шаги и отчаянный вопль Маркуса:

– Нет! Назад! Если ты подойдешь хоть на шаг, я спрыгну!

Отца принялись уговаривать вполголоса, и шаги остановились. Наступила тишина; отец Маркуса умолк.

Эмили рискнула оглянуться через плечо. Маркус привстал на своем камне. Его лицо, освещенное резким светом, было искажено отчаянием. Когда Эмили это увидела, все гневные мысли о том, чтобы слезть и предоставить Маркуса его судьбе, исчезли, уступив место спокойной решимости.

Врун он или нет, а она все-таки знает, что надо ему сказать. Никто больше этого не понимает. Надо лезть дальше.

Она медленно, с трудом поползла наверх по острым камням и через несколько секунд выбралась на свет. Мучительно медленно она развернулась и села, привалившись спиной к каменной кладке, так, чтобы видеть лицо Маркуса.

Она теперь находилась на одном уровне с полом зубчатой стены – все еще ниже Маркуса, но достаточно высоко, чтобы видеть, что происходит на крыше башни. Там стояли три человека. Свет прожекторов мешал разглядеть их как следует, но один точно был отец Маркуса, второй – главный полицейский. Они только что ее заметили. Кто-то что-то крикнул. Эмили не обратила на это внимания, но Маркус услышал и медленно перевел взгляд в ее сторону.

– Все нормально, Маркус, – негромко сказала она.

На виске у него запеклась кровь, лицо было бледное и опухшее. Теперь, когда он повернулся, его глаза оказались в тени и их стало не видно.

– Эм! – Голос у Маркуса был хриплый, но он, похоже, обрадовался. – А я думал, тебя давно поймали!

– Не-а. – Она не знала, как это понимать, каким тоном с ним следует разговаривать. – Не-а, меня так и не нашли.

– Молодец! А ты где пряталась?

– В печке.

Она услышала, как он тихо рассмеялся.

– Круто! Это лучше, чем в каминной трубе! А вот Саймона схватили, – добавил он упавшим голосом. – Я слышал.

– Ага.

– Они почуяли дым, Эм. Я так замерз, что решил закурить. Они действительно почуяли запах, как ты и говорила. И пришли меня искать.

Тут до него дошло.

– А зачем же ты сюда-то залезла, Эм? Ты ведь, наверно, могла сбежать!

– Я тебя увидела. И пришла помочь.

– Спасибо, конечно, но мы теперь уже ничего сделать не сможем. Цитадель пала. Все кончено.

Он опустил голову на колено, и его голос звучал так глухо и безжизненно, что Эмили его было еле слышно.

– Надо спуститься вниз, Маркус, – сказала она. – Надо выйти отсюда вместе.

– А на фига? Они мне все время твердят про то, про другое, но я просто не могу себе это представить. Это все какое-то ненастоящее, не такое настоящее, как было здесь. Знаешь, папа тоже здесь. Он говорит, что хочет, чтобы я вернулся. Мне тут наобещали кучу всего, но знаешь, что странно: я просто не представляю, зачем мне все это. Не знаю. Не хочу я со всем этим связываться, Эм. Я устал. Все так ужасно…

– Может, все не так ужасно? Может, стоит просто поверить этим людям?

Его голос тут же сделался пронзительным:

– С чего это вдруг? И, если уж на то пошло, почему это я должен верить тебе, а?

Он вскинул голову, его скрытые в тени глаза впились в нее.

– Это они тебя подослали, да? Они научили тебя, что говорить?

– Дурак ты, Маркус! Ты что, думаешь, я предам тебя теперь, после всего, через что мы прошли?

Эмили сдерживала свой гнев – сейчас она позволила ему чуть-чуть прорваться наружу, но тут же осознала, что именно такой язык Маркус и понимает лучше всего.

Мальчик пожал плечами и слегка смягчился.

– Наверное, нет, – нехотя признал он. – Ну да, это справедливо. Тебе я доверяю. Но все рассыпается, Эм. Перед тем, как ты пришла, я пытался объяснить это папе, про замок, про то, что он для меня значит. Они все меня спрашивали, что мы делаем, чего мы хотим. А самая глупость-то в том, что я и объяснить не могу… Я не могу сформулировать это так, чтобы они поняли. Может, это из-за прожекторов или из-за того, что папа здесь, не знаю, но я не могу сосредоточиться. Несу какую-то чушь, и все. Вот…

Он уставился в даль, во тьму – быть может, он смотрел на далекие огни неведомых домов.

– Тут для нас все кончено, – сказал он, – а там для меня ничего нет, ты же знаешь. И я решил… Но тут так высоко… короче, я все никак не решусь.

Внизу, в тени коридора, что-то шевельнулось. Один из тех, кто наблюдал за ними с башни, спустился туда, чтобы не дать ей сбежать. Однако человек держался в глубине коридора, возможно, опасаясь, что она тоже пригрозит спрыгнуть вниз. Эмили не обратила на него внимания – она не сводила глаз с Маркуса.

– Ну, если ты это сделаешь, – громко сказала она, – то пропустишь самое интересное!

Ссутулившаяся фигурка на стене снова уставилась на нее.

– Это в смысле?

– А ты как думаешь? – уверенно ответила Эмили – теперь она точно знала, что надо говорить. – Неужели они смогут утаить от людей такую историю? После того как они собрали сюда половину графства, чтобы нас поймать? Нас было трое, Маркус, – всего трое, не забывай! – и мы целый день выдерживали эту осаду. Они явились утром, и мы до темноты противостояли всему, что они могли придумать. Неужели ты думаешь, что они сумеют это замолчать? Я вот так не думаю. Завтра это будет во всех газетах – и не только в местных, заметь себе! Во всех! Почему? Потому что еще никто и никогда не слышал подобной истории!

– Ну да, здесь такого не случалось уже сотни лет, – согласился он, задумчиво водя пальцем по камню.

– Да нигде такого не случалось, Маркус, не только здесь! Нигде! Это куда лучше историй, которые рассказывают во всяких старых путеводителях, и ты сам это прекрасно знаешь. Подумай, к примеру, про вас с Саймоном. Сколько времени он отстреливался, сдерживая наступление основных сил противника? Полчаса, не меньше – вы были вдвоем, плечом к плечу, против нескольких десятков человек! И они так и не сумели прорваться, пока на вас не напали сзади! Они так и не прорвали вашу оборону – подумай об этом, Маркус!

Эмили пристально наблюдала за ним – и увидела, как он кивнул.

– И мало того, – продолжала она, не переводя дыхания, торопясь закрепить свой успех, – мало того, ты ведь еще не знаешь всего, что было! Например, как насчет меня? Ты ведь не слышал, что во время осады делала я! Пока вы с Саймоном сражались у пролома, я отражала другую атаку. Я шапками скидывала снег им на головы и сбросила с лестницы сразу шестерых – они так и полетели кубарем! Это надо было видеть! Они все попадали в сугробы вверх тормашками, и наружу торчали только шесть пар дрыгающихся ног в синих штанах! Разве ты не хочешь прочитать об этом завтра в газетах? По-моему, тебе будет интересно!

Эмили завелась, и ее воображение работало теперь на полную катушку.

– А видел ты тех двоих мужиков, которые навернулись на твоей ледяной западне? Нет? А я видела! Это было круто! Они едва не слетели вниз! Это были полисмен и пожарник, они повисли бок о бок, держась на кончиках пальцев. А еще одного я заманила в ловушку у колодца – надо сказать, он пожалел, что погнался за мной… И неужели ты сдашься, не узнав обо всем этом поподробнее?

Она наконец выдохлась и замолчала.

– Ты заманила его в колодец? Правда-правда? – спросил Маркус.

– Я что хочу сказать, – продолжала Эмили, – после такой битвы не стыдно и сдаться, тем более что нас осталось всего двое. Наоборот, стыдно было бы сбежать от врага – потому-то я и не стала удирать, хотя возможность была. А если ты сейчас сиганешь со стены, получится, что ты именно сбежал.

Она закончила свою речь. Маркус сидел на прежнем месте, лицо его было в тени. Эмили мельком взглянула на людей на башне, но оттуда бил слишком яркий свет, и она не могла разглядеть их как следует.

– Да, Эм, ты права.

Маркус спустил вниз сперва одну ногу, потом другую и встал на снег на краю стены.

– Знаешь, это было так странно! Я вдруг как-то потерял смысл, забыл, чего мы хотели, – это все из-за прожекторов, это точно. Но ты права. То, что мы совершили, – это круче всего, что было до сих пор, по крайней мере с тех пор, как здесь жил барон Хью. Теперь мы можем сказать, что…

За спиной у Маркуса выросла темная фигура, его накрыло тенью. Фигура, блеснув нашивками, метнулась вперед, чтобы схватить и удержать мальчика. Эмили вскрикнула. Маркус обернулся, отшатнулся от фигуры и потерял равновесие. Его нога на миг зависла над краем стены, потом он опрокинулся вниз. Полисмен взмахнул руками в пустоте. Маркус беззвучно исчез в черном провале, следом за ним посыпались комья снега.

Снизу, из коридора, раздался глухой удар.

Несколько людей вскрикнули. Эмили завизжала. Она немного сползла по стене и спрыгнула в коридор, тяжело приземлившись на ноги.

Маркус лежал на спине, глаза у него были закрыты, одна рука неловко подвернута. Из коридора выбежала женщина, которая склонилась над ним, но Эмили отпихнула ее и присела на корточки рядом с головой мальчика.

– Маркус!

Он открыл глаза.

– Меня всегда перебивают, никогда не дают договорить, Эм. Тебе пора было бы к этому привыкнуть.

Голос его звучал слабо, но Маркус улыбнулся своей прежней улыбкой.

– Ты, главное, не двигайся! – сказала она.

– А я и не знал, что ты так здорово сочиняешь байки. Я тебе точно поверил!

Эмили не смогла удержаться. Этот вопрос буквально рвался у нее с языка.

– Вот эта вся история про твоего отца… Зачем ты это говорил, Маркус? Зачем было сочинять такое?

По его лицу скользнула тень неуверенности.

– Даже не знаю, Эм! – Он нахмурился. – Просто так почему-то история выглядела лучше. Более правдоподобной, более впечатляющей. Это дало мне предлог…

Эмили ждала продолжения, но его мысли переметнулись на другое.

– Эм… А что, действительно кто-то свалился в колодец?

– Нет. Это я наврала.

– А-а. Я так и думал. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Глаза у него закрылись, потом открылись снова.

– А как ты думаешь, в газетах опубликуют рассказ из первых рук?

Он немного подвинулся.

– Ой, рука!.. Ну, в смысле… в смысле мы же не хотим, чтобы журналисты все переврали?

– Об этом мы позаботимся позже. Лежи спокойно. И не двигай рукой.

Маркус, похоже, остался доволен. Он закрыл глаза. Эмили осталась сидеть на снегу рядом с ним. Она слышала, как где-то разговаривают по рации, как гремят шаги в пустынных залах замка.

– Кейти, с тобой все в порядке? – спросил кто-то рядом.

– Я – Эмили, – ответила она.